Меч Калева

Я сбежал по лестнице со стороны вокзала, остановился, отдышался, придал себе независимый вид и пошел к Ратушной площади.

Через пару десятков метров я задал себе вопрос: а чего я, собственно, так занервничал? Даже если тот мужик пошел бы в мою сторону, что с того? С чего мне вдруг примнилось, что кто-то был в соборе, кроме меня? Я кого-нибудь видел? Нет! А мужик тот мог быть еще в каком-нибудь помещении, их в Домском без счета. Так что нечего тревожить свою нервную систему понапрасну и без повода!

Накачав себя таким вот образом я совершенно успокоился и не торопясь, как прежде, пересек Ратушную площадь и свернул на Виру.

Народу было еще много. Точнее - уже много. На Виру находится уйма всяких кабаков, как , впрочем, и во всем Старом городе, и народ на этой улице не переводится никогда. Я шел, вяло фиксировал какие-то силуэты вокруг себя, корректировал свое движение, чтобы не столкнуться, и медленно погружался в себя, любимого.

Со мной такое иногда случается. Вдруг замираю, если сижу, или замедляюсь и отправляюсь "на астру". Со стороны это выглядит, как будто я погружен в некие думы, но спроси меня после, о чем думал - не смогу ответить. Вот и тогда я впал в такое состояние.

Именно поэтому я не сразу обратил внимание на то, что вокруг вдруг не стало ни души. То есть абсолютно. Тишина и пустота. Сделав еще несколько шагов по инерции я остановился. Внутри меня заворочался, просыпаясь, колючий зверек беспокойства.

И было от чего. Прямо передо мной стояли Вируские ворота во всей своей первозданной красе. Именно первозданной: между башенками выгнулась перемычка - интересно, как она называется, - а в открытые створки ворот была хороша видна дорога, уходящая куда-то вдаль. И ни одного дома за воротами. А их там вообще-то не мало! Там круглосуточный алкогольный магазин, напротив него целый ряд, метров на сто, цветочных ларьков, которые по-моему, вообще не закрываются, даже на время привоза товара. И даже немного видна гостиница Виру. Ничего этого не было.

Идти туда не хотелось. Зверек уперся всеми своими колючками, отказываясь хоть на дюйм переместиться в пространстве. Стало очень страшно.

И тут в воротах появилась фигура человека. Видно его было очень хорошо: мне в спину светила луна - а ведь был день, когда я вышел из Домского собора! - да и витрины магазинов, с моей стороны ворот почему-то сохранившиеся, добавляли света. Ходячая иллюстрация "крутого чувака": высокий, широкоплечий, массивный подбородок и полное отсутствие шеи. Одет "крутой" был в пиджачную пару темного цвета, темную же водолазку, а на ногах - изящные туфли, опять-таки темные. И был он чем-то похож на того, из собора. Хотя это был не тот.

В руках "крутой" держал меч.

Не шпагу, не саблю, ни эспадрон. Самый настоящий меч, большой и железный. Длинный и острый. Я почему-то не сомневался в подлинности меча, равно как и в том, что этот тип умеет им пользоваться. Была в его движениях некая легкая небрежность.

"Крутой" сделал несколько шагов мне навстречу, как бы невзначай поигрывая мечом. Чувствовалась, что меч тяжелый, но тип крутил им легко, как деревянным, с настораживающей сноровкой. Сначала он нарисовал вертикальную "восьмерку", как бы разминаясь, потом горизонтальную, потом изобразил некую непонятную фигуру, подействовавшую, однако, на мое воображение убийственно. Это была грамотно построенная психическая атака, но это я понял уже потом, задним умом, после всего, а тогда я покрывался холодным потом и мечтал стать маленьким и невидимым. Обнаженное железо или "амбалы" - не самые часто встречаемые вещи в моей жизни, но все-таки держать себя в руках можно. Но встретить такого "амбала" с мечом в руках в безлюдном месте, при том, что сам город, известный казалось бы до последнего камня в мостовой, меняется без предупреждения, чем вызывает отнюдь не положительные эмоции, - это вам не в кино перед экраном ахать, у кого хочешь поджилки затрясутся! У меня они тряслись очень сильно.

Адреналин в моей крови уже не помещался. Требовалось срочно что-то сделать, но что я мог против меча с голыми руками? Я сунул руку в карман и постарался незаметно достать "бабочку". Не то чтобы я рассчитывал с ее помощью легко "сделать" этого типа, но и просто так стоять я не мог. Может он только и умеет, что "восьмерки" крутить? А если не только, то тогда у меня был шанс поймать его на какой-нибудь ошибке. Во всяком случае, я очень на это надеялся, ни на секунду не допуская мысли, что может быть все с точностью до наоборот. Самым оптимальным мне казалась идея швырнуть ему "бабочку" в лицо, тем самым выиграв пару секунд, чтобы убежать. Но и мысль о том, что может быть придется резать этого совершенно мне незнакомого типа не внушила никакого отрицательного чувства. В конце концов, это он хотел меня убить, а в том, что у него именно эта цель, я не сомневался. И не спрашивайте откуда я узнал. Интуиция, если хотите.

Но как бы там ни было, а положение мое было хреновое. Мало того, что надо было успеть воспользоваться его ошибкой, как, скажите, я узнаю, что он ошибся, а не ловит меня на обманное движение или финт? Я не фехтовальщик. Наши игры с мечами на лужайке не более чем забавы, потому что никто не имеет, по большому счету, никакого представления, что есть, собственно говоря, фехтование на мечах. А потому увидеть сбой в движениях моего противника я смогу только при большой удаче или благодаря чуду.

Положение у меня было... Ах да, я уже говорил. Я чувствовал себя смертником, запертым в угол превосходящими силами. Ну, уж если мне суждено помереть, так пусть он хоть попотеет, стараясь меня прикончить.

Интересно, что мысли о Ленке, о доме, о родителях и друзьях были у меня где-то на заднем плане. На поверхности же плавала единственная мысль - выжить! А потом уже будет и Ленка, и дом, и друзья. Со стороны я выглядел, наверно, очень потешно. Скукоженная фигурка, судорожно цепляющаяся за остатки своего хладнокровия. А напротив громила со сверкающим клинком, как настигнувшая преступника карающая длань правосудия, Фемида во плоти.

Я решил стоять насмерть. Пусть это будет моя амбразура, мои Фермопилы, но я ни сдвинусь ни на шаг, в какую бы капусту меня ни рубили. Однако моему отчаянному героизму не суждено было проявить себя.

Откуда-то из-за моей спины выдвинулся сухонький старикашка с тросточкой и в канотье, словно сошедший с фотографии начала века. Смутно знакомый, как будто я его когда-то где-то видел. Очень бодренько он шагнул вперед и встал между мной и громилой. Тот несколько опешил от неожиданного появления незапланированного свидетеля его действий. Я так вовсе окаменел. Удивлялся только, почему ступор не случился раньше, когда все только начиналось, когда любой нормальный человек впал бы в шоковое состояние практически моментально. Или я такой толстокожий?

События меж тем развивались по сценарию Б, который не устраивал моего верзилу абсолютно. Дедусик проскочил еще на пару шагов вперед, выставив перед собой свою тросточку. Громила этого жеста однозначно испугался. Вообще, он вел себя так, будто появление дедушки его раздосадовало, но отнюдь не удивило! Они были знакомы, и для громилы это знакомство не было приятным! Это открытие меня несколько воодушевило. Мои шансы уйти отсюда живым немного поднялись, если только дед не решит, разобравшись с громилой, обратить свое внимание на меня и закончить начатое не им.

Амбал меж тем перестал демонстрировать свое умение жонглировать мечом и перешел в жесткую оборону. Я с удивлением узнавал на его лице все те чувства, которые только что были на моем. Он был полон решимости подороже продать свою жизнь, не рассчитывая уйти отсюда живым. Такая резкая смена ролей очень меня обрадовала. Из жертвы я превратился в пока что стороннего наблюдателя. А посмотреть было на что.

Дедушка, хотя теперь он выглядел просто немолодым мужчиной в хорошей спортивной форме, со своей тросточкой творил чудеса. Громила мог одним ударом перерубить ее пополам вместе с дедом, но этого не происходило. Каждый раз его меч проходил вскользь, не причиняя ни трости, ни деду ни малейшего вреда. Это приводило верзилу в состояние крайней озлобленности, но пока он держал себя в руках. Интересно, как долго он так продержится?

Дедушка тем временем не стоял на месте. Пока громила замахивался, тросточка мелькала с быстротой змеиного языка, тыча громилу в разные чувствительные, а также унизительные места. Это не могло не возыметь своего действия и в конце концов громила потерял голову и обезумев бросился на дедушку.

Трость в руках деда неожиданно приобрела блеск стали, а дедушка, неуловимо сместившись в сторону, наискось перечеркнул громилу. Тот по инерции пробежал несколько шагов, а потом упал на колени. С выражением крайнего недоумения он выронил меч и протянул руки к своей шее. Но ничего не успел сделать. Голова, сохраняя выражение недоумения, наклонилась набок и гулко ударилась о мостовую. Громила, все также держа руки у шеи, неловко, как мешок с картошкой, повалился на дорогу и остался лежать.

Я был в шоке. Уже в который раз за последние десять минут.

Дедушка, канотье которого в пылу схватки даже не сбилось с изначального залихватского угла, повернулся ко мне и подошел, опираясь на трость, снова ставшей простой деревяшкой.

- Ну что, сынок? - Он оказался выше меня ростом, хотя поначалу казался чуть не в половину ниже. - Каково? То ли еще будет! Если доживешь, конечно. Ну, ладно, бывай, скоро свидимся.

Он хитро прищурился, посмотрел в сторону Вируских ворот, за которыми до сих пор ничего не было, потом мерзко хихикнул и возгласил неожиданным басом:

- Прииде в себя, сыне! - И влепил мне пощечину. Очень сильно.

В голове зазвенело так, будто я сунул ее в Царь-колокол в тот момент, когда в него ударили. Все запрыгало, зашаталось, заплясало перед глазами, меня завертело, все, что я еще мог рассмотреть, слилось в цветные полосы, проносящиеся у меня перед глазами и я упал на землю.

Почти сразу я пришел в норму и смог подняться на ноги. Вокруг была все та же улица Виру, но теперь на ней было полно народу, и некоторые с неудовольствием обходили меня. Я не исчезал никуда и не появлялся неожиданно среди толпы. Как будто все случившееся со мной только что было не более чем игрой моего воображения. Не было безлюдного города, освещенного полной луной, не было безумного поединка, закончившегося смертью одного из сражающихся. Ничего не было. А был Таллинн, "знакомый до слез", залитый светом заходящего солнца, были люди, прогуливающиеся по центральной улице Таллинна. И не было никакого обезглавленного трупа на мостовой, и его голова не скалилась мне в тридцать два зуба. Ничего не было. А было все как обычно. Только побаливала немного щека. И лежал на мостовой меч.

Это было самое совершенное изделие с эстетической точки зрения, какое я только видел. Все самые изощренные проекты Хиббена, Валеджо и Ройо не шли ни в какое сравнение с этим мечом. Хотя бы потому, что вот он, лежит у меня под ногами, а не нарисован на бумаге. Он был прост, но в нем чувствовалась абсолютная завершенность каждой линии, продуманность каждого изгиба. Меч притягивал к себе и просился в руки. Он заполнял собою все вокруг и только его блеск стоял перед глазами и был единственно возможной реальностью. Я встряхнул головой и наваждение исчезло. Но меч остался и был все такой же... притягательный. Я не мог больше противиться и взял его в руки. Странно, что никто до сих пор его не замечал, кроме меня. Я удивленно оглянулся. Люди шли мимо, обходя меня, не обращая ни малейшего внимания ни на меня, ни на меч в моих руках. Некоторые косились в мою сторону, но равнодушно, с ноткой некоего брезгливого удивления на лицах. Две стройненькие, но страшненькие эстоночки, проходя мимо, хихикнули, стрельнув глазками. Я удивленно посмотрел им вслед. Они шли, поминутно оглядываясь, и продолжали хихикать, теперь уже громче. Я пожал плечами и повернулся, чтобы идти на автобус. Вот тут-то мой взгляд и упал на витрину магазина "United colors of benetton", в которой отразились мы с мечом.

Я держал в своих руках очень старый зонтик. Наверно, ровесник того самого деда. Со сломанными спицами, торчащими в разные стороны, лохмотьями материи и нелепо изогнутой рукояткой. Я оторопело отвел взгляд от своего отражения и взглянул на то, что держал в своих руках. Это был меч, блестящий, притягательно красивый, с очень удобной рукояткой и гардой, выполненной в виде дракона с развернутыми крыльями. Я снова посмотрел на отражение: после ослепительности меча смотреть на убожество, которое я держал в руках, было выше моих сил.

Но дальше стоять столбом посреди улицы не имело никакого смысла. Я положил меч на плечо - отражение взяло зонтик под мышку, - и пошел-таки на автобус.

"Шестидесятый", на удивление, был полупустым. Обычно на остановке всегда толпится масса народа, как будто "час пик" для "шестидесятого" длится постоянно. Особенно неприятны разного рода старушки. Только что она еле держалась на ногах, слегка покачиваясь от дыхания соседей, как вдруг внезапно преображается и с яростью берсерка рвется по головам в салон, дабы успеть занять сидячее место. Почему-то в такие минуты я не люблю стариков.

Впрочем, в этот раз было спокойно. Я уселся на свое любимое место, "на колесе", и, привалившись к стеклу, стал лениво смотреть на улицу и вспоминать сегодняшние события. Не знаю, может в моей душе стоит какой-то замедлитель, но именно в тот момент меня проняло до конца. Да так, что аж затрясло. Все тело колотило крупной дрожью, как будто меня били судороги. Мне вдруг отчетливо, до рези в глазах привиделось, до боли в шее, что это моя голова скатилась на мостовую и лежит там сейчас. А люди ходят мимо и задевают ее ногами, и никому нет дела до того, что валяется у них под ногами. Меня прошиб пот. Я судорожно вздохнул и принялся приходить в себя. Нельзя, чтобы Ленка меня таким увидела. А уж рассказывать я ей точно не собирался.

