Меч Калева

- Да, конечно, - Удо Иванович улыбнулся с легкой снисходительностью, - извините. Да, возвращаясь к вашему интересу. Меня поразил сам срез. Понимаете, очень ровный. Как будто гильотиной срезали. Ни одной разорванной ткани, все именно разрезано, как большим и очень острым скальпелем. Или чем-то колюще-режуще-рубящим.

Влад погрустнел. С одной стороны это было по его теме, хотя и не его случай, а с другой - он не помнил чтобы у кого-нибудь в деле фигурировал труп с отрубленной головой. Значит криминала в том не было, раз нет дела. Наверно.

- А больше ничего в голову не приходит? Может коллеги что-нибудь рассказывали?

- Коллеги? Вы знаете, что-то не припомню. Да и не виделся я ни с кем уже давненько. Вам очень нужно?

- Да. Очень.

Удо Иванович вздохнул.

- Ну что ж, чего только не сделаешь для хорошего человека. Встречусь. Сегодня же и съезжу, и вам перезвоню.

- Только, пожалуйста, не давите вы ни на кого, пусть они вам сами расскажут.

- Молодой человек, - Удо Иванович отечески накрыл ладонью руку Владислава, - уж поверьте, они мне все расскажут именно сами, по доброй воле и с чистым сердцем. Не волнуйтесь.

- Да я и не волнуюсь. Не хотелось бы вас подставлять без надобности.

- Ничего со мной не случиться, не беспокойтесь.

Вернувшись в свой кабинет Пашковский по новой долго рассматривал фотографии. Его заинтересовало одно очень необычное пятно на них. Пятно было размазанным, но в целом походило на фигуру человека. Можно было бы предположить, что кто-то очень быстро двигается, настолько, что все его движения размазались. В начале пятно находилось среди основной группы, как будто отвлекая на себя основные силы, потом, когда вокруг него не осталось ни одного стоящего человека, оно начало очень быстро смещаться в сторону второй группы людей, разбившихся на пары. При этом оно еще более размылось, став почти прозрачным, и, если не знать заранее, то можно было бы отнести это на дефект пленки, игру теней или еще на что. И только на последнем кадре, на том самом, из-за которого весь сыр-бор и закрутился, пятно обрело более-менее человеческие очертания, хотя и не до конца, и вид имело человека с мечом. Мечом, который и снес половину головы одному их людей на площади.

Влад сложил фотографии стопкой, на верх положил последний кадр и задумался. А правы ли мы, утверждая, что на площади произошла трагедия? На фотографии нельзя со стопроцентной уверенностью увидеть именно такой исход, хотя трактовать можно и в таком ключе. Показания финнов отличаются сумбурностью. Половина говорит одно, вторая же вообще ничего не заметила. При этом обе половины были в изрядном подпитии. Поэтому их показания тоже сомнительны. Заявления об убийстве, или хотя бы о пропаже человека нет. Так чего ж мы огород городим? Может и не было ничего? Проверить, конечно, надо, но что, скажите пожалуйста, проверять? Влад протянул руку к телефону, собираясь позвонить своему начальству и доложить о своих подозрениях, но позвонить не удалось. Движение руки слегка изменилось и Влад поднес трубку к уху:

- Слушаю вас.

- Владислав... - Это был Удо Иванович. Голос его был напряжен до звона: Удо Иванович был чудовищно пьян. Пьян настолько, что Влад на этом конце провода почувствовал запах спирта и неизбежного формалина. - Владислав, у меня есть для вас новости...

Мы расположились на травке под стенами церкви Нигулисте. На склоне, потеснив группу финских туристов, примостившихся тут же попить пива. Эти варяжские гости чувствуют себя в гостях как дома, чем успели изрядно достать практически всех жителей Таллинна. Нас в том числе, поэтому ничего удивительного, что всей этой группе вдруг стало крайне необходимо оказаться на борту парома. Куда они и устремились со всей возможной поспешностью, совершенно не задумываясь зачем им это нужно.

Мы посмотрели им вслед, порадовались слегка и принялись за мороженое: Степа приволок целый ящик. Дядя Ваня пронзительно посмотрел на него, как будто пытаясь увидеть все самые потаенные уголки непростой Степановой души. Степан смутился:

- Я им деньги оставил. - Он поднял взгляд на дядю Ваню и с вызовом продолжил. - Хотя мог и так взять!

- Но не взял! - Дядя Ваня нравоучительно поднял вверх указательный палец. - И это хорошо.

Степан пожал плечами и принялся распечатывать коробку.

Мороженое оказалось финским - ну не смешно ли! Впору было догнать изгнанных финнов и всучить им по порции. Но мы делать этого не стали, а взяли по порции себе и принялись поглощать мороженое сами. Даже я, хотя мороженое не очень люблю. Точнее, я к нему равнодушен, но тут вдруг халява, а на халяву, как говорят, и уксус сладкий.

Все ели по-разному: Степан как будто присасывался к своему стаканчику, Паша не торопясь смаковал, Ленка поочередно облизывала мороженое и пальцы, я, в общем, тоже. Дядя Ваня ел как автомат: он выверенными движениями подносил мороженое ко рту, откусывал большой кусок - у меня аж скулы сводило, как представлял холод во рту, - отводил руку обратно, сглатывал и все повторялось сначала.

Наверно, у меня был слишком обалдевший вид, потому что дядя Ваня, проглотив последний кусок, посмотрел на меня и подмигнул.

- Не бери, Леха, в голову!

Я потряс головой, как будто действительно не стал брать, а дядя Ваня продолжил:

- Я просто представил себя потенциальным маньяком. Вот сколько в мире маньяков? Кто скажет?

- Мало, - ответил Паша.

- Это реализовавшихся мало, - возразил дядя Ваня, - а латентных много, гораздо больше, чем мы себе представляем. Конечно, не каждый второй, но все-таки достаточно много. Как распознать маньяка?

- Как? - Немедленно спросила Ленка. - А то пойду я одна по темному городу, а на меня маньяк нападет.

- Если какой-нибудь сумасшедший маньяк на тебя все-таки нападет, то будет уже поздно.

- Но хотя бы узнать-то я его должна? В кого файерболами швыряться.

- Ну разве что в качестве мишени... Маньяка узнать просто. Но запомните: это описание не просто маньяка, а потенциального. Того, кто не стал маньяком по каким-то причинам, но имеет все внешние признаки этого. Очень важно понять, что человек формируется долго, но очень многое в него заложено от природы. А вот реализует он свои потенциальные возможности или нет - это зависит от миллиона различных факторов. Это я к тому, что не надо шарахаться от всех, подходящих под описание. Но остерегаться стоит.

- Хорошо, не будем. - Сказал Паша. - Но как они все-таки выглядят?

- Для таких людей характерна общая автоматичность движений, сродни роботам, очень ограниченная, если не сказать больше, мимика, остановившийся взор. Он как будто погружен в себя, и внешний мир для него существует постольку поскольку. Вот к примеру. Посмотрите на того юношу с портфелем.

Юноша с портфелем, точнее с сумкой, двигался вдоль улицы Харью в сторону Ратушной площади и, несомненно, выделялся из толпы. Он шел как будто каждый шаг давался ему с трудом, он тяжко ставил ногу на землю, как будто прикипал к ней всей ступней, левой рукой он давал отмашку, которой позавидовал бы инструктор по строевой подготовке - рука двигалась по траектории не меняющейся ни на миллиметр, - правой же рукой он вцепился в ремень своей сумки, и она тоже не двигалась, застыла как каменная. Но самое интересное зрелище представляло лицо: одутловатое, хотя не было каким-то особенно полным, просто глядя на него вспоминалось дрожжевое тесто, маленькие глазки, спрятавшись в амбразуры нависающих надбровных дуг и щек, немигающе целились в мир. Все вместе выглядело весьма безотрадно, встретив такого в темном переулке можно было и испугаться. Очень сильно испугаться.

- Бр-р! - Ленку передернуло. - И что, все маньяки так выглядят?

- Да. Но это, так сказать, депрессивная форма. Что касается маниакальной фазы, то тут он может проявить себя с самой неожиданной стороны, хотя и тут останутся схожие признаки: зацикленность, еще кое-что. Сейчас не хочется вдаваться в подробности, я начал этот разговор совсем по другому поводу. Маньяки пошли уже по ассоциации. А начал я с психов. С людей с различными психическими отклонениями.

- Еще не легче. - Вздохнул Степан.

- Конечно, не легче. Ведь речь о вас.

- Ну здорово! Что ж мы, психи что ли?

- А что - нет? Ты мне скажи, будут нормальные люди ковать себе мечи, а потом скакать с ними по лужайке, стараясь друг друга зарубить? Это что - проявление абсолютной нормальности?

Степан озадаченно умолк, а дядя Ваня продолжил.

- Я ведь не в упрек вам это говорю. Я сам чокнутый. Да и вообще, в этом мире нормальных, с клинической точки зрения, людей, практически нет. Их настолько мало, что они-то как раз и представляются ненормальными.

- А где же тогда критерий, по которому можно классифицировать на нормальных и не очень? Должна быть некая точка отсчета.

- Только и единственно можно судить по поступкам. Вот например ты, Павел: вы с Вадимом друзья. Делали вы совместно что-нибудь абсолютно неординарное?

Паша задумался. Поправил очки, почесал переносицу. Просветлел взором.

- Было такое дело. Мы с ним раз решили стать кровными братьями.

Дядя перестал есть седьмое по счету мороженое и сел прямо.

- То есть?

- Ну, мы с ним чиркнули себя по руке ножом, прижали ранки друг к другу, что-то сказали, сейчас уже не помню что именно...

- То есть вы провели ритуал? - Возбужденно спросил дядя Ваня.

- Ну да. - Паша удивленно пожал плечами.

- М-да, все самое интересное узнается, как обычно, случайно.

- Я чего-то не понял, - привстал Паша, - это что-то меняет?

- Это меняет все и в корне! - Дядя Ваня поспешно облизывал испачканные мороженным пальцы. - Ты хотел найти своего друга? Сейчас найдем.

- Что, прямо сейчас?

- Именно. Вставай. Закатай рукав, все равно на какой руке. Повыше. Хорошо. Вы, - дядя Ваня повернулся к нам, - можете не подглядывать.

Дядя Ваня повернулся в сторону Ратушной площади, пару минут стоял, запрокинув голову, а потом повернулся и солнечный до этого день померк: глаза дяди Вани отчетливо отливали красным. Зрелище было шоковым. Мы, хоть и попривыкли за последнее время ко всякого рода чудесам, оробели и сделали по шагу назад. В том числе и Паша.

Дядя Ваня плавно, совершенно незаметно оказался вдруг рядом с Павлом, заглянул ему в глаза, взял за руку, поднес ее к своим губам, что-то пошептал - и впился зубами Паше в руку.

Мы вздрогнули, Паша вскрикнул, дядя Ваня заурчал. Тонкая струйка крови выползла из под дядиваниных губ и медленно потекла по руке к сгибу локтя. Паша выгнулся, как будто электрический разряд пробил его от кобчика до мозга, снизу вверх, но не похоже было, что ему это не нравится - наоборот, он получал от этого наслаждение!

Урчание дяди Вани становилось все громче, но, не достигнув своего максимума, неожиданно оборвалось. Рука Паши плетью упала вдоль его тела, а дядя Ваня выпрямился во весь рост и с удовольствием облизнулся. Во рту его блеснули выдающихся размеров клыки, все еще красные.

- Что - испугались?! - Голосом Папанова проскрипел дядя Ваня и захохотал.

- Какого ..! - Паша пришел в себя. - Ты, старый..!

Паша ругался долго. Не очень изобретательно, но очень от души. Я его понимаю: потрясение, выпавшее на его долю выведет из себя кого угодно, а Пашу трудно назвать эталоном уравновешенности.

- Спокойно, Павел. - Дядя Ваня улыбнулся ему.

Паша сбавил обороты. Немудрено, дядиванина улыбка способна была успокоить хоть кого: два гигантских клыка, все еще немного в крови, заставляли подбирать выражения с особой тщательностью.

- Что, нельзя было предупредить?

- О чем? Что мне нужна твоя кровь? И не просто так, а именно таким вот нестандартным образом? Боюсь, ты меня бы не понял.

- Не надо за меня решать, что бы я понял, а что нет!

Дядя Ваня и Паша некоторое время буравили друг друга взглядами, при этом дядя Ваня безмятежно улыбался.

- Ну, хорошо, - сдался Паша, - дальше что?

- А дальше мы будем искать вашего друга.

Дядя Ваня покрутил головой, принюхиваясь, потом уверенно ткнул в сторону Тоомпеа:

- Нам туда.

Мы поднялись по улице Нигулисте, прошли мимо музея Адамсона, поднялись по длинной лестнице, прошли через громадные ворота, покрытые большими заклепками - по примете надо подержаться за такую заклепку и загадать желание, и оно непременно исполнится, - и вышли к церкви Александра Невского. Дядя Ваня снова покрутил головой и уверенно двинулся к Домскому собору. Мы, как на веревочке, шли за ним следом. Собор дядя Ваня обогнул слева и вышел на смотровую площадку с видом на железнодорожный вокзал. И на ней был только один человек. Вадим.

Новости, которые сообщил Удо Иванович, были интересные. Они могли не иметь отношения к делу, но они были очень интересные.

Одному из его коллег буквально на днях выпал срочный заказ. Надо было привести в благопристойный вид одного молодого человека. Погиб молодой человек трагически: на него свалился металлический лист и разрубил голову практически пополам. Где и как на молодого человека свалился упомянутый лист - не известно, но личные данные Удо Иванович предоставил. Без личного кода, к сожалению

Теперь Влад решал: под каким поводом заявиться к родственникам, чтобы получить более подробную информацию. Ничего путного в голову не лезло, и это раздражало. Тогда он решил по имени поискать в базе данных, чтобы хотя бы выяснить, где этот человек работал. Компьютер выдал девять претендентов и Влад опечалился, хотя было сразу ясно, что без личного кода соваться бессмысленно. Но девять - это не много, и можно будет, в конце концов, проверить всех. Точнее, не можно, а нужно. Влад вздохнул и принялся просматривать фотографии. Когда он разглядывал последнюю, девятую, в нему в кабинет вошел его давний приятель и коллега - Миша Култаев, как обычно, за сигаретами. Был он полной противоположностью Владу: не высокий, пухленький и подвижный.

