Меч Калева

- А поехали все ко мне. Места точно хватит.

И мы поехали. На Вадькиной машине, которая досталась нам как бы в наследство. Во временное наследство, хотелось думать.

Ехали молча. Вела Ленка, как единственная у кого оказались с собой права. Я сел рядом с ней, а Степан, Паша и дядя Ваня впихнулись на заднее сиденье. Говорить не хотелось. Также молча вошли в дом к Паше, и расселись возле камина. Каждый был погружен в свои мысли, только дядя Ваня смотрел вокруг себя с интересом, тем более, что он первый раз попал к Павлу. А посмотреть было на что.

Каминный зал у Паши выполнял функцию оружейного. Пара арбалетов, несколько мечей, различная восточная экзотика вроде сюрикенов, метательные ножи, стрелки - для полного комплекта не хватало доспехов. Найденные нами в подземелье еще не были приведены в товарный вид, и, судя по развивающимся событиям, станут такими еще не скоро.

Дядя Ваня покрутил головой, внимательно оглядел катану на каминной полке - не настоящую, японскую, а работы европейских мастеров, но все равно выглядевшую здорово, - потрогал пальцем тонфу, потом уселся и спросил:

- И что, всем этим ты можешь пользоваться?

Паша пожал плечами:

- Не в совершенстве, конечно. Пара базовых приемов, но зато их я знаю отменно. Здесь вообще висят предметы только те, которые я могу применить при случае. За исключением разве что сюрикенов, но тут уж просто поздно начинать. Надо разрабатывать руку, а делать это следовало с детства, а сейчас и связки не те, и вообще - лениво.

- Понятно. - Дядя Ваня покивал. - Ну, что скажете, дорогие мои, свыклись ли вы уже со всеми теми новостями, что я вам сообщил?

В ответ прозвучало невнятное мычание.

- Очень хорошо. Я пока не предлагаю обмен мнениями, думаю, время у нас еще будет. Сейчас же я хотел бы провести сеанс релаксации.

Степан скорчил брезгливую гримасу, но дядю Ваню это не обескуражило:

- Название условное. То есть вы будете расслабляться, а вот я наоборот, буду предельно напряжен.

- Это еще зачем? - Подозрительно спросил я.

- Надо. - Дядя Ваня устало повел плечами. - Пожалуйста, давайте все вопросы завтра, а сегодня мы, точнее я, сделаю все, что нужно для вашего спокойного сна.

- А он может быть беспокойным? - Спросила Ленка.

- В принципе - да, но я постараюсь исключить и этот мизерный шанс.

Мы еще попререкались, но больше для вида, поскольку почти сразу уселись и улеглись на креслах и диване. Дядя Ваня встал возле камина и закрыл глаза. Он очень эффектно смотрелся на фоне камина: темная фигура в обрамлении языков пламени, бывших единственным источником освещения в комнате, всклокоченные волосы, казалось, светились, образуя нимб над головой. Он развел руки в стороны, подержал их так несколько секунд, а потом свел ладони перед лицом и прижал отведенные указательные пальцы ко лбу. Откуда-то, из какого-то невообразимого далека сначала едва слышно, а потом все громче, но не становясь очень громкой, а оставаясь на уровне легкого шепота, стала доноситься музыка, состоящая, казалось, из шороха леса, звона капели, дыхания людей, завывания ветра в трубе - звуки складывались в необычную, завораживающую музыку, которую, строго говоря, и музыкой-то назвать было трудно. Но мы отдались ей и полетели на ее волнах в дали, откуда эта музыка долетела до них. Может быть, сказалась дневная усталость, все те переживания, что выпали на нас за день, может еще что-нибудь, но мы очень быстро успокоились, лица разгладились, и мы расслабились настолько, что уже было не понятно, а может быть мы уже спим?

Сколько это продолжалось - трудно сказать, время как будто замедлило ход. Но вот дядя Ваня отнял руки от лица, посмотрел на спящих вокруг людей и отправился тоже искать место, где бы прилечь.

- То есть вы хотите сказать, Мастер, что параллельные миры не выдумка фантастов? - Спросил Виконт.

- Именно. - Мастер пригубил свой бокал. - Видите ли, Виконт, при определенном умении не сложно организовать показ того измерения, или параллельного мира. Естественно, это не сможет дать вам полного представления о нем, но кое-какие данные получить можно.

Виконт помолчал, а затем задал следующий вопрос:

- А зачем нам туда нужно? Кроме банального любопытства.

Мастер внутренне улыбнулся Виконтовому "нам". Внешне же он остался невозмутимым.

- Бизнес. Торговля, если хотите. - Мастер развел руки. - А что вы думаете, Виконт, все это удовольствие вокруг нас ничего не стоит? Мало того, что строительство обошлось в сумму совершенно нечитаемую, так ведь и поддерживать все это в надлежащем виде стоит немалых средств. Понимаю, все это меркантильно, мелко - но что делать? Иногда надо немного подвинуть свою гордость и принципы в сторону, чтобы была возможность что-то сделать. Причем не обязательно это касается строительства дома. Любое начинание требует первого шага, а куда шагать, если перед тобой стена? Надо раздвигать горизонты. А это зачастую выражается в том, что надо шагать вверх, подниматься на ступеньку выше. И тогда ты понимаешь, что дальше тоже есть мир, и туда можно идти, продвигаться вперед. Понимаете, Виконт? Открыв проход в тот мир, мы сможем обеспечить себе независимость. Абсолютную независимость: финансовую, политическую, какую угодно. И не только для себя. Вы сможете помочь устроиться всем своим родственникам и друзьям. Разве это не достойная цель?

Виконт задумчиво тер подбородок. Он пытался понять, что его беспокоит в словах Мастера, и беспокоит ли вообще. Может это лишь реакция его натуры на что-то новое? Что ни говори, а подобные предложения делают далеко не всегда и далеко не всем. Точнее, избранным. Чувствовать себя избранным было внове, но ничего отрицательного Виконт не замечал в своих ощущениях. Наоборот, ему это нравилось. Да и цель - тут Мастер прав, - действительно достойная. Тем более, что от него не требуют никого предавать или подписывать пергаментный свиток кровью. Из какой-нибудь там левой вертикальной голубой жилы.

- Судя по всему, отказываться вы не намерены? - Подал голос Сотник.

Виконт стрельнул глазами в его сторону. Сотник не то чтобы открыто шел на конфликт, но однозначно давал понять, что в случае отказа труп Виконта пойдет на удобрения для цветов на клумбе у въезда. Виконта это задевало мало, поскольку он понимал, что без приказа Мастера Сотник не будет предпринимать никаких действий, а Мастер приказывать не будет, так как Виконт ему нужен, иначе зачем все это представление с заседанием Большого Круга? Кроме того, он действительно не собирался отказываться.

- Можете мной располагать. - Сказал он. - Хотелось бы, правда, знать, а что нужно, для того чтобы проход в иной мир открылся? Или это тайна?

Мастер позволил себе по-отечески улыбнуться:

- Ну что вы, Виконт. Для вас это не тайна. Иначе, зачем вы здесь? - Мастер хитро прищурился, как будто только что прочитал мысли Виконта, - Использовать вас вслепую мы могли бы и без этого. А что касается того, что нужно для перехода в тот мир... Нужно владеть неким артефактом, а также знать место, где этот переход можно осуществить. И, конечно, провести определенный ритуал. Что касается ритуала и места, то тут все в порядке - это известно. А вот что касается артефакта... Здесь, к сожалению, проблема. Его то и надо отыскать.

- А что за артефакт?

- Меч Калева.

Виконт удивленно воздел бровь. Мастер смотрел на него, не собираясь как-то продолжить свою речь, поэтому Виконт спросил сам:

- А что, Калев был на самом деле?

Все присутствующие заулыбались, а Мастер коротко хохотнул, впрочем, довольно мягко и необидно:

- Помилуйте, конечно же, был. Ни один эпос не писался на голом месте, всегда имелась некая подоплека. В общем, можно сказать, что все эпосы мира описывали действительное положение вещей. На тот момент, конечно.

Виконт ошеломленно покивал головой. Он был потрясен, чего скрывать.

- И что, "Рамаяна" или "Младшая Эдда" - это хроники реальных событий?

- Да. - Мастер с удовольствием наблюдал за Виконтом. Не каждый день удается настолько поразить человека, такие моменты любому греют душу. - Конечно, ход событий искажен восприятием хрониста, но в какой-то мере отражает суть.

- Невероятно. - Виконт был явно в шоке.

- Ну почему! - Оживился Архивариус. - Не более невероятно, чем учебник по истории КПСС.

- Ну, это вы прихватили! - Протянул Сотник.

- А что, история партии такова, какой она представлена? А на какие средства, скажите пожалуйста, жил господин Ульянов в эмиграции?

- Вообще-то он был из достаточно состоятельной семьи. Отец его занимал не маленькую должность при жизни, да и после смерти семья получала пенсию, опять-таки не маленькую.

- Получала, кто ж спорит. А на какие средства тогда жили его сестры и братья, числом четверо, плюс маман, плюс дом, содержание которого тоже чего-то стоило, плюс оплата обучения всех его сестер-братьев? - боюсь, пенсии на это едва ли хватало, чтобы еще помогать опальному сынуле.

- Хорошо, - энергично кивнул Сотник. - Убедили. А на какие тогда средства он пиво с сосисками в Мюнхене покупал?

- А на партийные. Именно тогда, в те далекие годы, и зарождалась партийная номенклатура, а Владимир Ильич со товарищи были ее первыми представителями. Жили в тепле, ели вкусно, и все за казенный счет.

- Друзья мои, мы отвлеклись. - Не громко сказал Мастер, но услышали все. Сотник неожиданно покраснел, как будто его застигли за чем-то не приличным, а Архивариус вытащил роскошный платок и принялся со вкусом вытирать лоб. Виконт воспринял слова Мастера спокойно, подробности жизни Владимира Ильича Ленина его мало трогали. Гораздо больше его интересовали события сегодняшние, и непосредственно относящиеся к нему и этой маленькой компании.

- Значит, Калев был на самом деле, и "Калевипоэг" - не просто сказка? - Полуутвердительно спросил он.

- Совершенно верно. - Мастер потер висок. - Вы знаете, Виконт, где похоронен Калев?

- На Тоомпеа, это любой таллиннец знает. - Удивился Виконт.

- Отнюдь, совсем не каждый. - Улыбнулся Мастер. - Но это и к лучшему. А как вы думаете, почему Таллинн построен именно тут? Не отвечайте, на самом деле не знает никто, но кое-какие предположения можно сделать.

- Например, что это место энергетически подходит для этого. - Хмыкнул Виконт, вспоминая один не очень давний разговор.

- Не стоит над этим смеяться. Тем более, что это соответствует истине. Ведь именно на территории Таллинна существует место, которое после определенных манипуляций становится проходом в другой мир. Но это не все. И без того эта территория является неординарным местом. Если рассматривать его только в пределах нашего мира, то окажется, что именно тут находится самый мощный энергетический узел Северной Европы. Всего таких узлов по всему миру двенадцать, и на Европу приходится два. Понятно, что расположение Таллинна именно здесь никак не может быть случайным.

- А где второй? - Сразу же спросил Виконт.

- В Англии. Мерлин, тоже насквозь реальный персонаж, умевший без каких либо приспособлений открывать проход, Врата, если называть вещи своими именами, именно в узле похоронил Артура.

- Артур, вроде бы, не то чтобы умер. - Начал вспоминать Виконт. - Что-то вроде сна... Честно говоря не помню.

- Именно, что-то вроде сна. И Мерлин положил тело Артура в месте, которое не относится ни к этому миру, ни к тому. Своеобразный тамбур, мифический Авалон. Так что у нас всех есть теоретическая возможность увидеть легендарного короля Артура.

- Интересно. А эти места как-нибудь отмечены, какие-то приметы на местности?

- Никаких. Надо просто знать.

- И вы знаете?

- Знаю, так уж мне повезло. Кроме того, я знаю обряд. На самом деле ничего сложного. Несколько человек, а именно пятеро, становятся в круг, берутся за руки и начинают читать заклинание.

- Заклинание? - Почему-то именно это очень развеселило Виконта.

- Если хотите - мантру. Не важно как назвать, и, я подозреваю, хотя не знаю точно, не важно, что говорить. Главное сосредоточенность. И энергетическая общность этих пяти.

- Как я понимаю, четверо из пяти - это мы?

- Совершенно верно. А пятого мы с вами увидим в тот день, когда будет все готово.

- Шеф появится в последний момент. - Процитировал Виконт.

- Именно. - Улыбнулся Мастер. - И последнее...

- Последнее?

- Да. Мы с вами встанем в круг не просто так. Говоря не серьезно, мы будем водить хоровод вокруг меча Калева, воткнутого именно в тот самый энергетический узел. Меч является своеобразным ключом к Вратам.

- А у Мерлина был Экскалибур?

- А у Мерлина был Экскалибур, хотя, повторюсь, ему он был не особенно нужен. Но Мерлин - это отдельный разговор. А вот у нас меча Калева как раз и нет. И именно его мы и ищем. И с вашей помощью, Виконт, найдем.

- А где искать будем?

Мастер, улыбаясь, развел руками.

Дядя Ваня единственный спал со всеми удобствами. Поскольку весь коллектив, включая хозяина дома, дружно спал вповалку возле камина, то он счел возможным улечься на хозяйскую постель. И великолепно выспался. Чего нельзя сказать обо все прочих.

Проснулись мы все одновременно, как по команде. В наилучшем положении из нас была Ленка, которая оккупировала с самого начала диван, а потому спала с относительным удобством. Относительным удобство сделал я, поскольку я таки сумел взгромоздиться на диван и потеснить ее, сделав тем самым Ленкино удобство относительным, а свое не поимев вовсе. Паша с Степаном заснули сидя в креслах, а потому все конечности у них затекли, а шеи не могли не только вращаться, но и вообще шевелиться. Чертыхаясь, массируя сами себя, мы потянулись на кухню, расселись вокруг стола и стали молча смотреть на кофеварку, выставленную посреди стола, следя за тем, как стекает вниз тонкая струйка кофе. Потихоньку, помаленьку, массируя друг друга, потягивая кофе, который проник в самые отдаленные закоулки души, окрасив эти затхлые углы цветами оптимизма и надежды. Мы сразу все как-то повеселели, на улице оказалось солнечно, кофе был изумительно крепок и бодрящ, и будущее снова стало светлым, а прошлые горести незначительными.

