Маскарад для маркиза

Глава 9

Энджелфорд не выпускал руку своей спутницы до тех пор, пока дверь в ее комнату не закрылась за ними. Он не знал, чего больше хочет – поцеловать не в меру ретивую девицу или вытрясти из нее душу.

– Что, если наше отсутствие будет замечено? – дрожащим голосом спросила Каллиопа.

Он пожал плечами, снял сюртук и бросил его на шелковое кресло. Каллиопа нахмурилась:

– Может, нам лучше вернуться?

Джеймс огляделся. Комната выглядела приветливой, жизнерадостной, желто-голубые тона создавали ощущение покоя. Эта комната очень подходила Каллиопе.

– Гости думают ровно то, что мы их заставляем думать. С чего бы им удивляться, что я у вас? – Джеймс медленно двинулся к ней. – Я у соблазнительной женщины, которая очаровала всех мужчин в этом доме. Никто не удивится тому, что я захотел заполучить вас на несколько часов. Разве что некоторые задумаются о моих мужских способностях и моем здоровье... – Он остановился перед ней, кончиком пальца коснулся ее шеи и, рисуя спирали, спустился до края выреза платья.

Каллиопа покраснела – вполне подходящая реакция для куртизанки.

– У вас прекрасный голос. Все покорены. Удивляюсь, почему вы до сих пор не сделали карьеру певицы, – рассеянно проговорил Джеймс. – Где вы научились так хорошо петь?

Каллиопа отвернулась и зашла за спинку кресла.

– У матери.

Джеймс засунул руки в карманы.

– В «Ковент-Гардене» вы о ней уже упоминали. Она училась пению?

Каллиопа задумчиво посмотрела на него; казалось, она принимала решение: отвечать или нет.

– Моя мать – Лилиан Минтон.

– Лилиан Минтон, оперная певица?

Каллиопа кивнула.

Из глубины памяти Джеймса всплывали разрозненные обрывки информации. Лилиан Минтон была не только оперной дивой, но еще и постоянной и гласной любовницей...

– Лилиан Минтон, любовница виконта Солсбери?

Каллиопа прищурилась, затем опустила глаза.

– В самую точку.

Джеймс нахмурился. Какая-то неотчетливая мысль назойливо раздражала его. Разве дочь Солсбери не погибла в том же пожаре, что и ее мать? Он вспомнил единственный случай, когда видел этого человека: они были в клубе «Уайт», и Солсбери пьяным голосом кричал:

– Нет ничего хуже, чем потерять тех, кого любишь! Я потерял своего единственного ребенка и женщину, которую любил!

Джеймс навсегда запомнил боль, отразившуюся в этот момент на лице виконта. Тогда, в двадцать один год, это послужило ему мощным предостережением, примером того, что делает с людьми любовь.

– Кажется, я вспомнил, Лилиан Минтон и ее ребенок погибли при пожаре. Если память мне не изменяет, у нее был только один ребенок... – Он пристально взглянул на Каллиопу.

– Удивляюсь, что вы вообще что-то знаете об этом. – Губы Каллиопы вытянулись в тонкую линию.

– Эта новость не сходила у всех с языков в течение нескольких недель: знаменитая дива, любовница виконта погибла при пожаре вместе с ребенком. Я хорошо это помню, так как знал Солсбери – для многих из нас он был как отец. Этот человек так страдал, что и на нас подействовали его переживания.

Каллиопа коротко взглянула на него и сильнее сжала ручки кресла.

– Как это любезно с вашей стороны! Теперь мы можем пойти к гостям?

– Нет, пока я не получу ответа. Какую игру вы ведете, Каллиопа? И зачем выдаете себя за дочь Солсбери?

– Я не играю, – отчетливо произнесла она. – Я действительно его дочь!

– У Солсбери была всего одна дочь, и его ребенок погиб при пожаре. Если бы дочь осталась жива, он бы знал. Он бы горы ради нее свернул!

Каллиопа содрогнулась.

– Да, он знал, что я выжила, но предпочел не признать меня.

Предпочел не признать ее? Солсбери? Человек, который спасал из беды Стивена и его, выпускника Оксфорда, горячую голову?

