Майами Блюз

Глава 23

— Ты в порядке, Хок? — спросил Хендерсон.

— Я не ранен, если тебя интересует именно это. — Хок выбросил сигарету на пол, встал с кресла и раздавил окурок подошвой.

— Оставайся на месте, — сказал Хендерсон. — Сядь.

Обернувшись к офицеру в униформе, Хендерсон велел ему отправляться на веранду и не впускать в дом никого.

— Не обязательно мокнуть под дождем, Мендес. Просто включите свет на крыльце и встаньте у двери с внутренней стороны.

— Мендес? — переспросил Хок, опять вставая с кресла.

— Ага, — ответил Хендерсон. — Он кузен Санчес, работает в дорожной полиции Гулливуда. Ты почему не дождался нас, Хок?

Санчес, опустившись на колени рядом с трупом Френгера, достала из сумочки швейцарский армейский нож и принялась маленькими ножницами разрезать повязку на левой руке Френгера. Хок наблюдал за ней с нескрываемым интересом.

— Я боялся, что он уйдет, Билл. Все выглядело так, будто он собирается спасаться бегством. Откуда мне было знать, что у него револьвер? Я не хотел его убивать, но он потянулся за револьвером... ну и...

— Ты знал, что он пристрелил Вульгемута и его охранника?

— Он сказал, что выстрелил несколько раз из револьвера, но ни в кого не целился. Сказал, что эти двое напали на него, и ему пришлось защищаться, чтобы унести от них ноги.

— Полная херня. Об этом инциденте уже успели передать по радио. Ты что, не включал радио в автомобиле, когда ехал за ним в Дэнию?

— У меня в машине нет ни радио, ни рации, Билл. Или ты запамятовал? У меня свистнули из машины радио и рацию, пока я валялся в больнице.

— Но ты же видел, как он выходил из нумизматического магазина? Разве не так?

— Причем с оружием в руке, — подала голос Санчес и, приподняв левую руку Фредди, улыбнулась. — Видите? Нет трех пальцев. Как только судмедэксперт приложит отрубленные части к культям, сержант Мозли будет отмечен за молниеносное раскрытие двойного убийства.

Хок покачал головой:

— Я не видел, как он выходил из нумизматического магазина. Я просто следил за ним, пытаясь найти хоть какой-нибудь повод для его задержания. Ему, как бывшему уголовнику, не положено иметь при себе оружие. Я хотел его немного потрясти, но потерял из виду. Потом мы с ним встретились снова — на углу Флеглер и Майами-авеню.

— Слушай меня внимательно, Хок, — сказал Билл Хендерсон. Он сел на стул напротив Хока и посмотрел ему прямо в глаза. — Если ты не изложишь все, что с тобой произошло, предельно просто и ясно, то у тебя могут возникнуть некоторые проблемы юридического свойства. Слушай внимательно, как развивались события. Итак, ты за ним следил, но затем на некоторое время потерял его из виду. Так? Потом ты увидел его выходящим из нумизматического магазина. В руке у него был револьвер. Он как раз прятал его в карман. Ты, решив, что он ограбил нумизмата, позвонил в отдел Санчес и попросил, чтобы к тебе прислали на помощь полицейских из округа Броуард, а сам отправился по домашнему адресу преступника. Разве не так все было?

— Примерно так, — сказал Хок.

— Не «примерно», а именно так.

— Уговорил. Именно так все и произошло.

— Когда ты позвонил Санчес, она перезвонила мне, мы съездили на Флеглер-стрит и обнаружили в нумизматическом магазине два трупа. Санчес позвонила своему кузену, и он поспешил к тебе на помощь на собственной машине. Поскольку мы знали, что тебе угрожает серьезная опасность, было решено действовать незамедлительно. У нас не было времени даже на то, чтобы связаться с шерифом округа Броуард. Ты знал, что преступник вооружен, потому что видел его с револьвером возле нумизматического магазина. Будучи офицером полиции, находящимся в отпуске, ты начал преследовать преступника, предварительно уведомив об этом — через Санчес — вышестоящее начальство.

— Кроме того, я подозревал его в одном преступлении, совершенном в Калифорнии.

— Годится. Такова твоя история. Ты не должен изменять в ней ни слова. Я созвонюсь с капитаном Браунли и доком Эвансом. Браунли, в свою очередь, свяжется с шерифом округа Броуард, а док Эванс — с судмедэкспертами того же округа. Отчет будет памятником крючкотворству.