И тут со второго этажа спустился дядя Ваня.

Все ночные кошмары, все темные мысли и страхи, уже почти растворившиеся в свежести нового дня, снова воспрянули и высунули свои шипастые морды, царапая едва зажившие раны. Стало зябко и в божественном до сих пор аромате кофе появилась кислая нотка.

Дядя Ваня моментально уловил смену настроения. Шаг, только что летучий, стал чеканным. Он не торопясь спустился по лестнице, подошел к столу, повел носом, пододвинул высокий табурет и, взгромоздясь на него, налил себе кофе, сыпанул четыре ложки сахара и принялся лениво размешивать. Мы внимательно следили за его действиями, настороженно ожидая, что он скажет. Но он молчал, и тогда заговорил Паша.

- И когда, хотел бы я знать, мы начнем действовать?

Дядя Ваня удивленно вздернул брови:

- А что, уже пора?

- То есть как?! - Паша явно начал набирать обороты. - Сваливаешься нам как снег на голову, обещаешь выше головы, а теперь, значит, в сторону?

- Это когда я в сторону свернул? - Тихо спросил дядя Ваня, но можно было заметить, что он тоже начал заводиться.

- А что, как это называется? Вадим черт знает где, нужно что-то делать, а ты говоришь - не пора.

- Ваш Вадим прекрасно себя чувствует. Прекрасно, вашу мать! - Голос дяди Вани зазвенел. - И у него есть некая цель, и он занят делом, которое ему нравится! Из которого он надеется извлечь пользу! И ему насрать на вас!

Дядя Ваня метнул взор в сторону и дрова, сложенные в камине пять минут назад Степой, вспыхнули, как облитые бензином.

- Что значит...? - Паша был поражен всем настолько, что заговорил тише.

- Ты вчера меня не внимательно слушал. - Дядя Ваня тоже заговорил нормально. - Вадим сейчас - как будто другая личность. То есть не как будто, а так и есть на самом деле. Очень похожая на прежнего Вадима, но в то же время отличающаяся от него. Как будто в его жизни произошло нечто, заставившее его сильно измениться. Очень сильно, настолько, что произошла переоценка ценностей. И ваши отношения с ним, точнее его к вам, перестали стоять впереди всего, а отошли куда-то назад, в последний ряд.

Паша удрученно поник:

- И что, такое действительно возможно?

- К сожалению. - Дядя Ваня грустно улыбнулся. - В утешение тебе скажу, что произошло это не просто так. Имело место внешнее воздействие. Назовем его гипнозом. Для простоты. И чем дольше он пробудет в таком состоянии, тем более сложно его будет вывести из него. Да и сейчас не очень просто. В основном потому, что Вадиму этого не нужно.

На Пашу было тяжело смотреть, и я отвернулся, чтобы не обидеть его своей жалостью: он ее не воспринимает. В жизни его произошел перелом, причем не по его воле, а в силу каких-то внешних причин. У него, без прикрас, выдрали кусок души. И он очень болезненно переживал это. Настолько, что обычно собранный и решительный, теперь он напоминал потерянного ребенка: испуг и обида одновременно. Вадим для него был не просто друг, а нечто большее. Не поймите превратно, они оба заядлые гетеросексуалы, но определение мужской дружбы можно было выводить по их отношениям.

- Очень трудно, да? - Спросила Ленка.

- Очень, да, - дядя Ваня снова глотнул кофе, - особенно потому, что его нет рядом. А дистантно это делать пока никто не может.

- Поэтому я возвращаюсь к своему вопросу. - Паша смог собраться и взять себя в руки. - Только слегка переиначу его: когда мы начнем что-нибудь делать?

- А прямо сейчас. - Дядя Ваня вылез из-за стола. - Прошу вас всех к камину.

Остальные тоже поднялись, и, удивившись столь необычному началу деятельности, переместились поближе к огню.

Все расселись так же, как и накануне, то есть Ленка на диване, я рядом с ней, а остальные на креслах. Дядя Ваня занял позицию возле камина, сложил руки на груди и обвел аудиторию отеческим взором.

- Итак. - Начал он. - С чего мы начнем? А начнем мы с того, что осветим некоторые вопросы. Вы, дорогие мои, до сих пор развлекались, шастая по подземельям, действительно таинственным и загадочным, и размахивая мечами в свое удовольствие. Пришел этому конец.

Дядя Ваня снова посмотрел на аудиторию. Аудитория несколько недоуменно внимала его словам. Но пока не спорила.

- Вы меня внимательно слушаете, и правильно делаете. Потому что то, что я вам сейчас скажу, не менее удивительно, чем ваши прогулки под землей. Вчера, когда вы, после всех злоключений, попадали на этих же местах, я провел сеанс гипнообучения. Теперь вы все, и Лена в том числе, владеете искусством боя на мечах в объеме, достаточном, чтобы на равных противостоять тем самым господам, которых до сих пор вы условно обозначали как прибалтов. Есть лишь одна загвоздка: знания то у вас есть, а вот применение их у вас пока не отработано. Понимаете, о чем я говорю? Вы круты в теории, в уме вы сможете провести и выиграть десяток боев, но вот на практике ваше тело не будет успевать за вашей мыслью. Ваши мускулы еще не наработали необходимых движений, необходимо скоординировать работу мысли и работу мускулов.

- Не слишком ли сложно? - Подал голос Паша.

- Нет. Это просто я не могу доступно объяснить. В двух словах могу сказать так: надо тренироваться. Утром вместо зарядки и вечером на сон грядущий. Вы, в сущности, не в таком уж плохом положении: вам не нужно разучивать приемы и финты, вы их уже знаете. Вам надо их отработать на практике. Вот и все.

- Нет. - Жестко сказал Паша. - Не все. Я до сих пор не услышал, как мы будем выручать Вадима?

Дядя Ваня устало вздохнул:

- А ты собирался выручать его голыми руками? С оглоблей на танк собрался? - Он снова вздохнул. - Успокойся, тренировки только по утрам и вечерам, а днем будем искать Вадима. Где-то же он находится, если его нет дома.

- А что, дома его точно нет? - Спросила Ленка.

- Не проверял. Но уверен, что нет. И на работе тоже.

Поиски меча пока ничего не давали. Или не так искали, или не там. Да и сами поиски выглядели странно: специально настроенная программа перелопачивала горы информации по грузоперевозкам в пределах Эстонии за последний десяток лет, Архивариус пропадал у коллекционеров, а Виконт читал газеты. Заметки и репортажи с выставок, экспозиций, триенале и бог весть с чего еще. Уж в этих местах меч мог появиться только в том случае, если кто-то захочет притащить его с собой. Поиски Архивариуса тоже, с точки зрения Виконта, имели весьма сомнительные перспективы, а компьютерный поиск вообще представлялся пустым занятием. Но Мастер настаивал именно на таком ходе поисков, и Виконт молча подчинялся.

Надо сказать, что подготовка, к компьютерному поиску, например, была проведена грандиозная. Кто-то собрал и систематизировал данные по некоему человеку, имя которого нигде не было упомянуто, но было понятно, что имеется в виду один и тот же объект. И к этому был привязан поиск по базам данных. С нулевым результатом, но Мастер только довольно потирал руки, когда Вадим ему докладывал каждый вечер о ходе поиска.

У Архивариуса дела шли бодро, но совершенно не в том направлении, которое было нужно. У него дома уже была собрана великолепная коллекция самого разнообразного холодного оружия самых различных исторических эпох и самых экзотических стран. Но выхода на меч Калева не было. Архивариус в глубине души был солидарен с Виконтом, что пути поиска выбраны неверно, но молчал, частично из корыстного интереса: еженедельные встречи с рокером, даже если они не приносили никакого прибавления к коллекции, стали ему необходимы как доза для закоренелого наркомана. Совершенно неожиданно для себя самого он увлекся, "заболел" коллекционированием холодного оружия.

А в целом не происходило ничего необычного, все было размеренно и спокойно. Никак. Рутина.

Единственным светлым пятном в его новой жизни было фехтование. На этой почве он довольно близко сошелся с Сотником и пропадал все свободное время в зале "Таллиннского меча". Поначалу было тяжело, болели все мышцы, настолько, что утром было тяжело вставать: руки и ноги отказывались сгибаться. Но потихоньку мышцы растянулись, приобрели необходимую упругость и тренировки начали приносить результаты. До уровня Сотника, или любого из его бойцов было еще очень далеко, но Виконт уже мог некоторое время фехтовать с Сотником, не давая себя поразить, а иногда и "доставая" Сотника, от чего тот каждый раз недовольно морщился.

После тренировки они иногда садились в ближайшем баре пропустить по кружке пива. Сидели, говорили ни о чем, не торопясь смакуя "Саку-Оригинал".

- Скажите, Виконт, а вы довольны результатами поиска? - Неожиданно сказал Сотник.

Виконт пожал плечами. Отвечать не хотелось. Не из-за секретности, нет, оба были посвящены в равной степени, просто Сотник вдруг затронул тему, на которую он сам пока еще старался не думать. Но Сотник ждал ответа и Виконт, тяжело вздохнув, принялся отвечать.

- Не очень. - Виконт залпом допил пиво и отодвинул кружку. - А если честно, то очень недоволен. Мне кажется, что Мастер перемудрил. Мы перебираем песок, просеиваем его сквозь пальцы, а потом смотрим на пустую ладонь. Результат нулевой. Так мы ничего не добьемся. У Архивариуса те же проблемы, как мне кажется. Он тоже занимается переливанием из пустого в порожнее.

- И что же делать?

- Не знаю. Надо полностью менять подход. Надо искать по другому. Надо заставить хранителя меча выдать себя. Знаете, как ищут письмо, спрятанное где-то в доме? Поджигают дом. И это письмо спасают в первую очередь. Главное уследить за этим и не дать перепрятать. Вот и нам надо заставить хранителя взять меч в руки. Показать нам, где тайник, а потом забрать меч.

- Хороший план. Есть два вопроса, которые в сущности всего один вопрос: кто хранитель и где он.

- Да, с этого не плохо бы начать. Кто может знать ответ на этот вопрос? - Виконт вопросительно посмотрел на Сотника. Тот пожал плечами.

- Мастер.

Мастер знал. Наверняка знал, но делится этой информацией не спешил. По каким-то своим, высшим соображениям.

- Видите ли, Виконт. - Начал Сотник, но тут же оборвал себя. - Может перейдем на "ты"? А то, честно говоря это "вы" у меня в зубах застревает.

- Почему бы и нет? - Виконт протянул руку и они закрепили решение рукопожатием.

- Видишь ли, Виконт... Я лоялен по отношению к Мастеру, но не очень одобряю его методы. Медленно и методично. - Он очень похоже скопировал интонации Мастера. - Он человек старой формации, он идет пешком там, где надо ехать на автомобиле. И вот с этим я не согласен.

- И что ты предлагаешь?

- Ну уж не бумажки перебирать!

- Ну а конкретно?

Сотник задумался.

- Честно говоря, не знаю. - Сотник сердито отхлебнул пива. - Я знаю, что ты думаешь. Ты думаешь: вот еще один, который хочет ломать, но не знает что строить. И ты не прав. Я не хочу ломать. Я хочу строить. И в этом принципиальное различие.

- Не наезжай, я тебя ни в чем не виню. Беда твоя такая же, как и многих других: хочется перемен, но не знаешь, как их достичь. У нас по крайней мере есть один плюс: мы знаем чего хотим. Ладно, давай подумаем, как можно воздействовать на Мастера, попробовать его как-то убедить, что ли? Или может есть возможность как-то обойти его. Достать нужную информацию через его голову.

- А вот этого не надо. Любая попытка кинуть Мастера ни к чему хорошему не приводит. - Сотник стал очень строгим и официальным. - У нас ходит легенда, ты еще, наверно, не слышал. В общем, некогда, когда деревья были большими, вместе с Мастером был один... человек. Я деталей не знаю, сам слышал краем уха, а когда захотел узнать подробней, то получил хорошую взбучку. Мастер, когда хочет, может быть очень грубым. Но то, что я знаю, неутешительно. В чем-то тот человек решил Мастера обойти, и Мастер об этом узнал. Больше того человека никто не видел. Хотя говорят, что он у Мастера в кабинете, в качестве вешалки. Столько лет прошло, а он до сих пор свеженький. Говорят еще, что он потому так хорошо сохранился, что Мастер его высадил в кадку, как цветок, поливает и окучивает.

- Бред. - Хмыкнул Виконт.

- Насчет кадки - скорее всего, я в это тоже не верю, а вот что был такой, да сплыл - совершенно точно. Есть кое-какие намеки, в речах Мастера, например.

Виконт задумчиво покачал головой.

- Ты просто еще мало с ним общался, иногда он под настроение может рассказать что-нибудь из своей молодости, вот тогда ты столько всего узнаешь - никакой учебник истории не сравнится.

- Ладно. - Виконт навалился грудью на стол. - За спиной Мастера мы не можем работать, а информация нужна. Что делать будем?

Сотник посерьезнел лицом:

- Идея такая: ты что помнишь о своей прошлой жизни?

Виконт задумался. А действительно, кто он? То есть он помнил свое имя, где жил и работал. Он помнил имена друзей и коллег, что любил есть на завтрак, каким именно образом предпочитал завязывать шнурки и массу других мелочей, из которых складывалось его прошлое и он сам. Но было несколько моментов, о которых он ни разу не задумался с момента бегства из подземелья. Тогда в нем как будто включилась некая программа, заставившая его действовать именно таким образом, и при этом выжгла какие-то участки памяти. Нет, не выжгла. Он как будто смотрел в темный угол и не мог ничего рассмотреть. Краем глаза он видел пятна, какие-то линии, углы, но стоило сфокусировать взгляд, как все расплывалось и становилось залитым темным, почти черным туманом. До сегодняшнего дня, до вопроса Сотника, Виконт не задумывался об этом, это казалось ему малозначительным, но теперь вдруг стало безумно важно узнать, что скрывает в себе черный туман. Но не на долго, почти сразу же он потерял интерес к этому и даже не успел удивиться перемене настроения.

