Медведев

Чернорабочий революции

В ходе гражданской войны для Советской власти выявилась практическая необходимость создать чекистские органы в вооруженных силах — для борьбы с иностранными шпионами и контрреволюционерами, проникавшими в действующую армию. Для руководства деятельностью армейских чрезвычайных комиссий был создан Военный отдел ВЧК, который возглавил член РКП(б) с 1901 года Михаил Сергеевич Кедров.

Военные чекисты успешно очищали фронтовые части, штабы, тылы Красной Армии и флота от шпионов, предателей, заговорщиков, сами вели разведку в расположении войск противника. К началу 1919 года аппарат военной контрразведки окончательно сформировался и получил наименование Особого отдела ВЧК, возглавляемого все тем же М. С. Кедровым, являющимся одновременно и членом Коллегии ВЧК.

Особые отделы были созданы не только в армии, но и в территориальных органах ЧК. Помимо борьбы со шпионажем, контрреволюцией и должностными преступлениями военнослужащих, на них была возложена организация работы в местностях, занятых интервентами и белогвардейцами. Деятельность территориальных Особых отделов (сокращенно ОО) и армейских тесно переплеталась, ее и осуществляли большей частью одни и те же сотрудники. Людей в Особые отделы отбирали преимущественно из числа лиц, не только проверенных и надежных, но и обладающих военным опытом. Дмитрий как раз и отвечал всем требованиям, почему и был зачислен именно в военную группу Брянской ЧК на скромную должность помощника уполномоченного. Так он стал «чернорабочим революции», как с гордостью и очень точно именовали себя первые чекисты.

Вернувшись в Брянск, Дмитрий снова поселился у Шевцовых, правда, переехавших в другой дом. С Николаем Павловичем, лет пятнадцать проработавшим в брянском земстве и много сделавшим для развития в уезде здравоохранения и просвещения, и его дочерью Ольгой Дмитрий Николаевич поддерживал дружбу всю жизнь. Рассказ О. Н. Шевцовой о брянской поре службы Медведева — единственное свидетельство, дошедшее до наших дней.

«Дмитрий Медведев вместе с семьей старшего брата Александра поселился у нас в конце 1917 года и жил до самого своего ухода на фронт в мае 1919 года. У нас в доме (первом, до переезда) было шесть комнат. Две занимали Александр и Анна Медведевы с двумя дочками, две Федор Бутин, он тоже был сотрудником ЧК, а вообще-то питерский рабочий, с женой Клавдией, в двух жили мы: папа, мама и я.

Почти напротив нашего дома находился исполком, он располагался в двухэтажном особняке богатейшего купца Могильцева. В нем же жил и председатель — Игнат Иванович Фокин. Если не было особых дел, то вечера Игнат Иванович проводил у нас.

В центре разговоров всегда оказывались Игнат Фокин и Александр Медведев. Фокин был чудесный человек, он для меня на всю жизнь остался эталоном настоящего большевика. Очень был светлый человек, принципиальный, умница и добрый. На формирование мировоззрения и характера Мити он оказал огромное влияние. Иначе и быть не могло… Фокин любил людей, и его в Брянске не просто любили, а, можно сказать, боготворили.

У всех братьев Медведевых — и Александра, и Дмитрия, и Алексея, и Миши глаза были поразительного зеленого цвета, я таких больше за всю жизнь ни у кого не видела.

Митя обладал хорошим слухом, любил музыку и прекрасно играл на мандолине. Он любил и петь под собственный аккомпанемент две вещи: песню «Грустные думы студента» и романс «Раненый орел» модного тогда композитора Пресовского.

В Брянске есть такое место — Соловьев перевоз, очень живописное было когда-то, это ближе к Бежице. Там в роще обитали соловьи, так Митя иногда ездил туда верхом специально, чтобы послушать их пение. Митя очень любил возиться с лошадьми.

В нашем большом саду Митя учил меня стрелять и сам тренировался. У нас в доме была старая берданка, а у Мити наган.

Дмитрий всегда выглядел щеголеватым, чуть ли не франтом. А между тем на самом деле он одевался очень скромно, можно сказать, даже бедно. Носил тогда только черные сатиновые косоворотки, так ходили все рабочие в Бежице, костюма у него не было.

Вот считается, что Митя пришел на службу в ЧК в мае двадцатого года, после того, как он вернулся с фронта. Но у меня в памяти осталось, что он в ЧК был с самого начала, гораздо раньше. Я знаю, что он участвовал во многих операциях, которые проводили брянские чекисты: в ликвидации мятежа анархистов, и выступления солдат 35-го полка, и других заговоров, и в уничтожении всяких банд. Товарищи не раз говорили, что в боевой обстановке он очень храбр. Один раз мне довелось в этом убедиться самой.

У меня была подруга, ее отец работал на железной дороге, и жили они в районе Риго-Орловского вокзала. Однажды я пошла к ней за продуктами — ее отец выменял для нас немного муки и еще чего-то. Было уже поздно, я замерзла и вошла в зал ожидания вокзала погреться. До нашего дома самый короткий путь — через дамбу, это несколько верст. На вокзале, конечно, множество людей. И вдруг поднялась кутерьма, все забегали, закричали, появились вооруженные люди и всех пассажиров, в том числе и меня, затолкали в какое-то помещение. Потом слышу, и в зале ожидания и на улице стреляют: из винтовок, револьверов, даже из пулемета. Потом в комнату, где я находилась, заглянул человек в матросской одежде, я его узнала. Это был чекист Роберт Мартынов, он к нам заходил. Он меня тоже узнал и спросил удивленно, что я здесь делаю.

