Мастер Гравитации 3

Глава 15

В уютном углу роскошного ресторана, лениво помешивая ложкой остывающий кофе, сидел Гриша Распутин. Его взгляд скользил по залу, выхватывая детали богатой обстановки.

— Добрыня, чтоб его, упрямый, как осёл! — думал он, бросая взгляд на золотые узоры на стенах. — Мог бы просто подойти и напрямую попросить помощи в устранении врагов. Нет же, решил играть в героя-одиночку.

Распутин уже битый час ломал голову над тем, как помочь Добрыне, но был уверен: что-нибудь да придумает. Ведь Гриша считал себя непревзойдённым генератором идей, способным выкрутиться из любых ситуаций.

Да, ситуация у Добрыни сейчас была действительно паршивая. Но Гриша гордился им: тот не сдаётся и даже прикрывает свой Род, который ведёт себя странно и нелепо. Хотя, может, это только самому Добрыне всё кажется нелепым. Парень явно не понимает, как устроен этот мир.

В Империи очень много Родов, но лишь десятки, ну, может, сотни из них стремятся быть на передовой, где приходится выгрызать успех зубами или погибнуть. Остальных же устраивает тихое, приземлённое существование: жить мирно и без проблем или вообще спрятаться под крылышком кого-нибудь покрепче, чтобы не думать своей головой и чувствовать себя в безопасности.

У Распутиных под крылом было таких Родов, хоть пруд пруди. Когда-то отец Гриши предлагал помочь своему другу и взять их Род под своё влияние. Но Гриша понимал, что это может подложить свинью их дружбе. Да и отец Добрыни не был самым полезным человеком, скорее балластом. А Распутины не привыкли таскать балласт; если ты только создаёшь проблемы, тебе так и скажут, без всяких реверансов.

Гриша вздохнул, отпивая кофе. В мыслях промелькнуло: «Эх, Добрыня, вляпался ты по самые уши». И как раз в этот момент официант принёс его заказ — сочный стейк с кровью.

— Как символично, — усмехнулся Гриша.

Но не успел он взяться за вилку и нож, как телефон завибрировал, оповещая о новом сообщении. Прочитав СМС, Гриша выругался так, что сидящая рядом пара удивлённо обернулась.

— Да что за напасть сегодня! Ещё один бой отменили! — прошипел он сквозь сжатые зубы.

Он нашёл новых бойцов, собирался выставить их на арену в подпольных боях, но снова получил отказы. Все твердили одно и то же: «Давай нам Ночного Разбойника, и точка. Других не признаём!» Будто у них уже всё готово, чтобы встретить его с почётом и, что важнее, с хорошей прибылью.

Гриша задумался, отодвигая от себя тарелку. «Ну и дела! Добрыня умудрился устроить такое шоу на арене, что теперь за один бой может заработать столько, что его пра-пра-пра-правнуки смогут купить себе Луну в придачу к звёздам. А если без шуток, то пять лет таких боёв — и его пра-пра-внуки действительно станут самыми богатыми на планете».

Гриша откинулся на спинку стула, рассматривая потолок, украшенный изысканной лепниной, и подумал про себя: жизнь — забавная штука. Вроде ты — Распутин, акула этого аквариума, а тут какой-то упрямый Добрыня сводит с ума половину Империи. Он представил, как Добрыня, облачённый в супергеройский костюм, раздаёт автографы толпе фанатов. Но, хмыкнув, решил, что это уже перебор даже для его воображения — представить друга в латексных штанах и трусах поверх костюма.

Взгляд Распутина упал на стейк, который уже остыл. В голове пронеслось: сегодня явно не его день. Даже мясо остыло, как и его надежды на спокойную жизнь. Он подозвал официанта и произнёс:

— Принесите мне чего покрепче. И побольше. Пожалуй, без этого сегодня не обойтись', — произнёс Гриша, устало откинувшись на спинку стула.

