Десять

ДЖОКА ГРЭХЕМА РАЗБУДИЛ серый рассвет, просачивающийся в незанавешенное окно. Он дёрнулся подняться, но запутался в простынях. С кровати свисали ремни для привязывания буйных пациентов, но их не стали застёгивать. Арт-критика так мощно накачали успокоительным, что, согласно медицинской теории, он должен был проспать минимум сорок восемь часов. К сожалению, психиатры, управляющие больницей, не приняли во внимание нервное возбуждение, которое иногда позволяет религиозным фанатикам совершать сверхчеловеческие подвиги. Грэхем, опуская ноги с кровати, изо всех сил пытался собраться с мыслями. И тут же отрубился, шлёпнувшись на пол.

Прошёл ещё час, прежде чем он пришёл в сознание. Которое как раз слегка прояснилось. Он вспомнил, как на него напали заговорщики из Сатанинских Неоистов, а потом его арестовали копы. Достаточно быстро он осознал, что его поместили в психиатрическую лечебницу. Арт-критик ощутил настоятельную потребность бежать отсюда, спасать Христианскую Цивилизацию от Легионов Антихриста! Вполне вероятно, что полиция и доктора находятся под прямым контролем иллюминатов. Придётся убивать этих ублюдков, если они встанут между ним и свободой!

В коридоре послышался шум. Дежурный разносил завтрак по палатам. Джок метнулся через всё помещение и прижался спиной к стене. В замке звякнули ключи, и дежурный распахнул дверь. Арт-критик схватил мудака за глотку и принялся душить. Лицо дежурного сперва покраснело, потом побелело, потом посинело, и он задохнулся.

Грэхем раздел труп, прежде чем привязать его к своей койке. Когда простыни и одеяла укрыли тело, получилось похоже, словно кто-то глубоко спит. Джок влез в одежду мертвеца. Джинсы свободно болтались у него на бёдрах, рукава на рубашке и свитере не доставали до запястий, но белый халат мужика скрыл эти недостатки. К счастью, ботинки оказались нужного размера.

Арт-критик прошёл по коридору. Шестой по счёту ключ открыл ворота, ведущие на территорию больницы. Грэхем, не сворачивая, пересёк ухоженный газон. Потом на пути его встал парк, и в конце концов впереди показалась кирпичная стена. Джок перелез через неё и оказался на просёлочной дороге. Он побежал по ней, пока не наткнулся на припаркованную машину. Арт-критик закоротил провода зажигания «кортины»[59], и пару секунд спустя уже нёсся с рёвом в сторону Лондона.

Движение в Стритхэме нарушилось, и машины еле ползли, когда спустя двадцать минут экс-марксист достиг Брикстона. Он оставил машину в переулке. Снял белый халат и отправил его в мусорный бак. В Колдхарбор-Лейн Джок схватил за горло школьника. Тот перепугался до смерти и без разговоров отдал двадцать фунтов бумажками и кучу мелочи. Воровство — не грех, когда служит благим целям. А Грэхему нужны были деньги, чтобы покрыть расходы на одежду в секонд-хенде и дорогу до Поплара. Без наличности не остаётся никакой надежды, что арт-критик сумеет спасти Христианскую Цивилизацию от Заговора Сатанинских Неоистов!


Джонни Махач ещё не до конца проснулся, когда, повернувшись, наткнулся на женское тело. Скинхед застонал и вылез из постели. Ему стало лучше, когда он задвинул в центр подборку Maytals[60]. «Barn Barn» помогла прочистить туман в голове, а после «54–46 That’s My Number» бутбою хватило энергии поплескать себе в лицо холодной водой и поставить на огонь чайник. Забойный ритм, пыхтящий из-под мелодичного голоса Фредерика «Чувака» Хибберта, помог Ходжесу забыть о свирепом похмелье. Джонни вернулся домой в пять утра, а потом два часа скакал на сучке, которая до сих пор храпит в постели. Учитывая, как он вчера набрался и что он спал от силы четыре часа, бутбой чувствовал себя чертовски хорошо. Вторая чашка чая и «Bim Today», вырывающийся из уорфдейловских[61] колонок, подняли его дух. Осталось меньше двадцати четырёх часов до свидания с Атимой. Дела налаживаются.