– Солсбери был честным и благородным человеком. Он горевал о потере Лилиан и дочери. После их смерти он как одержимый набросился на работу – брал себе самые опасные дела и не раз был на волосок от гибели.

Лицо Каллиопы исказила боль.

– Значит, он был прекрасным актером и ловко всех вас дурачил, только и всего.

– Почему я должен верить вам и сомневаться в словах человека с безупречной репутацией? Стивен являлся одним из его доверенных друзей. Что же, он и его дурачил?

– Стивен знал Солсбери?

– И очень хорошо. К тому же Стивен видел, как Солсбери был убит.

Глаза Каллиопы блеснули, и она быстро опустила голову. Определенно здесь что-то не так! Энджелфорд не мог поверить в двуличие Стивена: и в то же время инстинкт подсказывал ему, что Каллиопа говорит правду. По крайней мере правду, с ее точки зрения.

Выругавшись про себя, Джеймс спросил охрипшим голосом:

– Стивен знает ваше настоящее имя?

Все также не поднимая головы, Каллиопа кивнула.

– И вы говорили ему про Солсбери?

Она отрицательно покачала головой, и Джеймс снова ощутил неожиданный толчок. Неужели Стивен случайно набрел в городе на Каллиопу, а потом поселил ее в своем доме? Очевидно, в их отношениях есть то, о чем Стивен ему не сообщил. Что связывает Стивена и дочь Солсбери? И как вообще она укладывается в это уравнение?

Вопросы порождали новые вопросы. И все же его огорчало унылое выражение лица Каллиопы. Неожиданно ему захотелось поднять ей настроение.

– Ладно, я вам верю. Теперь поверьте и вы мне, Каллиопа. Солсбери не знал, что вы живы. Он был сражен вашей потерей.

– Но он должен был знать! В ту ночь, когда я кое-как доковыляла до его дома, меня выгнали, да еще пригрозили. – В ее голосе звучала горечь. – Я не знала, к кому еще пойти. Мне тогда было всего тринадцать лет.

– Так вы пошли к дому Солсбери после пожара?

– Да, хотя я никогда не была внутри. Мой оте... – Она запнулась. – Солсбери приезжал к нам каждую неделю. Но когда мы с мамой проходили мимо его дома, она вздыхала так, что я не могла не понять причину.

– И все же мне не верится, что он вас выгнал.

– За него это сделала его мать. Она вполне определенно сказала, что мне здесь не место. – Каллиопа, слегка прихрамывая, обошла вокруг кресла. – Она утверждала, что Солсбери знал про пожар и был рад избавиться от нас, потому что мы всего лишь преступники. Эта женщина даже пригрозила отправить меня в Ньюгейт за воровство. Не знаю, как бы она могла это сделать, но тогда я ей поверила.

Кажется, части мозаики начинали складываться воедино.

– Итак, вы разговаривали с леди Солсбери, она вам угрожала, а потом выгнала. И куда же вы пошли?

Каллиопа не ответила.

– И почему вы ей поверили?

Девушка посмотрела на Джеймса глазами, полными гнева и боли.

– Она ясно сказала, что мне там нет места. Никогда не забуду ее глаза, когда она пригрозила, что, если я еще раз сюда приду, моя мать будет гореть в аду. Я месяцами не спала, тревожась о душе матери.

– Каллиопа, леди Солсбери прославилась своим крутым нравом, особенно когда что-то вставало между ней и сыном. Несомненно, Солсбери знал о ее враждебном отношении к вам и вашей матери и, вероятно, все эти годы старался уберечь вас от ее злобы.

– Благодарю, милорд. Я уверена, что вы правы. А теперь не пора ли нам вернуться к остальным? – Голос Каллиопы снова зазвучал холодно и настороженно.

– Позвольте сперва прояснить кое-что еще. – Энджелфорд толкнул ее в кресло и уперся руками в подлокотники. – Почему вы не сказали о вашей связи с Солсбери, когда мы нашли список?

– Тогда я вас еще недостаточно знала и понятия не имела, как вы отреагируете на это известие. К тому же я не хотела рисковать – вы могли не допустить меня к участию в поисках, а я должна знать, что произошло с человеком, который меня бросил!