Выудив из пачки Влада сигарету, он с наслаждением затянулся, выпустил толстую струю дыма и, глянув краем глаза на экран монитора, воскликнул:

- Оп-паньки! А чего это он у тебя делает?

- Да так, потенциальный труп.

- Не понял.

- Понимаешь, есть труп. Есть имя и фамилия. И есть фотографии. Девять штук. Кто-то из этих девяти и есть тот самый труп. А остальные восемь, весьма вероятно, вполне живы и здоровы. Постой, а ты его знаешь что ли?

- Точно.

И Миша рассказал, как несколько лет назад он решил заняться фехтованием и записался в секцию. В "Таллиннский меч", благо выбор в Таллинне не так уж велик. Довольно скоро Миша, как профессиональный следователь, понял, что это только вершина айсберга. Что есть еще что-то.

- Ты знаешь, у меня знакомый один ведет группу айкидо. Берет всех желающих. Желающих платить. Честно с ними занимается, но у него есть еще одна группа, специальная. Им он преподает джиу-джитсу, или что-то вроде. Денег он с них, вроде бы, не берет, за них как бы платят те, из первой группы. И вот эта вторая у него для души: они не только единоборятся, но и на природу ездят, по всяким программам выживания занимаются, по скалам лазают. Понимаешь? Так и тут. Мы значит ходим, всякие квинты и терции учим, платим за это, а есть еще одна группа. Когда они занимаются - я не смог выяснить, чем занимаются - тоже. Криминала там не было, это точно, тогда во всяком случае. Я два месяца ходил только затем, что мне интересно стало: а что ж там такое все-таки происходит? Так и не понял ничего.

Влад хмыкнул:

- Может у них там тайный клуб медитаторов. Садятся по вечерам, вдыхают запах сандаловых палочек и уносятся мыслью далеко-далеко...

- Ага, выращивают пшеничный колос из пупка. Не знаю, может и так, но меня это обидело очень, я и бросил заниматься.

- Так. А этот тип причем?

- А этот у них вроде сержанта был, рядовыми командовал. Понимаешь, там все на чувствах, на полутонах и полунамеках было. Ты если обращаешь внимание, то начинаешь видеть все в этом ракурсе, а если не обращаешь, то вроде как и не происходит ничего. Понимаешь?

Влад покивал головой. Удо Иванович очень эмоционально описывал рану, неоднократно повторив, что голова была как будто разрублена, но никак не железным листом, а чем-то иным, остро отточенным. Железные листы бывают разные, но Удо Иванович ссылался на свой опыт и опыт своего коллеги и говорил, что это бред.

Ну что ж, лед тронулся. Возможно, этот след никуда не ведет, но вряд ли: таких совпадений не бывает. Слишком уж все четко сходится, как осколки чашки: и необычность раны, и связь убитого - теперь уж точно убитого! - с "Таллиннским мечом", и неожиданные данные, полученные от Миши. Теперь не надо искать повода встретиться с родственниками покойного, теперь это его работа, долг, если хотите.

Добрался Владислав до места быстро. Покойник жил в Ласнамяэ, в старой его части, бывшей некогда Морским районом, на Сикупилли. Влад поднялся на третий этаж, долго жал на кнопку звонка, но никто не вышел. Не исключено, что покойный жил вообще один. И тут проблемы никакой, берется ордер и все дела, но это потерянное время, что грустно, поскольку, раз дело пошло, хочется толкать его вперед, и всякие помехи только раздражают.

Влад вышел из подъезда и присел на лавочку, размышляя, чем заняться дальше. Вариантов было не много: вернуться на работу, чтобы отсидеть пятнадцать минут до конца рабочего дня, или не ехать на работу и заняться своими делами. Первое было правильно, второе - предпочтительней. Поэтому Влад закурил и стал тянуть время, чтобы со спокойной совестью никуда не ехать. Лениво затягиваясь, он рассматривал маленький дворик и его обитателей. Точнее - обитателя.

Молодой человек достаточно обыкновенной наружности - среднего роста, маленькие усики, волосы забраны сзади в короткий хвостик, одежда неброская, - брел через дворик по направлению к Владиславу. Точнее, к подъезду, возле которого курил Влад. Мельком кинув взгляд на него, молодой человек прошел мимо и исчез в подъезде, провожаемый взглядом Влада. Почему-то этот парень заинтересовал Влада и он, мысленно дав парню подняться на второй этаж, пошел следом.

Тихо, почти на цыпочках, проследовав на третий этаж, Влад стал свидетелем очень интересной картины: молодой человек старательно подбирал ключ от двери покойного, последовательно перебирая все ключи на довольно большой связке. По всей видимости, ключ от двери на связке был, поскольку парень не старался открыть дверь не правильным ключом, терзая его по-всякому, а просто не знал, какой именно. Влад, встав так, чтобы его не было видно, терпеливо дождался, когда щелкнет замок, и только тогда сказал:

- А вы знаете, что хозяин мертв?

Парень дернулся и неминуемо упал бы, не держись он за ручку двери. Испуганным взором он смотрел на приближающегося Влада, тщетно пытаясь решить что делать. Отпустить ручку у него не получалось - кисть свело так, что пальцы не разжимались, - убегать было некуда, разве что в квартиру, но и там не спрячешься. Влад еще не знал, что будет делать, но решать пришлось очень быстро: внизу хлопнула дверь и кто-то начал подниматься. Влад быстро втолкнул парня в квартиру, отодрал его от дверной ручки и как можно тише прикрыл дверь. Посмотрел на своего визави, но тот пребывал в ступоре и вряд ли смог бы что-нибудь сказать.

Проводив парня в комнату, Влад вернулся в коридор и прильнул к глазку. Невидимый, но шумный житель дома проследовал выше, заскрипел дверью и на лестнице стало тихо. Тогда Влад защелкнул замок и вернулся в комнату.

Парень начал подавать признаки активности, но с кресла, на которое его усадил Влад, встать еще не успел. Завидя Влада, он снова замер, но уже не в ступоре, а насторожено, стараясь понять, кто перед ним такой и чем ему грозит это знакомство.

Влад сел напротив и вперил тяжелый взгляд в парня. Этому взгляду его обучил все тот же Миша, а потом Влад сам уже довел его до совершенства, практикуясь на допрашиваемых. Хмуро, исподлобья, всем своим видом обещая немыслимые неприятности, Влад смотрел и тянул время. Определенный тип людей через минуту начинал нервничать и практически сам начинал выкладывать всю подноготную.

Тип напротив оказался покрепче, чем казался поначалу. Он тоже держал паузу, хотя даже невооруженным взглядом было видно, что он нервничает. Влад с удивлением понял, что хоть парень боится именно его, но природа его страха не та, какую предположил Влад. Он боится не Влада-мента, а Влада-не-известно-кого. Парень отчетливо боялся за свою жизнь. Становилось все интересней.

Чтобы внести хоть какую ясность, Влад полез в карман за удостоверением. Парень откинулся назад, вжавшись в спинку кресла, и округлил глаза. Стараясь не делать резких движений, Влад медленно вытащил из кармана портмоне и продемонстрировал удостоверение и жетон. У парня напротив только что слезы не выступили на глазах, такое он испытал облегчение. Владу даже стало неловко.

- Следователь Пашковский. Хочу сразу внести ясность: я здесь неофициально. У меня нет ни ордера на обыск, ни иных документов, разрешающих находиться мне в этой квартире. А у вас?

- Что? - Парень задумался о чем-то своем и не расслышал вопроса.

- По какому праву вы находитесь в квартире, принадлежащей покойному ныне человеку? - Влад счел нужным перефразировать свой вопрос.

- Вообще-то это моя квартира.

Во дела! Влад несколько ошалел от такого поворота событий, но виду не подал.

- И у вас есть все необходимые документы, подтверждающие ваши слова?

- Есть, но не здесь.

- А почему документы на квартиру хранятся не в самой квартире?

- Потому что я здесь не живу. - Парень пришел в себя и счел возможным слегка поязвить, интонационно, едва заметно. Но Влад услышал.

- И где же вы живете? - Как можно зловеще спросил он, всем своим видом изображая готовность хватать и карать. Или, как минимум, заполнять протокол и брать подписку о не выезде и не разглашении.

Эффект это произвело, но не такой сильный как хотелось. Парень побледнел, слегка вздрогнул, но сказал достаточно твердо, хоть и тихо:

- Это допрос?

Влад задумался. Вести допрос ему не хотелось, хотя он мог придумать пару поводов, почему это происходит не у него в кабинете, а в сомнительной квартире в компании подозрительного типа. Но ему этого не хотелось. А хотелось, напротив, доверительной беседы по душам. Как этого добиться? Влад вытащил сигареты и закурил. Парень бросил на него очень характерный взгляд и Влад, будто бы опомнившись, немедленно протянул ему пачку:

- Угощайся.

Они в молчании сдымили по сигарете, потом, когда прикурили по новой, Влад решил, что пора.

Он вкратце объяснил свое присутствие здесь. Рассказал о непонятных смертях и в высшей степени занимательной записи, сделанной варяжскими гостями. Своих смут­ных мыслях и неясных подозрениях. Этим самым он нарушил массу параграфов процессуального кодекса, но он действовал по наитию, и был уверен, что его поступок единственно верный.

Его выслушали внимательно и не перебивая. Парень был очень приятным слушателем: он слушал вдумчиво. Он не переспрашивал, не поддакивал - он просто слушал, впитывая в себя слова как губка. Происходило ли что-нибудь у него в голове было не понятно, но Влад с удивлением обнаружил, что ему просто необходимо выговориться.

- И вот теперь у меня к тебе вопрос: можешь ли ты как-то мне помочь? Может ты что-то слышал, или твой знакомый что-то говорил, или есть какая-то другая информация?

Парень затушил окурок и протянул руку:

- Жора.

- Влад.

Они снова закурили. Влад ждал, Жора собирался с мыслями.

- Он был моим братом. Каким-то троюродным, но это не суть. Родственник. Года три назад он объявился у меня дома, прожил два дня, а потом начал искать квартиру. Сказал, что хочет обосноваться в Таллинне, что даже работу уже нашел, осталось только жилье. Я ему и предложил, эта квартира от бабки в наследство досталась, так я ее решил сдавать, и тут как раз этот родственник.

Виделись мы с ним редко, когда он деньги передавал и на каких-то совместных застольях, родственников-то хватает. Устроился он действительно не плохо: приоделся, очень ухоженный был, весь такой стильный. И жесткий стал. Когда объявился, был он так себе, провинциал в столице, а тут через полгода абсолютно другой человек.

Ну, да мне на него накласть было, мне с ним детей не рожать, главное чтоб деньги вовремя платил. Тут он был пунктуален, что было, то было. Но чувство у меня было такое, что делает он это как бы по-барски, словно из милости. Ничего конкретно сказано не было, но вот какие-то мимолетные ощущения.

Где он работал не знал никто. Он один раз пришел на чей-то юбилей с бинтом по всей руке. От запястья до локтя - толстенный слой бинта. И пиджак через плечо, как гусарский ментик. Мне еще показалось, что он этим сравнением, очень гордится, очень ему романтичным это казалось. Тетушки всякие визг подняли "ох дитятко, ох дитятко!", но он очень жестко как-то ответил, что мужчина должен стойко нести удары судьбы. Я его еще спросил, где это он так, а он ответил, что на работе. Я о работе спросил, а он как-то очень лихо ушел в сторону, я дня через два только понял, что он мне так и не ответил. Показал только, что рана от сих до сих, как раз от запястья до локтя. А вчера был очередной юбилей и он не пришел. Тетушки заволновались, вечер насмарку, и меня отрядили выяснить, что случилось. Я говорю, мало ли что, может уехал куда, а они мне, что за все время он никогда не пропускал совместных мероприятий. Мне так идти не хотелось, что я уж не знаю, как себя заставил.

Жора снова закурил. Влад в задумчивости просмотрел свои заметки.

- А здесь телефон есть?

- Есть, на кухне.

Влад вышел на кухню и набрал номер Удо Ивановича. Тот поднял трубку, как будто ждал рядом.

- Удо Иванович, скажите, а ваш знакомый не упоминал, не было ли у его клиента шрама на руке? - Он выглянул в комнату и шепотом спросил у Жоры на какой руке был бинт. - На правой руке. Был? Удо Иванович, я не знаю как выразить вам мою благодарность. А теперь скажите, не было ли у вашего клиента, того, с головой, похожего шрама. Был? И тоже на правой? Удо Иванович, с меня причитается. Спасибо вам огромное.

Влад быстренько положил трубку: прощаться с Удо Ивановичем можно долго, он мог это делать часами, каждый раз находя новую тему для беседы.

- Интересно, правда? - Влад сел напротив Жоры и продолжил рассекречивать тайны следствия. - В городе совершено несколько убийств, все совершены холодным оружием, предположительно длинным, и у жертв на правой руке имеется шрам от запястья до локтя. Знаменательное совпадение, не находишь?

Жора неопределенно пожал плечами.

- Соответственно, можно предположить, что в городе существует некий круг людей, объединенный неким общим интересом. Этот интерес для них, в частности, пересекается в шраме на руке. Однотипность наводит мысль о некоем ритуале. Логично?

- Логично, - согласился Жора. - Но тем не менее высосано из пальца. У тебя нет ни единого доказательства ни одного своего слова. Полет фантазии, не более.

Влад пожал плечами, дескать, а что еще остается? Он встал, прошелся по комнате, заглянул во вторую - там не было ничего кроме кровати, застеленной стареньким одеялом, прошел на кухню. На кухне была та же аскетическая простота, что и во всей квартире: скромный шкафчик над раковиной для посуды, холодильник, замаскированный под тумбочку, обшарпанный столик. Линялые занавески на окнах.

В комнате, где они с Георгием общались, из мебели вообще были только два кресла, небольшой платяной шкаф и, как в противовес всей остальной обстановке в квартире, ультрасовременный музыкальный центр. Рядом громоздилась внушительная стопка компакт дисков. Влад машинально просмотрел их и удивился подборке: музыка была не то чтобы однотипная, но в одном ключе. "Clannad" соседствовали с Лориной МакКеннет, "Cruachans", "Stoa", "Apocaliptica" и весьма дефицитными в Таллинне "Lacrimosa". Влад секунду колебался, а потом поставил один из своих любимых дисков - "The Mask And The Mirror".

