Материалы по истории песни Великой Отечественной войны

Подвиг А. Матросова неоднократно воспет в песнях и стихах фронтовиков. Так, например, в книге «Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матросов»

(М. Госполитиздат, 1943) приводятся строфы песни, сложенной на фронте после смерти А. Матросова:

И когда тяжело нам будет,

Враг захочет нас вспять повернуть,

Вспомним мы, как Матросов грудью

Проложил нам к победе путь.

И друзей, и старых и новых,

Враг не сможет упорства сломить.

Мы в любую минуту готовы

Твой бессмертный бросок повторить.

Публикуемая песня («Шумел валдайский темный бор») поется на мотив «Ермака». Народная песня «Ермак» («Ревела буря, дождь шумел»), в основе которой лежит текст думы К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака», в годы Великой Отечественной войны пользовалась исключительной популярностью на фронте. Песни фронтовиков на мотив «Ермака» сохраняли всегда ритмический строй рылеевской «Думы», тему гибели героя и в большинстве случаев первые строки запева, в котором картина мятущейся природы создает соответствующий фон для изображения героического подвига. «Песня о Матросове» типична в этом отношении.

Особенно показательны первая и последняя строфы этой песни, чрезвычайно близкие к тексту Рылеева:

Ревела буря, дождь шумел;

Во мраке молния блистала,

И беспрерывно гром гремел,

И ветры в дебрях бушевали.

Сержант П. Ф. Кротов использует думу «Ермак» в стихотворении, в котором описывает свои переживания во время боя:

Гремела буря, дождь шумел,

Во мраке с визгом рвались мины,

Тогда на бой солдат я вел

За землю и за дом свой милый.

Я шел, живой и невредим,

Не брала вражеская пуля.

Я шел и верил — победим... и т. д.

(Архив Института этнографии АН СССР, ноябрь 1945 г.).

Среди брянских партизан на мотив «Ермака» пелась песня на слова поэта Софронова «Шумел сурово Брянский лес», дающая то же сопоставление суровой природы и подвига человека. Смотри первую и последнюю строфу этой песни:

Шумел сурово брянский лес,

Спускались темные туманы,

И сосны слышали окрест,

Как шли...

Как шли на немцев партизаны.

(П. Афонин, Шумел сурово брянский лес, Брянск, 1947, стр. 39).

Песня «Ермак» вызвала и ряд юмористических песен-па родий, одна из которых — Ревели танки, гром гремел;

Врагу по шее крепко дали...1

пользовалась особой популярностью на фронте.

1 Архив Института этнографии АН СССР.

28

ПЕСНЯ О СУРКОВЕ

На высотах крутых, на донском берегу,

Когда день уж совсем догорал,

За кирпичной стеной коммунист молодой

Вражий натиск один отражал.

Ошалелых врагов пулей меткой косил,

И десятки их падали разом.

Пулемет раскален, сердце тоже горит,

Смотрит смерть немигающим глазом...

Эй, товарищ боец, подыми пулемет,

Из него ведь стрелял сам Сурков!

Крепко в руки возьми, беспощадно рази

Нашей Родины смертных врагов.

Песня записана В. Ю. Крупянской от лейтенанта М. С. Каримова. По его сообщению, песня сложена в 1942 г. на Южном фронте бойцами противотанкового взвода, где служил коммунист В. В. Сурков. Пелась на мотив песни о гибели Чапаева («По Уралу свинцовые хлещут дожди», муз. А. Новикова).

(Архив Гос. лит. музея).

29

Красноармеец молодой,

На разведку, боевой,

Э-эх, красный герой,

На разведку, боевой!

На разведку он ходил,

Сам собой не дорожил.

Темна ночка, нету звезд,

Ехал вражеский разъезд,

Парень спрятаться хотел,

В чистом поле не успел,

В чистом поле не успел,

На него разъезд насел.

Тут разъезд его схватил

И к допросу приступил:

«Ты скажи, скажи нам, враг,

Сколько есть, у вас солдат?

Сколько конных на скаку,

Сколько пеших на ходу?

Если скажешь, наградим,

И отправим в часть к своим.

Коль не скажешь, наградим —

Смертной казни предадим».

Красноармеец все молчал,—

Штык стальной в груди торчал.

Записала В. Ю. Крупянская на хуторе Суворовском в 1945 г. (Песня была очень популярна в годы Великой Отечественной войны).

(Архив Института этнографии АН СССР).

Близкий к данному тексту вариант сообщил красноармеец М. И. Орликов в 1943 г. (Опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 18).

Фронтовые варианты этой песни восходят к песне о герое-красноармейце, сложившейся в эпоху гражданской войны (см. тексты в газете «Рабочий», Минск, 12 декабря 1936 г.; в книгах: В. Сидельников. Красноармейский фольклор, М., 1938, № 45; А. Гуревич. Фольклор Восточной Сибири, Иркутск, 1938, № 128; «Воронежский фольклор», Воронеж, 1940, № 2, стр. 124).

В основе этой песни лежит старая казачья или солдатская песня, текст которой установить не удалось.

В советских вариантах этой песни дан яркий образ бойца Советской Армии, преданного и верного Родине и своему солдатскому долгу.

30

Во степях, да во донецких

Боец раненый лежал.

Кровь текла из свежей раны

На истоптанный песок.

А над ним кружился ворон,

Чуя лакомый кусок.

«Ворон-птица, ворон-птица,

Что ж ты вьешься надо мной?

Ты добычи не добьешься —

Я боец еще живой.

Ты лети-ка, отнеси-ка

Родной маменьке привет,

А жене моей любимой

Платок, кровью облитой.

И скажи, что умер честно

За советскую страну,

За советскую державу,

За советскую звезду».

Песня записана в октябре 1944 г. Е. И. Василенко на хуторе Суворовском, Нижне-Чирского р-на, Сталинградской области, от хора девушек.

(Материалы Сталинградской экспедиции 1944 г., Архив Института этнографии АН СССР).

Вариант этой песни записан в п. Бытошь Дятьковского района Брянской обл.:

Под ракитою зеленой Красный командир лежал,

На груди его высокой Орден боевой блистал...

По свидетельству бывшей партизанки-разведчицы А. С. Харчевников ой, уроженки с. Фошня Жуковского р-на Брянской обл., песня «Тыне вейся, черный ворон» была любимейшей песней их отряда.

(Материалы Брянской экспедиции 1945 г., Архив Института этнографии АН СССР).

Публикуемый текст возник на основе старой солдатско-казачьей .песни (см. аналогичные варианты в сборниках: «Сборник солдатских, казацких и матросских песен» Н. X. Бесселя — Е. К. Альбрехта, 1886 г., № 69, стр. 49; А. И. М я к у т и н. Песни оренбургских казаков, 1904, стр. 74—77; «Фольклор Дона и Кубани», 1938, № 32;

«Песни гребенских казаков», 1946, № 151; А. П. Георгиевский. Фольклор Приморья, 1929, Русские на Дальнем Востоке, вып, IV).

В основе фольклорных текстов лежит стихотворение малоизвестного поэта первой половины XIX в. Н. Веревкина, написанное им в 1831 г.; впервые опубликовано в «Русском инвалиде» 8 сентября 1831 г., и в том же году издано лубочной картинкой (см. С. А. Клепиков. Лубок, ч. I — Русская песня, 1939, стр. 116, № 101). Подлинник лубка хранится в Архиве Гос. лит. музея.

Указаний на последующие издания этого лубка не имеется.

В устной передаче сохранились лишь два первые куплета стихотворения Веревкина.

Под зеленою ракитой

Русский на поле лежал

И к груди, штыком пробитой,

Медный крест свой прижимал.

Кровь лилась из свежей раны

На истоптанный песок,

И уже слетались враны,

Чуя лакомый кусок... и т. д.

Ура-патриотическая часть стихотворения отпала, и песня развивает тему гибели героя в традиционных для народной лирики образах: предсмертное обращение героя к отцу-матери, к жене, изображение смерти, как брака:

...Здесь сосватала меня шашка востра,

Обвенчала меня свинцова пуля,

Принимала меня мать-сыра земля,

Обнимала гробова доска.

(Из сб. Мякутина «Песни Оренбургских казаков», Оренбург, 1904, стр. 76—77).

Песня пользовалась популярностью в народной среде, особенно в казачьей. Есть даже предположение, что она сложилась среди казаков; например, гребенцы считают ее своей, указывают событие, послужившее основой ее создания (гибель храброго казака в бою с турками), называют даже автора — адъютанта П. Л. Ушенкина (см. сб. «Песни гребенских казаков», комментарий и текст № 151).

Большое распространение песня получила в эпоху гражданской войны. Народное предание связывает ее с именем Чапаева как его любимую песню.

Для данного песенного сюжета в советское время характерен глубокий патриотизм: гибель героя интерпретируется как беззаветное служение Родине.

31

Воет ветер за снежной пургой.

Растяни-ка гармошку, браток,

И споем, как под Нарвой-рекой

Умирал молодой паренек.

Он любил свою мать и подругу,

Край родимый свой крепко любил.

Темной ночью в холодную вьюгу

Вместе с ротою в бой уходил.

Злая пуля врага просвистела

И сразила на смерть паренька,

Только вьюга тоскливо пропела

Над холодною сталью штыка.

«Знаю я, что фашистская свора

Никогда не воротится вновь,

Знаю я, что отплатите скоро

За мою за горячую кровь.

Вы скажите, ребята, любимой,

Что я честно сражался в бою,

Вы скажите мамаше родимой,

Что погиб за отчизну свою».

Лейся, песня, за снежной пургою

И лети ты в родной городок.

Расскажи, как под Нарвой-рекою

Молодой умирал паренек.

Сообщил фронтовик И. Науменко со следующим примечанием: «Эта песня списана из случайно найденной записной книжки. Запись была произведена карандашом и неразборчиво, с некоторыми неверными словами. А поэтому я сделал некоторую переработку. Эта песня, как видно, была записана в феврале или марте 1944 г. Автор неизвестен. И. Науменко».

(Архив Гос. лит. музея).

32

ЗА СТРАНУ СОВЕТСКУЮ

На границе Западной за страну Советскую

С людоедом Гитлером вспыхнул жаркий бой,

И из шахты угольной через степь донецкую

Вышел в бой за Родину парень молодой.

Наступили жаркие дни — бои упорные,

В жизни парня сделали поворот крутой.

И за села мирные, города спаленные

Мстить дал клятву грозную парень молодой.

Как-то ночью темною немцы парня встретили,

На бойца-разведчика, налетев ордой.

И с винтовкой верною, и в руках с гранатою

Тут вступил в неравный бой парень молодой.

До зари с полуночи длилась схватка жаркая,

Кровь лилась горячая на курган седой.

Пусть в степи над трупами кружит ворон, каркая,

Пусть фашистам помнится парень молодой.

Их двенадцать срезала пуля молодецкая,

А с тремя последними штык окончил бой.

Так за степь донецкую, за страну Советскую

Бьет врагов-захватчиков парень молодой.

Из альбома Валентины Романовой, школьницы 10-го класса станицы Нижне-Чир-ской, Сталинградской области. По словам В. Романовой, песня пелась в станице в 1943 г.

(Материалы Сталинградской экспедиции 1944 г., Архив Института этнографии АН СССР).

Сложена на мотив песни «Спят курганы темные» (сл. Б. Ласкина, муз. Н. Богословского) из кинофильма «Большая жизнь» (1-я серия). Публикуемая песня является как бы продолжением поэтической биографии молодого шахтера, что подчеркнуто следующей строкой:

И из шахты угольной через степь донецкую Вышел в бой за Родину парень молодой...

Того же типа и песня «Спят бойцы уставшие», опубликованная в сб. М. Г. Ки-тайник «Уральский фольклор», Свердлгиз, 1949, стр. 109, № 96. В ней повествуется о «парне молодом» — разведчике, проникшем в тыл врага и забросавшем гранатами вражий грузовик.

В партизанской среде на тот же мотив сложилась песня о боевом подвиге партизанского отряда.

33

ЛЕТЧИК МОЛОДОЙ

Спят курганы темные, битвой опаленные,

Дым пожарищ стелется по степи родной.

Сизокрылым соколом в синеву высокую

Взмыл на истребителе парень молодой.

Русские селения ждут освобождения,

Ждет свободы девушка в стороне чужой.

За обиды жгучие ненависть кипучая.

На земле и в воздухе сердце кличет в бой.

За огни-пожаршца и за смерть товарищей,

И за слезы девушки, милой и родной,

Мстит на истребителе врагу-разорителю

Сын великой Родины, летчик молодой.

Записано 3. Н. Яковлевой от И. П. Литвина в с. Ново-Московском, Октябрьского р-на, Челябинской области.

(Материалы экспедиции Челябинского педагогического института 1947 г. под руковод. В. Е. Гусева, Архив Гос. лит. музея).

34

ПАРЕНЬ С ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА

Не раз его встречали вы

Вечернею порой

С гармошкой над причалами,

Над светлою Невой.

Идет вечерним городом,

Улыбки шлет друзьям,

А то вдруг с переборами

Пройдется по ладам.

Кольнет частушкой острою,

Веселый баянист

С Васильевского острова,

С завода «Металлист».

Любил он кареокую

Девчоночку свою,

Еще любил широкую

И светлую Неву.

Любил цеха просторные,

В работе первым был,

Пел песни он задорные

И город свой любил.

Ходил в рубашке шелковой

Веселый баянист

С Васильевского острова,

С завода «Металлист».

Но вот войной нагрянула

Фашистская орда,

Он защищать отправился

Поля и города.

Ходил в атаки грозные

Веселый баянист

С Васильевского острова,

С завода «Металлист».

В бою, навылет раненный,

Скомандовав: «Вперед!

За Родину, за Сталина!»—

Упал на пулемет.

А в лазарете утром он,

Едва набравшись сил,

Баян свой перламутровый

С улыбкой попросил.

И заиграл походную

Веселый баянист

С Васильевского острова

С завода «Металлист».

Ему все удивляются,

Сестрицы сбились с ног,

То песней заливается,

То просится в свой полк.

Однажды утром раненых

Полковник навестил.

«Откуда ты, отчаянный?»