Не знаю какой я актер, но Ленка почти ничего не заметила. Спросила как погулял, не хочу ли есть. Уже потом я заметил взгляд, брошенный на меня, и он мне не понравился. Очень такой спрашивающий был взгляд. Но вслух ничего не было произнесено, а я не стал заострять. А потом мы спать легли.

Назавтра случилось печальное событие: началась последняя неделя отпуска. Это было грустно. Я уже привык не ходить на работу, а тут придется снова вставать в полшестого, ехать к черту на рога и заниматься невесть чем. Нет, я вообще-то свою работу люблю, но очень уж в отпуске хорошо.

Последнюю неделю отпуска было решено провести плодотворно. Правда, еще не было известно как. Ленка прошерстила кипу газет и сделала выписки о всех выставках, экспозициях, концертах и представлениях недели. Теперь предстояло определиться, куда мы пойдем.

Выставка называлась "100 лет Эстонской фотографии" и находилась в Кик-ин-де-Кек. Обычно все выставки проходят в подвале, или в нижнем ярусе, не знаю, как правильно, башни, но тут был отдан еще один этаж. Народу было немного, то есть почти никого. В сущности, только мы и были.

Экспозиция была поделена на две части: выставка старых фотографий внизу, а этажом выше были вывешены реставрированные фотографии, стилизации и работы современных фотографов. И то и другое было интересно, кроме современных снимков, это мне не понравилось напрочь.

Я смотрю всегда довольно быстро, потом просто возвращаюсь к наиболее интересным экспонатам. Ленка же подолгу останавливалась перед каждым стендом, высматривая ей одной видимые детали и подробности.

Я обошел зал уже два раза по кругу и размышлял чем бы себя занять, когда Ленка окликнула меня.

- Правда здорово!? - Она показала на маленькую фотографию, приткнувшуюся где-то в уголочке, так, что я ее и не заметил во время своего прохода.

Я замер. На снимке были видны Вируские ворота, уходящие от них стены, дорога, начинающаяся сразу за воротами. Темный силуэт в воротах, явно мужской, с длинным мечом на плече. Все это было залито лунным светом, что-то освещающим необычайно ярко, а что-то напротив, оставляя в густой тени. Называлось все это "Таллиннский меч".

Очень незабываемые события она воскрешала в памяти.

Я готов был поклясться, что пять минут назад этой фотографии тут не было. Как бы быстро я не проходил, но все таки не настолько, чтобы не заметить снимка. Значит... Значит, я его действительно не заметил. Может, оттого, что изначально был настроен отрицательно. Может быть еще почему. Но после всех происшедших событий я был склонен думать, что не все так просто.

На этом неожиданности не закончились. Буквально на следующем стенде была еще одна "не замеченная" мной фотография. На этот раз она изображала таллиннский дворик. Дворик-то таллиннский, а вот вид у него был типичного питерского "колодца". Есть у нас парочка таких. И в этом дворике, среди разнообразного металлолома, сваленного у стен, я увидел меч.

Это был мой меч. Тот самый, трофейный, который я подобрал вчера вечером на улице города, которого не могло быть. Меч, который в виде зонтика стоял у меня дома в шифрейке.

Длинное прямое лезвие, узкая дола, гарда в виде развернувшего крылья дракона. Он стоял прислоненный к стене, между старой батареей центрального отопления и фрагментом кладбищенской ограды. Он был как бы среди прочего хлама, но сразу бросался в глаза, как единственное освещенное окно на ночном фасаде дома.

Это была явная инсценировка. Я знаю этот дворик: не самый респектабельный, но чистенький, и без каких бы то ни было свалок старого железа. И уж тем более там не могло быть никаких мечей. Мне недвусмысленно намекали. Понять бы только на что.

Был такой фантастический роман. Там главный герой шел в неизвестное ему место руководствуясь абсолютно случайными указаниями. "Фея и синергист" назывался, а может и нет. Не помню. Я получил вполне конкретные указания, куда идти, в этом у меня не было теперь никаких сомнений.

Помниться, в школьные годы я и двое моих одноклассников проводили время после уроков шатаясь по улочкам-переулочкам Старого города. Боже, в какие только дыры мы не залезали! Мы даже по уцелевшим крепостным стенам ползали! Не удивительно, что с тех пор заблудиться в городе для меня весьма проблематично. Поэтому дворик я нашел сразу. Ленка, которую я без объяснений потащил "погулять по городу", согласилась на прогулку, на удивление, без слов. Была, наверное, в моих словах некая убедительность, спорить с которой не хотелось и не моглось.

Естественно, никакого металлолома во дворе не было. Был обычный двор, недавно подметенный: следы от метлы, разметавшей небольшую лужу, были еще видны. Из железных изделий была только мусорка, приткнувшаяся в углу двора. И ничего напоминающего ту фотографию.

Ленка некоторое время осматривала двор, а потом повернулась ко мне:

- Ну, может ты наконец объяснишь мне, что все это значит?

Я помолчал. Потом собрался с духом и рассказал ей все, что случилось со мной вчера. Ленка выслушала меня молча. Потом также молча повернулась и пошла. Я перехватил ее за руку. Ленка не вырывалась, только опустив голову старалась отвернуть лицо. Потом она без перехода повисла у меня на шее.

- Как ты мог не рассказать мне сразу?

Я не ответил. А что отвечать? Сказать, что не хотел ее беспокоить? И это тоже. Но не только. Наверно, я испугался за саму Ленку. Ведь то, что произошло со мной, запросто могло случиться с любым из нас, в том числе и с ней. А так, когда не знаешь, то может и обойдется. Почему-то мне показалось, что если я не расскажу, то все это и останется со мной, а на других не распространиться. Бред конечно, но мне тогда это показалось на редкость здравой мыслью.

Выслушав мои объяснения Ленка в нескольких словах охарактеризовала мое поведение, мои умственные способности и свое отношение к неведомым силам, втянувшим нас против нашей воли в свои, неведомые же, игры. Моя девушка иногда бывает очень конкретна в высказываниях, при этом лексика ее безгранична.

- Ну ладно, со мной мы разобрались. - Сказал я, когда она выговорилась. - А ты мне ничего не хочешь рассказать?

Не то чтобы я о чем-то догадался или заметил некую странность в Ленкином поведении. Просто так спросил, на интуиции. Ленка странно посмотрела на меня, а потом тряхнула головой, приняв решение.

- Мне тут начали сниться сны.

Это было - да! У Ленки по жизни снов не было, во всяком случае она их не запоминала. А теперь признание в том, что ей что-то сниться и она помнит что, равносильно признанию Японией права на владение Курильскими островами за Россией. Впрочем, я не долго пребывал в задумчивости по этому поводу.

- И что тебе сниться?

А снилось ей небо. Черное небо Таллинна. ТОГО Таллинна. И даже не черное, чернота безлика, она никакая, а это была Тьма, живая и смотрящая в тебя. Пока равнодушная, но определенно ждущая чего-то. Какого-то знака, момента, когда Она войдет в тебя и растворит в себе. Это было пока не страшно, но неприятно. Ленка уже несколько ночей не высыпается и вообще не может нормально отдохнуть.

Я задумался. Мои приключения в городе, которого нет и Ленкины сны мне представлялись явлениями одного порядка. Почему - я затруднился бы ответить, но связь мне казалась несомненной.

Раздумывая об этом мой взгляд довольно хаотично метался по стенам домов, образующих дворик, сначала понизу, потом все выше и, наконец, дошел до крыш. А поверх крыш...

Небо было черным. То есть не черным, а тем самым, небом ТОГО Таллинна, который показался на несколько минут мне вчера, и которое снилось Ленке уже не первую ночь. Тогда, во время моего визита в ТОТ Таллинн я на небо не особенно смотрел, не до того было. А сейчас я потрясенно застыл с задранной головой, не в силах пошевелиться, отвести взгляд от него. Ленка, начавшая что-то говорить, замолчала на полуслове и тоже смотрела наверх.

На небе не было ничего. Вообще. Сплошная Тьма. Никаких завихрений, и уж, конечно, облаков. Но эта Тьма, эта Бездна втягивала в себя. Казалось, что стены домов сначала медленно, потом все быстрее поехали вниз и вот уже нет ничего, кроме Тьмы, Тьмы Всепоглощающей. Мы растворялись в ней, но не как кусок сахара в кипятке, а постепенно, слой за слоем, клетка за клеткой, как будто Тьма исследовала нас, изучая и отправляя изученное в некую общую массу, в Универсум, где, обезличенные, мы должны будем ждать того далекого и неопределенного момента, когда Тьме понадобится какая-то информация, хранящаяся в частицах, бывших когда-то нами. Она просеет эти частички как через сито, считает нужную информацию и забросит обратно. Незавидная участь ячейки памяти в безразмерном компьютере.

Неизвестно, сколько бы мы так еще простояли, но вдруг нас буквально вышвырнуло обратно во двор. Очевидно Тьма сочла нас недостаточно соответствующими каким-то ей одной ведомой параметрам. А может еще почему. Но очень вовремя.

Сзади нас раздался свистящий звук. Как будто по длинному и гладкому металлическому предмету чем-то провели. Например, вытащили меч из ножен.

Это сравнение, пришедшее в голову неизвестно откуда - где я в реальности мог слышать подобные звуки? - сразу же привело меня в чувство. Быстро обернувшись я увидел шагах в десяти от нас человека с мечом. Обнаженным мечом, уже занесенным для удара.

Человек был одет в хороший костюм-тройку, темный, то ли очень темно-синий, то ли иссиня-черный, серую водолазку и черные туфли. Короткая стрижка, короткая шкиперская бородка. В общем, типичный прибалт, как их любил изображать советский кинематограф. Меч в его руках смотрелся несколько странно, совсем не гармонируя с его обликом. Но было видно, что это единственная неувязка в данной мизансцене, и она никоим образом не помешает этому типу исполнить задуманное, так как было ясно, что меч он взял в руки не впервые. Что-то слишком много меченосцев мне попадается последнее время!

Прибалт явно целил в меня. Может, потом он и собирался зарубить Ленку, но мы стояли таким образом, что я был между ним и Ленкой, а потому я мешал ему быстро разделаться с нами обоими. И я собирался мешать ему в этом как можно дольше.

Агрессивный незнакомец начал первым. Он быстро подшагнул к нам и рубанул крест накрест то место, где стоял я. Но меня там уже не было. Едва он только начал свое подшагивание, я отступил назад, всем весом толкнул Ленку как можно дальше от себя и, одновременно оттолкнувшись от нее, поднырнул под меч. Спиной я "увидел", как Ленка катится по земле, поднимается на ноги и каменеет. Еще бы! Такое зрелище кого хочешь приведет в ступор. Я тоже вчера продемонстрировал себя не с лучшей стороны. Но вчера я был один, а потом с дедушкой. Сегодня со мной была Ленка, а рассчитывать на появление деда не приходилось. Завалить этого типа у меня не было никакой возможности, а потому единственной нашей тактикой мог быть только прорыв на Нарва мантее, где много народу, машин и трамваев, и напавший на нас не рискнёт применять свое экзотическое оружие. Впрочем, кое-какие мысли у меня все-таки были.

Мое подныривание удалось на все сто. Прибалт явно не ожидал от меня такой прыти и был на секунду выбит из ритма. Этого времени мне хватило, чтобы воткнуться ему в живот плечом, принять на себя его вес, приподняться и швырнуть его на землю. Но не тут-то было! Он мягко перекатился, вписался в асфальт, и в следующее мгновение был уже на ногах. Меч, даже не звякнувший во время кувырка, из рук он так и не выпустил. Но я тоже не стоял на месте. Завалив своего противника, я сразу же снова бросился вперед и снова сбил его на землю. На этот раз ему не удалось так красиво упасть и перекатиться. Он грохнулся на спину, вернее, грохнулся бы, но в последний момент он успел сгруппироваться и все-таки перекатился и опять встал на ноги. Чтобы в третий раз рухнуть от моего толчка. Даже не рухнуть, а всей спиной впечататься в стену между мусорным баком и углом дома. Этот удар выбил из него дух и на несколько секунд он вырубился. Я воспользовался слабостью врага и, пока он медленно сползал по стене дома, налег своим многострадальным плечом на мусорку и протаранил Прибалта. Мусорка лязгнула, что-то хрустнуло, глаза Прибалта удивленно округлились и все кончилось.

Непонятно зачем я откатил мусорный бак. Неожиданно легко он отъехал в сторону и Прибалт - я боялся подумать, что с ним, - наконец-то, упав на асфальт, остался лежать. Неподвижно. Видимых повреждений на нем не было заметно и я облегченно вздохнул. Может я и не убил его, а он всего лишь потерял сознание? Переломанные ребра не в счет. В конце концов, нечего бросаться с обнаженным мечом на безоружного - и беспомощного - человека!

А потом меня вырвало.

Ленка на протяжении всего поединка так и простояла в неподвижности. Я подумал, что именно так и я выглядел вчера и понадобилось весьма мощное воздействие совершенно постороннего человека, чтобы я пришел в себя. Сегодня я вел себя более адекватно, а мою роль исполняла Ленка. Но и для меня не прошло даром все случившееся.

Немного оклемавшись и отплевавшись я подошел к Ленке. Она, как ни удивительно, была уже почти в норме, только в каком-то совершенно неописуемом ужасе.

- Ты его убил?

Я оглянулся: Прибалт продолжал лежать в той же позе, как упал.

- Не знаю. Вряд ли. - Я неожиданно разозлился. - А было бы лучше, если бы он убил меня?! А потом еще и тебя? А потом с чувством выполненного долга пошел домой?.

Ленка возмущенно вскинула брови. Вот теперь она полностью пришла в себя.

- Из вас двоих я все-таки выбираю тебя.

- Вот и ладно. А теперь валим отсюда побыстрее, а то кто-нибудь придет мусор выносить и застукает нас.

Мы повернулись к проходу на улицу и не двинулись с места. Ничего не кончилось.

В узком проходе, единственном ведущим со двора, стояли два человека, полностью перегородив его. В костюмах-тройках. И с мечами в руках.