Под постепенно нарастающую музыку Влад прошелся по комнате.

- Ну, что делать будем? - Спросил Жора.

- Вспоминаю, как надо делать обыск.

- Ты, мент, прости пожалуйста, и не знаешь, как надо делать обыск?

- Я, если честно, больше аналитик, и обысками занимаюсь очень редко. Очень. В основном я имею дело с готовыми результатами. Но меня учили, и я, в принципе, помню, как это надо делать.

- И музыка - это обязательно?

- Поскольку мы в неофициальной обстановке - то можно себе позволить. А ты что, против Лорины?

- Нет, мне даже нравиться. Очень, я бы даже сказал. Единственно, я не представлял, что такая музыка может нравиться сотрудникам правоохранительных органов.

- Ты удивишься, когда узнаешь, что может нравиться сотрудникам правоохранительных органов. Слушай, а что мы должны, по твоему мнению, э-э-э, слушать?

- Марши. - Излишне ядовито сказал Георгий. - Марши и веселые застольные песенки. И стучать кружками по столам. Не цепляйся к словам! Я просто удивился, а не ставил клейма и не развешивал ярлыки. Можешь быть поклонником Наташи Королевой или Монсерат Кабалье, твое дело. Или этой, Лорины твоей.

- Не моей.

- Не твоей. А как надо делать обыск?

- По часовой стрелке. Сначала по стенкам, потом по центру. Или наоборот. По-моему, это не важно. Ты можешь помочь, а можешь не мешать. Что ты выбираешь?

- Я лучше покурю.

Влад угостил Жору сигаретой, покрутил головой и медленно двинулся вдоль стены. Здесь искать было явно нечего - стена была голой, в стареньких, чистеньких, местами потертых обоях. Влад дошел до угла и подошел к шкафу. Протянул руку, чтобы его открыть, но замер: на полу к ножкам шкафа вели несколько глубоких царапин. Шкаф двигали, не вчера, может вообще пару лет назад, но Владу эти царапины не понравились. Он мысленно сделал заметку и открыл наконец шкаф.

Содержимое шкафа было не то чтобы скудно, но предельно однообразно: четыре одинаковых серых костюма-тройки. На одной из полок справа стопочкой лежали серые же водолазки, одинаковые даже в сложенном виде.. На остальных полках было белье, нательное и постельное, несколько полотенец, носовые платки. Влад критически осмотрел костюмы и покачал головой. Костюмы были прекрасного пошива, из отменного материала, насколько он мог судить, и наверняка стоили не мало. Но почему они все одинаковые?!

Влад сдвинул костюмы в одну сторону и осмотрел заднюю стенку. Машинально. И не удивился, увидев тайник.

Тайником это, правда, было трудно назвать. Обычно тайники называются так потому, что их местоположение скрывается. В том числе и с помощью средств камуфляжа. Этот же ни на что подобное не претендовал. Он был рассчитан на вора-дилетанта, при этом не внимательного и ленивого. Задняя стенка легко сдвигалась в сторону, открывая дверцу стенного шкафа. Вот откуда царапины на полу - кто-то, скорее всего родственник Жоры, передвинул шкаф, закрывая дверцы на стене. Раз он это сделал, значит в стенном шкафу может быть что-нибудь интересное.

- Жора, стенной шкаф здесь всегда был?

- Не помню. Наверно да, не думаю, что он стену долбил.

Влад помедлил, несколько раз сжал руку в кулак, и открыл дверцу.

Да, это стоило прятать от постороннего взора! Наверно. Влад бы, впрочем, наоборот, выставил бы это на всеобщее обозрение. Во всяком случае подобную красоту он ни за что бы не стал прятать в шкафу. Возможно, у Жориного родственника были свои резоны, но по мнению Влада это было варварство.

В отделанной черным бархатом нише, в специальных стоечках, в ряд стояло четыре меча. Самых настоящих, металлических, блестящих, настолько совершенных, что их так и хотелось взять в руки. Влад не стал противиться искушению. Взял, отошел в сторону, погладил лезвие. Обернулся на стук сзади - Георгий тоже выбрал себе меч.

Жора был просто счастлив. Это состояние наполнило его в тот момент, когда его пальцы охватили рукоятку меча, и не ослабевало, а наоборот, только усиливалось. Георгий поднес клинок к лицу и всмотрелся в свое отражение. Полировка была идеальной, и его отражение подмигнуло ему.

Это был прекрасный меч. Длинный, с полуторосторонней заточкой, с долой вдоль всего клинка, с гардой, выполненной в виде дракона, развернувшего крылья. Ощущая его в руке Жора чувствовал необыкновенную цельность самого себя, он чувствовал себя сильнее, смелее, чище душой, хотелось немедленно кого-нибудь защитить, освободить из башни принцессу, или, на худой конец, сразиться с каким-нибудь чудовищем. Георгий встряхнул головой, но ощущение светлой радости и силы остались. Нет, физически он не стал сильнее, но... он стал сильнее. Парадокс. Меч в его руке давал ему эту силу, давал бескорыстно, не требуя ничего взамен, но Жора чувствовал, что уже сам не в состоянии оставаться в стороне, что ему нужно встать на защиту пока не очень отчетливо ясных, но несомненно светлых идеалов. Меч как будто возвращал его в то время, когда только мастерство владения клинком решало, чья точка зрения будет доминировать, когда никакие достижения цивилизации не мешали человеку доказать, на что он способен. Только он и его оппонент, два человека, две личности. И мечи, как продолжения их.

Жора медленно, не решаясь сделать это, поставил меч к стене и с усилием разжал пальцы. Все новые чувства слегка поблекли, как будто он теперь чувствовал издалека, но никуда не делись, остались по-прежнему с ним. Он уже спокойно взял меч в руки и взмахнул им.

Оказалось, что он еще не готов выйти против не только чудовищ, но и своей собственной тени. Меч начал движение легко, как будто сам собой. "Очевидно, это и есть та пресловутая идеальная балансировка" - успел он подумать, а в следующее мгновение меч зажил собственной жизнью. Он вывернул кисть, едва не порезал ногу Жоре и глубоко вонзился в пол.

- Ты чего буянишь? - Спросил Влад.

- Да так, случайно вышло, не удержал в руках. А ты чего с пистолетом? Думал, я тебя зарубить хочу?

- Нет. Просто я почувствовал себя каким-то Ильей Муромцем, как только взял меч в руки. Попытался сравнить ощущения с теми, какие возникают, когда берешь пистолет.

- И как?

- Да фигня все это. - Влад потряс пистолетом и сунул его под мышку, как градусник. - Как в книгах пишут: холодное железо, мертвое железо. Так и тут. Пистолет холодная мертвая игрушка, а меч - как продолжение тебя, как твоя часть.

- Он ведь тоже железный.

- Да. Но наверно имеет значение, как что было сделано. Пистолет изготавливал какой-нибудь автомат, а меч создавался. Понимаешь?

Жора покивал. Кузнец вкладывал в меч душу, а пистолеты клепаются поточным методом, только номера успевают шлепать.

- А ты заметил, что мечи похожи? - Спросил Влад.

Жора внимательно осмотрел остальные мечи, включая Владов. Сказать, что они были одинаковыми было нельзя, длина лезвия или рукоятки у них разнились, но некая общность стиля у них наблюдалась. И гарда. У всех четырех мечей были одинаковые гарды: в виде дракона, развернувшего крылья.

- Вот тебе, кстати, еще один кирпичик в стройное здание версии о некоей организации.

- И в чем он выражается?

- Вот в этой вот одинаковости дизайна. Слишком аккуратная работа. Клинки немного разнятся между собой, а вот гарды похожи как две капли воды. Все различия у гард от обработки, шлифовки, полировки и так далее. То есть имеет место хоть и ручная работа, но достаточно массовая. И значительно большая, чем четыре экземпляра.

- С чего такая уверенность?

Влад пожал плечами:

- Интуиция.

Жора хмыкнул:

- И много версий ты на интуиции построил, так чтобы потом все подтвердилось самым чудесным образом?

- Достаточно. Хотя ты прав, для подтверждения версий необходимо что-то более существенное, чем интуиция. Ну, ладно. Надо решать, что делать дальше. Есть предложения?

- Пока нет. А что с мечами делать будем?

Влад задумался. Расставаться с мечом, который он до сих пор держал в руке, не хотелось совершенно. Он вздохнул:

- Оставим здесь.

- Не правильный ответ. Квартира чья? Моя. Он чей родственник был? Опять же мой. Другие его родственники не в счет, они и мои тоже, так что с этой стороны вопрос улажен. Значит я его единственный наследник. Поэтому, - Жора подошел к Владу и взял у того меч из рук, - вот тебе мой подарок. Владей, Влад, и не посрами.

У Влада вдруг защипало в носу. Это было так неожиданно, что он хлюпнул носом и чихнул. Не от насморка или пыли, его до слез растрогал поступок Георгия. Он только кивнул и взял меч.

Больше им в квартире делать было нечего. Они аккуратно закрыли тайник, обмотали свои мечи простынями, чтоб не ходить по улицам и не вызывать нездоровый интерес и вышли во двор.

Уже обменявшись телефонами и попрощавшись, развернувшись в разные стороны и сделав по паре шагов, они вдруг остановились и оглянулись: Жора с возгласом, а Влад по интуитивной подсказке.

- Слушай, Влад! - Жора подошел быстрым шагом к нему. - Я тут вспомнил. Тогда, когда мой кузен пришел перевязанный, я его тоже спросил, что с ним такое случилось. Но уже потом, после всего, когда расходились. Оба уже набрались порядочно, но он себя четко контролировал, тут у него не отнять, мог он это. Так знаешь, что он мне ответил? Он так засмеялся, очень злорадно, как мне показалось и говорит: "Жертву принес, на могиле крестоносца."

- Так что ж ты раньше не сказал?! - Влад от возбуждения чуть не уронил меч, но вовремя его подхватил.

- Потому что только сейчас вспомнил. - Жора даже слегка обиделся, будто он нарочно скрывал информацию. - А что такое?

- Ты знаешь, где в Таллинне могила крестоносца?

- Нет. А что, и правда есть?

- Есть. Могила или нет, но называется это место именно так. Поехали.

Вечер протекал радостно, но несколько натужно. Подобно тому, как проходят вечера встречи выпускников, когда бывшие одноклассники собираются вместе и после дружного вспоминания былых проделок не знают чем себя занять. Нет, они совершенно искренне веселятся, и на следующий год встречаются снова, но редко когда и редко у кого такие вечеринки проходят непринужденно и естественно. Слишком давно разошлись их дороги в разные стороны, и слишком далеко разошлись эти дороги.

Мы сидели возле камина и пили горячее вино, о чем-то спрашивая друг друга, что-то отвечая, что-то рассказывая, но все это происходило как спектакль, как работа на публику, на единственного зрителя - Вадима, который тоже работал на публику, то есть на нас. Лишь дядя Ваня не участвовал в общем "веселье", а сидел немного на особицу и только слушал и смотрел.

Вадька был бодр, весел и доброжелателен. Он, казалось, совершенно искренне рад нас всех видеть, да наверно так оно и было на самом деле. Все-таки мы не виделись достаточно долго. Но у меня не выходил из головы мой телефонный звонок ему и та тяжесть, с которой он протекал. От этого я нервничал, был не в меру хмур, и мое настроение передавалось Ленке, которая тоже начала нервничать. В конце концов наше совместное нервничанье стало действовать и на остальных и тогда дядя Ваня принялся действовать. Он выгнал нас всех на вечернюю тренировку, а сам остался секретничать, как он сказал, с Вадимом.

Когда мы только начали потихоньку потеть, то есть очень скоро, дядя Ваня неожиданно появился в дверях в сопровождении Вадима. Жестом подозвав нас, он уселся на лавочку возле стены, Вадька сел рядом, мы же тяжело дыша, встали напротив.

Дядя Ваня помял лицо, посмотрел на нас и сказал:

- Случай безнадежный.

Мы молчали. Наверно, подспудно мы ждали именно такого диагноза, но услышать его подтверждение было больно. Вадим сидел с непроницаемым лицом и смотрел куда-то вдаль, предоставив нам самим решать, что делать дальше. Его это не волновало никоим образом.

Мы молчали. Было совершенно неясно, что делать.

- Это как поезд. - Неожиданно заговорил Вадим. - В определенный момент он поехал не по той колее. Был поезд в Нарву, а стал в Минск. И с каждым километром эти колеи расходятся все больше. Мне очень жаль. Винить того стрелочника можно, но глупо, поезд уже ушел. Я очень вас всех люблю, но абстрактно, ностальгически, как старые игрушки, простите за такое сравнение, как нечто такое, что дорого как память, хранится, но очень редко достается. Поймите меня правильно, я никого не хочу обидеть, но так сложилась жизнь, и прошлого не вернуть. Мы можем по-прежнему встречаться, проводить вместе время, у нас даже могут быть какие-то совместные планы, но прежней близости уже не будет.

Мы молчали. Что было говорить? Какие слова можно было сказать, какие аргументы привести? Если Вадим не хочет, то что мы можем сделать? Бить его ногами в живот? Он даст нам нужный ответ, но не это нам надо. Как можно зажечь пепел? Полить его бензином, но гореть будет бензин, а пепел останется тем, что есть. Было горько и обидно, но некому было предъявить счет, кроме пока что недосягаемого Мастера, да и с тем разобраться следовало только лишь для порядка, чтобы спустить пар. Все равно, того Вадима, что был, уже не вернуть.

Мы сидели и молчали. Тренировка была забыта, дядя Ваня, против обыкновения, не пенял нам на это, и состояние наше передавалось природе.

Сначала смолкли кузнечики. Никто на это не обратил внимания, во всяком случае сразу, но потом пространство вдруг наполнилось нездоровой тишиной, какая бывает, наверно, только на очень большой глубине, где уже нет ни рыб, ни водорослей, ни солнечного света. Со светом тоже творились чудеса.

Резко потемнело. Небо стремительно наливалось густой синевой, переходящей в черноту, как темной ночью, но без звезд, будто небо затянуло тучами. Но туч не было, а была Бездна, которая смотрела на нас и оценивала по каким-то только ей, Бездне, понятным параметрам. Воздух тяжелел, терял прозрачность и осязаемо темнел вслед за небом.

