Майами Блюз

Глава 4

По уставу сержантам полиции полагалось иметь отдельный кабинет, запирающийся на ключ, поэтому Билл Хендерсон и Хок Мозли ютились в крохотном закутке, деля один — правда, большой, — стол на двоих. Гораздо уютнее сержантов чувствовали себя младшие по званию детективы, сидевшие в просторной комнате, в углу которой и притулился кабинет Хендерсона и Мозли. Три из четырех стен кабинета были стеклянные, а единственную нормальную стену украшал большой плакат, изображавший руку с револьвером, нацеленным на зрителя. Надпись под револьвером гласила: «ПОЧУВСТВУЙ СЕБЯ КОРЕННЫМ МАЙАМЦЕМ».

Весь день Хендерсон и Мозли составляли отчет. Братьев Пиплс пришлось допрашивать по-одному, поскольку четыре человека в стеклянный кабинет попросту не помещались. Пиплсы отвечали на вопросы раздраженно и вообще вели себя недружелюбно, поэтому обратно в аэропорт они отправились не на патрульной машине, а на такси.

Хок подбросил монетку. Выпала «решка», а это означало, что Билл Хендерсон проиграл, и именно ему придется звонить в Окичоби отцу умершего Мартина Уэггонера, чтобы сообщить печальную новость. Пока Хендерсон звонил старшему Уэггонеру, Хок спустился в буфет и купил два кофе в пластмассовых стаканчиках. Свой кофе он выпил прямо в буфете, а второй стакан взял с собой — для Хендерсона. Билл отхлебнул глоток успевшего остыть напитка, закрыл стаканчик пластмассовой крышечкой и выбросил его в мусорное ведро.

— Мистер Уэггонер сказал, что Мартин жил в Майами вместе с сестрой. Говорит, не поверю в смерть сына, пока его не опознает моя дочь. Говорит, Мартин был очень религиозным мальчиком и никогда не ввязывался ни в какие стычки. Я ему сказал, что никакой стычки и не было, объяснил, как все произошло, а он ответил, что я чего-то не договариваю. Вот бедняга... Могу себе представить, каково его состояние. Я сам чувствовал себя лжецом, когда говорил, что его сын умер от перелома пальца.

— Билл, он умер не от перелома пальца. Он умер от шока.

— Ну да. — Хендерсон пожал плечами. — Я так и сказал. Процитировал ему дока Эванса... Короче говоря, я свое дело сделал, так что можешь ехать за девчонкой. Пусть опознает брата.

— Постой-постой... Ведь это ты проиграл по жребию!

— И позвонил мистеру Уэггонеру. Насчет сестры уговора не было. Тем более, меня жена ждет к ужину. У нас сегодня гости. Ты человек холостой, одинокий...

— Не холостой, а разведенный.

— Все равно — одинокий. Не связан никакими обязательствами...

— Я выплачиваю алименты бывшей жене и двум несовершеннолетним дочерям.

— Хок, ты разбил мое сердце! У тебя же все вечера свободные. Тебе нечем заняться, у тебя нет друзей...

— А мы с тобой разве не друзья?

— Друзья. Именно поэтому ты должен заняться сестрой Мартина Уэггонера, пока я буду ужинать со своей деспотичной женой, сыном-балбесом и прыщавой дочкой. И при этом мне еще предстоит угощать выпивкой и развлекать беседами гостей — семейную пару, которая так нравится моей жене, и которую я на дух не переношу.

— Ладно. Раз уж ты рассказал мне о радостях жизни, которых я лишен, то так и быть, съезжу за девчонкой. У тебя есть ее адрес?

— Есть. Я уже навел кое-какие справки. Записывай. Она живет в Кендалле, жилой комплекс «Сосенки», 157-я авеню, дом 6, корпус «Восток», квартира 418.

— Кендалл? Да это же у черта на рогах! — возмутился Хок, записывая адрес к себе в блокнот.

— Ты везунчик, Хок. Серьезно. Ее сейчас нет дома. Сьюзен Уэггонер учится в колледже Дейд, и сегодня у нее занятия, которые начнутся в шесть пятнадцать. Я уже звонил в колледж, тебя там ждут. Зайдешь в учебную часть, и девчонку вызовут прямо с занятий. Так что у тебя еще есть время пропустить стаканчик-другой.

— Ты хочешь сказать, что все устраивается наилучшим образом? Билл Хендерсон едет домой ужинать, а я везу истеричную девчонку в морг, чтобы она полюбовалась на дохлого братишку. Потом, скорее всего, придется везти ее домой в этот чертов Кендалл и там еще приводить девчонку в чувство. А потом переться обратно. Если мне крупно повезет, то успею к одиннадцатичасовому выпуску новостей.

— Что ты ноешь, Хок? Тебе же заплатят сверхурочные.

— Не сверхурочные, а компенсационные. Сверхурочные я в этом месяце уже получил.

— Какая разница?

— Компенсационные на двадцать пять баксов меньше. По-моему, мы уже обсуждали этот вопрос, Билл.

— Точно. В прошлом месяце. Ты тогда поехал домой спать, а я торчал в этой растреклятой скобяной лавке до четырех утра.

— Что ты ноешь, Билл? Тебе же заплатили сверхурочные.

— Не сверхурочные, а компенсационные.

— Какая разница?

— Компенсационные на двадцать пять баксов меньше.

Оба дружно расхохотались, но чувствовалось, что смех Хока Мозли натянутый. Он не мог решить, что хуже — сообщать отцу о смерти сына, или сестре — о смерти брата, но все же был рад, что ему не пришлось сегодня делать и то, и другое.