– Ваш отец до конца жизни жил как в аду, горюя о вас. Разве могло такое быть, если бы он знал, что вы не погибли?! – Джеймс почувствовал, как по телу Каллиопы пробежала дрожь, и слегка приподнял ее подбородок: – Почему после ссоры с леди Солсбери вы так и не попытались поговорить с отцом?

– Разумеется, я хотела с ним встретиться и даже заранее продумала все, что должна ему сказать. Но он так и не приехал в загородный дом, а я хотела говорить с ним лицом к лицу. Отец умер, прежде чем мне представилась такая возможность. – Она прерывисто вздохнула. – Мне казалось, что у меня впереди уйма времени...

– Мне очень жаль.

– Оставьте вашу жалость при себе. Меня приняла и полюбила замечательная семья, и теперь мне не о чем жалеть.

Застывшая в кресле фигурка излучала вызов и гордость. В этот момент Джеймс окончательно поверил, что она дочь Солсбери. Часы пробили одиннадцать. Он выпрямился и позволил ей встать.

– Остались некоторые неясности, но, очевидно, от меня вы не примете ответ. Когда Стивен появится, он поможет вам во всем разобраться.

Каллиопа, слегка прихрамывая, отошла к туалетному столику. Как она сказала? В ночь пожара доковыляла до имения Солсбери? Возможно, пожар был причиной ее хромоты, которая становилась заметной только тогда, когда она испытывает стресс.

Джеймс дал ей время взять себя в руки, а потом сменил тему. В его голове теснилось слишком много вопросов, не имевших пока ответа. Разумеется, он не верил, что Каллиопа познакомилась со Стивеном после его возвращения и сразу же стала его любовницей. Слишком многое ее привязывало к прошлому.

– Имя Каллиопа вам идет. К тому же ваша мать считалась одной из самых любимых оперных певиц Европы и была изумительно талантлива.

В зеркале он увидел ее ядовитый взгляд.

– Да, она имела блестящих поклонников, богатых, успешных, мужчин и женщин высокого положения, но все они считали ее лицом низшего социального слоя.

Джеймс невольно поежился.

– Вы нас ненавидите, не так ли?

Она энергично разглаживала красный шелк платья, и он не мог видеть ее глаза.

– Не всех, но большинство.

Интересно, его она тоже относит к большинству? Секунду помолчав, он произнес уже более веселым тоном:

– Зачем вы зачастили в свет под разными масками? Может, вы мазохистка? Или у вас есть скрытый мотив – как-нибудь взять и устроить погром?

– Хватит об этом. – Каллиопа порывисто отвернулась и пошла к двери. – Мы приехали сюда, чтобы отыскать информацию, которая поможет найти Стивена.

– Согласен. Но потом мы с вами все же обсудим остальное.

Каллиопа недовольно посмотрела на него.

– Как вы думаете, кто, кроме Петтигрю, заходил в ту комнату?

– Кто бы он ни был, этот человек не похож на знатока, согласны?

Ее поза стала менее напряженной, и она кивнула.

– Остается предположить, что Петтигрю забрал то, что хотел, и, значит, позже к вечеру мы продолжим поиски. Вместе.

Она вопросительно подняла брови.

– Так мы легко сможем оправдаться, если нас поймают. Скажем, что не смогли вовремя добраться до своих комнат. – Джеймс взял ее за руку и почувствовал, что этот контакт вызвал у нее дрожь во всем теле, как, впрочем, и у него.

Молча, рука в руке они направились к гостям.

В комнате, отведенной для игры в карты, собрались почти все мужчины. Играли по крупной. Каллиопа мысленно провела рукой по лицу, меняя маску. Ей хотелось бы то же сделать с чувствами, но не удавалось.

От конфронтации с Солсбери ее удержал страх и травма от потери матери. Со временем оба эти чувства ослабели, зато выросло желание увидеть его и все ему высказать. Но он умер.

Каллиопа оплакивала его смерть. Она говорила себе, что горе вызвано невозможностью осуществить свое маленькое правосудие, но в глубине души знала, что оплакивает улыбчивого мужчину, который когда-то читал ей любимые ею рассказы.

Другими словами, ее чувства к отцу были такими же путаными, как и к мужчине, которого она держала за руку.