- А что конкретно ты хочешь узнать?

- Ты ходил в подземелья не один. С кем? Кто они? Где живут? Я не обладаю почти никакими способностями, я всего лишь воин, но кое-что я все-таки могу. У меня очень сильно развита интуиция, и сейчас я чувствую, что это очень важно: узнать, кто они и где живут.

- Честно говоря, даже не знаю, что сказать. - Виконт удивленно наморщил лоб. - Я не помню.

Как уже говорилось, он помнил своих друзей. Но и только. Ни где они живут, ни где их можно найти - ничего этого он не помнил. Эта информация хранилась в темном углу его памяти и была надежно спрятана черным туманом. Попытка напрячь память приводила к тому, что у него начинала кружиться голова и он был близок к тому, чтобы потерять сознание. Но до этого не доходило: через несколько секунд, а по его собственным ощущениям через значительно больший промежуток времени, приступ проходил, и оставалась только легкая слабость, быстро рассасывающаяся.

Сотник с любопытством смотрел на Виконта. Тот сидел низко склонившись к столу и сжав пальцами виски так, будто хотел продавить кость. Потом он распрямился, посмотрел на пивную кружку с отвращением, как будто одна только мысль о пиве делала его несчастным и резко встал.

- Я пойду прогуляюсь. Передай Мастеру, что вечером я буду вовремя, а сейчас мне надо немного пройтись.

Виконт не смог бы сказать, что его заставило принять такое решение. Наверно, он хотел разобраться в своих чувствах, вернее, в отсутствии таковых. Спустя почти две недели после того как он попал к Мастеру он впервые задумался о себе самом. Эти мысли были неутешительными, они причиняли вполне конкретную физическую боль и с этим надо было что-то делать.

- О-кей. - Сотник тоже поднялся. - Походи, подыши. А заодно может быть тебе удастся вспомнить что-нибудь про свою бывшую компанию. Я ведь к чему веду, мне кажется, что они сейчас под крылышком у того самого хранителя меча. По секрету тебе скажу, что проследить их не удается, кто-то их прикрывает. А таких людей в данной местности всего раз, два и обчелся. Причем раз - это Мастер. Вникаешь?

Виконт покивал:

- Вникаю. Но, сам понимаешь, ничего обещать не буду. У меня тут, - он постучал себя по голове, - как будто блок какой-то. Если удастся его обойти, тогда конечно, без проблем.

Сотник проводил взглядом Виконта, вздохнул и пошел вглубь бара. Подошел к столику в углу, которого не было видно практически ни из какой точки зала и без приглашения сел.

- Ну как? - Голос Мастера чуть дрогнул, выдавая нетерпение.

- А никак. Не помнит он ничего. - Сотник протянул руку и налил себе соку из кувшина стоящего тут же на столе. - Скажите, Мастер, а зачем такие сложности? Ведь блокировку памяти ему поставили вы, и вы же теперь ищите пути к этому хранителю меча. Не проще ли будет разблокировать Виконта, поговорить с ним и спокойно выйти на хранителя. Уже бы все и закончилось бы.

- Не закончилось бы. - Мастер тоже налил себе сока. - Видишь ли, на той стороне, этот самый хранитель меча, как ты его назвал, тоже не дурак. Далеко не дурак, и возможностей, да и способностей у него не мало. Поэтому как только мы разблокируем память Виконта, вернем ее в первоначальное состояние, то... Скажем так: рисунок его ауры восстановится и его можно будет легко найти в городе. Да и за городом тоже. А найдя его не сложно будет выйти на нас. Поэтому мы пойдем сложным путем. Мы будем использовать Виконта как живца - они ведь тоже его ищут. Друг все-таки.

- А может не ищут?

- Нет, ищут. Иначе я ничего не понимаю в людях. И в таком случае мне пора на пенсию, а не заниматься такого рода делами.

Вот уже две недели мы медленно и методично прочесывали город. Трудно сказать, что именно мы искали. Ничего определенного, просто нечто. След необычного, запах чуда, прошлогодний снег. Я уже порядком подустал от этого занятия, да и все наши тоже. Ходить туда, не знаю куда, искать то, не знаю что - вот как это все называлось! А дядя Ваня сверкал глазом и молчал. То есть говорил то он много, но ничего по делу. Отделывался общими фразами и уходил от ответа. Паша пока молчал, но чувствовалось, что скоро он выскажется.

Впрочем, были в нашей жизни и приятные моменты. Каждое утро мы выходили на лужайку перед домом Паши и фехтовали. Начиналось это всегда одинаково: дядя Ваня становился перед нами и мы вслед за ним повторяли все его движения: мы медленно разводили руки в стороны, поднимали их над головой, делали руками резкие движения, при это туловище жило как будто своей жизнью, то есть двигалось совершенно непредсказуемо. В смысле, вполне предсказуемо, конечно, если делаешь это по сотому разу, но внешне казалось, что хаотично и бессистемно. Все это делалось медленно, за исключением резких взмахов, тщательно прорабатывая каждое движение, и при этом еще надо было следить, чтобы каждый мускул тела был напряжен. А в каждой руке у вас по мечу! Очень выматывающее упражнение, поверьте на слово! Пот лился в три ручья, к концу мы едва стояли на ногах от перенапряжения, но уже через пять минут, выровняв дыхание, мы были способны на новые подвиги, а энергия просто била через край.

После выполнения "комплекса обязательных упражнений на выносливость" мы некоторое время отрабатывали базовые приемы друг на друге, меняя по сигналу дяди Вани партнера, а потом переходили к свободной работе. Бой шел до трех касаний мечом, тогда проигравший делал шаг назад, а победитель рубился со свежим противником. И так до тех пор, пока все трое не валились с ног от усталости. Последний упавший считался победителем дня. До вечера. Вечером все повторялось.

Дядя Ваня очень строго следил за соблюдением темпа, запрещая нам работать в быстром темпе.

- Рано еще. Вы многое знаете, очень многое, и можете захотеть попробовать какой-нибудь прием на практике. Но из-за того, что ваше тело еще не готово к выполнению этого приема, а тело вашего партнера не готово к отражению его, то могут быть несчастные случаи. А оно нам надо? Поверьте, у вас еще будет предостаточно случаев помахать мечом и на большой скорости и с большим числом противников.

Очень хотелось с ним поспорить, но не было ни сил, ни времени. После зарядки, если можно это назвать так, мы быстренько ели и отправлялись в город.

По официальной версии мы искали некий проход, подземный естественно, ведущий в логово наших врагов, тех, у кого сейчас Вадим. Описать этот подземный ход дядя Ваня не смог, во всяком случае обычно говорящий четко и понятно, тут он становился неконкретен, а его речь расплывчатой. Скорее всего, он сам не знал. Но уверял, что мимо мы не пройдем.

Каждое утро, после завтрака, дядя Ваня определял наши маршруты, четко оговаривая, где и что нам надо посмотреть. Его знание города поражало. Я в пределах Таллинна нигде и никогда не заблужусь, но тут он ставил меня в тупик. Я по три раза переспрашивал его как пройти в то или иное место, которое он мне определял, и не всегда находил с первого раза. У других дела были не лучше.

Исключение составляла Ленка. Она с нами не ходила, оставаясь на весь день с дядей Ваней. На второй или третий день я начал активно интересоваться, чем это они занимаются в наше отсутствие.

- Ты что, ревнуешь, милый? - Ехидно поинтересовалась она.

- Естественно! - Воскликнул я. - Остаешься одна, с чужим мужиком, чем занимаетесь неизвестно, а говорить об этом отказываешься. Что я должен подумать?

- Ну уж никак не это! - Фыркнула она в ответ. - И уж тем более не с дядей Ваней.

- Это еще почему? Чем это он плох? - Не очень последовательно спросил я.

Ленка расхохоталась. Через некоторое время я присоединился к ней. Не то чтобы я ее ревновал, я ей доверяю, но интересно же, чем они тут занимаются, пока нас нет.

- И все-таки, чем вы тут занимаетесь?

- Чем-чем, колдовать учусь.

Я раскрыл рот от удивления. Все-таки сохранилась во мне эта особенность: возможность удивляться. Казалось бы за последние дни она должна была полностью атрофироваться, ан нет! Вот она, жива-здорова, и продолжает действовать.

- Я всегда подозревал, что ты ведьма! - Выдавил я из себя, когда вернул способность говорить. За что немедленно получил подушкой по голове.

- Ведьма значит? - Зловеще процедила Ленка сквозь зубы, примериваясь подушкой для следующего удара. Я заинтересовано смотрел за ее действиями. Это наша обычная игра: она меня как бы бьет, а я как бы уворачиваюсь. Бьют меня не всегда подушкой, а я не всегда уворачиваюсь. Как правило это плохо кончается: Ленка себе что-нибудь ушибает об меня, обижается, и приходиться ее утешать. В случае с подушкой такого не ожидалось, но я на всякий случай следил, чтобы Ленка ненароком не огрела подушкой себя саму. А что, вроде и невозможная вещь, но чего в жизни не бывает!

Но второго удара не последовало. Ленка уронила подушку мне на живот, улеглась сверху и о чем-то задумалась. С минуту я ждал продолжения, но Ленка молчала.

- Над чем медитируешь?

- Как ты думаешь, сколько лет дяде Ване?

Теперь и я задумался. Вопрос был хороший. Ни я, ни кто другой, я уверен, до сих пор не задавался вопросом о возрасте дяди Вани. А между тем это была тайна покрытая самым непроницаемым из всех мраков. Когда я его увидел в первый раз, тысячу лет назад, в самом начале этой истории, он выглядел как столетний дед. Ведь именно он был тем самым дедком, который выползал в течении получаса из автобуса, дав тем самым нам с Ленкой возможность неспешно подойти и сесть.

(Сам я не узнал его, да и не особенно вглядывался тогда. Ну дед, ну старый, ну долго вылезал из автобуса, за что ему спасибо! Дядя Ваня сам признался потом.)

После, во время поединка с неизвестным киллером-неудачником он был моложавым, но все-таки достаточно пожилым человеком, по крайней мере внешне, хотя завалил он того прибалта очень бодро. Я бы даже сказал - по молодому.

Следующая наша встреча произошла в подземелье, и там я его тоже не очень разглядывал на предмет возраста. Я просто сразу узнал его в том человеке, который поджидал нас в погребальной комнате, мельком отметив только, что сейчас он кажется помоложе, но списал тогда все это на темноту, усталость, нервы и почти сразу же забыл об этом.

То есть получалось, что дядя Ваня чем дальше, тем становился моложе, а это уже попахивало мистикой, или, на худой конец, контрамоцией. Но с контрамоцией связываться не хотелось по двум причинам: во-первых, я лично о ней ничего не знал, а о ней самой прочитал у Стругацких, а во-вторых, все равно не получалось. Дядя Ваня молодел значительно быстрее, чем это может быть в условиях контрамоции, которая по определению есть жизнь в обратном потоке времени. То есть, день за днем, час за часом. Но, опять таки, что мы знаем о контрамоции?

- Вопрос на засыпку. - Подвел я итог своим раздумьям.

Мы даже не стали прикидывать, как это можно будет выяснить: придет время и дядя Ваня или сам скажет, или выясниться другим способом. Поэтому мы спокойно заснули.

Сегодня же, во время моего очередного рейда по городу, мне почему-то вспомнился этот разговор. Наверно, все эти люки и проходы, за ними скрывающиеся, навевали на мысли о вечном. Эти камни, паутина, пыль были свидетелями каких-то событий, значительных или не очень, хранили в своей памяти прошедшие мимо столетия. Как дядя Ваня. Когда он начинал рассказывать о каких-нибудь событиях из прошлого, то делал это с уверенностью очевидца. Представьте, что некто рассказывает вам о новом фильме. Всегда будет ясно, смотрел он его сам или где-то прочитал о нем. Разница в нюансах, в мелких деталях, которые позволяют очевидцу говорить с той подкупающей уверенностью, которую не подделать. Так и дядя Ваня: он не настаивает на своей версии событий, но ты веришь ему безоговорочно. Сомнения возникают потом, когда ты начинаешь сравнивать то, что слышал сейчас с тем, что ты знал до этого. Но когда дядя Ваня говорил ни тени сомнения у тебя не возникало.

За такими размышлениями я совершенно автоматически поддел маленьким ломиком очередной люк и отвалил его в сторону, прямо под ноги прохожему, которого не заметил. Прохожий неожиданно встал, как вкопанный, будто вспомнил нечто очень важное, и тем самым избежал падения люка на ноги. Люк, громыхая и подпрыгивая, улегся на мостовой в пяти сантиметрах от его ног, а прохожий резво продолжил свой путь шагнув по люку, но не заметив его.

Вот еще одна странность, в дополнении ко всем прочим. Мы ходим по городу увешанные холодным оружием, в самых неожиданных местах, иногда многолюдных, ворочаем тяжеленные чугунные люки, а окружающие никак на это не реагируют. Дядя Ваня, после той памятной ночи, когда все выключились у камина, помимо прочего, обрадовал нас новостью, что мы теперь все потенциальные волшебники. Правда, радоваться нам не стоило, поскольку из всех нас только Ленка и стала учиться чему-то - до сих пор не знаю чему! - но кое-какие способности проявились и у нас. Степашка, к примеру, теперь мог прикуривать от пальца, чему немало порадовался, но радость его была не долгой: тяга к никотину у него начала выветриваться с космической скоростью. Я получил способность видеть в темноте: теперь я мог читать мелкий газетный шрифт в кромешной мгле так же ясно, как и при свете солнца. Небесполезный талант, особенно если учесть, сколько колодцев и подземных ходов я облазил за последнее время, и далеко не все из них имели отношение к тем, что искали мы. В смысле, были без золотистого свечения.

Это снова было не то, во всяком случае этот люк ничего такого не скрывал за собой, обыкновенный телефонный колодец. Снова облом. Я сел на край колодца, свесил ноги и задумался.

