Мечта балерины

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Здесь чудесно, правда? — Тара поставила ногу на камень, ее щеки разрумянились, глаза блестели. Она радостно взглянула на Мака, который следовал за ней по тропинке, то поднимавшейся на холм, то спускавшейся в долину, и молчал вот уже минут сорок.

Вытерев рукой мокрый лоб, он опустился на густую траву, спиной к солнцу, и только посмотрел на Тару, не говоря ни слова. Если бы ему сказали, что на свете есть женщина более милая и желанная, он бы не поверил. Он готов был бесконечно долго смотреть, как покачиваются при ходьбе ее бедра в облегающих джинсах. Даже несмотря на то, что его новые ботинки ужасно натирали ноги.

— Будь у меня другая пара обуви, я бы пошел на край света.

— Это новые ботинки? — озабоченно спросила она, спускаясь ему навстречу.

Дело идет на лад, с надеждой подумал Мак.

Впервые за всю прогулку она смотрела на него, а не на пейзаж. Он не мог соперничать с травой и деревьями по доле оказываемого ею внимания, и его мужская гордость была немного уязвлена.

— Может, остановимся и немного отдохнем?

— Кто же надевает совершенно новые ботинки в дальнюю прогулку?

— Эй, полегче, — запротестовал Мак. — Я городской житель, и мне еще нужно освоить немало хитростей.

Не желая показывать свое недовольство тем, что им пришлось остановиться тогда, когда ей было так хорошо, Тара медленно кивнула в знак согласия.

Она чувствовала свое преимущество, и в какой-то степени ей было даже приятно видеть, что такой мужчина, как Мак, находится в затруднительном положении, пусть и таком незначительном!

— Сними их, я посмотрю.

Мак слегка отступил от нее.

— Нет! Я не допущу тебя к своей натертой ноге. Помню, как однажды ты пыталась вытащить мою занозу, я чуть не умер! Когда нужно оказать первую помощь, ты настоящее чудовище!

Сравнение было далеко не лестным, однако Тару эта ситуация рассмешила. Она действительно иногда бывала неловкой, и Мак тогда был искренне напуган. Тара расхохоталась.

Неожиданно Мак тоже засмеялся, и их веселый смех прорезал тишину прекрасного осеннего дня. Когда они успокоились, тишина показалась Таре еще более глубокой, звенящей, вселенской.

Глядя на пуговицы его куртки, она знала, что должна отойти от него, чтобы не сделать того, о чем потом придется пожалеть. Того, что лишь причинит ей боль, как только она сможет рассуждать здраво и поймет, какую сделала глупость. Но их общий смех заставил ее потерять бдительность, а Мак стоял рядом, и она видела его густые светлые волосы, изумительные глаза и сногсшибательную фигуру. Не говоря уже о выражении его лица, которое говорило, что он готов для нее на все. Тара не могла не смотреть на него, на его губы и завораживающий океан голубых глаз, и все внутри нее трепетало.

— Наверное, тебе лучше не снимать их. — С трудом отвернувшись, Тара решительно двинулась по дорожке, томясь сладкой дрожью, которую так и не смогла преодолеть. — Потом будет трудно снова надеть.

— Тебе никогда не предлагали тренировать десантные войска? — сострил Мак.

— Не думаю, что мне пойдет форма, — парировала Тара и спрыгнула с дорожки на поле. — Здесь такая красота.., прямо дух захватывает. — Тара продолжала легко шагать по залитому солнцем лугу, а Мак следовал за ней, лелея одну-единственную мысль — поскорее вернуться в дом Мича. Неудивительно, что эти места вдохновляли многих писателей и поэтов.

— Я рад, что тебе нравится. — Остановившись, чтобы перевести дыхание, Мак подумал, что сможет сочинить сонет, после того как на протяжении пяти-шести миль созерцал ее изящную фигуру.

Он был в неплохой спортивной форме, так как регулярно занимался на домашнем тренажере и плавал пару раз в неделю, но выносливости Тары мог только позавидовать. Должно быть, сказываются занятия танцами, мелькнуло у Мака в голове. Он знал, с каким усердием она ежедневно выполняла упражнения, прежде чем идти на работу. Ее поразительная гибкость всегда восхищала его — особенно в постели… Он тихо и порывисто вздохнул и опустил голову, собираясь с мыслями, стараясь взять себя в руки.

— Почему ты остановился? Ноги болят? — крикнула Тара.

— Еще далеко? — спросил он.