Леди Фландерс встала из-за стола; компанию в игре ей составляли Рот, Тернберри и Петтигрю. Она надменно посмотрела на Каллиопу и вышла.

Рот улыбнулся.

– Эсмеральда, присоединяйтесь! И ты тоже, Энджелфорд. – Рот так махнул рукой в сторону Джеймса, как будто хотел показать, что у него просто нет иного выбора.

Компания играла в вист, и партнером Рота был Петтигрю. Тернберри презрительно фыркнул и тоже встал:

– Жуликоватые сыновья...

Рот поднял бровь, и Тернберри, стушевавшись, быстро ушел.

– Ну вот, теперь у нас освободилось два места, – добродушно усмехнулся.

– Может, сыграем одну игру, дорогая? Ты будешь моим партнером. Мы быстренько их обыграем и перейдем к другим играм. – Джеймс заговорщически подмигнул своей даме.

Каллиопа была рада, что он ограничится одной игрой. Вист затягивает, а им нужно продолжать поиски.

Роту досталось сдавать. Он привычно перетасовал карты, дал Джеймсу подснять и раздал игрокам по тринадцать карт. Свою последнюю он положил лицом вверх, обозначив масть. Начали играть. Каллиопа не удивилась тому, что Энджелфорд играл прекрасно, – он был агрессивен и с жутковатой проницательностью оценивал, какие карты у нее на руках. Этот противный человек прямо-таки наслаждался собой! Сорвав куш на последнем круге, он собрал и перетасовал карты.

– Петтигрю, вы удовлетворены тем египетским свитком?

Петтигрю поморщился и взглянул на счет. Джеймсу и Каллиопе нужен был всего один вист для игры.

– Что? О да! Как раз то, что я искал.

Джеймс плавно поднес ему колоду.

– Вы ищете что-нибудь еще?

Петтигрю дернулся, потом снял колоду. Джеймс сдавал, не глядя на него, и Каллиопа заметила, что у Петтигрю выступил пот на лбу. Рот, казалось, не обращал внимания на их разговор, он спокойно потягивал вино.

– Нет, сейчас я не буду ничего покупать. – Пот лил с Петтигрю градом.

Джеймс взял свои карты.

– Я слышал, что появились какие-то алчные покупатели. Подумал, может, вы что-то знаете.

Рот лениво посмотрел в свои карты и пошел с пик.

– А у тебя есть что-то на продажу, Энджелфорд? Интересное?

– Может быть.

Каллиопа наблюдала за Петтигрю; он играл со всей страстью и, выиграв в очередном круге, побледнел. Со своей стороны Рот оставался невозмутимым.

Петтигрю прибавил еще несколько вистов. Рот кивнул и снова пошел с пик.

– Можешь найти заинтересованное лицо в министерстве. Как я слышал, там идет расследование пропажи некоторых предметов.

Джеймс разыграл свою карту; Петтигрю бросил пики.

– Э-э... знаете, я случайно объявил ренонс, так что вы двое выиграли. Это я по рассеянности. Прости, Рот, думаю, мне пора проверить, как там остальные гости. – Извинившись, Петтигрю поспешно ушел.

Рот вяло продолжил игру оставшимися картами:

– Если позволите дать совет, я бы...

Леди Фландерс вихрем влетела в комнату, кинулась к Роту и пробежалась рукой по лацкану его сюртука.

– Рот, дорогой, ты все еще здесь? Пойдем к остальным! – Холодно взглянув на Каллиопу, она тут же приняла надменный вид. – Оставь это нелепое занятие Энджелфорду.

Было понятно, что она не отстанет, добьется своего, и Рот весело посмотрел на Каллиопу:

– Как видите, у каждого свой мотив. Пока! Еще увидимся. – Он взял леди Фландерс под руку и вышел.

Джеймс задумчиво смотрел вслед удаляющейся парочке.

– Интересно, куда смотрит ее муж? – буркнула Каллиопа.

Джеймс улыбнулся; в его глазах загорелись веселые искорки, и Каллиопа чуть не задохнулась. Когда этот человек улыбался, он был неотразим!

– Пенелопа и Фландерс не слишком привязаны друг к другу, и он с наслаждением отдается маленьким грешкам. У каждого из них ненасытная жажда к развлечениям и компаниям вроде сегодняшней. Однако, должен сказать, эта дама чересчур назойлива.