Что-то было не так. Что-то я не сделал. Но вот что? В течение этих двух недель меня постоянно свербило чувство, что мы упустили нечто важное. Но что? Помочь мне никто не мог, потому что я сам для себя не мог связно выразить, в чем проблема. Кроме того, элементарно было не до того: утром и вечером изнуряющие тренировки, днем бесплодные поиски, изматывающие своей безрезультатностью не меньше тренировок - поэтому саднящее чувство обеспокоенности немного смазывалось, и только перед тем как уснуть напоминало о себе, но среагировать не получалось: засыпал. И вот теперь, сидя и болтая ногами, у меня вдруг неожиданно появилось пара минут, которые я мог посвятить раздумьям. И сразу же столкнулся с проблемой: я не знал, в каком направлении искать разгадку. Я вообще не помнил, с чем связана моя проблема. Вот есть проблема, но это и все, сама проблема, как факт, но ни малейшего намека, о чем или о ком. Я обреченно вздохнул и посмотрел по сторонам. Не в поисках подсказки, а просто так, от безысходности.

Вокруг стояли дома, двух- и трехэтажные, нависающие над головой наподобие свода в подземных ходах под этим городом. Это была улица, известная как самая узкая улица Таллинна, по ширине аккурат с рыцарское копье. Я представил, глядя вдоль улицы, как при сдаче ее в эксплуатацию, на одном конце стояли бургомистр и прочие уважаемые жители города, а в их сторону ехал рыцарь, верхом, в полном доспехе, положив копье поперек седла и царапая наконечником стены домов. Ветерок колышет перья плюмажа, из открытого забрала торчит нос рыцаря, отчаянно сдерживающего зевок, на левой руке висит щит, постукивающий по боку коня. Солнечные лучи, невесть как попавшие на эту зажатую со всех сторон домами улочку, освещают на щите герб...

Я вспомнил. Вспомнил легко, настолько легко, что удивился, почему этого не случилось раньше, ведь это так просто!

Куда мы шли, когда Вадим проснулся от своего летаргического сна и пошел с нами в очередной поход в подземелье? А шли мы в Домский собор, где я накануне обнаружил некую странность в устройстве одного из саркофагов, стоящих там.

Как Вадиму удалось переориентировать нас, чтобы мы напрочь забыли о своем первоначальном решении и пошли в заранее приготовленную ловушку? Вопрос, не требующий моментального ответа. Дядя Ваня наверняка сможет дать достойное объяснение. А вот почему это случилось? Потому ли, что он должен был нас привести в определенное место, или потому, что нас нельзя было пускать в Домский собор? Если так, то что мы там могли увидеть или найти? Что бы оно нам дало, это новое знание? Я, правда, склонялся к мысли, что верен первый вариант: Вадим должен был нас привести в определенное место. Но подтвердить это так с ходу я не мог, а у Вадима спросить было невозможно. Зато можно было пойти и посмотреть, что же такое скрывает старый саркофаг.

До Домского собора было рукой подать, в буквальном смысле - завернуть за угол. Как обычно, в нем было пусто, во всяком случае я не увидел никого, кроме одинокой бабульки возле входа, всецело занятой своими заботами. Я не торопясь обошел по кругу собор и подошел к западной стене, возле которой и покоились останки Ивана Федоровича Крузенштерна и неизвестного рыцаря. Я оглянулся - никого по прежнему не было, - и втиснулся между стенками саркофагов. С мечом за спиной это было значительно сложнее, чем раньше, но я справился. Еще раз оглянулся и повернул выступ.

Если вы завзятый игрок в компьютерные игры, если вы геймер, то вы знаете, что после того, как нажал какой-нибудь рычаг надо прислушаться. И оглядеться. Звук подскажет, что где-то открылась потайная дверца. Сейчас такого не произошло.

Прямо передо мной в стене, за которой, вообще говоря, была улица, мягко и совершенно бесшумно ушел вниз блок, открывая проход, ведущий прямо вниз. Я попытался разглядеть, что там такое, но моя способность видеть в темноте не сработала: очевидно, оттого, что я смотрел из светлого помещения. Уже не оглядываясь я шагнул вперед, одновременно нащупывая ногой ступеньку.

Спуск вниз был недолгим, ступеней через двадцать я обнаружил, что лестница кончилась, что я все прекрасно вижу и от меня отходит неширокий коридор, украшенный неглубокими нишами вдоль стен через равные промежутки. Ближайшие ниши пустовали, в чем я немедленно убедился.

Видел я, благодаря своей новоприобретенной особенности, неплохо, но шагов за двадцать видимость резко снижалась, сходя почти на нет. Опасаться было нечего, до сих пор ни в одном из коридоров я не встретил никого и ничего, достойного испуга. Но меч на всякий случай вытащим из сбруи. Не успел я его вытянуть вперед, просто так, чтобы почувствовать его тяжесть в руке, как едва не выронил: тяжелейший удар обрушился откуда-то сбоку.

В одной из ниш, которые я посчитал пустыми, оказался некто, решивший в очередной раз меня убить. Но я был уже не тот обалдевший юноша, которого можно было напугать простым размахиванием меча. Я теперь сам кое-что мог. Поэтому я не стал ронять меч - мне это стоило большого труда, честное слово! - а прыгнул как можно дальше вперед, перекувырнулся, одновременно закрывая мечом спину. Очень вовремя! Раздался лязг и мой собственный меч припечатался к моей спине. Слава богу, плашмя. Не вставая с корточек, я развернулся и отбил следующий удар, нацеленный уже в мою голову. Очень сильный удар, я едва не повалился навзничь. Надо было что-то предпринимать, сидя я не мог сопротивляться в полную силу, да и вся моя оборона была пассивна. А так битвы не выигрывают. Я же был настроен решительно. Я чувствовал в себе силы сразиться на равных с этим некто, разглядеть которого мне пока не удавалось. Убивать я его не собирался, не из жалости, отнюдь. Нужен был "язык", чтобы хоть как-то утолить наш информационный голод. Поэтому, отбив очередной удар, я воспользовался отдачей от него, как бы оперся своим мечом на его, оттолкнулся и отпрыгнул назад и вверх. И сразу же еще раз назад. Теперь я стоял на ногах и был готов продолжать схватку. Мой противник, очевидно, считал иначе, и вместо того, чтобы атаковать меня, тоже сделал прыжок назад, а потом развернулся и убежал.

Я был настолько поражен таким поворотом событий, что не стал его догонять. Через несколько секунд я передумал, но, конечно же, в соборе никого не было. Я медленно отступил в темноту подземного хода и... продолжил его исследование. А что мне оставалось делать? Несостоявшийся поединок лишь разгорячил меня, адреналин в крови бурлил, а применить вырывающуюся энергию было негде и не на ком. Поэтому я со всеми возможными предосторожностями пошел дальше.

Коридор оказался недлинным, золотистое сияние в нем отсутствовало, но выглядел он в моем "кошачьем глазе" чистеньким и ухоженным. На нем лежала печать постоянной заботы. Не могу сказать, насколько я был прав, но неполное отсутствие пыли и следы недавней уборки, наводили именно на такие мысли. А через несколько десятков метров я вышел из коридора в помещение.

Я уже привык, что коридоры рано или поздно заканчиваются помещением. Большим или маленьким, пустым или наоборот, меблированным. Хотя меблированные - буквально, - мне пока не попадались, но подспудно я был готов и к таким. Это оказалось именно из разряда последних.

В темноте я видел в черно-белом режиме. Почему-то именно такое ограничение было наложено на мою способность, впрочем, не сильно меня удручавшее. Как на старом фотоснимке я увидел комнату, заставленную старинной мебелью: большая кровать, стоящая практически посередине комнаты, одна стена была полностью скрыта за книжными полками, вторая была увешена различным клинковым оружием, третья, напротив оружейной, была также закрыта книжными полками, но часть книг была убрана, а на их место поставлены вполне современные видеодвойка, стереосистема, компьютер и даже на вид неприступный сейф. Слегка приоткрытый. Последняя стена также была не видна из-за книжных полок, посередине имелся проем, в котором я сейчас и стоял. Я покрутил головой и слева обнаружил обыкновенный выключатель.

- Да будет свет! - Подбодрил я себя и щелкнул тумблером. Стало светло.

Лучше бы этого не случилось. Все-таки мое ночное зрение не идеально, поэтому только на свету я увидел на кровати человека. Наверняка мертвого. Длинный прямой клинок торчал у него из под левой лопатки и оба, человек и клинок, были совершенно неподвижны.

Меня слегка повело, но я мужественно сглотнул и шагнул вперед. Вообще говоря, в каком-нибудь спецназе меня выгнали бы по профнепригодности. Вместо того, чтобы включать свет, надо было убедиться, что в комнате никого нет, проверить нет ли кого в коридоре, и только потом включать свет, если уж очень хочется. Я ничего этого не сделал, хотя вполне мог бы и догадаться. Утешением мне служило лишь то, что в комнате действительно никого не оказалось, из коридора тоже никто не выбежал, а всяких спецназовцев готовят не один год, пока они не научаются действовать в различных ситуациях совершенно бездумно, то бишь автоматически.

Я прошел к компьютеру, точнее, к стулу возле него, и уселся, стараясь держать в поле зрения одновременно и тело на кровати, и дверной проем. На меня навалилась не апатия, но что-то близкое. Или даже не близкое, но в голове рефреном звучало без остановки: "Господи, ну за что мне все это?!" Впрочем, я не долго пребывал в бездействии. Я увидел телефон.

Самый обыкновенный, настенный вариант, дешевая китайская поделка, из числа тех, что в бесчисленных количествах продавались на заре перестройки в кооперативных ларьках. Красненький. Не алый, не красный, а именно красненький. Если бы вы его увидели, наверняка со мной согласились бы.

Я немедленно схватил трубку - она ответила мне бодрым гудением. Я повесил ее на место и задумался. О чем - не скажу, наверно, о том, в каких словах я буду описывать ситуацию. Заметьте, в полицию я звонить не собирался. При том изобилии клинкового оружия на стене, да еще и со своим мечом, я буду смотреться очень подозрительно, даже не принимая во внимание тот факт, что разыскиваюсь за два убийства с применением холодного оружия. Если, конечно, тот тип в Кик-ин-де-Кёк не соврал.

Я позвонил Паше домой. Паша должен был находиться в этот момент в городе, но дядя Ваня и Ленка наверняка где рядом с телефоном. На всякий случай, в целях срочной связи, они проводили свои занятия вблизи телефона.

Ответили довольно быстро. Я мысленно порадовался, что трубку взял дядя Ваня, а не Ленка, иначе подробного отчета было бы не миновать. А так я довольно скупо поведал, где нахожусь и как туда попасть, оставив остальные новости на потом. Во-первых, не хотелось повторять все несколько раз, для каждого по отдельности, а во-вторых, просто не хотелось. Как-то тягостно было об этом говорить.

Дядя Ваня пообещал прибыть елико возможно быстро, собрав всю остальную нашу гвардию, не вдаваясь, также, в подробности, как он это будет делать. Впрочем, примерные маршруты каждого он знал.

С минуту после разговора с дядей Ваней я сидел и бездумно смотрел на телефонную трубку, а потом поднял ее и набрал номер Вадькиного мобильника. Зачем я это сделал? В принципе, это было ошибкой, из-за которой мы вляпались в историю, выбраться из которой без дяди Вани мы вряд ли бы сумели, а с другой стороны, если бы не мой звонок, Вадима мы искали бы еще долго. И вообще, не известно, как бы дальше развивалась наша история.

Через два или три гудка в трубке щелкнуло и Вадькин голос сказал:

- Слушаю вас, Архивариус.

- Привет. - Я не нашел ничего лучшего сказать.

Повисло тягостное молчание: я не знал, что сказать дальше, а Вадим, очевидно, пытался понять, почему вместо неведомого мне Архивариуса - не он ли лежит здесь на кровати? - в телефонной трубке раздается мой голос.

- Алексей? - Вадим, похоже, засомневался в своем слухе, и решил задать уточняющий вопрос.

- Да. - Мы снова замолчали на некоторое время. Затянувшееся молчание на этот раз прервал я.

- Ну, как у тебя дела?

- Нормально вроде. А у тебя? И вообще, у вас всех.

- Да тоже ничего. Тебя вот ищем.

- Зачем? - Искренность удивления в вопросе была на пять с плюсом. Дядя Ваня, похоже, был прав, когда говорил, что Вадим теперь - другой человек.

- Ну как - зачем? - В свою очередь удивился я, тоже вполне искренне. - Вроде не чужие друг другу, хочется же знать, что с тобой происходит.

- Да все в порядке. Живу хорошо, здоровье мое хорошее. - Вадим хихикнул. Чувство юмора у него не атрофировалось, то есть он был нормальный человек, со всеми нормальными эмоциями. Вот только совсем другой человек. Он поддерживал разговор скорее из вежливости, не желая грубо прервать разговор с человеком пусть неинтересным, но все-таки знакомым. Ему было тягостно вести этот разговор, не потому, что на него давил груз неприятных воспоминаний, не потому, что его мучила совесть, а потому что ему было скучно. Так взрослые говорят с назойливым малышом: внешне вежливо, а в душе раздирая челюсти от зевоты.

Я повесил трубку. Резко, как будто боясь, что или он, или я скажем что-нибудь такое, от чего возврата к прошлому не будет вообще, никогда. А так хоть оставалась надежда, что Вадим находится под гипнозом, что он, в конце концов, заколдован, а потому всему этому кошмару придет рано или поздно конец. С минуту я сидел и со злостью смотрел на телефон, как будто мог таким образом повлиять на Вадима, а потом поднялся и пошел к кровати. Я сейчас был слишком взвинчен, чтобы рефлексовать по поводу трупов, тем более не мной заколотых.

Убиенный вид имел респектабельный, при жизни, во всяком случае, но и после смерти не растерявший своего лоска. Черный костюм-тройка, шикарная рубашка, черные туфли. И лицо, знакомое до дрожи - типичный прибалт. Правда, уже в возрасте. Достаточно преклонном, но видно было, что старикан был бодр до последнего мига. Убит он был, как я уже упоминал, неким прямым острым предметом, явно из коллекции на стене. Вот и ножны валяются рядышком.

