Мать многоликих [СИ]

Глава шестая. МАТЬ

Лирис и Фелита мигом просыпаются и круглыми глазами смотрят на Улу, приставившую к горлу Немого нож.

Фелита. (Уле.) Ты что это удумала?

Ула. (Немому.) На колени!

Лирис. Ула, опомнись!

Ула. (Немому.) На колени, я сказала!

Немой опускается на колени. Ула вс ё держит нож у его горла.

Ула. А теперь рассказывай, кто ты такой?

Фелита. Ты что! Он же немой! Как он расскажет!

Ула. (Немому.) Рассказывай!

Лирис. Ула, убери нож… О Четверо, чья это кровь на тебе?!

Ула. (Пихая Немого в затылок.) Его подельника.

Лирис. (Обеспокоенно.) Ты точно не ранена?

Ула. Нет. (Немому.) Ну, что молчишь?

Фелита. (Уле.) Да что с тобой, дурёха! Это же Немой! Я с ним дольше тебя знакома!

Ула. (Издевательски.) О-о! Значит, ты знаешь, что он заодно с многоликими?

Фелита и Лирис. (В один голос.) Что?!

Ула. То! Пока мы спали, он отошел вон туда (показывает глазами) и беседовал там с одним.

Лирис. Ты уверена, что это был именно многоликий?

Ула. Не веришь — сходи посмотри.

Лирис. И схожу. Но для начала убери нож от его горла. Никуда он не денется.

Ула. Я не отпущу многоликого!

Фелита. (Орёт.) Да какой он, в пекло, многоликий?!

Ула. (Смотря на Фелиту в упор.) Говоришь, давно его знаешь?

Фелита. Да всё время!

Ула. То есть он был в отряде до тебя?

Фелита. (Уже не так уверенно.) Да.

Ула. (Лирису.) А ты — помнишь, когда Немой к вам присоединился?

Лирис. (Озадаченно.) Нет. Он был в отряде задолго до меня. (Проводит рукой по лицу.) Вообще, Юлдис, помню, говорил, что Немой — один из «старичков». А ведь Юлдис — сам «старичок», из первых.

Фелита. Отряд сколотил Айгарс.

Лирис. (Фелите.) Правильно. Но не совсем. Помню, он говорил, что отряд сам собой сколотился. Прибились к нему сразу после Перекопья подростки вроде нас. Никого из них мы с тобой не застали: кто-то погиб, кто-то струсил, кого-то Айгарс сам прогнал. (Поворачивается к Немому.) А его, видимо, оставил.

У костра наступает тишина. Все смотрят на Немого.

Фелита. (Сокрушенно.) Да не может этого быть! (Немому.) Ты — заодно с ними?

Немой сплевывает.

Немой. Да, я с ними.

Фелита и Лирис вздрагивают от звука его голоса.

Немой. (Довольствуясь произведенным эффектом.) И да, я в отряде с самого начала.

Фелита. (Прикрывая рот ладонями.) О Четверо!

Немой. Я собрал ваш некчёмный отрядишко, а никакой не Айгарс. Я! Этот старик и дюжины коров не собрал бы без меня!

Лирис. Ах ты сволочь такая! Столько смертей — из-за тебя!

Немой. (Передразнивая.) Смертей!.. Ты давно мертвец, разве ещё не понял? Ты дышишь только потому, что так повелела О-ма.

Лирис. (Сглатывая.) О-ма…

Немой. Стоит ей пошевелить пальцем, и тебя не станет. Весь мир поглотит Ув-рах, отдай она такой приказ!

Ула. Зачем О-ма подослала тебя? Вы же всё равно всех убиваете.

Немой. (Приподнимает голову и заглядывает Уле в глаза.) Не всех, далеко не всех. Ты вот жива. И она. (Кивает на Фелиту.)

Ула растерянно смотрит на Фелиту, которая тоже ничего не понимает.

Ула. (Немому.) Я и она? Зачем мы вам? И зачем вам дети?

Немой. Дети — всего лишь приманка. Нам нужны были вы — те, кто не убоится последовать Дорогой Первых. Мы искали одну — лучшую из всех.

Ула. Зачем?

Немой. (С улыбкой.) Ты знаешь. Всё видела сама.