Я рассказала, и в свою очередь спросила, что происходит. Он отвечает: «С Медведевым бандитов ловим». Я спросила:

— С Александром Николаевичем?

— Нет, — говорит, — с младшим.

Я его попросила сказать Мите, что я здесь.

Через несколько минут приходит Дмитрий, возбужденный, но уже взявший себя в руки. Рассказал, что чекисты устроили облаву на банду, которая готовилась здесь, на вокзале, к налету. Захватили четырех бандитов, но остальным удалось прорваться и уйти.

Вместе мы вышли на привокзальную площадь, и тут я увидела четверо розвальней, запряженных парой лошадей каждая. В одни розвальни усадили четырех связанных бандитов, во вторые уселись двое чекистов, помню, что один был комендант ЧК Ян Петрашис, очень храбрый парень. Митя усадил меня с собой. Четвертые сани пошли пустыми. Остальные чекисты остались на вокзале. Когда подъехали к дамбе, было уже совсем темно. Вдруг Митя велел веем остановиться и сказал:

— Здесь ехать нельзя, наверняка бандиты устроили нам засаду, чтобы отбить своих дружков.

Подумал немного и добавил решительно:

— Поедем рекой, там нас никто не ждет.

Мы спустились на Десну. А надо сказать, что дело шло к весне, лед был уже рыхлый, опасный, был риск, что он не выдержит и мы провалимся. Однако расчет Мити оказался правильным. С дамбы нас действительно обстреляли из пулемета и винтовок. Не спустись мы на лед, все погибли бы: на дамбе розвальням не развернуться.

На всю жизнь я запомнила, как Митя бросил мне вожжи, крикнул: «Держи!», а сам стал хладнокровно отстреливаться из нагана. То ли у бандитов не было саней, то ли не рискнули они спуститься на лед, но, во всяком случае, погони не было, стреляли, правда, нам вслед долго».

…Гражданская война вступила в свою завершающую фазу. Мирная передышка после разгрома Колчака и Деникина продержалась считанные недели. Антанта и российская контрреволюция организовали новый поход против Республики Советов. На сей раз они избрали своей ударной силой армию белопанской Польши и остатки деникинских войск под командованием Врангеля, засевших в Крыму.

Белополяки вторглись на Украину и захватили Киев. Советское правительство вынуждено было ввести военное положение в губерниях европейской части страны. Коснулось оно и Брянска, до которого от Киева — рукой подать. С возобновлением военных действий город приобрел чрезвычайно важное значение. В Брянске формировались воинские части, здесь располагались штабы, склады оружия и боеприпасов. Сотрудники Особого отдела должны были надежно прикрыть, защитить их от проникновения вражеских лазутчиков. Забот прибавилось, а людей в Брянской ЧК стало меньше — многие сотрудники были направлены на польский фронт. Некоторых контрразведчиков заслали на нелегальную работу во вражеский тыл для выявления каналов заброски агентуры противника в Красную Армию, установления методов ее работы.

В прифронтовую зону с чрезвычайными полномочиями от ЦК РКП(б) был направлен председатель ВЧК и одновременно (после перевода М. С. Кедрова на другую работу) ее Особого отдела Ф. Э. Дзержинский. В июле в связи с перегруженностью Ф. Э. Дзержинского ЦК освободил его от обязанностей председателя Особого отдела ВЧК. На эту должность был назначен его заместитель В.Р. Менжинский.

Первой задачей особистов во фронтовых и прифронтовых районах стало выявление вражеских шпионов, заговорщиков, обеспечение безопасности складов и военных учреждений, улучшение охраны железнодорожных путей, мостов, других военных объектов. Еще до начала военных действий белопольская разведка стала формировать в тылу Красной Армии вооруженные подпольные группы так называемой «Польской организации войсковой» — ПОВ. Эти группы занимались не только шпионажем, но также диверсиями и террористическими актами против партийных и советских работников. За несколько недель напряженной работы сотрудники особых отделов ликвидировали ряд шпионско-диверсионных групп ПОВ (они назывались «комендатуры») в Харькове, Киеве, Одессе, Белой Церкви.

Расположенные в Брянске штабы, его военные предприятия, железнодорожная станция стали объектами притяжения вражеских шпионов и диверсантов. Для их своевременного обезвреживания требовалось крайнее напряжение физических и душевных сил каждого сотрудника ЧК. Дмитрий Медведев исключением не был. Тревожное лето и осень 1920 года стали для него настоящей чекистской школой.

Однажды в Брянск пришло из Москвы сообщение о том, что, возможно, в одном из пассажирских поездов через город проследует крупный польский разведчик. Приметы неизвестны. Вместе со своим помощником (сам он уже был уполномоченным) Медведев сел в Брянске в поезд, а через несколько часов сумел-таки обнаружить по более чем скудным ориентировочным данным и обезвредить польского шпиона и его спутника.

Ошибиться означало для Дмитрия не просто не выполнить приказ, но, что гораздо хуже, упустить опасного врага. С годами у Медведева выработается и четко сформулируется твердое правило: «Если ошибок делать нельзя, их нельзя делать ни при каких обстоятельствах». Забвение этого чревато для чекиста самыми серьезными последствиями, вплоть до гибели.