Я грязно выругался. Я ругаюсь редко и не при дамах. Но сейчас я был изрядно не в себе. Да сколько еще этих доморощенных рыцарей, охотников на мою голову, бродит по Таллинну?!

Надо было что-то делать. Мой взгляд, в котором мало что было сейчас от человека разумного остановился на все той же мусорке. Эх, выручай, родимая!

Я схватил Ленку за руку, подтащил ее к баку и откинул крышку.

- Залезай!

Не дожидаясь, пока Ленка среагирует я подтолкнул ее к баку. Ленка не сопротивляясь и не споря - чудо из чудес!... но потом, все потом, - залезла в бак, а я оглянулся на проход. Фигуры обеспокоено зашевелились, увидев наши действия, но пока не двигались с места. Наверно, были уверены, что мимо них и мышь не проскочит. Ну, это мы еще будем посмотреть!

Взявшись за ручку, я с натугой развернул мусорку и начал разгон в сторону прохода. Фигуры заволновались и приняли боевые стойки. Я продолжал разгонятся. Кажется, я что-то кричал. Когда до меченосцев осталось не более пяти метров я поджал ноги и повис, стараясь стать маленьким и незаметным, прикрытым к тому же мусорным баком.

- Ленка, пригнись!

Мусорный бак на крейсерской скорости, громыхая и подпрыгивая, проскочил мимо меченосцев. Что-то свистнуло, у меня над ухом лязгнуло, сноп искр на миг ослепил меня и мы вылетели на Нарва мантее.

Только чудом можно объяснить то, что нас не сбила никакая машина. Мы благополучно проскочили дорогу и врезались в фонарный столб на другой стороне. От удара меня сорвало с бака и швырнуло на асфальт, но без последствий. Визг тормозов остановившейся машины. Все. Вот теперь точно все. Пока все.

Я помог вылезти Ленке, слегка оглушенной от этой бешеной поездки и не менее впечатляющего финиша. В руке она держала меч Прибалта. Когда она успела его подхватить?

Я огляделся. Наше громкое появление привлекло внимание! Я не удивился. Еще бы! Поперек центральной улицы Таллинна проезжает мусорный бак, на котором висит человек, а другой высовывается из самого бака. Такое зрелище хоть чье внимание привлечет!

Пока люди на нас оглядывались, но не начали подходить интересоваться, что происходит, мы быстренько, но не суетливо, привели одежду в порядок, отряхнулись и пошли сквозь сквер. Дошли до памятника Тааммсааре и собирались идти дальше, но тут были остановлены вскриком какой-то бабульки. Я оглянулся: бабка застыла соляным столбом, уставившись в асфальт выпученными глазами. Я проследил за ее взглядом.

Темная дорожка, состоящая из множества капель тянулась за нами от самой дороги. Капли были кровяные, а кровь была моей: один из прибалтов сумел-таки задеть меня.

- Merde! - Только и сказал я.

Вечером я позвонил Паше. Вадим все еще спал, но сон его, как сказал Паша, "по некоторым признакам входит в завершающую фазу". Из чего он сделал такой вывод я так и не понял, но переспрашивать не стал. Пару минут мы еще потрепались ни о чем, а потом я хотел ему сказать о сегодняшнем происшествии... но не сказал. Не знаю почему. Уже и рот открыл, а ни звука не вылетело.

- Ты чего замолчал? - Раздалось в трубке.

Я замялся:

- Да ничего. Просто мысль потерял. Ладно, созвонимся еще. И это, сообщите, когда спящий проснется.

- О-кей. Ну, до встречи.

Я положил трубку и задумался. Почему я не рассказал Паше о дневных событиях? Что меня остановило? Я не мог себе ответить, но чувствовал, что я прав. Может у меня возникла устойчивая мания преследования, но пусть лучше она, чем венок на могиле. Не важно чьей.

Примерно так я и Ленке все объяснил. Опять-таки, я знал, что ей я могу рассказать все. И снова - не спрашивайте, откуда я это знал. Знал и все!

Ленка долго молчала.

- Ты знаешь, наверно ты прав. Не знаю откуда, но я уверена, что ты поступил правильно.

- Ты тоже?

- Я поняла, что ты поступил правильно только тогда, когда ты мне все рассказал. До этого я даже не задумывалась ни о чем.

- Значит интуиция у нас обоих на высоте. - Удовлетворенно заметил я.

- Не у нас, а только у меня. У мужчин нет и не может быть интуиции. - Это еще один наш давнишний спор. Даже не спор уже, а предмет обоюдных подколок.

- Это все происки воинственных феминизирующих шовинисток. - Подлил я масла в огонь.

- Ты хоть сам понял, что сказал? - Ленка презрительно скривила рот.

- Главное, что ты поняла меня правильно.

Ленка посмотрела на меня, качая головой:

- Балда.

Наутро Ленку вызвонили на работу. Она работает секретарем в юридической конторе, но иногда мне кажется, что она там тот самый стержень, на котором все держится. Впрочем, особо расстраиваться не стоило, потому что работы ей было всего ничего, самое большее часа на два.

Я проводил ее, а сам задумался, чем бы занять себя на следующие пару часов. И совершенно неожиданно для самого себя решил сходить снова в Кик-ин-де-Кёк на выставку. До сих пор не могу объяснить себе, откуда взялось такое желание. И хотя в итоге все закончилось хорошо, но я и сейчас испытываю чувство вины перед Ленкой.

В башне опять никого не было. Вахтерша куда-то отлучилась, так что я в полном одиночестве быстро прошел к стенду, на котором накануне висела фотография того двора. Фотография была. Но не совсем та.

Снова на фото был двор, тот же самый, но теперь во дворе не было металлолома. А были мы с Ленкой, причем Ленка с мечом в руках. И было неподвижное тело на земле. В позе, исключающей оптимистичные трактовки.

- Занятно, не правда ли? - Раздалось за моей спиной.

Я резко обернулся.

Мужчина, неведомо как оказавшийся рядом со мной, был высок, строен, одет в строгий костюм-тройку черного цвета, темную водолазку и имел внешность типичного прибалта. Похоже, у меня скоро выработается идиосинкразия на людей подобного облика.

Высокий стоял, небрежно сложив руки на груди, и беззастенчиво разглядывал меня. Мне это активно не нравилось и чтобы хоть как-то перехватить инициативу я сказал:

- В профиль я получаюсь лучше.

Он сначала недоуменно вскинул брови, а потом, сообразив, криво улыбнулся:

- Приятно видеть, что вы не теряете присутствие духа. Очевидно и в полиции вы будете вести себя столь же достойно.

- Полиция? - Теперь недоуменно вскинул брови я: у меня есть маленькая особенность - я не понимаю намеки. Принципиально. - А какая связь между мной и полицией?

- Непосредственная. Они вот уже скоро сутки, как ищут неизвестного маньяка, вооруженного острым режущим предметом, предположительно с длинным клинком, обезглавившего вчера во дворе дома по улице Нарва мантее некоего гражданина.

- Обезглавившего? - Я постарался посмотреть на него хитро.

- Именно. Обезглавившего. - Ничуть не смутился длинный.

- Ищут значит? - Высокий покивал. - Ну-ну. Ищут пожарные, ищет полиция... Ищите и обрящете. А вам конкретно что нужно?

Высокий пожал плечами:

- Да ничего собственно. Просто хотелось успеть увидеть человека, завалившего двух не самых слабых бойцов.

Я скромно промолчал, что одного положил не я, а неизвестный науке дедушка. Не стоит выкладывать сразу все козыри.

- А что значит "успеть увидеть"? Я что, куда-то убегаю?

- Я оговорился. Я хотел сказать не "успеть увидеть", а "успеть увидеть живьем".

- Не живьем, а живым. - Я уже говорил, что не понимаю намеки?

Высокий пожал плечами:

- А какая разница.

И ударил.

Мне повезло. Удар, нацеленный в мое горло, должен был вдребезги разнести мою гортань, но у меня зачесался нос. А поскольку я левша, то потянулся почесать его левой рукой. Той, которая в гипсе. (Гипс мне поставили накануне в Скорой помощи, кто-то из тех двоих из подворотни рассек мне три пальца до кости. Хорошо не отрубил!) И ребро ладони высокого встретило на своей пути не мое хрупкое горло, а нечто более твердое.

Высокий зашипел и отскочил. Я тоже.

Высокий бросился ко мне. Я бросился на выход.

Не чувствовал я в себе силы, чтобы сражаться с кем бы то ни было. Поэтому я бежал к выходу, изо всех сил надеясь, что на улице я окажусь в безопасности. Слишком много народу ходит днем по Таллинну, из них большая часть - туристы, в основном финны, весьма подвыпившие и обожающие обращать на все внимание, тыкать пальцами и выражать свое мнение громкими голосами.

Так и случилось. Людей, правда, ходило вокруг не много, но и из башни никто не вышел. Вообще. Я даже расстроился несколько: как же так, только что на мою драгоценную жизнь покушались в третий раз за третий день, и так легко отказываются от своих планов. Что-то не так, что-то не клеится. Слишком уж настырные ребята попались, чтобы так запросто взять и отступить.

Тогда я, конечно, так не думал. Я тогда вообще был без единой мысли в голове. Только спустя довольно большой промежуток времени я смог изложить все вышесказанное доступно, в первую очередь для самого себя. А тогда я пребывал в шоке от очередного нападения, в эйфории от счастливого избавления от оного, и кроме того мне не давала покоя какая-то заноза, сидящая на самой поверхности, но не дающаяся в руки. Несколько минут я шел как зомби, тупо глядя перед собой и внутрь себя, представляя в тот момент самую доступную мишень на свете, как "отдельно стоящее дерево".

Неизвестно, куда бы я зашел, но неожиданно у меня над ухом рявкнуло. Я подскочил так, что моментально пришел в себя. Из напугавшего меня автобуса на меня дикими глазами таращился водитель, делая руками какие-то малопонятные, но от этого еще более неприятные жесты. Не знаю, но я убежден, что именно эти его телодвижения и были тем щелчком, который сбил все кусочки не оформившихся мыслей в одну: откуда они знали, что я буду в Кик-ин-де-Кек? Через два шага ответ был найден - за мной следили. Причем следили с самого утра, то есть от дома. А из дома я вышел с Ленкой, которая сейчас сидит одна в своей конторе.

Я даже не успел выругаться на очередную каверзу судьбы: так быстро я побежал.

Вот это был спурт! Никогда еще я не бегал на таких спринтерских скоростях такие стайерские дистанции! И уже никогда не смогу, наверное, такого повторить.

Автобус бибикнул на меня, когда я переходил Вабадусе вяльяк. Ленкина контора находится возле Кесктурга. В общей сложности это километра два, вообще-то смешная дистанция, но бег никогда не был моей сильной стороной. Не могу пожаловаться на дыхалку, ноги тоже не слабые, но мне просто скучно бегать. Но тут уж мне было не до скуки.

Наверно со стороны я походил на Фореста Гампа: то шел, шел, а тут вдруг взял и побежал. Прямо по дороге. Потом я правда выбежал на тротуар, но поначалу даже обогнал парочку зазевавшихся автомобилей. Я добежал до Банка, пересек наискось обширный газон напротив театра "Эстония", обогнул библиотеку Академии Наук, под чей-то клаксон перебежал дорогу к Каубамая, оббежал его с тыльной стороны, опять перебежал дорогу, потом каким-то двором выбежал к зданию бывшего магазина "Турист", добежал до "Стокмана" и заскочил в трамвай. Хотя "заскочил" - это слишком просто. Трамвай уже собирался трогаться, когда я подбежал к нему. В самых лучших традициях вагоновожатый закрыл двери прямо перед моим носом. Но не тут-то было! Войти в закрытые двери трамвая - не столь уж изощренное искусство. Я надавил рукой, раздвинул створки и ввалился в салон. Ехать мне было всего одну остановку.

Сердце уже не колотилось. Оно молотилось обо все мои внутренние органы сверху донизу. Плюс кто-то рвался наружу из загипсованной руки. Некоторое время я пытался привести дыхание в норму, но довольно быстро бросил это занятие: само как-нибудь восстановится.

На мое счастье, и, как потом выяснилось, на Ленкино в особенности, трамвай не застрял на перекрестке. Как он тронулся, так не останавливаясь и почти не сбавляя хода докатил до Кесктурга. Я был первым, кто выскочил из вагона. Сердце все еще бешено моталось по моему организму, но мне некогда было отвлекаться на такие мелочи. Я снова бежал. К счастью, бежать оставалось метров пятьдесят, не больше.

Не знаю почему, но я выбежал к дому, где размещается Ленкина контора, не с заднего хода, куда подхожу обычно, когда встречаю Ленку с работы, а с парадного входа. Интуиция или еще какое другое чувство погнало меня туда, и я успел вовремя.

Прямо перед подъездом стоял сиреневый автомобиль, "БМВ", с распахнутой задней дверцей. К ней как раз подходили Ленка в сопровождении... кого бы вы думали? Правильно, очередного типичного прибалта. И шла она явно не добровольно: трудно заподозрить в человеке добрую волю, если у него завернута рука за спину.

Не останавливаясь, чего бы я не смог при всем своем желании, слишком уж сильно я разогнался, я применил свой старый, неоднократно вчера испытанный прием. Я врезался в Ленкиного сопровождающего. Мой прием не подвел меня и в этот раз. Правда в последний момент прибалт меня заметил и даже начал разворачивать в мою сторону, но ничего больше он сделать не успел. Я воткнулся в него как пуля из слоновьего дробовика и он с хорошей начальной скоростью отлетел. Отлетел прямиком в распахнутую дверцу "БМВ". Водитель машины обладал завидной реакцией: не успела машина просесть под тяжестью нового пассажира, как он уже вовсю давил на газ. Он так хотел оказаться подальше от меня, что рванул с места наверно на четвертой скорости. Окруженный смрадом сгоревших до корда покрышек, "БМВ" в мгновение ока оказался на перекрестке с Гонсиори, вильнул, уворачиваясь от мирно ехавшего на зеленый свет автобуса, и скрылся за изгибом улицы.

Все события, начиная от моего эффектного появления и до их не менее эффектного бегства, уложились секунд в пять. Хотя мне, само собой, показалось, что прошло гораздо больше времени.