Осматривать труп более подробно я не стал. Не из-за того, что боялся мертвецов, а... А, ладно! Конечно, боялся! Меня просто колотило всего, но уйти я не мог, а комната была всего одна. Можно было бы выйти в коридор, но там темно и ничего нет, а здесь хоть книги есть, и компьютер.

Мужественно сжав зубы я отступил к столу и присел к компьютеру. Включил его, и пока шла загрузка, оглянулся на своего соседа. Тот, как и положено, добропорядочному мертвецу, лежал смирно и не делал попыток ожить. Ну и бог с ним.

Компьютер, как и ожидалось, к сети оказался подключен. Я не долго думая залез на сайт фантастики и углубился в изучение книжных новинок, которых оказалось необычайно много. За этим занятием меня и застали все наши: я позорным образом проморгал их приход, настолько отрешился от окружающего мира.

- Ну ты силен, - неодобрительно возгласил Паша, - приходи и бери тебя голыми руками.

Я пожал плечами. Возражать было нечего, да и не очень-то хотелось: мое настроение в очередной раз поменялось и теперь я смотрел на мир заторможено. И даже, если можно так сказать, благодушно.

Дядя Ваня немедленно подошел к кровати и склонился над телом, Степан прилип к стене с оружием, Паша после своих слов отошел туда же, Ленка уселась ко мне на колени и обняла за шею, я обнял ее, - в общем все были при деле.

- Ну ладно, - дядя Ваня выпрямился. - Пошли, что ли?

- Что, и все? - Удивился я. Настроение опять скакнуло. - Вот так вот: пришел, увидел и все понял? А это все?

Я ткнул пальцем в тело на кровати. Все, как по команде, посмотрели туда. Дядя Ваня сделал пару шагов в сторону, чтобы не загораживать обзор, но тем самым только привлек общее внимание: теперь все смотрели на него. Он потупился, якобы от смущения.

- Ну, а что вы хотите? Я вам не могу ничего объяснить. В основном, потому, что сам не понимаю. Ни кто убил, ни за что.

- А кого? - Спросил Степан.

Дядя Ваня укоризненно посмотрел на Степана, вздохнул и покивал головой:

- Да, это я примерно представляю. Но только примерно. Верхушка наших противников не большая. Человека три- четыре, может быть пять. И этот тип, - дядя Ваня кивнул в сторону кровати, - один из верхушки. Но все это приблизительно, точно я не знаю, одни предположения.

- А есть что ты знаешь точно? - подал голос Паша.

- Разумеется! - Дядя Ваня расплылся в улыбке. - Я точно знаю, что эта история закончится прекрасно!

- Нам бы ваш оптимизм. - Мрачно сказал Паша. - Ладно, а что за место-то?

- А это ты к Алексею. - Перевел стрелки дядя Ваня.

Теперь я был центром внимания.

- Я нашел его случайно. Помните, мы нашли скелет в доспехах? Все взяли себе по кусочку доспеха, мне досталось то, что осталось от щита. Я дома с ними немного поработал и сложил в некий узор. А потом пошел гулять по городу и забрел в собор. И на одной из гробниц увидел этот самый узор. Потом нашелся Вадим и мы пошли проверять мою находку, но почему-то не дошли до нее а спустились опять в тот проход, где нашли тот самый скелет. Вот. Потом были известные всем события, а буквально сегодня, в очередном рейде, я вдруг вспомнил об этом. И пошел проверить. Проверил, открылась замаскированная дверь, я спустился, отразил нападение некоего отморозка и нашел это помещение. А потом...

- Стоп! - Ленка резко развернула мою голову - мы получились глаза в глаза. - Что за отморозок?

Я замялся. С одной стороны, я не собирался ничего скрывать, с другой - не хотелось рассказывать ничего прямо сейчас. Об этом поединке, имеется в виду. Но ничего не поделаешь - лучше раньше, чем потом.

Я рассказал о схватке во тьме. Не знаю, что там видел мой оппонент, наверняка неплохо он видел, раз так точно попадал именно в то место, где стою я, но я сам ничего путного не разглядел. Только его самого, но тоже схематично: и эта схема до тошноты напоминала все того же типичного прибалта.

- Ну что можно сказать, - промолвил дядя Ваня, когда я замолчал. - Тебе повезло.

- Это-то понятно. - Согласился я. - Но вот вопрос: в чем?

- В том, что поединки на мечах в коридорах, точнее в узких коридорах, не слишком эффективны. А твой противник к таким поединкам, как выясняется, и, как выясняется к счастью, не очень подготовлен. Он нанес несколько рубящих ударов, но не смог замахнуться на полную: помешали стены и потолок. Но кроме того, тебе повезло в том, что ему был нужен ты живой, и живой именно тут, возле этого тела. А потому мы сейчас же уходим, как можно быстрей. Не исключено, что в данный момент сюда мчится комитет по встрече. В случае чего - разбегаемся как тараканы в разные стороны и встречаемся на базе. Там все вопросы и ответы. Все, вперед.

Мы пошли. Построились колонной по одному и пошли. Совершенно спокойно, без каких-либо приключений прошли коридор, поднялись в собор, прошли его, подошли к двери. Возле двери дядя Ваня оглянулся на нас, вздохнул о чем-то своем и потянул на себя дверь.

Я тоже потихоньку вздохнул. Так, на всякий случай, без какого-либо повода. Все-таки это у меня уже не первая встреча с прибалтами и я некоторым образом уже привык к ним, к их методам. Дядя Ваня же явно считал, что эта встреча, если она состоится, для нас преждевременна.

Встреча состоялась. Причем происходила она в реальном времени.

Едва мы выскочили из дверей Домского собора, как с трех сторон к нам бросились некие личности и в руках у них что-то подозрительно блестело. Со стороны это выглядело, наверно, забавно: как будто некий конгресс "Физиков в защиту Лириков" в полном составе, при полном параде, в костюмах-тройках, решил пробежать стометровку протеста, держа в руках в целях усложнения пробега что-нибудь из ассортимента физической лаборатории, что-нибудь длинное и блестящее, штангенциркуль, например. Правда, я никогда не видел таких длинных штангенциркулей, и таких остро заточенных. Мы начали потихоньку сплачиваться, избрав в качестве точки отсчета дядю Ваню. Он в очередной раз преобразился: только что рядом с нами стоял крепкий, не старый еще мужчина, достаточно высокий, а тут вдруг среди нас оказался истинный Конан-варвар, и не в киношно-шварценеггеровском варианте. Некто на полторы головы выше любого из нас, в буквальном смысле облепленный монументальными мышцами, заросший косматой гривой по пояс, а всклокоченной бородой по самое не хочу, с гигантским мечом, который он держал играючи в одной руке, обнаженный по пояс и сверху, и с низу - он поражал воображение, тем более, что был самым что ни на есть настоящим, а не продуктом того самого воображения. Дядя Ваня издал вопль, повергающий малодушных во прах, а прочих заставляющий приседать и дальше идти на полусогнутых, и бросился на противника, успевшего к тому времени объединиться и построиться в некое подобие клина. В этот-то клин и вклинился дядя Ваня. Как говорится: клин клином. Прибалты не успели ничего предпринять, настолько стремителен был дядя Ваня. Влетев в самую гущу, следующим рыком, уже не столь мощным, что первый, он тем не менее повалил парочку наиболее нежных противников, а потом принялся кромсать всех прочих в капусту. Хотя это только фигура речи - в капусту. На самом деле он не убил никого, хотя прибалты валились вокруг него как кегли. Дядя Ваня использовал меч не как орудие убийства, а как "демократизатор" - он плашмя лупил прибалтов по головам, обездвиживая их не хуже, чем если бы действительно разваливал от плеча до пояса. Он был велик и могуч, человекозверь и зверочеловек в одном лице, дикая мощь перла из него Ниагарским водопадом, он сокрушал одним своим видом, он был на своем месте в нужное время. Будь я прибалтом, я задумался бы впредь о целесообразности каких-либо наездов как на него самого, так и на нас, грешных, укрытых сенью его, могучего. Впрочем, прибалты были явно не дураки и хотели жить. За всех не поручусь, но парочка поверженных лежала и не рыпалась, притворяясь бесчувственными, из любви к жизни, даже потихонечку, стараясь делать это незаметно, перетекая на новые места лежбищ, чтобы не быть невзначай затоптанными разбушевавшейся стихией. Я тихонько посмеялся такому положению дел, но пока не стал предпринимать ничего: не очень хотелось пасть рядом с ними, поскольку дядя Ваня в горячке мог и мне засадить мечом по маковке.

Впрочем, смеялся я рано. Оказалось, что есть еще одна группа прибалтов, отдельная, пришедшая откуда-то сбоку, во всяком случае не оттуда, откуда пришли все остальные, и куда мы все дружно пялились, наблюдая за избиением младенцев. За что и поплатились.

Вскрикнула Ленка, заметив какое-то движение на периферии зрения, или почувствовав что-то. Так или иначе это послужило сигналом к нападению прибалтов, а мы наконец-то оторвались от зрелища. Очень вовремя, надо сказать. Как раз, чтобы успеть выхватить мечи и перейти в глухую оборону.

Их оказалось четверо против четверых же. Но если у мечи были у всех, то у нас Ленка была совершенно безоружна, а потому мне пришлось отражать нападение сразу двоих. Но, к счастью, не долго. Я успел только по разу парировать удары каждого из них, как из-за моего плеча вылетела молния, нежно голубая, как лед, и такая же холодная: правая щека у меня заледенела в момент. Молния вонзилась в грудь одного из моих противников и бесследно исчезла у того внутри. Он немедленно скукожился и кулем повалился на мостовую. Оставшийся прибалт не стал делать из этого никаких выводов и продолжал меня атаковать. Но мне было уже значительно легче, спасибо Ленке.

Краем глаза я заметил, что и Степан, и Паша держались. Ну и хорошо, большего нам пока и не надо. Мы же с моим противником перешли в вялотекущее перестукивание мечами. Или силы у нас были равны, или он робел. А за себя скажу, что напрочь забыл, чему все это время учил нас дядя Ваня. Единственное, на что я был сейчас способен, это парирование ударов, без какой-либо инициативы со своей стороны. Я просто не представлял, что делать. Но мой противник сам мне помог. То ли у него подвернулась нога, то ли он начал терять терпение, но он атаковал меня и промахнулся: прибалт сделал выпад, стараясь достать меня колющим ударом, но меч пошел немного вбок, как бы вскользь. Тут и включилось подсознание: это движение было точь-в-точь, как одно из базовых дядиваниных упражнений из утренне-вечернего комплекса. Я дал его мечу скользнуть по своему, пропуская вдоль себя, делая одновременно шаг-вбок-и-вперед-и-полуразворот к своему противнику, которого инерция вынесла далеко вперед, а дальше все было просто. Ему, чтобы достать меня, надо было бы развернуться, размахнуться и так далее. Мне же не надо было делать так много движений, я просто одним поворотом локтя поднял свой меч и ввел его в соприкосновение с затылком прибалта. Плашмя, заметьте. Прибалт, как двигался вперед, так и продолжил движение, теперь уже по пологой дуге вниз, вплоть до full-контакта с мостовой. Звонко отлетел в сторону выроненный им меч, я бросил взгляд в Ленкину сторону - она махнула мне, что все в порядке, - и обернулся в сторону остальных.

Оказалось, что прошло совсем не много времени. Дядя Ваня домолачивал последних, оставшихся стоять. Лежачих он не трогал. Остальные тоже были на высоте. Степан бодро теснил своего противника, двигаясь слегка пригнувшись и размахивая мечом с потрясающей быстротой. Его противник ошарашено отступал, стараясь даже не парировать удары, а отпрыгивать от них. Но прыгать оставалось уже не далеко: Степан медленно, но неуклонно теснил к стене. Здесь было все в порядке.

У Павла дела были не столь блестящи. Ему достался предводитель отряда, явно подготовленный получше, чем мои и Степины прибалты вместе взятые. Паша отступал, но его противнику это давалось с трудом. К сожалению, этот прибалт применил Степин прием: прижимал Пашу к стене. Я уже собрался было идти Павлу на помощь, но тут произошло нечто неожиданное.

Паша подгадал момент, когда прибалт начнет замахиваться, и отскочил насколько возможно дальше назад. Не очень далеко, стена была уже близко, но все-таки он вышел из прямой досягаемости прибалта, которого подобный финт озадачил, и он начал просчитывать, что может за этим последовать и что ему предпринять. Но, наверняка, все его просчеты таковыми и оказались: Паша удивил всех.

Он метнул свой меч как копье в прибалта, обезоружив себя тем самым. Прибалт легко отбил летящий меч и уже изготовился к длинному выпаду, чтобы покончить с Павлом, но... Паша выхватил из-за пояса пистолет. Совершенно банальная "Астра", невесть какая модель, их как грязи.

Прибалт замер. Замер, как мне показалось, не только от страха или неожиданности, но и с некоей долей злорадства. Замерли все мы, даже Степан со своим поединщиком замерли, не предпринимая никаких попыток, чтобы воспользоваться замешательством другого.

А потом Паша нажал на курок.

Удивительно, но я не помню звука выстрела. Он выпал из памяти, но зато все остальное осталось, и весьма четко там отпечаталось.

Время остановилось. Просто остановилось, как будто перестало быть. Не просто вокруг нас, а вообще, во всяком случае залетающий за угол голубь метрах в тридцати от нас очень эффектно застыл в воздухе, распластав крылья. Застыло все, кроме двух вещей: вылетающей из ствола пули и дяди Вани, который как раз уложил последнего из своих подопечных.

Он издал какой-то звук, большая часть которого находилась в ультразвуке, и бросился к Паше. Он не успевал, он был слишком далеко, чтобы успеть, а расстояние, которое надо было пролететь пуле, было значительно меньшим. И хотя пуля двигалась медленно, очень медленно, настолько, что, наверно, ее можно было бы взять из воздуха рукой, но все-таки она двигалась быстрее дяди Вани. Мы, не имея возможности пошевелить пальцем, тем не менее тянулись всем существом, старясь если не остановить ее, то хотя бы замедлить как можно больше.