Он ласково спросил.

Ему ответил с гордостью

Веселый баянист:

«С Васильевского острова,

С завода «Металлист».

Сообщил В. С. Родионов, записавший эту песню в 1943 г. на Ленинградском фронте.

(Архив Гос. лит. музея).

Аналогичный текст, взятый из записной книжки лейтенанта-танкиста Ашибокова, опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 35. По свидетельству лейтенанта Ашибокова, эту песню он услыхал впервые в феврале 1942 г. от танкистов на Волховском фронте, где она пользовалась большой популярностью.

Другая публикация этой песни — в сборнике «Песни белорусских партизан», изд. ЦК КП(б) Белоруссии. Вариант, мало отличающийся от публикуемого, под названием «Веселый гармонист», записала в 1943 г. студентка Загорского учительского института Н. Ф. Капитонова от лейтенанта-летчика Валерия Виноградова, на станции Вязьма-Брянская, Московско-Киевской ж. д.

(Архив Гос. лит. музея).

В. Кирпотин в своей статье «Черноморский фольклор» («Краснофлотец», 1944, № 23—24) указывает, что в Севастополе, во время осады стала популярной ленинградская песня «Его встречали часто мы закатною порой»; текст этот опубликован В. Кирпотиным в названной статье.

Автор песни не установлен. По свидетельству многих фронтовиков, песня пелась на мотив «Живет моя отрада».

35

ПЕСЕНКА РАЗВЕДЧИКОВ

Мы все — молодые ребята,

Нам Родина счастье дала.

Любимые наши девчата

Услышат про наши дела.

Мы смерти в бою не страшимся,

И если умрет кто из нас,

Пусть знает родная Отчизна:

Погиб, выполняя приказ.

Мы знаем, что близко победа

Так пусть же скорее придет.

Бандит не запутает следа:

Разведчик без промаха бьет.

Пелась на мотив «Иду по знакомой дорожке». Г. Гридова-Владимирвцева. Автор публикуемого текста — В. С. Родионов. Песня бытовала на Ленинградском фронте в 1943 г.

(Архив Гос. лит. музея).

В. С. Родионов, фронтовик, ст. сержант, 1925 г. рождения, член ВЛКСМ. Окончил неполную среднюю школу. Работал на автозаводе. В годы Великой Отечественной войны был разведчиком, бронебойщиком и пулеметчиком. Автор многочисленных стихов и песен; печатался во фронтовых газетах.

36

Тучи над городом встали,

В воздухе пахнет грозой,

За далекой за Нарвской заставой

Парень идет молодой.

Далека ты, путь-дорога,

Выйди, милая, встречай,

Вновь зовет боевая тревога,

Ты мне счастья пожелай.

Снова, как в прежние годы,

Ветер нам дует в лицо,

Встают под знамена заводы

Сотнями тысяч бойцов.

Далека ты, путь-дорога,

Впереди победа нас ждет,

Нас зовет боевая тревога,

Час расплаты настает.

Ярость в сердцах закипает,

Мужество крепнет в рядах,

Грозная сила сверкает

В сомкнутых к бою штыках.

Далека ты, путь-дорога,

К Ленинграду рвется враг,

Нас зовет боевая тревога,

Плещет в небе алый стяг.

Тучи над городом встали,

В воздухе пахнет грозой,

Дни испытаний настали,

Грянул решительный бой.

Враг у нашего порога,

Уничтожим его без следа

И закажем к нам путь-дорогу

Всем фашистам навсегда.

Песня широко бытовала во время блокады Ленинграда в боевых отрядах ленинградской молодежи. Напечатана в газете «Комсомольская правда» 26 сентября 1941 г., № 227.

Тот же текст, только с утерей последних шести строк, сообщила в 1944 г. О. А. Попова — воспитательница детского сада при судостроительном заводе в Красной слободе Сталинграда.

(Архив Института этнографии АН СССР).

Автор песни — П. Арманд, который, находясь в рядах защитников Ленинграда, в 1941 г. переделал песню «Тучи над городом встали», ранее созданную им для кинофильма «Человек с ружьем».

О популярности песни П. Арманда свидетельствуют, например, следующие строки стихотворения В. Чайки, посвященного комсомольцам — защитникам Сталинграда:

...Мы его дружно певали

Тихой вечерней порой:

«Тучи над городом встали,

В воздухе пахнет грозой...»

Песне и юности рады,

Шли мы веселой гурьбой,

Часто казалось нам: рядом

Парень идет молодой.

Свидетельством широкой известности песни Арманда может служить и стихотворение пограничника В. Д. Лебедева, присланное в августе 1945 г. из Заполярья и являющееся ее оригинальной переделкой:

Тучи над сопками встали,

В воздухе пахнет пургой,

На далекой норвежской границе,

Русский стоит часовой.

Не грусти, моя подруга,

Выйди, выйди на крыльцо,

Письмоносец идет по дороге,

Для тебя он несет письмецо.

Кончились дни боевые,

Годы страданий ушли,

Со Сталинским мудрым приказом

Мы к славной победе пришли.

Интересны переделки песни «Тучи над городом», записанные от русских девушек, заключенных в немецких лагерях.

(Материалы Сталинградской экспедиции 1944 г., Архив Института этнографии АН СССР).

Мотив опасности, которая угрожает родному городу, звучащий в первоначальной редакции песни П. Арманда «Тучи над городом встали», обусловил, несомненно, то обстоятельство, что все новые тексты, созданные на основе этой песни, связываются с именами городов-героев: Ленинграда, Севастополя, Сталинграда. См. ниже публикуемые тексты.

37

Тучи над городом встали,

Бьется о берег прибой,

Там за Сухарною балкой

Шел жаркий и яростный бой.

Широко, безбрежно море,

И грозна морская волна,

И большое матросское горе

Не забуду никогда.

Крепче прижму бескозырку,

Крепче сожму автомат,

Радостно к сердцу прижму я

Верный матросский бушлат.

И клянусь тебе, товарищ,

Что не струшу я в бою,

Что сквозь дым и пламя пожарищ

В город снова я вернусь.

Тихо колышется тополь,

Сердцу тревожно в груди.

Жди нас, родной Севастополь,

Встреча с тобой впереди.

Будешь ты нами гордиться

Вспомнят с тобой нас друзья,

И тебя я, морская столица,

Не забуду никогда.

Гы не плачь, волна морская,

Не шуми, морской прибой,

К прощаюсь с тобой ненадолго,

До свиданья, город мой!

Сообщил гв. старшина, командир взвода автоматчиков, моряк А. А. Макаров.

Автор песни неизвестен. По словам А. Макарова, она родилась во время обороны Севастополя и особое распространение имела среди моряков, боровшихся под Севастополем, Одессой, Новороссийском осенью 1942 г.

Лирическая тема песни П. Арманда — прощанье бойца Красной Гвардии с милой— приобретает в настоящей песне совершенно иную трактовку: моряк-севастополец прощается с родным городом. Обращение к милой заменено обращением к боевому товарищу, к «морской столице» — Севастополю, к морю.

Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 12.

Текст, близкий к публикуемому, помещен в сб. «Советский фольклор Чкаловской области», Чкалов, 1947, стр. 81, № 12, с указанием, что песня записана в 1944 г. со слов моряка — участника обороны Севастополя К. М. Быкова. В этом варианте разработка темы прощания с городом насыщена конкретными деталями, например:

Прощай, Корабелька родная,

Прощай ты, Приморский бульвар.

38

Кто ты — с Днепра или с Дона,

Где твоя родина, брат?

Под боевые знамена

Всех нас собрал Сталинград.

Тучи над Волгой клубятся,

Бой от зари до зари;

Все мы теперь сталинградцы,

Все мы теперь волгари.

Помнишь ли бой за Царицын:

Шел за отрядом отряд;

Подвиг отцов повторился

В битве за нага Сталинград.

Время с врагом расквитаться —

Ненависть в сердце горит:

Все мы теперь сталинградцы,

Все мы теперь волгари.

С нами Отчизна и Сталин,

Мы не отступим назад,

Чтобы из душных развалин

Встал наш родной Сталинград.

Будет опять озаряться

Волга сияньем зари.

Все мы теперь сталинградцы,

Все мы теперь волгари.

Песня пользовалась большой популярностью среди рабочих Судоремонтного завода в Красной слободе г. Сталинграда. Впервые была исполнена артистами на вечере в честь награждения рабочих завода в дни обороны города. Двустишие: «Все мы теперь сталинградцы, все мы теперь волгари» стало боевым лозунгом рабочих этого завода.

Записана от П. Н. Седешевой — педагога детского сада при Судоремонтном заводе.

(Материалы Сталинградской экспедиции 1944 г., Архив Института этнографии АН СССР).

Аналогичный вариант на белорусском языке, с опущением 3-го и 4-го куплетов, записан студенткой Минского пединститута М. А. Белицкой 10 июня 1945 г. от бывшей партизанки 3. Рудень в с. Долгое Старобинского р-на БССР.

(Архив Всесоюзного дома народного творчества им. Н. К. Крупской).

Авторы текста М. Талалаевский и 3. Кац. Мелодия композитора Алексеева. См. сб. «Стихи о Сталинграде», Сталинград, 1944, стр. 56.

39

НОВАЯ КАХОВКА

Украинский ветер шумит над полями,

Кивают листвой тополя.

Каховка, Каховка, ты вновь перед нами,

Родная, святая земля.

Мы шли через горы, леса и долины,

Прошли через гром батарей,

Сквозь смерть мы пробились,— встречай же, родная,

Своих дорогих сыновей.

Под солнцем горячим, под ночью слепою

Прошли мы большие пути.

Кипи, наша ярость, греми, бронепоезд,

На запад, на запад лети!

Пожары легли над Каховкой родною,

Кровавая осень легла.

И песни не слышно, и в сердце любимой

Немецкая пуля вошла.

За землю, за юность, упавшую рядом,

За Родину, славу и честь,

Забудем, товарищи, слово «пощада»,

Запомним, товарищи, «месть»!

Сообщил аспирант Московского государственного педагогического института т. Наживов. Впервые он услышал эту песню в 1943 г., в полку, «где она исполнялась с большою теплотой».

(Архив Института этнографии АН СССР).

Поется на мотив популярной песни «Каховка» из кинофильма «Три товарища» (текст М. Светлова, музыка И. Дунаевского).

Неизвестный автор данного текста на старый мотив создает новую песню, в которой образы «Каховки» получают свое дальнейшее развитие в изменившейся исторической ситуации.

Ср. соответствующие строки настоящего текста с текстом Светлова:

или строки припева: Про нашу страну, про Каховку родную, Где девушка наша цвела,— Мы мирные люди, Но наш бронепоезд Стоит на запасном пути.

Если содержание песни Светлова можно охарактеризовать как воспоминание о боевой юности, подернутое романтической дымкой, то содержанием настоящей песни является рассказ о новой боевой встрече с Каховкой. В этом отношении особенно характерен заключительный куплет песни.

40

ЧИЖОВКА

На миг, на минуточку вспомним, товарищ,

Как бой за Чижовку вели.

Мы шли в наступленье при свете пожарищ —

То склады горели вдали.

Предместье Чижовка...

Задание ясно —

Брать штурмом пришлось каждый дом,

На улице Светлой, на улице Красной

Врага мы встречали огнем.

Припев:

Штыком и гранатой,

Бойцовской сноровкой

Мы взяли немало преград...

Мы знали — сражаясь за нашу Чижовку,

Ведем бой за свой Сталинград.

Тряслись, как в грозу, орудийные дула,

Был в черном дыму небосклон,

Вошли мы в Чижовку, в лицо нам подуло

Привольным донским ветерком.

Нигде, никогда нам не знать остановки,

Дорога одна нам — вперед!

Наш бой за Чижовку, как бой за Каховку,

Оценит советский народ.

Припев.

При свете ракет, по условному знаку

В сражение танки пошли,

Мы следом за ними рванулись в атаку

За счастье любимой земли.

Припев.

Сообщил фронтовик Макеев. По его свидетельству, песня эта сложилась во время боев за Воронеж. Пелась на мотив «Каховки».

Л. Данилевич («Советская музыка», 1942, № 2) рассказывает историю создания текста «Чижовки». «Войска Воронежского фронта после долгих тяжелых боев овладели Чижовкой (близ Воронежа) — пунктом, имевшим особое стратегическое значение. Название этого селения стало нарицательным. «Вторая Чижовка»,— так говорили фронтовики после какого-нибудь трудного длительного боя. Надо было создать песню о Чижовке и ее героях, песню яркую, впечатляющую. Поэт-фронтовик Я. Шведов написал простой, хороший текст и соединил его с музыкой «Каховки» Дунаевского. «Чижовку» Дунаевского — Шведова пел фронтовой красноармейский ансамбль и некоторые другие коллективы. Песня была отпечатана на листовках и так распространялась на фронте».

Близкий текст опубликован в сб. «Фольклор Воронежской области», 1949, № 139, В нем содержится строфа, отсутствующая в нашей публикации:

Гремела грозою в ночи канонада,

Был в черном дыму небосклон,

Сквозь дым вел родной комиссар Виноградов

Без страха на штурм батальон.

41

ОБ АНКЕ ГРАЙТЕРОВОЙ

Сигналом атаки, трубою призывной,

Знакомая песня, лети.

Елец и Верховье, Ефремов и Ливны —

Этапы на грозном пути.

В декабрьскую вьюгу дорогой холодной

Мы шли на большие дела,

И рядом с бойцами в шинели походной

Елецкая девушка шла.

Припев:

Споем же, товарищ, о храброй ельчанке,

О славе воинственных дней,

О храброй ельчанке, о девушке Анке,

О верной подруге своей.

Ты вспомни, товарищ, как мины визжали,

Как бил пулемет по врагу,

Как немцы в испуге от Анки бежали

И смерть находили в снегу.

Не дрогнула Анка в атаке ни разу,

Под ливнем огня и свинца,

И мужество девушки той черноглазой

В бою согревало сердца.

Припев.

Не выпало Анке закончить походы,

Суровое дело — война.

Припав к пулемету, у Русского Брода

Геройски погибла она.