— А что будем делать с девочкой? — присоединилась к беседе Санчес, садясь за кухонный стол. — Забыла, как ее зовут.

— Сьюзен Уэггонер, — напомнил ей Хендерсон. — Составим ее словесный портрет, передадим всем патрульным машинам... По такому дождю она далеко не уедет. Позвоню сначала Браунли, а потом займемся и девушкой.

— Хотите, я позвоню? — вызвалась Эллита Санчес.

— Нет, я позвоню сам. А вы сделайте нам кофе. Вечер обещает быть долгим.

— Я сделаю кофе, — сказал Хок, вставая со стула.

— Несите кофейник, — улыбнулась Санчес, открывая кран. — Мы сварим кофе вместе.

Капитану Браунли и шерифу округа Броуард удалось прийти к компромиссу. Не стали артачиться и местные судмедэксперты. Все признали, что гораздо более важно было раскрыть по горячим следам двойное убийство, а не улаживать юридические тонкости. Молодой лейтенант из полицейского управления Дэнии, замещавший начальника местной полиции, отправившегося охотиться на волков в Канаду, был преисполнен такого трепетного благоговения перед высшими полицейскими чинами округов Дейд и Броуард, что готов был лезть из кожи вон — лишь бы тело Фредди как можно скорее покинуло пределы Дэнии. Убийства очень вредят деловой репутации маленьких городков.

Сьюзен Уэггонер была задержана дорожным патрулем возле Бель Глейд. Поскольку автомобиль Сьюзен был там арестован, в Майами ее доставил дорожный патруль. Инспектор, арестовавший автомобиль, еще и выписал штраф за то, что стекла в «трансаме» были в два раза темнее предельно допустимой нормы.

Хок, Хендерсон и Санчес все еще трудились над совместным рапортом, когда Сьюзен доставили, наконец, в отдел по расследованию убийств. Они отвели Сьюзен в комнату для допросов, и Хендерсон зачитал девушке ее права.

— Вы поняли, что можете пользоваться услугами адвоката? — переспросил ее Хок. — Вы имеете право не отвечать на наши вопросы, но нам все же хотелось бы прояснить кое-какие вещи.

— Я вообще не понимаю, чего тут разгорелся такой сыр-бор? — удивленно произнесла Сьюзен. — Тонировщик стекол уверял, что такие затемненные стекла разрешены. По Майами разъезжает куча машин, у которых стекла еще темнее.

— Да стекла тут ни при чем, — сказал Хок Мозли. — Я ехал за вами сегодня от самой Дэнии до центра Майами. Я видел, как вы припарковались на разгрузочной зоне на углу Флеглер и Майами-авеню. Потом ваш приятель вышел из машины...

— Младший?

— Младший. Так вот. Он вышел, а вы сразу же уехали прочь. Вы знали о том, что он собирается грабить нумизматический магазин?

— Не-е-т... Зачем ему грабить магазин? Он просто хотел продать несколько серебряных долларов. Он так и сказал. Хотел, чтобы я пошла с ним, но шел такой дождь... Я сказала, что подожду его в машине. А он вдруг рассвирепел. Именно тогда Младший и признался, что это именно он убил моего брата в аэропорту, сломав Марти палец. Помните про этот случай?

— Он прямо так и сказал?

— Да. Я готова дать письменное признание. Мы с ним и раньше ссорились, а однажды он меня даже ударил, но я не хотела уходить от него, потому что у Младшего много достоинств. Но узнав о том, что это он убил Марти, я страшно испугалась. Я поняла, что он представляет для меня угрозу, и испугалась. Он ведь сознался при мне в убийстве. Значит, теперь он может прикончить меня в любую минуту как нежелательного свидетеля. Вот я и не стала его дожидаться. Поехала в Дэнию, забрала свои вещи и деньги, и решила вернуться в Окичоби. Но по дороге меня остановил дорожный патруль.

— И какие же у Младшего достоинства? — поинтересовалась Санчес.

Сьюзен задумалась, выпятила губы и сказала:

— Ну, во-первых, он хороший кормилец. Ему нравилось, как я готовлю... В общем, много чего в нем хорошего, но я с ним больше жить не стану.

— Младший мертв, Сьюзен, — сказал Хендерсон. — Ты знала, что у него был револьвер?

