Майор Бойцов желает познакомиться (СИ)

Глава 8

— О, Завьялова, Матерь Божья, мы и не ждали тебя так быстро. Всего неделю на больничном была. Я, кстати, так в первом классе летом последний раз отдыхал, — произносит ядовито Кологривый, наблюдая, как я захожу в отдел. — Чё всё? Сопли прошли?

Окидываю этого «приколиста» уничижающим взглядом.

Два утренних часа в набитом людьми автобусе и так задали определенный вектор моему сегодняшнему настроению. Вполне себе «раздражительный» вектор.

Выпрямив осанку, прохожу к своему столу.

К пассивной агрессии коллеги я почти привыкла, тем более майор в баре доступно объяснил природу данной аномалии. У человека горе случилось — жена ушла, ещё и ребенка бросила — мужик обозлился на всех женщин вокруг. Я вот после ночи с Бойцовым теперь тоже может противоположный пол не перевариваю? Но ведь как-то держу себя в руках.

Бросаю сумку на стул и ухватываюсь за верхнюю пуговицу на плаще.

Бойцова не замечаю. Будто бы нет его. Ни в кабинете, ни в сердце, ни в сегодняшнем эротическом сне. Таком отчетливом, что до сих пор низ живота спазмами сводит.

— Щемитесь, господа местные утырки и самые отъявленные рецидивисты, — не успокаивается Миша. — У стажерки Лерки закончились проблемки…

Вспыхиваю.

— Михаил, — слышу за спиной грубый голос майора. — Будь добр, заткнись. Она была на официальном больничном. Не приставай.

Закусываю губу и молча смотрю в пол.

— Меня, вообще-то, Лера зовут, — буркаю недовольно.

Терпеть не могу две вещи: когда за спиной сплетничают и когда вот так, в третьем лице прямо в присутствии называют.

— Я помню, — ворчит Бойцов. — Михаил, не приставай к Валерии.

— Будет сделано, товарищ начальник.

Ситуация в кабинете становится ещё более странной, когда я наконец-то справляюсь с пуговицами.

Хватит стесняться, — подумала я утром, стоя перед шкафом. И надела юбку чуть выше колена. А ещё черную, обтягивающую водолазку. Получилось вполне неплохо. Только длина коротковата.

Но Марина из отдела кадров и покороче носит.

Чтобы убрать плащ в шкаф для личных вещей сотрудников приходится продефилировать через весь отдел. Справившись, поправляю прическу, смотрясь в небольшое, обшарпанное зеркало на стене.

— Вау, Завьялова, — тянет Яша, самый молодой опер в отделе. Громко присвистывает. — Ты где эти ноги прятала?

— Беру обещание не приставать к Завьяловой обратно, — приподнимается Кологривый, чтобы разглядеть мои ботильоны на небольшом, удобном каблуке.

Смущенно улыбаюсь.

Дураки.

— Заткнулись все, — вопит Бойцов и ударяет по столу так, что я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. — Сейчас организуем утренний развод и за работу. Развели здесь кабинет анатомии. Ноги, ноги…

Сложив руки на груди, наблюдаю, как поигрывает квадратная челюсть и принимаю тяжелый взгляд исподлобья. С достоинством его принимаю.

Не понимаю, чего вы злитесь, товарищ майор? «Потрахались и забыли». Хотя… может, он недоволен потому, что я долго на больничном была? Начальники такое не любят.

— У нас новое дело. Скинули сверху. Если раскроем по горячим следам, будет отлично.

— Да не раскроем мы, — вздыхает тяжело Тимофей Корлеонович, самый опытный оперуполномоченный в нашем отделе. И самый сомневающийся.

Бойцов прищурившись, изучает материалы дела на экране ноутбука:

— Итак… из музея-усадьбы, расположенной в бывшем именном поместье графской семьи Лымарских, пропала семейная реликвия — драгоценная диадема, — Бойцов посматривает на часы за моей спиной и мажет взглядом по моему лицу. — Через двадцать минут выезжаем на место и работаем. Интересует всё. Показания очевидцев — ночного сторожа и охранника, комментарии работников усадьбы, соседей если есть, видеокамеры, в том числе с ближайших объектов. Даже собак опросить. Это ясно?