Ленка вскрикнула и я едва успел ее подхватить. Тут же кто-то - Паша, как я потом понял, - схватил меня за руку и уже вдвоем мы бегом занесли Ленку в дом. Следом за нами вбежали Степан с Вадькой, и в дверной проем я увидел дядю Ваню, стоящего под этим небом, на удивление маленького, не привычного, не похожего на себя, как мы привыкли его видеть, но не растерянного перед этой Бездной, каким обычно кажется маленькое перед громадным, а наоборот, радостного, хотя и немного удивленного. Он поднял руки, сложил их в хитрый знак и помахал кому-то вверху. Я ручаться готов, что это было приветствие. После этого он, наконец, забежал в дом.

- Ну чудеса! - Дядя Ваня был сильно возбужден. - Чего только не случается! Блин, как вовремя!

- Что случается? Что вовремя? - Невозмутимо спросил Степан.

- А? - Дядя Ваня был полностью поглощен своими мыслями. - А-а, не важно, это очень личное. Но и вас тоже коснется. Но, не смотря ни на что, обещаю вам, что ближайшие сорок восемь часов будут очень насыщенными. И вообще - собирайтесь!

Добрались быстро: дойти до остановки трамвая от дома было делом двух минут, трамвай тоже не заставил себя ждать. С Маяка до Таллинн-Вяйке ехать минут тридцать, а сейчас, когда час пик уже кончился и поток машин схлынул, можно было рассчитывать добраться и побыстрее.

Ехали молча. Влад сам себе удивлялся, как быстро он влез в авантюру, родившуюся на голом месте. Ну действительно, с чего он взял, что в Таллинне существует некая организация, или даже секта, если она проводит ритуалы? С чего он решил, что ритуалы проводятся? А если и проводятся, то кто сказал, что они противозаконны? Мало ли как люди сходят с ума! Примеров тьма.

(Влад мысленно привел несколько. Первый. Проводятся, и уже давно, соревнования, кто даст себя укусить как можно большему количеству скорпионов. Без особого вреда для здоровья. Второй...)

- А почему "могила крестоносца"? - Спросил вдруг Жора.

- А? - Влад отвлекся от своих мыслей.

- Почему это место называется "могилой крестоносца"?

Влад пожал плечами:

- Не знаю. Мне кто-то сказал, что это так называется, я запомнил. Откуда тот знал - понятия не имею.

- И что там есть? Не просто ж голое поле.

- Не просто. А есть там каменный крест. Неплохо сохранившийся. Я лично думаю, что это либо какой-то дорожный знак, вроде километрового столба, или, что почти тоже самое, крест, какие ставили на перекрестках.

- А что там вокруг?

- А ничего.

- Что - совсем? Голое поле?

- Да нет, не поле. Дома вокруг, старые, деревянные. А в них живут бабушки. И дедушки.

- Ага, и знают, почему "могила крестоносца".

- Это вряд ли.

От остановки до креста была минута ходу. Чуть вперед по Тонди, поворот на Марта и вот он.

Крест стоял на некотором возвышении относительно дороги, поэтому можно было подойти поближе и рассмотреть его как экспонат в музее. Позади креста был невысокий забор, справа и слева - торцевые стены двухэтажных деревянных домов. Дело шло к вечеру и, хотя до заката было еще далеко, но на этой узенькой улочке сумерки уже потихоньку сгущались.

Вообще, странное было место. Буквально в десяти метрах проходила достаточно оживленная улица, с трамвайным движением, а здесь как будто все вымерло. Тишина была такая осязаемая, что тело вязло в ней и движения замедлялись. Звуки, доносящиеся с Тонди, отлетали от этой тишины как град от стекла. Впрочем, Влад и Жора этого не замечали, будучи включены в эту тишину как неотъемлемая часть. Это какой-нибудь независимый наблюдатель смог бы определить. Наверно.

- Ну, какие будут мнения? - Жора повернулся к Владу. - Ты у нас как бы старожил этих мест, тебе и карты в руки.

- Карты, карты... - Пробурчал Влад. - Пошли поближе рассмотрим, а там и решим. Если решим.

Он шагнул вверх и вперед и за один буквально шаг оказался вплотную к кресту.

Сказать, что крест хорошо сохранился было бы преувеличением. Время, ветер, какой-другой прохожий от первоначального вида не оставили практически ничего. Надписи, если они были, узорная резьба - все слилось в неразборчивый узор, ассоциативно связавшийся у Влада с востоком. Отчетливо выделялась только одна буква, но ни с одним алфавитом, ни с кириллицей, ни с латиницей, она у Влада не совпала. Тогда отчего он решил, что это буква? Опять нутро подсказало?

Влад вздохнул и шагнул за крест, посмотреть, что у того на обороте. "На реверсе" - сказал про себя Влад. Больше он ничего сказать про себя или вслух не успел, потому что Жора, последовавший за Владом, споткнулся.

Он споткнулся на ровном месте, ни обо что, просто вдруг неожиданно уперся носком ноги за невидимое нечто, тело по инерции прошло вперед, оставляя ноги позади, и Жора полетел, раскинув руки. Он еще успел опереться руками о крест, но это было последнее, что он успел: со всей набранной скоростью, всем своим весом он впечатался в крест, в самую середину, избрав точкой контакта свой собственный лоб.

Жора негромко охнул и повис на кресте, как распятый, с той лишь разницей, что оказался афедроном наружу.

Влад наблюдал за этим как бы отрешенно, как бы не отсюда, да он и не успел бы ничем помочь. Он начал двигаться на секунду позже как Жора начал падать, и поспел как раз к тому моменту, когда Жорины руки разжались и он начал сползать на землю.

Влад перевернул его на спину. Вид у Жоры был весьма цветист. Огромная шишка в форме той самой буквы неизвестного алфавита, в центре багрово черная, а на периферии играя всеми цветами побежалости, прямо на глазах добавляла в размерах, хотя куда уж больше! Как в присутствии яркого источника света, даже маленького, тускнеют все окружающие краски, так и Жорино лицо, под знаком гули тускнело, бледнело и приобретало восковый оттенок.

Влад растерялся. В школе полиции их учили оказывать первую помощь, но это было давно, а Влад с тех пор ни разу не практиковался. Он ограничился тем, что устроил Жору поудобней, то есть положил его ровно, и приготовился ждать. Спустя минуту Жора слабо застонал и приоткрыл глаза. Зрачки хаотично двигались по всему радиусу, при этом независимо друг от друга, впрочем, довольно быстро скоординировались и нацелились на Влада.

- Надо бы спросить - кто я, но не буду. Лучше помоги мне встать.

В порядке с Жорой не было. Его вело из стороны в сторону, он спотыкался на обе ноги, в добавок он, поминутно чертыхаясь, жаловался на потемнение в глазах и головокружение. Сотрясение мозга у него было стопроцентно. Дальнейшее исследование креста и его окрестностей волей неволей приходилось отложить на будущее. Подхватив Жору, Влад повлек его в сторону трамвайной остановки.

Почти сразу же случилось сразу два события, причиной которых послужила связка Влад-Георгий. Отойдя от креста на пяток шагов, Жору вдруг особенно сильно шатнуло в сторону, причем именно на проезжую часть. И надо же было такому случиться, чтобы именно в этот момент по тихой и пустынной улице Марта проехал автомобиль. И не какой-нибудь "Запорожец", что было бы достаточно естественно для такого позабытого богом места, а сверкающая "Ауди А4", невесть как заблудившаяся в этих местах. Водитель обладал завидной реакцией и вильнул влево, но на этом приключение не кончилось. В тот самый момент, когда машина влетела на узенький тротуар, на него выбежала из какого-то безымянного переулка собака. Довольно крупная псина, явно бездомная и беспородная. Бампером автомобиля ее толкнуло в стену дома, что немного оглушило собаку. И все бы закончилось хорошо, но от удара собака потеряла ориентацию и кинулась прямо под задние колеса "Ауди". Багажник кинуло вверх, машина плавно самортизировала, и водитель даванул на газ, стремясь как можно быстрее скрыться: задавить собаку не более приятно, чем человека.

Влад и Жора застыли, пораженные. Влад никак не мог решить, что же именно его потрясло больше: нелепая гибель хоть и собаки, но все-таки живого существа, или бегство водилы. Похоже, что Георгия терзали те же сомнения.

- С-сука! - С невыразимым омерзением сказал он вслед машине. Свой выбор он сделал. Влад молча согласился с ним.

При его работе, Влад, тем не менее, не часто видел трупы. Ценя его аналитический ум, Влада использовали в основном на кабинетной работе. Поэтому вид тела собаки с тонкой струйкой крови, вытекающей из пасти, был для него шокирующим. С трудом сдерживая сильные позывы к рвоте, он стоял и поддерживал Жору, стараясь смотреть в сторону. На крест.

Жора осторожно потрогал ушибленный лоб, посмотрел на пальцы, но ничего не увидел. Он поднял глаза на более высокого Влада:

- Мы должны ее похоронить.

Влад вздернул брови.

- Она погибла из-за нас, поэтому мы должны о ней позаботиться. И мы ее похороним.

Влад кивнул:

- Хорошо. Только где? Я предлагаю отнести ее к железной дороге, - он махнул рукой в сторону путей в двухстах метрах, - и там похоронить.

- У меня есть предложение получше. Мы ее закопаем здесь. - Жора ткнул пальцем в крест.

Влад очень удивился. Хотел было возразить, но Жора его опередил:

- Это очень хорошее место. Во всех смыслах. К тому, тогда крест будет стоять не просто так, а по своему прямому назначению.

- Даже если этот крест - дорожный знак, то мне кажется...

- Это очень хорошая мысль! - Жора начал нервничать. - Не бойся, это не будет святотатством. Все под богом ходим.

В известной логике отказать Георгию было трудно. Но Влад все-таки колебался. Может быть, просто робел.

Жора вырвался из несильной хватки Влада и колеблясь из стороны в сторону пошел через дорогу обратно к кресту. По пути он подобрал очень удачно валяющийся здесь кусок шифера размером с лопату. Влад, опомнившись, пошел за ним и подхватил под руку: очень вовремя на самом деле, еще чуть-чуть и Жора грохнулся бы.

Влад усадил Жору под стену дома, а сам принялся копать. Шифером он долбил землю, а потом частично руками, а частично шифером же, откидывал в сторону. Копалось на удивление легко. Почва в Эстонии - далеко не чернозем. Ледник оставил здесь массу доказательств своего присутствия: на ведро грунта было трудно подсчитать, чего больше - земли или камней.

Довольно быстро Влад углубился на полметра. Он выпрямился и оглянулся вокруг. Ни одна живая душа, даже если кто и видел все случившееся в окно, не вышел на улицу, да и в окнах не светилось ни одно лицо. Влад посмотрел на Жору. Тот сидел, слегка покачиваясь, как китайский болванчик, и на фоне стены смотрелся очень одиноким. Темно-бордовый цвет стены, лицо Жоры, раскрашенное преимущественно в багровые цвета, сгущающаяся темнота - все вместе настраивало на очень мрачный лад. Влад хотел было уже отбросить шифер в сторону, чтобы закопать, наконец, собаку и уйти с этого неприятного места, но Жора неожиданно сказал очень тихим, но твердым голосом:

- Извини, что не помогаю, но не могу встать. А яму надо выкопать еще глубже. Чтобы бродячие собаки не выкопали.

Влад молча кивнул и продолжил.

Собака была, как упоминалось уже, была крупной. Яма получилась полтора на полметра, и в глубину еще на полтора метра. Влад не поленился, дошел до ближайшей помойки и выцепил громадный кусок целлофана. Обернул целлофаном тело собаки, помог подняться Жоре и подвел его к импровизированной могиле. Вдвоем - Жора сильно побледнев, все-таки держался на ногах, - они подняли сверток и кинули его в яму. Потом Влад наклонился, взял горсть земли и кинул его вниз. Жора, слегка шатаясь, тоже нагнулся, но больше ничего сделать не успел. Левая нога его неожиданно подогнулась, как будто сломалась, и он рухнул в яму. Влад рванулся ловить, но не успел, и тоже упал, но, к его счастью, растянулся на краю ямы. Из лежачего положения он посмотрел вниз, но ничего не увидел. На дне не было ни Жоры, ни собаки. Не было самого дна: на его месте зиял абсолютно черный провал.

Сотник давно не видел Мастера таким довольным. "Последний раз он так радовался, когда задавил кошку" - пришла на память фраза из старого фильма. Вслух он ее, разумеется, не произнес.

Мастер ходил по курительной комнате, как тигр по поляне. Он явно чего-то ждал, поскольку иногда останавливался и как будто прислушивался к чему-то. Сотник сидел в кресле, дымил трубкой и тоже ждал. В отличие от Мастера, он не знал, чего ждет, но это его не сильно расстраивало. Когда будет нужно ему все скажут, а пока можно не торопиться, спокойно сидеть и курить в свое удовольствие. Сотник не любил трубок, но табак у Мастера был всегда отменный!

Мастер резко остановился.

- А где наш Виконт?

Сотник пожал плечами:

- В городе. Ходит, думает. Или бездумно ходит.

- А не пора ли ему вернуться? Он когда появляется?

- Когда как. - Сотник снова пожал плечами. Потом кинул взгляд на напольные часы. - Хотя уже пора бы.

Мастер, улыбаясь, покивал своим мыслям.

- Прекрасно. Прекрасно, Сотник. Все идет просто чудесно. Можно не ждать Виконта. Я уверен, да нет, я определенно знаю, что Виконт сейчас со своими старыми друзьями. И в самом скором времени мы с ними познакомимся. Очень близко. И постараемся, чтобы это знакомство было кратким. Клянусь небом, как все чудесно, как все невероятно чудно! Жаль, что Архивариус не дожил.

Сотник напрягся, ожидая вопросов, и не ошибся.

- Кстати, есть ли какие-нибудь результаты у следствия?

- Пока нет. Официальное следствие, сами понимаете, не проводится, а я зашел в тупик. Или мозгов не хватает, или еще чего.

- Ну ничего. Вот закончим с этим делом - разберемся и со смертью Архивариуса.

Сотник старался слушать с расслабленным лицом. Показалось ему или нет, что Мастер стрельнул очень выразительным взглядом? Сотник глубоко затянулся и, выдохнув, постарался закрыться дымом.