— Да. Но он не собирался никого грабить. Револьвер он носил для самозащиты. Его чуть не убили несколько дней назад в ночном магазине. Поэтому револьвер ему нужен был для самообороны. Так он мне сказал. Он что — правда умер?

— Да, — сказал Хендерсон. — Его убили.

— Значит, револьвер ему не помог, — грустно констатировала Сьюзен. — Мне его искренне жаль. Я не желала ему зла. Я не собиралась доносить на него... ну, насчет Мартина. Я не хочу, чтобы меня как-то связывали с убийством Младшего. Я просто хочу вернуться в Окичоби. Здесь, в Майами, я не видела ничего хорошего с того самого дня, как сделала аборт. Если бы вы спросили, что я думаю о Майами, то я бы ответила, что одинокой девушке в таком городе лучше не находиться.

— Господи Иисусе! — воскликнул Хок. — Билл, выйдем-ка отсюда на минутку.

Хок и Хендерсон вышли в коридор.

— Билл, боюсь что мне придется подтвердить ее показания. Она уехала сразу же после того, как высадила этого ублюдка. Я ехал за ней до развилки на И-95. Ты же не можешь обвинить ее в том, что она подвезла в центр города своего гражданского мужа? Если она утверждает, что не знала о его намерении ограбить магазин, то мы не можем подозревать в ней соучастницу.

— Она на самом деле такая дура, или прикидывается? — спросил Билл.

— Одно другому не мешает. Давай примем у нее заявление о причине смерти Марти Уэггонера, а потом посадим на автобус до Бель Глейд, чтобы она забрала там свою чертову машину.

— То есть ты предлагаешь ее отпустить?

— Боюсь, что у нас нет другого выбора. Если она напишет заявление, то мы сможем закрыть дело об убийстве Мартина Уэггонера. Захочешь ее вызвать — звякнешь в Окичоби, и все дела. Мы можем велеть ей не покидать пределов Окичоби. Или запретить приезжать в Майами.

— А может она все выдумывает! У нас ведь по-прежнему нет доказательств того, что именно Младший убил Мартина. Или, во всяком случае, сломал ему палец.

— Мы отошлем его фотографию тем братьям из Джорджии. Может, они сумеют идентифицировать его по снимку. Я, во всяком случае, обязательно извещу прокурора о заявлении Сьюзен Уэггонер. Ей решать — закрывать дело или нет. Мы тут ни при чем.

Хендерсон и Санчес вернулись в комнату для допросов, чтобы получить письменное заявление от Сьюзен, а Хок отправился к себе в кабинет, отыскал в телефонном справочнике номер Виолетты Нюгрен и позвонил в прокуратуру.

— Здравствуйте, — сказал женский голос в трубке. После чего сразу умолк — и следующие пять минут Хоку пришлось слушать музыку, которую в конце концов прервал уже мужской голос: — Спасибо, что дождались. Чем могу вам помочь?

— Это прокуратура? — на всякий случай спросил Хок.

— Да. С кем имею честь?

— Это сержант Мозли из отдела по расследованию убийств. Мне нужно поговорить с мисс Виолеттой Нюгрен. Она оставила мне этот номер телефона.

— Боюсь, что у нас тут таких нет.

— Я уверен, что есть. Она ведет дело о несчастном случае в аэропорту. Парню сломали палец, и он умер от болевого шока. Его звали Мартин Уэггонер.

— Но я не слышал, чтобы у нас работала такая сотрудница. Как, вы говорите, ее зовут?

— Нюгрен. Н-Ю-Г-Р-Е-Н. Она совсем недавно у вас работает. Закончила юридический факультет университета Майами.

— Понятно. Погодите минуточку, я сейчас все выясню.

— Жду.

— Простите, — сказал мужчина из прокуратуры, когда снова взял трубку. — У нас в штатном расписании Виолетта Нюгрен не числится. Если хотите, я могу навести справки. А потом перезвоню вам. Я сам не знаком с половиной сотрудников. У нас одних заместителей прокуроров — семьдесят один человек.

— Так много? А я-то думал, человек сто, не больше, — пошутил Хок.

— В прошлом году у нас бюджет был побольше. Но текучка все равно страшная. Новые люди появляются чуть ли не каждый день. Вам перезвонить попозже или вы подождете у телефона?

— Я подожду. Обожаю слушать музыку.

— Тогда мне придется переключить вас на другую линию. По этому телефону музыка не играет.

— Не надо меня переключать. Просто попытайтесь выяснить, куда подевалась Виолетта Нюгрен.