Ходжес уставился в окно на Крисп-Стрит-Маркет, раскинувшийся на двадцать три этажа ниже него. Субботние утренние покупатели по-прежнему напоминали муравьёв, но что-то было неправильно. Механически точное течение запрограммированных жизней преобразилось, местные пролетарии действовали так, словно армия чужаков вторглась в их район. Громадная толпа собралась на южной стороне торговой территории. Рыночные торговцы отчётливо проигрывали выручку какому-то непредвиденному конкуренту.

Джонни ворвался в спальню и натянул свежие семейные трусы с Юнион Джеком. Схватил рубашку и любимые штаны. Сидя на кровати, завязал шнурки на ботинках. Этот припадок активности разбудил спящую тёлку. Джонни попытался вспомнить, как её зовут. Имя начиналось на «С», но не Салли, Сьюзен или Сара. Одёжка у неё была бросовая, кроме «сеточки». Слэш, вот как — её кликуха!

— Что случилось? — спросила боевая подруга.

— Что-то странное! — ответил Джонни. — Я такого сроду не видел!

— Но что такое? — настаивала тёлка.

— А хрен его знает, — признал Ходжес. — Поэтому я и хочу посмотреть, что же там происходит!

— Подожди, я пойду с тобой! — приказала Слэш.

— Собирайся бегом! — раздражённо ответил бутбой. — Не хочу всё пропустить!

— Налей мне чаю, пока я оденусь и накрашусь, — попросила боевая подруга.

Джонни потопал на кухню и поставил чайник на огонь. Постепенно до скинхеда дошло, что переполох на двадцать три этажа ниже может быть связан с Карен Элиот и Фронтом Семиотического Освобождения. Он сам передавал инструкции для Акции Неоистов в Попларе, но алкоголь, до сих пор бурлящий в его венах, мешал нормальной работе мозга. Всё равно, происходящее казалось невероятным. Он понимал, что задумка Элиот с хеппенингом в Крисп-Стрит-Маркет заставит Худого долго краснеть от стыда, но не мог поверить, что она взбаламутила местных настолько, что нарушила тупое течение их роботизированных жизней!


Мария Уокер не слышала, как её бойфренд, социальный работник, вернулся домой с покупками на неделю вперед. Внимание доктора целиком поглотила жёсткая порнуха, которую она взяла у Карен Элиот. Смотреть, как семнадцатилетние ребятки с идеальными телами достигают границ своих сексуальных возможностей в компании женщин среднего возраста, было весьма увлекательно. Уокер надо было обсудить важные вопросы с Бобом Сейлсбери-Смитом, но она решила, пускай он сначала сходит за продуктами.

— Что за мерзость ты смотришь! — спросил соцработник. — Я вошёл в «Общество Озабоченных Радикалов Против Порнографии», чтобы остановить безответственных людей, потребляющих антиобщественный материал, унижающий женьчин!

— Этот фильм называется «Юные хуи обслуживают сильно растянутую манду», — дала отпор Мария. — Название, конечно, дурацкое, зато действие зажигательное!

— Не могу поверить, что это происходит в моём собственном доме! — взвыл Сейлсбери-Смит. — Откуда в тебе столько порочности? Какой-то злодей-извращенец забил тебе голову пропагандой ненависти, нацеленной на развязывание сексуальной войны?

— He-а! — огрызнулась Уокер. — Я просто решила, что пора стать раскованной. С меня хватит дерьма, которым нас пичкают дрочилы вроде тебя, мечтающие подвергнуть цензуре даже воображение. Если бы всё шло так, как хочешь ты, мы бы жили в мире, населённом бесполыми роботами, патологически неспособными бросить вызов административной рутине бюрократов с замашками Большого Брата и прочим всем таким правильным подонкам.

— Что ты несёшь? — пролепетал Боб.

— Я говорю тебе, чтобы ты убирался из этого дома, и никогда больше не попадался мне на глаза! — заорала Мария. — Я говорю тебе, что ты в постели — полный ноль, и между нами всё кончено. Я в последнее время трахаюсь с ребятами из попларской банды скинхедов, и я поняла, чего мне так не хватало с тех пор, как мы с тобой познакомились! На самом деле один из них теперь будет жить со мной, он приедет через час!