Мы с Ленкой стояли и смотрели друг на друга. Потом она вдруг смешно сморщила нос и разревелась. Я обнял ее и потихоньку повел в контору. Там она еще немного плакала, потом неожиданно быстро успокоилась и даже задремала у меня на коленях. Что, в общем, не удивительно: когда проходит стресс и спадает напряжение организму надо набраться сил. А сон лучшее лекарство.

С дивана, на котором мы сидели, было чертовски трудно дотянуться до телефона на Ленкином столе не потревожив хозяйку стола, но я сумел это сделать. Как обычно у Павла к телефону подходили долго. Телефон у него на втором этаже, в спальне, а сам Паша большую часть времени проводит на первом. И очень часто просто не слышит. Но мне повезло.

- Алло? - Трубку взял Степан.

- Стёп, привет. Алексей здесь. Мы с Ленкой сейчас у нее на работе. Приезжайте за нами. Только, пожалуйста, побыстрее.

- А что случилось?

- Слушай, давай не по телефону. Вот сядем у Паши и я все расскажу.

- Ну, хорошо. Только я не знаю, как быстро у нас получиться.

- Ну за час-то доедите?

- За час всяко.

- Все, ждем вас. И, пожалуйста, быстрей.

Мы опять сидели у камина, как в самом начале этой истории. Только атмосфера была не в пример более мрачной. Плюс неистово зевающий Вадька.

Все дружно молчали. Переваривали наш рассказ о событиях, которые они пропустили. Да и говорить особенно не хотелось. Наконец Степан, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, спросил:

- А что это вы с собой таскаете всякую рухлядь?

По дороге мы заскочили к нам домой за вещами - у нас на квартире становилось небезопасно находиться, - и прихватили с собой оба трофейных меча. Но мечами они были, естественно, только для нас. Для всех остальных это были старый зонтик и старая же швабра. Когда я рассказывал о наших приключениях, то как-то выпустил из виду, что не все видят мир так, как мы. Говорил просто о мечах, без всяких уточнений. Я протянул руку и взял меч, который швабра, и дал Степану. Тот взял его и вопросительно посмотрел на меня.

- Что это?

- Швабра, насколько я вижу. - Степан демонстративно зажмурил глаза. - И на ощупь тоже швабра.

Лично я видел меч. И у меня немного сердце екнуло, когда Степан поглаживал ладонью острое даже на вид лезвие. Кстати мечи, при всей своей схожести и одинаковости гарды, были все-таки различны. Меч-швабра был немного длиннее меча-зонтика, и немного уже, так что даже на ощупь я легко определил бы, который из них как выглядит для непосвященных.

- Не мог бы ты, в порядке личного одолжения, сделать тем, что ты держишь в руках то, для чего оно предназначено? Очень тебя прошу.

Мы с Ленкой переглянулись, она была весьма удивлена, не меньше чем Степан, как и все остальные. Но у меня уже оформился конкретный план и я решительно претворял его в действие.

Степан в недоумении воззрился на меня.

- Это зачем еще?

- Пожалуйста. - Снова попросил его я. - Я не прошу подметать всю комнату, но на пару... гребков тебя, я думаю, хватит?

Степан засопел, но поднялся. Перехватил меч-швабру поудобнее и принялся гонять взад вперед бумажный комочек, невесть как избежавший кремирования в камине. Не знаю как это видели Степан, Паша и Вадим, но я наблюдал как Степан, держа меч двумя руками, острием перекатывает бумажку туда-сюда. Но, очевидно, как швабра это тоже было неплохо, потому что недоумение на лицах всех трех росло: типа, а зачем я все это устроил? Пора было переходить к следующей фазе моего плана.

Я встал, отобрал у Степана меч, наколол на острие бумажку и стряхнул ее в камин. Честно говоря, в тот момент я захотел поменяться местами с кем-нибудь из них троих, чтобы посмотреть, как это выглядит со стороны для непосвященных. Очень интересные у них были лица.

- Пошли. - Сказал я и пошел к дверям.

Мы вышли во двор и я направился к зарослям крапивы у ограды.

Приусадебного участка у Паши нет. То есть он есть, но не в том смысле, какой в это вкладывают дачники-огородники. Он на нем не выращивает ни капусту, ни клубнику, а про картошку при нем лучше вообще не говорить. Почему-то эта тема, выращивание картофеля на своем огороде, приводит Пашу в ярость. Если что и растет у него на участке, так это сорняки, и достигают, кстати, немалого размера.

Крапива вымахала выше меня. Я подошел к особенно густому кусту, перехватил меч правой рукой поудобнее, оглянулся назад, а потом с разворота, наискось рубанул по крапиве. С тихим шелестом срубленные стебли осыпались на землю и частично на мою руку, которую я, зазевавшись, не успел вовремя отдернуть.

Достигнутый эффект был впечатляющ. Даже Ленка, которая единственной видела все в истинном свете, была под впечатлением. Что ж тогда говорить обо всех остальных.

Сохраняя на лице выражение крайнего удивления ко мне подошел Паша и взял меч у меня из рук.

- Блин, но это же швабра!

- Это вы ее видите шваброй. - Сказала Ленка. - Но на самом деле это меч.

- А почему я это вижу так, а вы иначе?

- Трудно сказать. - Ответил я. - Может быть потому, что я был в том Таллинне, которого не может быть, а Ленка состоит со мной в сильной эмоциональной связи плюс сама была свидетелем и участником одного из нападений. Не могу тебе сказать определенно. Добавь это к списку тех загадок, которыми полна вся эта история. Надеюсь, найдется когда-нибудь некто, кто ответит на все наши вопросы.

- Хотелось бы. - Пробормотал Паша, присоединяясь к Степану и Вадиму, сосредоточенно изучающих срез крапивных стеблей.

Срез был хорош. Тончайший, как будто бритвенный. Степан молча подошел к Паше забрал у него меч и подошел к следующему кусту.

Конечно, у него не получилось. Меч прошелся по зарослям как простая палка, оставляя за собой измочаленные и поломанные стебли. Степан хмыкнул, но меч не отставил.

- Где у него тут рукоятка?

- Ты правильно держишь. - Я подошел к нему и положил его вторую руку тоже на рукоять меча. - Вот так. Вылитый Конан!

Степан опять хмыкнул и начал крутить шваброй. То есть мечом. Он наворачивал круги и восьмерки вокруг себя, рубил воображаемую лозу и сносил воображаемые головы воображаемых врагов. По-моему, он делал это все с закрытыми глазами. Не знаю, что он там себе представлял, но в какой-то момент его движения изменились. Вдруг исчезла та легкость, с которой он мог бы крутить деревяшкой, но никак не железным клинком.

И я, и Ленка, мы оба заметили, как изменились Степины движения. Сам Степан наверняка тоже что-то почувствовал, так как стал двигаться несколько медленней, но не переставая вращать мечом. Я затаив дыхание ждал, чем же все это закончиться.

Пока Степан проделывал свои упражнения он понемногу смещался и в конце концов оказался возле многострадальной крапивы.

- Степа, рубани-ка налево. - Неожиданно сказал Вадим. Я оглянулся на него: Вадим с интересом смотрел на Степана, явно увидев тоже, что и я.

Степан внял совету. Он перехватил меч в левую руку и отмахнулся вбок. С легким шуршанием посыпалась срубленная крапива. Степан открыл глаза.

Я не смогу передать выражение его лица, когда он увидел, что он держит у себя в руках! Какая-то светлая радость, немного удивления и просто безмерное счастье.

- Welcome to the club, buddy! - Возгласил я.

Степан повернул к нам совершенно счастливое лицо.

- Ты особо не радуйся. - Сказал я. - Мы с Ленкой тоже видим меч, а не швабру. И что, нам это помогло в жизни? Нисколько, наоборот, чуть не лишились ее.

Степан хмыкнул, но ничего не ответил.

- А ну-ка, дай я попробую. - Паша вышел из ступора.

Но в тот вечер больше ни у кого ничего не вышло. Наверно, слишком много впечатлений было без этого, да еще подсознательная боязнь, что ничего не выйдет. Но ни Паша, ни Вадим не расстроились, тоже понимали, что сразу и быстро бывает редко.

Потом мы вновь сидели возле камина, совсем так, как несколько дней назад, когда эта история только начиналась. Пива в этот раз не было, зато было горячее вино, и немало. Мы поскребли в кошельках и набрали на два пятилитровых баллона, один из которых был уже пуст, а второй только что почат. Но в голову как-то все не било, вероятно из-за обилия информации и впечатлений за сегодняшний день.

Уютно горел камин, отблески от огня блуждали по комнате, изредка вспыхивая на Пашиной коллекции холодного оружия, развешенной по стенам. Покой и благолепие.

Обстановка действовала на меня так умиротворяюще, что я потихоньку начал отходить от утренних событий. Ленка тоже немного успокоилась, хотя иногда ее все еще передергивало. Хотелось сидеть вот так долго, и чтобы ничего не происходило.

- Однако, что делать будем? - Вдруг спросил Вадим.

Я поморщился, но делать нечего. Вадим был прав: весь век у камина не просидишь, надо как-то решать все неожиданно возникшие проблемы.

- У тебя есть какие-то предложения? - Вяло поинтересовался я. Думать совершенно не хотелось, в голову лезла совершеннейшая чушь.

- Вообще-то есть. Но предупреждаю сразу: мое предложение основано не на анализе ситуации, а на чистой воды интуиции.

- Говори, - сказал Паша. - У меня что-то в голове каша, ничего не могу придумать.

Вадим почесал нос:

- В общем, все просто. Мы снова лезем в подземелье.

- Зачем? - Удивился Степан. - Мы, когда ты был без вести пропавший, лазили туда и ничего не нашли. Прохода из той комнаты нет, может быть есть какие-нибудь замаскированные ходы, но мы ничего не нашли, да и где там искать?.

Вадим задумался.

- Интересно. - Он на минуту задумался. - А в самой комнате вы ничего не нашли?

- Нашли, - сказал я. - Несколько килограмм железа. - Я показал в угол, где были свалены в кучу доспехи.

Вадим посмотрел на меня укоризненно и я немного смутился. А смутившись -вспомнил.

- Блин, братцы! - От радости все мои дневные страхи забылись. - Я ж тут такое нашел!

Мой рассказ о саркофаге и металлоломе из подземелья был недолгим, но эффектным. Ленка, которая тоже ничего не знала, вместе со всеми слушала затаив дыхание. Когда я замолчал, все молча смотрели на меня, как будто ожидая продолжения. С минуту я купался в лучах всеобщего внимания, а потом Ленка спросила:

- Что ж ты молчал все это время?

- А я забыл. - Честно признался я. - Забыл. За всеми этими покушениями и не такое забудешь.

- Почему забыл, да отчего - сейчас это абсолютно не важно. - Прервал нас Вадим. - А важно то, что мы тем более лезем снова под землю. И не спрашивайте зачем. Неужели мы упустим такой великолепный подарок судьбы? Я - ни за что! Не хотите если со мной, я один пойду.

- Ну, один ты никуда не пойдешь, и не думай. - Проговорил Паша. - Тем более, что никто и не отказывается. Скажи-ка лучше, что за муха тебя укусила? Какой-то ты излишне возбужденный.

- А ты на моем месте каким бы был? Все самое интересное я проспал, к тому же именно со мной случилось эта пакость: сначала неизвестно куда пропадаю, а потом сплю как пожарник. Поневоле начнешь кидаться.

Вадимовы эмоции были понятны. Действительно, любой на его месте был бы так же, а то и более взвинчен. Так что его вспышка имела самое логичное объяснение.

- И дабы с тобой ничего скверного не случилось, порешим, что завтра же выступаем. Прежним составом, экипировка имеется, пункт назначения известен. Что еще?

- А еще бы вина горячего не плохо.

Мы вновь разлили.

Горячее вино, не классический глинтвейн, а просто красное вино, подогретое, с сахаром и гвоздикой, приятно грело руку, передавая тепло всему телу как бы снаружи, а каждый глоток растекался по телу изнутри и голова была легкой, мысли бестолково, но не суетливо бродили по голове.

- Господа, - наконец подал я голос. - Хочется обсудить одно... одну мысль.

- Какого плана? - Хором спросили Степан и Вадим.

- У вас не возникало ощущения, что все наши действия, равно как и события, кем-то спланированы, срежиссированны и претворены в жизнь?

- Нет. - Уверенно заявил Паша. - Но ты все равно поясни.

Я пояснил.

- Еще с того момента, когда мы первый раз спустились в подземелье, у меня возникло ощущение, что за нами наблюдают. Как за игроками на поле, или лучше сказать, на доске. Нами двигают, нас используют, как некие фигуры, для того, чтобы претворить в жизнь некий план. Причем, как это обычно и бывает, нас используют в темную.

Народ задумался. Очевидно, кое-какие мысли по этому поводу у них были. Точнее ощущения, поскольку никак по другому это было не зафиксировать.

- С другой стороны, есть такое мнение, что присутствуют две силы, действующие на этой игровой доске. А комплект фигур только один. Точнее - игровой комплект, поскольку еще есть определенное количество вспомогательных фигур, действующих против нас.

- Тогда получается, что все-таки две группы фигур, как в шахматах. - Сказала Ленка.

- Получается, но уточню, что своей воли они не имеют. Если нас направляют, подталкивают к каким-то действиям, то их просто двигают.

- Хорошо хоть фигуры, а не пешки. - Вставил Степан.

- Фигуры, как и пешки, также подвластны воле извне, поэтому разницы практически никакой. - Сказал Паша. - И я не хочу быть ни тем, ни другим.

- Согласен с Павлом, - поддержал Вадим, - но хотелось бы все-таки какой-то конкретики. С чего мы взяли, что все, о чем говорит Алесей, есть на самом деле? Пока все только на уровне ощущений одного человека, а этого согласитесь мало.

- Три нападения за три дня - этого мало? - удивился я.

- Извини, но да. Как бы там ни было, но связь покушений с твоими чувствами не более чем чувственная. Простите за каламбур. Ведь ничто реально не связывает наш поход в подземелье с этими прибалтами. Согласен, все выглядит донельзя подозрительно, и прибалты эти явно ребята отмороженные, вот с ними-то и надо разобраться в первую голову, как с насквозь реальной и опасной силой. А все остальное покамест из сферы эзотерической, и думать над этим будем потом, когда мечи не будут висеть над нашими головами.