Пока официант удалялся, он вновь погрузился в размышления. Если они хотят Ночного Разбойника, придётся как-то убедить Добрыню вернуться на арену. Или придумать, как преподнести этих новых бойцов под более аппетитным соусом. В конце концов, он же Гриша Распутин. Если жизнь даёт ему лимоны, он делает из них лимонад. А если подкидывает что-то покрепче, то жизнь и вовсе удалась.

Когда официант вернулся с виски, Гриша поднял бокал, наблюдая, как янтарная жидкость переливается в свете хрустальной люстры.

— За тебя, Добрыня. Надеюсь, ты не заставишь меня проливать крокодиловы слёзы и найдёшь способ выпутаться из этой каши. А если нет, то будем хлебать её вместе, — произнёс он тост и залпом опустошил бокал.

Крепкий напиток обжёг горло, и тепло приятно разлилось по телу. Мир вдруг показался немного менее суровым местом. И, может быть, не всё так уж и плохо…

Мне-таки довелось участвовать ещё в двух дуэлях. И раз я всё ещё цел и могу похвастаться наличием всех конечностей, значит, судьба вновь улыбнулась мне. Хотя последний поединок оставил мне памятный сувенир в виде раны на плече.

Сейчас я сижу в лазарете, где сексапильная, на вид нежная медсестричка аккуратно зашивает мою рану. По дороге сюда я нарвал букетик полевых цветов, чтобы подарить ей в знак благодарности, так как видел в лагере раньше эту красотку.

— Постарайтесь не двигаться, — мягко просит она, склонившись надо мной так близко, что прядь её шелковистых волос щекочет мне нос.

— Стараюсь изо всех сил, — усмехаюсь я, хотя внутри всё переворачивается от её близости. — Но вы же знаете, я не могу устоять перед вашим очарованием.

Она фыркает, но в глазах её зажигаются весёлые искорки. Пришлось мне всё же позволить врагу нанести этот удар. Знаю, звучит безумно, но у тех, кому всё даётся слишком легко, возникают лишние вопросы и подозрения. А мне эти ненужные взгляды ни к чему — проблем и без того хватает. Даже высокий ранг не гарантирует побед без царапин. Да и по их меркам я новичок: никогда не участвовал в войнах и смертельных схватках. Если бы я выходил сухим из воды каждый раз, у кого-нибудь могли бы возникнуть неудобные вопросы.

— Всё готово, — произносит она, закончив бинтовать моё плечо. — Постарайтесь не напрягать руку несколько дней.

— Постараюсь, но ничего не обещаю, — отвечаю я с улыбкой и протягиваю ей букетик цветов.

Когда я направляюсь к выходу, краем глаза улавливаю, как она незаметно засунула мне в карман записку. На улице я достаю её и читаю номер телефона. Усмехнувшись, разрываю бумажку на мелкие кусочки и отпускаю их на ветер. Я не слепец, чтобы не оценить красивую женщину, но и не дурак, чтобы изменять Вике.

Вернувшись в свою палатку, слышу звонок. Это отец Вики.

— Приветствую, — говорю я, усаживаясь на раскладушку.

— Должен признаться, ты меня удивил, — его голос звучит удовлетворённо. — Не ожидал, что ты будешь напрашиваться на каждую возможную дуэль.

— Что поделать, — пожимаю плечами, хотя он этого не видит. — Люблю жить на грани.

— За тобой сейчас заедут. Ты своё дело выполнил, и даже перевыполнил. Хотя последняя дуэль была довольно рискованной с твоей стороны.

— Риск — благородное дело, — отшучиваюсь я.

— Не всегда, — в его голосе слышится лёгкое предупреждение. — До встречи.

Мы обменялись ещё парой общих фраз, после чего я быстро собираю свои вещи. Пора возвращаться в Пруссию, в дом Вики и её отца.

Стоило мне переступить порог, как ко мне подбежали Маша с Викой.