Но мчатся в атаку могучие танки,

Орудия наши гремят,

За раннюю смерть пулеметчицы Анки

Фашистам друзья отомстят.

Припев.

Записал бывший фронтовик В. С. Стасюк, большой любитель песен, собиравший на протяжении всех лет войны, в трудных условиях фронта, произведения военного фольклора.

Автор песни не установлен. Песня сложена в размере и ритмах «Каховки» Светлова, на мелодию которой она и исполнялась. С «Каховкой» Светлова и возникшей на ее основе в дни Великой Отечественной войны песней «Новая Каховка» (см. № 39) ее роднит и образ советской девушки.

В песне Светлова дан образ девушки — боевого товарища («И девушка наша проходит в шинели, горящей Каховкой идет»). В песне безыменного поэта «Новая Каховка» образ сраженной на смерть девушки («И в сердце любимой немецкая пуля вошла») является олицетворением поруганной родной земли, взывающей к отмщению.

В песне «Об Анке Грайтеровой» девичий образ получает самостоятельную разработку. В нем раскрывается героизм и мужество девушки-патриотки, бок о бок с бойцами отстаивающей независимость своей Родины. Самый подвиг ее и имя — Анка перекликаются с образом героини гражданской войны, прославленной пулеметчицы чапаевской дивизии Анки. Эта песня, сложившаяся в дни Великой Отечественной войны, отчетливо выражает стремление советских людей к сохранению и дальнейшему развитию героических традиций эпохи гражданской войны.

(Из материалов В. С. Стасюка. Архив Института этнографии АН СССР).

В архиве Гос. лит. музея имеется текст песни «Об Анке Грайтеровой», близкий к публикуемому, полученный в 1952 г. из г. Ефремова Тульской обл., с указанием: «Песня об Анке Грайтеровой, погибшей под Русским Бродом Орловской области; поется молодежью Ефремова на мотив «Каховки».

(Архив Гос. лит. музея).

42

УТЕС

Есть на Волге утес,

Он бронею оброс,

Что из нашей отваги куется.

В мире нет никого,

Кто не знал бы его,

Он у нас Сталинградом зовется.

Об утес броневой

Бьется лютый прибой,

Вьется воронов черная стая;

Но стоит он стеной

Над равниной степной,

Ни сомненья, ни страха не зная.

Там снаряды гремят,

Там пожары дымят,

Волга-матушка вся потемнела,

Но стоит Сталинград,

И герои стоят

За великое, правое дело.

Сколько лет ни пройдет,

Не забудет народ,

Как на Волге мы кровь проливали,

Как десятки ночей,

Не смыкали очей,

Но врагу Сталинград не отдали.

Эх ты, Волга-река,

Широка-глубока,

Ты видала сражений немало,—

Но такой лютый бой,

Ты, родная, впервой

На своих берегах увидала.

Мы покончим с врагом,

Мы к победе придем —

Солнце празднично нам улыбнется;

Мы на празднике том Об утесе споем,

Что стальным Сталинградом зовется.

Песня записана в 1944 г. в Сталинграде.

Автор публикуемого нами текста не установлен.

(Материалы Сталинградской экспедиции. Архив Института этнографии АН СССР).

Поется на мотив широко известной песни «Утес Стеньки Разина» («Есть на Волге утес»).

Текст А. А. Навроцкого, впервые опубликован в журнале «Вестник Европы», 1870, № 12. Музыка А. Г. Рашевской. Песня пользовалась огромной популярностью в народных массах. Характеризуя настроения молодежи 70-х годов, В. Г. Короленко пишет: «В наших кружках на вечеринках с большим одушевлением пели и тогда волжскую песню: «Есть на Волге утес...» ...Мы охотно пели и охотно слушали эту «удалецкую» песню»... («История моего современника», ч. II, Гос. изд-во Украины, стр. 244).

Мелодия этой песни как бы воплощала в себе образы широты, вольности, свободы, мощи. Не случайно поэтому песня эта приобретала всякий раз особую популярность в моменты общественного подъема. Любопытно, что во время революции 1905 г. на мотив песни об «Утесе» сложилась новая песня, явившаяся откликом на восстание и гибель моряков во главе с лейтенантом Шмидтом на крейсере «Очаков» (См. А. В. П ясно в с к и й. Коллективная пролетарская поэзия, М.— Л., 1927, стр. 121, 122).

В дни Великой Отечественной войны песня «Есть на Волге утес» получила особое звучание. Интересно свидетельство композитора Фрадкина. Вспоминая свое пребывание в Сталинграде в августе 1942 г., он пишет: «Помню, как во время одной из ночных варварских бомбежек города, в короткую минуту затишья, на центральной площади я слышал, как группа людей пела широкую, как Волга, песню:

Есть на Волге утес,

Диким мохом оброс...

Это звучало символически. Уже тогда образ города-героя приобретал конкретное воплощение в песне» (М. Фрадкин. Фронт и песня, «Советская музыка», 1946, № 2—3, стр. 81).

Близкий вариант записан М. С. Меерович от гвардии лейтенанта В. Немченко 10 июня 1945 г. От публикуемого текста отличается лишь вторая строфа:

На утесе на том На посту боевом

Гарнизон сталинградцев сражался,

Выла вражья орда,

Лютый враг никогда

На приволжский утес не взобрался.

Аналогичный вариант записан студенткой М. П. Подвойской в г. Осиповичи от бывшего партизана Семена Пинчука, члена партизанской бригады им. Рокоссовского (Архив Всесоюзного дома народного творчества им. Н. К. Крупской).

Еще один вариант текста сообщил танкист Б. Коцюруба.

Есть на Волге утес,

Он Отчизне принес

Две победы, бессмертье и славу.

Он, как воин, стоит,

Победив, говорит:

«Имя Сталина взял я по праву».

Были там в дни войны Не камней валуны,

А стояли там люди-утесы.

Там сошлися в утес,

Что до неба дорос,—

Пехотинцы-орлы и матросы.

Сталинградский утес Вместе с Родиной рос,

Вместе с Родиной жил и трудился.

Вместе выдержал бой И, как лучший герой,

Он победы великой добился.

(Архив Института этнографии АН СССР).

43

СЕВАСТОПОЛЬ

Раскинулось Черное море,

И волны бушуют вдали,

Велико народное горе —

Враги в Севастополь зашли.

Сожгли изуверы кварталы домов,

Разрушена вся панорама.

Пределов не знает жестокость врагов,

И город — кровавая рана.

На пыльной дороге лежит лейтенант,

Он кровью с утра истекает,

Он видит в тумане Малахов курган,

Сознанье его покидает.

Он знает: недолго фашисту дышать,

Мы зверства его не забудем,

Мы можем и будем с врагом воевать,

И мы в Севастополе будем.

Вернутся моторки лихих моряков,

Эскадры на базы прибудут,

Родимое солнце над Крымом взойдет,

И больше заката не будет.

Вперед же, товарищ, и только вперед,

Нас Родина в бой посылает,

Великий наш Сталин к победе ведет,

На подвиг он нас вдохновляет.

Переписала в октябре 1944 г. В. Ю. Крупянская из записной книжки лейтенанта А. Иванова — участника боев под Сталинградом. По свидетельству бойцов этой части, песня была распространена во время обороны Севастополя. Автор песни неизвестен. В статье В. Кирпотина «Черноморский фольклор» («Краснофлотец», 1944, № 23—24) приведен текст «любимой песни севастопольцев», которая так и называлась «Севастополь»:

Раскинулось Черное море

У Крымских родных берегов,

Огромно народное горе —

Враги в Севастополь вошли.

На пыльной дороге лежит мальчуган,

Он кровью с утра истекает,

И хмурится тучей Малахов курган,

И злоба его разбирает.

Но знай, что фашизму не долго дышать,

Мы зверства его не забудем,

Мы можем и будем с врагом воевать

И мы в Севастополе будем.

Вернутся когорты лихих моряков,

Эскадра на базы вернется,

И встанут кварталы красивых домов,

Малахов курган улыбнется.

И снова Рубо панораму начнет,

Он наши дела не забудет.

Родимое солнце над Крымом взойдет,

И больше заката не будет.

Вперед же, товарищи, только вперед,

Нас Родина в бой посылает,

Нас Сталин любимый к победе ведет

На подвиг он нас вдохновляет.

О широкой известности песни «Севастополь» свидетельствует и проникновение ее на страницы периодической печати. Так, повесть Евгения Юнги «Дорога в жизнь» («Краснофлотец», 1944, № 18—19) оканчивается четверостишием:

Раскинулось Черное море

У крымских родных берегов,

Стоит Севастополь в дозоре,

Громя ненавистных врагов...

В очерке Хамадан «Русская женщина» («Краснофлотец», 1942, № 15, стр. 37) защитница Севастополя пулеметчица Нина Онилова поет на мотив «Раскинулось море» «новую боевую песню приморцев»:

Солдатские песни Суворов любил,

Бойцы помнят песни Чапая,

Споем же, друзья, пусть в боях прозвенит

Победная песня родная.

Об этой же песне, как о «Гимне севастопольцев», упоминает Б. Борисов в своих записках «Подвиг Севастополя» («Знамя», 1950, № 4).

44

ПЕСНЯ СЕВАСТОПОЛЬЦЕВ

За нами—холодное море,

И рвутся снаряды вокруг.

Дымится в развалинах город,

Смыкается вражеский круг.

Мы долгие месяцы дрались в кольце,

За свой Севастополь сражались,

Дома эти, улицы, камни его

Недешево гадам достались.

И если, товарищ, нам здесь умирать,

Умрем же в бою, как герои,

Ни шагу назад нам нельзя отступать,

Пусть нас в эту землю зароют.

Прощай, Севастополь, наш город-боец,

Прощайте, орлята-ребята,

Патронам* в обойме приходит конец,

Одна лишь осталась граната.

Пускай мы погибнем в неравном бою,

Но братья победы добьются,

Взойдут они снова на землю свою,

С врагами сполна разочтутся.

Так яркое солнце нельзя потушить,

Так шторм успокоить нет силы,

Не будут враги в Севастополе жить,

Он станет им только могилой.

Записал П. Н. Успенский 4 июля 1944 г. По словам девушки, сообщившей песню она была распространена в Керчи в период героической обороны Севастополя в 1942 г и опубликована в одной из крымских газет.

Автор песни не установлен (Архив Гос. лит. музея).

45

ПЕСНЯ ТАНКИСТА

Механик-водитель, возьми рычаги,

С отвагой пойдем на фашистов,

Чтоб в яростной злобе бесились враги

От наших советских танкистов.

«Так ринемся в бой мы на полном ходу,—

Сказал лейтенанту водитель,—

Сквозь огненный ливень свой танк проведу,

Скорее нас в бой вы ведите.

Жена молодая, ты слезы не лей,

Быть может, я выйду из строя,

И наших детей воспитать ты сумей,

Скажи им, что пал я героем.

Утешь, приголубь мою старую мать,

Ей будет ведь всех тяжелее,

Скажи, что со славой в бою умирать

Танкисты без страха умеют».

Переписана В. Наумовым из альбома А. Г. Козыревой, с. Миасское, 1949 г.

(Материалы экспедиции Челябинского педагогического института 1947—1950 гг под руковод. В, Е. Гусева).

46

МОРЯК ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА

Я встретился с ним под Одессой родной,

Когда в бой пошла наша рога,

Он шел впереди, автомат на груди —

Моряк Черноморского флота.

Моряк шел спокойно, пример всем давал,

Он родом был сам из Ахтырки,—

А ветер, знай, ленты сурово трепал

На черной его бескозырке.

«За Родину! — крикнул отважный герои,

Пощады нет извергам, гадам!»

И врезался в гущу отважный моряк,

Работая крепко прикладом.

Один на один с офицером-врагом

Пришлось моряку очутиться,

Он сбил крестоносца стальным кулаком

И к богу отправил фашиста.

Я встретился с ним после боя в селе,

В морском полевом медсанбате;

На докторском белом высоком столе

Лежал он в кровавом бушлате.

Тринадцать ранений хирург насчитал,

Две пули засели глубоко;

В бреду черноморец моряк напевал:

«Раскинулось море широко...»

А после тихонько меня он спросил:

«Быть может, заедешь в Ахтырку?

Жене передай мой прощальный привет,

А сыну отдай бескозырку...»

Я часто и смело в бой жаркий ходил

И дрался, как целая рота;

На подвиги нас вдохновлял наш герой —

Моряк Черноморского флота.

Сообщил гв. младший лейтенант С. И. Савинов в 1945 г. По его свидетельству, песня про героя-моряка Черноморского флота пользуется большой популярностью и поется на мотив «Раскинулось море широко».

(Архив Института этнографии АН СССР).

Варианты этой песни опубликованы в сборниках: «Уральский фольклор», стр. 103, № 85; И. В. Г у т о р о в. Борьба и творчество народных мстителей. Минск, 1949, стр. 133, 134; «Русские народные песни, записанные в Ленинградской области. 1931— 1949 гг.» Л.—М., 1950, № 55.

Данная песня не только сохраняет свою связь с песней о «Кочегаре» в мелодии, ритмическом строе, но и самый запев «Раскинулось море широко» вложен в уста умирающего героя-моряка. Вместе с тем эта деталь лишний раз подчеркивает исключительную популярность песни «Кочегар» во флоте.

Варианты этой песни, известной под названием «Бескозырка», записаны зимою 1943 г. от студенток Загорского учительского института; в 1944 г. от инвалида Великой Отечественной войны моряка-пехотинца Н. Е. Мерейко (см. сб. «Фронтовой фольклор», № 36); от фронтовика И. Науменко в августе 1945 г.; от бывших моряков Черноморского флота в январе 1945 г. в г. Плонске (Польша).

(Архивы Гос. лит. музея и Института этнографии АН СССР).

В большинстве вариантов сохраняются упоминания Одессы. «Ахтырка» в некоторых вариантах заменяется «Козыркой» или «Ордынкой». В последнем случае песпя носит название «Москвич».

До настоящего времени «Бескозырка» остается одной из любимейших песен широких слоев населения.

Песня «Раскинулось море широко» — одна из самых любимых в наши дни народных песен. Повесть о трагической гибели кочегара на трудовом посту знакома всем, так же как и широкий, волнующий напев этой песни.