Ула. Яма-пасть? Ув-рах?

Немой. (Кивает.) Лучшая из всех станет новой О-ма. Сам Ув-рах подчинится ей и одарит силой. И как истинная О-ма, она поделится этой силой со своими чадами. Никто не уйдёт обделённым!

Ула. Значит, это был отбор? Вам нужна была новая О-ма?

Немой кивает.

Лирис. Но зачем? У вас ведь уже есть одна.

Немой. Нынешняя О-ма стара. Сила, которой одарил её Ув-рах, сжигает её изнутри. Она хочет уйти.

Ула. А что будет с детьми?

Немой молчит.

Ула. (Настойчивей.) Я задала вопрос. Что вы сделаете с детьми?

Немой снова поднимает голову и глядит Уле в глаза. Он нич го не говорит, но Ула понимает всё без слов. Фелита тоже это понимает и изо всех сил пытается сдержать слезы.

Фелита. (С отчаянием.) О Четверо, нет, только не это!

Ула. (Немому.) Нынешнюю О-ма вы заполучили точно так же? Угнали детей и ждали ту, кто не побоится и явится за ними?

Немой молчит.

Ула. Отвечай! Иначе, клянусь Четверыми, — никогда больше не увидишь свою О-ма! Говори, вы заполучили её точно так же?

Немой. (Растолковывая, как дурочке.) Не «заполучили». Она сама пришла. Сама себя избрала.

Ула. Когда это было?

Немой. Давно.

Ула. Как давно?

Немой. Очень давно. Много поколений назад. Ув-рах дважды скидывал кожу.

Ула. И всё это время она вами правила?

Немой. Ув-рах одарил её силой.

Ула. В пекло тебя и твоего Ув-раха! (Валит Немого на землю и — Лирису.) Подай веревку.

Лирис извлекает из торбы веревку и помогает Уле связать Немого. Потом Ула, Лирис и Фелита отходят в сторонку.

Лирис. (Вполголоса.) Ну, что делать будем, девоньки?

Фелита. Надо прямо сегодня всё провернуть.

Лирис. Ты про детей?

Фелита. Да, про них. Многоликие пока не знают, что Немой разоблачен. А как узнают — всё, нам не жить.

Лирис. Ты хотела сказать: мне? Вас-то они не тронут, вы им нужны.

Фелита. Дурак! Даже шутить об этом не смей!

Ула в разговор не ввязывается — просто стоит рядом и думает о чем-то, опустив глаза.

Фелита. Не знаю, зачем нынешняя О-ма пошла с ними, но я точно так не поступлю. Ни за что! Пусть лучше убьют.

Лирис. Наверняка они так и сделают. А если и Ула откажется, просто продолжат свой кровавый походец. Пока не найдётся одна-единственная. (Молчит. Потом — задумчиво.) Может, поэтому нынешняя О-ма и пошла с ними? Пожалела тех, до кого многоликие пока не добрались?

Фелита. Не знаю. И думать о ней не хочу! Детей бы вызволить, а всё остальное — в пекло!

Лирис. Ула, а ты чего молчишь?

Ула поднимает глаза.

Ула. Детей нам не вызволить.

Лирис и Фелита. (В один голос.) Что?!

Ула. Если эта О-ма с самого начала знала, что мы её преследуем, она должна была озаботилась об охране клетей. Если так, то ничего у нас не выйдет. Нам и близко к клетям не подойти…

Фелита. (Перебивая.) Что ты такое говоришь?

Лирис. (Одновременно с Фелитой.) Всегда найдётся лазейка.

Ула. (Не услышав возражений.) А потому нам не нужно больше преследовать многоликих. (Лирис и Фелита удивленно задирают брови.) Так как если то, что сказал Немой, — правда, это О-ма должна за нами бегать. Овёс за лошадью не ходит.

Ула замолкает и оглядывает товарищей. Фелита и Лирис надолго задумываются. Постепенно выражение недоверия уходит с их лиц.

Фелита. Что скажешь, Лирис?

Лирис. (Пожимая плечами.) А я что? Это вы претендуете на трон, вам решать.

Фелита переглядывается с Улой и видит, что Ула уже давно всё решила. И возражений не примет.