Как в американском кино я видел все в крупных планах, в наездах: вот я вижу пулю, медленно поворачивающуюся вокруг своей оси, сразу же резкий переход-наезд на лицо прибалта, которое горит, не смотря на явный трагический финал для него, каким-то зловещим торжеством. Я видел дядю Ваню, который буквально раздирает пространство, оставляя на острых углах разломов клочья самого себя. Он буквально на глазах становился другим, принимал вид того дяди Вани, которого мы привыкли видеть каждый день последние несколько недель.

Он не успевал. Он ускорялся до предела, слух поразил тонкий, едва различимый, пронзительный свист - воздух перестал выдерживать этот дьявольский напор и начал раздаваться в стороны, дядя Ваня ускорялся, но не успевал.

Он успел. На последних шагах он прыгнул, вкладывая в этот прыжок все свои немалые силы, он вытянулся стрелой, выставив впереди себя меч. И этим-то мечом он и поймал пулю. И время обрушилось, ринулось вперед, стараясь наверстать упущенное.

Пуля с визгом ушла в сторону, мимоходом завалив ни в чем не повинного голубя. От принятого удара меч мотнуло в сторону и он на всю ширину лезвия вошел в лоб прибалту.

Мы все стояли недвижно, хотя время опять двигалось нормально и мы снова контролировали свои тела. Но делать этого не хотелось. Дядя Ваня был в ярости и это было действительно страшно. Очень. Настолько, что проняло даже Пашу, который дядю Ваню недолюбливал и, следовательно, не считал его непререкаемым авторитетом. Правда, выразилось это тоже несколько странно: Паша выглядел не испуганным, а глядел с вызовом.

Дядя Ваня, нависающий над Павлом разъяренным медведем, медленно придвигался к нему и с каждым шагом он, как гвозди, вбивал в Пашу слова:

- Никогда. Не. Применяй. Огнестрельное. Оружие.

На последнем шаге-слове он подошел к Паше вплотную и вынул у того пистолет из руки. Паша по инерции дернулся было, но дядя Ваня смял пистолет в кулаке как пластилиновый и отшвырнул в сторону. Глухо звякнуло.

- А почему? - Паша все-таки не сдавался.

Дядя Ваня потихоньку приходил в норму, поэтому ответил более чем спокойно.

- Потому что тогда противник также сможет применять его. Вплоть до тактических ядерных ракет. Существует некое джентльменское соглашение. Пока мы не применяем огнестрельное оружие, они тоже его держат по подвалам. Тем самым достигается пусть зыбкое, но равновесие. Победу приносят личные качества: ловкость, умение, хитрость, в конце концов. Меч - условность. Вместо него может быть что угодно, вплоть до чистых энергий, но в любом случае только то, что можно назвать продолжением тебя. По сути происходит поединок двух личностей.

По лицу Паши было видно, что его слова дяди Вани не убедили.

- Значит меня будут рубить в капусту, а я не могу дать достойный ответ, и поэтому должен геройски погибнуть? Да никогда!

- Ты должен совершенствоваться в мастерстве, заманивать врага в ловушки, нападать вчетвером на одного, но ни в коем случае не переходить на другое оружие, на оружие другого уровня.

Наверно, они могли бы еще долго спорить и остаться при своих мнениях - здесь коса нашла на камень, у Павла очень четкое мнение на этот вопрос, - но тут...

Сначала вскрикнула Ленка. Как-то очень странно вскрикнула, сдавлено, что ли. Я обернулся и как раз вовремя: она потихоньку сползала на землю. Я едва успел подхватить ее. Хотел обернуться в сторону своих друзей, чтобы помогли, но слова застряли у меня в горле.

Труп, свежезарубленный прибалт, неловко, очень неуклюже, пытался подняться. Ему сильно мешал меч, который дядя Ваня оставил в ране, но после очередной попытки меч выпал, звякнув о мостовую, и у трупа дело пошло веселее. Он воздел себя на ноги и обрел некое подобие устойчивости. После этого новоявленный зомби надменно вздернул залитый кровью подбородок и хрипло-свистящим голосом, как будто ему разрубило не череп, а горло, возгласил:

- Выстрел прозвучал!

- Выстрел прозвучал. - Согласился дядя Ваня.

- Ты знаешь правила.

- Я знаю правила, - снова согласился дядя Ваня. - Выстрел прозвучал, но что такое звук?

- Ты знаешь правила! - Зомби повысил уровень хрипа.

- Ты тоже знаешь правила! - Голос дяди Вани громыхнул как гром. Зомби покачнуло, но он быстро восстановил равновесие.

- Выстрел прозвучал!

- Но никто не пал жертвой выстрела. - Голос дяди Вани перестал грохотать, но заполнил собой всю площадь перед собором так, что на него, казалось, можно облокотится. Зомби даже перестал раскачиваться.

- Ты знаешь правила, выстрел прозвучал. - Продолжал упорствовать зомби.

- Но никто не пал жертвой выстрела. - Напомнил дядя Ваня.

- Но выстрел прозвучал, - Зомби стоял насмерть. (Каламбур)

Мне вдруг стало смешно. Ситуация была абсурдна до невозможности, как будто целиком сошедшая со страниц романа Пелевина. Колдун и зомби препираются друг с другом по поводу буквы и духа закона. Причем ни тот ни другой не могут перейти к каким-либо решительным действиям: зомби потому, что сказано "не гневи колдуна", а дядя Ваня чтобы не усугублять ситуацию. И спор этот можно вести до бесконечности, если не вмешаться, или если стороны не поменяют линию обвинения и защиты.

Неведомый оператор зомби был прав: выстрел прозвучал. В истории человечества происходили немалые катаклизмы, поводом к которым были причины вообще смешные, а уж в нашем случае, когда выстрел был сделан, что, если объективно рассматривать ситуацию, и послужило причиной гибели прибалта: ведь пуля попала по мечу, который в свою очередь и нанес прибалту смертельную рану.

Но и дядя Ваня прав. Мало ли где и что прозвучало. Тот же самый прибалт, а то и вообще, сам Ярвевана, мог пасть случайной жертвой шальной пули просто идя по городу и проходя неподалеку от какой-нибудь криминальной разборки. Неважно, что меч дернулся от выстрела, главное, что рана была нанесена мечом.

Очевидно оппоненты и сами прекрасно понимали это, потому что зомби неожиданно сменил свою пластинку.

- Ты ходишь по краю. - Заявил зомби.

- Ты тоже. - Не замедлил дядя Ваня.

- Я не нарушаю правила. - В хрипе зомби прорезалась надменность испанских грандов.

- Может тебе напомнить, почему затонула "Эстония"?

- Несчастный случай и трагическое стечение обстоятельств. - Зомби попытался принять горделивую позу взамен эффектной.

- Четыре килограмма С-4 - это несчастный случай? - Голос дяди Вани угрожающе напрягся и зомби, или его оператор, это уловил.

- Сегодняшний случай не будет учитываться, - надменность в голосе зомби достигла максимума, - но я буду о нем помнить.

- Шоколадки кушай - на память хорошо влияют.

Впрочем, последние слова дяди Вани, скорее всего пропали впустую: зомби неожиданно перестал быть таковым. Труп прибалта - теперь уже определенно труп, а никакой не зомби, - еще секунду стоял в шатком равновесии, а потом рухнул.

Дядя Ваня быстро подскочил к трупу и обнюхал его. Потом приподнялся на цыпочках и понюхал воздух в нескольких направлениях. На его лице отразилось разочарование.

- Облом, однако. - Он грустно посмотрел на труп. - Опять мы в тупике, вот такие пироги.

- А что, был шанс? - Спросил Паша.

Дядя Ваня неопределенно пожал плечами:

- Был. Маленький. Можно было попытаться по остаточному следу выйти на место, где находился оператор вот этого, - он ткнул пальцем на труп, - но, к сожалению, они там предусмотрели такой вариант и передача велась при помощи нескольких ретрансляторов, поэтому сигнал для зомби шел с разных сторон.

- Какие еще ретрансляторы? - Не понял я. - Это же не радиосигнал, нет тут для него никаких ретрансляторов.

Дядя Ваня устало улыбнулся мне:

- Извините, я совсем забыл, что вы еще совсем неопытные. В качестве ретрансляторов используются люди. Это очень удобно: человек на несколько секунд теряет память, а когда приходит в себя, то, во-первых, ничего не помнит о своей амнезии, а во-вторых, ведет совершенно естественным образом и даже не подозревает, что часть его сознания задействована кем-то извне. Он спокойно ходит, перемещается в пространстве, тем самым затрудняя пеленгацию, а когда оператор освобождает его от своего контроля, то даже не чувствует этого. На сколько процентов мы используем свой мозг? То-то, а там столько всего интересного есть, вы себе даже не представляете. Ну, ничего, разберемся с этим делом, займусь я вашим воспитанием. Вы у меня враз почувствуете разницу.

Мы все это время, пока дядя Ваня говорил, потихоньку смещались от места поединка, направляясь к Балтийскому вокзалу, где стояла Пашина машина.

Оказалось, что наш бой не прошел незамеченным для окружающих. Как потом выяснилось, некая группа финнов как раз вышла на площадь и один из гостей города был с видеокамерой. Трюк с замедлением времени на камеру почему-то не подействовал, и уже в вечерних новостях эта запись была показана как минимум четыре раза, благо оказалась очень короткой. На пленке все получились стремительными, а дядя Ваня так вообще предстал до предела размытым силуэтом, но телевизионщики поработали на славу: все полторы минуты боя были показаны любопытным зрителям, слегка зернисто, но вполне разборчиво. Полиция примчалась на выстрел уже через три минуты, благо Рийгикогу находится неподалеку, но не нашла ничего. Вообще ничего: ни трупов, точнее трупа, ни других тел, многие из которых, как сказал дядя Ваня, должны были прийти в себя только к вечеру. Площадь выглядела так, будто на ней ничего не происходило, и финны остались бы для всех, как обычно, банальными жертвами белой горячки, если бы не пленка. Запись перебила совокупный перегар всей группы и была изъята, не смотря на протесты, в качестве вещественного доказательства. Финны повозмущались, пригрозили визитом в посольство, но им указали на ближайший бар и инцидент исчерпался не начавшись. Телевизионщикам, правда, дали скопировать на месте, о чем полиция пожалела в тот же вечер. Все дежурные были просто насмерть зазвонены обывателями, которые жаловались на невозможность спокойно пройти по городу из-за головорезов с мечами. Поначалу звонки фиксировались, но когда начали поступать сигналы с островов и глубинки, полиция начала вежливо и кратко отказывать всем звонившим. Но обывателя так просто не проймешь. Не мало народа позвонило прямиком народным представителям, и уже на следующий день, ближе к вечеру, в Рийгикогу была предложена поправка к закону об оружии, где наряду со всеми прочими, обычными видами, были упомянуты мечи и прочее клинковое оружие. Поправку прокатили, аргументировав тем, что тогда надо лицензировать продажу кухонных ножей и сельскохозяйственного инвентаря, но народные избранники наработали себе еще по паре пунктов политического капитала.

Все это мы узнали сутки спустя, когда сидели у Паши, грелись у камина и смотрели "Актуальную камеру". Что и говорить, новость была взрывная, если ее показали и в эстонском, и в русском вариантах. Мы же тихонько млели: не каждый день о тебе показывают по телевизору. Узнать кого-либо было трудно, финн снимал издалека и получилось мелко, но мы-то знали кто есть кто и где! Дядя Ваня смотрел молча и мрачно. Причем настолько, что скоро это стало осязаемо, и мы начали по очереди серьезнеть, а потом и вовсе замолчали. Теперь уже все вместе мы молча сидели и мрачно пялились в экран телевизора. Наконец Паша не выдержал и, выключив телевизор, спросил:

- И что, так и будем сидеть?

Дядя Ваня вынырнул из своих дум, посмотрел на него, на нас и сказал:

- Приятно, конечно, когда тебе посвящают эфирное время. Но я сейчас о другом. Вы не заметили некоей странности вчера? Когда зомби вещал?

Мы переглянулись. Я ничего не заметил, если, конечно, не считать самого зомби. Не самое распространенное зрелище на улицах Таллинна. Ленка пожала плечами, Степан повторил за ней, Паша просто промолчал. Дядя Ваня кивнул и продолжил:

- Ничего страшного. Я тоже только теперь, когда проанализировал вчерашний день, понял. Зомби, точнее его оператор, ни словом не обмолвился об убитом в подвале под собором. Почему?

Мы по-прежнему молчали, но дяде Ване и не нужно было отвечать: он размышлял вслух.

- Ведь не случайно, что на выходе нас встретили. К этому все вело: короткий поединок Алексея в подземном ходе, быстрое отступление его противника. Логично предположить, что неведомый враг сбежал намеренно, пошел на риск, чтобы попробовать успеть привести подмогу и захватить Алексея и свалить на него убийство. Логично также предположить, что убил именно он, сбежавший. Труп был еще теплый, мы прибыли очень быстро, значит только он и мог быть реальным убийцей. Он же и привел всех тех орлов, включая того беднягу, кто все-таки погиб на площади.

Дядя Ваня стрельнул взглядом в сторону Паши, но развивать тему не стал.

- И вот тут то и начинаются непонятки. Этот самый мистер Х, прислав подмогу, тем не менее сам там не присутствовал, но и оператором зомби был не он. Через зомби говорил кто-то еще, точнее их главный, бывший, тем не менее, совершенно не в курсе убийства. Иначе эта тема обязательна была бы затронута. О чем нам это говорит?

- В стане противника разброд и шатание. - Высказал предположение Паша, который заинтересовался дяди Ваниными выкладками настолько, что оживился и очки у него засверкали с боевым задором.

- Именно. А потому...

- Мы можем сделать следующий вывод. - Мастер был болезненно энергичен, воспаленные от бессонницы глаза метали искры, он нервно ходил по курительной комнате, резко поворачиваясь на каблуках, то нервно потирая руки, то пряча их под мышки, как бы грея. Виконт и Сотник молча следили за его перемещениями, держа в руках погасшие трубки, но не решаясь их раскурить: Мастер был в том состоянии, когда любое действие, даже не направленное прямо на него, но могущее отвлечь от мыслей, вызвало бы неадекватную реакцию. Быть испепеленным - еще не самое страшное. - Да. Так вот, вывод такой. Архивариус подошел очень близко к объекту наших поисков - Мечу Калева.