— Я тебя не ударю! — объявил Сейлсбери-Смит. — Я не выношу насилия! Однако никуда я не уйду, это мой дом! И твой сопляк здесь жить не будет! Он наверняка начнёт избивать тебя, едва я выйду за дверь. Мужчины рабочего класса грубы и невоспитанны, вот почему я вошёл в партию лейбористов, чтобы цивилизовать их!

— Да уж, Бунтыча ты цивилизуешь! — взревела Уокер. — Он просто вышибет тебе мозги! Ради твоей же безопасности я советую тебе собрать чемодан и валить отсюда! Если ты останешься, с моего нового бойфренда станется решить, что ты хочешь уехать на «скорой помощи»!

— Не пытайся запугать меня! — рявкнул социальный работник. — Я остаюсь, это решено! К тому же, я по работе каждый день встречаюсь с хулиганами! Я знаю, как обращаться с ублюдками-пролетариями!

— Ты совсем съехал с катушек! — занервничала доктор. — Ребята, с которыми ты работаешь, сплошь калеки! Бунтыч приедет не в кресле-каталке, он прибежит в ботинках со стальными стаканами!

— В таком случае, — прохрипел Сейлсбери-Смит, — я возьму в гараже молоток. Может, я не выношу насилия, но это не значит, что меня запугают молокососы-расисты и сексисты!

— Кто сказал, что Бунтыч — расист? — нахмурилась Мария.

— Ты сказала, что он скинхед! — триумфально объявил социальный работник. — К тому же всем известно, что большая часть рабочего класса симпатизирует фашистам!

— Фанатичный мудак! — заорала Уокер. — Вся твоя левацкая поза просто прикрывает водоворот спинномозговых предубеждений!


Джонни и Слэш не первыми заметили, что Крисп-Стрит-Маркет облеплен плакатами с фотографиями школьниц, измывающихся над Худым. Они протолкались через огромную толпу, собравшуюся перед магазином телевизоров, и были вознаграждены зрелищем дальнейших издевательств на телеэкранах — спасибо пиратской передаче Карен Элиот.

— После футуризма, дадаизма, сюрреализма, ситуационизма, нового реализма, флуксуса и концептуализма приходит Неоизм! — бездумно выпевал голос через мегафон.

Как почти все присутствующие, Джонни Махач смотрел не на интервенцию Новых Неоистов Фронта Семиотического Освобождения. Центром всеобщего внимания стала Вера Уотсон, мать Худого, стоящая перед магазином. Она мгновенно стала звездой благодаря злобным соседям, которые раскрыли её личность назойливым журналистам.

— Девушке в этом фильме только пятнадцать, — взволнованно объявила репортёрша, делая непристойные жесты в сторону телеэкранов, — что вы чувствуете, узнав, что ваш сын — сексуальный извращенец?

— Питер — хороший мальчик, — огрызнулась миссис Уотсон, — у нас всегда были замечательные отношения. Я не замечала за ним ничего извращённого. Это не он в телевизоре, это какой-то электронный обман. Похоже на то, как злодеи подделывают смерть Арни в конце «Бегущего Человека». Съёмка слишком хорошая, чтобы быть настоящей!

— Если я верно поняла, вашему сыну двадцать четыре года, — настаивала журналистка, — и он является членом печально известной жестокой банды скинхедов под названием «Рейдеры».

— Мне больше нечего вам сказать! — дёрнулась Вера.

Медиа-шлюха сунула миссис Уотсон двадцать фунтов.

Решимость Веры соответствовала охвату её талии, но деньги вогнали гордую рабочую женьчину в состояние, граничащее с религиозным исступлением. Мать Худого жила в нищете большую часть жизни, и она взяла хрустящую банкноту так, как монашка ласкала бы статую младенца Иисуса. Как правильно предположила мажорная журналистка, небольшая порция бабла заставила миссис Уотсон сбросить защиту.

— Ну что, Вера, — прощебетала репортёрша. — Расскажи нам о сексуальных подвигах своего сына и этой банды скинхедов!

