Медноволосая девушка. Калмыцкие народные сказки

Бедняк Му

Когда-то, давным-давно жил хан, который славился своей жестокостью. Все его приказания и прихоти выполнялось беспрекословно. А он все придумывал новые затеи, чтобы поиздеваться над своими подданными.

Однажды он вызвал к себе пять человек. Они поспешно прибежали, сняли шапки, упали на колени и стали терпеливо ждать, что прикажет хан. А хан начал прохаживаться туда-сюда и криво усмехаться. По его лицу было видно, что он придумывает какое-то страшное наказание для всех пятерых. Хан пристально оглядел каждого, а потом грозно сказал:

— Слушайте, для чего я вас вызвал сюда. Отправляйтесь все впятером куда угодно и разыщите где угодно самого плохого человека в моих владениях, самую плохую птицу, которая летает над моей землей, и самую плохую траву, которая растет на моей земле. Через полмесяца возвращайтесь. Если не выполните приказа, всем отрублю головы.

И хан кивнул в сторону, где обычно происходили казни.

Эти пятеро так испугались, что слова сказать не могли, холодный пот их прошиб с головы до ног, а на лбу у каждого залегли морщины.

— Ну, идите, живо! — крикнул хан.

Те вышли, оседлали коней и поехали куда глаза глядят, поехали искать самого плохого человека, самую плохую птицу и самую плохую траву. Едут, едут, но никто из них не знает, где самый плохой человек, какая птица самая плохая и какая трава хуже всех. Ехали они и спорили. Один говорит:

— Этот человек самый плохой.

— Нет, вот этот,— возражает другой.

Один говорит:

— Эта птица самая плохая.

— Нет, эта птица не самая плохая, есть хуже.

Так они ехали, ехали и ничего не могли решить. Устали. Остановились у берега озера отдыхать. Пустили коней пастись. А сами сидят и рассуждают:

— Я думаю, самая плохая птица — цапля.

— А почему?

— Потому что мясо ее есть нельзя, а когда она закричит, буря-ветер подымается.

— Ты правильно говоришь, она и есть самая плохая птица, ее мы и возьмем.

Побежали они вокруг озера и с большим трудом поймали цаплю. Посадили ее в ууту и поехали дальше. Один говорит:

— Вот эта трава самая плохая. Она называется вороний след. Скот ее не ест. Ее и возьмем.

— Правильно, ее и возьмем.

Нарвали этой травы, положили в ууту и говорят:

— Хорошо идут наши дела, два дела сделали. Осталось найти самого плохого человека.

Едут, едут и видят: пасет овец какой-то оборванец. Подъехали поближе и стали его рассматривать. Был он тощий среди тощих, бледный среди бледных, а одежда висела на нем клочками. Путники поздоровались с ним и говорят:

— Мы едем по приказу великого хана. Ищем самого плохого человека.

— А если так,— отвечает им этот пастух,— то вы меня ищете. И беден я, и плох, и зовут меня Му[24] — плохой.

Пятеро обрадовались, переглянулись и говорят:

— Его-то мы и ищем!

— А почему тебя прозвали Му? — спросил первый.

— Наверное потому меня прозвали Му, что от рождения никогда я не носил крепкой одежды, никогда не ел хорошей пищи. А сейчас мне уже сорок лет.

— Ты нам и нужен. Поехали с нами!

По дороге они рассказали бедняку Му о ханском приказе.

— Я-то вам подхожу,— говорит Му,— а какую птицу вы везете хану и какую траву?

— Мы везем птицу цаплю и траву вороний след.

— Нет, вы не правы, цапля не самая плохая птица, а вороний след не самая плохая трава!

— Почему?

— Цапля полезная птица. Она своим криком предупреждает людей о наступлении бури и поедает лягушек.

— Да, ты прав. А какая же птица по-твоему самая плохая?

— Самая плохая птица сорока.

— Почему?

— Сороки недружные. Они дерутся из-за падали и разлетаются с кусками в разные стороны. Сорочье мясо есть нельзя. Кроме того, эта вредная птица клюет скот и не любит человека.

— Правильно ты говоришь,— согласились пятеро,— самая плохая птица сорока. А какая по-твоему самая плохая трава?

— Самая плохая трава вороньи лапы. Скот ее не ест. В огне она не горит.

Му слез с коня, поискал и нашел траву вороньи лапы.

Все пятеро согласились с ним. Вытряхнули траву вороний след, положили в ууту траву вороньи липы, выпустили цаплю, поймали сороку и поехали к хану.

Хан встретил их с любопытством, а когда увидел Му, приказал слугам увести его, помыть и одеть в хорошие одежды.

— Ну, рассказывайте, какую птицу вы привезли и какую траву? — обратился хан к пятерым.

— Мы привезли сороку и траву вороньи лапы.

Хан усмехнулся и спросил:

— А кто же вас научил все это взять?

Те перепугались и в один голос заговорили;

— Нас научил этот самый Му. А сначала мы взяли цаплю и траву вороний след.

Тогда хан закричал слугам:

— А ну, притащите сюда этого Му!

Слуги приволокли Му и поставили перед ханом.

— Эй ты, глупец, почему ты заставил их выбросить птицу цаплю и траву вороний след? — грозно спросил хан.

Му спокойно ответил:

— Они поймали цаплю как самую плохую птицу, но она не самая плохая, она полезная, она предсказывает бурю и очищает озеро от нечисти. А сорока вредная птица. Она клюет скот. Сороки недружные птицы, и мясо их несъедобно. А трава вороньи самая плохая трава, потому что ее скот не ест и в огне она не горит. Вот почему я им посоветовал взять птицу сороку и траву вороньи лапы.

Хан немного успокоился и подумал: «А ведь Му в самом деле говорит правильно». Чтобы еще раз проверить Му, он вынул из золотого сундучка светящийся желтый камень.

— А ну, Му, возьми этот камень и расскажи о нем, что знаешь.

Му подержал камень в руках, осмотрел его со всех сторон и говорит:

— Внутри этого камня сидят два муравья. Через три года пин должны из камня выйти.

Хан удивился. Его стало разбирать любопытство: правду ли сказал Му, сидят ли внутри этого желтого камня два муравья. Наконец, хан не выдержал и, хоть ему жалко было камень, распилил его пополам. Внутри он увидел двух муравьев. Му был прав. Хан стал смотреть на него с еще большим любопытством и сказал:

— Есть у меня в табуне пестро-серый конь. Посмотри на этого коня и расскажи о нем, что заметишь.

Слуги побежали к табуну, поймали коня, привели его к Му. Он посмотрел на него и сказал:

— Чтобы лучше определить его достоинства и недостатки, я должен на нем немного проехать.

— Садись, садись,— сказал хан, — езжай!

Му сел на коня и поскакал.

Проехал вокруг хотона, переплыл на коне реку, вернулся к хану и говорит:

— Конь неплохой, но есть у него один недостаток: коровья повадка.

— А как ты узнал, что у моего коня коровья повадка?

— Узнал я вот как. Корова, хоть сорок раз переплывет реку, обязательно, выходя на берег, задними ногами ударит но воде. И ваш пестро-серый конь, выходя на берег, задними ногами ударил по воде.

— Да, это есть у моего коня,— проговорил хан.— Это произошло потому, что мать его пала, когда он родился, и жеребенка выкармливали коровьим молоком. Вот так. Ну, а теперь посмотри на меня и скажи, каков я сам?

Му начал рассматривать хана. Осмотрел с головы до ног и с ног до головы. И сказал:

— Вы, хан, человек не белой кости, не из ханского рода. Вы происходите от простого человека, от черной кости.

Хан взмахнул руками и закричал:

— Да как ты, подлец, можешь называть меня черной костью, меня, великого хана?! Да я сейчас же тебя казню!

А потом хан подумал: «Ведь все, что Му говорил до этого, было правдой. Вдруг он и тут прав?» И вызвал к себе свою мать. Когда мать пришла, хан сказал:

— Я вызвал вас, чтобы узнать, от кого я происхожу: от белой кости или от черной? Вот этот негодяй осмелился сказать, что я черная кость! Если он наврал, ему сейчас же отрубят голову!

Мать отвернулась, заплакала и подумала: «До сегодняшнего дня правды никто не знал. Как же мне быть? Сказать правду — не могу. Сказать неправду — человека казнят. Грех на мою душу». И сказала:

— Да, ты хан черная кость. Слушай, что я расскажу. Это было давно. Великий хан был много раз женат. Он жаждал сына. Но каждая жена рожала ему дочь, и хан убивал и жену и дочь. И вот подошел мой черед. Он взял в жены меня, и я родила дочь. Но я узнала, что в эту же ночь жена нашего пастуха родила сына. Испугавшись смерти, я поменялась с ней: ей отдала свою дочь, а у нее взяла тебя и показала хану. Хан был очень рад, что у него появился наследник, он ничего не знал, потому что в ту ночь был на охоте. Да, ты не сын хана, ты сын пастуха.

— Что ж,— сказал хан,— ты, Му, опять нрав. Будешь отныне моим советником.

И Му стал советником хана. Для него поставили рядом с ханским дворцом белую кибитку и стали приносить ему лучшую еду. Му поправился, окреп, стал статным и красивым. Он узнал, что недалеко от хана живет богач Очир, а у него есть дочь-красавица. Многие знатные женихи сватали ее, но она всех отвергала. И однажды ночью Му пошел к этой девушке. Подошел к кибитке. Постучался. Вышла служанка. Му сказал:

— Принеси мне большой нож и камень.

Служанка засмеялась и убежала. Она подумала, что это пришел какой-то дурачок. Об этом она рассказала своей хозяйке, дочери богача Очира. Та сказала:

— Ну зачем же ты посмеялась над человеком? Пойди скорей отнеси ему все, что он просит.

Служанка взяла нож и камень и отдала Му. Он взял камень, ударил по ножу, отломал лезвие от рукоятки и попросил служанку, чтобы она передала лезвие своей хозяйке. Когда красавица взяла в руки обломок ножа, она сказала служанке:

— Это тот человек, которого я давно жду. Скорее впусти его.

И Му пошел в кибитку.

В эту ночь сыновья Очира, братья этой красавицы, беседуя между собой, говорили так:

— К нашей любимой сестре каждый день приходит много народу, люди разные, неизвестно кто. Вдруг кто-нибудь пойдет к ней ночью? Надо ее охранять.

И с этой ночи они решили ее охранять. На рассвете, когда Му уходил от красавицы, братья его поймали и привели к хану.

— Вот он, ваш советник Му. Мы поймали его утром у кибитки нашей сестры. Он пришел к ной ночью, хотя был с ней совсем незнаком.

Хан начал допрашивать Му. Допрашивал два дня. Но Му повторял, что он не ходил к дочери Очира. Тогда хан приказал повесить своего советника. Му отвели на место казни. Когда ему накинули на шею веревку, Му сказал:

— Мне надо перед смертью поговорить с ханом.

Его отвели к хану. Хан закричал:

— Как, этот разбойник еще жив?! Почему его до сих пор не повесили?

Му сказал:

— Хан, я действительно был у дочери Очира. Почему я об этом не сказал вам раньше? Вот почему: я отломал у ножа рукоятку, а это означало, что я буду молчать об этой встрече, пока мне не снимут голову. Теперь, перед смертью, я решил вам это рассказать.

Хан внимательно выслушал его и отменил приказ о казни. Он опять назначил Му своим советником, а Му опять стал жить в белой кибитке около хана. Но теперь он все время думал о прекрасной дочери Очира и часто вспоминал ту встречу. Он думал, что над землей каждое утро восходит одно солнце, а над кибиткой Очира — два солнца.

А красавица после встречи с Му ни на кого не хотела смотреть и требовала у отца, чтобы он выдал ее за Му.

Наконец, через два года Му и красавица поженились. Они стали жить дружно и счастливо. А хан по-прежнему со всеми сложными вопросами обращался к Му.

Но вот хану понравилась прекрасная жена Му, и он решил завладеть ею. Позвал он однажды юношу-слугу и говорит:

— Пойди к Му и скажи ему, что его зовет хан.

Когда юноша подошел к кибитке Му, он не решился войти сразу, остановился у дверей и стал слушать и смотреть в щель. А услышал он вот что:

— Когда я смотрю на твое лицо, мне кажется, что это озеро, которое высохло пятнадцать лет назад. А когда я смотрю на свое лицо, мне кажется, что это луна в пятнадцатый день[25].— Так говорила жена.

Муж ответил:

— А ведь ты выходила за меня не из-за моей красоты. Во мне главное — ум и достоинство.

Жена улыбнулась, погладила мужу волосы и сказала:

— Да ведь это я так говорила, в шутку.

Юноша постучал. Красавица открыла ему дверь. Увидев ее вблизи, юноша лишился чувств и упал. Му с женой облили его холодной водой, он пришел в себя и сказал:

— Му, вас вызывает хан,— и ушел.

Жена говорит:

— Я уверена, что хан хочет тебя отправить в дальний путь. Когда поедешь, возьми у хана самого хорошего коня, ружье и саблю.

Му пришел к хану. Хан сказал:

— Садись, мой мудрый советник Му. Слушай, что я тебе скажу. Последнее время я чувствую себя больным. Я думаю, что шулюн из белого зайца мне поможет. Этот белый заяц живет в далекой степи. Вот я и решил послать тебя за этим зайцем, потому что ты умнее всех и сможешь его поймать.

Му ответил:

— Когда хан приказывает, надо слушать и выполнять приказ. Я поеду.

— Если тебе нужен помощник, бери любого.

— Нет, хан, мне помощник не нужен, я поеду сам. Только дайте мне в дорогу ваше ружье, вашу саблю и самого хорошего коня из вашего табуна.

— Берн, Му, бери все, что тебе нужно.

Му взял ружье и саблю, поймал лучшего коня в табуне и приехал домой. Жена ему говорит:

— Ехать тебе никуда не надо. Коня этого мы заколем. Мясо посолим и посушим. А ты выкопай у озера в камышах яму. Днем будешь в ней сидеть, а ночью приходить домой.

Так они и сделали. Хан был уверен, что Му уехал в дальнюю степь. Прошел год, прошел второй. А Му все нет. Хан подумал: «Наверное, Му погиб в дороге». И поехал к красавице, жене Му. Ей он сказал:

— Когда я посылал Му в далекую степь, я был уверен, что он выполнит мой приказ. Но срок возвращения уже давно истек. Есть у калмыков обычай; когда брат умирает, на его жене женится другой брат. Мы с твоим мужем были очень хорошие друзья, почти братья. Вот ты и должна теперь стать моей женой.

Красавица ответила:

— А я думаю, что мой любимый муж не погиб, а где-то странствует.

Хан очень удивился, не смог сказать ни слова и вышел. А жена побежала к озеру и сказала Му:

— Бери ружье, саблю и беги вдогонку за ханом. Когда хан тебя увидит и спросит, почему ты так долго ездил, ответь так: «В степи я нашел нужного вам белого зайца, но, когда хотел его поймать, вдруг откуда-то выскочил серый волк и бросился на меня. Я — от него. Он — за мной. Я прибежал в наш хотон и спрятался в своей кибитке. И волк вбежал в кибитку. Но тут уже он меня испугался и побежал в сторону вашего дворца. Не видели здесь серого волка?» А потом выхвати саблю, подними ее над головой и кричи: «Зарублю волка!»

Му взял саблю и ружье и поскакал к хану. Хан вышел к нему навстречу, улыбается и говорит:

— Ну вот, наконец, мой мудрый храбрый Му вернулся. Я давно тебя жду.