— Думаю, еще минут двадцать. — Она достала из кармана куртки карту и принялась изучать ее, видя, что Маку явно плохо.

— Двадцать минут?.. Каждая минута для меня равна десяти. — Выругавшись про себя. Мак потер подбородок. Сегодня утром он не побрился, что случалось с ним крайне редко. Он пошевелил пальцами в тесных ботинках.

— Ты же сможешь! Неужели человек, способный одним взглядом покорить партнеров по бизнесу, не справится с какой-то парой мозолей? — Громко засмеявшись, Тара сунула карту в карман и уже была готова идти дальше, как вдруг Мак, несмотря на жгучую боль в ногах, пустился бегом, как спортсмен со старта, и преградил Таре дорогу.

Ошеломленная, чтобы отреагировать достаточно быстро. Тара только удивленно посмотрела на него. Она и опомниться не успела, как Мак обнял ее и мягко, но настойчиво опустил на благоухающую траву.

Тара чувствовала на лице его горячее дыхание, он держал ее руки над головой и улыбался той коварной улыбкой, с какой разбойник смотрит на свою пленницу, прежде чем овладеть ею. Тара попыталась ударить его, но она уступала мужу в быстроте и ловкости, и он только крепче сжал ее в объятиях.

— Тебе нравится мучить меня, да? — В голосе Мака слышалась грусть.

— Никого я не мучаю! Разве я виновата, что ты надел на прогулку совершенно новые ботинки? Ее зеленые глаза гневно поблескивали. Тара попыталась вырваться, но все ее попытки освободиться были тщетны. Она покорилась и подчинилась его силе, несмотря на все свои клятвы никогда больше не позволять этому человеку играть собой. — У тебя, наверное, крыша поехала от работы, — съязвила она, сама удивившись тому, какой безжалостной может быть.

Улыбка вдруг исчезла с его красивого лица, и угол рта характерно дернулся.

— Нет, детка, — произнес он тихо, почти ласково — так, как он говорил, когда они занимались любовью. По ее телу побежали мурашки. — Ты такая нежная. Твоя кожа, как шелк. — Его рука скользнула под рубашку Тары, заставив молодую женщину трепетать от желания. Она с трудом перевела дыхание. Он так давно не прикасался к ней, так давно…

Он провел рукой по ее груди.

— Не надо.

Она произнесла это чисто интуитивно, защищаясь от новой боли. Черт возьми… Мак медленно поднялся. Тара чувствовала ужасное разочарование. Несколько мгновений она так и лежала на мягкой зеленой траве, глядя в чистое голубое небо, и ей хотелось умереть. Наконец, ощутив легкое прохладное дуновение ветерка, она застегнула рубашку и встала.

Едва взглянув на Мака, Тара пошла в сторону дома.

— Нам лучше вернуться, — бросила она через плечо. — Кажется, будет дождь.

— Так ты еще и синоптик? — послышалось сзади. Тара с облегчением улыбнулась. По крайней мере чувство юмора Маку не изменило.

Тара принимала душ. Одна мысль о ее гибком стройном теле под струей теплой воды бросала Мака в жар. Из окна огромной гостиной открывался потрясающий, внушающий благоговение вид на океан. Он пробуждал в нем такие чувства, о которых Мак и не подозревал, оживляя старые раны, надежды и мечты, заставляя вновь переживать давно забытое. Сложив руки на груди, он тяжело вздохнул. А на что еще он надеялся? Что за такое короткое время возможно исправить прошлые ошибки? Что Тара даст ему новый шанс?

Их ребенок умер — разве это не решает все? Думая о ребенке — их сыне, который жил внутри Тары всего шесть месяцев, Мак, против желания, вспомнил свой сон. Он снова, как наяву, услышал жалобный детский плач, и боль в его сердце достигла апогея. Грудь сдавило, к глазам подступили слезы.

Досадуя на то, что эмоции оказались сильнее его, что он потерял способность контролировать свои чувства — способность, за которую о когда-то заплатил дорогую цену, — он вышел во внутренний дворик. Опершись о каменную ограду, за которой начинались зеленые холмы, сменяющиеся песчаным пляжем и морем, Мак несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и вздрогнул, когда почувствовал, что на его лицо упали несколько первых дождевых капель. Всего несколько минут назад на небе не было ни облачка. Сейчас откуда-то появилось несколько небольших тучек, а издалека медленно, но неуклонно надвигалась огромная серая масса. Тара оказалась права.