Хок закурил, прижал трубку плечом и стал изучать свои руки. Они у него по-прежнему дрожали, но Хок решил, что вскоре будничная работа поможет выветрить из сознания неприятные мысли. Он успел выкурить сигарету, прежде чем в трубке вновь послышался человеческий голос — на сей раз женский.

— Алло? Вы меня слушаете?

— Слушаю-слушаю, — ответил Хок.

— Тим попросил меня рассказать вам про Виолетту. Вы ведь сержант Мозли, не так ли?

— Да.

— Виолетта уволилась пару недель тому назад. Она вышла замуж, и я не знаю ее теперешнюю фамилию. Она вышла замуж за хиропрактика из Кендалла. Если хотите, я выясню ее новую фамилию к завтрашнему дню. Я не была с ней близко знакома, но Виолетте здесь не очень нравилось. Думаю, она уволилась бы в любом случае, даже если бы не вышла замуж. Ну, вы понимаете...

— Думаю, что да. Но это неважно. Наверняка она кому-то передала свои дела. Я тогда пришлю вам служебную записку, а вы уж там сами разберетесь, кому ее переадресовать.

— Хорошо. Извините, что не смогла вам ничем помочь.

— Вы мне очень помогли. Спасибо большое.

Хендерсон и Санчес оправились с отчетом к капитану Браунли, а Хоку отказали составить им компанию, заявив, что он пойдет на ковер к начальству один.

Офис у Браунли тоже был стеклянный, так что Хоку была отлично видна вся троица. Браунли всегда очень въедливо читал рапорты своих подчиненных, и Хок понимал, что если капитан отыщет в рапортах какие-либо несоответствия, то у него, Хока Мозли, могут возникнуть серьезные неприятности. Хок решил сходить в туалет, где двое молодых сотрудников отдела по расследованию убийств кинулись поздравлять его с такой горячностью, что спускаться в буфет Хок не решился. Заметки про убийство на Флеглер-стрит и последовавшее вслед за этим убийство главного подозреваемого займут на страницах газет не больше десяти строчек, но в отделе по расследованию убийств такие новости относили к разряду наиважнейших.

Хок пошел к себе в офис и решил наконец разобраться в своих смешанных чувствах по поводу этих громких новостей. Хок пришел к выводу, что Фредерик Джей Френгер-младший, он же Рамон Мендес, просто довел до логического завершения игру, в которую он играл всю жизнь. Он не очень-то дорожил своей жизнью, когда предпринимал последнюю отчаянную попытку выиграть партию. Да, пожалуй, из него получился бы неплохой шашист или шахматист. В шашках и шахматах часто побеждают более слабые игроки, у которых агрессивный, нацеленный только на победу стиль игры. Младший был именно таким игроком. Стоило его сопернику на секунду отвлечься от доски — чтобы глотнуть кофе или закурить, — как Младший мог просто-напросто спереть с доски несколько шашек. Младший не обязан был играть по правилам, а Хок эти правила нарушать не мог. Тем не менее Хок решил не распространяться на счет этой «шахматно-шашечной» теории. Как бы он ни пытался подвести под свой поступок рациональную базу, в глубине души он подозревал, что убил Фредди Френгера за то, что тот как-то раз ворвался в его комнату и измочалил Хока. Если он один раз совершил такое, то мог сделать то же самое и во второй раз, и в третий. С другой стороны, сводить поступок Хока к простой мести тоже нерезонно. В конце концов, Френгер пытался вытащить из кармана револьвер, поэтому Хок стрелял, стремясь сохранить свою жизнь: третью пулю он выпустил в затылок Френгеру для надежности. Утешался Хок одним: теперь, когда Фредди Френгера не стало, по улицам Майами станет ходить безопаснее...

Дверь в кабинет Хока распахнулась, и на пороге показались Хендерсон с улыбающейся Эллитой Санчес.

— Твоя очередь, Хок, — сказал Хендерсон.

— Мы будем ждать вас в буфете, — добавила Санчес.

— Только не в буфете! — отчаянно замотал головой Хок. — Не хочу, чтобы вокруг нас собралась толпа. — Мозли взглянул на часы: — Господи, уже четыре утра! Ребята, почему бы вам не отправиться по домам? Не надо меня ждать.

— Мы подождем тебя на автостоянке, — настойчиво повторил Хендерсон, — а потом пойдем попить пивка.