— Наконец-то! — воскликнула сестра, обнимая меня так крепко, что у меня в буквальном смысле захрустели кости.

— Мы так волновались! — добавила Вика, прижимаясь ко мне с другой стороны.

Они наперебой начали рассказывать, как переживали за меня. Судя по шоколадному пятну от торта на щеке Маши, было очевидно, что она усердно заедала свою тревогу сладким весь день.

— Ты даже не звонил нам! — укорила Маша, скрестив руки на груди и сверля меня взглядом.

— Девушки, я был на войне, — развёл я руками, стараясь выглядеть максимально искренним. — И звонить особо некогда было, да и связь барахлила — не всегда можно было дозвониться.

— Да уж, некогда… — рука Вики сжалась в кулак. — А взять номер у медсестрички, значит, время нашлось? — в её глазах полыхала такая ярость, что я на мгновение действительно испугался. И лишь потом вспомнил, что всё же я сильнее её.

— Не понимаю, о чём ты? — кашлянул я в кулак, пытаясь скрыть смущение. Не хотелось бы об этом говорить — похоже, она жутко ревнива.

— Да так, у отца большие связи, и я видела на одном видео, как ты подарил ей цветы и каким счастливым оттуда вышел с её номерком, — Вика пристально смотрела мне в глаза. Сейчас она выглядела как настоящая валькирия.

— Значит, ты должна была видеть и то, как я разорвал ту бумажку, — я строго посмотрел на неё и заявил голосом, не терпящим возражений. — Да, медсестра красивая девушка. Но мне не нужна просто красивая — мне нужна ты!

Чёрт, кажется, я не так всё сказал.

— В смысле? — Вика занесла руку, готовясь влепить мне пощёчину.

— Тише-тише, чудо моё, богиня, — я нежно перехватил её руку. — Я хотел сказать, что меня не интересуют другие красотки. Для меня внешность — не главное… Ой, ладно, не то сказал… Ты гораздо прекраснее, и моё отношение к тебе завязано не только на внешности, а на куда большем.

— Попахивает чепухой, но я достаточно проницательна, чтобы понять, когда ты мне лжёшь, а когда нет. Так что так и быть, верю тебе, — она немного успокоилась.

Вот и славно… А номер медсестрички я запомнил: у меня отличная память на цифры. Но он мне в любом случае не пригодится. В моём сердце теперь живёт только эта чудесная и порой грозная валькирия — Вика. Хотя, наверное, её лучше так не называть. Вот же я влип: влюбился в неё по уши.

— Кстати, а почему ты мне до сих пор цветов не дарил? — Вика вопросительно на меня посмотрела.

— Потому что нигде не найти таких цветов и букетов, которые были бы достойны тебя по-настоящему. Не встретить среди них оттенков, способных соперничать с твоим божественным обликом, — я немного растерялся, произнося эти слова.

— Я, конечно, леди, но любая леди за отсутствие цветов может отвесить ****, — таких слов от неё никто не ожидал: кажется, даже у моей сестры «материнская плата» в мозге перегорела от таких литературных оборотов. — Так что, Добрыня, быстро метнулся за букетиком.

— Понял, принял, дорогая! — я поклонился и поспешил на поиски цветов.

И не то чтобы я её боялся или ещё что, но просто сам был в лёгком ступоре от её реплики. Да и к тому же, она права: почему бы не порадовать букетом девушку, которая мне действительно небезразлична? Как говорится, дело пустяковое — меньше слов, больше дела.

Я купил шикарный белоснежно-голубой букет — самый огромный, какой только смог найти в округе. И принес его Вике, надеясь, что он понравится ей.

— Ты бы мне ещё дерево с корнем вырвал и принес, — шутливо проворчала она, слегка покраснев. — Но мне очень приятно, спасибо. Цветы действительно прекрасные, и их так много, что, боюсь, ты этой покупкой сделал кого-то значительно богаче.