Му выхватил саблю и говорит:

— Ехал я по степи, искал зайца. И вдруг волк. И прямо на меня. Я — от него. А он — за мной. Я забежал в свою кибитку. И волк за мной. Но в кибитке он меня испугался и побежал в сторону вашего дворца. Не видели здесь серого волка? Где он, этот волк? Разрублю его на куски!

Хан понял, что речь идет о нем. Он упал на колени и закричал:

— Не убивай меня, Му, прости!

— Я не буду вас убивать, я вас прощаю. Но знайте: вы и есть самый плохой человек во всем нашем ханстве.

После этого хан и Му опять помирились и начали жить дружно. Но хану казалось, что советник ему чем-то вредит. Вызвал хан его к себе и говорит:

— Есть такая пословица: два умных в одном месте жить не могут. Поэтому кто-то должен остаться на этом месте, а кто-то уйти. Если ты хочешь здесь остаться, я отсюда уеду.

— Что вы, хан, зачем вам уезжать? Это ваш нутук. Лучше уеду я.

И Му откочевал в другой аймак.

Хан привык к своему умному советнику, и скоро ему стало скучно без Му.

Однажды осенью хан с придворными поехал на охоту. У подножья Ергеней им встретился беззубый старик. Хан остановился, поздоровался со стариком и спросил:

— Сколько лет прошло с тех пор, как пал туман на этот хамур?

— Пятнадцать лет прошло.

— А сколько лет прошло, как на хамуре не стало воды?

— Десять лет, — ответил старик.

Когда вернулись домой, хан вызвал всех придворных и спросил:

— А ну-ка отгадайте, о чем мы говорили со стариком? Если не отгадаете, всех казню.

Думали, думали мудрецы, но ничего не придумали и решили съездить к Му за советом. Приехали, рассказали о встрече со стариком и говорят:

— Му, помоги нам, наши жизни в твоих руках. Хан дал нам три дня на раздумье.

Му усмехнулся и сказал:

— Когда хан спросил, сколько лет прошло, как на хамур пал туман, он хотел узнать, когда у старика поседела голова. А вопрос «Сколько прошло лет, как не стало на хамуре воды?» означает: «Сколько прошло лет, как выпали у вас зубы?» Вот вам и вся разгадка.

Мудрецы вернулись и ответили хану так, как научил Му. Хан улыбнулся и спросил:

— А кто вас этому научил?

— Никто нас не учил, никто не учил, мы сами догадались.

— А все-таки ответьте: кто научил?! — грозно повторил хан.

Мудрецы перепугались и наперебой заговорили:

— Му нас научил!

— Му научил!

— Му!

— Да. А в ваших дурных головах даже такая мысль не может родиться. Все убирайтесь!!

Хан лег и начал размышлять: «Без Му мне плохо. Без него не могу решать судебные дела и государственные вопросы».

Собрал хан всех советников-мудрецов и говорит:

— «Враг близко, воины рядом». Разгадайте-ка эту загадку. Не разгадаете — казню!

Мудрецы вышли от хана, постояли, подумали и решили опять ехать к Му.

Му им ответил так:

— Возвращайтесь к хану. В изголовье его кровати висит сабля. Возьмите эту саблю, положите на подушку и ничего не говорите.

Мудрецы сделали так, как сказал Му. Хан засмеялся и говорит:

— Это вас опять Му научил?

Мудрецы молчат.

— Отвечайте же! Я жду!

Они опять перепугались и говорят:

— Да, это Му научил.

И хан решил: Му необходим. Придворным он приказал запрячь сорок верблюдов и привезти Му со всем хозяйством обратно.

Когда Му подъезжал, хан сам вышел его встречать. А дорогу во дворец, по которой должен был пройти Му, хан приказал выстлать коврами. Был устроен великий пир, и хан сказал:

— Теперь мы с тобой, мой мудрый Му, будем дружить вечно.

Му только усмехнулся. Он-то знал, что такое дружба с ханом.

Старик-силач

Жили-были старик и старуха. У них было тридцать коров. Однажды, когда поднялась буря-шурган, старик и старуха начали загонять скот в загон. Только один красный куцый вол не хотел идти со всеми и все убегал. Тогда старик рассердился, догнал вола, схватил его за куцый хвост и так швырнул, что тот полетел за семьдесят холмов. «Вот какой я, оказывается, силач! — подумал старик.— Что же это я раньше не знал свою силу? А если я такой силач, то нечего мне сидеть около своей старухи! Наверное, я сильнее всех па свете! Пойду совершать богатырские подвиги! Слыхал я, что у моря живут три брата-богатыря. Вот к ним я и пойду! С ними мне есть о чем поговорить!»

На другое утро старик пошел к трем братьям. Эти братья-богатыри удочками ловили рыбу в море, тем и кормились. Шел, шел старик и встретил, наконец, старшего брата.

— Откуда и куда идете, отец? — спросил богатырь.

— Было у нас со старухой тридцать коров,— отвечал старик.— Когда поднялась буря-шурган, начали мы загонять скот в загон. А одни куцый вол не хотел идти со всеми и убегал. Тогда я рассердился, догнал его, схватил за хвост и так швырнул, что он полетел за семьдесят холмов. И я решил: раз я такой силач, нечего мне сидеть около своей старухи. Наверное, я сильнее всех на свете. Надо мне совершать богатырские подвиги. Слыхал я, что у моря живут три брата-богатыря. Вот к ним я и иду.

Тогда старший брат говорит:

— Подержите, отец, мою удочку, я ненадолго отойду.

Старик взял удилище. Но оно оказалось таким длинным и тяжелым, что он не мог его даже держать. Удилище стало падать в море.

— Скорей, скорей, сюда! — закричал старик,— наверное, клюнул кит!

Старший брат прибежал, вытащил удочку, но на крючке ничего не было.

— Ничего нет. А вы сказали, клюнул кит,— с сожалением проговорил старший брат.

— Я только подумал, что клюнул кит,— смущенно ответил старик.

Тогда старший брат сказал:

— Отец, не мешайте мне ловить рыбу. Идите по берегу на юг, там встретите моего брата. С ним и поговорите.

Старик пошел на юг. Шел, шел и увидел другого рыбака. Это был средний брат.

— Здравствуйте, отец, откуда и куда идете? — спросил он.

Старик ему все по порядку рассказал. Богатырь говорит:

— Подержите, отец, мою удочку, я ненадолго отойду.

Только он отошел, удилище стало падать в руках старика.

— Скорей, скорей, сынок, сюда! Чувствую, попался кит! — закричал старик.

Богатырь подбежал, схватил удочку, легко выдернул ее — крючок был пуст.

— Что ж это вы, отец? А говорили, кит попался!.. Нет даже маленькой рыбки... Знаете, нас три брата.,. Вы никого из моих братьев не встречали?

— Я встретил старшего брата. Он меня послал к тебе.

— Ага, у старшего были. Ну тогда идите дальше на юг, там рыбачит наш младший брат. До свиданья, отец!

И старик пришел к младшему брату. Все ему рассказал: и про куцего вола, и про двух его братьев. Младший брат говорит:

— Идите, отец, на юг. Встретите кибитку. Там наша мать готовит еду. Поешьте, отдохните. А мы вернемся вечером.

Старик пришел к кибитке. Старуха, мать богатырей, накормила его и спросила, кто он. Старик рассказал.

— Ах, старик, старик! Возвращайся скорее назад к своей старухе! Какие еще богатырские подвиги? Тебе бы до дому добраться! Но идти в обратный путь тебе сейчас трудно, надо отдохнуть. Не знаю, как на тебя посмотрят мои сыновья. Лучше я тебя спрячу,— говорит старуха.

И она посадила его на сундук и накрыла ковром.

Вечером вернулись три брата.

— Не приходил сюда один старик? — спросили они.

— Нет, никакого старика здесь но было,— ответила мать.

Тогда старик из-за сундука крикнул:

— Она неправду говорит. Она сама меня сюда спрятала.

И вышел навстречу братьям.

— Так ты не только хвастун, но еще и предатель, паршивый старикашка! — сказал старший брат.

Взяли братья-богатыри старика и начали его друг другу бросать. От страха у него чуть душа из тела не вылетела. Мать вступилась за старика, братья отпустили его, поели и легли спать. Старуха говорит:

— Пока ты жив, уходи отсюда. Сыновья мои завтра проснутся и будут тебя искать. Предательства они тебе не простят.

Старик молча ушел.

На рассвете он увидел, что три брата гонятся за ним. Куда деваться? Вдруг ближайший холм чуть пошевелился. Оказалось, это был огромный одноглазый мус. Он спал. Старик подбежал к мусу, залез на его голову и спрятался в уголке его глаза. Братья подъехали к мусу и кричат:

— Эй, проснись! Куда ты спрятал старика, за которым мы гнались?

— Ничего не знаю, никакого старика не видел,— ответил мус и опять заснул.

— Эй, проснись! — снова закричали братья.— Мы же видели, как он взобрался на твою голову. Только ты мог его спрятать! Отдавай старика!

Мусу это надоело, он схватил их всех вместе с конями одной рукой, встал и зашвырнул туда, куда конь должен скакать сорок девять дней.

А сам пошел домой. Дома жена поставила перед ним огромный тавак, до краев наполненный пареным мясом. Мус начал есть. И старику, который сидел в глазу муса, тоже захотелось есть. Он выпрыгнул из глаза и упал рядом с таваком. Мус от неожиданности вздрогнул и спросил:

— Кто ты, как ты здесь очутился?

Старик ему все подробно рассказал.

— В вашем глазу я спасся от трех братьев-богатырей,— закончил он.

Мус сказал:

— Ешь мясо со мной.

А когда она наелись, мус посадил старика к себе на ладонь и сказал:

— То, что ты рассказал,— это еще не сказка. Ты вот послушай, что я тебе расскажу.

Когда-то было нас шестьдесят разбойников. Однажды ехали мы по степи. Вдруг пошел проливной дождь. На холме мы увидели огромный череп коня. Мы все заехали в этот череп я укрылись от дождя. Я оказался у самого края, у самого входа, так как был самый слабый. Вдруг я увидел великана, который скакал по степи на рыжей лошади. На скаку он хватал холмы и подбрасывал их вверх. Когда он был уже близко, я выскочил из черепа и поскакал куда глаза глядят. В это время великан схватил холм, на котором лежал тот огромный череп, и вместе с моими друзьями-разбойниками подбросил к небу. Все погибли. Я погнал во всю мочь. Но великан протянул руку и взял меня. Он посадил меня на железный вертел, развел костер и повесил меня жарить. А сам заснул. Я соскочил с вертела. Рыжий конь великана заржал. Но хозяин его проснулся только на миг и заснул снова. Конь опять заржал. Великан закричал: «Почему ты ржешь, мешаешь мне спать?» Он ударил ого плетью и опять заснул. Тогда я взял из огня раскаленный вертел и вонзил его в сердце великана. Тот вскочил и закричал: «Где мой барс, бегающий по горам? Где мой беркут, парящий в небе? Где мой кит, плавающий в море?» И рухнул мертвый. С неба на меня ринулся беркут. Он вырвал из меня кусок мяса и начал его клевать. Откуда-то прибежал барс и тоже бросился на это мясо. Остаток беркут кинул в море. Этот кусок схватил кит. А я тем временем успел спрятаться и остался жив. С тех пор здесь и живу.

Так закончил свой рассказ мус. И добавил:

— Никогда не хвались своей силой. Всегда найдутся богатыри сильнее тебя. Живи, как раньше жил, живи, как люди живут. Иди домой к своей старухе.

И старик пошел домой.

Ээде-Мерген

Это было давным-давно. Жил на свете Сурумзул-Бумба-хан. Конь у хана был гладкий, светло-гнедой. Когда исполнилось хану восемнадцать лет, решил он жениться. Но на ком жениться? Где живет красавица, которая была бы достойна его? Взял он в руки священную книгу и стал читать. Вот что он прочитал: «Далеко-далеко, на юго-востоке, живет в блаженстве Тала-хан. Есть у него красавица-дочь, прекрасней которой нет. Так прекрасна она, что в сиянии лица ее можно табун охранять. Так прекрасна она, что в сиянии глаз ее можно узор вышивать. Достигнуть ее может лишь богатырь Ээде-Мерген на светло-сером коне».

«Значит, она моя суженая,— решил хан Сурумзул.— Ведь богатырь Ээде-Мерген — мой богатырь!»

— Эй, позвать ко мне храброго богатыря Ээде-Мергена! — крикнул хан.

Пришел Мерген.

— Слушай меня, мой лучший богатырь, мой храбрый Ээде-Мерген. Я решил жениться. Я прочитал вот это место в священной книге и понял, что дочь Тала-хана — моя суженая, моя невеста. Ты поедешь за ней. Ты должен ее привезти.

— О великий хан,— ответил Ээде-Мерген,— Тала-хан живет далеко-далеко. Если птица филин вздумает туда полететь — трижды яйца успеет филин снести, трижды птенцов выведет филин в пути! Один ехать в такую даль не могу.

— О храбрый Ээде-Мерген! Ханство мое, как океан, велико! Много у нас бесстрашных богатырей. Выбери себе помощников, выбери себе попутчиков. Кого угодно бери.

— Что ж, я согласен. Я выберу сто самых лучших богатырей.

И начал готовиться в путь. Перед отъездом Мерген устроил для своих попутчиков великий пир. Три недели пили богатыри пьянящую араку. Три недели ели богатыри вкусный, жирный махан.

И вот помчались на юго-восток сто лучших богатырей. Впереди на светло-сером коне скакал Ээде-Мерген.

Долго-долго мчались богатыри. Где едут, не знали они. Считали, считали быстрые дни, и счет потеряли они. И даже Ээде-Мерген забыл, когда он выехал в дальний путь.

И вот, наконец, они увидали огромный табун. Крупные серые кони были в том табуне.

Мерген подозвал к себе юношу-табунщика и, поздоровавшись, спросил у него:

— Чьи эти крупные серые кони?

— Эти кони принадлежат всесильному Тала-хану.

— А как далеко до его дворца?

— Отсюда до дворца Тала-хана резвый конь тридцать три месяца без остановки бежит.

— А не дашь ли кобылу из табуна дружине моей поесть?

— Вы едете в гости к хану. Вы едете издалека. Как же вам не помочь? Берите, ешьте, храбрые богатыри!

И он выбрал для них четырех гладких коней. Расположились на зеленой траве богатыри, сварили мясо, поели и поскакали дальше.

Семью семь — сорок девять дней мчались богатыри. И вот на пути огромное стадо красных коров. Это стадо пас белобородый старик. Поздоровавшись, Мерген спросил у него:

— Чьих коров вы пасете, мудрый старик?

— Несравненный, всесильный Тала-хан хозяин этих коров.

— А как далеко до его дворца?

— Восемнадцать месяцев конь бежит до золотого дворца.

— А не дашь ли хотя бы одну корову дружине моей поесть?

— Вы едете к хану издалека. Как же вам не помочь?

И он выбрал для них четырех жирных коров.

Богатыри поели мяса и поскакали дальше. Семью семь — сорок девять дней прошли как один.

И вот на пути стоит большая гора. На вершине горы сверкает белый снег. Мерген на своем светло-сером коне взлетел на вершину и посмотрел вокруг. И вот вдали он увидал светло-коричневый стройный дворец. Сияние восходящего солнца излучала крыша его. Казалось, легкий дворец парил над землей. Спустился с горы Ээде-Мерген и сказал:

— Теперь до дворца Тала-хана уже не так далеко.