Хок не успел ничего возразить, потому что Хендерсон с Эллитой уже спускались вниз.

Капитан Браунли разговаривал с кем-то по телефону. Хок нерешительно топтался перед дверью в офис капитана, но Браунли наконец увидел его и выставил левую руку ладонью вперед, прося Хока немного погодить. Хок закурил, изо всех сил стараясь не смотреть на Браунли.

Наконец капитан повесил трубку, встал из-за стола и жестом пригласил Хока войти.

— Присаживайся, Хок. Вижу, ты снова куришь? — Браунли сел и уперся локтями в столешницу.

Хок придвинул к себе пепельницу и выудил из пачки сигарету.

— Я никогда и не прекращал курить, капитан. Я только на некоторое время воздерживался.

— Как ты себя чувствуешь, Хок? — спросил Браунли.

— Уже лучше. Правда, руки еще иногда дрожат, но со мной все будет в порядке.

— Я в этом уверен, Хок, — сказал капитан Браунли. — Однако квалифицированному офицеру полиции, каковым ты являешься, негоже выкидывать такие трюки. Почему ты не дождался группы поддержки? Брать такого преступника, как Френгер, надо при поддержке спецназа!

— Я боялся, что он может уйти...

— Это не может служить тебе оправданием. Может, ты не знал, что он убил Вульгемута и его охранника, но тебе было известно, что он вооружен.

— Может быть, мне следовало немного подождать, чтобы...

— Помолчи, Хок! Как я смогу тебя вздрючить, если ты все время будешь меня перебивать? — Браунли нахмурился, достал из коробки сигару и начал снимать с нее обертку.

Лицо капитана было испещрено тысячами мельчайших морщинок. Оно напоминало Хоку лоскут черного шелка, который сначала скомкали в кулаке, а потом разгладили. Вот только лицо у чернокожего капитана посерело от усталости, да в усах появились седые волоски — этих седых волос Хок прежде не замечал. Интересно, сколько лет капитану? Сорок пять, сорок шесть? Но уж никак не больше сорока семи. А выглядит лет на шестьдесят.

Браунли зажег спичку и начал раскуривать сигару, не спуская глаз с Хока. Взгляд у капитана был совершенно непроницаемый. Хок впервые заметил, что белки его глаз отдают желтизной.

— Я только что разговаривал с начальством, — приступил, наконец, к сути дела Браунли, — и мы согласились на компромисс. Я объявляю тебе выговор с занесением в личное дело.

— Я это заслужил, — покаянно сказал Хок, откашлявшись.

— Еще как! А шеф объявит тебе благодарность. Возможно, его благодарственное письмо покажется тебе двусмысленным — но это благодарность. Благодарность тоже заносится в личное дело.

— Я не заслужил благодарности, — сказал Хок.

— Я знаю. Но теперь Шефу будет о чем рассказывать на заседании университетского клуба. К тому же, это письмо будет тебе подспорьем во время слушаний. И уж если говорить начистоту, то ты вполне заслуживаешь благодарности. Это был блестящий ход — вызвать через Эллиту Санчес Рамона Мендеса...

— Кого?!

— Рамона Мендеса. Двоюродного брата Санчес, который работает в полиции Гулливуда.

— Ах, да! Я запамятовал на минутку. Дело в том, что это было одним из имен Френгера.

— Я знаю. Присутствие на месте происшествия полицейского из округа Броуард — большой для нас плюс. Это помогло избежать обвинений в наш адрес о якобы имевших место нарушениях юрисдикции. Это все политика, Хок, не имеющая никакого отношения к нашей непосредственной работе. Я объявлю благодарность офицеру Мендесу, Хендерсону и Санчес. А твой выговор будет выдержан в сдержанных тонах, потому что шеф только что присвоил мне звание майора. — Браунли пыхнул сигарой. — Тебе как главному герою дня предоставляется право первым поздравить майора Браунли.

— Я вас поздравляю, Уилли! — улыбнулся Хок.

— Майор Уилли! — Браунли вынул из коробки сигару и предложил ее Хоку, но тот отказался.

— Я привык к сигаретам, майор... И что же теперь со мной будет?

— Ну, какой-то стандартной процедуры не существует. Обычно мы отстраняем офицера, застрелившего преступника, от службы вплоть до начала слушаний. Или переводим его на канцелярскую работу. Если офицер убил кого-то по неосторожности, или его поступок больше смахивает на убийство, то ему грозит увольнение. С тобой все проще. Поскольку ты и без того находишься в отпуске, то просто сиди дома и дожидайся начала слушаний.