— Да, сделал — свою жизнь, ведь в ней есть ты, — подмигнул я ей и с улыбкой сел рядом.

Маша, моя сестрёнка, с интересом наблюдала за нашей беседой. Она вдруг фыркнула и заявила:

— Вот смотрю я на вас и думаю: а когда это за столь короткий срок у вас всё это превратилось в такую классическую бытовуху? Мне аж страшно от того, чем же это всё закончится. Хотя, меня больше волнует, что сегодня на обед и какой торт в меню на этот раз, — она встала с кресла и, лёгкой походкой направившись в обеденный зал, оставила нас вдвоём.

Что ж, после такой тёплой встречи моего возвращения с войны мы с Викой тоже отправились обедать. За столом меня тут же засыпали вопросами о моём пребывании в «военном лагере». Я рассказывал с увлечением, не упуская ни одной пикантной детали. Да и зачем скромничать?

Но Маша, дождавшись паузы, возмущённо воскликнула:

— Что это за война такая, где почти нет солдат, а одни только дуэли между аристократами? — она смотрела на меня так, будто я только что объявил о намерении стать монахом.

— Таковы обычаи в Пруссии и Саксонии, и, по-моему, это довольно разумный подход, — Вика, сидевшая рядом, с улыбкой пояснила ей.

— В таком случае, и я могла бы поехать на такую войну! — Маша только больше разгорячилась. — Я дуэли люблю гораздо больше, чем братец!

— Маша, тебе ещё нет восемнадцати лет. Так что пей свой чай с тортиком и угомонись, — я поднял бровь и ухмыльнулся.

Но мелкая хитрюга тут же прищурилась, глядя на Вику, и выпалила:

— Ничего, после совершеннолетия буду часто наведываться к тебе в гости в Пруссию. Если там ещё будут войны, конечно.

— О, войны тут будут всегда. Наш князь слишком бурного нрава и обладает железным характером, — Вика, не моргнув глазом, ответила. — Он не умеет прогибаться и не терпит несправедливости по отношению к Пруссии.

Я едва сдержал улыбку. Маша, похоже, уже представляла себя с рапирой в руках, вызывающей на дуэль всех подряд. Что ж, семейка у нас та ещё.

После обеда я направился в кабинет к отцу Вики, который, как оказалось, предпочитал обедать в одиночестве, не отрываясь от своих бесконечных бумаг.

Маркиз взглянул на меня, отложив в сторону очередную папку с документами:

— Присаживайтесь.

Я сел, чувствуя себя школьником на экзамене.

— Ты показал себя достойно, — сдержанно похвалил он. — Явно готовился к подобным испытаниям судьбы и, судя по всему, долгое время шёл к этому. Даже втайне от родных.

Я кивнул, не зная, куда деть руки. Он продолжил, внимательно наблюдая за моей реакцией:

— Я уважаю такой характер и силу воли. А твой Дар… — он сделал паузу, изучающе глядя на меня. — Он явно пробудился раньше, но это мои догадки, и я их оставлю при себе.

Внутри у меня всё перевернулось. Пусть лучше оставит эти мысли при себе. Маркиз сделал глоток кофе и продолжил:

— Кстати, у меня есть новости для вас. Ваша семья направляется в Пруссию. Один наш граф решил предоставить им убежище после того, как они поведали ему о своём положении.

У меня внутри всё сжалось. Отлично, семейные проблемы догнали меня и здесь. Я решил прикинуться неведающим:

— Какое положение? Война, несчастье?

Маркиз усмехнулся: кажется, моя игра его не впечатлила, а я-то надеялся, что хоть в пределах Российской Империи пока все известно будет, а не за ее пределами.

— Не стоит притворяться, молодой человек. Ваши родители рассказали графу обо всём, и тот согласился помочь. У меня там свои люди, они доложили мне все подробности. По факту, это уже ни для кого не тайна.