— Собак — это к Яше, — ржёт Миша, поднимая руку. — Он ведь с высунутым языком сегодня в рот Завьяловой заглядывает. Прям как есть пёс…

— Идиота кусок, — шипит Яша.

Улыбнувшись, прикрываю глаза.

— Может, будем серьезно относиться к делу? — гремит Бойцов.

— Лады, — отбивает Кологривый. — Я тогда Тимофея с Яшей возьму, а ты со стажеркой прямо туда подгребай.

Моё сердце с пол-оборота заводится. До усадьбы Лымарских около получаса езды по трассе. Вдвоём. О чем с ним разговаривать? Как себя вести?

Боже. Ещё плащ этот желтый дурацкий.

Проблема решается сама собой. Но каким именно образом, заставляет нервно бьющееся сердце практически остановиться от пронизывающего ужаса.

— Нет, — морщится Бойцов, медленно осматривает всех оперативников, совершенно игнорируя моё присутствие. Намеренно, черт возьми. — Валерию тоже ты подбери, Мих. Я с Тимофеем позже подъеду.

Вскакиваю с места, как ошпаренная. Выправляю подол и ровной походкой направляюсь к столу. Открыв ящик, собираюсь на проведение опросов. Складываю в папку чистые листы, бланки сбора данных и ручки.

Искренне надеясь, что никто из коллег не замечает мои дрожащие ресницы, натягиваю обратно плащ.

— Ты чего такой злой? — слышу глухой шепот Кологривого. — Ночка сложная была? Повеселился как хотел?

— Да уж повеселился, — ворчит Тимур. — Сначала кинула одна. Увижу ещё раз — убью.

Прислушиваюсь, делая вид, что воюю с пуговицами. Тихо соплю от страха. Вдруг майор догадается, что это всё моих рук дело?..

— Так и что? Домой вернулся, Тим?

— У настоящего мужика всегда есть проверенные варианты, — отвечает Бойцов с иронией.

Именно в этот момент от неожиданности и возмущения роняю папку. Наклонившись, поднимаю и мямлю:

— Простите. Я на улице подожду.

В коридоре, пока есть время, в мобильном ищу контакт Ритки и быстро печатаю сообщение:

«Помнишь, ты мечтала, чтобы я подарила тебе футболку с автографом «КиШа»?» (группа «Король и Шут» — прим. Авт.)

Ответ прилетает незамедлительно:

«С кем надо переспать? Кого убить? Я готова»

Заливаюсь смехом на всё отделение.

— Потише можно, — недовольно кричит Сенечка Юрьевич из дежурки.

— Простите, — виновато отворачиваюсь.

Бросаю убийственный взгляд на Бойцова, красующегося на доске почета. Ненавижу. Везде меня найдет.

— У настоящего мужика всегда есть проверенные варианты, — шепчу, изображая подонка. — Обо всех у меня забудешь… Вот увидишь, гад.

«Так что делать-то?» — перепрашивает Маргарите.

С маниакальным спокойствием печатаю новое сообщение:

«Спать и убивать, надеюсь, не понадобится. А вот несколько фотографий твоей «тройки» в кружевном белье нужны мне позарез»…

До музея-усадьбы добираемся довольно быстро и сразу погружаемся в работу, которой, оказывается, немало. Диадему похитили ещё ночью, когда в здании был только один охранник. Вернее, охранница. Шестидесятишестилетняя Анна Владимировна Карпухина. А территорию усадьбы караулил сторож — её муж-одногодка — Казимир Константинович.

Сигнализация в музее советских времен, поэтому так и не сработала. Да и никаких камер наблюдения нет.

Злоумышленники совершили кражу путем подмены и, возможно, ещё много лет никто бы не догадался, если бы не хранительница музея и постоянный директор — Надежда Львовна Покровская. Она-то и заметила подлог. Диадема Лымарской была усыпана драгоценными камнями — рубинами. Они насыщенного, плотного ярко-красного цвета. А на оставленном преступниками украшениями — полупрозрачные, мелкокалиберные гранаты.