Богатыри помчались вперед. Дворец был совсем близко. И вдруг они наткнулись на колодец. Снаружи колодец был покрыт сверкающим золотом, а внутри — сияющим серебром. Остановились они у колодца. Напоили коней. Расположились на отдых и стали следить за дворцом. Они побыли у колодца недолго и заметили, что каждое утро к дворцу стекаются толпы людей.

А во дворце в это время узнали, что какие-то чужие люди стоят у колодца. Величественный Тала-хан послал к колодцу гонцов.

— Узнайте у них, с миром они к нам пришли или с войной?

Ээде-Мерген взял с собой семерых силачей и поехал к хану. По ходу солнца, по обычаям предков объехал дворец и остановился у пестро-желтого знамени хана. Спрыгнул с коня, привязал его и вошел во дворец. Смело распахнул все восемнадцать дверей, подошел к трону великого хана Тала и по-ученому поклонился ему.

— Люди пришли к нам в гости. Сначала накормите и напоите их, а потом расспросите, зачем они к нам пришли,— распорядился хан.

Гостей накормили. Ээде-Мерген встал и сказал:

— Я Ээде-Мерген. Я приехал к вам на светло-сером коне. Я посол Сурумзул-Бумбы-хана. На северо-западе мой повелитель живет. Когда ему исполнилось ровно восемнадцать лет, когда захотел жениться Сурумзул-Бумба-хан, взял он в руки священную книгу и стал читать. Вот что в этой книге он прочитал: «Далеко-далеко, на юго-востоке, в блаженстве живет Тала-хан. Есть у него красавица дочь, прекрасней которой нет. Так прекрасна она, что в сиянии лица ее можно табун охранять. Так прекрасна она, что в сиянии глаз ее можно узор вышивать». И владыка послал меня сватать вашу дочь. Вот его дорогие подарки. Примите, хан.

— А каков же он из себя, тот, кто вздумал стать моим зятем? — спросил Тала-хан.

— Двенадцатым воплощением Будды является наш Бумба-хан[26].

И тогда Тала-хан сказал:

— Последние три года мою дочь сватают сыновья нойонов и ханов со всей вселенной. Но я обещал ее отдать только тому, кто выиграет в трех состязаниях. И хотя хан твой является двенадцатым воплощенном Будды, ты, его посол, тоже должен участвовать в этих состязаниях. Выиграешь во всех трех, заберешь мою прекрасную дочь. Первое задание мое таково: за один день сто человек должны выпить сто ведер араки и съесть сто баранов. Второе задание таково: снежно-белый хадак надо пронести сквозь раковину-дунг и не запачкать хадак. В большое отверстие надо внести хадак и через малое отверстие вынести его наружу. Третье задание труднее всех: из пятисот одинаковых девушек надо узнать мою дочь.

— Я согласен выполнить ваши задания, хан,—с поклоном сказал Мерген.

А на другое утро Мерген и его богатыри пришли к ханскому дворцу на состязание. Мерген понял, что если каждого посадить, поставить перед ним ведро араки и вареного барана, то некоторые могут еду и питье не одолеть. И он приказал сварить сто баранов в ста кибитках и поставить в каждую кибитку ведро араки. А потом сто богатырей заходили в каждую кибитку и легко съедали и выпивали все, что в ней было. Так за день они обошли сто кибиток.

— Ну что, хан, выполнил я первое задание?

— Да, Мерген, ты мудр, ты выполнил, но посмотрим, как ты выполнишь второе задание.

— К нему я буду готовиться. Приду через месяц.

Он поймал муравья и приказал своим помощникам:

— Кормите этого муравья каждый день изюмом, сахаром и маслом. А я на месяц уйду.

Переоделся Мерген в одежду бедняка и пошел в кибитку к старухе, которая раньше служила у хана.

— Ээдже, если у вас нет сына, я хочу быть вашим сыном,— сказал Мерген.

— Да, у меня нет сына,— ответила старуха.— Я согласна. Будь моим сыном.

И он стал жить у этой старухи, пасти ее овец и делать всякую домашнюю работу. Через несколько дней, когда старуха привыкла к нему, он спросил:

— Ээдже, а почему это около дворца вашего хана каждый день собирается так много людей?

— О, неужели ты не знаешь, что уже три года, как сыновья ханов и нойонов сватают дочь нашего хана? Но хан устроил для них состязания, и вот люди приходят смотреть. Говорят, что богатыри, приехавшие с северо-запада, недавно выиграли первое состязание.

Через некоторое время Мерген пошел к своим узнать, как ухаживают за муравьем. Оказалось, что у него от жирной пищи вырос длинный хвост, а сам он стал сильным и быстроногим.

Вернулся Мерген к старухе и сказал:

— Отпустите меня, ээдже, на несколько дней.

— Иди, иди, сынок, гуляй, но береги себя.

Пришел Мерген к своим друзьям, взял у них откормленного муравья, переоделся в свою одежду богатыря и пошел к хану.

Хан ему дал раковину-дунг и снежно-белый хадак. Вышел Мерген из дворца, а народ стоит ждет. Все хотят посмотреть, как выполнит Ээде-Мерген второе задание. А он взял муравья, привязал хадак к его хвосту, в малое отверстие раковины положил изюм и сахар, а в большое пустил муравья, Муравей к тому времени проголодался, почуял запах изюма, к которому он привык, и побежал сквозь раковину. Вылез он из малого отверстия и вытащил снежно-белый хадак, нисколько его не испачкав. Все стали поздравлять Мергена.

— Ну что, хан, выполнил я второе задание?

— Да, мудрый Мерген, и со вторым заданием ты справился. Посмотрим, как ты справишься с третьим, самым трудным.

Мерген вернулся к старухе я сказал:

— Сегодня опять было очень много народу у дворца, было очень шумно. Что там такое, не слыхали?

— Говорят, что те приезжие богатыри выиграли и второе состязание. Да, интересно, смогут ли они выиграть третье. Ведь для этого надо знать тайные приметы ханской дочери.

— А вы знаете их?

— Знаю.

— А какие же это приметы, ээдже?

Старуха молчит. Мерген неделю ее спрашивает,— молчит. Вторую неделю,— молчит. Наконец, она сказала.

— Я могла бы тебе рассказать ее приметы, но я боюсь хана. У него есть священная книга, в которой отражается все, что делают простые люди.

— Не беспокойтесь, ээдже, я сделаю так, что хан ничего не узнает. Мы с вами обманем эту книгу. Надо в этот большой котел насыпать перьев, вы залезете в него, я закрою котел крышкой, к крышке приставлю трубу и через трубу буду слушать, что вы мне скажете.

Так и сделали. Поставили котел на треногу, старуха залезла в него, Мерген его закрыл, обмазал глиной, сверху к крышке приставил деревянную трубу, к трубе приставил широким отверстием раковину-дунг, а к узкому отверстию приложил ухо. Вот что он услыхал: «Когда придешь к пятистам девушкам, будь веселым, старайся их рассмешить. Шути, выдумывай небылицы. Когда девушки будут смеяться, обрати внимание на их зубы. У ханской дочери на шести верхних передних зубах написана священная шестисложная молитва».— И она замолчала.

А на другой день Ээде-Мерген пришел к хану и сказал, что готов к третьему состязанию.

— Иди, Мерген, иди, посмотрим, как ты мудр. Ведь еще никто не сумел узнать мою дочь.

И дунгчи хана объявили:

— Выходите, умные и смекалистые! Ищите среди пятисот одинаковых девушек дочь хана!

Ээде-Мерген вместе с сыновьями ханов и нойонов начал ходить среди девушек и смешить их. И все смотрел на их зубы. И вот, наконец, он заметил у одной из них на верхних зубах шестисложную молитву.

— Вот она, дочь хана! — громко сказал Мерген.

Тала-хан задрожал от гнева. Он понял, что теперь придется ему отдать замуж свою прекрасную дочь, а вместе с ней четвертую часть скота всех четырех родов. «Кто же, кто рассказал ему признаки моей дочери?» — подумал хан. Он побежал к себе читать священную книгу. И он прочитал: «На трех железных ногах, с чугунной шкурой, с глиняным поясом, с телом из перьев, с деревянным хоботом — вот кто рассказал, хан, твою великую тайну!»

Удивился хан и сердито сказал:

— Нет на земле такого существа! Врать стала моя священная книга! Потеряла она свое волшебство! — И бросил книгу в огонь.

А Мерген пришел к хану и говорит:

— Ну что, хан, и третье состязание я выиграл?

— Да, выиграл,— ответил задумчиво хан.

— А если так, то приглашаю вас завтра на пир-хурюм, который я устраиваю в честь невесты нашего Сурумзул-хана.

Пировали они семью семь — сорок девять дней. А как кончился пир, Мерген сказал:

— Теперь нам нора в дорогу, великий Тала-хан.

Хан ответил:

— Я выдаю за вашего хана мою единственную дочь. За нее я отдаю четвертую часть скота всех четырех родов и десять тысяч кибиток. Кроме дочери, у меня никого нет. Я прошу тебя, мудрый Ээде-Мерген, останься у меня, будь моим сыном. Я тебя полюбил.

«Придется согласиться, чтобы все благополучно ушли,— подумал Мерген.— Иначе он что-нибудь придумает и всех нас задержит».

— Я согласен,—ответил Мерген,— я останусь с вами, великий хан.

И вернулся к своим друзьям.

— Мой друг, богатырь Цаган-Дархан! — сказал Мерген,— ты вместо меня поведешь дружину, дочь хана, скот и людей. Где будет длинная черта — там иди. Где будет круг — ночуй. А я через несколько дней вас догоню.

И он попрощался с дружиной, пожелал им белого пути.

Прошло несколько дней. Ээде-Мерген начал думать, как бы вырваться из плена Тала-хана. И он решил притвориться больным.

— Мой хан,— сказал ом,—Я очень болен. Я не могу находиться по дворце: здесь слишком шумно. Дайте мне отдельную кибитку.

— Я все сделаю, что хочет мои сын,— сказал хан.

Ээде-Мерген перешел в белую кибитку, которую поставили вдали от дворца в открытой степи.

Дунгчи Тала-хана объявили по всем его владениям:

— Кто вылечит сына хана, получит половину его скота!

Приходили мудрые знахари, приходили знаменитые эмчи, но никто ничего не мог понять. А Ээде-Мерген чувствовал себя все хуже и хуже. Он начал худеть и желтеть. Тогда Тала-хан призвал самого главного ламу своих владений.

Мерген узнал, что к нему едет главный лама. «Как бы мне его провести? — подумал он.— Мне поможет дохлая собака! Да. Она лежит недалеко от кибитки». Он притащил собаку в кибитку и положил рядом с собой. Пока приехал главный лама, собака разложилась и начала издавать зловоние. Лама вошел в кибитку и тут же выскочил. Хану он сказал:

— Я лечу больных на расстоянии. Мне не обязательно подходить к больному. И болезнь я могу распознать, даже не заходя в кибитку. Вот шелковая нитка. Пусть один конец ее больной привяжет к своей руке. Я буду держать нитку за другой конец и все узнаю.

Мерген привязал конец нитки к лапе дохлой собаки. Лама долго держал в руках другой конец нитки, а потом сказал:

— У больного омертвели кровеносные сосуды. Других болезней нет. А вылечится он только тогда, когда съест то, что захочет.

Хан обрадовался: значит, можно вылечить любимого сына! И все рассказал Мергену.

— Что хочешь проси, дорогой Мерген! Я дам тебе все, что угодно!

— Что ж, хан, если вы согласны дать мне все, что угодно, то я прошу три лекарства. Сожгите кусок сандалового дерева, пеплом его наполните человеческое сердце и дайте его мне. Потом заколите барана и кровью, взятой из его рубца, наполните человеческое сердце и дайте мне. А потом возьмите два человеческих глаза, наполните их золотом и дайте мне!

— О сын мой, все, что ты требуешь, невыполнимо! Ведь никто из людей не согласится погибать из-за тебя!

И тогда Мерген сказал:

— Отец, приближается час моей смерти. А мужчины умирают в дикой пустынной глуши. Дайте мне двух слуг, которые проводят меня в далекий путь.

Хан согласился и дал двух слуг. Вместе с Мергеном они поехали в степь. Уехали далеко и остановились отдохнуть. «Как бы мне от них избавиться?»—подумал Мерген. И он решил их напоить. Когда те опьянели и заснули, он вскочил на своего светло-серого коня и поскакал назад, к дворцу Тала-хана. Хану Мерген сказал:

— Сколько ни приручайте дикую птицу, она не будет домашней. Сколько ни ласкайте чужого сына, он не будет родным. А вы, хан, не знаете простых вещей. Я действительно для своего исцеления попросил у вас то, что невыполнимо. Но не потому, что для этого нужны были человеческие сердца. Нет, нам они не понадобились бы, потому что вам нечем было бы их наполнять. Вы не знаете простых вещей: сандаловое дерево сгорает без пепла, в рубце барана не бывает крови, а глаза человека ненасытны, и золотом их никогда не наполнить. Ваших верных слуг я напоил допьяна и оставил спать в степи. А теперь, хан, прощайте!

И он взлетел на своего светло-серого коня, объехал дворец по ходу солнца и повернул на северо-запад. Ехал дни и ночи. Ехал без отдыха и без сна. Девятимесячный путь прошел за девять дней и нагнал свою дружину.

«Как прекрасна она,— подумал он, глядя на дочь Тала-хана.— Недаром о ней в священной книге написано, что в сиянии лица ее можно табун охранять, а в сиянии глаз ее можно узор вышивать». И он ехал рядом с красавицей и не знал, что ей сказать.

А она три недели молчала и вдруг спросила:

— Каков он, Сурумзул-Бумба-хан, мой жених?

«А что если я немного пошучу над ханом?»—подумал Мерген и ответил красавице:

— Наш хан всем хорош, но рот у него, как у барса.

Молча ехали еще семь дней.

И вот остался всего месяц пути. Мерген на своем светло-сером коне поскакал вперед, чтобы предупредить о приезде дочери Тала-хана. Через три дня он был во дворце.

— Мой хан,— сказал Мерген,— я выиграл состязания у Тала-хана, и он отдал мне свою прекрасную дочь. Я везу ее к вам. Скоро она приедет вместе с моей дружиной, со своими подданными и скотом.

— Спасибо тебе, мой храбрый Мерген. А скажи, так ли она красива, как сказано в священной книге?

Мерген вспомнил свою шутку и сказал:

— О хан, она очень красива, но губы у нее, как у зайца.

Скоро приехала невеста с дружиной, со всеми подданными и скотом. К пиру уже все было готово.

Когда красавица входила во дворец, она подумала: «Ведь у хана рот, как у барса. Чтобы его не смущать, надо прикрыть свой рот». И прикрыла его рукавом. Хан Сурумзул увидел это и подумал: «Не зря мне Мерген говорил, что у нее губы, как у зайца. Стыдится. Прикрывается». Он отвернулся от нее.

«Он отвернулся от меня, — подумала красавица, — значит, у него и вправду рот, как у барса». И тоже отвернулась.

Но когда они сели за угощение, то увидели друг друга и поняли, что Мерген их обманул.

Хан ушел с пира, взял с собой палачей, вызвал к себе Мергена и приказал вырвать ему оба глаза. Глаза он бросил в пиалу с водой и поставил ее в прохладное место. Мергену он сказал:

— Иди, куда хочешь, живи, где хочешь, а в мое ханство не заходи!

Ээде-Мерген со своим верным слугой пошел на юг. Они пришли к высокой горе, построили шалаш и стали в нем жить. Слуга каждый день уходил на охоту и приносил для слепого Мергена мясо.

Однажды Сурумзул-хан начал строить великий дворец. Он хотел построить такой дворец, какого не было нигде в мире. Он хотел, чтобы этот дворец стоял вечно и было бы на века прославлено имя Сурумзул-Бумбы-хана.

