Медиа-магнат ренессанса

Вместо эпилога

Император Тессар первый сидел в глубоком кресле напротив огромного экрана Сони, висящего на стене, и исподлобья, без всякого интереса, смотрел шоу, идущее по телевидению. Император был мрачен и часто прикладывался к хрустальному фужеру с крепленым вином, в котором плавали оливки.

— Прибыл начальник тайной стражи герцог Крон Гросс, — доложил дворецкий, — Просит аудиенции вашего величества.

— Пусть заходит, — Сиан поставил недопитый бокал на стол и щелкнул пальцами с массивными перстнями, обращая внимание выстроившихся позади него слуг в белоснежных ливреях: — Принесите другого вина и свежих фруктов. И передайте повару, что если я еще раз найду хоть одну косточку — запорю до смерти.

Герцог вошел чеканным шагом, застегнутый на все пуговицы, вытянулся по стойке смирно и отрывисто кивнул головой:

— Ваше величество.

— Садись, — Сиан указал на кресло рядом с собой, — И давай без чинов, я хочу говорить с тобой, как с другом. Ты уже видел это безобразие по первому каналу?

— Да, Тесс.

— Как такое может быть?

— Извини, но в вопросах телевидения я не слишком разбираюсь. Созданием Сони занимались только два человека — ты и Сангин. Только вы полностью понимаете, как оно работает.

Император вздохнул и основательно приложился к новому фужеру с красным вином и парой вишенок.

— Есть только одно объяснение, — проворчал он, — Каким-то образом этот мерзавец подменил оригинал синхронизированного стекла, с которого идет вещание на главный телевизионный канал.

— Вот как? Что же, остается надеяться, что у него только одно стекло, а не все двенадцать оригиналов.

— Вряд ли больше одного, но как видишь, даже одно может доставлять неприятности.

— Мы можем как-то прервать синхронизацию?

— Нет. Первое материнское стекло синхронизируется со вторым, третьим, десятым, сотым. Синхронизацию можно начинать хоть с третьего, хоть с десятого, но как только включится первое, все остальные синхронизируются непосредственно с ним, потому что именно с него сделан магический слепок.

— А если уничтожить наши промежуточные стекла в телевизионном центре?

— Ты не понимаешь. Если у тебя есть самое первое стекло, то картинка с него распространится на все снисходящие синхронизированные стекла, на каждый телевизор, даже если мы половину из них перебьем.

— Значит Сангин может в любой момент вмешаться в работу нашего телевещания? — герцог нахмурился, — Знаешь, Тессар, а я почему-то не удивлен. Виктор всегда называл телевидение самым мощнейшим оружием. Ни самодвижущиеся орудия, ни железные птицы, ни ружья, а именно телевидение. И вот теперь именно оно у него в руках.

— Да какое это оружие? — отмахнулся Сиан, — И какой из него воин? Он напуган до смерти. Этот мерзавец затаился в какой-то дыре, один единственный раз вклинился в наше телевещание и тут же затих. Он даже толком сказать ничего не смог, а только лишь спел свою очередную дурацкую песенку. Думаю, что таким образом он пытается выйти на контакт и выторговать свою жалкую жизнь за оригинал синхронизированного стекла.

Услышав такое предположение, герцог Гросс немного удивленно взглянул на императора.

— Ты заблуждаешься, Тесс, — начальник тайной стражи отрицательно покачал головой с гладко прилизанными и тронутыми сединой, волосами, — Это вовсе не приглашение к переговорам.

— Разве? Что же такого ты услышал в послании Сангина, чего не услышал я? И что это за слово, которое он непрерывно повторял в припеве? Тебе оно знакомо?

— Да. Крайне редко, но Виктор употреблял его в моем присутствии. И исходя из контекста, я сделал вывод, что это слово означает «нет», выраженное в крайне грубой и неприличной форме.

Император недовольно засопел.

— Это точно?

— Вне всякого сомнения. Так что это не переговоры, а вызов. И я боюсь, что это только начало.

— Ерунда! Да кем он себя возомнил? Я глазом моргну и этого шута приволокут за седые патлы на плаху.

— Вижу, Тесс, что ты еще никогда не входил с ним в серьезное противостояние, — осторожно подбирая выражения, произнес герцог, — И не догадываешься, что этот «шут» тоже умеет очень ловко «моргать».

— Ты меня удивляешь, Крон. Откуда в тебе столько пессимизма?

— Откуда? Знаешь, Тесс, как-то Сангин прямо спросил меня — за что я упеку его в тюрьму? Я тогда не понял, о чем он говорит, но теперь все стало на свои места. Думаешь, это ты его посадил в солнечную башню? Нет. Вик сам все это спланировал. Он заранее знал, что там окажется. Понимаешь, Тесс, заранее! — герцог вдруг усмехнулся от мысли, только что пришедшей ему голову: — Возможно, он даже знал, кто потом поможет ему оттуда выбраться.