Практически до самого вечера занимаемся опросами. Мы работаем в паре с Яшей, опрашиваем соседей и копируем список последних экскурсионных групп, посещавших усадьбу. Пытаемся собрать контактные данные их руководителей и экскурсоводов. В общем, занимаемся бумажной волокитой.

Миша с майором занимаются допросами главных свидетелей и общаются со следователем.

— Развал, — слышу над головой грубоватый голос. — Завтра встречаемся здесь же с самого утра.

— Товарищ майор, у меня с утра занятия, можно я в отделение поеду? — обращаюсь к Бойцову, но он делает вид, что не слышит.

Демонстративно разворачивается. Все притворяются, что не замечают.

Выходя из дверей старинного здания, повторяю свою просьбу, но снова остаюсь ни с чем. И пока мы всем отделом доходим до автостоянки, просто вскипаю.

— Я сейчас, — киваю Мише.

Как только коллеги усаживаются в машину, поправляю пояс на плаще и придаю лицу отстраненный вид.

— Тимур…

— Что? — раздраженно отвечает он.

На меня не смотрит. Будто я прокаженная. Стыд снова электрическим разрядом по телу прокатывается, ноги слабеют. Неужели я так и буду чувствовать себя виноватой и расхлёбывать последствия той ночи?

— Я совершенно не понимаю, что происходит, — возмущенно выговариваю и трясу перед ним папкой. — С чего вдруг ты общаешься в моем присутствии так, будто я пустое место. Или на мне шапка-невидимка?

Перебираю пальцами волосы на голове. Майор следит за движениями моей руки, а потом мрачно выговаривает:

— Тебе кажется…

— Мне. Не. Кажется.

Он ругается сквозь зубы и сжимает кулаки.

— Может, тебе хотелось бы большего? — спрашивает со злой иронией.

Словно пощечину получаю. Глухую и колючую.

Ахаю. Отшатываюсь. Внутри каждая клеточка от возмущения трепещет, но всё же решаюсь уточнить:

— Что значит мне «хотелось бы большего»?

— Вдруг ты думаешь, что мы… мы… раз трахнулись… Черт тебя дери, Завьялова, — орет он на всю территорию усадьбы девятнадцатого века. — Я не готов к отношениям. Мне это все на хрен не надо.

— Почему ты считаешь, что я хочу отношений? — округляю глаза.

Нервно сглатываю ком в горле. Он издевается?..

— Ты же баба, вы все их хотите. Отношений этих. Слюни на них пускаете, — отвечает. — Как переспишь, так хер отвяжешься потом.

Не выдержав, бью его папкой по плечу. Мне всё равно, кто и что скажет. В темных глазах предостерегающие огоньки загораются.

— Я не гугл-аккаунт, чтобы от меня отвязываться, — с рыком выговариваю. — Вы много на себя берете, майор.

— Да ты что? — усмехается он, с интересом меня разглядывая.

Озираюсь на «Ладу Приору» Кологривого. Миша сигналит, торопится. Ему ещё дочку из школы встречать.

— Тимур Иванович, — уже спокойнее выговариваю. Всю волю в кулак собираю. — Прошу вас впредь обращаться ко мне как к рядовому сотруднику.

Развернувшись, тихо добавляю:

— И секс был так себе… на троечку.

Громко хлопнув дверью, усаживаюсь в автомобиль и украдкой наблюдаю за удаляющейся спиной.

Кое-как добираюсь до дома.

Сбрасываю одежду, напяливаю на себя выцветшую, растянутую майку и разогреваю ужин. Мама, слава богу, из комнаты не выходит.

Налив в любимую кружку чай, усаживаюсь за компьютер. Жму на кнопку.

Улыбаюсь. Не шумит, родненький.

Открыв страницу на сайте знакомств, не читая удаляю вчерашнюю переписку с Бойцовым. Абсолютно не хочу знать, как именно он отзывался о Сюзи, стоя с клизмой возле психдиспансера.

«Привет, Тимурчик!»