Впервые за всё время преследования отряд сворачивает в сторону от следов многоликих.

Немой. (Удивленно.) Куда это вы? А дети?

Ула идет первой. Услышав эти слова, она оборачивается и бьет связанного Немого по лицу, чтоб молчал, а Лирис толкает его в спину. Замыкающей шагает Фелита.

Ближе к полудню выбираются на тракт, который выводит их из леса. Дальше тракт тянется на возвышенность.

Лирис. (Уле.) Дорога всегда приводит к людям. А ведь за нами армия многоликих.

Ула. (Через плечо.) Всё правильно. Деревни мы обойдём. Я лишь хочу посмотреть, что будет за подъёмом.

Немой. (Уле.) Теперь ты верховодишь? Это хорошо. Ваши воины слабы потому, что ими управляют мужчины.

Ула. (Через плечо — Немому.) Слушай, предатель. Откуда ты так хорошо знаешь наш язык?

Немой. Меня с детства готовили. Я всегда знал, что по-особенному послужу О-ма. Сначала я страдал — О-ма запретила мне пробуждать духов-защитников и не объяснила, почему так решила. Друзья издевались надо мной, обзывали «Спящим». Ты и представить себе не можешь, какой это позор для молодого воина — не пробудить хотя бы одного духа-защитника!

Ула. (Иронично.) Бедненький.

Немой. Потом меня вывели под небо и указали на селение Слабых у подножия горы. «Иди туда и живи среди них, — сказали мне. — Придёт время, мы за тобой явимся. И помни: никто не должен знать, что ты из рода Первых».

Фелита. А почему вы считаете себя первыми?

Немой. Потому что мы первые.

Ула. Кто это сказал?

Немой. Ув-рах. В те времена, когда был молод и скучал. Сначала он научился говорить сам, потом создал первых из нас и научил говорить их. Мои предки беседовали с ним и друг с другом, Ув-рах щедро делился с ними своей мудростью. А когда ему наскучило это занятие, он замолчал. И молчит до сих пор. Но мы помним его заветы.

Лирис случайно оглядывается, и глаза его лезут на лоб.

Лирис. О Четверо! Глядите!

Все оборачиваются.

Из леса внизу широкой темной волной показываются многоликие. Впереди всех — Мать, О-ма, верхом на гигантском варане. Еще два варана, запряженные клетями, топчутся в обозе.

Лирис. (Перехваченным голосом — Уле.) Ты была права!

Ула. Да. Бежим!

Отряд со всех ног бежит вверх по склону. Многоликие, сорвавшись с места, преследуют их. Немой всевозможно тормозит отряд. Лирис толкает его в спину уже топором.

Вот подъем преодолен.

Ула видит в двух верстах впереди деревню, и понимает, что туда бежать нельзя — защитить там никто не защитит. Она бросается на право, в сторону от деревни. Товарищи, не споря, поворачивают за ней.

Внизу Мать Многоликих тоже показывает длинной белой рукой в прав о, и часть ее армии, отделившись от основной массы, утягивается куда приказано.

Вся армия напоминает раскрытую гигантскую клешню, ползущую вверх по склону.

Лирис. Нам конец!

Ула. Молчи и беги!

Фелита. Они не отстанут. На что мы вообще надеялись?

Немой. Вам нечего боятся!

Ула. (Лирису.) Заткни его или убей!

Лирис бьет Немого навершием топора в поясницу, и Немой замолкает.

Вот многоликие тоже преодолели подъем. Раскрытая клешня, постепенно смыкаясь, надвигается на беглецов.

Впереди Ула видит крутой обрыв и досадливо стонет.

Лирис. (Тоже увидев обрыв.) Только не это!

Фелита. Что там?

Лирис. Всё, мы попались!

Отряд подбегает к обрыву. Далеко в низу течет река. Прыгать с такой высоты — верная смерть: либо о скалы расшибешься, либо о воду. Все разворачиваются и, тяжело дыша ртом, наблюдают как армия многоликих настигает их.

Вот отряд охвачен плотным полумесяцем. Поверх голов Ула видит клети с детьми. Дети молчат, только смотрят.