Но ханские мастера ничего но могли сделать. Как только возводили они стены нужной высоты, стены разваливались. Тогда хан собрал мастеров и сказал:

— Да, жалко, нет моего мудрого Ээде-Мергена! Он бы нам подсказал, что сделать, чтобы стены не разваливались. Если бы был Ээде-Мерген!

И он кликнул клич по ханству: «Кто пойдет к Ээде-Мергену и выведает у него тайну, как надо построить великий дворец, чтобы он не разваливался, тот получит четвертую часть скота всех четырех родов».

В большом хуруле Сурумзул-хана служил манджик, племянник Ээде-Мергена.

— Я пойду к Мергену,— сказал манджик,— я выведаю его тайну!

И он пошел к Мергену. С собой он взял два ремешка с пряжками.

Мерген его спросил:

— Кто ты, зачем ко мне пришел?

— Это я, твой племянник, манджик.

— Кто тебя сюда прислал?

— Меня хан изгнал из своих владений. Сначала я жил в большом хуруле, оттуда меня прогнали. Потом жил в среднем, потом в малом. Когда выгнали из малого хурула, хан сказал: «Уходи из моих владений и даже на край их ногой не ступай!» И вот я ищу приют.

— Ну если так, живи у меня. Будешь есть то, что приносит мой слуга с охоты. А скажи мне, манджик, что нового у нашего хана?

— Наш хан давно начал строить великий дворец, такой, чтобы стоял вечно и вечно славил ханское имя. Но ханские мастера никак не могут его построить. Как возведут стены до нужной высоты, они обрушиваются.

— Так и должно быть. И они никогда не узнают причины.

— А что за причина, скажите, дядя?

— Со временем скажу. Живи у меня.

Манджик начал выполнять домашнюю работу: варить мясо, убирать жилище. Однажды он крикнул:

— Дворец разваливается! Даже отсюда видно!

И тогда Мерген начал рассказывать:

— Так у них будет всегда, потому что они не знают секрета. А надо найти коня, у которого три ноги пестрые, у которого шерсть такая короткая, что не ухватишь, а на лбу длинная белая лысина. Конь должен быть иноходцем. Ему должно быть четыре года. Седло на нем должно быть красное, а сбруя вся в чеканном серебре. На коня надо посадить трехлетнего мальчика и замуровать их в основание на девять локтей в глубину. И тогда дворец будет стоять вечно.

Манджик тихонько записывал все, что говорил Мерген. Но слепой Мерген услыхал шорох бумаги и закричал:

— Ты записываешь? Ты пришел выведать мой секрет! Отдавай бумагу!

И бросился к манджику, но тот вывернулся, пробежал под руками слепого Мергена и выбежал из шалаша. Мерген крикнул слугу. Слуга прибежал.

— Беги, догоняй манджика, он утащил мой секрет!

Слуга догнал манджика.

— Что ты взял у Ээде-Мергена?

— Я взял у него эту пряжку.

И манджик отдал слуге ремешок с пряжкой. Слуга вернулся к Мергену.

— Вот она, ваша пряжка, мой хозяин.

— Какая пряжка, зачем мне пряжка? Он утащил секрет! Беги за ним снова, отними секрет!

Слуга опять побежал за манджиком и догнал его уже очень далеко от кибитки.

— Ты что меня обманываешь, мальчишка? Ты не пряжку взял у моего хозяина, а секрет!

Его секрет в этой пряжке, ответил манджик и отдал слуге второй ремешок с пряжкой.

Слуга вернулся к Мергену.

— Нет, ты меня не понял,— сказал Мерген,— Мой секрет в словах. Слова он написал на бумаге. Эту бумагу надо было отобрать.

Слуга снова побежал за манджиком, но не догнал его.

Манджик пришел к хану Сурумзулу и рассказал ему секрет Мергена. Хан все сделал, как сказал манджик. Дворец был построен, и видно было, что он будет стоять вечно.

Однажды Ээде-Мерген сказал своему слуге:

— Надо заставить хана, чтобы он вернул мне мои глаза. Возьми наш шалаш и перенеси его на вершину вон тон зеленой горы. А потом пойди на серую гору. На ее вершине лежит огромный бык. Он прикрывает собой пуп земли. Сдвинь быка с места. Из-под него хлынет вода. И затопит все ханство Сурумзул-хана. Тогда он сам принесет мне мои глаза.

Слуга все сделал, что приказал Мерген. Сдвинул с места быка, и из-под него хлынули потоки воды. Началось наводнение.

— О, если бы здесь был Ээде-Мерген! — воскликнул хан.— Он бы спас нас от наводнения. Идите, слуги, разыщите мне Ээде-Мергена!

Слуги прибежали туда, где жил Ээде-Мерген, но там его уже не было. И все-таки его нашли.

— Возвратись к хану,— сказали они,— тогда хан вернет тебе твои глаза.

— Нет, я не возвращусь к хану. А хан, если я ему нужен, пусть сам вместе с ханшей придет ко мне и принесет мне мои глаза,— ответил Мерген.

Слуги доложили эти слова хану. Хан пришел к Мергену вместе с ханшей и принес ему его глаза. Мерген вложил их под брови и стал видеть.

— Мерген, прошу тебя, останови наводнение,— сказал хан, преклонив колени.

Мерген послал своего слугу, чтобы тот подвинул на место огромного быка. Слуга подвинул его и остановил воду. Все были спасены.

— Спасибо тебе,— сказал хан.— Ты мой лучший богатырь. Ты самый мудрый человек. Прости меня, я был нечестным, я не должен был тебя ослеплять. Возвращайся в мое ханство.

— Я прощаю тебя, хан,— ответил ему Мерген.— Но в ханство твое не вернусь.

И Мерген остался жить в своем шалаше.

Обманщик Сеняка

Жил когда-то один хитрец. Его звали Сеняка. Он пахал землю, сажал картошку. Тем и жил. Когда в степь пришла весна, вес звери собрались на праздник. Они радовались, что благополучно перезимовали. Все бегали по молодой траве, играли, веселились. Была среди них и лисица. Она веселилась больше всех, играла со своей тенью, кувыркалась, кружилась. И вдруг занозила себе лапу. Все веселье пропало. Захромала она в сторону, туда, где потише, и добралась до вспаханного поля Сеняки.

А Сеняка в это время спал и видел сон, будто на его поле лежит красивая рыжая лисица. Вскочил Сеняка, схватил лопату и побежал на поле. Видит, лежит мертвая лисица. Подошел поближе: «Нет, она не мертвая, она дышит»,— подумал Сеняка. Подошел еще ближе и увидел: из правой передней лапы лисицы торчит колючка. А лисица не убегает. «Наверное, она хочет, чтобы я вытащил у нее занозу». Взял Сеняка лисицу, связал ей лапы, а потом уже вытащил колючку.

«Меня не проведешь»,— подумал он. Положил связанную лисицу на край своего поля, взял лопату и начал сажать картошку. Он сажал и думал. Сажал и думал. А думал он вот что: «Почему на земле есть богачи? Житья от них нет простым людям. Как избавиться от богачей?» Но так ничего и не придумал.

В ото время три брата-богача после осмотра своих многочисленных табунов охотились в тех местах. Подъехали они к Сеняке. Начали с ним разговаривать. Сеняка им отвечает, а сам думает: «Какие у них сильные, красивые кони! Вот бы мне такого коня! У меня никогда не было коня».

А старший брат говорит:

— Сеняка, вон у тебя лежит, свернувшись, собака. Не продашь ли ее нам?

— Нет, не продам. Это у меня единственная собака. В степи она мне скотина. В руках она мне дитя.

— А почему ты своей гончей связал все четыре ноги?

— Я ее связываю, потому что она очень резвая, слишком много зверей ловит.

Богачи стали упрашивать Сеняку, чтобы он продал эту собаку.

— Продать не продам, а променять на хорошего коня могу!

Богачи обрадовались, и младший брат отдал ему своего коня. Сеняка взял его, отдал лису и сказал:

— Вы зря ее не пускайте. Развяжите ей ноги только тогда, когда увидите зверя. Она его догонит и сама принесет.

Богачи уехали.

Сеняка сидит и думает: «Что же будет? Ведь они скоро поймут, что я их обманул! Что я им отвечу?»

А братья-богачи приехали в свой табун, поймали коня для младшего брата и поскакали домой. По дороге они увидели зайца. Они пустили за ним собаку, а сами поехали медленно, чтобы подождать собаку.

— Сейчас она принесет нам зайца,— сказал старший брат.

Но скоро они поняли, что ждать бесполезно.

— Наверное, собака поймала зайца и принесла его к своему старому хозяину, к Сеняке,— сказал средний брат.

— Завтра мы к нему поедем,— сказал младший.

А Сеняка приказал своей жене нажарить картошки, сварить чай, изжарить борцигов и приготовить араку. Потом он выкопал около кибитки яму и все угощения спрятал в пей. Сверху он забросал яму землей и разравнял. На стену он повесил толстую палку на ремешке и сидит ждет братьев-богачей.

Прискакали братья. Сеняка набил табаком их трубки и подал каждому с почтением.

Старший брат сказал:

— Собаку твою мы пустили на зайца. Но после этого не видели ни собаки, ни зайца. Наверное, собака вернулась к тебе. Отдавай ее!

— Нет, она ко мне не прибегала,— ответил Сеняка.— Наверное, было так: заяц забежал в нору. И собака за ним. А нора была узкая, собака в ней застряла и задохнулась. В прошлом году был такой случай. Я еле ее откопал. Она тогда чуть не погибла. А теперь вот вы ее не нашли. Эх, жалко собаку.

— Да, наверное, так и было,— сказали братья.

Тут Сеняка снял со стены толстую палку на ремешке, вышел из кибитки, ударил по тому месту, где закопал араку, чай, картошку и борциги. Ударил три раза и вынул из ямы все угощения. Братья за ним подглядывали. Сеняка внес в кибитку все, что достал из ямы, и начал угощать богачей. Когда братья захмелели, старший сказал:

— Забудем об этой собаке, друг наш Сеняка! Давай лучше меняться. Хочешь моего коня? Бери. А мне за него дай вот эту палку на ремешке.

Сеняка сказал:

— Нет, обменять ее не могу. Эта палка волшебная.

— Мы знаем, что она волшебная, потому и просим. Отдаем тебе лучшего коня!

— Нет, одного коня мало. Коня я съем за две недели, а палка может кормить всю жизнь.

— Ну, возьми двух коней.

— Ладно, давайте.

Сеняка взял двух коней, а братья, радостные, ушли домой с палкой. Но сколько они дома ни били палкой по земле, сколько ни копали потом на этом месте, ничего не нашли.

— Я думаю, Сеняка нас обманул. Да и с собакой тоже. Завтра поедем и проучим его. Всыплем ему плетей! — сказал старшин брат.

А Сеняка знал, какие жестокие эти братья. Немало бедняков убили они своими плетьми. И Сеняка придумал, как еще раз обмануть богачей и отомстить им за всех. Он взял овечью толстую кишку, наполнил ее кровью, завязал и спрятал под шапку своей жене. Ей он сказал:

— Скоро приедут богачи. Я скажу тебе: «Жена, вари чай!» А ты сиди, не двигайся. Я еще раз повторю — не шевелись. В третий раз я прикрикну — не обращай внимания. Тогда я вскочу, схвачу нож и ударю тебя по голове. Кишка лопнет, хлынет кровь. Ты падай. Я возьму свою плетку и ударю тебя три раза. Тогда ты вставай и иди варить чай.

Приехали братья-богачи.

— Эй, жена! Видишь у нас гости! Вари чай! — крикнул Сеняка.

Жена сидит будто и не слышит. Сеняка повторил. Сеняка крикнул в третий раз, потом схватил нож и ударил нм жену по голове. Хлынула кровь. Жена упала. Тогда Сеняка снял со стены свою плеть, ударил жену этой плетью три раза и сказал:

— Вставай, вставай, милая!

Жена вдруг встала и говорит:

— Сейчас я вам сварю чай.

Братья-богачи смотрят, от удивления слова сказать не могут. Забыли даже, зачем пришли.

А жена Сеняки сварила чай и начала их угощать.

Старший брат говорит:

— Друг наш Сеняка, отдай нам эту плеть, мы тебе дадим двух коней.

— Нет, не могу вам ее отдать. Она мне самому нужна. Я очень сердитый и часто убиваю людей. Чем же я буду их оживлять, если отдам вам ее?

Наконец, Сеняка согласился и отдал плеть за трех коней.

Братья-богачи побежали с плетью домой. Им хотелось скорее ее испытать. Все трое зарезали своих жен. Но сколько они их ни били плетью, жены не встали.

На другой день братья собрались к Сеняке.

— Мы убьем его! — воскликнули они.— Мы его свяжем и сожжем!

А Сеняка сидел дома и больше ничего не мог придумать. Вдруг прискакали братья-богачи, схватили Сеняку, связали и потащили в степь. Привязали его к тополю у ручья. А сами поехали искать дров, чтобы сжечь Сеняку.

«Зачем они поехали? — думал Сеняка.— Что они хотят со мной сделать?»

В это время мимо него чабан гнал отару, принадлежащую этим богачам. Был чабан старый, горбатый, а глаза в трахоме. Подошел он к Сеняке и спрашивает:

— Что ты делаешь, почему ты привязан к дереву?

— О, это волшебное дерево. Вы же знаете меня. Я Сеняка. Я сажаю картошку. И вот от долгого труда я стал горбатым. И глаза у меня последнее время стали болеть. А вот это дерево все вылечивает. Посмотри, старик, на мои глаза!

— У тебя здоровые глаза,

— Ну тогда отвязывай меня. Наверное, и спина уже выпрямилась.

Старик отвязал Сеняку и увидел, что спина у него прямая.

— Здесь многие лечатся,— сказал Сеняка.

— Послушай, друг Сеняка, привяжи и меня к этому дереву.

Сеняка привязал старика, а сам взял его отару и погнал к себе домой.

Братья-богачи вернулись с дровами. Они готовы были всех растерзать.

— Да ведь это не Сеняка у дерева,— сказал младший брат.

— Нет, это он! Это просто его новая хитрость! Он нас снова обманывает и принял не свой вид! — грозно сказал старший брат,— Мы его все равно сожжем!

— Но ведь я не Сеняка! — закричал старик.

— Врешь, ты Сеняка.

И они сожгли старика.

— Поедем теперь в кибитку этого хитреца и заберем все, что у него есть,— сказал средний брат.

Поехали к кибитке. Видят: стоит Сеняка, а около него огромная отара.

— Что такое? Мы же тебя сожгли! Как ты здесь появился? — спросил старший брат.

— А помните, из костра летели искры? Одной искрой был я. Я попал в ручей, а оттуда в реку. В это время водяные делили свое богатство. Я помог им разделить овец. И они мне за это дали вот эту отару.

— А ведь верно,— сказал средний брат,— река сегодня волновалась и шумела. Наверное, в это время водяные делили своих овец.

— Да, они утром делили овец, а сейчас делят коней. Хорошие кони у водяных, я видел.

У братьев-богачей глаза от жадности разгорелись. Много у них своих коней, а еще больше хочется.

— А как бы нам попасть туда, помочь им разделить коней? — спросил средний брат.

— Надо взять в руки по прутику, чтобы не снесло течение, да насыпать в шаровары побольше песку, чтобы тверже идти по дну.

Братья насыпали себе полные шаровары песку. Взяли по прутику.

— А кому идти сначала?

— Сначала идет старший брат, за ним средний, а последним младший,— ответил Сеняка.— Идите друг за другом, не отставайте.