Виконт и Сотник переглянулись. Похоже, такая мысль им не приходила в голову. Сотник нервно дернул уголком рта, как бы сомневаясь в словах Мастера, и снова повернулся к нему. Виконт на несколько секунд задержал свой взгляд на Сотнике, как будто стараясь проникнуть в его мысли, но в конце концов также повернулся к Мастеру.

Мастер перестал расхаживать, и теперь встал посреди комнаты, покачиваясь с каблуков на носки.

- Я бы попросил вас, господа, пока не предпринимать никаких самостоятельных действий. Живите дальше так, как будто ничего не случилось. Мы, и я в том числе, делаем вид, что ничего не знаем, ни о чем не ведаем. Не исключено, что за нами следят, как за людьми, общавшимися с Архивариусом: не надо забывать, что люди, нам противостоящие, не простые. А разобраться с колдуном голыми руками, или даже мечом, не так-то просто.

Мастер испытующе посмотрел на Виконта, а затем вперил свой взгляд в Сотника. Тот под этим пронизывающим взглядом поежился и начал медленно наливаться багрянцем.

- Сотник, особенно я прошу об этом вас, зная, что иногда вам свойственна горячность. Но я все-таки надеюсь на вашу рассудительность. А теперь прошу меня простить: я вас оставлю. Вы же чувствуйте себя как дома.

Мастер вышел, напряженно-прямой, чуть ли не печатая шаг. Виконт проводил его взглядом - с его места был виден коридор почти на всем протяжении, - и, повернувшись к Сотнику, вздрогнул от неожиданности: тот смотрел ему прямо в глаза.

- Ну, - напряженным шепотом спросил Сотник, - что скажешь?

Виконт пожал плечами:

- А что говорить? Ты мне лучше ответь: что, Мастер собирается так это и оставить?

- Что именно?

- Убийство Архивариуса. Он не собирается найти и... покарать убийц?

Удивление, появившееся на лице у Сотника, было искренним. Потом он вдруг, вслед за своими мыслями, переменился в лице и уже озадаченно спросил:

- А ты что, не понял?

- Что не понял? - В свою очередь удивился Виконт.

- Мастер не будет давать никому спуска. Но Меч и убийцы - это, в принципе, одно и тоже. Найдя одно найдем другое.

- Да. - Виконт потер висок. - Что-то я притормозил. Да, конечно, ты прав. Но я вообще-то, о другом... - Он снова посмотрел на Виконта, как будто пытался прочесть его мысли.

Сотник с интересом ждал продолжения.

- Ты ничего не хочешь мне рассказать? - Спросил Виконт вместо продолжения.

С минуту они смотрели друг другу в глаза.

- О чем? - Спросил, наконец, Сотник.

- Ну, нет, так нет. - Виконт поднялся. - Что-то я устал. Пойду-ка я спать.

- Если что, я здесь буду.

Виконт вместо ответа махнул рукой и вышел. Сотник слушал его шаги до тех пор, пока они не затихли, потом вытащил из кармана пачку сигарет и с наслаждением закурил.

Не знаю из каких соображений, дядя Ваня выдал директиву: не предпринимать никаких действий, жить, как будто ничего не случилось. Мы и жили. Степан смотался по каким-то своим делам, ежевечерне, правда, возвращаясь, но ни словом не выдавая своих тайн. Паша занялся своим домом: там приколотит, тут подстрогает. Ленка занималась с дядей Ваней магией. Я валял дурака, если не помогал Паша. В этот день, правда, Паша по дому ничего не делал, а отправился в город про какому-то загадочному делу. А я ушел по городу гулять.

До сих пор для меня оставалось большой загадкой, какая разница между магией, колдовством, волшебством и так далее. И никто не смог мне внятно объяснить. По мне, так вся разница только в твоем к этому отношении. Тем не менее, не знаю уж, чем они там занимались - я имею в виду магией или колдовством, - но каждый день с двенадцати до четырех Ленка с дядей Ваней садились в Пашином саду - четыре миниатюрных можжевеловых деревца, - и мирно сидели. Иногда дядя Ваня что-то говорил, иногда Ленка что-то спрашивала, но никаких магических пассов руками, заклинаний или чего-то еще не было. Сидели, молчали, иногда обменивались репликами. Я как-то раз занял позицию неподалеку, интересно же все-таки, но так ничего и не увидел. Весьма разочарованный, я устроил Ленке вечером полноценный допрос с пристрастием, но Ленка только улыбнулась загадочно в ответ, и предложила не забивать голову. Я так и поступил. А что мне еще оставалось?

Я брел по Старому городу. Состояние было такое, что так и тянет написать: полон тяжких дум. Но это не так. Не совсем так. Никаких особых дум не было, а было... Какая-то пустота, до звона, при этом все было присыпано, как пеплом, грустью, и общее, фоном, чувство расставания. С кем расставание? Или с чем? Не знаю, но я смотрел на дома вокруг меня, на флюгера, на фигурки на фронтонах, на витрины, как будто прощаясь с ними. Притом, что никуда уезжать я не собирался, еще не один раз я пройду по этим улицам, увижу эти витрины и дома, а все равно - как будто прощался!

Почти час я ходил, пытаясь разобраться в себе, не замечая, где хожу. Привел меня в чувство автобус. Я вдруг почувствовал какое-то движение сбоку и машинально отскочил. Обернулся посмотреть и обомлел: буквально в паре шагов от меня стоял огромный - вообще-то самый обыкновенный, это мне с перепугу так показалось, - автобус, водитель которого деловито копался у себя в бардачке. Тот факт, что остановился он посреди перекрестка, его не беспокоил, зато обеспокоил меня. Нет, я уже был в курсе, как и все мы, что мы выпали как бы из поля зрения остальных жителей Таллинна, но я не предполагал, что настолько!

И тут все встало на свои места. Я спокойно, без малейших признаков удивления, что удивительно само по себе, понял, что со мной.

Я действительно прощался. С этим городом, с этими людьми. С этой жизнью. Впереди была тоже жизнь, но она будет протекать иначе, еще не знаю как, но она будет совершенно не похожа на предыдущую. Я еще хожу по улицам, езжу на городском транспорте, но прохожие обходят меня, если я неожиданно остановлюсь на их дороге, машины затормозят, причем водители будут абсолютно уверены, что остановились по причинам, не терпящим отлагательства.

Я ушел. Меня перестали видеть, воспринимать как человека, которому можно что-то сказать или отдавить ногу, но я остался, остался в виде для меня самого не ясном, и я этого никогда не смогу понять, потому, что не смогу стать этими людьми. Уже не смогу, как не смогу вернуться. Для них я стал неким стихийным бедствием, или лучше - законом природы, чем-то таким, что далеко не всегда воспринималось, но всегда учитывалось. Меня перестали замечать, и даже если бы я заорал во весь голос, это было бы воспринято как галлюцинация. Мне надо сделать определенные усилия, чтобы меня заметили или обратили внимание.

Я ушел. Мы все ушли, потому что я уверен, что все сейчас испытывают те же чувства. Все, даже Ленка, хотя женщины, как я думаю, более гибкие психологически, чем мужчины. Мы, мужики, изрядные консерваторы по своей сути. Именно поэтому Паша занялся домом, хотя это ему сейчас на фиг не нужно, но дом является ниточкой, связывающей его с прошлой жизнью. Степан решает какие-то свои, неведомые нам, проблемы, по той же причине, я уверен. Хотя как он их решает, если его никто не видит и не слышит? Может это зависит от того, насколько далеко каждый из нас ушел?

Голова пошла кругом от таких мыслей, и я сел на удачно - я был в этот момент на Горке Поцелуев, - подвернувшуюся скамейку. Сердце молотило по грудной клетке, как будто собиралось выскочить, дыхания вдруг не хватило и я начал тяжело, со всхлипом втягивать в себя воздух, как астматик. Менее всего мне хотелось, чтобы меня сейчас кто-нибудь побеспокоил, хотелось остаться одному и чтобы в радиусе ста метров не было видно никого. В висках тяжело стучало и я не сразу обратил внимание, что вокруг стало неестественно тихо. К тому моменту, когда я это заметил, я уже отдышался, сердце пришло в норму, и я начал недоуменно оглядываться, пытаясь понять, что произошло.

Горка Поцелуев была пуста. Совершенно. Я недоуменно посмотрел по сторонам, но не увидел ни одной живой души, кроме вездесущих таллиннских голубей. Интересно, что происходит? Я подошел к парапету и обозрел улицу Виру - тоже никого. Ничего не понимаю! Я оглянулся на Нарва мантэ: машин было не много, а те, что все-таки были, проезжали как-то очень быстро и незаметно, как тараканы по кухне: вжиг - и нету. Людей тоже было не заметно, хотя вдоль все той же Горки Поцелуев со стороны Нарва мантэ штук пять автобусных остановок, и там всегда толпится изрядное количество народу. В полном недоумении я спустился на Виру и прошелся вдоль цветочных павильонов. Цветов было море, а вот с продавцами проблема: не было ни одного. То есть, может они и были, но я никого не увидел. Под прилавками они попрятались, что ли?

Впрочем, люди были. Далеко. Отсюда, с Виру, я видел, как возле Главпочтамта ходят люди, как они ходят возле Старой Пожарки, но на Виру никто не пытался свернуть. Я пошел в их сторону, но против ожидания никто от меня не стал шарахался. Я совершенно спокойно влился в толпу и пошел к Ленкиной работе: мне вдруг стало интересно, как они там без нее справляются, ведь отпуск ее закончился уже довольно давно, а на работу она не вышла. Вот, кстати, еще одно подтверждение того, что мы отрываемся от этой жизни.

Напоследок я оглянулся на Виру, которая была мне сейчас видна вся насквозь. Она перестала быть мертвой зоной, откуда-то повыползали цветочницы, люди начали потихоньку сворачивать на нее. Я вздохнул с облегчением. Наверно, это мое желание никого не видеть обрело такую материальную форму. Хорошо, что не навсегда!

Чтобы попасть в офис фирмы, где Ленка работала секретаршей, надо было сначала пообщаться с кем-нибудь по домофону, чтобы тот открыл дверь. Я нажал на кнопку и, хотя здесь ничего не произошло, но я знал, что в недрах офиса раздался очень противный гудок. Я специально подержал подольше, чтобы там прониклись, что к ним пришел посетитель. Буквально сразу же загудел электрозамок, я нажал плечом и дверь открылась. Аккуратно притворил ее за собой, до щелчка, и поднялся на второй этаж.

Жизнь в офисе бурлила. Несколько посетителей ждали своей очереди, во второй комнате невидимый отсюда маклер надсадно перечислял по телефону все плюсы продаваемого им дома, звонили телефоны, пищали факсы, принтер что-то распечатывал. А вот это уже интересно!

Я прошел к Ленкиному столу и сел на ее место, бывшее, естественно, свободным. Тихо гудел под столом компьютер, монитор светился Word'ом. Еще интересней. Во всем офисе нет никого, кроме самой Ленки, кто не то чтобы работать, но и включить компьютер не мог! А посторонних, я имею ввиду не посетителей, не было. Тем не менее, кто-то на компьютере работал. Причем продуктивно, поскольку принтер выдал уже изрядную кучу листов.

Зазвонил телефон на Ленкином столе. Я с интересом ждал реакции Ленкиных коллег. Реакции не было. Телефон еще позвенел немного и затих. Зато буквально через несколько секунд из соседней комнаты вышел маклер и подошел к Ленкиной работодательнице:

- Валентина, вам звонил Березин, просил передать, что справку из регистра он получил.

- Получил... - Промурлыкала Валентина и что-то чиркнула у себя в ежедневнике. - Ну и чудненько, значит завтра в суде мы их в бараний рог скрутим.

Я обалдел. Трубку никто не брал, это точно! Никто не мог знать поэтому, кто звонит и по какому поводу. И тем не менее информация каким-то образом просочилась, достигла своего адресата. Чудеса, да и только!

Можно было не сомневаться - на моей работе происходит все тоже самое. Меня нет, но моего отсутствия никто не замечает. Хотя как они там справляются - ума не приложу! Я работаю лакировщиком, и моя работа не может быть не заметной, хотя бы потому, что после меня деревянные детали меняют цвет. Но вероятно, там тоже происходит нечто из разряда чудес. И вот что самое интересное: мне совершенно, ну почти совсем, не интересно какое!

По прежнему в расстроенных чувствах я вышел из офиса и побрел дальше, куда глаза глядят. Совершенно не представляю, как это получилось, но уже минут через десять я сидел на скамейке у Павла на заднем дворе рядом с Ленкой, пил кофе и пытался понять, как это я так быстро попал сюда. Опять, наверно, чудо.

Пока я бродил по городу, рефлексовал и занимался самокопанием, Паша действовал.

Не смотря на пожелание дяди Вани не предпринимать никаких действий, и устав ждать обещанных поисков Вадима, он решил вести эти поиски самостоятельно. Но никаких ниточек не было и Паше пришлось пошевелить извилинами, чтобы наметить хоть какие-то пути.

Его действия были, мягко говоря преждевременны, а говоря более грубо - необдуманны. Но я прекрасно понимаю Пашу. Как я уже говорил, его с Вадимом связывали отношения гораздо более тесные, чем с нами, или чем нас с Вадимом. И его поступки были скорее от отчаяния, чем от нечего делать.

Паша решил взять "языка".

"Языки" на дорогах не валяются, и где их брать - надо очень четко представлять. Очень важно при этом не ошибиться, а то что потом делать с тем несчастным, который совершенно незаслуженно получит по голове? А ошибиться очень легко, поскольку объект поиска Павла ничем особенным от общего потока людей отличаться не должен. Вроде бы.

Паша этот момент понимал, но решил, что сможет вычислить нужного ему человека. Поэтому он с утра, после обязательной тренировки, подвез нас с Степаном до вокзала, не стал углубляться в Старый город как я, а вернулся на Балтийский вокзал, где он запарковал машину, и, сев в троллейбус, отправился в Мустамяэ.