- Красиво сказал. - Покивал я. - Возможно ты и прав. Хотелось бы, чтоб так и было. Но нутром чую - связь есть, может не прямая, а косвенная, но есть.

Паша залпом допил свой бокал и со стуком поставил его на стол.

- Подведем резюме. У Леши есть определенного рода предчувствия, словами выражаемые следующим образом: нас ведут к некой цели, подталкивая нас совершать поступки, ведущие к этой же цели. Одновременно существует группа под условным названием "Прибалты", по Лешиным словам со всеми нашими предыдущими приключениями связанная, но ничем до сих пор эту связь не раскрывшая. Вадим предлагает эту одну проблему поделить на две и решать начиная со второй, то есть с "Прибалтов". Я лично это поддерживаю. В конце концов у Лешки могли просто начать сдавать нервы, вот и чудится всякое. Может, есть еще мнения?

Больше мнений не было. Да я и сам, честно говоря, был склонен верить Паше. Действительно, три последних дня были для меня достаточно напряженными, тут у людей покрепче крыша начнет съезжать, что уж обо мне говорить, человеке неподготовленном.

Мы вернулись к горячему вину, попутно решая вопрос: все ли могут завтра лезть под землю. Степашка сказал, что может, и пошел позвонить, чтобы взять на работе отгул, Вадим тоже мог, Паша мог всегда, как не работающий, Ленка на работу не пошла бы ни за какие коврижки: слишком свежо было воспоминание о сегодняшних событиях. Во всяком случае, до конца всей этой истории она там не появится, это я мог гарантировать. Ну, а со мной все было еще проще: неизвестный злоумышленник в облике типичного прибалта продлил мой отпуск на неизвестный срок, порезав пальцы. Я легонько стукнул гипсом по подлокотнику кресла. Рука вела себя прилично, только под гипсом ужасно чесалось, а почесать-то как раз не было никакой возможности.

Больше мы тем вечером на эту тему не говорили. Болтали на разные темы, пили вино, рассказывали анекдоты. А под конец вообще стали жарить хлеб над углями, накалывая его на острие меча-швабры и меча-зонтика. Особенно это забавляло Вадьку с Пашей, из-за особенностей восприятия, очевидно.

Около полуночи начали собираться спать. Растолкали Степу, заснувшего прямо в кресле и отправили наверх. Вадим взялся его проводить, чтобы тот не рухнул с лестницы и сам тоже больше не появился - что не удивительно, поскольку весь вечер, не смотря на все свое возбуждение, выглядел сонным и несколько заторможенным. Ленка через пару минут тоже поднялась наверх, а я задержался: хотелось допить свой бокал. Паша сидел напротив меня и загадочно посверкивал очками в свете камина.

- Тебя что-то беспокоит? - Вдруг спросил он.

Я задумался. Не над тем, что ответить, а над тем - как. Да и вообще, следовало воспользоваться ситуацией: мы с Павлом редко говорим по душам. Строго говоря, это вообще первый раз. Трудно сказать, почему так получилось. Ни он, ни я не ставили друг другу каких-то препятствий в этом, но так вышло, что Паша с Вадимом - это одно, а мы с Ленкой и Степаном - рядом. Мы ведь с Степаном влились в уже готовый коллектив позже, когда он уже был сформирован Пашей и Вадимом. Кстати, пока есть время и пока пошла такая волна, стоит рассказать, кто мы вообще такие, а то история идет, события происходят, а с кем - не понятно.

Несколько лет назад я познакомился с Вадимом, на почве общего интереса к холодному оружию, если точнее, то к мечам и фехтованию на них. Все наше фехтование было насквозь любительским, но именно благодаря ему мы и сошлись с Павлом, который жил в своем доме за городом и имел некоторое количество земли, которое мы исправно топтали. Успехи у нас были, но скромные, поскольку все мы очень слабо представляли, как именно надо фехтовать на мечах. Но, как говориться, терпение и труд сделали свое дело. Потихоньку, помаленьку лишняя суета начала исчезать, удары становились более точными, а движения скупыми. Конечно, до среднестатистического средневекового латника нам было еще далеко, но, согласитесь, начать с нуля и без какой-либо помощи, той же литературы, достичь достаточно заметных успехов - это не мало. Степашка правда, как поклонник восточных направлений, отдельно занимался различными кен-до, но было это не более чем "танец с саблями". Я же был и оставался апологетом западных течений, о чем не осталось никаких сведений, письменных, естественно, а кино смотреть - вы меня извините!

Потихоньку наши встречи стали чем-то большим, чем просто фехтование. Пошли разговоры за жизнь, на разные интересные темы, обсуждение книг, фильмов - мы стали чем-то вроде клуба по интересам. И уже давно было пора переходить к какой-то новой стадии в жизни нашего коллектива, но как-то не было никакой концепции. Все чувствовали, что нужны перемены, но никто пока ничего не предлагал. Паша с Вадимом, правда, собирались отдельно, готовили некий меморандум, но на наш общий суд пока не представляли. Вот опять, Паша с Вадимом... Снова они двое. Нет, если бы я или Степан выразили желание принять участие в обсуждении проекта, отказа не было бы, но мы почему-то не выражали. Так что вина все-таки наша, в нашей безиницыативности.

Поэтому сейчас я был поставлен перед выбором: оставить все как есть, или же развить наши отношения в новую фазу. И первый вариант меня совершенно не устраивал.

- Я боюсь.

Пашины очки сверкнули вопросительно.

- Понимаешь, не за себя или за Ленку. Это тоже, но я боюсь как-то более глобально. Мы вляпались в историю, не по своей воле, я уверен, и выйти из нее нам не дадут.

- Ну, это мы еще поглядим.

- Нет, даже не так. Не "не дадут", мы сами не сможем. Это как с велосипедом: раз научившись кататься уже не разучишься никогда, какой бы перерыв не сделал. Так и тут. Ступив на эту тропу с нее не сойти. Никогда.

- У тебя есть какие-то мысли по этому поводу? А то я тебя что-то не пойму.

Я помолчал.

- Представь себе Волшебную страну. Страну эльфов, куда иногда попадали люди и откуда им нет возврата. Если же случалось чудо и они все-таки возвращались, то это были несчастные люди, которым было параллельно все окружающее и которые очень быстро... истаивали от непонятной тоски. И дело было не в том, что на них лежало проклятье эльфов, а просто им было до смерти скучно все окружающее, понимаешь? Проблемы их соседей, или всей деревни, или страны были им по барабану, а возврата к той жизни, что была у них в Волшебной стране им не светило ни в коем случае.

- Ты считаешь, что мы сейчас на пути в Волшебную страну?

- Точно. А когда эта история закончится мы будем по уши в этой самой стране. И вот этого я и боюсь.

- Так в чем же дело? Давай быстренько завяжем с этим и никаких проблем не будет. Все останется по старому.

- Не будет. Мы до конца своих дней будем мучиться, что упустили прекрасную возможность познать нечто новое и неведанное. Да и прибалты эти не поверят, что мы завязали и их наезды не прекратятся. Так что выйти из игры нам не светит ни при каком раскладе.

- Да, я тоже так думал. Но чего ты боишься? Я так и не понял до конца. Того, что твоя жизнь измениться? Ну так это происходит постоянно. Просто сейчас она меняется гораздо быстрее, чем обычно, вот и все. Меня сейчас гораздо больше Вадим занимает.

- А что Вадим? - Удивился я. Вот тут я никакой проблемы не видел. - Оклемается и будет все о-кей.

- Ну да. А что ты мне тут только что в течении получаса теории разводил? Тебе не кажется, что мы имеем дело как раз с таким вот возвращенцем из Волшебной страны?

Я приумолк. Действительно со своими комплексами и теориями, я как-то упустил из виду Вадькино исчезновение. А оно просто идеально ложилось на мою теорию, служа ей прекрасной иллюстрацией.

- Я очень рассчитываю на то, что завтра многое решиться. - Говорил тем временем Паша. - У меня твердое предчувствие, что именно завтра очень решающий день. Несколько коряво сказано, но честное слово, нутром чую, не простой завтра день.

- Уже сегодня. - Я залпом допил остывшее вино. - Пойдем спать. А то проспим все на свете, Вадька расстроится. Он на завтра тоже какие-то планы строит. Я чувствую.

- Да, и это тоже. - Паша встал. - Так что будем готовы... ко многому.

Я ничего не ответил, только хмыкнул, но Паша и не ждал ответа. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и я начал подниматься по лестнице на второй этаж.

- А где эта Волшебная страна находится?

Я обернулся. Паша стоял под лестницей, держал в руке свой бокал с вином и выглядел так, будто от моего ответа зависела его жизнь.

- А нигде. Мы в ней, она в нас.

Паша покивал, соглашаясь то ли со мной, то ли с какими-то своими мыслями.

- Ну ладно, спокойной ночи. - Наконец сказал он.

Я махнул ему рукой и скрылся в комнате.

Я улегся на матрас, разложенный прямо на полу, потихоньку сдвинул Ленку, развалившуюся по диагонали и провалился в сон.

Погода наутро была просто прекрасной. Солнце сияло в зените, так как наше утро началось где-то часов в двенадцать, абсолютно безоблачное небо, сплошная зелень вокруг - рай да и только. Вот только любовались на это благолепие мы недолго, ровно столько, сколько нужно было, чтобы добраться до лаза.

В третий раз весь путь мы проделали в хорошем темпе, не отвлекаясь на окружающие чудеса и непонятности, тем более, что новых не прибавилось. Как будто по собственной квартире прошлись, где все насквозь знакомо, до последнего гвоздя.

В погребальной комнате также ничего не изменилось. Те же стены, те же скамьи у стен. И мы, те же, и не такие, как раньше. В этом мире всегда что-то меняется, а что-то остается неизменным, как точка отсчета наших изменений.

Вадим подошел к стене противоположной входу в комнату и в задумчивости прошелся вдоль нее. Мы ждали.

Как еще не говорилось, Вадим ничего не помнил. Вообще. Последнее, что отложилось в его памяти - он съел бутерброд, а следующее - он просыпается у Паши в доме. Между двумя этими событиями полный провал, лакуна в несколько дней. Вадима это необычайно раздражало, нас тоже удивляло, поэтому мы не сговариваясь решили дать ему карт-бланш на сегодня: может что и вспомнит.

Вадим тем временем с выражением глубочайшего сомнения на лице водил по стене рукой, как бы не доверяя собственным мыслям. Потом он резко нажал на ничем не примечательный камень и тишину нарушил скрип.

Скрип продолжался довольно долго, по крайней мере так показалось. Я успел покрыться холодным потом, хочется думать, что только от неожиданности. Нервы у меня определенно стали ни к черту за время этой истории.

Часть стены в левом углу медленно отъехала вглубь и вбок и нашим взорам открылся, как любят писать в романах, темный проход. Вернее, проход только в первый момент казался темным, а потом оказалось, что там, в открывшемся проходе, все то же золотистое сияние заменяет освещение. Мы переглянулись и пошли за Вадимом, уже юркнувшим в проход.

Все казалось на первый взгляд уже привычным: и золотистое свечение воздуха, и добротность кладки, и ухоженность самого хода. Вот только... Как бы объяснить? Если все те коридоры были если не заброшенными, при всей их сохранности и целостности, то этим очень часто и интенсивно пользовались. Все напряглись и напряженность эта повисла в воздухе как дурной запах. Плюс ко всему добавилось то, что мы никак не могли догнать Вадима. Как он обогнал нас на десяток метров, так и шел впереди нас и расстояние не уменьшалось ни на миллиметр, хотя я под конец чуть ли не бежал. Вадим же даже шагу не прибавил. На окрики он тоже не реагировал, хотя его в полный голос звали все, по очереди и хором. Жаль, кинуть в него было нечем: ни один, даже самый маленький камешек не выпал из кладки.

В какой-то момент Вадим решил наверно, что хватит нас водить за нос и начал быстро удаляться. Он сделал буквально три шага и оказался от нас за добрых полсотни метров. И продолжал удаляться. В конце концов он просто растворился в золотистом сиянии. На мгновение мы остановились, а в следующую секунду уже неслись со всех ног вслед за ним.

Мы не догнали Вадима, как не трудно догадаться. Мы вообще никого не догнали. Ход закончился тупиком: поперек прохода встала стена из точно такого же плитняка, как и вся остальная кладка. В какой-то заторможенности мы осмотрели стену и не сговариваясь, молча повернули назад. Но через несколько десятков шагов уперлись в точно такую же стену, как и за нашей спиной. Мы были замурованы.

Мы были настолько потрясены происшедшим, что даже не стали обсуждать Вадькин поступок. Потом может быть, но не сейчас. Мы просто уселись на пол рядком и стали ждать неизвестно чего.

Воздуха, если предположить, что вентиляции никакой нет, нам должно было хватить надолго. Вот только есть было нечего. И пить. А пить очень хотелось. На Ленку я старался не смотреть. Она и так водохлеб, а тут еще после вчерашних событий опять пиковая ситуация, и весьма вероятно, что выхода отсюда нет. Поэтому я просто прижал ее к себе и так сидел.

Мы сидели и молчали. А что было говорить? О чем? И зачем? Мной овладела полнейшая апатия. Ничего не хотелось, ни о чем не думалось. Я сидел, гладил Ленкино плечо и тупо смотрел в пол. Мысли устало ворочались в голове по замкнутому кругу, раз за разом возвращаясь к Вадиму. Зачем он это сделал? И почему? И куда исчез? Паша, сидевший рядом со мной выглядел особенно плохо. Его Вадимого предательство подкосило напрочь. Поэтому я старался не смотреть в его сторону. А смотрел в пол.

Я уже говорил, что в этих коридорах было очень чисто? Ни грязи, ни пыли. Поэтому Вадькины следы и не были видны. Но!

Где-то, когда-то Вадим вступил во свежевспаханную землю. И какое-то количество земли осталось на кроссовке. А когда он побежал, то земля начала потихоньку осыпаться.