Первым вошел в воду старший брат. Он быстро начал тонуть. Над водой он взмахнул рукой, в которой был прутик.

— Это он вас зовет,— крикнул Сеняка.

И братья одни за другим вошли в воду. Все они тут же утонули.

Так Сеняка отомстил злым богачам.

Три сына старика Дживдя

Жил когда-то старик Дживдя. У него было три сына. Однажды старик тяжело заболел. Сыновья не отходили от него, делали все, что можно. Но старость взяла свое.

Однажды ночью, накануне смерти старик сказал:

— Половину моего скота отдайте за молебен, а другую половину расходуйте по-хозяйски...

А потом совсем тихо добавил:

— На юге три тополя...

И умолк. Слова эти услышал только младший брат. А к утру старик умер.

Три брата расходовали скот совсем не по-хозяйски. И скоро съели последнюю овцу.

Тогда младший брат вспомнил последние слова отца: «на юге три тополя...» Не сказав братьям ни слова, он незаметно ушел на юг к трем тополям. Между ними он начал копать яму и нашел там драгоценный камень-эрдни с лошадиную голову величиной. Взял он камень-эрдни, яму засыпал, а сверху заложил кусками дерна, чтобы никто не подумал, что здесь копали.

Прошло несколько дней, и старшие братья вспомнили, что отец когда-то закапывал около трех тополей драгоценный камень-эрдни. Они побежали к тополям. Стали копать. И поняли, что кто-то здесь недавно копал, а яму прикрыл дерном. «Здесь некому было быть, кроме нашего младшего брата»,— решили они. Прибежали к младшему брату и говорят:

— Пропал камень-эрдни. Хоть ты взял — ты взял, хоть не ты взял—ты взял. Признавайся!

Младший брат не признается. Пугали они его — не признается. Ласкали — не признается. И тогда они решили отвести его на суд к хану Балаку.

На другое утро отправились в ханский улус. Впереди шел старший брат, позади средний. Младшего держали в середине чтоб не убежал. Идут, идут по дороге и видит: пересекает ее другая дорога, а на ней следы верблюда.

Старший брат говорит:

— Горбы этого верблюда свисают влево.

Средний брат говорит:

— Да, вы правы, мой старший брат, горбы у него свисают влево и нет у него правого глаза.

Младший брат говорит:

— Вы правы, мои старшие братья. А едет на верблюде женщина да к тому же еще беременная.

Через некоторое время они встретили богатого человека на красивом карем коне. Он скакал без седла, без узды. Было видно, что у него что-то случилось. На всем скаку он осадил коня, поздоровался с братьями и спросил:

— Вы в дороге ничего не видели?

— Нет, ничего,— ответил старший брат,— Но видели след верблюда. Горбы его свалены влево.

— Это не верблюд, а верблюдица,— добавил средний брат,— а правого глаза у нее нет.

А младший сказал:

— На верблюдице сидела беременная женщина, ушедшая от мужа.

— Вы ее видели, видели! — закричал всадник,—А раз видели, найдите мне ее!

— Мы никого не видели, мы видели только след,— ответили братья.

— Нет, вы мне не хотите ответить! Я вас отведу на суд к хану! Он вас накажет за то, что вы скрываете, где моя жена!

Пришли к хану. О них доложили. Хан сказал:

— Пусть войдут.

Все четверо вошли, поклонились хану. Богатый мужчина сел повыше, а братья сели у самых дверей друг за другом, по старшинству. Хан сказал:

— Напоите их всех, а потом я буду слушать, что они мне расскажут.

Сначала заговорил богатый мужчина.

— Моя жена,— сказал он,— ушла от меня. Она уехала на верблюдице. Эти три брата видели ее и не хотят мне помочь ее найти. Они утверждают, что видели только след. Но все в их рассказах полностью совпадает с приметами моей жены и моей верблюдицы! Я уверен, что братья видели ее! Но они не хотят признаться!

Хан спросил братьев:

— Кто вы такие? Кто ваш отец?

— Мы сыновья старика Дживдя,— ответил старший брат.

Хан, услыхав этот ответ, приказал всем выйти. Когда богач и три брата вышли, хан сказал своему главному министру:

— Я знал старика Дживдя. Его сыновей надо беречь. Они не простые. Они очень наблюдательные. У них надо учиться. Я верю, что они не видели верблюдицу, а все поняли по следу. Но не мешает их проверить. Поставьте для них белую кибитку, зарежьте барана, принесите кумыс. Надо их угостить. А сейчас пусть войдут ко мне, я послушаю, что они скажут.

Братья вошли. Старший говорит:

— О великий хан! Мы пришли к вам, чтобы вы разрешили наш спор. Наш отец Дживдя зарыл когда-то около трех тополей драгоценный камень-эрдни с лошадиную голову величиной. Этот камень должен принадлежать нам троим. Когда мы со средним братом пошли за ним, под тремя тополями его не оказалось. Его кто-то выкопал, а яму заложил дерном. Мы уверены, что камень-эрдни забрал наш младший брат. Но он не признается. И пугали мы его — не признается. И ласкали — не признается. И вот привели к вам на суд.

Хан сказал:

— Вы пришли издалека. Вы устали, проголодались. Для вас все приготовлено. В белой кибитке для вас сварен баран. Идите ешьте, отдыхайте. А о вашем споре поговорим потом.

Братья ушли. Хан вызвал главного министра и приказал строго следить за ними, чтобы они никуда не ушли.

И вот сидят они в белой кибитке, едят барана, пьют кумыс. А главный министр стоит у кибитки и слушает. Старший брат говорит:

— Вы думаете, нам дали кумыс? Нет, это не кумыс. Это человеческая кровь.

Средний брат говорит:

— Вы думаете, нам дали баранину? Нет, это не баранина. Это собачье мясо.

Младший брат говорит:

— Нас угощает хан. А хан наш не белой кости, а черной.

Главный министр побежал к хану и все, что говорили братья, доложил ему. Хан рассердился. Он вызвал гююче и спросил ее:

— Что за кумыс ты дала трем братьям? Признавайся!

— О хан,— ответила она,— я все расскажу. Когда я доила кобылу, у меня из носу вдруг пошла кровь и попала прямо в молоко. Мне стало жалко его выливать, и я сделала кумыс из молока с кровью.

— О, братья правы, братья правы,— сказали советники.

Хан вызвал чабана.

— Признавайся, какое мясо ты дал тем братьям? Разве ты им дал не баранину? Разве ты дал им собачье мясо?

— О хан, я сейчас вес расскажу. Это было три года назад. В отаре пало много овец. Некому было выкармливать ягнят. И вот одного ягненка я пустил к своей собаке». Она его выкормила. Этого барана я и зарезал для наших гостей.

— Братья правы, братья правы,— в один голос заговорили ханские советники.

Хан сидит и думает: «Оба раза они оказались правы. Наверное, они и в третий раз окажутся правы. Значит, я не белой кости. Но при советниках я выяснять это не буду. Пойду к матери сам». Он пришел к матери и спрашивает:

— Скажите мне, правда ли, что я не белой кости?

— Откуда ты это узнал? — спросила мать.

— Отвечайте!

— Да. Я не хотела тебе этого говорить, но раз ты узнал, слушай. Давно это было. Мой муж, великий хан, ушел воевать. Очень скоро он погиб. Чтобы ханство не распалось, чтобы ханство стояло, чтобы был над ханством хан, я сошлась с простым человеком и родила тебя.

«Опять братья правы»,— подумал хан и пошел к ним в белую кибитку.

— Я не вправе решать ваши споры,— сказал он.— Я человек черной кости. А вот на юге живет мудрая белая девушка. Она может разрешить любой спор. Идите к ней.

Братья пошли па юг. Шли долго, шли, не зная усталости, шли и потеряли счет дням. И, наконец, нашли эту мудрую девушку. Рассказали ей, зачем пришли.

— Сначала я задам вам задачу,— сказала она,— и если вы дадите правильный ответ, я буду решать ваш спор. Слушайте. Когда-то давно пошел один человек к далай-ламе. А на пути к далай-ламе сидел волк, который никого не пропускал. Но этого человека волк не тронул. Он его просто прозевал. Так кто же по-вашему безгрешен: далай-лама, волк или человек?

Старший брат ответил:

— Конечно, безгрешен далай-лама.

Средний брат ответил:

— Конечно, безгрешен волк.

Младший брат ответил:

— Конечно, безгрешен человек.

— Ты и взял камень-эрдни,— сказала белая девушка младшему брату.— Неси его сюда.

Делать ничего, пришлось младшему брату пойти за камнем и принести его. Белая девушка расколола его на три части и раздала братьям. Они поблагодарили ее и пошли домой.

По дороге они услыхали, что хан Черджи выдает замуж свою дочь. Они пришли в ханский улус и узнали, что дочь хана сидит одна в белой кибитке и ни с кем не разговаривает. Никто не может заставить ее сказать даже одно слово. Кто ее разговорит, тот возьмет ее в жены и станет ханом. Но если пришедшему не удастся ее разговорить, ханская дочь может столкнуть его в пропасть-ад. Много сыновей ханов и нойонов сидят уже в этом аду.

Первым вошел в белую кибитку старший брат. Он не сумел разговорить красавицу и попал в пропасть-ад. Скоро и средний брат оказался там же. Младший подумал: «Нет, я сразу в белую кибитку не пойду. Надо подготовиться. Надо придумать что-нибудь интересное. А про запас иметь что-нибудь необыкновенное. Надо найти птицу-тоти, говорящего попугая».

И он пошел искать птицу-тоти. Искал долго, где только не бывал. Прошло три года, а птицы-тоти нет. И, наконец, он нашел птицу, но не живую, а мертвую. Она умерла три года назад. Собрал младший брат в одну кучу все ее кости и перья, взял аршан, живую воду, намочил ею кости и перья, и птица ожила. Ожила и сказала:

— Спасибо тебе, человек.

Младший брат с птицей-тоти в рукаве пришел к хану Черджи.

— Я пойду в белую кибитку. Я смогу разговорить вашу дочь.

— Что ж, иди, посмотрим, как ты умен,— ответил хан.

Младший брат вошел к ханской дочери. А вокруг белой кибитки расположились ханские сановники во главе с ханом. Сидят и слушают, не заговорит ли красавица.

А младший брат пристально смотрит на нее и говорит:

— Слушайте меня, ханская дочь. Слушайте историю. Жили когда-то два плотника. Взял один из них большое бревно и стал вырезать из него человека. Но не доделал и бросил. Тогда второй взял его и стал резать дальше. У него получилась красивая девушка. Вы слушаете меня, ханская дочь? Так вот, слушайте, что было дальше. По степи ехал святой лама. Он оживил эту деревянную девушку, и она стала удивительно прекрасной, похожей на вас. Тогда прибежал первый плотник, который начал резать, и говорит: «Это мое, я начал это дело!» — «Нет, мое, я закончил!»—сказал второй плотник. «Нет, девушка моя, я ее оживил»,— сказал лама. Они начали спорить, драться, потом схватили ее и разорвали на куски. А по-моему, эта девушка должна была принадлежать ламе.

Ханская дочь обо всем забыла и воскликнула:

— Нет, она должна была принадлежать первому плотнику, который начал ее делать!

— Она заговорила, она заговорила,— послышались голоса советников-мудрецов.

— Пусть еще раз заговорит,— сказал хан,— тогда я ее отдам.

Младший брат вытащил из рукава птицу-тоти и говорит ей:

— Спрячься под подушкой ханской дочери и оттуда скажи те слова, которым я тебя учил все эти дни.

Птица спряталась под подушкой. Младший брат говорит:

— Почему же вы, ханская дочь, опять замолчали, почему вы ничего не говорите?

А птица-тоти из-под подушки отвечает:

— Потому и не говорю, что если я заговорю, то из всех мест, откуда выходит воздух, будут слышны мои слова, потому я не говорю.

Ханская дочь невольно закричала:

— Что это такое? Что это такое?

— Она опять заговорила,— сказали советники-мудрецы.

— Пусть этот человек будет ее мужем,— промолвил хан.

Младший брат женился на ханской дочери и стал ханом.

Он приказал вытащить всех людей из ада-пропасти. Вышли оттуда и его братья. И все стали жить счастливо и наслаждаться жизнью.

Шовара

Жил-был хан; звали его Яду. И был у него пегий Аранзал-конь, В улусе этого хана жила старуха. У нее было три сына. Перед смертью старуха им сказала:

— Ничего у нас нет, ничего я вам, дети мои, не могу оставить. Вместо завещания я вам оставлю добрый совет: никогда не нанимайтесь на работу к нашему хану.

И умерла. Пошел старший брат искать работу. Встречает его хан Яду с пегим Аранзал-конем.

— Хочешь у меня работать?

«Мать советовала не наниматься на работу к хану. А что если я все-таки наймусь?» И ответил:

— Хочу! А какая работа?

— А работа простая — ухаживать за моим Аранзал-конем. Поить его, кормить, мыть, чистить, убирать навоз. Только уговор: друг на друга не сердиться. Кто рассердится, у того вырезать полоску кожи со спины. Я рассержусь — ты у меня вырежешь ремень со спины. Ты рассердишься — я у тебя вырежу.

— Согласен,— ответил старший брат.

На другое утро он начал чистить ханскую конюшню. Работал до вечера. И будто бы ничего не сделал. В сердцах он выругался и сказал:

— Черт побери, до чего же много навоза у этого Аранзал-коня!

— Да ведь ты рассердился! — радостно сказал хан, который все время стоял и подслушивал.

Он подошел к старшему брату и своим острым ножом вырезал у него ремень со спины.

Так повторилось три раза. Не вытерпел старший брат, убежал от хана.

Пошел работать к хану средний брат. И с ним случилось то же самое. И он сбежал от хана.

Пришел младший, Шовара.

— Ну что, будешь у меня работать?

— Буду.

— Тогда иди убирай навоз. А уговор мой знаешь: не сердиться.

С утра до ночи работал Шовара. А хан приказал не давать ему есть. Голодным он лег спать. Утром снова принялся за работу. Прибежал хан. Ласково говорит:

— Ну что, Шовара, как работается? Не сердишься ты на меня?

— Что вы, что вы, хан, не сержусь!

И опять без еды проработал до вечера. А к ночи сделал пробку из сена, заткнул пегому коню задний проход и пошел спать. В полночь проснулся и видит: конь надулся и сдох. Шовара вытащил пробку и пошел спать. Утром он доложил хану:

— Ваш любимый конь околел.

Хан побежал к коню. Конь лежит мертвый.

— Это ты виноват! Ты, наверное, его обкормил?!

— Что вы, что вы, хан, я дал ему корма столько, сколько надо. Уж не сердитесь ли вы?

— Нет, нет, я не сержусь,— опомнился хан.

А у самого руки дрожат, а сам усы кусает. Побежал он к ханше, а Шовара тихонько пошел за ним.

— О моя ханша,— говорит хан,— этот Шовара настоящий шулма. Он жулик, он негодяй! Он обкормил моего Аранзал-коня, и конь сдох! О, что бы я с ним сделал, с этим прохвостом!

— О хан, да вы никак рассердились? — сказал Шовара, который стоял у дверей и слушал. В руках его сверкнул острый нож.

— О Шовара, пощади меня!

— Нет, щадить я вас не буду. Вы моих братьев не щадили. Подставляйте спину!

И Шовара вырезал у хана тонкий ремешок со спины.

— Что тебе теперь делать? Коня нет. Паси моих овец,— сказал хан.