Я тяжело вздохнул. Судя по всему, о наших долгах знает весь белый свет. Ну или вся Российская Империя точно. До Пруссии тоже докатилось теперь.

— Я предупрежу тебя, — продолжил он, сверкнув глазами. — Тот граф попытается использовать твоих родителей в своих интересах. Но я могу помочь им… если потребуется.

— И что же вы хотите взамен? — я взглянул на него настороженно.

— Веди себя с Викторией разумно и не обижай её, — маркиз откинулся на спинку кресла.

— Простите, но я не совсем понимаю… — я удивился такому предложению.

— Понимаешь, — оборвал он меня. — Ты молодой человек с потенциалом, но порой склонен к необдуманным поступкам.

Я почувствовал, как кровь приливает к щекам. Необдуманные поступки? Это он о чём сейчас?

— Я ценю твою искренность и талант, — продолжил маркиз. — Но Виктория — моя единственная дочь. Я хочу быть уверен, что ты осознаёшь ответственность.

Теперь всё стало ясно: он боится, что я могу не оправдать надежд его дочери или, не дай бог, разбить ей сердце. Как трогательно и в то же время мудро с его стороны — я это уважаю. Однако меня удивляет одно: почему при таком раскладе маркиз не потребовал от меня забыть Вику навсегда и больше с ней не встречаться?

Ведь у него немалая репутация, или, быть может, это сама Виктория виновна в том, что её отец всё же благосклонен ко мне… Кто его знает… Мой род в ужасном положении, а маркиз меня ещё не выставил из своего дома — вот это успех, я считаю.

— Я обещаю, что буду обращаться с Викторией с уважением и осторожностью, — сказал я, стараясь звучать максимально серьёзно.

— Вот и прекрасно, — маркиз кивнул.

Неловкая пауза повисла в воздухе. Я решил её прервать:

— В таком случае, если больше нет вопросов, я вскоре вернусь обратно в Империю.

— Удачного пути, — сухо ответил он, возвращаясь к своим бумагам.

Выходя из кабинета, я размышлял о том, как забавно сложилась ситуация. Маркиз, с его стальной маской невозмутимости, переживает за сердце своей дочери, а я для него всего лишь парень с семейными проблемами и «необдуманными поступками» в биографии. Но когда это я успел совершить такие поступки? Или он всех молодых людей таковыми считает и меня под одну гребёнку? Что ж… Похоже, у него в голове сложилось ложное представление обо мне: я никогда не вписывался ни в какие стандарты.

После

Маркиз сидел в своем роскошном кабинете, обитый гобеленами и размышлял о том, до чего же он докатился… Его собственная дочь поучает его, главу древнего и благородного Рода, как ему поступать или не поступать!

Вчера эта смелая юная леди явилась к нему с гордо поднятой головой и поставила ультиматум: чтобы он, видите ли, не вмешивался в ее отношения с Добрыней, иначе его ждут последствия. Последствия! Как будто он не способен сам позаботиться о них.

Вика заявила, что не собирается выходить замуж за кого-либо по расчету, а будет сама выбирать сердцем. Будто сердце — надежный советник в делах семейных! Маркиз, однако, никогда не отнимал у нее этого права. Он лишь намекал, что каждого потенциального жениха намерен испытать лично и весьма серьезно. Что поделать, такая уж отцовская забота.

Взять хотя бы ее прошлого ухажера: того самого, который даже не удосужился поговорить с Викой, а сразу примчался к нему просить ее руки. И когда маркиз, испытывая его, предложил проявить храбрость и отправиться на войну, тот побледнел, как лунь, и воскликнул, что это безумие. Он, дескать, поэмы ей сочинять может или картину нарисовать, но никак не рискнуть своей жизнью. Ну что ж, подумал маркиз, поэтические таланты — это прекрасно, но без отваги дверь, как говорится, знает дорогу.