Я просто упал на пол и принялся рассматривать малюсенький комочек земли, который казался мне огромным, как трактор, и важным, как кислород для дыхания. На сером камне пола он был заметен, как белое на черном, если, конечно, знать, куда смотреть.

- Леша, что с тобой? - Воскликнула Ленка.

Я предостерегающе вздернул руку.

- Не подходите! Или хотя бы не заходите вперед меня.

Оказывается все вскочили и бросились ко мне. После моих слов, правда, остановились. Я продолжал ползти к стене, за которой, как я думал, скрылся Вадим, бормоча под нос:

- Сейчас, сейчас, подождите.

Вот оно! Я не знал, что я ищу, но был уверен, что не пройду мимо. У меня в мозгах наконец все оформилось в членораздельных словах и я облегченно сел на пятую точку прямо там же, где только что полз.

- Мне не давала покоя одна мысль. Я, правда, только сейчас смог ее выразить в конкретных словах, но не в этом дело. Сколько вокруг нас колдовства? С гулькин нос: фальшивая стена да свет. Все остальное, которого, если честно, тоже не много, - сплошная механика. Все замаскированные проходы открывались нажатием на какой-нибудь камень. И я просто уверен, что и Вадим что-то нажал, пока бежал.

- Когда ж это он мог успеть? - Спросил Степан.

Я воздел палец к потолку:

- А ему не было нужды куда-то особенно спешить. Он сделал это на ходу.

Я встал, подпрыгнул на одной ноге и всем весом обрушился на неприметный камушек, ничем не выделяющийся среди своих соседей.

На этом неприметном булыжничке остался след протектора Вадькиных кроссовок. На бегу он с силой наступил на него и привел в действие механизм, оставив при этом остатки земляных крошек. Так я думал. Сработает ли это сейчас?

Очень долгий миг я падал на камень и никак не мог коснуться его пяткой. Когда же наконец я почувствовал, что стою на полу, внутри меня все продолжало обрываться вниз, может по инерции, а может от страха, что не сработает, кто знает.

Сработало! Где-то сбоку коротко скрежетнуло, пол легонько вздрогнул и стена отъехала в сторону, открыв проход, ничем не отличающийся от всех виденных нами до сих пор. Я, правда, и не ожидал увидеть что-то сверхъестественное. Коридор как коридор. И Вадима там, что неудивительно, нет.

- Ну что, пойдем? - Я мотнул головой.

- А что мы теряем? - Сказала Ленка. Это были, наверно, первые ее слова за сутки. Я удивленно вскинул брови, но не стал комментировать. - Тем более, что там проход все равно закрыт.

- Я думаю, теперь он открылся, - сказал Паша. - Ловушка, очевидно, срабатывает от нажатия этой... кнопки, причем одновременно закрываются проходы и там, и тут.

- Все равно надо идти дальше. - Сказал вдруг Степан, до сих пор также хранивший молчание.

- Почему? - Спросил я, хотя знал ответ.

- Надо же узнать, что случилось с Вадимом. И кроме того - зачем мы вообще сюда спустились?

Паша удивился:

- Как зачем? Чтобы разобраться во всей этой истории. Хотя... Это ведь Вадимова идея была - спуститься под землю. Теперь я думаю, что это было не спроста. Блин-блин, как все мерзко получилось.

- Не будем расстраиваться раньше времени. - Сказал я. - Никто ведь не возразил тогда Вадиму насчет его плана. А теперь уже поздно. Да и сердце мне вещует, что правильно мы поступили, когда полезли вниз. Вот только куда дальше идти непонятно.

- Это-то как раз понятно. - Степан махнул рукой в сторону недавнего тупика. - А там найдем Вадьку, дадим по шее, прижмем его к груди и разгадаем все тайны этого подземелья.

- В общем надо идти. - Резюмировал Паша и пошел вперед.

- А нам в какую сторону-то? - Сказала Ленка.

Паша остановился и мы все задумались. В этих переходах, похожих друг на друга как кирпичи, потерять ориентацию было легко. Достаточно было пару раз крутнуться на месте с закрытыми глазами и ты уже не знал в какую сторону ты шел, а главное - не мог определить откуда ты пришел.

Мы уставились друг на друга в молчаливом вопросе. В конце концов Паша пожал плечами:

- Да какая разница! Вернемся в случае чего.

И то верно. От погребальной комнаты мы не могли уйти далеко, поэтому, даже если выберем сейчас не то направление и вернемся в нее, то легко сможем вернуться и продолжить путь уже правильно.

Мы все-таки пошли не в ту сторону. То есть... Мы, скорее всего, пошли в правильную сторону, но в некоем глобальном смысле, в контексте всей этой истории. То есть сама судьба нас вела. Мы вышли таки в погребальную комнату.

В погребальной комнате, на каменной скамейке около стены сидел человек, на которого я сразу же уставился как на родного. Мой ангел-хранитель, дедусик из Таллинна, которого не может быть, победитель типичных прибалтов и прочая, прочая, прочая.

Я раздвинул плечом Павла и Степана, замерших на выходе из коридора и подошел к деду:

- Ну, приветики.

Друзья уходят как-то невзначай...

В этот загородный дом, наверно, попасть было бы не сложно, имей кто-нибудь подобное желание, но мало кто знал, что он существует. Хотя хозяева не скрывались и не пытались как-то замаскироваться. Наоборот, от шоссе к дому шла прекрасная асфальтовая дорога, не широкая, но достаточная, чтобы там могли разъехаться два автомобиля. Если бы некто, пожелавший попасть в этот дом, подъехал поближе, то он увидел бы, что домом это назвать сложно, скорее это замок. Не средневековая развалина, а вполне современная постройка, но со всеми отличительными приметами замка. Правда крепостной стены и рва не было видно, наоборот, прямо к воротам вела та самая асфальтированная дорога, метрах в ста от замка расширявшаяся почти втрое, плавно огибавшая громадный газон овальной формы, слегка поднимающийся к центру и напоминающий маленький холм. Если подъезжать вечером, то после темноты подъездной аллеи ярко освещенное пространство перед замком заставляло зажмуриться, а потом до боли в глазах распахивать веки и сквозь цветные пятна пытаться рассмотреть дорогу.

Можно было бы подъехать к самим воротам, но тогда ваш автомобиль остался бы стоять прямо перед дверьми и общая гармония, царящая в этом месте, была бы безвозвратно нарушена. Поэтому надо было бы сразу ехать мимо дверей за угол, где была устроена вместительная стоянка, или высадить своих спутников возле двери, а потом все равно ехать на стоянку. Ни швейцара, ни иных лакеев, конечно же не наблюдалось, но чувствовалось, что... Чувствовалось, в общем.

Вернувшись со стоянки и пройдя через ворота, тот самый некто попал бы во внутренний дворик, небольшой, но очень уютный. И если с наружной стороны окна были только на уровне третьего этажа, да и те совсем небольшие, напоминая скорее бойницы, то со стороны двора все было совсем по-другому: окон было много, и были они огромные. Можно было бы даже сказать, что изнутри у замка стены стеклянные.

Прямо напротив ворот был вход в замок. Широкая полукруглая лестница в пять ступеней вела к двухметровой высоты дубовым дверям. За дверью некто попал бы в просторный зал, совмещающий прихожую и каминный зал, что при таких размерах не было чем-то невозможным.

Не будем сейчас останавливаться подробно на расположении комнат, сделаем это как-нибудь в другой раз, а сейчас отправимся сразу на третий этаж, в небольшую комнату, которую хозяин замка использует в качестве курительной. Вокруг круглого столика из мореного дуба, на котором было несколько сортов трубочного табака, в низких глубоких креслах, таких, что сразу из них и не выберешься, сидели три человека. Совершенно разной наружности, они, тем не менее, были неуловимо похожи друг на друга, как будто были братьями. Все были одеты в очень хорошие костюмы-тройки, все были аккуратно подстрижены и тщательно причесаны, у всех троих была аккуратная бородка вроде шкиперской - то есть все подходили под описание "типичный прибалт". Двое из них курили, а третий, заметно нервничавший, только вертел в руках трубку, но не раскуривал ее. Тишина, повисшая в комнате, была не обычная, когда люди просто молчат, нет, это была пауза в разговоре, и этот разговор был для нервничавшего господина весьма неприятен.

- Что ж, - продолжил один из сидевших, самый старший из всех троих, - мы выслушали ваши объяснения, милейший, но вы так и не сказали, а куда, собственно делись они из замкнутого пространства?

Нервничавший сжал ладони.

- Я же говорю, мы пришли через полчаса, но никого уже не было. Быстрее было невозможно, там единственный проход, и мы не мешкали ни секунды. Как только появился Казачок, мы сразу же побежали туда.

- Именно побежали? - Спросил второй из не нервничавших.

- Да. Ближе расположиться мы также не могли, там просто негде. А за полчаса еще никто не смог разгадать секрета.

- Значит, нашелся, наконец, такой умник, для которого этот секрет таковым не оказался. Или мы имеем дело с предательством.

Нервничавший замер, также как и второй, среднего для этой компании возраста.

- Этого не может быть! - Выдавил из себя нервничающий.

- Ну почему же! - Внешне безмятежно сказал тот, который постарше. - В этом мире возможно все. А уж предательство и подавно.

Тот, что среднего возраста, покивал головой. Нервничающий откровенно начал паниковать. Очевидно, люди в этой комнате обладали нешуточной властью, во всяком случае, над ним. И власть эта была такова, что нервничающий начал всерьез подозревать, что выйти из этой комнаты ему, может быть, не удастся. Это было тем более обидно, что вины за собой он не чувствовал, наоборот, сделал все что мог, и не его просчет, что противник оказался более искушенным.

Люди в комнате помолчали еще немного. Нервничающий судорожно комкал пальцы, двое других задумчиво курили.

Наконец, более пожилой сказал:

- Делать нечего, надо что-то делать. Для начала локализуйте их. Постарайтесь, наконец, выяснить, где они базируются. После вашего провала вам необходимо срочно реабилитироваться. И не только в моих глазах, что, вообще говоря, не маловажно, но и в своих собственных, а также в глазах ваших подчиненных. Вы должны быть командиром, который не знает ошибок и не ведает неудач.

Нервничающий заметно посветлел лицом и сел прямо, что было не просто в таком кресле, которое само расслабляло тело.

- Вы можете идти. Обо всех проблемах докладывать немедленно. Обычные же доклады каждый вечер обычным порядком. - Сказал пожилой, который постарше.

Нервничающий вскочил, вытянулся, резко кивнул, так, что подбородок с отчетливым стуком ударился о грудь, и строевым шагом вышел из комнаты.

Пожилые одновременно затянулись, окутались клубами дыма и только после этого посмотрели друг на друга.

- Вы не очень строго с ним, Мастер? - Спросил тот, что помоложе.

Мастер пожал плечами.

- Думаю, что нет. Пускай прочувствует, постоит на краю, побудет в неуверенности. Это будет для него не плохим стимулом. Лучше скажите мне, дорогой Архивариус, что там у нас с архивами.

Архивариус вздохнул.

- Ничего, Мастер. Он очень качественно спрятал концы. К тому же это было очень давно. Ни я, ни даже вы, мы не представляем той бездны лет, нет, не лет, а столетий, минувшей с той поры. Это немыслимые числа!

- Дорогой мой, я-то как раз представляю! - Строго сказал Мастер. Архивариус смутился. - Впрочем, вы правы, живых свидетелей тех событий осталось не просто мало, а исчезающе мало. И мы с вами не относимся к их числу. Однако неужели наш новый друг не смог вам ничем помочь?

Архивариус прокашлялся.

- Трудно сказать. Его работа ведь заключалась не в поиске как таковом, а в том, чтобы отстроить поисковую систему и автоматизировать сортировку полученных данных.

- Господи, как все закручено! - Вздохнул Мастер.

- И не говорите! - Архивариус махнул рукой. - Однако есть некоторый прогресс. Не в самом поиске, к сожалению. Но теперь можно задавать определенные опции поиска. И одновременно вести сразу несколько линий поиска по различным параметрам.

- А вас не смогут отследить? Я слышал, что многие компании берут на работу профессиональных хакеров именно для защиты от вторжений такого рода.

- Риск, конечно, кое-какой есть. Но здесь имеется несколько моментов м-м-м... психологического плана.

- Поподробней, пожалуйста.

Архивариус снова прокашлялся.

- Видите ли, Мастер, нанимают на работу хакеров компании или фирмы, которые хранят в своих компьютерах данные, могущие как-то повлиять на мировую экономику, политическое положение, еще бог знает на что, то есть ту информацию, которую можно продать за деньги. Нам же нужна информация, которую мы бы и так получили, если бы пошли традиционным путем, то есть по инстанциям. Мы бы добились успеха, во всяком случае, получили бы интересующую нас информацию, единственно, потеряв неимоверно много времени. А так мы получаем всю необходимую информацию значительно быстрее и без каких либо нарушений закона. Это, не спорю, несколько неэтично, но уголовно не наказуемо. И возвращаясь к вашему вопросу. Фирмы, информация которых не стоит ничего, не будут нанимать на работу ни хакеров, ни кого-нибудь еще для защиты своей никому не нужной информации.

- Достаточно убедительно. - Кивнул Мастер. - Но все-таки подумайте в этом направлении. Не то чтобы меня терзали какие-то предчувствия, но береженого, как вы помните...

- Хорошо, Мастер.

- И еще такой момент. - Мастер потер переносицу. - Попробуйте поработать с антикварами. С коллекционерами, с наследниками таковых. Я вам дам несколько адресов, для начала. Там ничего нет, во всяком случае, по нашему вопросу, но они вам укажут на других людей, которые могут обладать нужной информацией или знают информированных людей. Работа кропотливая, и результат, скорее всего, будет нулевой, но не отработать этот вариант мы не можем.

- Все будет исполнено, Мастер.

Мастер из внутреннего кармана бархатной домашней куртки вытащил сложенный вчетверо листок и передал его Архивариусу. Тот его немедленно развернул и пробежал глазами.

- Да, и еще. Постарайтесь примелькаться. Дайте объявление в "Приватку" и в "Кулдне бёрз", походите по магазинам. - Мастер вдруг весело засмеялся.