И Шовара погнал овец. Но ханские овцы были какие-то беспокойные, они не паслись, а все время бежали. Шовара никак не мог собрать их в кучу. Забегался, устал. К вечеру он их пригнал. Хан спросил:

— Все овцы целы? Давай сосчитаем!

Они сосчитали их и загнали на баз.

Наутро Шовара опять погнал их в степь. Овцы опять бегут. Замучился Шовара. И он решил: «Загоню-ка я их в балку, сорву с них копыта, и они не будут бегать». Как задумал, так и сделал. Овцы без копыт лежат, успокоились. Наступил полдень, время обеда. И Шовара пошел к хану.

— Хан, я пришел к вам обедать.

— А где же овцы, где ты их оставил, ведь они разбегутся?

— Нет, они не разбегутся. Я их успокоил, они смирно лежат в балке. А вы не сердитесь, хан, что я пришел к нам обедать?

— Что ты, что ты, не сержусь! Всегда приходи обедать!

Вечером Шовара пригнал овец. Они без копыт еле-ело пришли.

— Что такое? — кричит хан.— Почему овцы хромают?

— Они хромают с непривычки. Сменили свою жесткую обувь на мягкую, вот и хромают. А вы что, сердитесь?

— Нет, нет, я просто спрашиваю,— с трудом скрывая злобу, сказал хан.

Утром ни одна овца не встала.

— Ну что ж, теперь иди паси коров,— сказал хан Яду.

Шовара погнал коров. А коровы у хана были очень жадные, никак не могли напиться. Целый день простоял Шовара у колодца, все таскал и таскал воду кожаным ведром, а коровы все мычали и пили, мычали и пили.

«Что с ними сделать?» — думает Шовара. На другой день он взял потник, разрезал его на мелкие кусочки, побросал их в котел с водой, вскипятил и роздал коровам. Все они подавились и подохли. Вечером Шовара пригнал одного быка.

— А где коровы? Куда ты дел коров? — кричит хан.

— Они почему-то подохли у колодца, а вы что, сердитесь?

— Нет, нет, я не сержусь, я между прочим спрашиваю.

На другой день Шовара погнал к колодцу быка. Бык ревет, хочет пить. Шовара взял да и столкнул его в колодец. «Пей там, сколько тебе надо». А сам побежал к хану.

— Хан, хан, ваш бык упал в колодец!

Хан прибежал к колодцу, смотрит.

— Что делать? Что делать? Беги, Шовара, за веревкой! Спроси у ханши веревку! Скорей!

Шовара побежал. Вернулся очень скоро и говорит:

— Ваша проклятая жена веревку не дает. Говорит: «И так вытащите!»

— Ах она шулма! Да такую бабу убить надо! Беги, достань веревку!

Шовара прибежал к ханше и убил ее. Сел рядом и сидит. Хан его ждал, ждал у колодца, не дождался и прибежал назад. Видит, мертвая ханша.

— Что это такое?

— Я выполнил ваше приказание, хан. Вы же сказали: «Такую бабу убить надо!»

Хан сел и стал думать. «Бороться с ним невозможно. Он слишком хитрый. Оставлять его на работе не могу. Он смерти моей хочет. И он скоро своего добьется. Что делать? Что делать? Как от него избавиться? Надо послать его к шулме на мельницу. Оттуда еще никто не возвращался». И крикнул:

— Эй, Шовара! Запрягай быков! Поедешь на мельницу. Отвезешь смолоть пять мешков зерна.

Шовара поехал. Дорога на мельницу шла через лес. Вдруг навстречу вышел огромный медведь и говорит:

— Сейчас я съем твоих быков.

— Подожди, медведь, быков моих пока не ешь. Мы потом их вместе съедим. А сейчас поедем со мной. Будешь моим другом.

— Согласен,— сказал медведь.

Они поехали вместе. По дороге Шовара поймал двух зайцев и бросил их в мешок. Вот и мельница у запруды. А невдалеке озеро. Навстречу выскочил сам шулма.

— Зачем приехал? — кричит.

— Хочу смолоть зерно.

— Я просто так не мелю. Если выиграешь в трех состязаниях, буду молоть, проиграешь — проглочу и тебя и твое зерно! Ха-ха-ха! Первое состязание — борьба. Второе — бег. Третье — пока не скажу. Если выиграешь во всех трех, я тебе не только отдам муку, но еще и подарю дудку, которая играет шестьдесят восемь мелодий счастья и сто восемь мелодий скорби.

— Согласен,— ответил Шовара.— Давай бороться. Но я ведь очень сильный. Могу так измять, что живым не уйдешь. Борись лучше с моим старым отцом. Он послабее.

— Ладно,— сказал шулма.

Шовара выпустил на него медведя. Начал медведь мять шулму, начал его душить.

— Ой, ой! — кричит шулма.— Спаси меня, забери своего старого отца! Ты победил!

Шовара оттащил медведя.

— Ну теперь побежим наперегонки вокруг вон того озера,— говорит шулма.

— Что ж, побежим. Только знай: я всегда в беге первый. И есть у меня привычка: все время бить плетью того, кто бежит позади. Поэтому беги лучше с моим маленьким братцем.

И вытащил из мешка зайца. Они побежали. Шулма бежит вокруг озера, а заяц — в лес. Обежал шулма озеро, пришел весь мокрый, запыхался. Смотрит, а Шовара маленького братца гладит.

— Ну что ж, и здесь ты победил!

— А теперь я предложу состязание,— говорит Шовара.— Вон видишь белого коня? Пронеси его вокруг озера!

Шулма поднял коня, два шага пронес его и упал.

— Эх ты, куда тебе, смотри, как я его пронесу промеж ног!

Вскочил Шовара на белого коня и проскакал на нем вокруг озера.

— Что ж, ты победил,— тихо сказал шулма.

Смолол он пять мешков зерна, отдал Шоваре муку да еще отдал ему дудку, которая играет шестьдесят восемь мелодий счастья и сто восемь мелодий скорби.

Шовара все забрал, и поехали они с медведем к хану. По дороге они съели обоих быков. Тогда Шовара запряг в телегу медведя и на нем привез муку. Приехал ночью.

— Хан, куда пустить быков?

— Пусти на баз. Там у меня несколько коров. Ты их не пас, и они остались живы.

Утром хан вскочил и побежал к телеге. Смотрит, в мешках мука. «О Шовара, он и шулму обманул!» И побежал на баз посмотреть коров. Подходит, все коровы лежат мертвые, а среди них прохаживается медведь.

— Что ты наделал, что ты наделал, Шовара? Откуда здесь медведь?

— Да вот как было, хан. Быки ваши по дороге сдохли, и мне пришлось запрячь медведя, чтобы привезти вам муку. А ночью-то я забыл, что у меня медведь запряжен, думал,— бык. Вот я и пустил его на баз, как вы сказали. А вы что, рассердились?

— Нет, нет, я просто так спрашивал, интересно было, откуда медведь.

— Что мне теперь делать, хан?

— Я купил новую отару овец. Иди паси.

Шовара погнал овец в степь. Там он вынул дудку, которую ему подарил шулма, и заиграл. Овцы сразу пустились в пляс.

В это время хан пошел следом смотреть, как пасет отару Шовара. Видит: овцы не пасутся, а пляшут. «Да ведь так они весь жир стрясут!» — подумал хан. И побежал к Шоваре, но не удержался и сам начал плясать вместе с овцами.

— Шовара, прошу тебя, перестань играть на своей дудке, останови нас!

Шовара спрятал дудку. Все остановились.

А вечером, когда хан пил чай, Шовара подошел к его дверям и опять заиграл на дудке. Хан вскочил и начал приплясывать. Случайно он наступил на угли очага и обжег себе ногу.

— О Шовара, шулма тебя забери! — крикнул хан и осекся.

Но Шовара вытащил свой нож и вырезал еще один ремешок с ханской спины.

«Нет, мне его не выжить, надо бежать».— решил хан. На другой день с утра он положил в большой черный сундук много припасов и сказал:

— Шовара, пойди за тот холм и нарви мне там белого ковыля.

А сам думает: «Как только он скроется с глаз, сразу побегу».

Шовара понял, что хан собирается бежать. Он видел, как тот укладывал свой сундук. Он сказал хану, что пошел за ковылем, а сам незаметно залез в сундук.

Хан немного посидел, потом схватил сундук, взвалил на плечи и пошел куда глаза глядят. Много прошел, устал и говорит:

— Ну, избавился я, наконец, от этого Шовары.

А Шовара из сундука кричит, будто издалека:

— Нет, хан, я был с вами и буду с вами!

«Какой хороший слух у меня! — подумал хан.— Но я не хочу слышать его голос!»

И отрезал себе одно ухо. Через некоторое время он сказал:

— Ну теперь-то я далеко от него!

— Нет хан, я с вами!

И хан отрезал себе второе ухо. Наконец, совсем устал и решил поесть. Поставил сундук, открыл крышку, а оттуда выпрыгнул Шовара и говорит:

— Ну как, хан, вы себя чувствуете? Не сердитесь?

Хан задрожал, ничего не ответил и побежал к реке прятаться в камышовых зарослях. А Шовара поел, взял черный сундук на плечи и пошел дальше. Скоро он попал во владения соседнего хана. У этого хана болела дочь, и никто ее не мог вылечить. Хан пообещал отдать дочь в жены тому, кто ее вылечит.

Шовара сказал:

— Я гадатель. Я могу узнать, чем она больна.

Его привели к дочери хана. Шовара посмотрел на нее и сказал:

— Болезнь у красавицы страшная, но вылечиться от нее легко. Болезнь на нее напускает безухий шулма, который прячется в камышовых зарослях у реки. Хан, вы должны послать людей, чтобы они убили того шулму.

Хан тут же послал людей. Те побежали к реке, поймали в камышовых зарослях безухого хана Яду и убили его.

Так Шовара расправился с ханом, так он отомстил за своих братьев.

А дочь соседнего хана на счастье Шовары вдруг выздоровела, и Шовара женился на ней.

Скупые старик и старуха

В старину жили старик и старуха. Всю жизнь до самой смерти были они скупыми. Когда из орко их кибитки шел дымок, люди говорили:

— Вот они что-то варят. Нет, не то, чтобы отведать, но хоть бы посмотреть, что они едят! Ведь никому этого еще не удавалось!

И когда струйка дыма над одинокой кибиткой становилась совсем тонкой, когда старик, старуха и их дети должны были садиться за еду, люди, бывало, заходили к ним. Но куда вдруг пропадала еда! Никто не мог понять. Так никогда ее и не видели.

Из-за своей скупости старики держались подальше от людей и постепенно переносили свою кибитку в открытую степь. Скоро они оказались где-то на отшибе, далеко от ханского улуса. Даже сам хан удивился. Однажды он сказал:

— Тому, кто увидит, что едят эти старики, кто принесет мне что-нибудь из их еды, тому я выделю сто кибиток моих подданных.

Но никто не решился пойти к этим старикам. Все знали, если не выполнишь то, за что взялся, хан отрубит тебе голову.

Тогда четырнадцатилетний мальчик сказал:

— О хан, если это правда, если вы выполните свое обещание, я пойду к ним и принесу вам их пищу.

— Да будет так,— сказал хан.— Иди!

И вот на рыжем с лысиной коне мальчик поехал к одинокой кибитке, к скупым старику и старухе. Он слез с коня далеко от кибитки и осторожно, без шума подошел к ней. Отвернул тихонько угол кошмы и смотрит сквозь решетку. Смотрит и видит: сидит старик отдыхает, сидит старуха набивает цаган махан, сидит их сын ощипывает лебедя, сидит дочь месит тесто.

«Сейчас я зайду к вам и застану вас врасплох. Куда вы денетесь?» — подумал мальчик. Открыл дверь и вошел. Куда девался цаган махан, который был у старухи? Куда девался лебедь, который был у сына? Куда девалось тесто, которое было у дочери? Ничего нет. Сидят с пустыми руками.

— Здравствуйте, аава, здравствуйте, ээдже,— сказал мальчик.

— Здравствуй, здравствуй, мальчик,— отвечали они.— Откуда ты и куда?

— Я из ханского улуса. Давно вас не видел. Соскучился. Захотел повидать.

— Хорошо, хорошо, проходи, садись.

Мальчик прошел вперед, сел, посидел немного молча, а потом говорит:

— Аава, до чего странно, до чего все это интересно.

— А что странно, что интересно? В чем дело?

— О аава, когда я ехал к вам, чтобы вас проведать, я наткнулся в степи на огромную страшную змею. И она погналась за мной. Как я хлестал моего коня! Но змея не отставала.

— Да, странное, удивительное дело,— отозвался старик.

— Так вот. Змея рядом. Что мне делать? Я соскочил с коня, схватил камень и одним ударом рассек змею на две части. И если теперь, аава, вы спросите меня, как велика была большая часть змеи, я отвечу: она была так же длинна, как цаган махан, которым опоясала себя наша почтенная ээдже. А если вы спросите, каков был камень, которым я рассек змею, то я отвечу: камень был величиной с тесто, которое месила ваша дочь. А если вы скажете, что я все лгу, я отвечу: все это видел лебедь, которого потом убил и ощипал ваш сын.

— Да он все видел! — хором крикнули старик и старуха.

— Ну a раз так — располагайся, устраивайся,— добавил старик.

Они вынули все, что спрятали, и каждый стал делать свое дело: старуха — набивать цаган махан, сын — ощипывать лебедя, а дочь — месить тесто.

Скоро все было сварено, сжарено и поставлено перед стариком.

— О аава, ведь вы подданный нашего хана! — сказал мальчик.

— Да, я его подданный. А как же?

— Удивительное дело. Ничего не пойму. Ведь по обычаям нашего улуса, во всем нашем ханстве все приготовленное мясо кладут в тавак и ставят перед гостем.

— Ну да, ну да, конечно, так принято в улусе нашего хана.

Старик смутился и нехотя поставил всю еду перед мальчиком. Все сидят. Еда остыла. Тогда мальчик встал, снял с седла хурджин, вывалил в него всю еду и завязал его. Ни старик, ни старуха, ни сын, ни дочь, ни он сам ничего не попробовали.

Подходит вечер. Больше ничего не готовят. Все сидят голодные. Настала ночь. Постелили кошму. Ложатся спать. Мальчик лег рядом со стариком. Через некоторое время начал мальчик храпеть, а сам одним глазом все поглядывает. И видит: встала старуха и начала готовить тесто. Сделала три тогаша и положила их в жар очага против каждой из трех ножек тагана. Мальчик все видит, а сам храпит. Вдруг он встал и вышел из кибитки.

«Что он еще затевает? — думает старуха.— Да нет, наверное, ничего, наверное, просто вышел на двор».

А мальчик нашел палочку, обстругал ее, сделал на нее шор. Потом вошел в кибитку и лег на свое место. Лег и говорит:

— Аава, вы спите?

— Нет, не сплю,— отвечает старик.

— О да, конечно, верно ведь говорят люди: от старого человека сон бежит. Давайте коротать ночь. Расскажите мне о старине. Ведь вы, наверное, знаете много интересных историй.

— Увы, увы, мой мальчик, я ничего не знаю и не умею рассказывать.

— Ну что ж, а я знаю. Я не знаю, что было в старину, но могу рассказать, что сейчас делается.

— Рассказывай, мальчик, рассказывай.

А тут подошло время поспеть тем трем тогашам, которые старуха положила против ножек тагана. И мальчик начал:

— Было нас у отца три сына. Росли мы без матери. Вот выросли мы, а ничего у нас нет: ни скота, ни одежи. Пришло время отцу умирать. И он, как это принято, стал делить между нами тремя свое наследство. А делил он между нами то, что у нас было. В кибитке нашей стоял только таган. И вот три его ножки отец и стал делить. «Вот тебе, мой старший сын, вот тебе, мой средний сын, вот тебе, мой младший сын»,— говорил он, указывая на ножки тагана. И каждый из нас потом под своей ножкой готовил себе тогаш. Я сейчас покажу вам, аава, как это было.