В годы Великой Отечественной войны она неизменно жила в песенном репертуаре фронта, звучала в партизанских отрядах и среди заключенных в фашистских лагерях. Фронтовики рассказывают, что в Киеве моряки Днепровской флотилии, захваченные фашистами в плен, шли на расстрел с этой песней.

На фронте, среди матросов и пехотинцев, танкистов и разведчиков, связистов и летчиков, на мотив «Кочегара» рождались новые песни, песни, запечатлевшие память о героях и их подвигах: о героической гибели летчика; о танкисте, с смертельной раною в груди ведущем пылающую тридцатьчетверку на таран немецкого «тигра», о смерти «у вражеских, скрытых землей батарей» героя Белорусского фронта — разведчика старшего сержанта Авраамия Данилова, «павшего,— как об этом говорится в посвящении песни,— за счастье и независимость нашей Родины». Таким образом, в новых фронтовых песнях используется не только напев «Кочегара», но и тема этой песни — гибель героя на посту. Используется также и запев, являющийся экспозицией обстановки, в которой развертывается сюжет.

Конкретные детали меняются в запеве соответственно сюжету песни: «Раскинулось Черное море, и рвутся снаряды вокруг» — в песне моряков: «Раскинулось войско (фронт так) широко» — в песне пехотинцев; «Раскинулось поле широко, окопов извилистый ряд» — в песне танкистов; «Раскинулись крылья машины» — в песне летчиков и т. д.

Соответственно меняется в новых песнях и заключительная строфа.

В этом отношении очень интересна концовка в песне летчиков, записанной от инвалида Великой Отечественной войны С. И. Григорьева, дающая образ матери-патриотки:

На смену летят боевые друзья,

И мать им победы желает.

Большой популярностью среди фронтовиков пользовался также цикл песен на мотив «Раскинулось море широко» с запевом:

Давайте, товарищи, сядем в кружок,

Послушаем мы баяниста,

Пускай он повторит свой грустный рассказ

Про друга лихого танкиста

(или «лихого связиста»).

Эти песни повествуют обычно о героической гибели танкиста или связиста. Героическая тема сочетается в них с любовной: память о подруге, оставшейся в родном краю, не покидает героя до самой смерти. Песни-воспоминания о боевом товарище имеют и соответствующее заключение:

Напрасно старушка ждет сына домой,

Ей скажут — она зарыдает,

А сосны шумят над бронею стальной,

Про друга друзья вспоминают.

Песни на мотив «Раскинулось море широко» часто встречались в репертуаре песен заключенных в фашистских лагерях. Особенной популярностью пользовалась песня «Раскинулись рельсы далеко», в которой поется об увозе девушки на чужбину, о прощании с Родиной. Песни девушек часто слагались в форме послания к матери, в котором излагались подробности жизни в фашистской неволе.

Однако, независимо от того, где была создана новая песня на мотив «Кочегара» и каково ее конкретное содержание,— всегда, и в мелодии и в тексте, звучит любовь к свободе, к Родине, за которую борется герой или коллектив, увидеть которую надеется девушка, угнанная в фашистское рабство.

Песня «Кочегар» известна очень давно.

Л. И. Утесов в статье, посвященной песне «Кочегар» («Краснофлотец», 1942, № 19 — 20, раздел «Морская песня») свидетельствует, что песню эту он впервые услышал в Одессе в 1905 г. «В это время «Кочегар» и «Варяг» были самыми популярными морскими песнями. Их пели революционные матросы броненосца «Потемкин» и моряки-черноморцы». В личной беседе с нами Утесов указал на то, что песня «Раскинулось море широко» в 1905 г. воспринималась как старая хорошо известная песня.

«Кочегар» принадлежит к числу тех песен, в популяризации которых значительную роль сыграли печатные песенники.

Наиболее ранняя из известных нам публикаций песни «Кочегар» относится к 1907 г. («Кочегар», новейший песенник, СПб., 1907). Позже песню «Кочегар» находим в песенниках 1910—1918 гг. включительно.

Известно также лубочное издание песни «Кочегар» 1911 г. с полным текстом и картинкой на обложке, воспроизводящей основные образы песни.

Автор песни «Раскинулось море широко» до сих пор не был известен. Неизвестно также, кто создал ее мелодию — медленный вальс, задушевные интонации которого явились, несомненно, одной из причин необычайной живучести этой песни. Однако самое содержание ее, полное живых, реалистических подробностей, дает основание предполагать, когда и в какой среде возникла песня о гибели кочегара во время рейда в Красном море, «далеко от нашей земли».

Во всех разновременных печатных текстах песни «Кочегар» сохраняется одно географическое название — Красное море.

Не слышно на палубе песен,

И Красное море волною шумит...

эти строчки находятся во всех полных текстах «Кочегара».

Это упоминание в запеве Красного моря не случайно и проливает некоторый свет на время и обстоятельства создания песни о «Кочегаре».

С открытием Суэцкого канала в 1869 г., соединившего Красное море со Средиземным, Красное море стало главным транзитным путем из Европы в порты Азии. Для России, до сооружения Великого Сибирского железнодорожного пути, это был удобный путь для сравнительно скорой перевозки груза, пассажиров и войск на Дальний Восток.

Путешествие по Красному морю было очень тяжелым. Вода его отличается очень высокой температурой и соленостью, а климат побережья Красного моря — один из самых жарких на земном шаре. Летом на пароходах, идущих по Красному морю, нередко бывали смертные случаи.

Таким образом, обстановка, которую рисует песня «Кочегар», вполне соответствует географическому приуроченью песни. Строки: «назвал кочегарку бы адом», «весь потом истек, от жары изнемог, работать нет сил, умираю», «напился воды,— воды опресненной, не чистой»; воск свечи тает в руке покойника «жарою согретый»,— все эти детали живописуют совершенно конкретную обстановку.

Песня эта, вызывавшая чувство жалости к погибшему товарищу, порождала вместе с тем и протест против социальных условий, его погубивших.

Такая песня могла сложиться среди моряков русского флота, проделавших тяжелый путь через Красное море.

Подтверждение наших предположений о среде, в которой возникла песня о «Кочегаре», находим в письме от 30 июля 1948 г., адресованном Музыкальному отделу Радиокомитета после передачи по радио истории песни «Раскинулось море широко». Автор письма X. Д. Зубарева-Орличенко из Балаклавы указывает, что автором песни «Кочегар» был ее брат Георгий Зубарев, «написавший ее еще до 1900 г. и погибший в Цусимском бою».

По свидетельству Зубаревой, брат ее «принимал активное участие в революционном движении,... совершая рейсы на торговом судне, он перевозил революционную литературу. Песню «Кочегар» он написал, плавая у берегов Франции».

Полагаем, что восприятию этой песни уже в 1905 г. как старой, хорошо известной, способствовало и то обстоятельство, что в основе песни «Кочегар» лежит популярный в свое время романс А. Л. Гурилева «После битвы» («Не слышно на палубе песен»).

Текст этого романса принадлежит Н. Ф. Щербине — стихотворение «Моряк».

Е. В. Гиппиус сообщил нам в устной беседе, что им найдена первая публикация этого стихотворения в альманахе «Молодик», СПб. 1844 г., стр. 63—64 и рукопись его в рукописном отделе Государственной публичной библиотеки имени Ленина.

Приведем полный текст этого романса по рукописи, шифр ^ из тетради, озаглавленной: 1

«Стихотворение во 2-ую часть «Молодика» 1843 г. Таганрог», стр. 3, № III,

МОРЯК

Не слышно на палубах песен

Эгейские волны шумят.

Нам берег и душен, и тесен...

Суровые стражи не спят.

Раскинулось небо широко,

Теряются волны вдали...

Отсюда уйдем мы далеко,

Подальше от грешной земли!...

Не правда-ль, ты много страдала?

Минуту свиданья лови!

Ты долго меня ожидала: —

Приплыл я на голос любви...

Спалив бригантину султана,

Я в море врагов утопил

И, к милой с турецкою раной

Как с лучшим подарком приплыл.

Стихотворение «Моряк» стоит в несомненной связи с работой Н. Ф. Щербины 1843 г. «Новогреческие песни»,— историко-критическое исследование и переводы образцов песен, — вошедшей позже в полное собрание сочинений поэта 1873 г.

В этой статье Н. Ф. Щербина характеризует песни, как «проявление внутренней и внешней жизни народа», его стремлений «к самобытности, к гражданственности». Особое внимание автора привлекают новогреческие героические песни — «песни возбудительные к восстанию для освобождения Греции», и песни клефтов, «внешний характер деятельности» которых отличало «презрение к жизни,... любовь к свободе, к родине»...

В духе героических и клефтических новогреческих песен и написано в 1843 г. стихотворение «Моряк», в котором первая строфа, рисующая невольничий корабль, погруженный в гнетущее молчание, и душную неволю тесного берега с его суровыми стражами,— должна была находить живой отклик в прогрессивных кругах русского общества периода николаевской реакции 40-х годов. Популярность этого романса определяется его вольнолюбивым характером, образом его лирического героя — грека, борющегося за освобождение своей родины от турецкого гнета (о Н. Ф. Щербине см. статью Е. В. Гиппиуса «Балакирев — собиратель русских народных песен», «Советская музыка», № 4, 1953 г.).

Песня «Кочегар» использует ритмико-синтаксический строй романса Гурилева и те строки и строфы его, которые заключают в себе основной лирический пафос старого романса — страстную жажду свободы. Поэтому сохраняются так прочно строфы запева, противопоставляющего широту и простор морской стихии душной неволе берега. Отказываясь от не вполне ясного любовного сюжета, народная песня заменяет его обстоятельным рассказом о печальной судьбе корабельного кочегара, вызывая сочувствие к угнетенному и протест против угнетателей. «В этой песне рассказывается по порядку вся жизнь кочегара, вот почему она интересна»,— говорит кочегар Черноморского флота (А. В. Пясковский. Коллективная пролетарская поэзия, М.— Л., 1927).

Возрождению популярности «Кочегара» в советское время способствовал музыкальный монтаж «Два корабля», сделанный в 1937 г. Л. И. Утесовым, в который была включена песня «Раскинулось море широко»; с того времени песня стала часто передаваться по радио, включаться в программы популярных концертов.

Ведущий образ старой песни, образ широты и свободы, выраженный в словах и мелодии ее запева, является одной из причин исключительной популярности песни «Раскинулось море широко», которая продолжает жить в наши дни как любимая народная песня и послужила основой многочисленных новых песен Великой Отечественной войны.

Печатные тексты на мотив «Кочегара» см.: «Уральский фольклор», стр. 99, 101, 102, 104, 105; И. В. Г у т о р о в, стр. 132—136. 1

47

Тихий ветер чуть колышет травы,

Над границей пала ночь темна.

Неспокойно смотрит на заставу,

На заставу вражья сторона.

Не цветут здесь яблони и груши,

Здесь леса прекрасные растут.

Каждый кустик здесь бойцу послушен,

И враги границы не пройдут.

Не забыл тебя я, дорогая,

Помню, слыпГу песенку твою

И вдали безоблачного края

Я родную землю стерегу.

Не забудь и про меня, Катюша.

Про того, кто письма часто шлет,

Про того, кто лес умеет слушать,

Про того, кто счастье бережет.

Песня записана студенткой Загорского учительского института В. М. Турковой со следующей пометкой: «Песню «Ответ Катюше» я услышала от своей подруги. Эту песню ей прислал боец с Западного фронта в июле 1942 г.».

(Архив Гос. лит. музея).

Автор текста не установлен. В данной редакции песня получила большое распространение и зафиксирована в ряде вариантов.

В основе данного текста, так же как и нише публикуемых, лежит широко известная песня М. Исаковского «Катюша» (1938 г.), музыка М. Блантера.

В годы Великой Отечественной войны песня о «Катюше» была одной из популярнейших песен фронта. Распространенная в своем авторском тексте, она породила ряд новых песен.

Многочисленные тексты на мотив «Катюши» опубликованы в сборниках: В. А. Тонков. Народное творчество в дни Великой Отечественной войны, Воронеж, 1945; «Советский фольклор Чкаловской области», Чкалов, 1947, стр. 90—93, № 23— 26; «Фольклор Советской Карелии», Петрозаводск, 1947, стр. 98—100; И. В. Г у т о р о в. Борьба и творчество народных мстителей, Минск, 1949, стр. 188—198; «Русские народные песни, записанные в Ленинградской области», 1950, № 56.

Используя ритмико-синтаксический строй песни М. Исаковского «Катюша», иногда отдельные начальные или наиболее характерные строки, эти новые песни развивают в своем содержании как бы продолжение поэтической биографии героини: «Катюша — девушка простая» песни Исаковского приобретает во фронтовых и партизанских песнях черты активного борца за Родину.

В большом количестве возникали на мотив «Катюши» песни типа «Ответов», характерной чертой которых, в отличие от песни Исаковского, является переключение внимания с образа героини на образ героя-бойца, защитника Родины. В этих песнях юноша-боец обращается к любимой девушке, являющейся для него олицетворением девичьей чистоты и верности.

Известны также сатирические тексты на мотив «Катюши», заклеймившие легкомысленное поведение в годы войны некоторых девушек (такую песню см. в романе Б. Горбатова «Непокоренные»).

В 1942—1943 гг. песни на мотив «Катюши» в различных вариантах были очень популярны среди населения временно оккупированных фашистами территорий и имели большое общественно-воспитательное значение.

Популярность песни «Катюша» была настолько велика, что и самое имя это сделалось нарицательным. (См., например, раздел пословиц и поговорок в сб. «Фронтовой фольклор», стр. 107, 108).

Наименование советского миномета «Катюшей», имевшее широкое хождение на фронте, видимо, также произошло под воздействием популярной песни Исаковского.

О прославленном миномете «Катюше» ходили шутки, прибаутки, анекдоты, слагались песни. Наибольшую известность получила песня М. Слободского «Катюша» («Разлетались головы и туши...»). Она печаталась неоднократно во фронтовых газетах и пользовалась исключительной популярностью на фронте.