И еще одного правила будет придерживаться всю жизнь чекист Дмитрий Медведев: не преувеличивать своих заслуг, тем более не выдумывать несуществующих. А соблазны такие в работе встречались, и не каждый мог перед ними устоять. Через полгода, уже на Украине, он ознакомится с приказом руководителя украинских чекистов В. Н. Манцева и запомнит его на всю жизнь: «Задача чрезвычайных комиссий, особых отделов заключается в борьбе с врагами революции, решительной расправе с ними, но отнюдь не в создании «врагов революции» там, где их нет. Горе тому чекисту, особисту, который станет на этот путь…»

И летом и осенью дела шли непрерывным потоком: крупное и злостное хищение на военном продовольственном складе; шпион, бывший царский штабс-капитан, проникший в качестве военспеца в штаб кавалерийской бригады; поставка в одну из пехотных частей бракованных патронов; попытка устроить взрыв в железнодорожном депо и т. п. Однажды нервы подвели…

Медведев допрашивал бывшего офицера Стеблова, против которого имелись сильные, но далеко не достаточные подозрения в шпионаже. Бывший офицер язвительными репликами вывел не спавшего три дня и три ночи Медведева из себя, и тот сорвался: наорал… На шум заглянул проходивший мимо секретарь партячейки, все мигом понял и знаком дал понять Дмитрию, чтобы тот прервал допрос. Когда они остались вдвоем, секретарь выговорил Медведеву, что говорится, по первое число.

— Он наглец, — пытался объяснить свой всплеск Медведев.

— Ничего подобного, — возразил секретарь, — я его знаю. Это умный и воспитанный человек. А раскочегарил он тебя умышленно, именно для того, чтобы ты взорвался и выложил в запале те козыри против него, которыми располагаешь… Что у тебя осталось про запас?

Выяснилось — почти ничего.

— Вот видишь, — с упреком сказал товарищ, — теперь тебе придется начинать с нуля. Но дело не только в том, что ты сорвал допрос, ты по своей молодой горячности и наши чекистские нормы нарушил. А это недопустимо. Получишь взыскание. По первое число…

Получив «по первое число», Медведев начал работать.

Стеблов служил в Брянске около четырех месяцев. Дмитрий поднял все дела о шпионаже, проведенные его товарищами за эти четыре месяца, и нашел показания одного арестованного связника, который мимоходом поминал какого-то «хромого», от которого получал информацию в числе других лиц. Определить тогда личность этого человека не удалось. Между тем Стеблов слегка прихрамывал — от раны в ногу, полученной еще в мировую войну. Новый допрос в Брянской тюрьме, проведенный Медведевым, дал все основания полагать, что «хромой» точно Стеблов. Связнику незаметно показали бывшего офицера, и он его опознал. Затем Дмитрий постарался определить неслужебные связи Стеблова.

Выяснилось, что иногда он встречался с машинисткой штаба кавалерийской бригады Куракиной. Дмитрий допросил Куракину. Когда назвал фамилию Стеблова, та очень смутилась, стала говорить какие-то невразумительные вещи. У нее произвели обыск и нашли… свадебную фотографию, датированную апрелем 1916 года, на которой были изображены она и Стеблов. Машинистка призналась, что Стеблов точно ее муж, его настоящая фамилия Куракин. В личных вещах женщины были обнаружены копии секретных документов, с которыми работал ее муж, составляя шпионские донесения, средства тайнописи иностранного производства, которыми он пользовался. Нашлись зашифрованные адреса и клички двух помощников Куракина, также бывших офицеров, служивших военспецами в Красной Армии. Их арестовали, от них потянулись ниточки к другим участникам заговорщицкой организации, руководителем которой являлся Стеблов-Куракин.

Через две недели Медведев вызвал к себе арестованного, коротко извинился за допущенную резкость и спокойно, вежливо предъявил ему доказательства преступной деятельности. Дело было успешно завершено и передано в трибунал. Полученный же урок чекистской этики запомнился на всю жизнь.

Кроме дел, проходящих по Особому отделу, Дмитрию Медведеву приходилось участвовать в операциях, осуществлявшихся аппаратом Брянской ЧК в целом. Прежде всего это относилось к напряженной, тяжелой и опасной для всех участников борьбе с бандами. Крупные и мелкие, местные и залетные банды терроризировали уезд, рассыпавшись на отдельные группы, проникали даже в сам Брянск, чтобы, совершив очередное злодейство, исчезнуть, оставляя после себя трупы убитых, ограбленные кассы, спаленные дома и разоренные крестьянские дворы.

Шли в банды кулацкие и купеческие сынки, скрывавшиеся контрреволюционеры всех мастей — белые офицеры, бывшие жандармы, правые эсеры, черносотенцы, дезертиры, анархисты, уголовники.

Политический бандитизм стал характерной, специфической формой вооруженной борьбы контрреволюции, орудием террора по отношению к местным органам и активистам Советской власти, устрашения населения. Банды различались между собой: на Правобережной Украине, скажем, преобладали кулацко-петлюровские, националистические, на Левобережной — анархо-бандитские, махновские. Но главным врагом для бандитов всегда была Советская власть. В составе руководства банд встречались замаскированные царские и белые офицеры, в том числе бывшие жандармы и контрразведчики.

Кулацкие, с большой примесью дезертиров и анархистов, бандформирования представляли летом 1920 года серьезную угрозу для тыла Красной Армии, ведущей упорную борьбу с Польшей и Врангелем.

Ликвидация банд была делом изнурительным, требующим крайнего напряжения всех сил. Среди вожаков-анархистов было много лиц с патологическими изменениями психики. Именно в анархию ударяли чаще всего настоящие садисты, истерики, наркоманы, кликуши, алкоголики и др.