Ответ поступает незамедлительно:

«Пошла нахуй»

Фи. Как грубо. А вчера такой обходительный был.

«Ты, наверное, обиделся, да?» — печатаю от лица «Сюзи,23», а сама посмеиваюсь. Ну как есть блондинка! А на три буквы он тебя по ошибке отправил, деточка?..

Минут пять жду реакции, но надпись «онлайн» на страничке потенциального парня Сюзи всё такая же ярко-зеленая, а ответ он отправить так и не удосуживается.

«Понимаю, что обиделся. Я бы тоже обиделась»

Разбавляю переписку грустными смайлами и продолжаю:

«У меня просто вчера дедушка умер. Представляешь? И телефон неожиданно сел… А ещё в Тихом океане большое нефтяное пятно обнаружили».

Хладнокровно отпиваю чай из кружки.

Угрызений совести не испытываю. Дед у меня давно умер, с зарядкой телефона все в порядке, а уж нефтяные пятна — что ни день где-нибудь да обнаруживают.

Заметив, рядом с ником «Тимур, 32» еле заметную надпись «печатает…» ехидно улыбаюсь.

«А при чем здесь океан?»

Да! Да! Да!

В ладоши прихлопываю. Попался, птенчик. Такой большой, а на стандартную манипуляцию повелся. Как в игре для четырехлеток — вычислил лишнее.

Сюзи, 23: «Ааа… Да так, просто к слову пришлось. А ты долго ждал?»

Закусываю губу.

Тимур, 32: «Блядь, лучше молчи…»

Ржу в голос. Так тебе. Мистер «Не отвяжешься».

Сюзи, 23: «Прости, Тимурчик. Так получилось. Это жизнь, понимаешь. Сегодня пан, а завтра пропал, как мой дед. Наверное, надо загладить перед тобой вину?»

Отправляю тонну краснеющих смайликов.

Тимур, 32: «Если что я люблю горловой…»

Фу. Противный.

Ненавижу. Сжимаю горячую кружку до такой степени, что обжигаюсь.

Сюзи, 23: «Похороны у дедушки через неделю. Мы спастические иудеи. Траур для нас — не пустой звук, Тимурчик. Поэтому пока не могу…»

Для нормальных людей спастичность — это особенность состояния мышечной скелетной ткани, но у Бойцова другая проблема — спермотоксикоз, поэтому он не замечает абсолютно никакого несоответствия.

Тимур, 32: «А когда можно будет?»

Сюзи, 23: «Сейчас уточню у своего духовника»

Развернувшись к аквариуму, который с новой подсветкой выглядит просто волшебно, обращаюсь к пятнистому сому — анциструсу обыкновенному по кличке Тигр:

— Падрэ, как вы считаете?

Тигренок меня игнорирует, усиленно обцеловывает искусственные кораллы и шевелит усами.

— Ясненько, — киваю.

Сюзи, 23: «Через две недели»

Тимур, 32: «Тогда спишемся»

Озабоченный дурак.

Ненавижу.

С яростью забрасываю Бойцова сообщениями:

Сюзи, 23: «Погоди, Тимурчик»

Сюзи, 23: «У меня для тебя кое-что есть…»

Сюзи, 23: «Вот…»

Прикрепляю фотографию, добытую с таким трудом.

Грудь у Ритки, конечно, что надо. Крупная, белая, налитая, с ярко-розовыми, просвечивающими через тонкое кружево сосками.

«Вау…» — прилетает от Бойцова реакция.

Тимур, 32: «Ещё хочу!»

— Хорошего помаленьку, чудовище, — отчаянно шепчу, вырубая компьютер.

Уж очень мужчины любят ускользающих женщин. Будет теперь смотреть на фотографию и вспоминать о Сюзи.

А о Лерке Завьяловой не будет…

Отправляюсь в душ и усиленно тру свое тело мочалкой. Дышу часто. От эмоций приходится даже всплакнуть.

Я за всё отомщу. За всех женщин, обиженных вот такими Казановами. За его сегодняшние обидные слова. За холодность.

И за то, что теперь у меня нет автографа любимого КиШа…