48

Не цветут здесь яблони и груши,

Снег в полях, снарядов дикий вой,—

Нахожусь на Западе, Катюша,

На земле суровой и чужой.

Ты живи спокойно и счастливо,

Пой, трудись, меня не забывай;

Если я вернусь домой, Катюша,

Выходи тогда, меня встречай.

Если нет,— и пуля вдруг шальная

Подсечет на дальней стороне,

Не грусти, не плачь тогда, родная,

Расскажи всю правду обо мне.

Расскажи, как ты меня любила,

Расскажи, как письма берегла,

Расскажи, как песенку сложила,

Расскажи, как ты меня ждала.

А теперь прощай, моя родная,

Снова я иду в жестокий бой,

До Берлина мало нам осталось,

Чтобы знамя реяло над ним.

И теперь пришел наш день победы

Над фашистской лютою ордой,

И тебя, родная, вспоминаю

И желаю встретиться с тобой.

Текст извлечен из дневника-альбома гвардии капитана В. И. Пузанова со следующей пометкой: «Фронтовая песенка в Германии. Сочинена в Финскую войну, изменена в Отечественную войну в 1943 г.» (Дневник поступил в Институт этнографии АН СССР 21 июля 1945 г.).

В основе данного текста, по свидетельству ряда лиц, участников финской кампании, лежит песня, сложившаяся на основе «Катюши» М. Исаковского.

Песня эта начиналась обычно словами:

Нахожусь в Финляндии, Катюша,

В стороне Суоми молодой...

(См., напр., сб. «Фронтовой фольклор», стр. 116).

49

Жгли фашисты яблони и груши,

Всю деревню грабили подряд,

А под вечер во главе с Катюшей

Партизанский подошел отряд.

Вражий штаб Катюша окружила

И с гранатой бросилась вперед,

Семерых на месте уложила,

А восьмой удрал на огород.

Догоняла Катя по дорожке

И винтовку вскинула вперед —

Генерал слетел, как куль картошки,

Под высокий берег, под крутой.

И когда бумаги собирала,

Увидала Гитлера портрет

И на морде мелом написала:

«От Катюши «пламенный привет»!»

Песня записана В. Ю. Крупянскойв апреле 1943 г. от А. Рубена в поезде Владивосток — Москва. Аналогичный вариант был опубликован в фронтовой газете Западного фронта. По сообщению одного из партизан, ему довелось слышать эту песню в глубоком партизанском тылу, в брянских лесах.

Публикуемый текст принадлежит к циклу песен о Катюше-партизанке (см. также следующую песню) и, возможно, сложился среди партизан.

Автор данной песни не установлен.

(Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 47).

50

КАТЮША

Осыпались яблони и груши,

Зашумели ветры над рекой,

Проходила берегом Катюша

В сапогах, в пилотке боевой

Проходила по лесам и селам

Партизанской узкою тропой

С той же самой песенкой веселой,

Что когда-то пела над рекой.

И не раз фашистов сокрушала,

Защищая родину свою,

С автоматом девушка простая,

О которой в песенке поют.

Лейся, песня, лейся в небе чистом,

Мчися, песня, с скоростью орла

И бойцу — отважному танкисту

Расскажи катюшины дела.

Пусть он вспомнит девушку простую,

Пусть услышит, как она поет.

Носит Катя форму боевую,

Из засады врага бьет.

Прозвучит победа над страною,

На полях затихнет жаркий бой

В край родной дорогой фронтовою

Возвратятся воины домой.

Расцветут и яблони и груши,

Поплывут туманы над рекой,

С песней выйдет к берегу Катюша

В сапогах, в пилотке боевой.

Текст песни сообщен бывшим фронтовиком, артиллеристом-сержантом И. Науменко со следующим примечанием: «Эту песню я переделал из песенки «Катюша» М. Исаковского в начале 1944 г., находясь на Ленинградском фронте, и запись этой песни я где то утерял. Сегодня получил письмо от бойца-фронтовика, и он в письме прислал мне мою песенку, он ее записал, как только я ее переработал, и она у него сохранилась. (Из письма И. Науменко, адресованного в Гос. лит. музей.)

Автор данной песни — И. Я. Науменко, 1925 г. рожд., уроженец Смоленской области. Автор многих стихов и песен.

51

КАТЮША

Весь блиндаж снарядами разрушен,

Вдоль реки метелица свинца,

Но выходит на берег Катюша,

Слыша зов советского бойца.

Вот летит она стрелой, как птица.

Вот ползет по краешку леска.

Наша Катя пули не боится,

Не боится вражьего штыка.

Катя слово раненому скажет

Так, что в сердце песня запоет,

Катя раны крепко перевяжет,

На руках из боя унесет.

Ой, ты, Катя, девушка родная,

Сто бойцов спасла ты из огня.

Может, завтра, раненых спасая,

Из огня ты вынесешь меня!

Ты достойна звания Героя,

Ты в сраженьях Родине верна,

И тебя любимою сестрою

Называет вся моя страна.

Песня записана в мае 1943 г. студенткой Загорского учительского института Ф. А. Александровской в Ильинском р-не, Ивановской области, от младшего сержанта И. Горбенко. По словам Горбенко, песня эта исполнялась в его воинской части. (Архив Гос. лит. музея).

Аналогичный вариант прислан с фронта 12 октября 1945 г. гвардии капитаном И. П. Антоновым (Архив Института этнографии АН СССР).

См. также публикацию этой песни в сб. «Советский фольклор Чкаловской области», стр. 90, № 23. Текст записан 15 апреля 1943 г. со слов красноармейца Т. Н. Тарасенко в селе Архангельском Павловского р-на Чкаловской области.

52

«КАТЮШ А»

Расцветали яблони и груши,

К ним склонялся синий горизонт,

А с завода двигалась «Катюша»

По асфальту гладкому на фронт.

Вот к передней «Катя» подходила,

Подвозя снаряды за собой,

И такую песню заводила,

Что фашисты подымали вой.

Языком металла говорила

Про степного сизого орла,

Про того, кого она любила,

Про того, чье счастье берегла.

Песня записана в мае 1943 г. студенткой Загорского учительского института Ф. А. Александровской в Ильинском р-не, Ивановской области, от младшего сержанта И. Горбенко. По словам Последнего, песня исполнялась в его воинской части.

(Архив Гос. лит. музея).

В сб. «Советский фольклор Чкаловской области» (стр. 95, № 30) опубликована песня, записанная в с. Краснохолм, Чкаловской области, от красноармейца Е. Н. Глазкова и состоящая из первых двух куплетов публикуемого нами текста.

53

НОВАЯ «КАТЮША»

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Эта песня, песня о Катюше,

Над страной промчалась широко.

А на фронт, врагов громя и руша,

Для бойцов подругой дорогой,

Прикатила новая «Катюша»

С песнею смертельной для врагов.

Лишь фашистов мерзостная стая

Соберется ринуться в бои,

Им «Катюша — девушка простая»

Посылает песенки свои.

Эй ты, песня, песня огневая,

Выжигай дотла фашистский сброд,

Чтоб не смела вражья свора злая

Лазить в наш советский огород.

И летят снаряды в тьму густую,

И огнем окрашен небосвод.

Пусть услышат «девушку простую»,

Пусть запомнят, как она поет.

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой,

В бой победный ринулись «Катюши»,

Посланные сталинской рукой.

Текст сообщен бывшим фронтовиком И. И. Киселевым со следующим примечанием: «Песня написана красноармейцем И. А. Моценко в марте 1942 г. и исполнялась красноармейской художественной самодеятельностью 208-го стрелкового полка» (Архив Института этнографии АН СССР).

54

«КАТЮША»

Шли бои на море и на суше,

Грохотали выстрелы кругом.

Были слышны песенки «Катюши»

Под Москвой, за Курском и Орлом.

Дух солдат советских поднимала,

Пела марш победный, боевой

И врагов в могилу зарывала

Под Великой Курскою дугой.

На фронтах она не унывала,

Песни пела громкие всегда.

И тогда «Катюша» замолчала,

Как победой кончилась война.

Текст сообщил фронтовик Н. Д. Игнатенков 20 февраля 1945 г. (Архив Института этнографии АН СССР).

55

Помню день последнего привала,

Сбор бойцов у яркого костра,

Руку мне тогда забинтовала

С нами вместе шедшая сестра.

Теплотой и лаской обогрела,

Подняла ресницы ясных глаз,

И о доме что-то говорила,

Чтобы боль немного улеглась.

Стало сердцу радостней, не скрою,

У того приветного огня.

Показалась мне она сестрою,

А сестры ведь нету у меня.

Не забыть мне ночи той глубокой,

После боя найденный привал,

Девушку в шинели и пилотке,

Ту, что я сестрою называл.

Сообщил радиотелеграфист В. П. Николаев (Западный фронт, 1942 г.). Песня пелась как строевая, на мотив марша. Особой популярностью пользовалась среди женского медицинского персонала Советской Армии.

(Архив Гос. лит. музея).

(Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 33).

Близкий к публикуемому текст находим в сб. «Советский фольклор Чкаловской области», стр. 88, № 20.

От девушек-зенитчиц 176 зенитного артиллерийского полка записана в 1943 г. любопытная контаминация этой песни с песней из кинофильма «Фронтовые подруги», в которой к каждому куплету прибавлялся припев:

Спешите, девушки, на поле боя,

Там ждет вас раненый боец,

Спешите, девушки, на поле боевое,

Чтоб не погиб защитник и боец.

Заключительная строфа песни зенитчиц соответствует этому припеву:

Его спасет подруга боевая;

Возвратясь в родимые места,

Расскажет он, с любовью вспоминая,

О наших девушках из Красного Креста.

56

МЕДСЕСТРА

Я помню ночь осеннего привала

И сон бойцов у яркого костра;

Мне руку ты тогда перевязала

С любовью нежною, сестра.

Ты ласкою бойца согрела,

Подняв ресницы карих глаз,

Уговорить меня сумела,

Чтоб боль немного улеглась.

И билось сердце, точно в клетке птица,

Когда я был у яркого костра,

И называл ее тогда сестрицей,

И вот теперь ее нет у меня.

Мне не забыть тот тихий и короткий

Осенней ночью у костра привал,

И девушку в шинели и пилотке,

Что я сестрицею тогда назвал.

Сообщил рядовой стрелкового латышского корпуса Ленгвенс в 1945 г.

(Архив Института этнографии АН СССР).

В основе обеих песен (№№ 55, 56) лежит текст стихотворения Е. Долматовского «Песня о сестре» (в книге «Три времени года», 1940, и авторский вариант в «Книге ровесников», 1947 г.). Фронтовые редакции этой песни значительно отличаются от авторского текста, внося в него существенные изменения. Первый авторский вариант 1940 г. начинается четверостишием:

Мы прошли суровую дорогу

И у Буга встали как редут.

Девушки шагали с нами в ногу —

Их недаром сестрами зовут.

В варианте 1947 г. Долматовский опускает эти строки. Народная редакция (см. № 55) сохраняет общий смысл этой строфы, заменяя строчку «Тихая, усталая сестра» или «Славная военная сестра» (у Долматовского) строчкой: «С нами вместе шедшая сестра». Народное — «Теплотой и лаской обогрела» удачнее, чем: «Теплотой и лаской окружила» у поэта. Несомненной удачей в композиции народной песенной редакции следует считать и перестановку последних двух строк. Последний куплет фронтовой песни о медсестре как бы резюмирует таким образом всю песню. Песня «Медсестра» (№ 56) представляет собою редакцию, очень далекую от авторской: изменен не только размер стихотворения Долматовского, но и лирическая его тема — сожаление о неожиданно найденной и потерянной сестре звучит острее в народной редакции.

57

МЕДСЕСТРА АНЮТА

Дул холодный, порывистый ветер,

И во фляге замерзла вода.

Эту встречу и тот зимний вечер

Не забыть ни за что, никогда.

Был я ранен, и капля за каплей

Кровь горяча алела в снегу.

Наши близко, но силы иссякли,

И нестрашен я больше врагу.

Мне столетьем казались минуты,

Шел по-прежнему яростный бой.

Медсестра, дорогая Анюта,

Подползла, прошептала: «Живой!

Ну-ка, встань, погляди на атаку,

Докажи, что ты парень-герой.

Не сдавайся ты смертушке лютой,

Посмеемся над нею с тобой».

Сообщил фронтовик С. Е. Паркин, который слышал эту песню от своего друга во время боев в Чехословакии, где тот часто ее пел. (Архив Института этнографии АН СССР).

Близкие тексты опубликованы в сборниках: «Советский фольклор Чкаловской области», стр. 89, № 21; «Русские народные песни, записанные в Ленинградской области», № 57; в последнем указано, что песня была широко распространена среди лужских партизан.

Песня «Медсестра Анюта» написана в 1942 г. композитором Ю. Слоновым на текст М. Французова и вышла в виде листовки в издании Севастопольского ДВМФ Черноморского флота им. л-та Шмидта. Публикуемые варианты мало отличаются от своего литературного прототипа. Песня пользовалась широкой популярностью, и авторство ее на фронте приписывалось разным лицам.

«Подлинный автор песни «Медсестра Анюта»,— пишет инвалид Великой Отечественной войны В. С. Родионов,— мне неизвестен. Впервые услышал в госпитале в г. Череповце, Вологодской области от ст. сержанта В. Кузнецова, воевавшего на Ленинградском фронте. Далее, находясь в санатории инвалидов Отечественной войны в г. Соль-Илецк, Чкаловской области, слышал ее от бойцов и офицеров Волховского, Белорусского и других фронтов. Мне думается, что песня эта, если она сложена неизвестным солдатом, возникла впервые на госпитальной койке, как благодарность воина боевой подруге, простой советской девушке, за спасенную ему жизнь» (письмо от 19 января 1947 г.).

(Архив Гос. лит. музея).

В дни Великой Отечественной войны большую популярность, особенно в среде женской молодежи, получили старые песни, о «милосердной сестре», распространенные еще во время предшествующих войн, типа: «Между гор и гор Карпатских, между двух огромных скал пробирался ночкой темной санитарный наш состав...», или «На горизонте заря догорала, красный виднелся закат, и на руках у сестры помирает красный балтийский моряк» (см. тексты в сб. «Фронтовой фольклор», № 34 и «Советский фольклор Чкаловской области», стр. 86, № 17; соответствующие варианты имеются в архивах Гос. лит. музея и Института этнографии АН СССР).