Три подобных типа еще в восемнадцатом году играли заметную роль в Брянской федерации анархистов. Все трое объявились в городе неизвестно откуда. Один, некто Емельянов, высокий и худой человек с мутными глазами кокаиниста, был эмиссаром тогда еще малоизвестного Махно. Он являл тип фанатика анархистской идеи и убежденного сторонника террора. Вместе с ним повсюду появлялся человек-кубышка, низкорослый мужчина лет сорока, в неизменной клетчатой детской кепочке на огромной бугристой голове. Себя он называл в третьем лице: «товарищ Тиль». Выступал он с длинными, маловразумительными, но всегда экзальтированными по характеру речами.

Третий анархист, Васько Богдан, отличался прямо-таки бешеным нравом. Всегда обвешанный оружием, носил бескозырку, тельняшку, бушлат и брюки клеш. В то же время какие-то неуловимые штришки давали основание предполагать, что моря этот «альбатрос» и не нюхал. Пешком Васько Богдан не ходил — носился по городу на огромном вороном жеребце. На черной попоне красным шелком был вышит лозунг: «Дух разрушающий есть дух созидающий!» Жеребца Васько кормил овсом, замоченным в водке, отчего тот мчал своего хозяина по брянским улицам только сумасшедшим карьером. Самого Богдана трезвым тоже никто никогда не видел. Городские обыватели матроса боялись, рассказывали о нем всякие страхи.

Во время мятежа Емельянов и «товарищ Тиль» в числе других анархистов были убиты. Богдан же бесследно исчез. Почти два года о нем никто не слыхивал, и вот теперь, летом двадцатого, в округе объявилась банда, которой предводительствовал какой-то матрос, очень похожий по описанию на Васько Богдана.

Методично и последовательно Медведев стал искать банду. Круг сужался, однако на поиски ушла бы еще не одна неделя, если бы не помог случай, вернее — авторитет, каким пользовалась ЧК у населения. В комендатуру явилась монахиня-старообрядчица. Стала жаловаться на каких-то супостатов, которые выгнали ее и сестер. Дежурный мало что понял из ее бестолкового рассказа, но, уяснив, что речь идет о какой-то вооруженной группе, немедленно вызвал в комендатуру уполномоченного Медведева, который, как он знал, занят поисками опасной, хотя и немногочисленной банды.

Дмитрий пришел и внимательно выслушал старую женщину. Он понял, что это схимница из старинного женского скита, затерявшегося в густой чащобе близ села Дубровка.

Сестра Поликсения рассказала, что с неделю назад в скит заявились какие-то вооруженные люди на лошадях. Сестер из келий выгнали, молельню осквернили бражничаньем и непотребным поведением. Сестры пребывают в страхе и отчаянии. Она, Поликсения, ушла тайком из скита, обратилась за помощью в сельсовет в Дубровке. Там сказали, что помочь не могут, и посоветовали идти в город, в чека…

— А кто у них главный, у супостатов, матушка? — осторожно спросил Медведев и насторожился, услышав ответ:

— Главный супостат черный, рубаха на нем полосатая и шапка с лентами…

Матрос! Не иначе, Матрос!

— Вот что, мамаша, — обратился к схимнице Медведев. — Мы вас от супостатов избавим, только вы нам помочь должны, проводить к скиту такой дорогой, чтобы никто не заметил.

— Проведу, милый, проведу непременно! — Старушка мелко и часто закивала головой, обрадованная, что высоченный молодой начальник согласился развести их беду.

Медведев немедленно собрал группу чоновцев — человек пятнадцать, на трех подводах тут же отправились в неближний путь. К скиту добрались к вечеру, с ходу ворвались, половину бандитов уничтожили в перестрелке, нескольких повязали. Со стороны чекистов жертв не было. Однако главаря захватить не удалось. Он ушел, воспользовавшись тем, что Медведев по неопытности бросил на захват скита практически весь свой отряд, оставив только двух коноводов. Вместе с Матросом растворились в чащобе и трое его приближенных. Винить Дмитрию за неудачу, кроме себя, было некого. Некому, по его справедливому мнению, было и исправлять ошибку. Это он должен был сделать сам.

Отправив арестованных под охраной в Брянск, Медведев с оставшимися у него бойцами решил преследовать Матроса. Он настиг остатки банды уже в Полесье. На сей раз не спешил, установив, что Матрос укрылся на хуторе, средь болот, разведал все подходы, возможные пути бегства. Лишь после того, как предпринял все меры по обеспечению операции, приступил к ликвидации. На сей раз из кольца не вырвался никто, но никто и не сдался живым… Когда скоротечный, но яростный бой завершился, Дмитрий подошел к убитому главарю в залитой кровью тельняшке и перевернул его на спину. Это точно был Васько Богдан…

Дальнейшим расследованием установлено, что Матрос никакого отношения ни к Черноморскому, ни к Балтийскому флотам никогда не имел. Зато имел отношение к разведке польского генерального штаба. Захваченные при нем документы позволили чекистам обезвредить нескольких иностранных и врангелевских шпионов в Брянске и других городах.

Поздней осенью в составе оперативной группы под командованием чекиста Петра Емельянова Дмитрий был командирован в Севский район, где участвовал и отличился при этом в ликвидации очень опасной банды бывшего белого офицера, кулацкого сына Сенина.

Итогом первых месяцев работы Медведева в ЧК для него самого было активное накопление опыта. При этом не только позитивного, но и негативного. «Начальный курс обучения» в ЧК Дмитрий прошел успешно и быстро. Осенью 1920 года его выдвинули на должность заместителя начальника Особого отдела и ввели в состав коллегии Брянской ЧК с правом решающего голоса.