В Мустамяэ, на улице имени известного эстонского писателя Эдуарда Вильде, находился некогда очень фешенебельный торговый центр "Кянну Кукк", тезка довольно невкусного, но популярного за пределами Эстонии ликера. После перестройки и независимости комплекс зданий, составляющий торговый центр, несколько раз делился на много маленьких, потом несколько больших магазинов, возникали и исчезали парикмахерские, сапожные мастерские, студии звукозаписи и много чего еще. Потом все как-то систематизировалось и приватизировалось, но одно заведение пережило все эпохи разброда и шатания. "Таллиннский меч".

С незапамятных времен, со времен постройки, наверно, одно из зданий комплекса "Кянну Кукк" было отдано под руку "Таллиннского меча", тогда молодой, а теперь весьма солидной и почтенной организации с международным авторитетом. Там был свой зал, где проводились соревнования и тренировались фехтовальщики. Были кабинеты руководителей. И там была база тех, с кем, по словам дяди Вани, был теперь Вадим. База прибалтов, их питомник и инкубатор. И именно там Паша и решил брать "языка".

Конечно, он занял позицию не в самом помещении. Ко входу в логово вела небольшая лесенка в десяток ступенек, начинающаяся прямо от навеса троллейбусной остановки. И вот под навесом-то и засел Паша. Место было прекрасным: с одной стороны - много народу, среди которого легко затеряться, а с другой - прозрачные стенки, сквозь которые можно вести наблюдение во все стороны. Насчет "затеряться среди толпы" Паша мысленно похвалил себя: вроде бы мы все сейчас были невидимы для окружающих, но тем не менее во время контакта с прибалтами финские туристы умудрились не только нас увидеть, но и заснять на пленку. Так что осторожность была не лишней.

Ждать всегда скучно. Тягостно. Ожидание событий, неизвестных тебе выматывает сильней, чем событий... ожидаемых, простите за каламбур. Паша уже сто раз прикидывал и так, и эдак, как он будет действовать, но невозможность сразу проверить на практике свои теоретические наработки, изводила его сильней, чем если бы он с ходу, с места в карьер начал действовать. Приходилось сжимать кулаки и ждать. Заставлять себя спокойно дышать и ждать. Больше ничего не оставалось делать.

Наверно у Паши проявилось некое новое свойство, а может он им обладал и раньше, но свою жертву он почувствовал заблаговременно. Минут за десять он уже знал откуда она появиться, во что будет одета, придет пешком или приедет на чем-либо. Вплоть до внешнего вида, характерных примет. Поэтому он заранее встал так, чтобы было удобно перехватить "языка", и при этом не привлечь ничьего внимания. За те несколько часов, что он сидел на остановке, Паша понял, почему финны смогли нас заснять: пока мы сами по себе, не принадлежим этому миру, нас никто и не видит. Но стоит нам вступить в контакт с кем-нибудь - с прибалтами, - как мы спускаемся со своих небес на грешную землю и становимся доступны для обозрения всем, в чье поле зрения мы попадаем.

Прибалт появился именно оттуда, откуда его ждал Паша, и именно тогда, когда он его ждал. В принципе, если бы это было не в первый раз, Паша мог бы действовать с закрытыми глазами, но он не был до конца уверен в своем "предвидении", а потому глаза закрывать не стал, а подождал, пока прибалт подойдет к нему, и пошел рядом. Тот, не видя Павла, совершенно спокойно подошел к навесу, и решил его обогнуть с тыльной стороны, чтобы не толкаться с людьми, ожидающими троллейбус. Там-то, частично скрытый от толпы, он и подвергся нападению. За навес он зашел один, а оттуда он вышел в компании, даже не вышел, а его вынесли. Паша подхватил его за руку, перекинул через шею и повел-потащил в троллейбус, как по заказу подъехавшему именно в этот момент.

На вокзале Паша приволок свою ношу к машине и загрузил прибалта на заднее сиденье. Связал еще не до конца пришедшего в себя "языка", затолкал тому кляп в рот, сел за руль и с чувством выполненного долга поехал домой, намереваясь через часок вернуться за нами.

Возвращаться не пришлось. Я, как уже говорилось, непонятным образом сам оказался на месте, Степан тоже вернулся на удивление быстро. Поэтому, когда Паша объявился, мы вздохнули с облегчением: не надо было решать вопрос, как дать знать Паше, что мы уже здесь.

Пока Паша разувался мы повернулись обратно к дяде Ване, который рассказывал очередные интересные вещи.

- Это довольно простое, но очень эффективное заклинание. Если проводить ассоциации, то можно сравнить его с водопроводом. Грубо говоря, вода поступает из одного источника, посредством труб разводится по всему городу, и пользуется им всяк, кто хочет. То есть вы варите себе кофе, кто-то моется, а кто-то пиво разбавляет.

Дядя Ваня замолчал, как будто задумавшись над только что сказанным. Как оказалось, так оно и было.

- Не очень удачная аналогия, ну да ладно. Суть в том, что этим заклинанием может пользоваться каждый. Заклинание наложено на место, оно стационарно, и выполняет охранные функции. Точнее, не совсем охранные, а сигнальные. Когда происходит нарушение базовых установок заклинания, оно срабатывает и все, кто подключен к нему, получают сигнал. Вот такой вот сигнал получил и старший прибалтов.

- То есть заклинание только регистрирует, как сейсмограф, а проблему устраняют все-таки люди?

- Точно! Кто же доверит даже самому сложному заклинанию возможность поизмываться над ближним? А вдруг нарушителем будет твой злейший враг, вляпавшийся по глупости? Нет таких дураков.

- А ты тоже получаешь информацию о нарушениях посредством этого заклинания?

- Конечно. Чего ж такой случай упускать?

- А! Так это не ты это заклинание установил?

- Нет. И не тот, старший прибалтов.

- А кто?

- А бог его знает. Давно это было.

- А ты не знаешь случайно, - вдруг спросил Степан, - как зовут старшего прибалтов? А то как-то нехорошо: своих врагов надо хоть по именам знать.

- А вот это нам сейчас наш новый друг скажет! - Объявил вдруг Паша, давно уже стоявший молча рядом и слушая наши разговоры.

- Да я и так скажу, Ярвевана его зовут. - Начал дядя Ваня, но тут же вздернул голову. - Постой-постой, какой новый друг?

- А вот. - И Паша заволок как мешок картошки прибалта, до сих пор пребывающего в бесчувственном состоянии.

По лицу дяди Вани было видно, что он матерно выругался, но вслух не прозвучало ни звука.

- Я ведь просил: не предпринимать ничего. Ну неужели так сложно понять?!

- Что понимать-то! - Немедленно окрысился Паша. - Сколько можно ждать? Сидим, как... Уроды какие-то.

Дядя Ваня устало потер переносицу.

- Ну хорошо. Вот ты его привел... то есть, принес. Прекрасно. И что мы будем с ним делать?

Паша даже опешил:

- Как - что? Это же "язык". Допросим его, хоть какая-то информация появится.

- Это понятно. А ты не подумал, что рядовой член "Таллиннского меча" может быть просто не в курсе, что замышляет верховное командование? Много ли знает рядовой солдат о стратегической важности своих действий, если вообще задумывается об этом?

Павла было не просто сбить с толку:

- В чем-то ты, конечно, прав. Но обрати внимание, это не рядовой член, как ты выразился, а явно кто-то из верхнего эшелона. Типично прибалтийская внешность - по-моему это кое-что значит. Следовательно, он может знать кое-какие секреты, пусть не все.

- К твоему сведению, типично прибалтийскую внешность имеют, в большей или меньшей степени, все сто процентов членов "Таллиннского меча". Не его спортивной части, которая для афиши, а той организации, ради которой "Таллиннский меч" и организовывался. И конкретно этот ее участник, если когда и видел вашего друга, то никак не может знать, где его можно найти.

- Но допросить-то его ты можешь? - Угрюмо спросил Паша.

Дядя Ваня обреченно вздохнул.

- Могу, конечно. И, поскольку он уже у нас, сделаю это обязательно. Но я тебя очень прошу - не надо никакой самодеятельности. Хорошо?

Паша не ответил и вышел из комнаты. Мы потянулись следом, а дядя Ваня принялся рассматривать пленника как редкий вид бабочки: с восторгом и отстраненным интересом. Дальше я уже не видел, да и не очень хотелось, если честно.

Из окон Таллиннской префектуры полиции видно кладбище. Помимо собственно кладбища также виден указатель установленный на границе кладбища. Стрелка на указателе направлена вглубь погоста, а надпись уверяет, что именно там находится больница. Следователь по особо тяжким преступлениям Владислав Пашковский тяжко вздохнул и отвернулся от окна. Вид кладбища навевал мрачные мысли и желания, а также настраивал на философский лад. Однако для философии было не время.

Влад снова вздохнул и принялся в который раз просматривать фотографии, сделанные с той самой записи, сделанной пьяными финнами. Господи, ну почему у них была видеокамера?! Списали бы все на белую горячку и дело с концом! Нет, по закону подлости камера была, аккумулятор в ней был заряжен, а финн умудрился навести прямо на место действия. Слава богу, удалось вовремя урезать запись и на телевидение попала не полная версия. Потому что тогда в городе началось бы не известно что.

На снимках было хорошо видно, как один из сражающихся отбросил меч, вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в своего противника. Дальше на пленке было несколько секунд смазанного изображения, очевидно брак пленки или рука дрогнула у оператора, а потом несколько кадров с фигурой человека, падающего навзничь. Человек этот падал явно мертвым, это было ясно видно и по тому как он падал, и по тому, что в голове у него застрял меч.

К несчастью, не смотря на то, что само действие и его последствия не вызывали никаких разночтений, лиц разобрать не удавалось. Съемка велась издалека, а потому попытки увеличить не приводили ни к чему: росло зерно и только. Положение усугублялось тем, что на месте происшествия не было найдено ни тела, ни следов крови, хотя дождей не было, и смыть не могло.

Сейчас проверяются все трупы - и обыкновенные, и безымянные, - но маловероятно, что будет какой-то толк. Влад в очередной раз вздохнул. Дело было безнадежно, и не удивительно: других ему и не давали.

Почему-то его начальниками считалось, что у Влада потрясающие способности к распутыванию именно таких вот, абсолютно безнадежных дел. Нет, кое-что ему и правда удалось, но всему же есть предел! Хорошо хоть всякими аномальными глупостями заниматься не приходиться.

Подобное настроение у Влада было всегда в начале каждого дела: уныние и тоска. Кладбище за окном не добавляло в его мысли мажорных нот, но достаточно было появиться хоть малейшей щелочке в глухой стене, как он оживлялся и изобретал поистине удивительные способы, чтобы просочиться на другую сторону этой стены и найти разгадку очередной тайны.

Ладно, надо оставить в стороне все эти переживания, и настроиться на работу.

Влад открыл папку и принялся просматривать пачку заявлений, сделанных различными организациями, чтобы откреститься от событий на площади перед Домским собором. Все мыслимые организации, хоть как-то связанные с холодным оружием, сочли своим долгом заявить о свей непричастности. "Таллиннский меч", "Рагнарек", толкинисты различных толков - все наперебой твердили, что это не они. Хотя толкинистам волноваться надо было меньше всего: с их деревянными мечами и волшебными палочками на них подумали бы в последнюю очередь.

Надо было придумывать некий нетривиальный ход, который мог бы дать хоть какую-то зацепку. Такой ход был, но он не очень нравился Владиславу - не был он таким уж нетривиальным. Но делать нечего, на безрыбье и рак рыба. Он сделал один телефонный звонок и отправился на встречу с агентом.

Агент по правде не был таковым. Это был человек немного обязанный Владу, а потому считающий своим долгом иногда бескорыстно помогать ему. Сфера деятельности этого человека была такова, что его услуги могли потребоваться Владу очень редко, практически никогда. Но тем не менее они периодически встречались и за чашкой кофе обсуждали различные темы, после чего расставались вполне довольные друг другом.

Так и теперь. Они встретились в кафешке на четвертом этаже нового универмага на Виру. Взяли по чашке капуччино, по куску торта и сели на балконе. Вид, открывающийся с их места нельзя было назвать красивым, в основном потому, что очень высокий парапет не давал должного обзора: было видно только небо, а если приподняться, то и верхушки крыш. Верхушки были черепичные, красные, и выглядели новенькими.

Торт оказался очень вкусным, и Владислав не заметил, как съел его. После этого он откинулся на спинку стула, пригубил кофе, оказавшийся на вкус водянистым, и приступил к разговору.

- А скажите мне, милейший Удо Иванович, что за слухи и сплетни ходят среди вашей братии? - Спросил он, поднося чашку с кофе к самому носу и втягивая его аромат: в воздухе витал легкий, но отчетливый запах формалина. Не удивительно, ведь его собеседник имел профессию не часто встречающуюся: он работал гримером. В морге.

- Вы хотите услышать что-то конкретное, или еще не знаете, что ищете?

- Пожалуй, второе. Хотя, я могу немного конкретизировать свой интерес. Не встречались ли вам, или вашим коллегам, какие-нибудь необычные раны? Что-нибудь экзотическое. Не запротоколированные причины, вызвавшие их, а сами раны, такие, что не часто встречаются, или не встречались вообще?

- Хороший вопрос. - Удо Иванович тоже откинулся на спинку стула. - Надо повспоминать. Особенно, если забыть о причинах смерти, а сконцентрироваться исключительно на ранах.

- Я вам еще уточню. Меня интересуют случаи, когда смертельные раны были нанесены, или могли быть нанесены, чем-нибудь колюще-режущим. Или рубящим.

- Так проще. Я вот тут совсем недавно голову пришивал. Хорошо заплатили, очень хорошо. Работа не очень сложная, особенно стараться не надо было, срез шел очень низко, почти на уровне плеч, так что шов маскировать не пришлось, легко закрывалось воротником...

- Извините, Удо Иванович, - Владислав сглотнул полезший было обратно торт. - А нельзя ли без таких подробностей? А то я не имею вашей закалки.