58

ОГОНЕК

На позицию девушка

Провожала бойца,

Темной ночью простились

На ступеньках крыльца.

И пока за туманами

Видеть мог паренек,

На окошке на девичьем

Все горел огонек.

Парня встретила славная

Фронтовая семья,

Всюду были товарищи,

Всюду были друзья.

Но знакомую улицу

Позабыть он не мог,

Где ж ты, милая девушка,

Где ж ты, мой огонек?

На позицию девушка

Парню весточку шлет,

Что любовь ее верная

Никогда не умрет.

Все, что было загадано,

Все исполнится в срок,

Не погаснет до времени

Золотой огонек.

И спокойно и радостно

На душе у бойца

От такого хорошего

От ее письмеца.

И врага ненавистного

Крепче бьет паренек,

За Советскую родину,

За родной огонек.

Текст прислал в Гос. лит. музей сержант И. П. Исупов 18 января 1944 г. (Ленинградский фронт). «Просим напечатать нашу песню «Огонек»,— пишет И. П. Исупов.— Эта песня очень большую имеет популярность, поют все подразделения нашей части, а также имеет очень большое распространение среди всего населения».

Данный текст является фронтовым вариантом песни Исаковского «Огонек».

Об исключительной популярности песни «Огонек» свидетельствуют в своем письме (сентябрь 1945 г.) к поэту М. В. Исаковскому рядовые бойцы и сержанты подразделения офицера Быкова: «Часто случается так, что едешь в поезде или идешь по дорогам чужой земли и слышишь напевы «Огонька». Его поют не только красноармейцы, но и чехи, и поляки, и другие народы» (Архив Гос. лит. музея).

В своем очерке «Советская массовая песня» И. Нестьев свидетельствует о популярности «Огонька» Исаковского: «Летом 1944 г. не было такого уголка на всем протяжении Первого и Второго Украинских фронтов, где бы ни звучала песенка «Огонек» на обаятельный лирический текст Исаковского. «Мелодия песни — простенькое, несколько сентиментальное танго — получила распространение в результате чисто фольклорной устной традиции. Ее пели на концертах самодеятельности, распевали в тесном кругу друзей в блиндажах, под нее танцовали на лесной полянке, под баян, текст ее печатали в армейских газетах, переписывали друг у друга». Текст этой песни «был положен на музыку несколькими известными композиторами, но в быт вошла мелодия, нигде не опубликованная. Интонационно она родственна песне «Огонек», сочиненной в городе Кронштадте краснофлотцем-баянистом Никитенко (опубликована в сборнике «Песни Краснознаменной Балтики» сборник 10. Л, 1944 г.)» *.

В письме к М. В. Исаковскому 12 сентября 1952 г. Н. Ф. Щибаев из г. Электросталь Московской обл. пишет:

«Тов. Исаковский, прошу сообщить, известно ли Вам, где, когда и кем записана мелодия на Ваше стихотворение «Огонек», так как мелодию этой песни сочинил я в сентябре 1943 г. Текст Вашего стихотворения, которое было напечатано в численнике за 1943 г., мне очень понравился, и я решил подобрать к нему мелодию, которая приобрела популярность».

(Архив Гос. литературного музея).

Любопытное свидетельство популярности «Огонька» дает песня, записанная в Ломоносовском р-не Ленинградской области. Так же, как и в песне о «Бескозырке» (см. комментарий к № 46 нашего сборника), песня «Огонек» здесь вкладывается в уста лирического героя самой песни:

На походе в Прибалтике

Песню пел паренек

Про любимую девушку,

Голубой огонек.

Парень стал смелым воином,

Он в разведку ходил,

Бил фашистов он яростно,

«Языков» приводил.

Но как только из поиска

Приходил он домой,

Пел он песню про девушку,

Огонек голубой.

(Текст опубликован в сб. «Русские народные песни, записанные в Ленинградской области», № 50).

Интересны наблюдения, сделанные экспедицией Института этнографии АН СССР в Закарпатской Украине. В 1945 и 1946 гг. в селе Гребля, Иршавского округа, песня «Огонек» пользовалась исключительной популярностью, под нее танцовали, а на святках молодежь с этой песней колядовала под окнами.

Исключительная популярность самой темы песенки Исаковского подтверждается значительным количеством песен-пародий и «ответов» на «Огонек».

В Архивах Гос. лит. музея и Института этнографии хранится до 20 вариантов так называемых «Ответов» на «Огонек», авторами которых являются фронтовики. Среди песен на мотив «Огонька» известен текст, в котором подвергается осуждению девушка, отказавшая жениху, ставшему инвалидом. Как реакция на эту песню появились песни на тот же мотив, изображающие девушку верной раненому бойцу. Таков, например, «Огонек», автором которого является фронтовик И. Я. Науменко. Особенно характерны следующие строфы этой песни:

...И опять повстречалися

На знакомом крыльце.

Вновь улыбку любимую

Он поймал на лице.

И подруга далекая,

Что так долго ждала,

На ступеньках крылечка

Паренька обняла.

«Ты уехал надолго,

И твой путь был далек,

Но, как в прежнее время,

Все горит огонек.

Того же типа и нижепубликуемая песня.

59

Стихли залпы последние,

И легла тишина,

За Берлином победою

Завершилась война.

Возвращался с позиции

Молодой паренек,

Помня девушку милую,

Золотой огонек.

Шел дорогой знакомою,

И шагалось легко,

Знал, что милая девушка

Ожидает его.

Поздно к дому заветному

Подходил в темноте,

Засветился приветливо

Огонек в том окне.

Нежно девушка встретила

Молодого бойца,

Обнимала любимого

На ступеньках крыльца.

Были веселы, радостны

Под счастливой звездой

И любимая девушка,

И боец молодой.

Записал С. Красноштанов в с. Макарово, Усть-Кутского р-на, Иркутской области.

(Архив Института этнографии АН СССР).

60

Мы знакомыми не были

Перед грозной войной,

Темной ночью холодною

Не прощались с тобой.

Я живу в тихом городе,

Он тебе незнаком,

Незнакома и улица

И мой серенький дом.

Но когда получаю я

От тебя письмецо,

То мне кажется — друг ты мне,

Мы знакомы давно.

И горит в моей комнате

Нашей встречи залог —

На окошке заснеженном

Золотой огонек.

Пусть скорей моя весточка

До тебя долетит,

Пусть согреет, обрадует

И мечты оживит,

Пусть поможет в бою тебе

Письмецо-уголок,

Незнакомая девушка

И ее огонек.

Записала С. И. Минц от группы студентов Московского государственного университета в октябре 1949 г. Автор этой песни — Наталья Евграфовна Шульга, студентка литфака Башкирского педагогического института, сложившая ее в 1945 г.

Типичным явлением военных лет была переписка, которая часто возникала между молодежью фронта и тыла и поддерживала моральный дух бойца. Это явление нашло свое отражение в публикуемом тексте (см. также комментарии к песням-посланиям №№ 71—75).

61

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Качаясь, вагоны

Мчат полем зеленым,

И близится встречи тепло.

В одном из них парень,—

На южном он ранен,—

В свое возвращался село.

Сосед у окошка

Поет под гармошку

О парне, что к милой спешит.

Но парень невесел,

Ему не до песен,

Тревога на сердце лежит.

«К кому я поеду,—

Сказал он соседу,—

Навстречу не выйдет жена.

Я ранен, контужен,

Зачем я ей нужен,

С другим подружилась она».

Сосед усмехнулся

И к парню нагнулся:

«Вдвойне ею будешь любим.

Желанная встретит

Все раны залечит,

Согреет дыханьем своим.

За все твои муки,

За горечь разлуки,

За смелость в суровых боях

Тебя не забудет,

Вовек не забудет

Подруга, голубка твоя».

К родному перрону

Подходят вагоны,

Пахнуло родимым теплом,

За горкой, за лугом,

В избушке подруга

Ждет парня и ночью и днем.

Сообщил лейтенант Н. М. Удовиченко.

(Архив Гос. лит. музея).

По его свидетельству, песня эта пелась бойцами батальона охраны 1-го Прибалтийского фронта.

Автор текста не установлен.

62

ОТВЕТ НА «ЗЕМЛЯНКУ»

Дни идут бесконечной чредой,—

Обливается кровью страна;

Ты в холодной землянке сырой,

Но дорога нам в жизни одна.

Не грусти, не печалься, родной,

Пусть огонь не погаснет в груди —

Я в холодной землянке с тобой,

И победа нас ждет впереди.

Там, где тают снега от крови,

Где скитается смерть по углам,

Пусть летит эта песнь о любви

За тобой по далеким снегам.

И услышишь ты песню мою,

От нее тебе станет теплей,

И врагу станет жарко в бою

От ненависти жгучей твоей.

Ты вернешься, сомнения нет,

Поглядишь мне с улыбкой в глаза;

И впервые за всю твою жизнь

Пробежит по ресницам слеза.

Сообщил фронтовик Г. М. Добровольский. По его сведениям, песня исполняется на мотив «Землянки», составлена коллективно группой девушек-солдат в июле 1944 г. в городе Барановичи. В 1945 г. исполнялась на концертах художественной самодеятельности в войсках Рокоссовского.

(Архив Института этнографии АН СССР).

Вариант «Ответа» на «Земляпку» под названием «В землянке с тобой», очень мало отличающийся от приведенного выше, записала в июле 1943 г. А. А. Малина, студентка литфака Загорского учительского института, «от девушки-бойца ВолховСкого фронта, которая приезжала в г. Боровичи Ленинградской области. Эту песню, по ее словам, составили бойцы их подразделения».

(Архив Гос. лит. музея).

Близкие варианты этой песни записал В. Никишин на Северо-Западном фронте в 1943 г.

(Архив Института этнографии АН СССР) и Н. И. Кленов на Карельском фронте летом 1944 г. (Архив Гос. лит. музея).

Публикуемый текст представляет собой один из характернейших образцов «Ответов» на «Землянку» А. Суркова. Подобных «Ответов» записано большое количество. Это по преимуществу стихи девушек. Среди мужской молодежи произведения эти пользовались большой популярностью: часто исполнялись, переписывались в записные книжки, дневники и т. п.

Подобные «Ответы» опубликованы в сб.: Гуторова, стр. 156. «Русские народные песни», записанные в Ленинградской области», №№ 67, 68.

«Землянка» А. Суркова, музыка К. Листова, была популярна на фронте.

На мотив «Землянки» возникло большое количество новых песен. В новых песнях, сохраняющих общую тему «Землянки»,— воспоминания о родном доме, звучит вместе с тем вера в победу и в скорую встречу с близкими.

63

В ТЕПЛУШКЕ

Догорает за Волгой закат,

А по рельсам составы гремят,

И увозят теплушки солдат,

Отстоявших в боях Сталинград.

Над землею небес океан,

В теплом воздухе пахнет весной,

А в теплушке играет баян,

И поет старшина молодой.

Русый чуб опустив на гармонь,

Задушевно поет старшина,

И мерцает в печурке огонь,

И в теплушке стоит тишина...

Старшина с одним парнем дружил,

Вместе ел, вместе пил, вместе спал,

В одной роте три года служил,

Ни в нужде, ни в беде не бросал.

Воевал с ним в Карельских лесах,

Бил фашистов под Тулой зимой,

Вынес друга в бою на руках,

А друг спас ему жизнь под Москвой.

Но не писан для пули закон,

И не едет товарищ назад.

Спит у Волги под холмиком он,

Отстоявший родной Сталинград.

Темной ночью сразил его враг,

Схоронил его друг над рекой.

А над городом плещется флаг,

Водруженный гвардейца рукой.

129

Догорал уж за Волгой закат,

Стих баян; лишь гремят поезда...

А на сердце солдат — Сталинград,

Нашей славы военной звезда.

Сообщил гвардии старший лейтенант И. Н. Кривохатский, с примечанием: «Сталинградская песня на мотив «Землянки» Листова. Автор песни — капитан Николай Ткачев, сотрудник газеты «За родину» 7-й гвардейской армии. Песня была написана вскоре после победы под Сталинградом в марте — апреле 1943 г., во время переброски войск 7-й гвардейской армии из Сталинграда на Украину. Пелась в коллективе самодеятельности 7-й гвардейской армии и в дивизиях этой армии».

(Архив Института этнографии АН СССР).

64

МОЙ МАЛЬЧИК

Тихо плещет в речонке волна,

Шелестит пожелтевший камыш,

Нас с тобой разлучила война,

Мой родной сероглазый малыш.

Припев:

Годы прошли в огне,

Кудри мои в седине,

Но повсюду со мной образ твой,

Мальчик мой дорогой.

Я не раз о тебе тосковал

И грустил, оставаясь один...

В сизой дымке далекий Урал,

Где живет сероглазый мой сын.

Припев.

Ты, наверное, стал уж большой,

С детворою шалишь у крыльца,

И когда я увижусь с тобой,

Ты навряд ли узнаешь отца.

Припев.

Слышишь, мальчик, как сердце стучит,

Это встречи приблизился час.

Скоро вспыхнут, как звезды в ночи,

Миллионы счастливейших глаз.

Припев.

Автор песни — Г. И. Фроловский. Песня сложена в июне 1944 г. в период наступления на 3-м Белорусском фронте под Минском, в районе Ждановичи.

Так же, как и предыдущая, песня отталкивается от «Землянки» Суркова— Листова. Публикуемая песня отличается от других песен на мотив «Землянки» своим припевом, построенным в другом размере.

65

Запеваю песню неспроста,

Песня рвется, как из клетки птица,

К девушке хорошей, как мечта,

К девушке, которая мне снится.

В летний зной, в суровой тишине

На Дону, в Качалинской станице,

Встретил я в суровый час войны,

Девушку, которая мне снится.

И пока гремит войны металл,

И пока суровы наши лица,

Я не встречу, как бы ни желал,

Девушку, которая мне снится.