— Питер перебесился в своё время, — признала миссис Уотсон, — и в тех немногих драках, где он побывал, он всегда защищал себя как истинный англичанин, кулаками и ботинками. Мой сын никогда не пользуется ножами и пистолетами. Он всегда приглядывает за своей старой матерью, всю жизнь он прожил со мной. Школьные друзья Питера по большей части уже переженились, но ему никогда не везло с девушками. Спать с ним соглашались только всякие шлюхи, вроде Сары Остерли. Я слышала, что каждый мальчик в четвёртом и пятом классах местной школы уже успел кое-чего с этой развратницей! Может, Саре ещё пятнадцать, но она уже делала туда-сюда с сотнями мужчин! Питер, с другой стороны, переспал едва ли с парой женщин за всю…

Монолог Веры прервала мать Сары. Дженет Остерли провёл через толпу журналист, который отловил эту суку, когда она возвращалась домой откуда-то, где подрабатывала уборщицей. Дженет набросилась на мать Худого с кулаками, но мало что смогла поделать против своей более старой и тяжеловесной противницы.

— Моя Сара — хорошая девочка! — взвыла уборщица, оказавшись на земле. — Её развратил этот пидор, твой бестолковый сын. Тут все знают, что Худого арестовали за…

Голос миссис Остерли затерялся в рычании, когда окружающие люди бросились в драку. Бесчисленные междусемейные склоки раздирали местное сообщество, и эта стычка дала людям шанс вспомнить их. Люди поровну разделились на два лагеря, и сражение распространилось по всему Крисп-Стрит-Маркету.

— Великолепно! Сногсшибательно! — бурчали репортёры, пока их бригады техников снимали происходящее на камеры прямого включения.


Вера Уотсон не единственная в тот день отвечала на вопросы журналистов. Сэр Чарльз Брюстер давно привык манипулировать прессой и сознательно проговорился паре друзей, работающих на телевидении, что у него были личные отношения с Джоком Грэхемом, арт-критиком, превратившимся в обезумевшего убийцу. С ним тут же договорились насчёт интервью, так как общественность жаждала подробностей о человеке, который поутру задушил дежурного в психушке и совершил побег.

— Опишите мне, — расплылся в улыбке диктор Рональд Мактревор, — Джока Грэхема как человека.

— Он очень нестабилен, — авторитетно ответил руководитель «Прогрессив Артс Проджект». — Я неоднократно встречался с ним, и каждый раз он нападал на меня, словно опасный псих. На психологическом жаргоне подобных людей называют «истинно верующий», тот, кто фанатично предан мему[62], захватившему контроль над его сознанием. Сперва он был марксистом, но позднее переключился на христианский фундаментализм.

— А когда вы в последний раз его видели? — полюбопытствовал Мактревор.

— Вчера вечером! — объявил сэр Чарльз. — Всего за несколько часов до его ареста за нападение на художников и полицейских на Оксфорд-Стрит!

— Правда? — прошипел Рональд в притворном ужасе. — Расскажите поподробнее!

— Грэхем вломился в мой кабинет без предварительной договорённости и сбил секретаршу с ног, когда она пыталась не пустить его ко мне, — поведал Брюстер шокированной британской нации.

— Чего он хотел? — Мактревор принял вид опытного следователя.

— Он сказал, — прошептал сэр Чарльз, — что пришёл предупредить меня о входящем в моду арт-движении под названием «Неоизм». Грэхем утверждал, у него есть доказательства, что это вывеска для заговорщиков, пытающихся низвергнуть христианскую цивилизацию.

— Можно более детально? — спросил Рональд.

— Конечно, — согласился Брюстер. — Видите ли, Грэхем утверждал, что Неоизм был попыткой завершить работу флуксус-художника Йозефа Бойса[63]. Как известно, Бойс был учеником оккультиста и основоположника антропософии Рудольфа Штайнера. В космологии Штайнера эволюция земли является результатом постоянного охлаждения и затвердевания духа в материю. Так что мы переходим от жидкой, аморфной, тёплой и подвижной формы в состояние твёрдое, закреплённое в форме, холодное и статичное. Это понятно?

— Да, — подтвердил Мактревор.

— Далее, — произнёс сэр Чарльз. — Божественное находится в горних духовных сферах, а камни — на дне материальной грани. Хотя дух наполняет всё сущее, остаётся опасность, что вещи посредине — например, растения, животные и люди — превратятся в камень. Штайнер предполагал, что для предотвращения такого хода событий необходим духовный лидер, который сможет обратить процесс вспять.

— Понятно, — вставил Рональд.