И мальчик встал, В руке он держал шор.

— Моя ножка была вот тут,— продолжал он,— вот здесь я готовил свой тогаш. Когда он был готов, я брал шор, вот так, накалывал его и доставал из жара... Ой, аава, что это такое? Я вам показывал, как я это делал раньше, у себя в кибитке, и вдруг достал горячий вкусный тогаш! Как интересно! Откуда он здесь, аава?

— А я почем знаю,— буркнул старик.

— А старший мой брат готовил свой тогаш вот здесь, около этой ножки...

И мальчик вытащил из золы второй тогаш.

— Ой, аава, смотрите! Еще одни тогаш! Откуда они берутся? Странное дело... Да... А средний мой брат вот здесь готовил свой тогаш... О, как это удивительно! Целых три тогаша! Аава, посмотрите! Что за чудо! Откуда они?

— А я почем знаю,— снова мрачно сказал старик

Мальчик и тогаши положил в хурджин. Положил, лег и захрапел.

Тогда хозяйский сын подполз к матери и говорит:

— Этот шулма и завтра от нас не уйдет. Он заставит нас и завтра голодать, как сегодня. Что бы ему такое сделать? Пойду-ка я убью его коня!

Тогда мальчик вдруг вскочил, незаметно взял горсть золы и побежал на двор. Там он поменял местами своего коня и хозяйского. Тот тоже был рыжий, но без лысины на лбу. Мальчик сделал ему золой лысину, а лысину своего коня присыпал землей. Вернулся обратно и лег.

Встал хозяйский сын. Он замотал чумбур вокруг шеи коня с лысиной и задушил его. Потом вбежал в кибитку и закричал:

— Мальчик, мальчик, иди сюда, смотри, что случилось! Твой конь запутался и задушился!

— А какой конь задушился,— медленно, будто сквозь сон спрашивает мальчик,— тот, у которого лысина от природы, или тот, у которого лысина от золы? Если с природной лысиной, то значит мой.

И он повернулся на другой бок и захрапел.

Тогда хозяйский сын выскочил во двор и потер тряпкой лоб задушенного коня. Со лба слетела зола, и не стало никакой лысины.

— О, и здесь он нас обманул, проклятый шулма!

А под утро, когда чуть посветлел восток, старик говорит старухе:

— Наше пастбище истощилось, вся трава выбита, надо нам перекочевать на другое место. Приготовь что-нибудь на дорогу.

Он встал и начал укладываться. А старуха развела огонь и начала жарить жирную баранью грудинку.

Мальчик приоткрыл один глаз. Старуха жарит. «Пусть дожарит, тогда я встану». А старуха жарит грудинку и все поглядывает на мальчика, как бы он не проснулся. Вот мясо и готово. Вдруг мальчик встал. Старуха быстро спрятала мясо за пазуху. И стоит, наклонившись вперед, чтобы горячее жирное мясо не жгло ее тело.

— Вы, аава, я вижу собираетесь перекочевывать,— говорит мальчик.— И я тоже собираюсь от вас уезжать. Хорошо у вас погостил. До свидания, аава, будьте здоровы.

Он попрощался с сыном и с дочерью старика и шагнул к старухе.

— До свидания, ээдже, я еду домой.

— До свидания, до свидания, передай от нас привет ханскому улусу.

— О ээдже, я вас так полюбил. Ведь я не помню свою мать. Вы для меня все равно что родная мать. О ээдже, поцелуйте меня в щеку.

— О, ведь и ты мне все равно что родное дитя,— ответила старуха и поцеловала его.

Тогда мальчик обнял старуху, прижал ее к себе в говорит:

— Если бы была жива моя мать! Она так же приласкала бы меня, как вы сейчас!

А когда он прижал к себе старуху, горячее мясо коснулось ее тела и стало ее нещадно жечь. Старуха хочет вырваться, а мальчик не отпускает и говорит:

— Как мне хорошо около вас, о ээдже!

Старуха не вытерпела боли, выбросила из-за пазухи грудинку и сказала:

— На, бери ее! Ты ведь этого добивался!

Мальчик взял грудинку и бросил ее в свой хурджин.

— Спасибо, спасибо, ээдже, всяческих благ вам желаю.

И он вскочил на своего коня и помчался в ханский улус.

Свой хурджин с вкусной едой скупых стариков он отдал пораженному хану.

Хан сдержал свое слово, и четырнадцатилетний мальчик стал владельцем ста кибиток.

Три брата и сестра

Жили-были старик и старуха. Было у них три сына и дочь. И было у них пятнадцать коров, много овец и коз. Когда старик и старуха умерли, братья решили делиться. Сестра сказала младшему брату:

— Когда будете делиться, возьми меня и черную корову.

Младший брат пришел к старшим и говорит:

— Данте мне сестру и черную корову. А остальное берите себе.

Братья обрадовались, что им много достанется, и отдали младшему сестру и черную корову.

А только одна эта черная корова и была дойной. Остальные не доились.

Хорошо живут младший брат с сестрой: есть у них всегда и молоко и масло.

А у старших братьев скучно дома. Скота много, а нет ни молока, ни масла. Даже чай сварить не из чего[27].

Старшие братья говорят:

— У нас по семь коров, а есть нечего. А у него одна корова и полно еды. Это несправедливо. Пойдем к хану. Он нас рассудит.

Пришли они к хану. Рассказали все, как есть. Хан сказал:

— Приходите с вашим младшим братом завтра и приготовьте ответы на мои вопросы: «Что на свете самое красивое и что на свете самое резвое?»

Пришли братья домой и думают: «Что на свете самое красивое? Что самое резвое?»

Старший брат говорит:

— Я думаю, самое красивое это платье нашей матушки.

— Верно, оно и есть самое красивое,— согласился средний брат.

— А что же самое резвое? Я думаю, это наш гнедой конь, на котором мы пасем овец.

— Верно, наш гнедой конь.

Пошли они к младшему брату и передали ему ханские вопросы.

— Завтра мы все пойдем к хану и будем отвечать ему,— сказали они.

Сестра говорит младшему брату:

— Когда хан спросит, что на свете самое красивое, отвечай: «Луна, но красивее солнце». А когда спросит, что самое резвое, отвечай: «Ветер, a резвей — мысль». Если хан спросит, кто тебя научил, отвечай: «Никто не учил, сам говорю».

На другой день братья пошли к хану.

— Ну, отвечайте,— сказал хан,— что самое красивое в природе?

— Платье пашей матушки,— сказал старший брат.

— Да, платье,— подтвердил средний.

— Ну, а ты как думаешь? — спросил хан у младшего брата.

— Самое красивое — луна, но красивее — солнце!

— Так. А что самое резвое?

— Наш гнедой конь, на котором мы пасем овец,— сказал старший брат.

— Да, наш конь,— подтвердил средний.

— Самое резвое — ветер, но еще резвее — мысль! — сказал младший.

— Хорошо, хорошо,— сказал хан.— А кто тебя этому научил?

— Никто не научил, сам говорю!

— Если не признаешься, кто научил, я тебя казню! — крикнул хан.

Младший брат молчит. Его привели к месту казни. Тогда он сказал:

— Меня научила моя сестра.

Хан всех отпустил и сказал младшему брату:

— Пусть твоя сестра завтра придет ко мне. Пусть подойдет к моей кибитке и сядет. Но пусть сядет ни в кибитке, ни снаружи.

Дома младший брат все рассказал сестре.

— Я испугался, когда меня привели на место казни, и сказал про тебя,— закончил он.

На другой день сестра подошла к кибитке, подняла войлок внизу кибитки и села между решеткой и войлоком[28]: и не внутри кибитки и не снаружи. Увидел это хан и подумал: «Да, она действительно мудра». И женился на ней.

Однажды к хану приехал купец на нежеребой кобыле и привязал ее к старой телеге. Когда после угощения гость вышел от хана, то увидел, что рядом с кобылой под телегой лежит жеребенок. Подошел хозяин телеги и сказал:

— Жеребенок мой. Он лежит под моей телегой.

— Нет, мой,— сказал купец,— ведь здесь стоит моя кобыла!

— Но ведь твоя кобыла не была жеребой! Как же появился от нее жеребенок?

— Но и от телеги не мог появиться жеребенок!

Пришел хан. Он отдал жеребенка хозяину телеги, потому что тот был его земляком.

Но купец не уехал из хотона. На другой день он пришел к хану. Хана не было. Купца встретила ханша.

— Почему вы не уезжаете, ведь вы спешили, у вас дела? — спросила она.

— Да, я спешил, но остался здесь. Я хочу получить жеребенка. Ведь он от моей кобылы.

— Ладно, я вам помогу,— сказала ханша.— Когда приедет хан, попросите у него нитку длиной в локоть. Когда хан спросит, зачем такая нитка, вы ответьте: «Сделаю из нее сети и поставлю их около вашего дворца рыбу ловить». Хан скажет: «Да разве можно на сухом месте рыбу ловить?» А вы ответьте: «А разве может телега жеребенка родить?» Хан спросит: «Кто это тебя научил?» Отвечайте: «Никто!»

Вошел хан. Купец сказал ему все, как его изучила ханша.

— Кто тебя всему этому научил? — закричал хан.

— Никто.

— Если не скажешь, голову отрублю!

Купца привели на место казни. Тогда он сказал:

— Меня ханша научила.

— Да, ты прав, жеребенка тебе вернут. Но с ханшей я расправлюсь,— сказал хан.

«Я выгоню ее»,— подумал хан.

— Уходи от меня, ты мне больше не нужна,— сказал хан.— Все, что хочешь во дворце бери, только уходи. Бери все, что тебе правится.

На прощанье хан устроил пир. Напился пьяный и свалился. Ханша втащила его на телегу и повезла в степь. По дороге хан проснулся и спрашивает:

— Где я, что это такое?

— Вы же разрешили мне взять с собой все, что мне нравится,— ответила ханша.— Вот я вас и взяла, потому что вас люблю.

Хан снова признал правоту ханши.

Они вернулись во дворец и больше не ссорились. Хан всегда слушал, что ему говорила мудрая ханша.

Прекрасная Цаган и старуха Сявда

Давным-давно жили старик и старуха с тремя дочерьми. У них было сто красных коров. Однажды старик собрался в улус на базар.

— Дочки мои милые,— спросил он,— что вам привезти, что вам купить?

— Купите мне шелку покрепче да соболей почернее,— сказала старшая дочь.

— Купите мне шелку покрепче да соболей почернее,— повторила средняя дочь.

А младшая дочь подумала и сказала:

— Купите мне чернобрового ханского сына.

Приехал старик Товгун на базар. Купил для двух дочерей шелку да соболей и пошел в ханский дворец за чернобровым ханским сыном.

Вошел во дворец, а там идет пир, пьют-гуляют богатыри. Старика никто не замечает. Сел он возле дверей и сидит. Снова всем вина поднесли. Добрались и до старика.

— Кто ты? — спрашивают.— Пей, ешь, а потом подойди к хану расскажи, зачем приехал.

Выпил старик, стал посмелее и подошел к хану.

— О великий хан! У меня есть три дочери да еще сто коров. Собрался я на ваш базар. Две дочери попросили у меня шелков покрепче да соболей почернее, а младшая, Цаган, попросила, чтобы я купил ей вашего чернобрового сына.

Хан засмеялся. Засмеялся и подумал: «Если она так сказала, то пусть так и будет. Быть ей женой моего младшего чернобрового сына!» И он сказал старику:

— Езжай, старик, домой. Бери дочь и вези ее сюда. Хочу посмотреть на ту, которая вздумала купить моего сына! Да скажи ей, чтобы сшила белую рубашку и белые шаровары. Хочу посмотреть, какая она искусница!

Старик поехал домой.

Старшие дочери радостно его встретили. Понравились им шелка да соболя.

— Отец, а где подарок для меня? — спросила Цаган.

— Ах, дочка, хан приказал мне привезти тебя к нему. Хочет он посмотреть на тебя. Так и сказал: «Хочу посмотреть на ту, которая вздумала купить моего сына». Что теперь будет? А еще приказал, чтобы ты сшила белую рубаху и белые шаровары. Посмотреть желает на твое искусство.

— Не горюйте, отец, все будет хорошо. Дайте мне белого полотна. Я сейчас же начну шить рубаху и шаровары.

И она весело улыбнулась. Отец принес полотно. Цаган взяла его и пошла к озеру в одинокую белую кибитку.

Через неделю она вернулась. Белая рубаха и белые шаровары были такими, что их надел бы сам хан.

Старик запряг верблюда. Видя, как отец боится встречи с ханом, Цаган решила: «Незачем ему ехать со мной. Пусть сидит дома».

И она сказала:

— Без матери кибитка осиротеет, без отца скот осиротеет. Сидите дома. К хану я поеду сама. Только дайте мне кого-нибудь в провожатые.

Тут подскочила старуха Сявда, их соседка. Она сказала:

— Я ее провожу, я знаю дорогу к хану! Мы вместе с дочкой отвезем вашу красавицу Цаган.

А сама подумала: «Хочет хан женить своего младшего чернобрового сына. И если мы с дочкой привезем ему эту кралю, хан обязательно женит сына на ней. Но не бывать этому! Мы погубим Цаган в дороге, и чернобровый сын хана женится на моей дочери!»

Они сели в телегу — старуха Сявда, ее дочь и Цаган. Старик Товгун дал своей красавице Цаган на дорогу много вареного мяса, хурсуна, борцигов и большой бортхо чигяна.

Они поехали. В дороге старуха Сявда говорит:

— О Цаган, какое вкусное мясо дал тебе отец! Какие вкусные борциги! Давай сначала мы все будем есть твою еду, а потом все будем есть нашу еду.

Цаган согласилась. Старуха Сявда и ее дочка набросились на припасы Цаган и в два дня съели все. А верблюда старуха направила не по короткому пути, а по длинному, в обход.

Еще семь дней ехать. У Цаган нет ни крошки. А те едят, ее не приглашают.

Целый день просидела Цаган голодная, а на следующий день сказала:

— Тетушка Сявда, дайте и мне кусочек.

— Просто так ничего не дают! Хочешь есть — отдай один глаз!

«Как же я приеду к хану без глаза? — подумала девушка.— Нет, лучше потерплю». Но к вечеру ей так захотелось есть, что она решилась.

— Берите мой глаз, тетушка Сявда, только дайте поесть! Старуха выколола ей глаз, сунула его себе в карман и дала немного мяса.

Через два дня Цаган опять попросила:

— Дайте хоть кусочек... Дайте хоть глоточек.

— Отдай второй глаз и получишь сколько тебе угодно!

«Нет, совсем без глаз мне незачем и ехать к хану. Я не увижу его младшего чернобрового сына! Как бы мне ни хотелось есть, но я потерплю».

А старуха верблюда совсем не погоняет. Медленно тянется верблюд, останавливается, пасется. Нескоро еще ханский улус. Цаган лежит, совсем обессилела. Тогда старуха говорит:

— Вижу, вижу, ты очень хочешь есть. Знаю, ты согласна отдать второй глаз.

И она схватила нож и выколола второй глаз девушки. Дала ей поесть.

На другое утро старуха начала кружить по степи, искать старый колодец, чтобы туда сбросить Цаган. К полудню она нашла колодец, и они вместе с дочерью столкнули туда слепую девушку.

Скоро показался ханский улус.