…Завершилась война с белополяками. В третью годовщину Октября Красная Армия овладела Перекопом, а затем очистила от врангелевцев Крым. Но чекисты передышки не получили. Уходя, белые и интервенты оставляли свою законспирированную агентуру, которая занималась шпионажем, устраивала диверсии, акты террора. Бывшие эксплуататорские классы перешли при поддержке реакционных кругов Запада к тайной войне против Советской власти.

В эмиграции оказались сотни тысяч бывших царских сановников, помещиков, заводчиков, чиновников, офицеров. В Париже, Берлине, Белграде, других столицах создавались организации, всем смыслом которых была подготовка нового крестового похода против Страны Советов. Они тесно сотрудничали со спецслужбами империалистических держав, поставляли им кадры шпионов и диверсантов. Из-за кордона в пределы Советской России, Украины, Белоруссии забрасывались и отдельные контрреволюционеры, и целые банды.

Требовалось усилить, укрепить органы государственной безопасности. Партия и правительство предприняли для этого ряд мер. Одной из них стало изменение статуса сотрудников ЧК. До сих пор чекисты считались обычными гражданскими служащими. В качестве таковых они, например, могли на общих основаниях призываться в Красную Армию. Было признано, что такое положение мешает обеспечению государственной безопасности, и 17 сентября 1920 года В. И. Ленин подписал постановление Совета Труда и Обороны, по которому сотрудники ЧК приравнивались во всех правах и обязанностях к военнослужащим РККА. 24 октября руководство ВЧК в этой связи указало: «Работа ЧК отныне рассматривается как выполнение боевых задач в военной обстановке на внутреннем фронте».

…Между тем осенью 1920 года в крайне тяжелом положении оказались чекистские органы Украины. Не хватало надежных, опытных кадров. Руководство УССР обратилось к правительству РСФСР с просьбой помочь укрепить органы безопасности республики проверенными и надежными товарищами. Призыв встретил понимание. По согласованию правительств двух братских республик начальником Центрального управления чрезвычайных комиссий Украины (Цупчрезкома) был назначен один из руководителей Московской ЧК В. Н. Манцев.

Сотни чекистов из разных губерний России выразили желание отправиться на работу в чрезвычайные комиссии Украины. Среди добровольцев был и ответственный сотрудник Брянской ЧК Дмитрий Медведев. Его заявление было удовлетворено. Через несколько дней Медведев и его сослуживцы Петрашис и Померанцев выехали в Харьков. Здесь Дмитрий получил назначение: Донбасс, Донгубчека…

В Донбассе

К запорошенному снегом дощатому перрону Бахмутского вокзала харьковский поезд прибыл ранним утром. Ополоснув лицо тепловатой водой из фляжки (в вагонном титане не то что горячей — и холодной не было ни капли), Медведев съел яблоко, единственное, что оставалось у него из еды после долгой, хотя и недлинной, если мерить на версты, дороги, вдел в рукава долгополую кавалерийскую шинель, натянул на лоб фуражку, поправил голенища сапог, которые благоразумно на ночь не снимал, и вышел из вагона.

Было еще совсем темно, единственный тускло желтеющий во мгле фонарь не в силах был осветить что-либо, кроме тумбы. Народ, невзирая на ранний час, на площади толкался. Уже который год вокзалы и станции являлись больше даже, нежели базары и рынки, центрами жизни десятков и сотен таких вот провинциальных городков, разбросанных по необозримым просторам бывшей Российской империи.

Что знал он прежде о Бахмуте[4]? Пожалуй, что ничего.

Пролетарскую улицу долго разыскивать не пришлось, как туда пройти, толково указал первый же встречный. Что-что, а где располагается Донгубчека, привокзальная публика знала. Закинув за плечи тощий вещмешок, из тех, что давно уже заменили канувшие в небытие солдатские ранцы и получили неизвестно почему наименование «сидор», Дмитрий зашагал в указанном направлении.

Прейдя два-три квартала, приметил, что в одну с ним сторону топают еще несколько человек, все одного с ним примерно возраста. Двое были в потрепанной военной форме, один в матросском бушлате, но в лохматой папахе, еще один в гражданском. И у каждого за плечами точно такой же полупустой сидор, как и у него. Только матрос нес в руке фанерный сундучок с круглой фанерной же дверкой на проволочной петельке сбоку.

К длинному двухэтажному дому на Пролетарской улице они подошли почти разом и один за другим шагнули в дверь, прикрытую треугольным железным козырьком. Видать, не один Дмитрий Медведев прибыл этим промозглым утром в распоряжение Донецкой губчека, переведенной сюда, в бывший уездный город Бахмут, вместе с другими губернскими учреждениями из Луганска в силу сложившихся в Донбассе чрезвычайных обстоятельств.

Только очутившись внутри здания, Медведев понял, что донецкие чекисты вовсе не так уж беспечны, как это могло ему показаться, поскольку часовой у подъезда их и не думал останавливать. Все подходы к дому отлично просматривались из комнат, примыкавших к прихожей, свет в которых по ночам специально не зажигали. Барьер сразу за дверью был устроен так, что ворваться в здание с ходу было невозможно, равно как невозможно было сразу разглядеть и дежурного. Его пост так располагался, что вошедший обязательно оказывался к нему несколько сзади и правым боком. Чуть дальше находился второй постовой, который мог хорошо видеть входящих уже в лицо.