Запеваю песню неспроста,

Песня рвется, как из клетки птица,

К девушке хорошей, как мечта,

К девушке, которая мне снится.

Автор песни — А. К. Егорова, уроженка хутора Мартыновского Ново-Анненского р-на Сталинградской области. Работала учительницей. А. К. Егорова служила в годы Великой Отечественной войны в летных частях. Песня сложена ею в 1944 г. Поводом к созданию песни явилось, по словам Егоровой, выраженное молодым летчиком Г. Тваури желание иметь песню о случайно встреченной и глубоко затронувшей его чувство девушке.

Егорова написала стихотворение в стенную газету своего полка. Стихи ее очень понравились летчику и стали распеваться как им, так и его товарищами по части. Сам Г. Тваури героически погиб под Варшавой в 1944 г. во время воздушного боя.

Его любимая песня о девушке продолжала еще долго жить в полку.

(Материалы Сталинградской экспедиции 1949 г., Архив Института этнографии АП СССР).

66

МОСКВИЧКА

Над рекой вечерний сумрак опускается,

Чуть колышется прибрежная лоза,

Мне сегодня милый город вспоминается,

Вспоминаются любимые глаза.

Но далеко столица дорогая,

Года идут в походах и в боях.

Увижу ль снова я тебя, родная,

Моя москвичка сероглазая?

День и ночь свистят меж нами пули быстрые,

Дым плывет над почернелою травой,

Может, завтра и твои глаза лучистые Затуманятся непрошенной слезой.

Но за тебя, подруга дорогая,

Не дрогну я под вражеским огнем,

Чтоб расцвела Москва родная,

Великий бой сегодня мы ведем.

Отшумят грозой весенней дни кипучие,

Станут наши дни и ярче и теплей,

Озарится вся страна моя могучая Светом радостных и ласковых огней.

В знакомый дом войду я на рассвете,

Свою шинель пробитую сниму,

В твои глаза я загляну, родная,

Свою москвичку крепко обниму.

Автор песни — Г. И. Фроловский, музыка Л. А. Маринина, баяниста ансамбля. Песня сложена 21 августа 1943 г. на берегу озера Бездна, около местечка Зайцева гора, высоты, господствовавшей на Варшавском шоссе, за которую шли большие бои. Песня получила широкое распространение, неоднократно переписывалась бойцами.

Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 42.

67

ТВОЯ ФОТОГРАФИЯ

Из Москвы меня увозит эшелон,

День и ночь стучит колесами вагон,

Я в вагоне фотокарточку твою

Из кармана гимнастерки достаю.

Ты, я знаю, измениться не могла,

Ты, я верю, все такая, как была.

Припев:

Дорога степная, тропинка лесная,

В небе простор голубой.

Тебя вспоминая, я верю, родная,

Вернемся с победой домой.

Каждый день наш батальон идет вперед,

Но ни сон нас, ни усталость не берет.

Только некогда, родная, мне в бою

Посмотреть на фотокарточку твою.

Ты, я знаю, измениться не могла,

Ты, я верю, все такая, как была.

Припев:

Атака ночная, граната ручная

И нестихающий бой.

Тебя вспоминая, я верю, родная,

Вернемся с победой домой.

Канонада начала уже стихать.

После боя отвели нас отдыхать.

На привале фотокарточку твою

Из пробитой гимнастерки достаю.

Потемнела фотография в бою —

Тем дороже она сердцу моему.

Припев:

Дорога степная, тропинка лесная

И в небе простор голубой.

Тебя вспоминая, я верю, родная,

Вернемся с победой домой.

Песня записана капитаном Г. М. Добровольским в марте 1943 г. в районе г. Сев-ска. (Архив Института этнографии АН СССР).

Аналогичный текст записан В. Ю. Крупянской от танкиста-капитана Е. И. Зудова, который услышал эту песню в 1942 г. на Западном фронте от одного командира. (Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 41).

По наблюдениям экспедиции Минского педагогического института 1945 г., это одна из любимейших песен белорусской молодежи. В Белоруссии она зарегистрирована в следующем варианте:

Из Орши идет на Запад эшелон,

День и ночь стучит колесами вагон,

Я в вагоне фотокарточку твою

Из кармана гимнастерки достаю.

День и ночь идут смоленские бои,

День и ночь идем на Запад мы,

День и ночь идем, идем вперед, вперед,

Но ни сон нас, ни усталость не берет.

(Архив Всесоюзного дома народного творчества им. Н. К. Крупской). Особенность публикуемого текста — наличие в нем припева.

Автор песни не установлен. Песня сложена на мотив «То не тучи — грозовые облака» (текст А. Суркова, музыка бр. Покрасс).

68

ПЕСНЯ О КАПИТАНЕ РАЧКОВЕ

Военная Волга, мы помним тот год:

Без устали бьет канонада.

По Волге груженый идет пароход,

Идет мимо стен Сталинграда.

И небо, и Волга в багровом дыму,

И в небе кровавые пятна.

Снаряды летели навстречу ему,

Но он не вернулся обратно.

Все знают — в бою отступает лишь трус,

Он их, капитан, презирает,

Чтоб фронту доставить немедленно груз,

Он путь смельчака выбирает.

Он видел, как с берега вражья орда

Свинцом все суда поливала,

Окрасилась кровью горячей вода,

Но он не покинул штурвала.

Когда капитану в широкую грудь

Фашистская пуля попала,

В огне продолжая отважный свой путь,

Сраженный упал у штурвала.

Бесстрашно погиб капитан под огнем,

Но в сердце он нашем надолго,

И будут торжественно помнить о нем

И город, и люди, и Волга.

Песня записана Б. С. Лащилиным в сентябре 1947 г. на пароходе, проездом в Астрахань, от Вячеслава Нетеганова 13 л. Мальчик вместе с отцом летом плавает юнгой на пароходе «Водопьянов».

Когда отец рассказывал о гибели капитана Рачкова, мальчик сказал: «Я знаю песню о капитане Рачкове», и пропел ее. Эту песню, по словам мальчика, поют матросы и юнги парохода «Водопьянов».

Песню о капитане Рачкове сложил в 1943 г. Сафонцев, диспетчер Нижневолжского пароходства, лично знавший Рачкова. Песня быстро распространилась среди матросов и поется до настоящего времени

(Архив Всесоюзного дома народного творчества им. Н. К. Крупской. Материалы Астраханской экспедиции, 1947 г.).

69

СЕВАСТОПОЛЬ

Иду по знакомой дорожке,

Мелькнет Севастополь вдали,

А чуть обернешься немножко,

На рейде стоят корабли.

Припев:

Может, встретишь, улыбнешься,

Может, хмуро сдвинешь бровь,

Может, вспомнишь с трудом,

Может, вспыхнет огнем

Твоя прежняя любовь.

Расстались мы в летние ночи,

И вот, дорогая, опять

Приду посмотреть в твои очи.

Приду тебя к сердцу прижать.

Припев.

Иду по знакомой дорожке,

Вдали голубеет крыльцо,

И вижу в открытом окошке

Твое дорогое лицо.

Припев.

Скажу я тебе, дорогая,

Сберег я в суровой войне

Твой синенький, скромный платочек,

Согретый мечтой о тебе.

Припев.

Эскадра пары подымает,

И в море идут корабли;

Морячка платочком махает,

И чайки летают вдали.

Припев.

Сообщила О. А. Попова в 1945 г. (Архив Института этнографии АН СССР). В основе публикуемого текста лежит песня «Возвращение» Г. Гридова (музыка Владимирцева), популярная в годы Великой Отечественной войны.

Иду по знакомой дорожке,

Вдали голубеет крыльцо;

Я вижу в открытом окошке

Твое дорогое лицо.

Припев:

Может, встретишь, улыбнешься,

Может, строго сдвинешь бровь,

Может, вспомнишь с трудом,

Может, вспыхнет огнем

Твоя нежная любовь.

Ты взглядом меня провожала

Под песню холодных ветров,

Ты мне ничего не сказала —

И все рассказала без слов.

Припев.

Скажу я тебе между прочим:

Сберег я в суровой борьбе

Твой шелковый белый платочек,

Согретый мечтой о тебе.

Припев.

Растают туманные ночи,

Я с сердцем веселым опять

Приду поглядеть в твои очи,

Приду твою руку пожать.

(Напечатано в сб. «Песни Великой Отечественной войны», вып. VIII, изд. Союза советских композиторов, М., 1944). Можно предполагать, что народный вариант этой песни возник в среде моряков, о чем свидетельствуют упоминание Севастополя и детали морского пейзажа (корабли на рейде, эскадра, чайки).

Такой же «морской» вариант, очень близкий к данному, сообщил капитан-танкист Е. И. Зудов, слышавший его в госпитале г. Мурома Горьковской области от медсестры, которая привезла эту песню из г. Моздока. (Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 32). Бывший фронтовик Л. Н. Пушкарев указывает, что песня «Иду по знакомой дорожке», очень популярная на фронте, часто пелась на мотив «Тучи над городом встали» П. Артанда.

70

Седой мороз идет по хрупким веткам,

Луна над лесом светит, как маяк,

Затихло все, пора идти в разведку,

Ты не грусти, не плачь, любимая моя.

Со мной идут ребята удалые,

И если мы наткнемся на врага,

Согнутся низко сосны вековые,

Взметнутся к небу зыбкие снега.

И грянет бой, ты помни и надейся,

Мы постоим за честь свою в боях,

Не победить врагу веселого гвардейца,

Ты не грусти, не плачь, любимая моя.

И если нас окружит враг проклятый,

Пред ним спины вовеки не согну,

Себя взорву последнею гранатой,

Но честь гвардейца цело сохраню.

Текст прислал бывший фронтовик К. А. Попов 13 ноября 1945 г. из города Кемь, Карело-Финской ССР. Песня пелась на мотив «Любимый город». Автор данного текста не установлен.

(Архив Института этнографии АН СССР).

На мелодию песни «Любимый город» в период Великой Отечественной войны сложился ряд песенных текстов. См. тексты, опубликованные в книге Гуторова, стр. 177, 178.

71

ПИСЬМО ЛЮБИМОЙ

На улице полночь. Свеча догорает,

Высокие звезды видны.

Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,

В пылающий адрес войны.

Как долго ты пишешь его, дорогая!

Окончишь и примешься вновь;

Зато я уверен, к переднему краю

Прорвется такая любовь.

Давно мы из дома, огни наших комнат

За дымом войны не видать,

Но тот, кого любят, и тот, кого помнят,

И в дыме войны их видать.

Теплее на фронте от ласковых писем,

Читая, за каждой строкой

Любимую видишь и Родину слышишь

За нашей стальною и прочной броней.

Мы скоро вернемся, я знаю и верю,

Что время такое придет —

Останется грусть и разлука за дверью,

А в дом только радость войдет.

Сообщил рядовой Латышского стрелкового корпуса Ленгвенс, 1945 г. (Архив Института этнографии АН СССР).

Песня является вариантом стихотворения И. Уткина «На улице полночь. Свеча догорает...» В песне утрачена последняя строфа стихотворения Уткина:

И как-нибудь вечером вместе с тобою, К плечу прижимаясь плечом,

Мы сядем и письма, как летопись боя, Как хронику чувств, перечтем.

Характерна замена в 4-й строфе:

У т к и н:

...Любимую видишь

И Родину слышишь,

Как голос за тонкой стеной...

Песня:

...Любимую видишь и Родину слышишь,

За нашей стальною и прочной броней...

72

ВАШИ ПИСЬМА

Эх, жены и девушки, знаете ль вы,

Как письма на фронте читают?

Получит кто парочку слов из Москвы,

А слушают люди с Алтая.

Читают не просто, а с жадностью пьют

Все фразы от точки до точки,

Как будто в пустыне горячей найдут

Живительный, свежий источник.

И как хорошо, если веет теплом

От письма голубого конверта.

Тогда ярославским дымят табаком

И кольца пускают по ветру...

Когда же сердца отогреются в них,

Тепло и в застывших шинелях,

Они забывают о ветрах лихих

И ленинградских метелях.

И так, как товарищи эти мои,

Я часто конверты вскрываю,

Читаю я теплые письма твои,

В жестокий мороз согреваюсь.

Любовь, дорогая, твоя горяча,

И знаю, ты жаждешь свиданья.

Иначе и я не могу отвечать,

Как только горячим посланьем.

Хотя и живу я в далеких краях

И, может, здесь долго пробуду,

Но, честью клянусь, дорогая моя,

Тебя ни на час не забуду.

Я вижу: за редкой опушкой лесной

Туман поднимается синий,

Я слышу твой голос любимый, родной,

Дыхание тихое сына...

Эх, жены и девушки! Вас ли забыть!

О вас ли здесь сердце не бьется!

Пишите, родные, нам радостней жить,

И злее с врагами бороться.

Записала В. Ю. Крупянская в поезде Москва — Владивосток в марте 1943 г. от красноармейца М. И. Орликова. По свидетельству последнего, он является автором этой песни и сложил ее в первых числах февраля 1943 г. Песня быстро приобрела популярность в частях Волховского фронта, причем первоначально пелась только ее первая часть, потом стали петь всю.

Исполнялась на мотив песни «Варяг».

(Текст опубликован в сб. «Фронтовой фольклор», № 43).

М. И. Орликов, 1919 г. рожд. Уроженец Алтая, Сорокинского р-на. Гражданская профессия — преподаватель русского языка. Музыкант-самоучка. Автор ряда песен и мелодий к ним.

73

ВМЕСТЕ С ЛЮБИМОЙ

Хоть ты далеко в том краю, где мечтала

В тени тополей ты о счастье со мной,

Но знай, дорогая, что дня не бывало,

Когда б на врага не ходил я с тобой.

Ты в сердце моем всюду вместе со мною —

В разведке, в засаде, в походе, в бою.

С тобой побеждал я, с тобой я утрою

Отвагу, находчивость, смелость свою.

Родная, сражаюсь за то, чтоб скорее

Врагу отплатить по-советски, с лихвой,

За то, чтобы людям жилось веселее,

За то, чтоб скорей увидаться с тобой.