— Итак, — продолжил Брюстер. — Необходим Мессия, чтобы подогреть дух, наполняющий всё сущее. Этот Мессия может быть шаманом, учителем или художником. Бойс считал эту теорию руководством к действию для современных художников. Поэтому в своих скульптурах он использовал жир, который течёт, будучи нагретым, и застывает, когда охлаждён. Это вещество сочетается с войлоком, изолирующим материалом, созданным из шерсти животных. Поэтому когда Бойс прикреплял полосу войлока к груде жира, это был просто акт шаманства, попытка одухотворить материю.

— Но, — возразил Мактревор, — если Грэхем был религиозным фанатиком, ему должен был понравиться такой подход!

— Отнюдь, — парировал сэр Чарльз. — Грэхем — фанатичный протестант, верующий, что материя идёт от Сатаны. Источники, в которых Бойс черпал вдохновение, явно языческие, и поэтому входят в программу Антихриста по захвату власти над миром. Это, конечно, я поясняю образ мыслей того, кто верит в чушь, изрекаемую фундаменталистами, трясущими Библией!

— Идеи Штайнера и Бойса имеют явное родство с германской мифологией, — заметил Рональд, демонстрируя начитанность. — Знал ли об этом Грэхем, и если да, как он связывал их с Неоизмом?

— Грэхем сказал мне, — поведал Брюстер, — что прямая линия наследования связывает идеологию и деятельность Нацистской Партии Гитлера, Бойса и Неоистов. Он настаивал на том, что холокост был актом шаманской трансформации, разогревание и растворение формы, гностическое очищение!

— Страшная бестактность! — выплюнул Мактревор.

— Знаю, — согласился сэр Чарльз, — но она многое говорит о повреждённом рассудке Грэхема! Он уверен, что концлагеря были генеральной репетицией грядущего царствия Антихриста. Грэхем буквально верит, что Неоисты завершают работу, начатую Хирамом, когда он построил Храм Соломона, и в результате их деятельности мы войдём в эпоху Бедствий, предсказанную Библией!

— Фью! — присвистнул Рональд. — Грэхем окончательно ополоумел, если верит в такую ерунду!

— Именно об этом я и твержу вам последние десять минут! — триумфально закричал Брюстер.

— Стоп! — заорал продюсер, и интервью закончилось.


Карен Элиот смотрела поверх Ист-Индия-Док-Роуд на Крисп-Стрит-Маркет, который являл собой месиво из дерущихся тел. С её места вид на магазин телевизоров открывался лишь на мгновения. И всё равно было явно видно, что витрина расколочена и выставленных товаров больше нет на месте. Элиот наклонилась в глубь фургона и выключила пиратский транслятор. Аппарат выполнил свою задачу, передав отрывок СМ-хренотени тщательно отобранной целевой аудитории. Большая часть фильмов такого рода служила исключительно сексуальному удовлетворению. Однако, будучи показан в общественном месте, этот видеоматериал обретал возможность спровоцировать общественные беспорядки! Карен вскарабкалась на место водителя и отправилась в сторону Сити. Работа выполнена, и в результате социальная структура в этой части Ист-Энда расползлась по швам!

Джонни и Слэш тащили в Фицджеральд-Хаус только что спёртый громадный телевизор. Этот шедевр технологии капитально превосходил тот экземпляр, которым скинхед пользовался последние два года. Группа подростков выметнулась из подъезда, пока пара шла к лифту. Ребята гоготали, несясь к выходу, и Ходжес скоро обнаружил причину их веселья. Лифт отправили на верхний этаж. Джонни нажал кнопку вызова, и когда через пару минут двери открылись, отпрыгнул от языков пламени. Банда молокососов ограбила мебельный магазин, украла диван. Они облили его бензином и сунули в лифт, прежде чем поджечь.

— Пошли, — прошипел Ходжес Слэш. — Валим отсюда, того и гляди загорится весь говно-дом!

— А что с телеком? — спросила боевая подруга.

— В пизду телек! — ругнулся скинхед. — Мы никак не сможем поднять его в квартиру. Весь подъезд — огненная ловушка. Пойдём в Гринвич и пошастаем по рынку.