В пустое пространство перед беглецами, выдвигается ящер с Матерью многоликих на спине. Двое дикарей помогают своей предводительнице спуститься на землю. Затем она уверен но шагает к отряду. Подойдя, придирчиво оглядывает Улу с ног до головы. Затем точно так же оглядывает Фелиту. На Лириса и Немого не обращает никакого внимания.

Немой. (Матери многоликих.) Имарэ тэх, О-ма, беш-вау.

Мать многоликих удостаивает наконец Немого взглядом, и вдруг лицо ее перекашивается от гнева.

Мать многоликих. (Кричит.) Га, якш!

Немой падает ниц, уткнувшись лицом в землю. Мать многоликих снова смотрит на девушек.

Мать многоликих. Вы загадка хорошо думать — да. Моя приязнь.

Ула переглядывается с товарищами.

Мать многоликих. Моя много-много смотреть вы. И вот увидеть. Один — нет, два — да! Но два — без нужды. О-ма везде один. Когда один из вы пойдёт Дорога Первых, два из вы — пойдёт дорога слабых. И жить — да. И дети — да. И дух умереть — нет.

Ула. (Показывает на Лириса.) А как же он?

Мать многоликих. (Пренебрежительно.) Зачем он? Воин — нет, слаб — да. Увидь вокруг (поводит рукой, показывая на свое войско) — твоё. Пойти Дорога Первых, и твоё — да.

Ула. (Товарищам.) Вы ведь понимаете, чего она хочет?

Фелита. Забрать одну из нас, а другую отпустить. (Матери многоликих — решительно.) Если опустишь её (показывает на Улу), его (показывает на Лириса) и детей (показывает на клети с детьми), я пойду с тобой Дорогой Первых.

Мать многоликих довольно улыбается.

Мать многоликих. Уговор — да. Моя — разрешать. Иди Дорога Первых, если уговор — да.

Фелита роняет топор и идет к Матери Многоликих. Мать кладет руки ей на плечи и ощупывает.

Мать многоликих. Хороший дух — да. Моя — веселье, Дорога Первых — сила.

С этими словами она обнимает Фелиту за плечи и уводит к своему варану. Не дойдя до варана десяти шагов, она кричит многоликим.

Мать многоликих. Кэс та!

Многоликие со всех сторон надвигаются на Улу и Лириса.

Немой. (Уле и Лирису.) Вот и конец ваш.

Фелита. (Оборачиваясь и видя, что друзья в опасности.) Что? Нет! (Матери многоликих.) Мы же договорились!

Мать многоликих. Они — забыть. Я — помнить.

Фелита. (Жалобно.) Но ведь мы договорились!

Мать многоликих. Всех — забыть. Ты скоро О-ма — да. Остальное — без нужды.

Ула и Лирис уже машут топорами из стороны в сторну, чтобы никто не приближался. Их окружает сплошная шевелящаяся стена многоликих, которые не торопятся с расправой.

Немой уже перебежал к своим и затерялся в лохматой гуще.

Некоторое время Мать многоликих с высокомерным довольством смотрит на Фелиту, потом отворачивается, чтобы забраться на варана. Фелита, видя, что друзей сейчас убьют, выхватывает из-за пояса нож и бьет им Мать многоликих в спину.

Мать многоликих. (Изогнувшись, пытаясь руками достать до рукояти ножа, торчащего из спины.) А-а-а-а-а!

Многоликие замирают и в ужасе уставляются на свою предводительницу.

Ула и Лирис тоже смотрят на Мать многоликих, а та, так и не сумев дотянуться до рукояти, поворачивается к Фелите и резким движение вонзает руку ей в грудь. Рывок обратно — и вот она уже держит на ладони пульсирующее кровоточащее сердце. Фелита без звука падает сначала на колени, затем заваливается набок.

Многоликие, опомнившись, приходят в неистовство. Скопом, уже не опасаясь топоров, кидаются на Улу и Лириса, но в последний момент их останавливает Мать.

Мать многоликих. Рах не!

Многоликие, уже повалив Улу и Лириса на землю и обезоружив, замирают с перекошенным от гнева лицами.

Мать многоликих. Баст не!