Мастер еще сделал несколько проходов по комнате, а потом с размаху опустился в кресло напротив Сотника. Протянул руку за трубкой, но не донес ее и замер, пораженный. Чем пораженный, Сотник не понял. Мастер вскочил, замер, вслушиваясь в что-то далекое, а после, разом потеряв веселость и став предельно собранным и суровым, сказал. Нет, не сказал, а приказал.

- Немедленный сбор. Всех, кто есть. Возле Кик-ин-де-Кёк. Через полчаса максимум они должны быть там, с оружием. И вами, Сотник, во главе.

- За полчаса мне не собрать всех.

- А скольких можете?

Сотник задумался на секунду:

- Пятнадцать, может двадцать человек.

- Очень хорошо. Вполне хватит. Если мы не опоздаем. А если опоздаем, то количество роли не сыграет.

Сотник хотел было спросить, почему количество может оказаться не важным, но проглотил вопрос. Мастер был в таком состоянии, что мог не задумываясь испепелить, а через пару часов все станет ясно само собой. Лучше помучиться неизвестностью, чем быть развеянным сквозняком.

Мы добирались до города на машине. Дядя Ваня очень нервничал, но по-хорошему, как в нетерпении от долгожданной встречи. Объяснять что либо он отказался, хотя Степан, в свойственной ему манере "в лоб", спросил.

- Все потом, все потом. - Все что сказал дядя Ваня и умолк до самого города.

Набились в машину все, включая Вадима. Ленка сидела у меня на коленях, на переднем сиденье устроился дядя Ваня, Паша рулил. Хорошо хоть, что было уже достаточно поздно, поэтому встретить полицейский патруль было маловероятно, тем более за городом, но риск все-таки был.

Припарковались, как обычно, возле Балтийского вокзала. Дядя Ваня выскочил первым и в нетерпении вышагивал возле машины, ожидая, пока мы все выкарабкаемся из нее. Едва Паша закрыл машину и пикнула, включившись, сигнализация, как он не оглядываясь устремился в Старый город. Мы, скучившись, побежали за ним.

Ночью в Старом городе народу не меньше, чем днем. Но об этом я уже, по-моему, говорил. Дядя Ваня, как слаломист, обходил людей на большой скорости и минимальными зазорами, мы едва поспевали за ним. Выбежав на Ратушную площадь, дядя Ваня остановился и замер, склонив голову на бок, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом он выставил вперед руку, и начал медленно вести ее вокруг себя, как будто ловя пеленг. Долго, невероятно долго по моим ощущениям, он что-то выискивал в пространстве, а потом неожиданно замер. Недоуменно посмотрел в ту сторону, куда показывала его рука, задумчиво посмотрел на руку, решая про себя, стоит ли доверять ее показаниям. Наконец он пришел к общему знаменателю и медленно двинулся в сторону площади Свободы. Он шел все еще сомневаясь, правильно ли идет. Так он прошел Харью, вышел на площадь и дошел до Хромой лестницы. Там он снова остановился, недоуменно посмотрел в сторону улицы Розинкрантси, на другой стороне площади Свободы, потом покрутил головой, закрыв глаза, став похожим на собаку, идущую верхним чутьем. Открыв глаза, с укоризной посмотрел на Розинкрантси, а потом уверенно повернул и побежал по лестнице наверх, к Кик-ин-де-Кёк. Не останавливаясь возле нее, он прошел на лужайку у подножия Девичьей башни и залез в пролом в стене.

Сколько я знал, этот пролом, а точнее подобие арки, образованной собственно стеной и непонятно зачем пристроенной изогнутой стенкой, никуда не вел. Дядя Ваня считал иначе. Он очень уверенно втиснулся между стенами и что-то там сделал. Из темного до сих пор пролома полилось уже надоевшее золотистое сияние. Мы переглянулись, вздохнули и полезли следом.

Шли мы не долго. Коридор ничем не отличался от всех уже виденных нами, такой же аккуратный, чистый, как и прочие. Мы не оглядываясь по сторонам - все равно не на что! - быстрым шагом продвигались за дядей Ваней, который успел уйти далеко вперед. Неожиданно стены коридора развернулись вширь, и мы вышли в громадный зал, расположенный, по моим подсчетам, точно под Тоомпеа. Освещен зал был, в отличие от коридоров, не золотистым сиянием, которого здесь не было, а самыми обыкновенными, и потому необычными, факелами.

Влад сплюнул - не в яму, а в сторону, - выругался в полголоса и полез вниз. Это было тем более тяжело, что он не видел, что там внизу, и насколько высоко. То, что под ним есть полость, Влад догадался, но о ее размерах судить не мог даже приблизительно. Оставалось надеяться, что это просто забытый подвал давно снесенного дома, а потому не могущий быть ни глубоким, ни большим. Повиснув, закинув руки за край ямы, он попытался ногами нащупать опору, но не смог этого сделать. Тогда он начал потихоньку перемещать руки, надеясь зацепиться за край, но земля, естественно, осыпалась и он ссыпался вниз вслед за комьями.

Было действительно не высоко. Влад постарался в полете как можно дальше сместиться в сторону от проема, чтобы случайно не свалиться на Георгия, который при падении наверняка потерял сознание, поскольку на все Владовы возгласы молчал.

Приземлился Влад мягко, на носки, и сразу же присел, гася инерцию. Было темно, но на удивление, света хватало, чтобы различать какие-то силуэты по стенам. Он поднял голову и удивленно вскрикнул. Вместо ожидаемого вечернего неба была тьма. Точнее, Тьма. Без единого просвета, осязаемая на вид настолько, что ее, казалось, можно было резать ножом. Влад стоял бы так наверно долго, но его привел в чувство голос Георгия.

- Ты там не стой. Ты здесь стой. Тут интересней.

Влад стремительно обернулся. В темноте наметилось движение, раздалось чирканье зажигалки и маленький факел, сделанный из старого счета за квартиру, завалявшегося в кармане у Жоры, осветил помещение.

Помещение действительно оказалось небольшим. Возможно, это действительно когда-то было подвалом давно снесенного дома. Влад, сам того не зная, докопался до самого настила, укреплявшего потолок подвала. Ему оставалось прорыть буквально пару сантиметров, когда он решил, что глубина достаточна. Если бы он копал лопатой, то наверняка чиркнул бы по настилу, но он выгребал землю руками.

Стены были сложены из обычного для Эстонии строительного материала - плитняка, толстенные балки, дубовые, без дураков, и толстые же доски заменяли потолок. И именно в том месте, где копал Влад доски прогнили. Может быть сказалась близость креста, который наверняка опирался на настил. А может по какой другой причине. Так или иначе, если бы Жора не упал в яму вслед за собакой, ничего бы не случилось. Но он упал, и общий вес собаки с Жорой, килограмм сто двадцать, оказался критическим для доски, хоть и дубовой, но гнилой. Размеры помещения были не большие: пять на пять, плюс-минус полметра. Ничем особо примечательным помещение не выделялось от других подобных подвалов, разве что пыли практически не было, сырости и различной рухляди. На редкость пустое было помещение. Вот только в дальней от пролома стороне было возвышение и на этом возвышении...

- ...! - Они вскрикнули одновременно.

На возвышении лежал человек. Не скелет, не мумия, а именно человек. Несколько странно одетый, но не настолько, чтобы выглядеть последним царем Атлантиды. Серые рубаха и штаны, меховая жилетка, длинная, очевидно до колен.

- Кажется, именно это называется небеленый холст. - Жора был ближе к постаменту. Выглядел он, на удивление, значительно лучше, чем до падения, поскольку стоял самостоятельно, опираясь, впрочем, о стену.

- Не иначе. - Ответил Влад. Шепотом. - Ты как?

- Нормально.

Говорить было боязно. Человек, лежащий на постаменте, выглядел заснувшим, и будить его не хотелось. Мало ли к чему это могло привести. Владу не хотелось даже представлять себе, что может случиться, во всяком случае не здесь.

Жора меж тем вел себя странно. Он отлепился от стены, тяжело шагнул к постаменту, и, опершись о него, перебирая руками, маленькими шагами пошел к изголовью. Там он остановился, долго смотрел на лежащего человека, напоминая спортсмена перед стартом, а потом резко наклонился и поцеловал лежащего в лоб.

У Влада крик застрял в горле. Он хотел остановить Жору, но чья-то невидимая рука сдавила его горло, и он подавился собственным возгласом. А потом и вовсе перестал дышать.

Незнакомец открыл глаза.

Краем сознания Влад отмечал неправильности происходящего. В частности, он никак не мог видеть, что незнакомец открыл глаза, потому что Жорин факел догорел и глаза еще не успели по новой адаптироваться к темноте. Но разбираться с этим было недосуг.

Жора, который после своего неожиданного поступка тихо сполз на пол, ничего не видел. Поэтому, когда его плеча коснулась нога севшего незнакомца, он вздрогнул, а увидев, что происходит, побелел так, что казалось, засветился в темноте.

Незнакомец же, усевшись, с видимым удовольствием расправил плечи, не торопясь огляделся, повел рукой - и по подвалу растеклось приятное золотистое свечение. Стало хорошо видно, что одежда у него чистая, но не новая, что на ногах у него смешные вышитые тапочки, которые эстонцы называют "muhusussid" и которые делают где-то на островах, на острове Муху, если судить по названию. Жилетка у него была сделана из целого барана-великана, поскольку доходила ему не до колен, а практически до пяток. А сам незнакомец выглядел на редкость неэстонцем.

Был он жгучим брюнетом, с бородкой-эспаньолкой, и невероятно напоминал Мефистофеля, как его любят изображать кинематографисты, нечто этакое испанское. При этом выглядел он Мефистофелем, раскаявшимся в своих поступках.

Незнакомец огляделся, приветливо улыбнулся Владу, окаменевшему неподалеку, легко спрыгнул на пол и склонился над Жорой. Жора попытался изобразить барельеф на постаменте, но это ему плохо удалось. Незнакомец протянул руку, положил ее Жоре на голову, полуприкрыл глаза и замер. Жора тоже не шевелился.

Спустя минуту или больше незнакомец выпрямился и блаженно пошевелил плечами, разминая их. Жора впал в полусонное состояние. Незнакомец же сделал несколько шагов по направлению к Владу.

Влад инстинктивно дернулся в сторону, но совершенно забыл при этом пошевелить ногами, поэтому неуклюже сел на пол, и попытался отползти подальше. Незнакомец остановился и засмеялся.

Смеялся он очень добро и по домашнему. Захотелось подойти поближе и потереться о его колено, как кошка. Влад встряхнул головой - желание пропало, но общее чувство уюта осталось.

- Не пугайтесь. - Незнакомец говорил негромко, со вкусом проговаривая слова. Было видно, что ему доставляет невыразимое наслаждение просто говорить. - Прошу простить меня за несколько бесцеремонное приглашение в гости, но в моем случае выбирать не приходиться, а вы, я надеюсь, простите меня, когда узнаете все подробности моей истории.

Влад мучительно пытался проснуться, но не мог, с ужасом понимая, что это не сон, а самая настоящая быль. Такого быть не могло, законы природы этого не допускают, но вот ведь оно, есть! Влад даже мысли не допускал, что все это могло быть дешевой инсценировкой: таинственный подвал, "спящая красавица", разбуженная поцелуем... э-э, ушибленного принца, золотистое свечение воздуха. Мистификации бывают, но все они всегда преследуют какую-нибудь цель! А что взять с него, простого следователя? Влад вспомнил все дела, которые сейчас вел. Нет, ни из-за какого из них никто бы не взял на себя труд организовывать подобное, явно не дешевое, представление. Остается одно - это все правда. Влад тяжело вздохнул. Знакомая с детства реальность рухнула, но вместо развалин с торчащей арматурой после нее проглянула новая реальность, очень похожая на предыдущую, но со множеством незнакомых оттенков. Оставалось по методу Шерлока Холмса отбросить все заведомо невозможные версии и принять оставшуюся, какой бы невероятной она не была.

Незнакомец между тем продолжал говорить:

- Впрочем, обо всем этом мы поговорим чуть после. А сейчас хотелось бы представиться. Меня зовут Ярвевана.

Влад вздрогнул. В памяти что-то со скрипом зашевелилось, но никак не поднималось на поверхность.

- Что, тот самый? - Вдруг спросил Жора. Выглядел он нормально, может немного бледным, и, в отличии от Влада, знал, кто такой Ярвевана.

Ярвевана развернулся в его сторону:

- И что скажешь мне, Таллинн уже построен?

- Счас, как же. Построят его, не дождешься.

Ярвевана снова засмеялся:

- А мне, в общем-то, все равно, построен он или нет. Не буду я его затапливать. Да и как ты представляешь себе потопление города силами одного, не очень большого озера?

- Никак я себе это не представляю. Я всегда считал эту легенду какой-то не правильной. Не может такого быть, что бы в городе не шла какая-нибудь стройка, или ремонт.

- Я тоже так думаю. А по секрету добавлю, что это не легенда, а самая настоящая реальная история, случившаяся очень давно. И уже тогда я думал точно также. Просто одному моему знакомому очень надо было... Как это сейчас говорят, поймать пару плюсов у тогдашних городских властей.

- Ну, понятно, кто-то себе экспу нарабатывал. А ты ему помог в этом трудном деле.

- Можно и так сказать.

Жора встал, подошел к Ярвевана вплотную:

- А скажи мне лучше, товарищ дорогой, это я сам споткнулся?

Ярвевана смутился, но не сильно:

- Честно говоря, это я тебе помог. Так мне легче было управлять тобой. За это хочу принести тебе отдельные извинения.

- Да ладно, - Жора потер лоб, на котором по-прежнему торчала шишка. - Уже и не болит. Шишку убрать не можешь?

Ярвевана развел руками:

- Могу, но не стану. Я убрал боль и сотрясение мозга, а вот ткани пусть лучше восстанавливаются естественным образом. Впрочем, уже через два дня, от силы три, и следа не останется.

- Хорошо. А собака - тоже, твоя работа?

- Моя. Пришлось доставить ей несколько неприятных минут.

Возмущение этими словами всколыхнулось в груди у Влада и он вскочил, забыв о всех своих мыслях:

- Несколько неприятных минут?! Да ее переехали!

- Ну-ну, не надо ругаться. Сейчас все будет хорошо.

Ярвевана подошел к собаке, вывалившейся из свертка от падения, присел на корточки и принялся гладить ее. Он почесывал ей живот, за ушами, гладил холку - как будто она была живой, просто лежала спокойно на полу. Впрочем...