Текст сообщен студенткой Загорского учительского института В. Кругляковой, со следующим примечанием: «Песенка «Вместе с любимой» сочинена бойцами Н-ской артиллерийской части. Я записала ее от младшего лейтенанта Моисея Борисовича Публикер 25 октября 1942 г. в Калининской области, Бологовского района ст. Медведеве».

(Архив Гос. лит. музея).

74

ПИСЬМО

Ты писал мне перед самым боем,

В час, когда бросало землю в дрожь.

Я не знаю, где ты, что с тобою,

Но я верю— ты ко мне придешь.

Ты пройдешь сквозь дым, сквозь гул снарядов,

И в горячей схватке лобовой

Ты меня, я знаю, видишь рядом,

Потому что сердцем я с тобой.

Я с тобой плечом к плечу, и, может,

Кровь твоя пылает на снегу.

Пусть тебе другая бинт наложит,

Только знай — тебя я берегу.

Я с тобой везде иду незримо,

Я храню тебя, ты будешь жить —

Знай, что смерть шальною пулей мимо,

Не коснувшись сердца, прожужжит.

Отведу ее своей любовью,

Смертоносный растоплю металл;

Ночи не было, чтоб к изголовью

Светлый образ твой не прилетал.

Текст сообщен студенткой Загорского учительского института 3. М. Рыжковой, с пометкой: «Слышала от бойца-фронтовика Волховского фронта в г. Боровичи Ленинградской области» (Архив Гос. лит. музея).

75

ПИСЬМО ЛЮБИМОЙ

Ты мне пишешь на фронт, дорогая,

Что на запад ты смотришь с тоской,

Когда солнце костром догорает

В темной тучке за тихой Москвой.

И ты думаешь с болью, тревогой

О разлуке, о нашей судьбе...

Далеко я, но нежно и много

Теплых мыслей храню о тебе.

Каждый день, когда бой утихает,

Когда ночь сбросит синий платок,

Милый друг, я тебя вспоминаю

И с любовью смотрю на восток.

Скоро враг нам сторицей заплатит

За разлуку, за тысячи бед,—

Ты не будешь грустить на закате,

Будем вместе встречать мы рассвет.

Из фронтовой тетради. Автор — старший лейтенант В. Ермаков. Июль 1942 г.

(Опубликовано во фронтовой газете 53-й гвардейской стрелковой дивизии, перепечатано в сб. «Фронтовой фольклор», № 44).

Тексты №№ 71—75 представляют собой характерные образцы жанра стихотворного послания к матери, невесте, жене, другу. Подобные произведения пользовались в годы войны чрезвычайной популярностью, охотно переписывались, читались. Многие из этих стихотворений становились песнями. Известно большое количество произведений подобного рода, авторами которых являются профессиональные поэты и композиторы. Многие из этих песен-посланий положены на музыку, например: «Письмо к любимой» Я. Шварца, музыка В. Кручинина; «Письмо с фронта» С. Михалкова, музыка А. Лепина и другие. Некоторые передавались письменным путем, ходили по рукам, как безыменные стихотворения, подвергаясь зачастую изменениям. Типическим примером может служить история одного из устных вариантов стихотворения В. Лебедева-Кумача «Письмо-песня». По сообщению красноармейца В. П. Николаева, он продиктовал эти стихи, не зная, кто является их автором, своему приятелю по госпиталю лейтенанту М. И. Андронову. Тот их записал и в свою очередь приписал последнее четверостишие, уже собственного сочинения:

Но сердце мое одинокое,

Огрубевшее в этой борьбе,

По-прежнему любит тебя, так далекую,

Нежно, как прежде, и даже вдвойне.

По словам фронтовиков, подобные стихи таким образом и сочиняются: один составит куплет, другой прибавит, а потом стихи начинают ходить по рукам, один списывает у другого.

Чрезвычайно характерен и как жизненный факт и как литературное явление случай со стихотворением «Просьба», имевший место в сентябре 1943 г. на Ленинградском фронте. Командир зенитного орудия старший сержант Александр Чистов обратился со своим стихотворением «Просьба» в редакцию газеты «Ленинградская Правда». Газета опубликовала стихотворение Чистова с указанием № его полевой почты («Ленинградская Правда» от 12 сентября 1943 г.). «В ответ на него,— сообщает А. Чистов,— от девушек и женщин, со всех концов страны я получил около трех тысяч писем» (из письма А. Чистова, адресованного им в Гос. лит. музей). «Ленинградская Правда» сообщает, что на другой день после публикации стихотворения в газете Чистов получил 728 писем. «На завтра... снова появился связной из штаба... На этот раз корреспонденция была аккуратно связана в пачки, и на верхней, под шпагатом, виднелась записка работников полевой почтовой станции: «Уважаемый товарищ Чистов, желаем Вам с успехом прочесть все это и ответить». За несколько дней он уже получил 2037 писем» (М. Михалев, А. Риски н. Две тысячи друзей, «Ленинградская Правда» от 1 октября 1943 г.).

В стихах и прозе Чистову писали работницы ленинградских заводов, торфяницы с пригородных разработок, колхозницы, девушки-лесорубы и девушки-бойцы противовоздушной обороны, санитарки из госпиталей, школьницы.

В этом потоке писем сказалась огромная любовь народа к своей армии.

Случай с «Просьбой» — факт большого общественного значения, он является, несомненно, ярким показателем того единения фронта и тыла, на которое неоднократно указывал товарищ Сталин, как на одну из основных причин нашей победы. В свое время история со стихотворением Чистова была отмечена советской прессой. «Ленинградская Правда» посвятила истории «Просьбы» целую страницу с опубликованием стихотворений-ответов (см. «Ленинградская Правда» от 1 октября 1943 г., и от 6 октября 1943 г.). В «Известиях» от 27 октября 1943 г. в статье В. Саянова «Будни Ленинграда» случай со стихотворением А. Чистова рассматривается как выражение всенародной любви к Советской Армии.

Ниже мы публикуем стихотворение А. Чистова «Просьба» и несколько наиболее характерных на него «Ответов».

ПРОСЬБА

Подходит вечер фронтовой.

Вдали баян поет.

И вновь веселый наш связной

За почтой в штаб идет.

Вернется он,— никто не спит,

Бегут скорей встречать.

Он улыбнется, поглядит:

«А ну, кому плясать?»

И всем, кто ждет уж много дней,

Вручает наш связной

Письмо от матери, друзей,

От девушки родной...

Но нет любимой у меня,

Никто не шлет привет...

А сердце все же не броня,

Грущу, что писем нет.

Девчата Родины моей!

Чтоб в яростной войне

Я стал к врагу в три раза злей,

Пишите письма мне.

Я сразу всех девчат прошу,

Ведь просьба не трудна.

Я думаю: «Раз всем пишу,

Ответит хоть одна».

А если сразу получу

Штук тридцать пять подряд,

Друзьям своим тогда вручу,

Которые грустят.

Пишите, девушки,— в бою

Нам ласка дорога,

Мы вспомним вас, когда в строю

Пойдем громить врага.

Идем мы в бой, чтоб победить,

И недалек тот час —

Мы вновь, как прежде, будем жить,

И вновь обнимем вас.

А. Чистов. Полевая почта 22276-ДГ

ОТВЕТЫ

1

Добрый день, дорогой товарищ.

Вы, я знаю, сейчас в боях,

Среди дикой стрельбы и пожарищ,

В заболоченных топких лесах.

Представляю я быт ваш военный:

Плащ-палатка, ружье, пулемет,

Дождь холодный, совсем осенний,

И снаряда свистящий полет.

Мне хотелось бы звать вас другом,

Хоть и много у вас друзей —

Чтоб в военную, злую вьюгу

Было в сердце моем теплей.

Ведь неважно, что мы незнакомы,—

Крепко сблизила нас война,

Всех друзей моих и знакомых

Разбросала по свету она.

Я студентка, учусь в Ленинграде,

Нежно город люблю родной —

Пусть сегодня в кольце он, в блокаде,

Пусть суровый он, фронтовой.

И как все советские люди,

Я мечтой лишь живу одной:

Чтоб скорее из всех орудий

Наш салют прогремел над страной.

Ну, на этом сегодня кончаю,

С нетерпением жду ответ,

Вам и вашим друзьям желаю

Замечательных новых побед.

Фаина

Стихотворение написано девушкой-ленинградкой Ф. М. Староверовой 17 сентября 1943 г. Стихотворение писалось в дни блокады и жесточайшего артиллерийского обстрела города. (Архив Гос. лит. музея).

2

На одной из улиц Ленинграда

Голос твой услышали друзья.

За стихи, за грусть твою в награду

И пишу тебе сегодня я.

Милый друг, незнаемый, но близкий,

Не грусти,— ведь ты не одинок.

Мчится ласка вместе с перепиской,

Много, много у нее дорог...

Где бы ни была твоя подруга,—

Хоть ее еще не знаешь ты,—

В час труда и в редкий час досуга

О тебе всегда ее мечты.

В Ленинграде, в Горьком, на Алтае,—

Всюду, где горит Советов свет,

Всюду о тебе она мечтает,

Отовсюду шлет тебе привет.

Где б ты ни был — в жаркой гуще боя,

Иль в землянке сумрачной своей,

Знай, идет повсюду за тобою

Дума-ласка девушки твоей.

Много, много у нее профессий.

Много, много у нее имен,

И душа ее с тобою вместе:

Все для Родины — ее закон.

Не грусти ж, что нет письма от милой,

Ждут тебя с надеждою друзья,

И за них, со всею дружбы силой,

Говорю с тобой сегодня я.

И когда падет на землю вечер,

И баян затянет вдалеке,—

Ты подумай о грядущей встрече

И забудь о мачехе-тоске.

Знаю, тяжела твоя дорога,

Но недаром ты — России сын.

Тот не сдаст, не склонится, не дрогнет,

Для кого к Победе путь один.

Пусть же крепче стали дружба наша,

В трудностях, в опасности, в бою.

Ленинградка-девушка Наташа

Крепко-крепко руку жмет твою.

Я пишу стихи, конечно, скверно,

Только так и рвутся из души...

Будь же стоек, воин мой примерный,

И пиши, пожалуйста, пиши.

Я.

Стихотворение написано девушкой-ленинградкой Н. Егуновой 12 сентября 1943 г., следовательно, девушка откликнулась на «Просьбу» Чистова в тот же день, когда его стихотворение появилось в газете (Архив Гос. лит. музея).

3

СТАРШЕМУ СЕРЖАНТУ А. ЧИСТОВУ

Так «Просьба» ваша хороша,

Что не могу молчать.

Вам только мрачная душа

Не будет отвечать.

Боюся я, как бы связной,

Веселый паренек,

От изобилья почты той

Теперь не занемог.

Хоть отбавляй у нас девчат,

А пишете вы всем —

Пришлет лишь город Ленинград

Вам писем тысяч семь.

И если каждое письмо

Потянет десять грамм —

Связному семьдесят кило

Тащить трудненько к вам.

И потому связного я

Жалею от души,

Но пишет все ж моя рука,

Так рифмы хороши!

Я вам пишу, а за окном

Легла ночная тень,

Стучал ритмично метроном

Сегодня целый день,

И продолжает отбивать

Он такты без конца:

Шлет в город вражеская рать

Свинцового гонца.

Снаряд термитный, вскоре дым

Окутал небосклон...

Ну, кто из вас не станет злым?

Ну, кто простит урон?

Итак, за город наш, вперед,

Чтоб кончил он страдать,

Чтоб не давил обстрела гнет,

Чтоб девушку обнять!

Д. П ч е л и н а

Стихотворение написано девушкой-ленинградкой Д. Пчелиной 14 сентября 1943 г. (Архив Гос. лит. музея).

ОТВЕТ А. А. ЧИСТОВА

Тысячу конвертов Получаю я, —

Это мне писали Новые друзья.

Письма их читая,

Делалось теплей:

Говорит отчизна

С Армией своей...

Говорили письма:

«Не грусти, боец,

Если нет любимой

И погиб отец,

Если мать томится

У врага в плену,

И угнали в рабство

Сына и жену.

В день, когда с победой

С фронта ты придешь,

И семью, и ласку

Всюду ты найдешь...»

Сколько этих писем?

Трудно сосчитать,

Просто невозможно

Каждой отвечать...

Девушки родные

Родины моей!

Я б хотел ответить

Каждой поскорей,

За заботу, ласку

Вас благодарить,

Обещая крепче

Вражью свору бить.

Стихотворение написано старшим сержантом А. Чистовым в ответ на полученные им письма. Текст стихотворения сообщен автором.

(Архив Гос. лит. музея).

76

ВАРЕЖКИ

Либо в Колпине, либо в Рязани

Не ложилися девушки спать:

Много варежек теплых связали,

Чтоб на фронт их в подарок послать.

Разукрасили ниткой цветною,

Славно спорился девичий труд,

Все сидели ночною порою

И мечтали, кому попадут.

Может летчику, может саперу —

Много есть у Отчизны сынов —

Иль чумазому парню-шоферу,

Иль кому из отважных стрелков.

И одна боевая девчонка

Написала из песни слова:

«Мой товарищ, тебя я не знаю,

Но любовь в мое сердце вошла».

И записку она положила

В палец варежки правой руки,

И на фронт они посланы были,

В те края, где метели мели.

Получил командир батареи

Эти варежки-пуховички,

Что так нежно и ласково грели,

Как пожатие женской руки.

Командир эти варежки носит

Среди зимних ночей боевых;

Осыпает их иней и росы,

Но любовь не отходит от них.

Скоро, скоро одержим победу,

Поезд тронется в тихую даль,

Непременно тогда я заеду

Либо в Колпино, либо в Рязань.

И заеду к своей незнакомке

За подарок спасибо сказать

И пожать эти женские руки,

Что умели усердно вязать.

Записал С. Красноштанов в 1949 г. в с. Марково, Усть-Кутского р-на, Иркутской области.

Публикуемый текст является народным вариантом стихотворения Е. Долматовского (1940 г.) «Варежки» (Е. Долматовский. Стихи, песни, поэмы. М., 1951, стр. 82). Одна из любимых молодежных песен. Близкий к публикуемому тексту вариант записан экспедицией Челябинского педагогического института под руководством В. Е. Гусева в 1947 г.