Проверив документы приезжих, комендант Донгубчека провел их в просторную комнату, посреди которой стоял большой стол и десяток разнокалиберных стульев, зажег двенадцатилинейную керосиновую лампу, сработанную в виде мрачного Мефистофеля со светильником во лбу. Потом комендант принес едва не ведерный жестяной чайник с кипятком и чуть поменьше — с морковной заваркой. Поставив чайники на стол, извлек из нагрудного кармана тяжелые часы на массивной цепочке, какие носили когда-то железнодорожные кондукторы, щелкнул тугой крышкой и зычно объявил:

— Заправляйтесь чаем, грейтесь. Председатель прибудет через сорок минут. Хлеба, не взыщите, нема. Пайки получите днем.

Наскоро перезнакомившись, вновь прибывшие чекисты вывалили на стол что у кого нашлось, позавтракали. Нацедив остатки кипятка, Медведев успел и побриться. Едва он убрал в мешок бритвенный прибор, как в комнату вошел крупный и грузный человек с темной бородкой-эспаньолкой на несколько одутловатом лице. Поднеся крупную ладонь к козырьку кожаной фуражки, он прогудел глуховато:

— Здравствуйте, товарищи. — Затем, подумав, добавил: — Моя фамилия Карлсон, и я есть председатель Донгубчека.

Это и был знаменитый Карл Мартынович Карлсон (Огриетис), член РКП (б) с 1905 года, бывший рабочий-печатник и профессиональный революционер. Впрочем, старому большевику было в ту пору всего-навсего тридцать три года. Не один Медведев прибавлял Карлсону на глаз добрых два десятка. Такие, уж тридцать три выпали на долю этого человека, что выглядел он действительно много старше.

Карлсон обменялся с каждым крепким, грубоватым рукопожатием, предложил всем сесть. Обвел чекистов тяжелым темным взглядом и спросил негромко, с явственным прибалтийским акцентом:

— Вы знаете, почему вас сюда прислали?

Кто-то поспешил ответить:

— Продолжать службу.

Карлсон отрицательно покачал головой.

— Вы ответили на другой вопрос — для чего. А я спросил — почему. — И сам же себе ответил, жестко, словно вырубая каждое слово: — Потому что Советская власть на пороге топливной катастрофы. То, чего не добились ни Колчак, ни Деникин, ни Врангель, может случиться из-за того, что Донбасс, всероссийская кочегарка, вот-вот сожжет, если уже не сжег, чтобы вскипятить этот чайник, — он ткнул в сторону стола толстым пальцем, — последний фунт угля.

Карлсон помолчал, потом продолжил:

— Конечно, рабочий класс Донбасса этого не допустит. Он выполнит свой долг перед страной. Ну а мы, чекисты, не должны допустить, чтобы ему в этом помешали наши враги. Вот почему партия послала вас в Донбасс. А не просто продолжать службу.

В словах Карлсона не было, к сожалению, и грана преувеличения. Да, положение с каменным углем, основным тогда видом промышленного топлива, соответствовало словам председателя Донгубчека, и очень скоро Дмитрий Медведев получил возможность в том убедиться лично.

В те самые дни, последние дни уходящего 1920 года, когда VIII Всероссийский съезд Советов, собравшийся в давно не топленном огромном зале Большого театра в Москве, обсуждал, а затем и принимал фантастический, но мнению западного мира, план ГОЭЛРО, который В. И. Ленин полагал второй программой партии, советские республики буквально замерзали. Герберт Уэллс назвал свою знаменитую книгу «Россия во мгле».

Из-за отсутствия топлива в первую очередь, а также сырья, продовольствия, квалифицированной рабочей силы стояли заводы, фабрики, не отапливались жилые дома, школы, учреждения. Часть шахт Донецкого бассейна была взорвана или затоплена. Из общего числа 1816 выдавали на-гора уголек, да и то не в полную мощность и низкого качества, менее половины. Что же касается металлургических предприятий, то лишь на Петровском (Енакиевском) заводе еле-еле выплавляла чугун одна-единственная доменная печь.

Чтобы не помереть с голоду, многие шахтеры разбрелись по селам, где все-таки прожить было легче. Да и две войны унесли многие тысячи коногонов, забойщиков, крепильщиков.

С горечью заметил в эти дни В. И. Ленин: «Донецкий бассейн подвергнут такому разорению, о котором мы не имеем и понятия». Правительство приняло крайнее решение: срочно для покрытия самых насущных нужд закупить за границей на золото 18,5 миллиона пудов угля.

Стране требовалось, чтобы Донбасс увеличил угледобычу по крайней мере вдвое, а пока что больше половины от того количества, что, невзирая на трудности, все же добывалось, разворовывалось.

В одной из чекистских сводок той поры сказано: «С приближением холодов стало увеличиваться и хищение угля. На шахтах и па складочных местах, погрузочных пунктах и на жел. дороге таковое хищение, безусловно, чем дальше будет возрастать. Беда в том, что имеющиеся в Донбассе части для борьбы с хищением и охраны угля не могут быть привлечены… за отсутствием обмундирования. Ощущаемый недостаток в обмундировании столь велик, что явствует из нижеследующего характерного обстоятельства: когда потребовался батальон для продработы, то из целой бригады удалось выделить 180 человек мало-мальски одетых. Все остальные разуты и голые. Если не будут приняты срочные меры в смысле снабжения обмундированием, то положение в отношении борьбы с хищением станет критическим. Группой по борьбе с хищением угля и соли за отчетный месяц конфисковано соли 3665 пудов, мешков 600, арестовано спекулянтов 124 чел.».

