Маятник мести

ГЛАВА 42

Вырваться с завода Ремизову удалось только через три дня, и скорее благодаря собственной неудаче. Попытки найти слабое место в охране завода не приводили ни к чему. Проклятые собаки поднимали неизменный лай, а соваться под пули Алексей не хотел. Он начал подумывать о том, чтобы вырваться с завода тем же способом, что и попал, по железной дороге. Но отгрузки продукции в эти дни не было совсем, состав стоял на запасных путях.

Одно время Ремизов надеялся как-нибудь запрыгнуть в кузов выезжающей машины, хотя и знал, что их проверяют, но если повезло в зоне, то почему не повезет теперь? Увы, резкое сокращение военного заказа привело к тому, что в заводе, некогда трудившемся в три смены, теперь только две мастерские работали до двенадцати ночи, да и то не все дни. Так что единственной машиной, разъезжающей по заводу в темное время суток, оказался тот самый «уазик» охраны, что так напугал

Алексея в первую ночь.

А между тем охрана узнала, что на территории завода скрывается чужой. Первой его увидела скучающая бабенка из охраны, случайно выглянувшая под утро со второго этажа проходной. Она не поняла, что это, но что-то большое и темное двигалось по краю ближайшего леса. Вахтерша подняла тревогу, но пока она убедила начальника караула, тот вызвал машину и лично проехался по территории завода, Ремизов уже сидел в своем убежище. Девицу высмеяли, но тут забили тревогу повара. Набеги бывшего лейтенанта на кухню не могли остаться незамеченными. Третье посещение кухни оказалось самым неудачным. Из пищи ему перепал только кусок хлеба да кружки две киселя. Зато на подоконнике четко отпечатался след огромного ботинка. Осмотрев его и выслушав рассказ взволнованных поварих об исчезающей пище и осмотрев вырванный с корнем крючок, комендант завода не на шутку встревожился.

— Да, крыса не будет после себя кастрюльки мыть, — согласился он, осматривая испачканный подоконник.

— Следы какие здоровые, как у снежного человека, — засмеялся молодой заместитель коменданта, но его начальник отнесся к этому более серьезно.

— Этот твой снежный человек рванет склад с продукцией, вот тогда похихикаем с тобой. В зоне.

Первым делом комендант устроил генеральную ревизию всех пропусков и снова убедился, что никаких посторонних в заводе быть не может. Посовещавшись с командиром воинской части, они решили пойти сразу двумя путями: устроить засаду в столовой, а если не получится, то прочесать всю местность облавой. У местной милиции они позаимствовали кинолога с собакой, все заводские овчарки способны были только брехать на каждый шорох.

Ремизов вышел из своего укрытия как обычно поздно, дождавшись звезд и тишины. Сначала он сходил к ближайшей проходной, из-за густых голубых елок хорошо были видны часы внутри здания. На электронном табло светились цифры: двадцать два тридцать. Алексей посмотрел на луну, прикинул, где она будет под утро, чтобы в срок исчезнуть в своем убежище. Немного поколебавшись, он все-таки повернул к столовой.

«Схожу в последний раз, и все, — думал он. — Становится слишком опасно.

Подойдя к заветному окну, Алексей осмотрелся по сторонам и, толкнув раму, осторожно залез в столовую. Не особенно торопясь, он проследовал на кухню и начал шарить в полутьме по всем бакам и кастрюлям. Когда сзади раздался шорох, Ремизов подумал о крысе, но что-то твердое, ткнувшееся между лопаток подсказало ему, что он ошибся, а громкий и странно знакомый голос подтвердил эту догадку, произнеся:

— Руки вверх!

Алексей послушно поднял вверх руки.

— Исмагилов, свет! — скомандовал невидимый человек за его спиной.

Ремизов проклинал себя, столько пережить и так глупо попасться!

Вспыхнул свет, все невольно зажмурились, Ремизова подтолкнули стволом пистолета к стене. Торопливые руки обшарили тело и карманы, реквизировали пустую баклажку.

— Оружия нет, товарищ лейтенант! — доложил солдат, производивший обыск.

— Хорошо, Белов. Сходи позвони, пусть подъезжают. Скажи все у нас нормально.

И тут Ремизов понял, чей это голос. Конечно, это Петька Волобуев стоит у него за спиной, приставив пистолет между лопаток, его первый друг по училищу и гарнизону. Сейчас его заставят обернуться и Петро увидит своего бывшего друга во всей красе: грязный, оборванный, загнаный в угол бомж.

«Нет, ни за что!» — решил Алексей.

— Дай-ка закурить, Исмагилов, — сказал между тем лейтенант. — Три часа не курил, дожидаясь этого товарища. Да прикури сам, чего ты мне незажженную сигарету в рот тычешь! Ну ладно, давай.

Ремизов тут же припомнил этого Исмагилова, с его сутулой спиной и своеобразной трактовкой парадного шага. Сейчас он уже должен быть старослужащим, и если Петьке пришлось брать его на важное задание, то каков же остальной состав роты?