— Глупости. Он всего лишь обычный беззаконник, которого вот-вот поймают.

— Я в этом сильно сомневаюсь. Прошла уже неделя со дня побега Виктора. Его ищет весь Останд, прослушиваются все телефонные переговоры, отслеживаются друзья и знакомые, но он как в воду канул. А сегодня он совершенно наглым образом появляется на главном канале телевидения и на всю страну говорит тебе «нет», — герцог не осмелился сказать бранное слово в лицо императору и выбрал более щадящий синоним.

— Ничего, поймаем, никуда он не денется. Да и что этот жалкий Вик может сделать? Кто он и кто я?!

— Действительно, а кто он? Тесс, ты столько лет прожил с ним рядом, но неужели так и не понял с кем имеешь дело?

— Да кем бы он ни был этот проклятый Вик, это не имеет никакого значения.

— Извини, Тессар, но мне кажется, что ты его сильно недооцениваешь и тем самым совершаешь очень большую ошибку. Может нам лучше пойти с ним на компромисс?

— Да ты в своем уме?! Что ты такое говоришь и что с тобой происходит, Крон? Неужели ты всерьез опасаешься какого-то беглого преступника? — император наклонился к герцогу и заглянул ему в глаза, — Или ты просто утомился на своей службе? Столько лет каждодневной непрерывной работы на благо отчизны. Думаю, что тебе просто необходимо сделать перерыв. Езжай-ка ты, любезный друг, за город в свой замок, хорошенько отдохни, а все дела передай своему заместителю. Думаю, так будет лучше.

— Ты отправляешь меня в отставку? — лицо Гросса перекосила грустная усмешка, — Так вот значит для чего ты меня пригласил во дворец.

— Почему сразу в отставку? Просто сделай пока перерыв, освободись на время от государственных забот, отдохни, наберись сил, а потом мы вернемся к вопросу о твоей работе в правительстве.

— Ну да, — герцог поднялся, но уже не смог выпрямиться прямо, как прежде, а стоял, сильно ссутулившись и поникнув головой, — Я могу идти, ваше величество?

— Ступай, — Сиан сделал небрежное движение рукой, взял кусок арбуза и обливаясь соком начал его есть.

Бывший начальник тайной стражи Останда сделал несколько неуверенных шагов к выходу, но потом остановился и медленно повернулся.

— Тесс, — тихо позвал он.

— Что еще?

— А помнишь, как в детстве, в старом замке моего отца, пусть покоятся нетронутыми его кости, мы с тобой брали деревянные мечи, взбирались на пони и играли в рыцарей?

— Ну, — ответил Сиан, — и что?

— Да так вспомнилось. Виктор в детстве тоже много играл. И судя по тем переменам, что происходят с Осаной, он был очень хорошим игроком. Вот только, в отличие от нас, он играл вовсе не в рыцарей, Тесс, — герцог сделал паузу и криво усмехнулся: — Он играл в бога.

Тут на экране телевизора появился диктор и Сиан вместе с Гроссом одновременно повернули головы и непроизвольно напряглись, ожидая, повторится ли недавний демарш Сомова.

— Разыскивается опасный государственный преступник Виктор Сангин, — начал зачитывать диктор сообщение главного управления стражи Останда: — Возраст тридцать лет, рост высокий, телосложение атлетическое, глаза карие. Особые приметы: волосы седые, на левой кисти руки татуировка. Награда за помощь в поимке преступника тысяча золотых монет. Звонить…

Изображение, как и несколькими часами ранее, вдруг исказилось, поплыло и стало темнеть, пока окончательно не погасло. Секунду-другую экран оставался черным, а затем вдруг ослепительно вспыхнул и на нем начала фокусироваться новая картинка, но уже не с диктором, а совсем другим человеком. Сиан громко застонал и в бешенстве запустил недоеденную скибку арбуза в телевизор. А там уже полностью восстановилось изображение и появился сам государственный преступник. Он тяжелым нехорошим взглядом смотрел прямо в объектив камеры и в энергичной агрессивной манере бил по струнам гитары, а за его спиной извивалась в танце голосистая и совершенно распутная оркчанка Кийра. Виктор выглядел сильно похудевшим, с какими-то болезненными отеками на лице и недельной серебристой щетиной. Было заметно, что он очень и очень злой. А затем раздался его хриплый, полный сарказма голос:

Нервы ржавеют, потому что из стали,

Стали ни к черту — меня достали!

Но я в сапоги заправляю клеша!

Х… меня сломишь — жизнь хороша.

Жизнь хороша!

Жизнь хороша!!

Жизнь хороша!!!*

* Группа «Ленинград», альбом «Хна», композиция «Нет и ещё раз нет»