Карлсон рассказал чекистам, что совсем недавно по постановлению ЦК в Донбасс дважды приезжал Дзержинский. 4 февраля 1921 года он лично провел здесь, в Бахмуте, совещание с сотрудниками Донгубчека. В Донбасс потянулись из ближних и дальних губерний эшелоны с продовольствием, теплой одеждой, строительными материалами, техническим оборудованием. Из Красной Армии откомандировывались командиры и бойцы, владеющие шахтерскими профессиями.

— Сообщаю вам, — сказал в завершение первой беседы Карлсон, — что решением Совета Труда и Обороны борьба с хищением донецкого минерального топлива возложена на органы ВЧК. Перевозки угля приравнены к перевозкам военных грузов. Эшелоны с топливом будет сопровождать вооруженная охрана…

В тот же день все новые сотрудники ознакомились с соответствующим приказом по Донгубчека, в котором, в частности, говорилось: «Безудержное хищение минерального топлива, столь необходимого для промышленности и транспорта, должно быть искоренено самыми решительными мерами, диктуемыми революционной необходимостью, без всяких колебаний…»

…Итак, меры, и энергичные, для восстановления работы шахт и металлургических предприятий Донбасса, облегчения невыносимо тяжкого материального и бытового положения шахтеров и их семей предпринимались. Но этому активно и эффективно препятствовали многочисленные и сильные банды, бесчинствовавшие на территории края. Бандитизм…

После освобождения Крыма и фактического завершения гражданской войны на европейской территории страны в очередной раз изменил Советской власти Махно. Мариупольские чекисты установили, что 24 ноября 1920 года батька отдал по своей армии секретный приказ возобновить борьбу с Красной Армией и в первую очередь захватить важные в стратегическом отношении населенные пункты Синельников, Павлоград, Юзовку, Гришино.

При всей авантюристичности этого плана предательские действия атамана могли причинить много бед. И Цупчрезком принял постановление: «Исходя из нарушения Махно соглашения немедленно под личную ответственность председателей губчека провести обыски и арестовать махновцев-анархистов».

В ночь на 26 ноября в разных местах было арестовано 346 видных анархистов. И все же Махно удалось вторгнуться в пределы Донбасса. Началась затяжная и изнурительная борьба чекистов и частей Красной Армии по окончательной ликвидации махновщины, участвовать в которой пришлось и Дмитрию Медведеву.

Батька метался. Ненависть и страх, надежда и отчаяние гнали его редеющие с каждым днем банды от села к селу, из уезда в уезд. Его люди превратились в обыкновенных бандитов, люто ненавидящих Советскую власть. Всюду за ними тянулся густой кровавый след. Врываясь в населенные пункты, махновцы устраивали кровавые бани, убивали не только коммунистов, советских работников, членов комитетов незаможних (бедноты), но и их семьи. Берегли патроны, а потому захваченных рубили шашками и топорами, сжигали заживо в избах.

Появление в Донбассе махновцев оживило и деятельность банд местного происхождения. Части Красной Армии вместе с чоновцами не давали бандитам передышки ни днем ни ночью.

В январе 1921 года Махно появился на севере губернии, в Бахмутском и Славянском уездах. 29 января Бахмут был даже объявлен на осадном положении. При попытке перейти железную дорогу у станции Переездная (дата и место перехода были своевременно установлены чекистами) Махно понес большие потери, бросил обоз с ранеными и ушел на юг, к Азовскому морю.

Еще несколько месяцев, словно загнанный зверь, будет метаться Махно по юго-западу Украины, с каждым днем теряя силы. Общеукраинская амнистия, объявленная в марте 1921 года, отмена продразверстки и замена ее твердым продналогом, новый декрет о земле, позволивший деревенской бедноте проводить передел кулацких угодий, оторвали от него многих заблуждающихся и раскаивающихся, а то и просто уставших от многолетнего кровопролития крестьян. В конце концов в августе с горсткой приближенных — таких останется всего 77 человек — Махно уйдет за Днестр, в королевско-боярскую Румынию, чтобы еще много лет влачить на чужбине жалкое существование…

В такое тяжелое время начал службу в Донгубчека Дмитрий Медведев, определенный Карлсоном уполномоченным в Особый отдел. В боевую работу ему пришлось включиться едва ли не на следующий день. Именно боевую — схватки чекистов с хорошо вооруженными, подвижными бандами следовали одна за другой.

Должность уполномоченного Особого отдела была ниже той, которую Дмитрий занимал в Брянске. Впрочем, Карлсон приглядывался к новому особисту не так уж долго. Уже 19 марта его вызвали к председателю, и тот без лишних предисловий ознакомил его со своим очередным приказом по Донгубчека. Под параграфом 2 было лаконично записано: «Председателем Старобельской УЧК назначается тов. Медведев».

Крохотная примета времени: в ту пору в разного рода официальных документах почему-то не принято было указывать ни имени, ни даже инициалов. Просто фамилии. Так мы и знаем сегодня некоторых самых давних сослуживцев Медведева лишь по фамилиям, без имен и отчеств.

В городе Старобельске[5] и Старобельском уезде (из числа самых крупных в губернии) сложилась чрезвычайно опасная обстановка. Крупные и мелкие банды различного происхождения и численности буквально терроризировали уезд. В одном из военных донесений той поры прямо указывалось: «Советская власть существует здесь лишь вдоль линии железной дороги на расстоянии орудийного выстрела из бронепоезда». А вот выдержка из чекистской оперативной сводки: «В Старобельском уезде в течение месяца рост бандитизма, как местного значения, так и организованных банд, увеличился, вследствие чего Советская власть в уезде почти не существует».