— Но мне нужно кое-что уточнить по этому делу. Я хотел позвонить в Сан-Франциско, и...

— Иди домой, Хок. И чтобы я тебя не видел тут до начала слушаний. Поручи текущие дела Санчес. И ни в коем случае не разговаривай с прессой — или с кем бы то ни было еще — об этом деле. Не думаю, что у тебя возникнут проблемы во время слушаний. Уже установлено, что смертельная угроза наличествовала, так что твои действия квалифицируют как необходимую самооборону.

— Хорошо. Я тогда позвоню Санчес. Думаю, с текущими делами она справится. Она молодец.

— Ты ей тоже нравишься. Конечно, я имел в виду несколько другое, когда советовал тебе поставить ее на место. Бахвалиться снайперскими выстрелами — пижонство, но, по крайней мере, она на своего непосредственного начальника не жалуется.

— Конечно, работать с ней не так легко, как с Биллом Хендерсоном. Но Санчес, например, печатает со скоростью восемьдесят пять ударов в минуту, а Билл печатать не умеет вовсе. Так что кое в чем она его превосходит.

— Иди к черту, Билл! Мне еще надо сделать кучу звонков.

— Я бы хотел провести несколько дней в Ривьера-Бич, у отца, — сказал Хок, поднимаясь со стула.

— Добро. Просто звони на службу каждый день.

Они пожали друг другу руки, и Хок покинул офис.

Хендерсон и Санчес ждали Хока на автостоянке. Утренний воздух был зноен и влажен, и Хок почувствовал, как открываются поры его тела. Но после кондиционированного воздуха зной был даже приятен, так что Хоку было наплевать на струйки пота, побежавшие по спине.

Эллита Санчес сняла свой синий пиджак, но над ее верхней губой все равно образовались капельки пота. Огромные плечи Билла Хендерсона как-то ссутулились под бременем забот, а глаза покраснели от бессонницы. Хок знал, что каждый из них предпочел бы пиву сон, но в душе надеялся, что они так же рады чувствовать себя частью команды, как этому рад он.

— Как все прошло, Хок? — спросил Хендерсон.

— Я по-прежнему в отпуске. Мне велено не показываться на службе до начала слушаний. Браунли не возражает против моей поездки в Ривьера-Бич. Пожалуй, я все-таки съезжу навестить отца.

— Сколько ты уже там не был?

— Примерно год. С тех пор как отец женился. Помнишь?

— Давайте зайдем в магазин, — предложила Санчес. — Вы можете взять себе пива, а я куплю виноградного сока. Что-то не хочется мне завтракать пивом.

— Я согласен, — сказал Хендерсон. — Можем поехать на моей машине.

— Давай лучше прогуляемся, — предложил Хок. — Хотя бы один квартал, чтобы размять ноги.

Они направились к магазину по узенькому тротуару — Хендерсон немного впереди, а Хок с Эллитой рядышком.

— Ты была когда-нибудь в Ривьера-Бич, Эллита? — спросил Хок.

— Никогда. Только в Палм-Бич.

— Палм-Бич расположен через залив от Сингер-Айленд, а Сингер-Айленд как раз входит в муниципалитет Ривьера-Бич. Там — лучшие пляжи во Флориде. Я вырос в Ривьера-Бич, но лет до двадцати не знал, как правильно называется мой родной город. Все коренные жители говорят — Ривера-Бич. Смешно, правда?

— Многие жители Майами тоже коверкают название города, называя его — Маяма.

— В Ривьере всегда можно отличить местного жителя от туриста именно благодаря тому, что аборигены говорят — Ривера.

Они добрались, наконец, до магазина. Санчес попросила приготовить ей виноградный напиток, а Хок с Хендерсоном подошли к холодильнику с пивом. Хендерсон выбрал «Будвайзер», а Хок — «Курз». Каждый расплатился за себя, и они снова вышли на улицу, поскольку все предпочитали поглощать напитки на улице. В трех кварталах от магазина возвышалась башня, в которой располагались все правоохранительные учреждения города. Над башней кружились грифы, тренируясь перед относительно дальним полетом на городскую свалку.

— Эта желтая «нова» стоит здесь уже третий день, — сказала Санчес, показывая на пыльную машину, припаркованную возле мусорного контейнера.