Неожиданно шевельнулся хвост. Сначала робко, как будто действительно во сне дернулся, потом все белее уверенно, потом собака заскребла лапами и уселась. Радостно посмотрела на окружающих, оскалилась довольно и принялась вылизывать пятна крови на шерсти.

- Ну, вот, видишь, а ты ругался.

Влад на пару с Жорой подбирали челюсти с пола. Влад снова вспомнил обо всех своих сомнениях, а Жора, пожалуй, только теперь в первый раз об этом задумался.

Ярвевана в очередной раз засмеялся.

- Не надо делать таких глаз. Да, я колдун. И это не плохо, а хорошо. Не верите - спросите у собаки, она вам подтвердит.

- Да нет, чего там, колдун так колдун. - Выдавил из себя Жора. Тут он вспомнил о чем-то. - А что, я тебя правда... поцеловал?

- Правда. - Ответил вместо колдуна Влад. - Не переживай, ты его поцеловал в лоб.

- Извини, но это было необходимо. Догадываюсь, что тебе это не доставило бы удовольствия, будь ты не под моим контролем, но ты между прочим меня спас.

- Да? - Жора перестал оттирать губы от чего-то невидимого. - Это, конечно, в корне меняет дело.

- Так что теперь я твой должник. И выполню любое твое желание. Разумное, конечно.

- Одно? А почему не три? Как обычно в сказках бывает. - Жора, похоже, обладал удивительной гибкостью сознания. С мыслью о том, что перед ним колдун, он свыкся в рекордные сроки.

- А одно потому, что это не сказка, а настоящая жизнь.

Жора скептически скривился, но ничего не сказал. Влад же прокашлялся:

- Хотелось бы все-таки представиться. Меня зовут Владислав, а твоего спасителя - Георгий.

Ярвевана церемонно поклонился, прижав правую руку к груди. Выпрямившись, он снова с нескрываемым удовольствием расправил плечи.

- Вы не представляете, друзья мои, какое это счастье - движение.

- Отчего же, - сказал Жора. У него на лице отпечатался мыслительный процесс - он обдумывал желание. - Движение есть жизнь.

- Да, движение есть жизнь. Но, обращаясь к собственному опыту, замечу: жизнь - не всегда движение. Однако, друзья мои, я надеюсь, что у нас еще будет время пофилософствовать. Предлагаю отправиться в небольшое путешествие. Навестим одного моего старого друга, встретимся с еще одним и, попутно, познакомимся еще с некоторым количеством людей. Вы не против?

Влад пожал плечами: чудеса начались, так пусть продолжаются. Жора тем более не возражал: желание, еще не загаданное, жгло его изнутри. Ну, и интересно тоже было.

- Тогда нам сюда.

Ярвевана сложил ладони, прижал их к лицу, закрыл глаза и замер на несколько секунд. Потом резко распрямил руки, отвернув ладони от себя и направил их на стену, одновременно разводя руки в стороны. В стене появилась вертикальная трещина, быстро принявшая форму арки и заполнившаяся золотым сиянием, ослепившим глаза. Когда Влад с Георгием проморгались, то увидели перед собой уходящий куда-то вдаль коридор, стены которого были сложены из плитняка. Ярвевана, стоящий в проходе, оглянулся, проверяя, идут ли за ним, и устремился в глубь коридора. Влад с Жорой поспешили следом.

Шли долго, минут тридцать. Коридор, сначала поразивший воображение своим появлением, оказался достаточно скучным местом. Предельно функциональным - по нему можно было только идти в какую-нибудь сторону. Ни ответвлений, ни поворотов, ничего этого не было. Так что Влад скоро заскучал, привыкнув к окружающим стенам так же быстро, как Жора к обязанному ему колдуну.

Но все когда-нибудь кончается. Кончился и коридор. Причем кончился он внезапно: тупиком. Ярвевана встал перед ней, слегка склонил голову, прислушиваясь к тому, что происходит с той стороны.

- Вы главное, не лезьте вперед. Ни при каких обстоятельствах. И вообще, ничего не бойтесь.

И Ярвевана толкнул стену.

В зале было много народу. Человек десять - плюс нас шестеро. Впрочем, еще троих я не сразу заметил, они притулились сбоку, и в неровном свете факелов были незаметны. После нашего появления они - эти трое, - вышли из тени и присоединились к своим. Чертова дюжина прибалтов - о, это были они, классические типичные прибалты, разного возраста, но все как один похожие друг на друга! - встала полукругом, поделив своей линией зал на две части, предоставив нам примерно треть. За их спинами виднелось небольшое возвышение, не более полуметра, в центре зала, в остальном же пол был ровным, да и стены не радовали глаз барельефами и картушами. Это было просто помещение, не предназначенное ни для чего и годное для всего сразу. Не понятно, зачем нас сюда привел дядя Ваня, но, думаю, у него были свои резоны.

Стоящий в центре полукруга высокий прибалт, похожий, кстати, на прибалта немного меньше, чем все остальные, с роскошной гривой черных, с сильной проседью, волос, с лицом Мефистофеля, задумавшегося, а все ли он делал в этой жизни правильно, сделал полшага вперед.

- Ну, вот и встретились.

Дядя Ваня тоже вышел вперед.

- И тебе добрый вечер.

Они церемонно раскланялись.

- А не скажешь ли ты мне, любезный друг, что ты делаешь в таком странном месте в такой поздний час? - Спросил , откланявшись, дядя Ваня.

- Не скажу. - Ответствовал Высокий. - А впрочем, почему бы и нет? Жду здесь одного человека, тебе также знакомого.

- Удивительное совпадение! Как чудно устроен мир! И я здесь по этому же поводу, а человек, которого я жду, знаком с тобой. А могу ли я поинтересоваться, как ты узнал, что он будет именно здесь? И именно сейчас?

- Интуиция, знаешь ли. Не склонен отмахиваться от ее подсказок. А не скажешь ли ты, какие ветры тебя принесли?

- А тоже, знаешь ли, нутро подсказало. Печенка кольнула, в спине стрельнуло, ногу свело - да мало ли подсказок может быть для знающего человека.

- И то верно. Впрочем, в таком возрасте надо очень внимательно отсеивать подсказки от простых болячек.

- А хамить будешь - в ухо дам!

Я слушал этот бред раскрыв рот. Встреча походила на стрелку, когда встретились паханы двух недружественных группировок, и ждут третьего, который должен каждому, но отдать может только одному. Долго так продолжаться не могло, и дядя Ваня последней фразой поставил точку в диалоге.

Высокий незамедлительно обиделся. Точнее, он был выше этого, его такие мелочи, как нападки со стороны, не трогали совершенно, но перед лицом своих людей он не должен был терять лицо (опять каламбур). И поскольку лично не мог марать руки о различный мусор у своих ног, но отдать приказ этот мусор убрать был вполне в состоянии.

Пятнадцать прибалтов, поигрывая мечами шагнули вперед с самыми недвусмысленными намерениями. Мы сплотились, выставив мечи перед собой, но схватка не случилась.

Одна из стен вспучилась, лопнула, как пузырь, но не разлетелась осколками, а оползла и растеклась, как будто камни были жидкими. Хотя вполне нормальные булыжники, самого разного размера.

Все пятнадцать прибалтов прыснули в разные стороны, заняв, впрочем, позиции близкие к нам. На всякий случай, очевидно.

Из образовавшегося пролома вышел мужчина, одетый как эстонец на открытке, и выглядевший как Мефистофель, уставший от своих злодейств. За его спиной маячили два силуэта, пока плохо видимые, и явно не решавшиеся выйти вперед. К ногам Мефистофеля жалась собака, тоже не рвущаяся вперед.

- Здравствуйте всем! - Очень правильно выговаривая слова, сказал мужчина. - Надеюсь, я со своими друзьями не помешал никому? И мы ничего не пропустили?

- Напротив, более чем вовремя! - Дядя Ваня расплылся в самой дурацкой улыбке, которую только могла выдержать его физиономия. - А то твой ученик чего-то распоясался, старшим хамит...

- Ну, это он умеет, не спорю. Вот помню, был один случай лет восемьсот назад. Напал на одинокого старца исподтишка, заточил того в склеп, обездвижил, заклинание наложил. Обидел страшно!

- Да, молодежь она такая, она хоть кого обидит. И сама она вся такая наглая, такая...

- Молодая. - Мефистофель продолжил замявшегося дядю Ваню. - Никакого сладу с ними.

- Вы бы, дяденьки, заткнулись. А то еще надорветесь невзначай по причине ветхости. - Подал голос старший над всеми прибалтами.

- Во! - Обрадовано вскрикнул дядя Ваня. - Опять хамит! Ну что ты будешь делать?!

- Может его в угол поставить? - Вслух подумал Мефистофель.

- Ну, хватит. - Мастер вышел вперед. - Поскольку вы сами не можете остановиться, я вам помогу. Только, к сожалению, остановитесь вы навсегда.

Он поднял руки на уровень груди, свел вместе сжатые кулаки, развел их и в руках его оказалась зажата синяя... Наверно, веревка. Больше всего это было похоже на скакалку, может не такая длинная. Мастер сложил ее пополам, перехватил в одну руку и медленно пошел на нас. Мефистофель очень удивился такому повороту событий, во всяком случае на его лице удивление было очень явственно видно. Но тут в дело вступил дядя Ваня.

Стиль дяди Вани, а это можно назвать и стилем, выражался в полном отсутствии такового. Если в прошлый раз это был дикарь, то теперь перед нами предстал последователь некоего странного учения, вроде Шао-линьского, или чего то похожего.

Дядя Ваня демонстрировал чудеса пластики. Не взирая на закон всемирного тяготения, а подчас и противореча ему, он изгибался в таких позах, которые могли бы вызвать чувства зависти у цирковых акробатов, змей, пластилина и медной проволоки. Он умудрялся быть одновременно во всех местах, со всех сторон своего противника, но при этом оставалось чувство, что противник почему-то тянет с тем, чтобы не покончить с дядей Ваней просто, одним ударом. Дядя Ваня не нанес ни одного удара, он только ловко уворачивался, и мне вскоре начало казаться, что это продолжается уже не весть сколько времени, будет длиться еще долго, пока одному из соперников просто не надоест эта беготня по пещере.

Это продолжалось действительно долго. Достаточно, чтобы все расслабились. Прибалты опустили мечи, до этого нацеленные в нашу сторону, мы тоже встали по стойке "вольно", а дядя Ваня все еще исполнял свой загадочный танец. Но какая-то цель у него была, потому что кружась по пещере он не удалялся далеко от постамента в центре. Его противник, похоже начал уставать, но не физически, а от всего этого бессмысленного кружения на одном месте, вдобавок его, очевидно, задело, что он так долго не может достать дядю Ваню, и поэтому он ускорился.

От парочки его ударов дядя Ваня едва успел увернуться. Синяя веревка просвистела настолько близко от него, что он несколько изменился в лице и в его движениях мелькнула суетность. Не надолго, на мгновение, но его противник это заметил и удвоил свои усилия.

Синий хлыст свистел все громче, он начал задевать стены и пол, и там, где он коснулся камня оставались глубокие, медленно остывающие царапины. Это становилось страшно, и надо было что-то предпринимать, но тут я перехватил взгляд Мефистофеля, адресованный всем нам: стойте и не двигайтесь. Я оглянулся - взгляд этот поймали все.

Очень интересно, кстати, вели себя прибалты. Они никак себя не вели. Похоже было на то, что они одновременно все окаменели. Нет они дышали, моргали, но это и все. Я увидел на лице у ближайшего ко мне прибалта струйку стекающего пота, как от невероятного напряжения и понял, что тот пытается пошевелиться, но не может, что-то, или кто-то ему не дает это сделать. Я посмотрел на Ленку, на дядю Ваню, на Мефистофеля, но никто не выдавал своим видом, что причастен к этому. Дядя Ваня понятно, ему не до этого, Ленка тоже во все глаза смотрела и пыталась понять что происходит, а Мефистофель вел себя слишком непринужденно для человека занятого парализацией большого числа людей. Не было в нем ни сосредоточенности, ни сконцентрированности, необходимой, на мой взгляд, для такого рода занятий. Его спутники, так и не вышедшие из пролома, тоже не показались мне подходящей кандидатурой на эту роль.

Поединок между тем перешел к своей завершающей стадии. Дядя Ваня оказался в центре зала, прямо на постаменте, он присел и ждал очередного удара Мастера, который немного медлил. Вдруг его рука дернулась, синий хлыст свистнул, дядя Ваня размазанным силуэтом переместился на пару метров назад, а постамент, рассеченный крест накрест, ссыпался в оказавшуюся под ним пустоту.

Мастер, не ожидавший такого поворота событий, замер. Дядя Ваня выпрямился и подошел к прямоугольному провалу. Посмотрел вниз, увидел что-то, донельзя его обрадовавшее, переглянулся с Мефистофелем, и спокойно отошел к нам. Мастер оторопело следил за его перемещениями, не теряя, тем не менее, бдительности.

- Надеюсь, ты понимаешь, что ты расслабился рано?

- Да нет, это ты поторопился. - Сказал дядя Ваня, хотел что-то дополнить, но его перебили.

Из пролома вылетел камень, в котором не трудно было узнать остатки постамента. Следом вылетели остальные три. Все это сопровождалось рыком, в котором было мало человеческого. Все присутствующие отошли на несколько шагов с занимаемых позиций: получилось, что мы прижались к стенам, вперемешку, и мы, и прибалты.

Рев тем временем нарастал, достиг своего пика и угас. Потом из пролома вытянулась рука, толстая, как бревно, волосатая, как ствол пальмы, свитая из мускулов и жил, как канат, и уцепилась пальцами за край. Потом показалась вторая рука, такая же как и первая, тоже ухватилась за край, руки напряглись и с натугой вытянули из пролома тело.