Многоликие отпускают Улу и Лириса, и когда Ула и Лирис встают на ноги, расступаются перед ними, давая дорогу к своей предводительнице. Те, кто позади, толкают их в спину. Ула и Лирис подходят к Матери Многоликих. Из-за ножа в спине она стоит неестественно прямо, плечи оттянуты назад до упора.

Мать многоликих. (Решительно — Уле.) Осталось твоя! Ты — пойти Дорога Первых!

Ула. (Издевательски.) Что, решила еще раз договориться?

Мать многоликих. (Решительно махая рукой.) Уговор — нет! Ты — пойти Дорога Первых!

Ула. В пекло тебя и твою Дорогу Первых!

Мать многоликих. Пойти Дорога Первых, и видеть смерть детей — нет! Отказ, и видеть смерть детей — да!

По щекам Улы бег ут слезы. Мать многоликих не оставляет никакого выбора. Ула в отчаянии оглядывает многоликих — темные, чернозубые рожи — и вдруг видит Немого. Некоторое время смотрит на него, потом говорит.

Ула. Немой, подойди.

Видно, что Мать многоликих сильно удивлена и не понимает, зачем Ула его подзывает.

Немой, расталкивая товарищей плечом, подходит к Уле. Его уже освободили от пут. Ула кладет руку ему на плечо.

Ула. (Вполголоса.) Я пока не знаю вашего языка и хочу, чтобы ты обратился к народу Первых за меня.

Немой затравленно смотрит на Мать многоликих, но Ула встряхивает его, обращая внимание на себя.

Ула. На неё не смотри, смотри на меня!

Немой. (Неуверенно.) Ты ещё не О-ма и не можешь мне приказывать.

Ула. По всему выходит, что я ею стану. И поверь: я не забуду твоего неуважения.

Мать многоликих обескураженно смотрит на них, однако не останавливает. Немой мешкает совсем недолго.

Немой. Что мне надо говорить?

Ула. Просто переводи слово в слово. Если исполнишь мою волю, обещаю: я лично пробужу твоих духов-защитников и больше никто не посмеет величать тебя «Спящим».

Глаза Немого загораются. Он снова смотрит на Мать многоликих, но на этот раз взгляд беглый, мимолетный.

Немой. Говори, я переведу.

Лирис. (Вполголоса — Уле.) Что ты задумала?

Ула. (Лирису.) Молчи! (Немому.) Только слово в слово. (Встает спиной к Матери, обводит взглядом многоликих.) Первые!

Немой. (Переводит.) О Ношбра!

Ула. Следуя заветам великого Ув-раха, вы наконец нашли меня!

Немой. Гетарэ дат Ув-рах ту кишт дэт.

На лице Матери многоликих появляется довольное выражение. Многоликие молча внимают.

Ула. Нынешняя О-ма вела вас Дорогой Первых, и вот я перед вами!

Немой. На О-ма бракат ту Ношбра За, эма дэт як ту!

Довольство Матери многоликих всё растёт, ей, несомненно, приятно такое слышать.

Ула. Я довольна!

Немой. Дэт апас!

Ула. Все вы заслуживаете силы Ув-раха, и я одарю каждого, когда придёт время!

Немой. Ту граба Ув-рах чаш, эма дэт юр нарашпас!

Постепенно рты дикарей раскрываются. Они слушают Улу в полной тишине.

Мать многоликих — чрезвычайно довольная и расслабленная — не останавливает Улу.

Ула. (Многоликим.) А теперь я хочу спросить вас…

Немой. Эма дэт хашт ту…

Ула. Если вы уже нашли меня, нашли новоматерь, зачем вам вот она?

На этих словах Ула, резко развернувшись, указывает на Мать многоликих.

У той глаза на лоб лезут.

Немой прикусывает язык.

Ула. (Угрожающе — Немому.) Переводи! Иначе, клянусь Ув-рахом, когда придёт время, нас вместе опустят ему в глотку!

Немой. (Сглотнув — неуверенно.) Кэпа ту кишт ну О-ма, кишт дэт… (Снова запинается и заканчивает дрожащим голосом.) з-з… зака ту на О-ма?

Многоликие начинают неуверенно переглядываться.

Мать многоликих. (Махая рукой — Немому.) Га! га, якш!