Архивариус прекрасно понял веселье Мастера.

- А назовем операцию "Халат с перламутровыми пуговицами"! - И тоже засмеялся.

- Именно! - Мастер оттер слезы, выступившие у него на глазах. - Хотя суть нашей операции абсолютно другая, но внешний эффект именно такой. Решено, пусть будет "Халат".

- Тогда я, с вашего позволения, пойду? - Архивариус встал. - Хотелось бы успеть еще сегодня кое-что сделать.

- Конечно. Не смею вас задерживать. - Мастер тоже поднялся.

Мужчины церемонно раскланялись, и Архивариус вышел из комнаты. Мастер подошел к дверям комнаты, но выходить не стал, а проводил взглядом Архивариуса, который прошел анфиладой комнат и скрылся из глаз, свернув к лестнице вниз. Несколько минут Мастер неподвижно постоял в прежней позе, а потом резко шагнул назад, делая всем телом движение, будто сбрасывает что-то с плеч. Легким шагом, совершенно не таким, как пару минут назад, он подошел к столику, бросил небрежно на него трубку, не заботясь о ее сохранности - а это была настоящая федоровская, - потянулся и подошел к резной дубовой панели в углу, одной из многих, украшавших стены этой комнаты. Нажал на незаметный рычаг, и открылась потайная дверь, ведущая в совсем крошечную комнатку.

- Выходите, пожалуйста. - Негромко позвал он.

В комнате завозились и, слегка припадая на отсиженную ногу, оттуда вышел Вадим.

- Садитесь.

Вадим сел в кресло, в котором недавно сидел Архивариус, Мастер сел напротив него.

- Курите.

- Нет, спасибо, я не курю. - Вадим слегка потер ногу. - Но если вы хотите...

- Нет, я тоже не курю. - Мастер взял трубку, протянул руку и поставил ее в специальную стойку, рядом с еще десятком ее товарок. Поймал вопросительный взгляд Вадима и улыбнулся. - Но иногда приходится. Что поделаешь, в глазах этих людей трубка четко ассоциируется с моим имиджем. Я терпеть не могу запах табачного дыма, но, как пел некогда Утесов, "лопни, но держи фасон"!

Вадим хмыкнул:

- Да, пожалуй. Но, может, тогда перейдем в другую комнату?

- Почему?

- Ну, табачным дымом здесь хоть уже и не пахнет, но табака достаточно, и запах от него тоже сильный.

- А вот запах табака я как раз люблю. Так что давайте посидим тут, если у вас нет возражений.

Возражений у Вадима не возникло. Некоторое время собеседники были предоставлены сами себе: Вадим оглядывался, а Мастер рассматривал Вадима, но при этом о чем-то напряженно размышлял. Наконец он решил прервать молчание.

- Ну-с, молодой человек, если у вас есть вопросы, то можете их задавать.

Вадим пятерней поправил волосы:

- Вопросы есть. И первый такой: зачем нужен этот имидж? Вы не доверяете своим... соратникам? Иначе вы не посадили бы меня в потайную комнату.

Мастер улыбнулся.

- Не доверяю - это не верно. Я им полностью доверяю. В немалой степени потому, что стою неизмеримо выше них. И дело тут не в моем снобизме и презрении к нижестоящим, совсем нет. Они никогда не смогут стать такими, как я; они могут работать над собой, совершенствоваться и так далее, но выше определенного предела им не подняться, как человеку не полететь подобно птице. А для себя они придумали сказку, некий образ, которому я стараюсь соответствовать, чтобы их не расстраивать.

- Как детей?

- Ну, не так примитивно. - Мастер развел руками. - Хотя, в принципе, так и есть.

- А меня в потайную комнату зачем? В моем понимании, такие вещи делаются в том случае, когда хотят продемонстрировать кому-нибудь, какую лапшу вешают на уши всем прочим.

- А вот здесь вы в корне не правы. - Мастер хотел сказать что-то еще, но заметил, что Вадим еще не закончил говорить и не стал продолжать.

- И такое соображение. В дополнение предыдущей фразе. Могу ли я быть уверен, что мне вы сейчас скажете правду?

Мастер хитро прищурился:

- А какую правду? Точнее - какую из? - Он засмеялся, глядя на вытянувшееся лицо Вадима. - Видите ли, я говорю им правду. Их правду. Вам я скажу вашу правду. Сам я знаю свою правду. И каждая из этих правд - правда. В чем-то эти правды пересекаются, в чем-то нет, но нигде они не противоречат друг другу. Все вместе они дают некую глобальную правду, но эта глобальность только для нас с вами, потому что всегда найдется некто, который будет знать больше нас. Понимаете?

- Понимаю. Но зачем делить одну большую правду на много маленьких? Я допускаю, что это может быть необходимо, но для чего это в данном случае?

- Для поиска того самого некто, кто знает больше нас.

Вадим открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал. Мастер молчал.

- А скажите, - сказал он все-таки, - этот некто действительно существует?

Мастер посмотрел на Вадима очень серьезно:

- Очень хороший вопрос, Вадим. Да, он существует. Есть старая истина, что дорог к богу много, и не важно, какую ты выбрал. Так вот, мы все, и он, и мы с вами, идем к богу, если можно так сказать, но разными путями. Очень образно, немного кощунственно, но выразился я достаточно четко, не правда ли?

- Весьма. - Вадим помолчал. - А он что, действительно бог?

- Не знаю. Одно время я всерьез задумывался над подобной возможностью. Но... нет, он не бог. Да вы и сам это поймете, когда мы с ним встретимся.

- А мы встретимся?

- Обязательно. И очень скоро.

Вадим хмыкнул.

- И почему вы так считаете?

- А потому, что мы будем усиленно работать над этим.

Каждое первое воскресенье месяца в одной из Мустамяэсских школ собираются коллекционеры. Филателисты, филокартисты, нумизматы, фалеристы - для всех них находилось место, и не только для них. Расставлялись столы, на которых они выкладывали свои сокровища, сами хозяева усаживались вблизи и принимались ждать. Внешне это напоминало рыбалку, причем подледную: все сидят, негромко переговариваются и на первый взгляд ничего не происходит. Но только на первый. Иногда кто-нибудь вставал и принимался ходить вдоль столов, останавливаясь возле коллег, чтобы договориться об обмене, покупке или продаже. С улицы заходили еще люди, они не торопясь шли вдоль столов или сразу же стремились к конкретному человеку. Это были тоже коллекционеры, но не любители "выездного мена". Одним из таких вошедших оказался Архивариус, но не один, а следом за неким субъектом, который держался с видом завсегдатая.

Субъекта здесь знали. Многие приветствовали его кивком головы или демократичным помахиванием руки, к некоторым он подходил сам и здоровался за руку. Подойдя к рядам филателистов, Субъект притормозил, подошел к одному совершенно непредставительному мужичку, к которому, однако, постоянно кто-нибудь подбегал за консультацией. В руках у Субъекта возник зеленый кляссер, который он после приветствий протянул мужичку.

- Вот, дядя Коля, вы просили - я нашел.

Дядя Коля скептически посмотрел на Субъекта, взял кляссер, раскрыл его и извлек из кармана куртки огромную лупу с подсветкой. Еще раз взглянув на Субъекта, он открыл кляссер и отрешился от всего земного. Субъект стоял, ждал и не проявлял признаков нетерпения. Наконец, минут через десять, дядя Коля отложил лупу, положил кляссер на стол и направил взор на Субъекта.

- И где ж ты это взял, хотелось бы спросить? - В голосе прозвучал вызов и обида, прекрасно услышанные Субъектом.

- Бросьте, дядя Коля, что за детские счеты.

- Я пол жизни искал этот блок, а ты мне его находишь за две недели!

Субъект примирительно вытянул руки:

- Дядя Коля, ты меня сколько знаешь? Что ты думаешь, я тебе специально инфаркт решил устроить? Просто повезло.

- Повезло ему. - Дядя Коля продолжал что-то не членораздельно бурчать, но взгляд его не отрывался от кляссера и бурчанье плавно перешло в еле слышное бульканье, а потом и вовсе смолкло. - Ладно, что ты хочешь?

Субъект сделал обиженное лицо, но под взглядом дяди Коли скинул маску, наклонился к его уху и что-то сказал.

Дядя Коля открыл рот, закрыл его и полез в карман. Достал оттуда маленькую ампулу, вытряс из нее таблетку и закинул ее под язык.

- Нет, ты меня все-таки до инфаркта доведешь. Надо ж, чего придумал!

- Но так ведь не за просто так! -Субъект поднял палец. - А за воплощение мечты.

Дядя Коля покачал головой и погрузился в думы. Субъект понаблюдал за ним с минуту, а потом вспомнил о своем спутнике.

- Вон к тому парню подойди. - И махнул рукой куда-то в угол.

В указанном углу стоял стол, заваленный разнокалиберным железом, ржавым и не очень. Хозяин, громадный рокер, весь в коже, заклепках, волосатый и не бритый, стоял поодаль и о чем-то беседовал с фалеристом, расположившимся через стол от дяди Коли. Архивариус, одетый с иголочки, с короткой шкиперской бородкой, рядом с рокером выглядел совершенно чуждо, но его это обстоятельство не смущало.

- Простите, это ваше? - Начал он разговор.

Рокер обернулся, недовольно зыркнул на возмутителя спокойствия и с сожалением прервал свой диалог с фалеристом.

- Мое.

Архивариус удовлетворенно кивнул.

- Видите ли, у меня к вам несколько необычное дело.

Рокер поморщился: возвращение к беседе с фалеристом откладывалось. Господин явно завел монолог надолго. Но бизнес есть бизнес.

- Слушаю вас. - Выдавил он из себя.

Архивариус кивнул и продолжил.

- Видите ли, я собираюсь оформить свой кабинет старинным оружием. Ну, знаете, там мечи, кинжалы, кремневые пистолеты. Доспехи, если возможно. И мне хотелось бы, чтобы это было оригинальным, подлинным. Ведь сейчас можно заказать что угодно, и за определенную сумму вам изготовят любой предмет, хоть Экскалибур.

Рокер покивал, соглашаясь со сказанным. Архивариус меж тем продолжал.

- Меня, если честно, не очень интересует абсолютная сохранность вещи. Напротив, некоторая деформированность только добавит аромата подлинности. Но, естественно, эта самая деформированность должна быть в меру. Все это будет служить исключительно для украшения интерьера, функциональность не важна, но хотелось бы, чтобы предметы были в комплекте, то есть меч без ручки не подойдет, или кинжал со сломанной гардой. Вы понимаете?

Рокер кивнул. Что ж тут непонятного? Очередному богатенькому буратине восхотелось чего-нибудь оригинального - дело насквозь житейское. А то, что ему нужны подлинные вещи, тоже не проблема: у всякого рода дедушек на хуторах чего только нет. И мечи, и сабли, и танки, если хорошо поискать. Дело представлялось весьма прибыльным. Рокер прикинул возможный навар и мысленно возрадовался.

- Вы уже продумали... э-э, экспозицию?

- Если честно, то нет. Пока только основная идея. Мне думается, что оформлять все можно будет начать после того, как появятся первые предметы. До тех пор рановато начинать обсуждение, где что будет висеть, не правда ли?

- Вполне логично. - Кивнул рокер. - Что ж, можно попробовать поискать, я позвоню некоторым знакомым, которые интересуются подобными вещами. Вы уже определились, какие именно вещи хотели бы видеть у себя, а какие, наоборот, не хотели бы?

- Ну, как гвоздь программы, хотелось бы доспехи. Полный рыцарский доспех, вроде тех, что стоят в Кик-ин-де-Кек. Кроме этого хотелось бы пару мечей, может быть копье, хотя я понимаю, это маловероятно, арбалет, пару кинжалов. Это, так скажем, для одной стены. На другой стене мне хотелось бы видеть коллекцию штыков и кортиков. Немецких в особенности. Вы знаете, что в Третьем рейхе очень большое внимание уделялось холодному оружию, личному холодному оружию? Вы, например, знаете, что практически каждый род войск имел свой, официально утвержденный вид кортика или чего-то подобного?

- Да, слышал о таком. - Рокер задумался. Работа оказалась еще интересней, чем представлялась поначалу. - Вы, кстати, в курсе, что у офицеров СС, или как там они назывались, был введен меч? Настоящий меч, не просто камуфляж.

- Нет, не знал. -Архивариус оживился. - Это дает еще одну идею. Если оформить одну стену, скажем, малогабаритным холодным оружием, а другую мечами? С древнейших времен и вплоть до двадцатого века, то есть до этого самого меча СС? Будет весьма зрелищно. Но рыцарские доспехи тоже остаются.

- О-о, конечно. - Рокер выудил из кармана записную книжку и принялся в ней чиркать. - Мне бы ваш телефончик, если, точнее, когда что-нибудь определится, я вам позвоню.

- Разумеется-разумеется. -Архивариус извлек шикарное портмоне и протянул рокеру ослепительно белую визитную карточку, настолько яркую и новую, что рокер, принимая карточку, сделал непроизвольное движение, будто хотел вытереть руку, но все-таки сдержался.

- Я хотел бы записать еще ваш телефон, для двусторонней связи.

Рокер с готовностью продиктовал свой номер, который Архивариус сразу же вбил в память своего мобильника.

- О, мы с вами абоненты одной сети. - Обрадовался он. - Приятно, хоть и не существенно, но наши с вами разговоры будут нам несколько дешевле, чем если бы мы были подключены к разным сетям.

Рокер вежливо улыбнулся. Неожиданно он вскинулся и подскочил к своему столу, и принялся раскидывать свое железо, оказавшееся ржавыми и не очень штыками разных армий и, почему-то, саперными лопатками. Наконец он издал торжествующий звук, не очень громкий, и подошел к Архивариусу обратно.

- Это вот могу предложить вам для начала. Для почина, так сказать.

Это оказался немецкий штык периода Первой Мировой, с ножнами, в прекрасной сохранности. Даже кожаные части были на месте, хоть и несколько помяты, что только подтверждало их подлинность.

- Что ж, весьма не плохо, весьма. - Архивариус был явно рад. - И сколько вы просите за это?