– Интересно, что Рот хотел нам посоветовать?

– Скоро узнаем, а пока, может быть, приступим к поискам?

Кердл крался вдоль длинного холла, замирая каждый раз, когда поблизости раздавались голоса. Дело осложнилось; особенно ему не понравился последний поворот событий. Кто-то вычислил его, и теперь цербер Энджелфорда ходил за ним по пятам. В результате от Кердла потребовалось все его мастерство, чтобы избавиться от слежки. Придется поговорить с нанимателем об этом неудобстве.

Кердл сжал кулаки и двинулся к комнате хозяина. Задача выполнена. Доказательства предъявлены. Награда была близка.

– Я не ожидал, что Рот окажется таким привередливым. Одно дело – как ты выглядишь на людях, и другое – твоя личная жилплощадь. – Энджелфорд тихо закрыл за собой дверь, и они направились к комнате Каллиопы за шалью. Единственное, что дал обыск комнаты Рота, – это подтверждение его целеустремленности во всем.

Каллиопа собралась войти в свою комнату.

– Загадочный человек, правда?

Джеймс нахмурился:

– Я не думаю, что Рот... – Он натолкнулся на ее спину. Каллиопа застыла в дверях.

– Тут что-то не так. Похоже, кто-то здесь побывал.

Энджелфорд обошел ее и, осмотрев шкаф, заглянул под кровать.

– Ты уверена, что это не горничная приходила убирать вещи?

– Нет, не похоже.

– Что-нибудь пропало?

Каллиопа принялась просматривать веши.

– Нет, не думаю, просто у меня такое чувство, – тревожно посмотрела на дверь и окно.

– Останемся вдвоем здесь или у меня?

На ее лице явственно читалась внутренняя борьба.

– Может, я просто переволновалась из-за того, что было в кабинете Петтигрю?

– Если утром кто-то увидит, как я выхожу из вашей комнаты, это отнесут на счет наших отношений. Никто не узнает, что я спал на диване. Ну, вот и ваша шаль. Пойдемте проверим холостяцкую квартиру Петтигрю.

Апартаменты хозяина находились в противоположном конце особняка. Впервые Джеймс вынужден был признать, что рад присутствию Каллиопы. Если их поймают в отдаленных коридорах, это будет легко объяснить любовными играми.

Они быстро прошлись по комнатам Петтигрю – занятие оказалось таким же бесплодным, как и обыск у Рота. Когда они закончили, было уже три часа ночи. Им еще предстояло следить за гостями, поэтому они спустились вниз. Вечеринка была в разгаре, но несколько гостей уже ушли спать.

– Продолжать поиски вряд ли стоит – мы не знаем, какие комнаты обитаемы, – сказал Джеймс.

Они прошли через комнату, в которой шло жаркое карточное сражение. Тернберри отирал пот с лица; кажется, он сильно проигрывал.

– Этот господин известен своей страстью отыгрываться. Обычно это бывает неразумно, зато мы можем пока обыскать его комнату. Он застрянет здесь часа на два...

Каллиопа кивнула, и они направились в западное крыло, где разместился Тернберри.

По холлу шла смеющаяся парочка, и Джеймс, обняв Каллиопу за талию, приподнял ей подбородок. Их губы встретились. Он подавил возглас удивления, когда она прильнула к нему всем телом. Парочка прошла, но Джеймс не мог остановиться.

Каллиопа обвила руками его шею. Теперь Джеймс и сам не знал, кто из них больше изнывает от жажды и почему они стоят в холле, когда их комнаты совсем рядом.

У нее был такой же вкус, как и запах, – лавандовый.

Хлопнула дверь, и обоих как будто окатили из ведра холодной водой. Джеймс оборвал поцелуй и, посмотрев на Каллиопу, увидел приоткрытый рот и широко раскрытые глаза. Черт, ему так хотелось целовать ее и дальше, но... Они развлекаются, а время бежит!

– Будет время, когда нас никто не прервет, обещаю.