Это был Конан. В натуральном виде, не такой, каким его представил Голливуд в лице Шварценеггера, чисто выбритым и гладкокожим, и не такой, каким предстал перед нами дядя Ваня давеча перед Домским собором, а натуральный дикарь с Севера, из таинственной Киммерии, о которой мало кто слышал вообще, а те, кто все-таки слышал, плохо представляет себе где это. Громадный, заполонивший собой все пространство, какое еще оставалось в зале, волосатый где только возможно, из одежды имеющий странного вида фартук, настолько маленький на этом огромном теле, что запросто мог называться символическим. Рожа была самая что ни на есть разбойничья, при этом лукавая, и неуловимо напоминающая Карабаса Барабаса. На лбу наливалась просто гигантская шишка, в масштабах Эстонии запросто могущая сойти за небольшую гору. Глаза гиганта были закрыты, но дергались, как будто пытались открыться, но не могли: слиплись от долгого сна. Наконец ему это надоело и он гулко, как в трубу, прогудел:

- Поднимите мне веки! - Он обвел зал невидящим взором и добавил. - Блин!

Дядя Ваня в голос захохотал, а Мефистофель вздохнул и подошел к гиганту. Для предстоящей операции ему пришлось встать на цыпочки, но и тогда он не достал. Тогда он просто ухватил гиганта за буйную растительность на лице в районе подбородка и потянул вниз. Гигант послушно сел на корточки.

Мефистофель положил руки на веки и с силой развел их. С легким треском веки отошли друг от друга. Мефистофель повторил операцию с другим глазом и отошел.

Гигант не поднимаясь с корточек принялся яростно протирать глаза.

Дядя Ваня, которого продолжал разбирать смех, повернулся к Мастеру:

- Ну что, курилка, так кто тут поторопился?

Мастер побагровел. Было видно, что у него рушится какой-то план, очень дорогой и выстраданный, очень личный, и это его сильно расстраивает. Настолько, что он готов был броситься на всех нас одновременно, как берсерк, и не факт, что мы смогли бы одолеть его количеством, даже если бы к нам присоединились его прибалты. Но головы он все-таки не терял, наоборот, просчитывал варианты, выбирая оптимальный. И, придя к какому-то выводу, снова поднял свое оружие и шагнул к гиганту, все еще озабоченному своим зрением.

Синяя веревка со свистом рассекала воздух, набирая обороты. Мастер сделал несколько движений, как бы примериваясь, куда и как бить. Если бы его противник мог видеть в этот момент, то можно было бы предположить, что он пытается провести психическую атаку, но гигант был занят как раз глазами, а потому мы были изрядно удивлены тем, что произошло потом.

Мастер подошел практически вплотную, еще раз со свистом рассек воздух синей веревкой, и его следующий удар должен был развалить гиганта пополам. Но...

Гигант, не отрывая от лица левой руки, неожиданно легко и просто поднял правую, сам при этом как бы уменьшившись в размерах, перехватил руку Мастера, в которой было оружие. Рука Мастера замерла, как зажатая в тисках, а синяя веревка, повинуясь законам инерции, сделала круг, попутно чиркнув по шее Мастера. Голова со стуком упала на пол, синяя веревка исчезла, как ее и не было, тело завалилось мешком, а кого-то из прибалтов шумно вырвало. Мне тоже стало муторно, хотя уж я-то должен был если не привыкнуть, то хотя бы воспринимать менее болезненно.

После потери лидера было бы логично ожидать, что его войско в панике разбежится. Но не тут-то было.

Вперед вышел один из прибалтов, немного постарше прочих, с умными глазами на бесстрастном лице. Войско прибалтов сплотилось за его спиной, построившись клином. Как они умудрялись перестраиваться, выпадая из нашего внимания - для меня до сих пор загадка. Паша уверяет, что дело просто в долгой тренировке, но мне кажется не только в этом дело. Ведь они до этого стояли по всей пещере, рассредоточившись по площади, а теперь сконцентрировались за спиной своего лидера. Так что не так все это просто. Ну да не в этом дело.

- Если вы думаете, что все на этом закончилось, то вы не правы. - Очень четко произнес Сотник. (То, что он Сотник, нас потом просветил Вадим.)

Знаете, его слова прозвучали бы внушительно, и даже угрожающе: зал, освещенный факелами, время заполночь, много вооруженных мужчин - да, это действительно выглядело угрожающе! И мы бы сто раз подумали, стоит ли с ними связываться. В другой раз. А в этот все испортил дядя Ваня.

Он засмеялся. То есть он не прекращал это делать, лишь слегка притих, когда погиб Мастер, а теперь его смех окреп и стал издевательским. Наконец, когда на него начали оглядываться и мы, и они, он усилием воли подавил в себе очередной позыв смеха:

- Ты, парень, что, не понял кто перед тобой? Тебя ничему не научила смерть твоего дражайшего патрона?

- Это ничего не значит. - Тускло ответил Сотник.

- Это Калев.

Что-то такое я ожидал, как, впрочем, и все мы. Не могла эта ночь пройти просто так, без сюрпризов. Да и место подходящее - пещера под Тоомпеа. А что есть Тоомпеа? Именно, могила Калева. Правда, канонически, Калев был первым королем эстонцев, невообразимо давно, а этот громила внешне походил скорее на Владимира Этуша в роли Карабаса Барабаса, только более волосатого. И значительно более громадного.

Теперь Калев, закончив, наконец, протирать глаза, выпрямился во весь свой немалый рост, и с интересом оглядывался. Он с радостной улыбкой переглянулся с дядей Ваней, с Мефистофелем, оглядел нас - я слегка переступил на месте, прикрыв Ленку от слишком откровенного взгляда, - и уставился на Сотника. Тот покачнулся от взгляда, как от порыва ветра, но не отступил.

- А это, надо полагать, Ярвевана? - В голосе Сотника появились нотки сарказма.

Мефистофель неожиданно обиделся:

- А что, это запрещено?

Сотник скосил глаза в его сторону:

- Да нет, хоть два раза. Надеюсь Таллинн затапливать не будете?

Ярвевана взвился:

- Да я тебе сейчас лично голову оторву!

- Стой! - перебил его дядя Ваня. - Не надо. Я сам.

Он вышел вперед, но наткнулся на вытянутую руку Калева.

- Уймитесь, горячие парни. - Громыхнул голос гиганта. Вадим сдавленно хмыкнул. - Видите же, не в себе человек от страха! Пусть себе идут, хватит одного. - И он кивнул на тело Мастера, лежащее на краю провала в центре пещеры.

Дядя Ваня и Ярвевана возразили, Калев ответил. Пока они выясняли отношения, Сотник прикинул шансы, но последние слова Калева, очевидно, мешали ему рационально думать. Он решил-таки выяснить, так ли крут был Калев, как говорят легенды.

Сотник шагнул вперед, резко воздев меч к потолку, и молнией перечеркнул фигуру Калева.

Мне с моего места Калев был виден со спины, Сотник практически полностью был скрыт могучей фигурой древнего героя, поэтому застывшая композиция мне виделась трагической: Сотник таки достал Калева, разрубив того до середины торса, где меч и застрял. На самом деле все было не совсем так. Точнее, не так совсем.

Калев продемонстрировал прием из китайских фильмов про кун-фу: он поймал меч ладонями прямо перед своей грудью. Несколько секунд, показавшихся Сотнику вечностью, Калев укоризненно смотрел Сотнику в глаза, а потом сжал ладони сильнее. Меч со звонким хрустом сломался. Калев вывернул сжатые ладони, выдрав из парализованной руки Сотника обломки меча, и бросил их под ноги.

- Что за жизнь! - С болью посетовал он. - То будят, то с мечом бросаются...

- Радуйся, - засмеялся дядя Ваня. - Какая у тебя насыщенная жизнь!

- Да пошла она, такая жизнь! - В сердцах бросил Калев. И неожиданно тихо добавил:

- Домой хочу.

Дядя Ваня перестал смеяться и подошел к гиганту. Ярвевана встал с другой стороны.

- Ничего, уже скоро. - Тихо сказал Ярвевана. - Уже совсем скоро.

- Когда?

- Да хоть завтра! - Радостно сообщил дядя Ваня. - Хотя лучше пару дней повременить: кое-какие дела устроить надо, то, сё...

- Нет, правда? - Калев, похоже, был готов расплакаться от счастья.

- Правда, правда. - Утешил его Ярвевана, только что по голове не погладил. - Никаких препятствий нет, когда захотим, тогда и отправимся.

Дядя Ваня назначил встречу в Юрийоо-парке. Парком это сооружение назвать трудно, из-за дефицита деревьев, однако смотрелся не плохо: небольшой холм посередине, окруженный примерно одинакового размера валунами, на которых очень удобно сидеть, а в центре холма, немного наклонившись, стоит огромный меч. В два человеческих роста. Вот под сенью меча мы и устроились.

Жора с Владом притащили пива, причем хватило на всех. Ленка из вредности взяла на себя тоже и подкинула мне, чем вызвала с десяток гневных взглядов со стороны Степана, но мы были непроницаемо-бесстрастны.

По дороге я купил себе пончиков с повидлом - очень захотелось сладкого. Представьте себе: круглый, поджаристо-хрустящий, коричневого цвета шарик, посыпанный сахарной пудрой, а внутри него повидло, чуть кисленькое, сладкое. Объедение!

Моих восторгов никто не разделял. Наоборот, все тут же припомнили множество неаппетитных историй, связанных с пончиками. Потом воспоминания плавно перетекли от пончиков с повидлом на пирожки с мясом, которые мы в детстве называли "с мышиными хвостиками". У каждого немедленно нашелся дядя/тетя, который/ая работал/а бы на мясокомбинате и целый ворох подробностей об изготовлении пирожков.

- Зря стараетесь. - Резюмировал я. - Аппетит вы мне не испортите. А истории про мышиные хвостики и человеческие пальцы я и сам могу рассказать.

С этими словами я развернул пакет. Выбрал самый поджаристый "моссипаль" - это переводиться как "мячик с повидлом". Несколько секунд рассматривал его, оттягивая удовольствие. А потом впился в него зубами, отхватив сразу половину.

И взвыл от разочарования - пончик оказался с мясом!

Вот это поджаристое чудо посыпанное сахарной пудрой против всех законов справедливости оказалось с мясом!

В сердцах я швырнул пончик в ни в чем не повинную собаку, лежащую возле Жоры. Сам Жора непроизвольно дернулся, а собака, прекратив на время вылизывать кровь со своих боков, чем занималась периодически последние сутки, с великолепной небрежностью взяла пролетавший мимо - я промазал, - пончик из воздуха и проглотила его, не потрудившись разжевать.

Настроение испортилось капитально. Я кинул гневный взор по сторонам, но все тактично отворачивались, давясь от смеха. Я хотел уже было разразиться гневной тирадой, в смысле, что нечего тут смешного нет, но не выдержал и тоже рассмеялся. В конце концов, ситуация действительно смешная, и случись она не со мной, а, например, с Павлом, то я бы точно также сейчас давился бы от смеха.

Я быстренько надорвал остальные пончики: они тоже оказались с мясом. И всех их постигла та же участь - их съел безымянный барбос. Очень, кстати, примечательный пес, наверное, очень красивый, но невероятно грязный. Пришел он с Жорой и Владом и не отходил от них ни на шаг, демонстрируя поистине собачью преданность. Причем было видно, что собака не их, иначе кличкой уж всяко обзавелась бы. Сами же парни историю собаки умалчивали, хотя Ленка спросила у них в лоб, что за пес, откуда и что с ним случилось.

Посмотрев на Жору, я как-то успокоился. И то правда: у меня всего лишь некая накладка с пончиками, маленькая досадная неприятность. А у Жоры определенно трагедия.

Ярвевана пообещал выполнить Жорино желание. Любое. Казалось бы, что проще?! Но не тут-то было. Жора подошел к вопросу настолько серьезно, что не смог пока что придумать ни одного. Мы по мере сил пытались ему помочь, причем если сначала просто стебались, то потом стали столь же серьезны, как и он. Впрочем, ничего путного пока никто не придумал.

Жора поднял на нас замутненный тяжкими раздумьями взгляд.

- Есть такой анекдот. Сидит даун на берегу реки и ловит рыбу. И споймал, ежу понятно, золотую рыбку. Та ему: отпусти, что хошь сделаю целых три раза. Ну даун и говорит: "Хочу нос, как у Буратины!" Рыбка ему сделала. "Хочу ухи, как у Чебурахи!" Рыбка и в этот раз не подкачала. "Хочу жопу, как у павиана, красную!" Рыбка творит задуманное. Ну, даун, как честный человек, отпускает ее. А рыбка выныривает снова и спрашивает: "Слушай, это, конечно, не мое дело, но вот другие у меня всегда просят деньги, славу... А ты почему не попросил?" А даун в ответ: "А чё, можно?"

Целую секунду стояла тишина, а потом мы все-таки не выдержали. Хохот стоял такой, что на нас начали даже оглядываться, хотя мы пребывали в режиме невидимости. Но, наверно, очень уж громко мы хохотали.

Отсмеялись мы не скоро. Долго еще то один, то другой вдруг начинал содрогаться от смеха. Не смеялся только Жора. Ему наше веселье не было непонятным, но анекдот он рассказал, чтобы продемонстрировать сложность стоящей перед ним проблемы, а не для того чтобы повеселить нас. Мы не прониклись. Жора снова поник головой и углубился в раздумья, чтобы отобрать именно то желание, чтобы потом не было мучительно больно вспоминать об упущенной возможности.

А в целом было хорошо. К гостинице напротив парка подъехал автобус и из него выползла очередная порция финских гостей, состоящая в основном из пенсионеров. Старички и старушки, выстроились вдоль дороги и принялись разглядывать парк.

С их места парк смотрится очень красиво. Не видно никаких промышленных деталей, которых полно в округе, наоборот, зелень, деревья, трава - сплошная благодать. Сам парк не богат какими-либо особенными деталями - меч посередине, несколько валунов вокруг, вот и все, - но все в целом выглядит просто здорово. Во всяком случае, гораздо оригинальней церетелевских гигантов, и я что-то не помню, чтобы слышал о подобном памятнике, я имею ввиду меч, где-то еще. Но меч не единственная достопримечательность парка. Если смотреть на него немного по диагонали, со стороны "Максимаркета", то один из валунов очень похож на человеческое лицо, наполовину высунувшееся из земли. Как в фильме "Покаяние", если кто-то его еще помнит. У меня этот камень почему-то всегда ассоциируется с Тасуя, легендарным эстонским народным героем, погибшим в битве при Таллинне как раз в Юрьеву ночь.

Финны возле гостиницы неожиданно оживились и начали громко охать и разными другими способами выражать свой восторг. Мы поневоле скосили глаза и уже не могли оторваться: зрелище было действительно не рядовое.