Джонни сгрёб Слэш за руку и потащил её на станцию наземного метро «Олл-Сэйнтс». Скинхед не узнал Джока Грэхема, который только что зашёл на платформу в сторону севера. Арт-критик сел не в тот автобус в Брикстоне и приехал в Пламстед. Теперь он добирался через Ист-Индия-Док-Роуд до Крисп-Стрит-Маркет. Сердце его упало, когда он увидел безумствующую толпу из сотен мужчин, женьчин и детей. Именно этого и добивались сатанинские заговорщики. Насилие, разразившееся вслед за хеппенингом Фронта Семиотического Освобождения, окажется на передовицах всех национальных газет, и привлечёт к Неоизму впечатлительных людей! Спартак заметил арт-критика и организованно увёл своих товарищей в спокойную атмосферу кофейни Уэст-Энда.

— Стойте, стойте! — взревел Грэхем. — Во имя Бога, я приказываю вам остановиться! Послушайте меня! Вас обманом заставили участвовать в сатанинском заговоре!

Никто и глазом не повёл в сторону христианского маньяка. Стёкла по-прежнему бились, полицейский участок полыхал, а товары сваливались в тележки, и их утаскивали домой счастливые покупатели-пролетарии. Человек в инвалидном кресле попросил закурить, и ему дали коробку с десятком блоков.

Джок спёр нож из «Стивз Бест Селлерс». Потом подошёл к подростку, который молотил собаку в наморднике бейсбольной битой по черепу. Грэхем вогнал лезвие в почку пацану, а когда вытащил его, с блестящей поверхности закапала тёмно-красная кровь. Следующей жертвой арт-критика стала молодая мать, набирающая сладости для своих детей. Потом он направился к пенсионеру и погрузил нож в шею старика.

— Я заставлю вас остановиться! — ревел Джок. — Даже если придётся убить вас всех! Вы — жертвы заговора по уничтожению христианской цивилизации! Где полиция, когда она нужна? Я скажу вам, они услаждают тело своё блудницами, купленными на взятки от иллюминатов! Что случилось с законом и порядком? Здесь должна быть христианская страна, но посмотрите на себя! Мужчины, женьчины и дети ведут себя, как стадо варваров! Я убью многих из вас, ибо гнев Господень обрушится на любого, кто нарушает закон!

Грэхем шёл по пешеходной зоне, протыкая каждого, кто не успел убежать с его дороги. Сильное движение по Ист-Индия-Док-Роуд не дало бунту перекинуться на юг к Айл-оф-Догз. Недавно отремонтированный торговый центр превратился в выпотрошенную оболочку. Фицджеральд-Хаус пылал. Беспорядки распространились на север до Ленсбери и Тевиот, где толпа поджигала дома известных местных либералов. Подонки, манипулировавшие местным населением ради собственной идеологической выгоды, готовились с лихвой отплатить за своё постоянное вмешательство в дела простых людей. Первого бывшего члена совета отловили на Зетленд-Стрит. Его вымазали в дёгте и изваляли в перьях, потом заставили пробежать меж двух рядов злых людей, которые били его палками и дубинами. Последним в ряду не оставалось ничего другого, кроме как пинать этого мудака сапогами. Мужик потерял сознание даже раньше, чем добежал до них.


Боб Сейлсбери-Смит битый час простоял в прихожей дома, где жил с доктором Марией Уокер. Он намеревался как следует отмудохать ублюдка, который трахает его девушку. Социальный работник собирался, когда голодранец появится, хряснуть его молотком промеж глаз. Мария заперлась в спальне наверху и тайком от Боба выкинула нож из окна на подъездную дорожку.

Бунтыч увидел нож, когда подошёл к двери, и на рефлексах подобрал его. И вот уже бутбой нажимает на звонок, дверь распахивается, и Сейлсбери-Смит кидается на скинхеда с поднятым молотком. Бунтыч ушёл в сторону и пронзил ножом сердце социального работника. Сейлсбери-Смит сделал по дорожке пару шагов, держась за грудь. Его майка с «Grateful Dead» моментально пропиталась кровью.

— Я убил его, убил ублюдка! — возликовал Бунтыч.

Социальный работник всё ещё сжимал в руке молоток, когда упал в канаву. Мария бросилась вниз и потащила бутбоя в дом. Там она распахнула Бунтычу объятия и страстно поцеловала его. Уокер чувствовала, как пульсирующее мужество скинхеда упирается в ширинку. Доктор хотела дикого садомазохистского секса, но понимала, что сначала придётся разбираться с полицией.