Однако в этом всем было нечто забавное. Маркиза порадовала непоколебимая уверенность и твердость, с которой дочь отстаивала свои намерения. Именно такой характер должна иметь будущая глава Рода! Ирония судьбы: сам воспитал бунтарку, а теперь недоумевает. Но с этим Добрыней пока все неоднозначно. Подходит ли он его дочери? Вопрос, как говорится, на миллион золотых.

С другой стороны, юноша не из робкого десятка и явно не трус — а это уже плюс. К тому же, Вика может попросту наиграться в эти отношения и сама его бросить. Молодость ведь дело такое — ветреное и непредсказуемое. Так что маркиз решил пока не вмешиваться, наблюдая за ними со стороны.

К тому же ему действительно любопытно было посмотреть, как Добрыня будет выпутываться из той, мягко говоря, «неприятной» ситуации, что сложилась в его Роду. Если у него получится, то маркиз решил, что, пожалуй, не будет возражать против такого зятя. В конце концов, даже его самого когда-то называли гением, когда в свои шестнадцать лет он принял бразды правления Рода после смерти отца и умудрился не развалить всё к чертям.

— Я умён, если уж не мудр, но даже я на месте этого паренька не знал бы, как всё урегулировать и спасти положение, — произнес он вслух, задумчиво поглаживая свою аккуратно подстриженную бороду. — Так что, кто знает, сгинет ли этот ненаглядный у моей дочурки или в нашем Роду появится еще один гений.

На следующее утро после моего откровенного разговора с маркизом наш дом взорвался настоящим скандалом века. Родители соизволили удостоить меня звонком, чтобы сообщить, что я не просто плохой сын, а ужасный, просто кошмарный.

Чтобы картина была полной, они добавили и про сестру: Маша должна немедленно явиться к ним. Но мелкая, как и следовало ожидать, наотрез отказалась — вся в меня, упрямая как осёл. В результате сестрёнка разругалась с родителями в пух и прах, а в конце их эпического диалога заявила во весь голос, что отправляется со мной обратно в Российскую Империю, и пусть только попробуют её остановить.

Что ж, семейные узы оказались крепче, чем когда-либо. Мне пришлось задуматься, что делать дальше. С одной стороны, здесь, в Пруссии, она была бы в безопасности — подальше от вечных интриг и злобных семейных кланов. С другой… Кто знает, что на уме у того графа, к которому родители так рьяно хотят отправить Машу?

Друг он нам или просто спутник до первой подлости? А вдруг в Пруссии нам вообще устроят силовой захват под шумок? В любом случае, каждый в нашей семье уже сделал свой выбор, и мне оставалось лишь придумать, как уберечь сестру в столице, куда мы отправляемся уже завтра.

Мы собирали вещи под аккомпанемент нервных вздохов и тихого бормотания проклятий. Лишь в самолёте, летящем в Империю, мы смогли немного успокоиться и вздремнуть в окружении храпящих пассажиров и плачущих младенцев — та самая «идиллия», о которой мечтает каждый путешественник.

Приземлившись благополучно, я, поддерживая Машу и Вику под руки, помогал им спускаться по трапу. И тут, какого чёрта, передо мной возникает…

Нас встречает настоящий оркестр, гремящий так, что барабанные перепонки пляшут, и красная ковровая дорожка, тянущаяся до самого горизонта. Не хватало только фейерверков и танцующих слонов. Лишь один человек мог устроить этот грандиозный цирк… Только один…

Из длинного чёрного лимузина вышел Гриша. Поправив свою неизменную шляпу, он помахал нам рукой и радостно прокричал на весь аэропорт:

— Рад, что вы решили вернуться! Здесь будет жарковато и опасно, но скучно точно не будет!

Что ж, если уж гореть в смертельном пламени, то хотя бы под звуки оркестра и в хорошей компании. Похоже, приключения только начинаются, а значит, будет что вспомнить… если, конечно, выживем.