Услышав вопль Матери, Немой в испуге втягивает голову в плечи.

Ула. (Перебивая Мать многоликих.) Зачем вам эта старая, истекающая кровью карга? (Немому.) Переводи!

Немой. (Преодолевая себя.) З-з… зака ту брашер пуор?

Ула. Она самолично убила одну новоматерь…

Немой. Ки сак да ну О-ма…

Ула. …а сейчас лебезит передо мною, уговаривает пойти с вами!

Немой. …ада кик бара дэт, кик бара нашт ту!

Ула. Как будто ступающему на Дорогу Первых нужны уговоры!

Немой. (Твердеющим голосом, выпрямляясь.) Гарта да Ношбра За икашту сэ!

Ула. Нет!

Немой. Йо!

Ула. Она уже отжила своё!

Немой. Сы руш-да!

Ула. Она не понимает, что говорит!

Немой. Сы юсэг як!

Ула. Не ей вами править!

Немой. Кэ сык дабаш-дан!

Мать многоликих, услышав такое, замирает в полном изумлении, и это губит её окончательно.

Ула. (Задрав подбородок и возвысив голос до предела.) Чада мои!

Немой. (В полном восторге повторяя жест и интонацию Улы.) Дэт ойкки!

Ула. Новая О-ма повелевает!

Немой. Ну О-ма еп-пар!

Ула. Расправьтесь (показывает на Мать многоликих) с этой старухой!

Немой. Сак да пуор!

Ула. Иначе не видать вам силы, которой одарит меня Ув-рах!

Немой. Фэ ишта ту опэ, ну Ув-рах ускэ дэт!

Секунду все стоят неподвижно и смотрят на Мать. Та, не веря собственным глазам, переводит взгляд с одного дикаря на другого: рабы задумались!

И тут на неё с криком кидается Немой — видно, очень хочет, чтобы новая О-ма как можно скорее пробудил а его духов-защитников.

За ним срываются с места ещё несколько дикарей. Мать многоликих взмахивает рукой, и нападающие летят в разные стороны, словно сухие листья подхваченные порывом ветра.

Но с другой стороны на неё набрасываются новые смельчаки. Мать успевает взмахнуть рукой, но отбрасывает от себя только половину нападающих — трое, кого не задело заклятие, валят её на землю.

Ящер, до того недвижный, взмахивает вдруг хвостом, и эти трое слетают с Матери и сбивают еще нескольких нападающих.

К расправе присоединяются колдуны — на ящера один за другим летят всевозможные заклятья. Воздух гудит и потрескивает. Ящер стонет, мечется, кое-кому серьезно достается его хвостом, но в конце концов он валится набок, истекая черной кипящей кровью.

Пока все были заняты ящером, Мать никто не смел тронуть, и она успевает подняться на ноги. Поднявшись, снова неестественно выпрямляется и презрительно оглядывает своих чад. Чада смотрят на неё уже не как на повелительницу. Мать сплевывает. Кто-то пускает в неё заклятье. Мать закрывает голову рукой, и заклятье радужной вспышкой разбивается о ее локоть. Но с противоположной стороны уже пущено еще одно заклятье, и на этот раз Матери не защититься. Её бросает наземь с переломанным позвоночником. Рядовые многоликие кидаются к ещё живой Матери и жестоко расправляются с ней дубинками.

Всё кончено.

Многоликие поворачиваются к неподвижно стоящей Уле. Вокруг девушки — пустое пространство, заваленное мертвецами и стонущими тяжелоранеными. Рядом стоит оцепеневший Лирис. Многоликие не сговариваясь опускаются на колени и утыкаются лицами в траву. Все принимаются петь.

Многоликие. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!

Некоторое время Ула стоит посреди коленопреклоненных дикарей, потом бежит к клетям. Многоликие, оказывающиеся у неё на пути, в страхе отскакивают и сейчас же снова падают обратно ниц. Прочие, стараясь не поднимать головы, поворачиваются вслед за Улой. Песня их не прекращается ни на секунду.

Многоликие. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!

Оказавшись у одной из клеток, Ула ищет Ониса.

Ула. Онис! Онис! Ты здесь? Дети, вы знаете Ониса?

Дети отшатываются от прутьев.