Они подъехали к дворцу. Вышел хан. Дочь Сявды поднесла ему белую рубаху и белые шаровары, которые сшила Цаган.

— Хорошо ты шьешь,— сказал хан.— Мне нравится.

Дочь Сявды была некрасивая, и хан смутился.

Старухе поднесли трубку. Хан смотрит на дочь старухи и спрашивает:

— Почему у нее такие впалые глаза?

— Потому,— отвечает старуха,— что она все время вперед смотрела, встречи с вашим чернобровым сыном ждала.

— А почему у нее такой костлявый нос?

— Потому что она в пути все воздух нюхала, ждала, скоро ли ханский улус.

Хан пригласил их во дворец. «Уж если я дал обещание, я его сдержу,— подумал хан,— Будет она женой моего сына».

И устроил великий пир. Чернобровый сын хана не хотел жениться на дочери Сивды, но такова была воля хана. Они поженились.

В ханском улусе жили старик и старуха, у которых никогда не было детей. Старик пас ханский скот. Уже правил страной внук того хана, при котором старик начал работать. И вот уже женился чернобровый правнук великого хана.

Каждый день проходил старик мимо заброшенного колодца. И вот идет он однажды и слышит: из колодца доносится стон. Старик заглянул туда, испугался и погнал коров домой. Старухе он сказал:

— В старом колодце лежит девушка. Она живая. Стонет. Я испугался и убежал.

— Ах, чтоб тебя, глупый ты старик! Да разве можно живого человека бояться! Какой же ты после этого мужчина. Найденное дитя надо взять. Воротись, вытащи девушку из колодца и вези домой!

Старик побежал в степь и вытащил девушку. Вытащил и ахнул: оба глаза у нее были выколоты. Но все равно она была красива. Старик привел ее домой. Старуха радостно сказала:

— Ну вот, теперь у нас будет дочь! Как тебя зовут, доченька?

— Цаган,— ответила девушка.

Хотя она была слепая, она помогала старухе делать домашнюю работу.

Однажды старик поехал на базар.

— Что тебе купить, дочка?

— Купите мне клочки-обрезки шелковой материи.

Старик привез ей обрезки. Из них Цаган сшила такой красивый кисет, что старик и старуха глазам не поверили.

— Возьмите, отец, этот кисет,— сказала Цаган,— и поезжайте к ханскому дворцу. Люди будут просить у вас продать этот кисет, но вы не продавайте. Скажите так: «За деньги не продаю, а на высушенные глаза меняю».

Когда старик приехал к дворцу, его со всех сторон обступили люди.

— Старик, продай кисет!

— О, какой красивый кисет!

— Да такой кисет самому хану носить!

Старик ответил:

— За деньги не продаю, а на высушенные глаза меняю!

Дома чернобровый ханский сын рассказал об этом.

— Как я хочу этот кисет,— добавил он.— Но где взять высушенные глаза?

Тогда старуха Сявда, его теща, полезла в карман и вытащила сухой глаз.

— На, иди, меняй! — сказала она.

Чернобровый ханский сын побежал за стариком, взял кисет и отдал ему высушенный глаз.

Старик отнес его своей дочери. Цаган взяла глаз, размочила его в воде и вложила себе под бровь. И сразу стала видеть.

— Я вас вижу, отец и мать! — сказала она.

С глазом она стала еще красивее.

Она сшила кисет прекрасней прежнего и опять послала старика с ним к ханскому дворцу.

— За деньги не продавайте, на глаз меняйте!

Старика опять обступили люди, все хотели купить кисет. Но старик сказал им, что меняет его на высушенный глаз.

Старуха Сявда отдала своему зятю, чернобровому ханскому сыну, второй глаз, и тот обменял его на кисет.

Так у Цаган снова стало два глаза.

А старуха Сявда начала думать, думать и решила: «Что-то тут неладно. Зачем это старик менял кисеты на глаза? Зачем они ему? А кисеты сшиты очень искусно... Неужели их сшила... Цаган? И это для нее старик выменивал глаза? Ну да. Так и есть. О, как я глупа! Зачем я отдала эти глаза?! Ну, ничего. Все равно я ее погублю. Ведь я знаю, где ее душа. По дороге сюда она мне сама рассказала, что душа ее находится в сердце серебристой рыбы, которая плавает в озере Шикирлык.

Дочери Сявда сказала:

— Ты должна притвориться больной и сказать мужу, что тебя вылечит только уха из серебристой рыбы, которая плавает в озере Шикирлык.

На другой день дочь Сявды начала стонать.

— Что с тобой? — спросил ее муж.

— Я очень больна, места себе не нахожу.

— А что ты хочешь? Чем тебя лечить?

— Меня вылечит только уха из серебристой рыбы, которая плавает в озере Шикирлык.

Чернобровый ханский сын со своими приближенными приехал к озеру, чтобы поймать серебристую рыбу.

В этот момент Цаган почувствовала, что скоро умрет.

— Отец,— сказала она,— я скоро умру. Когда умру, сбросьте мое тело в озеро Шикирлык. Там моя душа.

Чернобровый ханский сын поймал серебристую рыбу и убил ее.

В тот же миг умерла Цаган.

Ханский сын вырезал сердце рыбы и положил его в свой разноцветный кисет.

Для дочери Сявды сварили уху из серебристой рыбы. Она попробовала ее и сразу выздоровела.

А старик отнес тело Цаган к озеру и сбросил в воду. Сел на берегу, сидит, думает-горюет.

Через несколько дней ханский сын со своими слугами, со своими собаками и с любимым беркутом отправился на охоту к озеру Шикирлык. Пустил он своего беркута, а тот полетел прямо к воде, нырнул и назад не возвращается. «Что с ним?» — думает ханский сын. И он послал за беркутом слугу. Слуга ушел и тоже не возвращается. Тогда чернобровый ханский сын пошел сам. Зашел в воду и видит: стоит невиданный подводный дворец из толстого стекла. И его сразу потянуло к этому дворцу, захотелось узнать, что в нем. Вошел внутрь и видит: лежит прекрасная девушка с закрытыми глазами, такая прекрасная, что все вокруг освещено ее светом.

А в изголовье сидит маленькая девочка и плачет. Слуга и беркут застыли, смотрят на них. Ханский сын взял девочку на руки и стал ее ласкать. Она все равно плачет. Он стал давать ей разные вещи — она не успокаивается. Он дал ей свой разноцветный кисет. Девочка сразу успокоилась, вытащила из кисета сердце серебристой рыбы, подбежала к прекрасной девушке и положила это сердце ей в рот. Девушка открыла глаза. Она стала такой прекрасной, что чернобровый ханский сын, забыв все на свете, подбежал к ней и спросил:

— Кто ты, красавица? Как тебя зовут?

— Меня зовут Цаган,— ответила она.

И рассказала о том, как она со старухой Сявдой ехала к нему, как старуха выколола ей оба глаза и сбросила в колодец, как ее спас старик и как недавно кто-то выловил серебристую рыбу, в которой находилась ее душа.

Все понял чернобровый ханский сын.

— Ты будешь моей женой,— сказал он,— Поедем домой!

Дома он пошел прямо к хану.

Старуха Сявда и ее дочь заволновались: «Почему ханский сын, приехав с охоты, не зашел к ним, а прямо пошел к хану? Что с ним такое? Может, кончилось наше время и надо бежать?»

Пришел сын хана и говорит:

— Что вы хотите: меч и кровь или конские хвосты?

Старуха Сявда и ее дочь перепугались и говорят:

— Зачем нам меч и кровь. Дай лучше конские хвосты.

И тогда ханский сын приказал привязать их к хвостам диких лошадей и пустить в степь.

А сам он женился на прекрасной Цаган. Они жили долго и счастливо.

Эвя и Дживя

В ханстве Хатучи[29]-хана жили-были два мальчика. Одного звали Эвя, другого Дживя. Эвя вдруг умер. Тогда Дживя бросил его у подножья холма, взял свою палку и полетел вместо с ветром.

В степи пасся верблюд. Он увидел зеленое деревце и спросил:

— Как ты, деревце, попало сюда, в степь?

Деревцо ответило:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром. Вот я и попало в степь.

— Тогда,— сказал верблюд,— я сломаю свои рога.

Сломал он свои рога и пошел к морю напиться. Подошел к берегу, а море его спрашивает:

— Верблюд, верблюд, а где твои рога?

Верблюд ответил:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, Дживя полетел вместе с ветром, а зеленое деревце попало в степь. Поэтому я и сломал свои рога.

— Раз так,— сказало море,— я высохну.

И высохло.

Птица чибис полетела к морю напиться, а море высохло.

— Море, море,— спросила птица чибис,— почему ты высохло?

Море ответило:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога. Поэтому я высохло.

— Раз так, я оторву свой хохолок,— сказала птица чибис.

И оторвала его.

И полетела напиться к океану. Океан спросил:

— Чибис, чибис, где твой хохолок?

Птица чибис ответила:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, а море высохло. Поэтому я оторвала свой хохолок.

— Раз так, я весь уйду под землю,— сказал океан.

И ушел под землю.

Девушка, служанка Хатучи-хана, пришла к океану с чайником за водой. А океана нет, он ушел под землю. Девушка спросила его:

— Океан, океан, почему ты ушел под землю?

Океан ответил:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, море высохло, а птица чибис оторвала свой хохолок. Поэтому я ушел под землю.

— Раз так, я поломаю свой чайник,— сказала девушка.

И поломала его.

Пришла домой без чайника. Ханша спрашивает:

— Девушка, девушка, а где твой чайник?

Девушка ответила:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, море высохло, птица чибис оторвала свой хохолок, а океан ушел под землю. Поэтому я сломала чайник.

— Раз так, я расплету свои косы,— сказала ханша.

И расплела.

Хан увидел это и спросил:

— Моя ханша, почему ты расплела свои косы?

Ханша ответила:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, море высохло, птица чибис оторвала свой хохолок, океан ушел под землю, а наша девушка сломала чайник. Поэтому я расплела свои косы.

— Раз так, я сбрею свою бороду,— сказал хан.

И начал брить.

Подошел к хану его старший табунщик и спросил:

— О хан, почему вы бреете бороду?

Хан ответил:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, море высохло, птица чибис оторвала свой хохолок, океан ушел под землю, наша девушка сломала чайник, а моя ханша расплела косы. Поэтому я брею бороду.

— Раз так, я сломаю себе лопатку,— сказал табунщик.

Он спрыгнул с коня я сломал себе лопатку.

Табун остался без присмотра, стал разбредаться. Жеребец-вожак подбежал к табунщику и спросил:

— Почему вы лежите?

Табунщик ответил:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, море высохло, птица чибис оторвала свой хохолок, океан ушел под землю, девушка хана сломала чайник, ханша расплела косы, а хан сбрил бороду. Поэтому я сломал себе лопатку. И вот лежу.

Жеребец-вожак вместе с табуном пошел по ветру. И увидел летящего вместе с ветром Дживя. Дживя спросил у жеребца:

— Чей это табун? Где табунщик?

Жеребец ответил:

— Жили-были Эвя и Дживя. Эвя умер, а Дживя полетел вместе с ветром, зеленое деревце попало в степь, верблюд сломал свои рога, море высохло, птица чибис оторвала свой хохолок, океан ушел под землю, девушка хана сломала чайник, ханша расплела косы, хан сбрил бороду, а табунщик сломал себе лопатку. И вот мы без табунщика идем по ветру, ищем летящего вместе с ветром Дживя.

Дживя сказал:

— Я и есть Дживя. А хан, который сбрил себе бороду, не может быть ханом!

Он погнал табун к ханскому дворцу. Хана, сбрившего бороду, сделал старшим табунщиком, а сам женился па ханше и стал ханом.

Всех подданных Хатучи-хана Дживя освободил. И все начали наслаждаться жизнью.

Старик с гончей собакой

Жил-был хан. Каждое утро он уезжал далеко в степь. Он любил прогуляться, пока прохладно. Каждый раз он видел рыжую лисицу. Пробовал он ее преследовать на своем резвом буланом коне, но лисица всегда легко уходила. Однажды пришел хан к зурхачи и говорит:

— Бегает по степи рыжая лисица, и ее не может догнать даже мой резвый буланый конь. Что это такое?

Зурхачи подумал и сказал:

— Это не лисица. Это шулма.

Хан поверил зурхачи и объявил в своем улусе: «Все, кто ездит верхом, должны явиться на двух конях и с гончими собаками».

Эта весть быстро полетела по степи. Все мужчины, все юноши сели на коней и прискакали к хану.

Хан сказал:

— Поедемте со мной на охоту. Есть тут в степи рыжая лисица, которую трудно догнать. Нас теперь много, и мы должны ее догнать!

Все поскакали в степь. Хан был впереди. И вот выскочила рыжая лисица. Началась погоня. Гнались с утра до вечера. Гнались, пока собаки не устали. Гнались, пока кони не пристали. А к лисице никто не приблизился. Собаки уставали, кони приставали, а у лисицы сил будто прибывало. Она бежала все быстрее и скрылась.

По степи прошел слух, что никто не сможет догнать рыжую лисицу. И тогда один старик сказал:

— Ее можно догнать. Но догонит ее только моя гончая собака. А больше никто — ни собака, ни конь.

Все рассмеялись.

— Что ты, старик, с ума спятил? Лучшие ханские борзые ее не догнали, лучшие ханские кони ее не догнали, так где уж твоей паршивой собаке догнать эту лисицу.

Но старик не унимался. Всем говорил одно:

— Моя собака догонит!

Слова эти дошли до хана. Тогда хан позвал старика к себе.

— Я пришел по вашему зову,— сказал старик,— и заранее знаю, что вы мне прикажете. Вы прикажете мне поймать ту рыжую лисицу.

Хан был доволен. Он сказал:

— Ты хороший старик. Ты будешь участвовать в охоте. Но если твоя собака не поймает лисицу,— берегись!

И они опять все поехали в степь; все мужчины, все юноши. Все на двух конях, все с собаками. Впереди же ехал хан.

Рыжая лисица увидела их и побежала. Опять началась погоня. Гнались полдня. Собаки стали уставать. Кони стали приставать. А лисица уходит. И тут все увидели, что не отстает от нее только собака старика.

— Вот увидите,— сказал старик.— К концу дня моя собака пригонит сюда лису-шулму и на глазах у всех вас схватит ее за ногу. Только прошу вас об одном: когда собака будет гнать лисицу мимо вас, не шумите и не кричите. Моя собака не любит, когда кричат. Она и так поймает лису, а крик ей помешает.

И вот все увидели, как собака гонит рыжую лисицу прямо на них. Все замерли. Но в тот момент, когда собака была уже совсем рядом с лисицей, хан вдруг не выдержал и закричал:

— Хватай ее! Хватан ее!

Собака уже схватила лисицу за ногу, но вздрогнула от крика хана, на повороте опрокинулась и испустила дух. Погибла и лисица.

Старик заплакал. Он сказал:

— Я ведь просил вас не кричать. Собака испугалась крика и погибла. У лисы-шулмы семьдесят одна хитрость, а у моей собаки семьдесят две. Лиса проявила семьдесят одну хитрость. Собака моя — тоже семьдесят одну. А проявить семьдесят вторую хитрость вы ей помешали. И вот она погибла.

Хан попробовал успокоить старика:

— Погибла твоя собака, но ведь погибла и лиса-шулма. В наших владениях теперь не будет шулмы. Ты достоин награды. Хочешь, бери коней, бери овец. Бери сколько хочешь!

— Ничего мне, хан, не надо. Был я всегда бедняком, бедняком и останусь. Только жалко мне очень мою гончую собаку.