Мак пошел к дому, чтобы укрыться от дождя. В кладовой нашлись дрова и немного угля, чтобы разжечь огонь, а это непременно надо будет сделать сегодня вечером.

— Как твои ноги? — Тара вошла в комнату. На ее губах играла едва заметная улыбка. На голове у нее было намотано в виде тюрбана большое белое полотенце. Белые джинсы и светло-голубая блузка очень ей шли.

— Еле живы, благодарю. — Мак посмотрел на свои босые ноги, на стертые пальцы и подошвы и зарекся даже думать о преодолении подобных дистанций, предварительно не разносив обувь.

Тара подошла к нему и нагнулась, чтобы самой убедиться в этом.

— Все не так уж плохо. Жить будешь, — улыбаясь объявила она и направилась к большому дивану со множеством разбросанных на нем цветных подушек. Устроившись поудобнее, она сняла с головы полотенце и распустила волосы.

— Вот и все твое сочувствие?

— Ради бога! — Она возмущенно встряхнула рукой волосы. — Мужчины как малые дети! Если бы вам приходилось терпеть хоть половину того, что терпят женщины, вы бы только и делали, что жаловались!

Он и представления не имел о том, что она имела в виду на самом деле. Это знала только она.

Тара пережила ужасную муку — потерю ребенка, который был частью ее самой. Но ужаснее всего было то, что, мучаясь в родах, она знала, что живым своего малыша ей не увидеть.

— Мак? — Тара уронила полотенце на подлокотник дивана. — Что с тобой?

Он выглядел так, будто увидел привидение.

— Ты похоронила ребенка? — спросил Мак, голос его дрожал.

Тара была в шоке. Она в оцепенении смотрела на свое тонкое обручальное кольцо.

— Я назвала его Габриэлем, — ответила она, поднимая глаза. — Да, я устроила небольшую церемонию, были только мы с Бет и пара друзей. И надгробие сделали…

— Позволишь мне как-нибудь пойти туда? — Поразительно, что я с такой легкостью нахожу слова, подумал Мак, совершенно уничтоженный.

Он подошел к камину. — Прости, что так случилось. Знаешь, я не хотел уходить.., но наши отношения не ладились…

Тара подняла мокрое полотенце, перекинула его через руку и встала. Она сильно побледнела.

— Не ладились? Они были просто ужасными!

Мы оба знаем это. Возможно, ты поступил правильно. А я была дурочкой.., глупая мечтательница, все на что-то надеялась. Мы оба были несчастны. И ты сделал первый шаг, чтобы покончить с этим.

— Но только на этом несчастья не закончились, правда, Тара? Ты была беременна и одинока. Потом ребенок умер. — Отойдя от камина, Мак прошел по комнате, чувствуя, что ноги у него точно ватные. Он остановился у большого окна, но смотрел на открывшиеся красоты невидящим взглядом, не находя никакого удовольствия в том, что видел. Лицо его осунулось.

— И твоя жизнь не стала легче, после того как ты ушел?

Ее вопрос поразил Мака. Неужели она наконец начала понимать его? Ему так не хватало ее. Особенно ночами. Он так привык, что Тара рядом с ним, привык просыпаться и видеть ее, а без нее он чувствовал себя обделенным. Если раньше у него не было проблем со сном, то теперь его мучила бессонница, и приходилось принимать снотворное, чтобы хоть немного отдохнуть, а ночь сменяли бесконечные дни, полные забот. Он жил как в аду.

— Нет. — Стиснув зубы, Мак покачал головой. Жизнь не стала легче.

Выражение его лица говорило лучше слов. Ее грудь словно сжали тисками. Его ответ стал для нее откровением. Раньше она убеждала себя, что Мак замечательно живет без нее. Представлять, сколько женщин теперь могут свободно владеть им, каждый раз было для нее маленькой смертью.

А он рад им? Неужели, встретив какую-нибудь красотку, он забудет долгие страстные ночи, которые они проводили в объятиях друг друга? Неужели другая согреет его постель? Оказывается, Мак тоже страдал. Он не променял ее на другую только пытался найти выход из ситуации, которая стала невыносима для них обоих.

— Я пойду в ванную высушу волосы. Может, придумаем план на вечер? Сходим куда-нибудь послушаем музыку… Как ты думаешь?

Мак повернулся и посмотрел ей в лицо.

— Звучит заманчиво. Ближайший поселок недалеко. Там должна быть пара пабов.., ведь мы в Ирландии, верно? — Мак улыбнулся.