- Поскольку мы планируем и дальше вести взаимовыгодное сотрудничество, то вам это обойдется в две с половиной тысячи эстонских денег.

Архивариус и бровью не повел. Рокер мысленно крякнул: похоже, можно было просить и вдвое. Но сказанного не воротишь, и он принял пять сиреневых бумажек с ласточкой.

- Когда мне ждать вашего звонка?

- Через пару дней я вам позвоню. Во сколько мне лучше это сделать? Утром или вечером?

- Да когда вам будет угодно. -Архивариус пожал плечами. - Меня интересует результат, а не скорость, хоть и хочется поскорей. Но результат все-таки важнее.

На этом они расстались довольные друг другом. Архивариус вернулся к Субъекту, который все еще вел переговоры с дядей Колей. Дядя Коля был весь красный, Субъект тоже выглядел напряженным, но говорили они спокойно и со стороны, если не видеть лиц, казалось, что ни о чем сложнее погоды они не говорят. Как раз когда Архивариус подошел к ним, они ударили по рукам. Дядя Коля положил кляссер себе в потертый кейс, из которого вытащил и передал Субъекту другой, серый. Субъект раскрыл его, долго вглядывался в то, что там лежит, чем заставил дядю Колю нервничать еще больше.

- Что, думаешь обману?!

Субъект сделал обиженное лицо, причем обиделся он в этот раз, похоже, всерьез.

- Ты что, дядя Коля, с глузду съехал? Что, уже и посмотреть нельзя?!

- Дома посмотришь. Уходи, Серега, не доводи до греха.

- Ладно, дядя Коля, бывай. Смотри, не помри от радости. Что мне без тебя тогда делать?

- Что делать, что делать... Вешаться. Ладно, пока, позвони мне вечером.

- Всенепременнейше.

Субъект отдал честь двумя пальцами и пошел на выход. Архивариус со штыком тенью сопровождал его. Дядя Коля дождался, пока они уйдут, вытащил из кейса кляссер и перестал замечать окружающее. Рокер же свалил все свое барахло в большую сумку "Найк" и бросился на улицу. Работы ему предстояло много.

На вечер Мастер назначил сбор Большого Круга.

Смешно. Наличие Большого Круга предполагает существование Малого. Но Малого Круга нет, и, наверно, еще не скоро появится. И в Большом-то Круге всего четверо, это если вместе с Виконтом, а из кого, скажите, организовывать Малый? Разве что из одного себя. Как бы там ни было, но никто из членов Большого Круга не в курсе, что Малого Круга нет. Это не из недоверия, но они придумали Мастеру имидж, а Мастер теперь вынужден соответствовать. И не его вина, что ему не нужна огромная организация, ему вполне хватает того, что есть. Однако согласно представлениям Архивариуса, Сотника, да и рядовых бойцов, он руководитель тайной организации, раскинувшей свои сети широко и глубоко, а значит одного Большого Круга мало, должен быть еще Малый, членами которого являются люди совсем уж исключительные, не им чета. Вот и славно, сами же себе жизнь усложняете! Мастер улыбнулся. Ему доставляло изрядное удовольствие изображать деятельность Малого Круга и намекать на те вопросы, которыми Малый Круг занимается. Никакой конкретики, но для членов Большого Круга было достаточно и намеков, остальное они додумывали сами. Как дети, право слово, все никак в шпионов не наиграются! Впрочем, Мастер был даже рад такому положению вещей: на результатах работы это не сказывалось, а сама мысль о принадлежности к могущественной тайной организации повышала, кроме самомнения, чувство ответственности. Это только на руку!

Огромные напольные часы, выполненные в виде Биг Бена - не очень оригинально, зато невероятно реалистично, - прошуршали и гулко отбили три четверти. Пора было идти на встречу. Идти на встречу! Спуститься со второго этажа на первый - всего-то, а какими словами называется! Как будто как минимум на саммит глав европейских государств! Мастер вздохнул: он уже тоже начал поддаваться мании величия.

Некий сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, что видит сбор Большого Круга, верхушку действительно тайной и действительно сильной организации. Если бы он еще и слышал то, что говорят люди, образующие Большой Круг, то весьма вероятно решил бы, что здесь собрались, мягко говоря, не совсем нормальные люди. Потому что тема для беседы была выбрана не обычная: разговор шел на темы, которые обычно обсуждались на последних страницах газет, прямо перед рекламой. И обсуждалось на полном серьезе.

Начал говорить Мастер.

- Друзья мои, - Мастер огляделся и удовлетворенно кивнул: бокал с коньяком был у каждого, сигары и табак присутствовали на столике, камин горел, в общем, все было прекрасно. - Мы собрались сегодня по поводу не частому: мы принимаем в наше лоно нового члена. Это Виконт.

Мастер сделал паузу, давая возможность всем посмотреть на Вадима.

- Мы все уже встречались с ним, но это было как бы частным образом. Теперь же мы приветствуем Виконта в новом качестве - он будет мой заместитель по связям с общественностью. Поясню, что это значит. Термин еще не утвержден, поэтому не надо к нему привыкать, суть же в следующем: Виконт будет ответственен за сбор оперативной информации через СМИ, а также путем опроса людей, могущих обладать необходимой информацией. Вы зря хмуритесь, Сотник. Великий разведчик Штирлиц, хоть и насквозь выдуманный персонаж, тем не менее высказывал весьма здравые мысли. В том числе и такую: девяносто процентов оперативной информации разведчик может получить из периодической печати. Надо лишь внимательно читать и делать выводы, анализировать. Вот этим Виконт и будет заниматься. А наш любезный Архивариус полностью отдаст все свои силы на поиски на новом направлении, уже для него определенном.

Мастер замолчал, окинув взглядом аудиторию. Все его внимательно слушали, Виконт же явно желал что-то сказать. Мастер двинул веками, намекая на такую возможность.

Вадим кашлянул, обращая на себя внимание:

- Прошу простить, уважаемое собрание, но нельзя ли попробовать ввести меня в курс дела? А то я совершенно не понимаю, о чем идет речь, а главное чем именно я буду заниматься. Не как, тут вроде бы имеется некоторая ясность, а чем. То есть, что я буду искать, или информацию о чем.

Сотник хмыкнул, Архивариус задумчиво покивал. Мастер ответил:

- Требование разумное. Тем более что основным поводом для сбора Большого Круга стало не только введение в него нового члена, но и информирование его о проблеме в целом. Детальное изучение вопроса - дело слишком долгое и слишком сложное, чтобы с ним можно было управится за один вечер. А так, в общих чертах.

Мастер удобно откинулся в кресле и прикрыл на мгновение глаза. Все ждали: Виконт с любопытством, прочие вежливо, поскольку уже знали эту историю.

Дядя Ваня обвел взглядом аудиторию: на него смотрели во все глаза, внимательно вслушиваясь в его слова. Казалось бы, на долю этих ребят выпало за последние дни не мало всяких приключений, а им еще не надоело.

- Даже не знаю, с чего начать. Хотелось бы с начала, но именно начало имеет к делу очень смутное отношение. Так, не большой эпизод. Ну да ладно.

Вы в курсе, за что сожгли Джордано Бруно? Не отвечайте, вопрос риторический. Версий, как обычно, много, но основных две. Классическая - за его еретические мысли по поводу множественности обитаемых миров. Этому вас учили в школе. Неортодоксальная - за его участие во многих сатанинских объединениях того времени. Тоже логичный повод. Но истина, как обычно, не там, а где-то рядом. Святые отцы поступили гениально: они не только назвали причину сожжения Бруно, но и не исказили ее практически ни на йоту. Да, действительно, его сожгли за идеи множественности обитаемых миров. Но дело в том, что искал эти миры он не далеко отсюда, среди звезд, а рядом, достаточно сделать один шаг. Просто надо знать, куда шагать. Джордано Бруно знал. Святые отцы тоже знали, но хотели сохранить это знание при себе. А Бруно не хотел держать язык за зубами, за что и поплатился.

Кроме того, надо обязательно уточнить, что мало знать, куда шагать. Надо еще знать как. Бруно этого не знал, святые отцы тоже, но все работали в этом направлении. Работать на церковь Бруно отказался, и святые отцы решили обезопасить себя, на всякий случай.

Параллельные миры существуют. Поверьте мне на слово. Я могу привести некоторое количество доказательств, но это займет много времени, а его у нас нет. Поэтому считайте это аксиомой. Второе. В параллельные миры можно попасть. Теоретически. Практически это пока никому не удалось, но работы идут. Известно многое: места соприкосновения, набор средств, необходимый для перехода, но пока не удалось никому собрать все эти средства в том самом месте. Но работы, повторюсь, ведутся. И вот вы, ребята, мне поможете, чтобы этого не произошло никогда.

- Почему? - Немедленно спросил Степан.

Дядя Ваня задумчиво обвел взглядом кучковавшихся перед ним людей.

- Потому что параллельное пространство, в которое ищут пути многие и многие люди, обладает одной очень неприятной особенностью для нашего мира. Живущие там могут контролировать каждое движение живущего здесь. И попавший туда автоматически становится обладателем такой интересной функции организма. Оно нам надо?

Дядя Ваня не ждал ответа. Такие новости перевариваются долго, гораздо дольше, чем у него, да и у всех присутствующих, было времени. Но выбирать не приходилось, эти ребята были единственным, кем он сейчас располагал, и кого он должен был сделать своими союзниками.

- То есть, если бы я попал туда, - спросил Паша, - то стал бы... кукловодом, и мог бы диктовать свои условия кому угодно, Степану, например?

- Нет. - Дядя Ваня покачал головой. - Если ты диктуешь свои условия кому-то, то у того есть выбор: выполнять твои требования или нет. Не важно, что ему будет за отказ, но выбор у него есть. А здесь кардинально иная ситуация. Этот некто полностью тебе подконтролен. Абсолютно. Даже раб может взбунтоваться, но не в этом случае. И при этом ведомый ни сном, ни духом.

- Круто. - Выдавил из себя Степан.

- Да уж, не слабо. - Дядя Ваня сел рядом с нами. - И теперь вы должны решить, как поступить. Присоединиться ко мне, и не дать открыть проход в тот мир, или же отойти в сторону и бездействовать, но всю оставшуюся жизнь мучиться вопросом: сейчас я поступил согласно своим желаниям или же меня вела чужая воля? Хотите вы такой жизни? Думайте.

Мы молчали. Говорить не хотелось. Все события последних дней разрушали привычные представления о жизни, вели в новый, непонятный мир, пугающий, как все новое, но в целом достаточно интересный. И тут вдруг оказалось, что все гораздо серьезнее, что в наших руках судьба всего мира. Масштаб встающей перед нами задачи подавлял, но и возбуждал тоже. Оказаться в роли спасителя вселенной - это очень тешило жилку тщеславия.

Первой начала говорить Ленка.

- Как-то все очень по-книжному получается. Или как в кино. Раньше все это возбуждало, щекотало нервы, но было достаточно невинно...

- Особенно ребята с длинными железками и недвусмысленными намерениями. - Жестко сказал дядя Ваня. - Извини, Лена, я тебя перебил, но должен также добавить, что вы стали носителями очень опасной информации. Не той, что я сейчас вам выдал, а вообще. Все недавние события - уже здоровенная бомба, и кое-кто очень постарается, чтобы эта бомба не взорвалась. Он не хочет огласки, а несколько пропавших молодых людей, по его мнению, не будут слишком большой ценой за сохранения тайны.

- То есть выбора у нас, по большому счету, нет? - Не то спросил, не то сказал утвердительно я.

- Ну почему. - Дядя Ваня пожал плечами. - Я уже говорил, выбор всегда есть. Можно отойти в сторону и положиться на судьбу: авось пронесет.

- Особенно если знать, что твоя судьба может оказаться в руках маньяка.

Дядя Ваня промолчал.

- Меня интересует один вопрос, - сказал вдруг Паша, - и ответ на него решит мое отношение ко всему. Где сейчас Вадим и можем ли мы ему помочь?

Дядя Ваня задумчиво посмотрел на Паша, но тот не обратил на это внимания и продолжал:

- Спасение мира дело хорошее, но я сейчас не могу себе этого позволить. Я должен найти Вадима, а уже потом решать - спасать мир или нет.

Дядя Ваня покивал головой:

- Что ж, позиция ясна. Отвечу по порядку. Во-первых, Вадим сейчас находиться с людьми, представляющими противоположную нам сторону. Заметьте, не "у", а "с". Это очень важно. Он находится с ними добровольно. Он помнит о вас, обо всем что сделал, но не испытывает ни малейшего раскаивания за свои действия. Это сейчас другой человек с воспоминаниями Вадима. А насчет "помочь"... Очевидно, можно. Скорее всего. Но для этого надо как минимум с ним встретиться, и некоторое время побыть с ним. Мне побыть. Тогда я смогу сказать больше.

- Вот и будем искать Вадима, а когда найдем, то тогда и решим, чем дальше заняться. - Паша оглянулся на нас, но никто и не подумал ему возразить, наоборот, мы все согласно закивали. Действительно, найти Вадима было на данный момент первоочередной задачей, а все остальное можно было и побоку пустить. То есть возражений не было. - Хорошо. - Дядя Ваня встал. - В заключении замечу, однако, что поиски вашего друга и спасение мира - две стороны одной медали. Так что нам все равно по пути.

- Тогда тем более, какие могут быть сомнения. - Бодро, и даже весело сказал я. - Пошли?

Дядя Ваня хмыкнул и ничего не ответил. Все молча потянулись к выходу: мы находились в спортзале одной из мустамяэских школ.

- А кстати! - Сказал я. - А те, в том измерении, они что, постоянно следят за нами и диктуют свою волю?

- На наше счастье им это не нужно. В смысле аборигенам. Они люди в основном высоко моральные, да и вообще, не в курсе дела. Так что в этом смысле беспокоится не о чем.

Мы вышли на улицу.

- А теперь-то куда направимся? - Степан посмотрел на небо, темное, в тучах, без единого просвета. - И вообще, сколько времени?

Время было за полночь. То есть, добираться до своих домов было проблематично, если не брать такси, а на такси денег не было. Проблему решил Паша.