Эти мысли мгновенно промелькнули в голове у Алексея, тут сзади чиркнула зажигалка, и он понял, что это его последний шанс. Резко развернувшись, Ремизов одним мощным ударом руки смел обоих конвоиров, так, что они полетели в угол кухни, сшибая на своем пути баки для еды и помоев. Алексей же в два прыжка преодолел расстояние до ближайшего окна и, перевернувшись в воздухе, спиной выбил стекло вместе с частью рамы. Под звон оконного стекла он довольно удачно приземлился на землю и припустился бежать со всех ног. Он уже завернул за угол, когда сзади раздались выстрелы. Раздосадованный лейтенант палил в белый свет, как в копеечку. Между тем к столовой уже приближались огни машины, и через некоторое время Алексей услышал сзади зычные, отрывистые команды:

— Растянуться в цепь, не стрелять! А то друг друга перестреляем!

Но самое худшее — Ремизов слышал сзади собачий лай.

«Все равно догонят, — думал он, ожесточенно пробираясь сквозь густой подлесок, — а собаки не дадут затаиться. Плохо, как все плохо!»

Взобравшись на пригорок, Ремизов увидел впереди, в нескольких сотнях метрах пляшущие огоньки фонарей.

«Вторая цепь! — понял он. — Это все!»

Оглянувшись по сторонам, Алексей бросился вниз, к протекающему по территории завода большому ручью. С незапамятных времен к нему прочно прилипло имя «Тротилка». С момента образования завода в него методично сбрасывали неочищенную техническую воду. При этом воды Тротилки приобрели желто-коричневый цвет и характерный запах тротила. Было время, когда Тротилка текла через весь город до самой Гнилушки, отравляя жизнь обывателям Энска дурным запахом. Со временем речушку заключили в большую бетонную трубу, но по-прежнему сбрасывали туда оставшуюся после технологического цикла дурно пахнущую жижу.

У самого края ручья русло чуть прихватило ледком, но замерзнуть основательно ему не давали периодически повторяющиеся сбросы теплой воды. Вот и в эту ночь подошло время такого сброса. Алексей бежал вниз по течению ручья, не зная, куда и зачем, только бы двигаться! Получилось так, что он продвигался как бы вдоль фронта обеих цепей облавы. Хотя в свете луны его могли увидеть, но стена леса и края естественной ложбины пока защищали Алексея от взглядов преследователей. Воды в ручье было немного, чуть выше колен, но иногда попадались топкие места, и один раз он даже упал, окунувшись в воду с головой. И все-таки Ремизов успел подбежать к бетонной трубе, в которой исчезал ручей, раньше, чем показалась цепь солдат.

Увы, жерло трубы оказалось перекрыто толстой железной решеткой из сварной арматуры. Алексей даже застонал от досады, ухватившись за решетку, он изо всей силы дернул ее на себя, раз, другой, третий. И чудо произошло: боковые края решетки, приваренной еще в шестидесятые годы, лопнули и оторвались от арматуры трубы. Еще не веря своим глазам, Ремизов потянул решетку вверх и, когда образовалась достаточная щель, подлез под решетку и оказался в трубе. Несмотря на отсутствие времени он догадался прижать решетку обратно, и когда через пять минут цепь, возглавляемая его другом Волобуевым, достигла ручья, то нанюхавшаяся тротиловых ароматов овчарка, до этого уверенно державшая след, просто отказалась работать и села на землю.

А Ремизов, убедившись, что цепь прошла мимо, долго раздумывать не стал. Он немного отдышался и, согнувшись в три погибели, побрел по узкой трубе. Временами вода поднималась до самого подбородка и Алексею приходилось поднимать лицо, чтобы не хлебнуть этой, отнюдь не полезной для организма жидкости. Частенько под ногами попадались наносы песка, временами что-то противно хрустело, и Ремизову казалось, что это черепа собратьев той толстой крысы из столовой. Но самое главное: трудно было дышать запахом тротила и застоявшейся воды. Алексей попробовал обмотать лицо шарфом, но это помогало мало. Зловоние становилось все нестерпимей, и он сорвал шарф, жадно глотая воздух онемевшим ртом. Глаза его щипал пот, обильно лившийся со лба, казалось, что он бредет по этой трубе целую вечность, и становилось страшно оттого, что она никогда не кончится. Жутко затекли согнутые спина и шея, на тело наваливалась усталость, от недостатка кислорода начал мутиться рассудок, Ремизов явственно слышал голоса и что-то вроде пения большого хора. Два раза он упал, и во второй раз еле поднялся. Когда потянуло свежим воздухом, Алексей из последних сил рванулся вперед и, вылетев из трубы, со всего маху плюхнулся в воды Гнилого озера. Труба висела над поверхностью более чем на метр, но до дна было недалеко, и Ремизов тут же вынырнул, с наслаждением вдыхая долгожданный кислород всей грудью.

Отдышавшись, Алексей полез на берег, продираясь сквозь плотный камыш и настороженно вслушиваясь в ночную тишину.

Но его побег видел лишь один человек — цыган Гриша Граф, да и тот приняв его за водяного, долго крестился и шептал молитвы, присев в камышах метрах в двадцати от места «приводнения» Ремизова, а затем выбрался на дорогу и изо всех сил задал стрекача.