— Хорошо. Значит, решено. — От его улыбки у нее потеплело на душе. Тара робко улыбнулась в ответ и поспешила к себе в комнату.

За каминной решеткой приятно потрескивали дрова, на деревянном столе стояли стаканы со сливочным ликером. Заливались флейта и скрипка. Мак и Тара сидели в самом настоящем ирландском пабе. Когда они вошли в уютное помещение «Бара Пэдди», на них обратились любопытные, но не назойливые взгляды завсегдатаев. Знаменитая ирландская сердечность и добродушие не разочаровали их: внушительный, с важным выражением лица бармен по имени Майк смеялся и шутил с Маком и несколько раз почтительно улыбнулся Таре. Они расположились у огня, наслаждаясь приятным вечером. Двое музыкантов, молодой и постарше, с кустистой бородой, играли со страстью и упоением, заставив Тару снова всерьез задуматься о танцах.

Уловив ее вздох. Мак взглянул на нее через стол.

— В чем дело?

Мак был в темно-синем свитере крупной вязки и свободных черных джинсах, его волосы поблескивали в свете огня. За три года их совместной жизни Тара ни разу не видела его так непринужденно одетым. Он постоянно был на работе, поэтому чаще всего носил только прекрасно сшитые костюмы с безупречными сорочками, шелковые галстуки и дорогую итальянскую обувь. Таре часто казалось, что подобная одежда оказывает определенное влияние на их отношения, ставит между ними препятствие, которое непросто преодолеть.

— Ничего. Все замечательно. Просто музыка заставила меня вспомнить о танцах, вот и все.

— Почему ты бросила занятия? Из-за беременности? Но ведь это не помешало бы тебе продолжать преподавание, не так ли? И, пожалуйста, не говори, что меня это не касается, я хочу знать.

— Я не могла сосредоточиться. — На Тару нахлынули чувства, и она запнулась. — Я переживала. А чтобы танцевать необходимо чувство счастья. Я же чувствовала только опустошение. Потом Габриэль… Работать у тети Бет было проще и спокойнее, и потом, я не хотела оставаться в Лондоне.

— А теперь? — Мак поднял стакан, сделал глоток и испытующе посмотрел на Тару.

— Теперь? Я не вернусь в Лондон даже за миллион.

Он так и думал.

— А как насчет преподавания?

— Я собиралась подыскать что-нибудь поблизости. Есть немало частных школ, и родители многих девочек хотели бы, чтобы их чада занимались балетом. Подыскать что-нибудь не проблема.

— А как насчет своей собственной балетной школы?

— Для этого надо много времени и денег, ты ведь знаешь. — Она передернула плечами, эта тема была ей явно неприятна.

— Почему ты не воспользовалась чеком, который я тебе послал? — Он отправил ей и второй чек, потому что с удивлением обнаружил, что она и не подумала получить деньги. То же самое было и во второй раз.

— Мне не нужны твои деньги, вот почему! — От жара, который шел от камина, ее щеки покраснели еще больше. Тара подавила эту внезапную вспышку гнева и взяла себя в руки. — Извини. Мне не следовало так говорить. Возможно, ты поступал правильно.

— Да, — Мак спокойно кивнул, — как всегда. Если бы я с самого начала поступал правильно, не было бы всего этого ужаса!

Сердце Тары сжалось от боли. Ведь он по-своему пытался исправить то, что произошло, а она и знать ничего не хотела. Она устала обманывать себя. Мак заслужил прощения. Когда-то он был для нее всем.

— Давай просто наслаждаться музыкой. Может, потанцуем? — Ее губы дрогнули, она встала, прежде чем Мак успел удивиться, и взяла его за руку. — Не смотри так мрачно, — шепнула она ему на ухо, увлекая его на небольшой танцпол.

Не в силах сдержать улыбку, Мак мягко и умело обнял ее, как будто делал это всю жизнь. Она была в его объятиях, ее мягкие светлые волосы касались его подбородка, ее гибкое тело прильнуло к его телу. Мак почувствовал, что это один из тех моментов, ради которых и стоит жить…

— Неплохо, — прошептала Тара, когда он вел ее по кругу под немного грустную мелодию, — для работника офиса.

Он посмотрел на нее взглядом, полным огня и желания, властно обнимая ее изящную талию, наклонился и прошептал:

— Кое-что получается у меня гораздо лучше… если только ты позволишь.