— Наверное, машина владельца вон того магазинчика, — предположил Хендерсон. — Больше здесь — ни души.

Санчес подошла к автомобилю поближе:

— На машине мичиганские номера.

Хендерсон приоткрыл стеклянную входную дверь магазинчика. Менеджер читал расстеленную на прилавке газету «Стар».

— Вы из Мичигана? — спросил Хендерсон.

— Чего?

— Вы приехали в Майами из Мичигана?

— Мичиган? Нет. — Менеджер покачал головой. — Понсе. Пуэрто-Рико.

— Это ваша машина? Желтая «Нова»?

Пуэрториканец вновь покачал головой:

— Мою машина водит жена. Привозит меня сюда утром, а вечером забирает домой. Эта машина там уже третий день стоит.

— Эй, ребята! — крикнула вдруг Санчес. — Подойдите-ка сюда!

Хок и Хендерсон подошли к Эллите, которая склонилась над багажником «Новы».

— Чувствуете запах? — спросила Санчес.

Хендерсон нагнулся, принюхался к багажнику и широко улыбнулся Хоку Мозли:

— Понюхайте, сэр! Сделайте такое одолжение!

Хок присел на корточки и втянул в себя воздух, прильнув к багажнику. В нос ему ударило неповторимым запахом нечистот и смерти. Выпрямившись, он улыбнулся Хендерсону такой же брутальной улыбкой.

— Вы остаетесь здесь, — сказал Хок, — а я пока вызову патрульную машину.

— Не выйдет, — сказал Хендерсон. — Иди-ка ты домой, Хок! Мы сами обо всем позаботимся. Ты сейчас в отпуске. Помнишь?

— Он прав, Хок, — поддакнула Санчес. — Мы тут провозимся не меньше часа. Пока патруль приедет, пока получим ордер... Иди домой. Пожалуйста!

— Но я хотел посмотреть...

— А то я не знаю! — сказал Хендерсон, озорно толкнув Хока в плечо.

— Ладно, — покорился, наконец, Хок. — Пойду. Позвоните мне завтра, Санчес. Мне надо кое о чем с вами...

— Я позвоню, — пообещала Санчес. — Но сейчас бы вам действительно не мешало отправиться домой.

— Билл, звони и ты!

— Позвоню, позвоню... Пока, Хок!

Хок вернулся на автостоянку, сел в машину и поехал домой. Эллита Санчес прислонилась к багажнику «Новы», а Хендерсон вернулся в магазинчик — скорее всего, чтобы позвонить.

Хок направился на Бискейн-бульвар, потом повернул на север и по дамбе отправился в Майами-Бич. Хок чувствовал себя немного виноватым: он едет домой, а Хендерсон и Санчес торчат у машины с трупом. Хок опустил щитки, чтобы утреннее солнце не било в глаза, и помчался к отелю «Эльдорадо», где его на входе уже поджидал со свежими салфетками старик Цукерман.

Нижеследующая заметка была напечатана в «Окичоби Байуикли Ньюс»:

УКСУСНЫЙ ПИРОГ ПРАЗДНУЕТ ПОБЕДУ

Окала. — Миссис Фрэнк Мэнсфилд, в девичестве Сьюзен Уэггонер, выиграла главный приз на конкурсе кондитеров, который состоялся вчера в Окале. Вот рецепт пирога, признанного лучшим кондитерским изделием:

Необходимые ингредиенты:

1 чашка измельченного изюма без косточек 1/4 чашки мягкого масла

2 чашки гранулированного сахара 1/2 чайной ложки корицы 1/4 чайной ложки гвоздики 1/2 чайной ложки разных специй

3 яйца

3 столовые ложки пятипроцентного уксуса

1 щепотка соли

Масло взбить с сахаром, добавить специи и все тщательно перемешать. Взбить желтки. Всыпать туда измельченный изюм и размешать деревянной ложкой. Взбить белки с щепоткой соли и осторожно ввести их в сахарную массу. Выпекать в специальной кастрюле в духовке, предварительно разогрев ее до 200 градусов. Через пятнадцать минут уменьшить огонь до 150 градусов и выпекать еще 20 минут до образования золотистой корочки. Внутри кондитерское изделие представляет собой желеобразную массу.

Охлаждать два-три часа и подать к столу.

Получая главный приз (чек на 50 долларов США), миссис Мэнсфилд призналась: «Я еще не встречала мужчину, которому бы не понравился мой уксусный пирог».