— Надо взять себя в руки, — объясняла Мария. — Тебе надо выглядеть так, словно ты ужасно расстроен случившимся. Ты только что убил человека с целью самообороны, и поэтому тебе хреново.

— Лады, — согласился Бунтыч.

— Иди в кухню, — продолжала Мария. — Порежь луковицу и натри вокруг глаз. Будет похоже, что ты плакал от раскаяния. Я вызову «скорую помощь» и полицию.

Доктор набрала 999, но номер оказался занят. Она продолжала жать кнопку дозвона, но безуспешно. Дозвониться до неотложной помощи удалось только через 20 минут, и даже тогда телефонистка не слишком заинтересовалась убийством.

— Алло, — прорыдала Мария, — моего бойфренда только что насмерть зарезали. Я думаю, это несчастный случай.

— Нет, — возразила телефонистка. — Есть точная идентификация убийцы. Это Джок Грэхем. Этот беглый маньяк на свободе в вашем районе, и он режет людей налево, направо и по центру. Число жертв уже измеряется двузначными цифрами. Грэхем вооружён и крайне опасен, если увидите ублюдка, не пытайтесь к нему приблизиться!

— Можете прислать сюда «скорую помощь» и полицию? — спросила Уокер.

— Может, завтра, — ответил голос на том конце провода. — У нас массовые беспорядки в Попларе, и все силы брошены туда! Мы не можем помочь всем, кто сейчас к нам обращается. Пожалуйста, подождите минимум неделю, прежде чем перезванивать и требовать помощи. Я запишу детали, но кроме этого мы сейчас ничего не можем сделать для вас!


Сара Остерли часто проводила субботы в Уэст-Энде. В модных шмотках и макияже школьница смотрелась минимум на восемнадцать. Ей легко удавалось получать приглашения домой или в отель от богатых мужчин. Сара сидела в кафе, где телевизор был настроен на Канал-9, когда передавали интервью Рональда Мактревора с Чарльзом Брюстером. Поэтому она сразу узнала руководителя «Прогрессив Артс Проджект», когда он спустя пару часов шёл по Олд-Комптон-Стрит.

— Эй, мистер! — заявила Остерли, преграждая путь арт-эксперту. — Ты тот парень, которого я видела по телеку, ты знаешь беглого психа. Так страшно, что ты знаком с убийцей, и так сексуально!

— Ты такая юная девочка, — развратно ответил Брюстер. — Хочешь заняться сексом с мужиком, которого показывают в прайм-тайм каждые две-три недели!

— Конечно! — пискнула Сара.

— Возьми меня под руку, — ответил сэр Чарльз, — кстати, лет-то тебе сколько? Шестнадцать? Семнадцать?

— Девятнадцать! — соврала Остерли.

Брюстер повёл девушку к «Галерее Отпечатка Пальца», где «Эстетика и Сопротивление» следили за выставкой «Новый Неоизм». Пенелопа Эпплгейт и Дональд Пембертон бесились из-за того, что пропустили хеппенинг Фронта Семиотического Освобождения в Крисп-Стрит-Мар-кет. Спартак настаивал на том, что раз они живут поблизости, их присутствие уменьшит накал страстей. К тому же, кто-то должен был следить за выставкой на Олд-Комптон-Стрит, пока она открыта для посетителей.

— Я собираюсь выебать эту девушку в задней комнате, — сообщил сэр Чарльз «Эстетике и Сопротивлению», входя в галерею. — Вы не против?

— Мы против! — заорала Пенни.

— Да вы знаете, кто я такой? — взвизгнул Брюстер. — Я руковожу «Прогрессив Артс Проджект», и я посвящён в рыцарство за вклад в культуру! Если вы не пустите меня потрахаться в задней комнате, я прослежу, чтобы ваши работы никогда больше не выставлялись!

— Сэр Чарльз, — льстиво обратилась к нему Эпплгейт. — Я более чем счастлива предоставить кухню для ваших сексуальных целей! Я просто не хочу, чтобы у вас были проблемы с законом. Эта девушка живёт рядом со мной в муниципальной квартире в Попларе, и я знаю наверняка, что ей только пятнадцать!

— Врёшь! — крикнула Сара и плюнула Пенни в лицо.

— Слушай, сука, — рыкнул Брюстер, повернувшись к Остерли. — Я точно знаю, что эта художница не стала бы врать о твоём возрасте, потому что я способен уничтожить её карьеру. Хоть я не меньше других люблю подростковую пиздятинку, я не собираюсь нарушать закон! Так что пошла на хуй!