Ула. (Отчаянно.) Онис!

И тут Онис отзывается — только из другой клети.

Онис. (Тоненьким голоском.) Ула! Я здесь!

Ула бежит туда и вся в слезах обнимает Ониса через прутья — для этого мальчик вынужден до предела опуститься на корточки, а Ула подняться на цыпочки.

Онис. Ула! Это, правда, ты?

Ула. Я, я, маленький! Подожди, я сейчас! (Намеревается разжать объятья.)

Онис. (Испуганно.) Нет, нет, не уходи!

Ула. Я не ухожу, только клеть открою. Вон там дверца.

Не обращая внимания на ящера, она залезает ногами на сиденье погонщика и открывает дверцу. Онис тянет к ней руки. Ула извлекает его из клети и крепко прижимает к себе. У обоих по щекам текут крупные слезы.

Ула. (Шепчет.) Всё позади, маленький, всё позади.

Продолжая обнимать брата, Ула видит, как у соседней клети мечется Лирис, высматривая свою сестрёнку.

Лирис. Ринна! Ринна! Где ты, Ринна!

Многоликие, всё так же утыкаясь носами в землю, поют.

Многоликие. О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма! О-ма, О-ма! Кнери так-ка дом-ма!

Ула восседает верхом на ящере.

За первым ящером стоит второй, на нём, перекособочившись, сидит Немой. Заклятие Матери сильно его помяло — правая рука безжизненно висит, из ушей тянутся под воротник ручейки подсохшей уже крови. Но жить, судя по всему, будет.

Армия многоликих, вытянувшись в походный порядок, стоит, замерев, позади ящеров.

Рядом с ящером Улы стоит Лирис и смотрит на новую Мать снизу вверх. Солнце слепит ему глаза, он щурится.

Чуть в стороне, сбившись в кучу, шмыгают облупленными носами освобожденные дети. Там же стоят две пустые клети с дверями нараспашку.

Ула. (Лирису.) Ты ведь справишься?

Лирис. Не беспокойся, все они вернутся по домам.

Ула. Хорошо. Пригляди за моим Онисом, он тот еще баловник.

Лирис. Я за всеми пригляжу, даю слово.

Лирис вдруг отворачивается, чтобы Ула не увидела слезы, брызнувшие вдруг из глаз.

Ула. За меня не беспокойся.

Лирис. (Не оборачиваясь.) Да я — так, не обращай внимания. (Утерев слезы, берёт себя в руки и снова поворачивается к Уле.) Ты и в самом деле решила стать О-ма?

Ула. Другого пути нет. Погляди. (Показывает глазами на многоликих. И когда Лирис поворачивается в их сторону, продолжает.) Их нужно увести обратно в пещеры. Иначе они продолжат то, чем занимались. Я постараюсь, чтобы на нашем пути не встретилось ни одного людского поселения.

Лирис. А если встретятся княжеские войска?

Ула. Буду молиться Четверым, чтоб не встретились.

Лирис. (Неуверенно улыбаясь.) Отныне тебе надо Ув-раху молиться.

Ула. (Грустно улыбается в ответ.) И ему заодно. Не помешает.

Некоторое время они молчат.

Лирис. Мы ещё увидимся?

Ула. Не знаю. Надеюсь, что нет. Ты, главное, береги Ониса.

Лирис. Буду. Теперь он и мой брат тоже.

Тут и у Улы в краешке глаза показывается одинокая слез инка. Она поспешно смахивает её пальцем.

Ула. Ладно. Храни тебя Четверо!

Лирис. И тебя… Ула.

Не сводя с неё глаз, Лирис пятится. Ула оборачивается на своих подданных и машет рукой: вперёд!

Немой. (Повторяя её жест левой — здоровой — рукой.) Эбэ!

Армия дикарей сейчас же приходит в движение.

Всё так же глядя только на Улу, Лирис пятится к детям. Дети окружают его, боязливо зыркая на проходящих мимо многоликих. Лирис поднимает и усаживает свою сестренку на сгиб правого локтя, а левой рукой берёт ладошку Ониса, после чего снова смотрит на Улу. Наверное, о нхочет, чтобы она обернулась напоследок.

Но Ула не оборачивается.

конец