Вдоль Питерского шоссе, со стороны города, тихо-мирно шли три человека. Шли-то они мирно, но абсолютно все обращали на них внимание. Не часто на улицах Таллинна встречаются хиппи классического образца, тем более в таком районе. Это где-нибудь в центре города, где множество маленьких театральных студий, можно встретить людей экзотически одетых. Но здесь, где из культурных достопримечательностей только упомянутые парк и гостиница, а все остальное - автобазы, супермаркеты, оптовые склады и магистраль в Санкт-Петербург!

Дядя Ваня, Калев и Ярвевана шли как ни в чем не бывало. Ярвевана остался в своем наряде, только дополнил его шляпой из тонкого войлока. Дядя Ваня, скорее всего, посетил магазин second-hand'а: по потертости его джинсы превосходили все виденное мною до сих пор, рубашка - классическая ковбойка с криво обрезанными рукавами, - больше походила на мешок для картошки, плюс шерстяная жилетка, растянутая до земли. Голову его охватывала лента с национальными узорами. Поверьте, смотрелось очень необычно.

На Калеве было что-то неописуемо балахонистое, скроенное, судя по размерам, из чехла на танк, если, конечно, такие когда-либо шили.

Ярвевана рядом с ними смотрелся, как будто был во фраке, но его это не смущало, наоборот, они с Калевом шли в обнимку. Это смотрелось еще более экзотично: просто гигантский Калев и миниатюрный Ярвевана. Не удивительно, что финны сразу же схватились за свои фотоаппараты!

Но не только необычность троицы привлекала внимание. Они пели!

Дядя Ваня шел немного сбоку, ближе подойти ему не давала большая доска сложной формы со струнами. Я не сразу вспомнил, что это называется каннель. Музыкальный инструмент был весь изукрашен затейливой резьбой и цветными рисунками хипповской тематики: голубки, пацифики, цветочки, солнышки. Пальцы дяди Вани порхали по струнам, те звенели, а рев трех луженых глоток перекрывал и этот звон, и шум уличного движения. Что они пели было не понять, но ревели они довольно мелодично и по этой мелодии я вдруг узнал песню "Роллингов" "Paint It Black". К тому моменту, когда они подошли поближе, это стало совсем ясно, но послушать самое небывалое трио в истории человечества не получилось: они допели.

Ярвевана легко и мягко сел по-турецки, Калев с шумом уронил все свои бессчетные килограммы, а дядя Ваня невозмутимо уселся на Калева. Но ему тут же пришлось вскочить, поскольку Калев заворочался, перевернулся на бок, потом уселся и принялся копаться в недрах своего балахона.

- Добрый вечер всем! - Поздоровался Ярвевана.

Мы поздоровались в ответ, не отрывая глаз от Калева, который начал вытаскивать из своего одеяния различные предметы: бочонок с пивом "Saku Original", вязанку воблы, упаковку разовых стаканчиков и большую шоколадку "Калев", производства кондитерской фабрики "Калев". Широким жестом он подозвал всех к себе поближе, подождал, пока мы подползем и раздал каждому по стаканчику.

Финские старички через дорогу возмущенно галдели, поскольку невероятная троица перейдя дорогу непостижимым образом пропала из виду, и теперь пенсионеры подпрыгивали на месте от негодования, но искомое чудо больше не появлялось.

Калев тем временем выдал нам по рыбине - под стать ему, такой же гигантской, - и принялся прилаживать к бочонку краник.

Я хмыкнул. Дядя Ваня, не переставая наигрывать нечто мелодичное, взглядом спросил меня, в чем дело. Я сначала постеснялся говорить, а потом махнул рукой:

- Мне кажется, что Калеву лучше к бочонку приделать не краник, а ручку. При его габаритах как раз сойдет за кружку.

Дядя Ваня и Ярвевана в голос захохотали, к ним спустя несколько секунд присоединились и остальные. Калев, все свое внимание отдавший бочонку, а потому прослушавший мою шутку, непонимающе посмотрел на нас, пожал плечами и вернулся к своему занятию.

А дядя Ваня, отсмеявшись, заметил:

- Насколько я знаю Калева, он тебя сейчас удивит.

Калев, наконец, закончил с краником, утвердил бочонок на своем колене и все также жестом предложил подставлять стаканчики. Мы потянулись за пивом, даже Ленка, которая, как я уже упоминал, пиво не пьет. Разлив нам пиво, Калев отставил бочонок в сторону и выудил из-за пазухи еще один, неведомо как так помещавшийся. Ткнув пальцем, он проделал в днище дырку, сразу прижав ее тем же пальцем, чтобы пиво не вышло вместе с пеной. Слегка качнул бочонком, приглашая нас приступать, он поднес бочонок ко рту и в момент, когда мы сделали первый глоток сказал:

- За исполнение желаний.

Жора немедленно поперхнулся пивом. Мы свое допили более спокойно, а Ярвевана подошел к Жоре и обняв за плечи, отвел в сторону. Там они о чем-то вполголоса заговорили. Хотя какое "о чем-то"! О Жорином желании, больше не о чем.

Дядя Ваня, продолжая наигрывать на каннели, заговорил.

- Вот и кончилась наша история.

- То есть как - кончилась? А с прибалтами что будет?

Дядя Ваня пожал плечами:

- А что прибалты? Разберетесь...

Прошлой ночью, когда Сотник лишился меча, он как будто обезумел. Отбросив обломок в сторону, он с голыми руками бросился на Калева. Калев наверняка не владел ни каратэ, ни капуэйро, а Сотник, напротив, был очень хорошо подготовлен. Его силуэт размазался, за три секунды он успел нанести Калеву вчетверо большее количество ударов, но ни один удар не достиг цели.

Едва Сотник набрал обороты и принялся бить, Калев также начал двигаться. Значительно быстрее Сотника. Поэтому, когда Сотник обнаружил, что молотил воздух, Калев, оказавшийся совершенно непонятным образом за его спиной, ткнул легонько кулаком того по затылку и подхватил обмякшее тело. Развернулся к войску прибалтов, в оцепенении ощетинившиеся мечами и не знающее, что делать, легким шагом, странным для такого большого тела, подошел к ним и передал тело их предводителя.

Прибалты пятясь, ни на секунду не опуская мечи вышли из пещеры и дробный топот начал быстро удаляться.

- У них теперь предводителя нет, и заместителя предводителя тоже нет. Есть этот полевой командир, но ничего сделать он не сможет. Так, слегка попортить кровь. Пощекотать нервы. - Дядя Ваня легкомысленно махнул рукой и продолжил музицировать.

Мне не очень нравился его оптимизм, а точнее пофигизм. Сотник был не последним человеком в иерархии организации, которую возглавлял Мастер, да и люди в его подчинении были тоже не простые мальчики с улицы. У каждого был меч, и он знал, как этим мечом пользоваться. Даже если не принимать в расчет магический аспект - а мы не знали, владеет ли магией Сотник, - то и тогда эта группа могла представлять очень серьезную опасность. В первую очередь для нас самих и наших близких. То есть, нам предстояло предпринять какие-то действия, желательно упреждающие, чтобы нейтрализовать эту группу.

- Подожди, - вдруг осенило меня. - А вы где будете? Что там Калев говорил, что домой хочет? Вы уезжаете?

Дядя Ваня грустно улыбнулся.

- Уходим.

Я растерялся. У меня как-то само собой считалось, что и дядя Ваня, и Калев, и даже Ярвевана будут с нами всегда. В конце концов, они не могут так просто взять и уйти: все-таки они втроем нечто большее, чем просто персонажи древних легенд. Без них этих легенд вообще не было бы.

- То есть как - уходите? - Я задохнулся от возмущения. - А как же легенды? Про Ярвевана, например? И пророчества же есть какие-то? Вы не можете уйти, пока эти пророчества не сбудутся.

- Какие пророчества? - Удивился дядя Ваня.

- Не знаю. Но ведь есть какие-нибудь, наверняка есть.

- Например, что Калев, великий герой, проснется в секретном месте и придет на помощь своему народу в тяжелый час. - Сказал Вадим.

Я оглянулся - вокруг собрались уже все, кроме Жоры и Ярвевана, по-прежнему о чем-то совещавшихся в сторонке.

- Красивое пророчество. - Дядя Ваня покивал головой. - Жаль, что не исполниться.

- Да почему!?

- Ты посмотри на Калева. - Мы посмотрели: Калев откусывал от шоколадки и запивал пивом. - Ты не удержишь его. Мало того, что последнюю тысячу лет он пролежал в могиле, а сколько лет он до этого тут валандался?

Дядя Ваня отложил каннель в сторону, сорвал травинку и принялся ее жевать. Он явно собирался с мыслями и мы не стали ему мешать.

Они втроем - дядя Ваня, Ярвевана и Калев - бог знает сколько лет назад попали в наш мир. Да, параллельные миры существуют. И из такого параллельного мира они и попали к нам. Все эти истории, которые рассказывали дядя Ваня нам, а Мастер Вадиму и остальной своей братии, были не более чем байками. Никто там не мог воздействовать на нас, заставляя следовать своей воле. Да и торговля между мирами была бы довольно затруднительной. Все объяснялось гораздо проще. Переходя из мира в мир, человек выпадал из течения времени своего мира и в этом новом мире становился бессмертным. Его можно было убить, но он не мог умереть своей смертью. И дядя Ваня с друзьями стали здесь бессмертными. Прославили себя разными подвигами, а потом решили остепениться и осесть. И выбрали для этого место, где сейчас находиться Эстония. В силу ряда причин, в первую очередь из-за того, что именно здесь они появились в нашем мире. И дядя Ваня с Калевом как-то очень легко прижились среди местного населения, а вот Ярвевана не сумел. Бог его знает, почему. То ли характер у него был очень тяжелый, то ли еще почему.

- Вы не смотрите, что он такой мягкий и добрый. А вот затопить Таллинн мог на полном серьезе. Мы с ним именно тогда и поругались. Не из-за Таллинна поругались, я на этот счет не очень-то ему поверил, причина была другая. Именно тогда мы с ним последний раз и виделись, до вчерашнего вечера. Калев у нас посредником был. И все последующие события в основном по его вине.

- То есть как это? - Удивился Калев.

- Да стал бы я город затапливать. - Сказал подошедший Ярвевана.

- Но ты мог?

- Ну и что? Не стал бы. Детей твоих пожалел бы.

- Клевипоэга? - Спросил Степан.

- Это которого? - Озадачился Калев.

- А сколько их было? - Удивился Степан. - В книжке про одного рассказывают.

- Там этих калевипоэгов были толпы. От такого богатыря только совсем уж старые бабки не хотели детей, а все девки, и даже замужние просто в очередь становились.

- Да ладно вам, - Калев смутился. - Сами что, лучше? За каждым бегали.

- Не о каждом песни пели. - Заявил Ярвевана.

- А кто пел-то? - Сварливо сказал Калев.

- Не важно кто пел, важно, кто сочинял.

- А кто сочинял? - Спросил Степан.

На него посмотрели укоризненно все, кроме дяди Вани. Дядя Ваня задумчиво перебирал струны.

- Удивляюсь я, что оно вообще играет. - Подал голос Паша.

- В умелых руках и баян - скрипка.! - Заявил дядя Ваня и очень здорово изобразил "El Condor Pasa".

- А чего вы так долго тут были? Что домой не пое... пошли? - Спросил я.

- Масса причин. - Ответил дядя Ваня. - Во-первых, нельзя было поврозь возвращаться.

Ярвевана на эти слова фыркнул и дядя Ваня немедленно поправился:

- Вообще-то без него нам было не пройти. Все-таки главный колдун у нас он, а мы так, нахватались понемногу. А мы были в ссоре. И примирение было невозможно.

- Почему? - Удивилась Ленка. - Не чужие же люди.

- Свои промеж себя завсегда больней дерутся. - Буркнул Калев.

- Да уж! - Ярвевана досадливо поморщился и собрался было что-то сказать, но передумал.

- Ладно, тыща лет прошла, пора бы и забыть все это. А если честно, то сами дров наломали. Под горячую руку и заклятий поналожили, и разных слов нехороших наговорили. Этот Мастер ваш, - дядя Ваня кивнул Вадиму, - думаешь откуда взялся? Вот тогда его Ярвевана и взял в ученики. На свою голову.

История была та еще. Ярвевана, решив, что одна голова хорошо, а две лучше, обзавелся учеником. Как водится, учил его не всему что сам знал, но очень многому. Настолько, что в один прекрасный день ученик решил, что уже вырос и знает все что нужно и дал по голове Ярвевана. В буквальном смысле. Дядя Ваня или Калев на его месте почесали бы ушибленное место и заехали бы в пятак обратно, если бы вообще не прирезали. А Ярвевана натурально потерял сознание, а очнуться уже не успел - оказался околдован. На свою беду он проговорился, что уроженец не этого мира, и успел рассказать все преимущества жизни не дома. К тому времени Калев был похоронен в персональном склепе, дядя Ваня исчез из поля зрения, и единственным источником информации был Ярвевана. Мастер решил, что знает достаточно и нейтрализовал учителя. Но убивать не стал - вдруг пригодиться.

Оказалось, что Мастер поспешил. Он самонадеянно решил, что знает уже достаточно. А потому вполне может справиться самостоятельно. Когда он понял, что был не прав, что либо менять было поздно: Ярвевана не стал бы слушать никакие доводы, даже самые правдивые и убедительные.

Мастер знал место, и все. Ни самого ритуала, ни артефактов, необходимых для перехода, он не знал и не имел. Но Мастер не зря был учеником Ярвевана: абы кто к нему в ученики не попал бы. Мастер напрягся и вспомнил все, что Ярвевана когда либо рассказывал о переходе и все, связанное с переходом. К счастью для Мастера, место перехода Ярвевана ему показал. Но вот все остальное...

С ритуалом Мастер решил очень просто: в момент Х он, соблюдая все меры предосторожности, "оживляет" учителя и тот ему помогает. Словом и делом. Аргументы для учителя он успеет подготовить, поскольку надо будет найти еще меч, меч Калева, являющийся своеобразным ключом к воротам меж двух миров. А поиски меча могли затянутся, поскольку нынешний его хранитель, а именно дядя Ваня, вдруг исчез из поля зрения, прихватив меч с собой. То, что он ушел в другой мир, Мастер отмел сразу, поскольку тот не стал бы уходить ни без Калева, ни без Ярвевана.