Он повел Каллиопу дальше и остановился перед дверью Тернберри, но она оказалась заперта. Тогда Джеймс достал из кармана тонкую металлическую пластинку, поковырял ею в замке и открыл его, в то время как Каллиопа с изумлением смотрела на него.

Их глазам предстал страшный беспорядок – полная противоположность спартанской обстановке у Рота.

– Нам потребуется немало времени.

Джеймс кивнул. Они решили начать с бумаг, валявшихся на полу. Ползать среди них было неудобно, и все, что хотел Джеймс после поцелуя, – это затащить Каллиопу обратно в ее комнату.

И тут Каллиопа с торжеством подняла какой-то лист.

– Вот он, я его узнала! Это лист из кабинета Петтигрю!

Они склонили головы к бумаге. К несчастью, от ее волос и кожи исходил запах, который всегда ее окружал.

Джеймс с усилием заставил себя обратиться к бумаге и прочел вслух: «Надо что-то делать с ситуацией вокруг Стивена Чалмерса. Разберитесь и примите меры». Подписи не было, но в углу стояла знакомая печать. Джеймс похолодел.

– Министерство иностранных дел!

Но как такой документ мог оказаться в комнате Тернберри?

– И что это может значить? – поинтересовалась Каллиопа.

– Все, что угодно.

Разочарованная, Каллиопа взяла другой лист.

– Похоже на свидетельство о рождении. Джеймс присмотрелся внимательнее. Свидетельство о рождении Эдмонда Генри Сэмюела Крейна. Дата – 1802 год.

– Это сын Хоулта.

Часы пробили четыре раза.

– Уходим. Время позднее, нас могут поймать. – Он положил лист на место, а затем взял Каллиопу за руку. Она не сопротивлялась.

Выглянув за дверь, Джеймс тут же отпрянул: полуодетая женщина перебегала от комнаты к комнате и в каждую тихо стучала. Когда он выглянул во второй раз, мужчина, на ходу расстегивая штаны, проскользнул в комнату за несколько дверей от них.

Каллиопа пыталась выглянуть из-за его спины, но он все стоял, выжидая. Лишь когда беготня в коридоре на время прекратилась, Джеймс открыл дверь, и они, пробежав несколько шагов, ввалились в ее комнату.

Каллиопа расхохоталась:

– Какая-то музыкальная шкатулка!

Джеймс тоже усмехнулся.

– На загородных вечеринках такое бывает. Хорошо, что нам не надо играть в эти игры.

В этот момент Каллиопа заметила странное выражение его лица, и смех замер на ее губах.

– Да, это была бы плохая идея. По-моему, нам пора отдохнуть. Можно поговорить и завтра.

Энджелфорд молчал, и она испугалась, что он не внимет ее мольбам. Сказать по правде, Каллиопа и сама отчасти хотела этого. Она попыталась придушить преступную мысль, но та не поддавалась.

Джеймс подошел к ней, прерывисто дыша.

– Милорд, нет... – Она не узнала свой голос и, качнувшись ему навстречу, запрокинула голову, чтобы посмотреть в его глаза. Он коснулся пальцем ее губ и наклонился. Осталось два дюйма, один дюйм...

Каллиопа приподнялась на цыпочки. Его рука потянулась к ней, и она закрыла глаза...

Порыв воздуха – это все, что она почувствовала, а открыв глаза, увидела лишь его удаляющуюся спину. В руке Энджелфорд нес лишнее одеяло, лежавшее у нее на кровати. У Каллиопы отвисла челюсть.

– Я уйду на рассвете. Слуги уже поднимутся, и вы будете в безопасности. – Джеймс опустился на кушетку, на которой его ноги никак не хотели умещаться. Это было очень неудобно, но он решил терпеть.

Каллиопа возмутилась. Она подошла к шкафу, выдернула ночную рубашку и оглянулась, но Энджелфорд по-прежнему лежал, отвернувшись к стене.

Переодеваясь, она все время смотрела, не подглядывает ли он, но Джеймс не подглядывал и уж тем более не предлагал помочь.

Девушка сжала зубы. Ей бы расслабиться, но она вместо этого смешалась и разозлилась, сама не зная почему.

Наконец она скользнула под одеяло и молча уставилась в потолок. Постепенно ее сморил беспокойный сон, под утро он тихо ушел, как и обещал.