— Дрочила! — прохрипела Остерли и выбежала на улицу. — Спорю, ты в своей несчастной жизни и не ебался ни разу!

— Спасибо за предупреждение, — улыбнулся Пенни сэр Чарльз. — В этом районе несложно найти легально доступную дырку со счётчиком на ней.

— Это совершенно лишнее! — просвистела Эпплгейт. — Я могу помочь вам губами, руками или полноценным сексом — и абсолютно бесплатно!

— Я выбираю отсос! — расплылся Брюстер. — Пойдём на кухню, и там твои губки побалуются с моей штучкой!


Джонни Махач расстался со Слэш в поезде на Гринвич около пяти часов. Боевая подруга собиралась к бойфренду на станцию «Ватерлоо», ему дали пару дней отпуска после окончания основного курса боевой подготовки в Пирбрайте. Скинхед пытался добраться назад в Поплар, но полиция закрыла наземное метро, и автобусы в Айл-оф-Догз тоже не ходили. Бутбой позвонил по специальной горячей линии, и телефонистка сказала ему, что Фицджеральд-Хаус сильно пострадал от огня во время беспорядков в Попларе. Ходжесу предложили временный приют, но он отказался, сославшись на то, что останется у друзей. Он радовался, что его дом сгорел, хоть при этом и лишился своих вещей, уж больно достало его это место, и вот выдался удобный случай переехать.

Когда Ходжес позвонил Марии Уокер, трубку снял Бунтыч. Он сказал, что добраться до хаты доктора не получится, потому что полиция перекрыла весь район. Бунтыч дал понять, что теперь у Марии живёт он, и Ходжесу будут не слишком рады, даже если он сумеет приехать. Карен Элиот не было дома, но автоответчик сообщил, что она будет на буги в «Питомнике» с девяти вечера.

Бутбой направил стопы через Гринвичский Пешеходный Тоннель, и дошёл до железнодорожной станции. Скоро он оказался в Уэст-Энде. Он пропустил пару стаканов во «Вкусе Жизни» на Кембриджской Площади, а потом потопал в «Питомник». Странно было идти в клуб в одиночестве. Обычно с ним шла вся бригада. Ходжес осознал, что «Рейдеры» остались в прошлом, если он столкнётся с Бунтычем или Худым, они получат пизды. Что же до Самсона и ТК, у них нет никаких амбиций, они так и будут прозябать в Попларе. Если они хотят поехать вечером на запад, Джонни с радостью встретится с ними в пабе — но он дал зарок, что ноги его больше не будет в Ист-Энде.

Диджей ставил старые записи Гоу Гоу, Карен Элиот появилась во время «Put Your Left Hand in the Air and Your Right Hand Down in Your Underwear» Redds and the Boys. Арт-звезда заказала пару пинт, но их променяли на танцпол, едва из колонок понеслась «Drop the Bomb» Trouble Funk. Джонни и Карен продолжали танцевать под «We Need Some Money» Чака Брауна и Soul Searchers, но вернулись к напиткам, когда диджей закрутил трек Rare Essence.

— Мне надо где-нибудь приткнуться, — сказал Джонни Карен. — Мою квартиру сожгли во время хеппенинга Неоистов в Крисп-Стрит-Маркет.

— Не надо только делать вид, что это я виновата, — возразила Карен, — Ты помог спровоцировать бунт!

— Ладно, ладно, — разволновался Ходжес. — Но переночевать-то у тебя сегодня можно?

— Да, — неохотно ответила Элиот. — Но только на одну ночь, и спать будешь на полу. Любовник ты неинтересный, ты не способен отдаться своим мазохистским желаниям. Меня не возбуждают мужчины, над которыми я не доминирую.

— Эй, — вмешался тощий парень в костюме велосипедиста. — А где ваш приятель Худой? Я встречался с ним здесь на прошлой неделе и хотел бы снова его увидеть.

— Если встречу этого мудака, — взорвался Джонни, — откручу ему голову на хуй! Но я дам тебе его телефон, если обещаешь признаться его матери, что ты его любовник. Есть бумага и ручка?

— Подожди секундочку, — ответил велосипедист. — Позаимствую ручку у бармена!

Загрузка...