Не встречая должного организованного сопротивления, бандиты наглели с каждым днем. 5 марта в Старобельске одна из банд совершила дерзкое нападение на съезд комнезамов, в числе убитых были председатель ревкома Зайко и председатель комнезама Скачко.

Самой серьезной из всех действовавших на территории уезда, а точнее — всего севера губернии была банда некоего Каменюки, выдававшего себя за идейного анархиста, а на самом деле лишь прикрывавшегося лозунгами махновского толка. У Каменюки был многочисленный отряд, он располагал большим количеством пулеметов и несколькими орудиями. Каменюка знал толк в военном деле, был решителен, дерзок, хорошо изучил местность, имел своих лазутчиков во многих селах, обладал звериным чутьем на опасность и такой же изворотливостью, что помогало ему не раз выходить из, казалось бы, безнадежных положений.

Следует разъяснить, что в описываемый период чрезвычайные комиссии в уездах на Украине были упразднены — ввиду отсутствия достаточного количества подготовленных работников. Их заменили так называемые политбюро, входившие на автономных началах в милицию. Уездные ЧК были сохранены только в немногих, особо важных центрах, к примеру, в Мариуполе[6]. Руководили УЧК поэтому всегда известные работники, часто направленные на свой пост с достаточно высоких должностей в аппарате губчека.

Учитывая особое значение Старобельска в губернии и всю серьезность положения в нем, Цупчрезком Украины отдал распоряжение учредить в этом городе вместо политбюро уездную чрезвычайную комиссию, причем прежний руководитель был из уезда отозван.

Карлсон оказался в трудном положении, когда ему необходимо было срочно подобрать председателя вновь учрежденной УЧК. Самый сильный, пожалуй, его сотрудник — будущий краснознаменец (так в те годы называли кавалеров ордена Красного Знамени) Дмитрий Патрушев уже работал, и очень успешно, в не менее серьезном, нежели Старобельск, центре — Мариуполе. Между тем дело не ждало. И тут Карлсон пошел на известный риск — решил назначить председателем УЧК в Старобельск одного из новых в аппарате, то есть фактически мало известного ему человека.

За назначение Медведева был его почти годичный опыт работы в Брянской ЧК, причем — даже в составе коллегии, пребывание в Красной Армии и участие в боях, партийность. Наконец, уже здесь, в Бахмуте, Медведев, по словам начальника Особого отдела Островского, при ликвидации бандгруппы (а дело дошло до самого страшного вида ближнего боя — рубки) проявил себя с самой лучшей стороны. Чувствовалась в нем и хватка, и собранность, и хорошая шкода. Наконец, Карлсону был известен и такой случай…

Прибыв из Брянска в Харьков, Дмитрий Николаевич и два его спутника вынуждены были две недели из-за отсутствия жилья ютиться на вокзале. При этом они столкнулись с рядом серьезных недостатков со стороны и железнодорожного начальства, и здешнего отделения транспортной ЧК. Кончилось все тем, что Медведев написал письмо в более чем резких выражениях на имя начальника Цупчрезкома Украины В. Н. Манцева. Письмо было признано хотя, быть может, излишне запальчивым, но, по существу, правильным и справедливым, по нему незамедлительно приняли крутые меры. Обо всем этом Карлсон слышал от самого Манцева.

Такой шаг не мог не импонировать Карлу Мартыновичу. Он ценил и уважал людей, обладающих достаточным гражданским мужеством, чтобы честно высказать начальству правду в глаза, какой бы неприятной она ни была. Примечательно, что дальнейшие отношения Медведева с Карлсоном складывались отнюдь не самым безоблачным образом. Однажды Дмитрий Николаевич с резкими критическими замечаниями обрушился и на Карлсона. Однако никогда Карл Мартынович не пожалел о своем выборе, когда выдвинул двадцатидвухлетнего Дмитрия Медведева в число ответственных работников украинской ЧК. Кстати, постановлением ВУЦИК от 30 марта 1921 года после значительного укрепления органов государственной безопасности республики вместо Цупчрезкома была воссоздана, но уже в новом качестве Всеукраинская чрезвычайная комиссия. Председателем ВУЧК был назначен Василий Николаевич Манцев, его заместителями Ефим Георгиевич Евдокимов и Карл Мартынович Карлсон…

Прочитав приказ о своем новом назначении, Медведев растерялся. Даже в самых смелых предположениях Дмитрий никак не думал, что руководство пошлет его на столь ответственную работу. И он честно заявил Карлсону, что не считает еще себя готовым к должности председателя уездной ЧК.

Карлсон внимательно посмотрел Медведеву в глаза и, словно не слыша его слов, глухим голосом сказал:

— Неделю назад Каменюка ворвался в Старобельск. Триста сабель при восьми пулеметах… Банда бесчинствовала в городе два часа. В числе убитых секретарь уездного комитета партии Петр Нехороший и наш сотрудник Вишневский. Цель налета ясна — Каменюка решил поднять свой бандитский престиж и продемонстрировать свою неуязвимость. Ваша задача как председателя УЧК?

— В кратчайший срок ликвидировать банду Каменюки, — четко, не раздумывая, ответил Медведев.

— Правильно. Теперь о деле…

Беседа председателя Донгубчека с Медведевым продолжалась долго.

— Имей в виду, сейчас весна — самое благоприятное время года развития банд, — говорил Карл Мартынович, расхаживая по тесноватому для его крупной фигуры кабинетику. — Поэтому от тебя потребуется полная мобилизация всех здоровых сил уезда. Необходимо самым решительным образом ликвидировать все очаги бандитизма в тех местностях, которые им заражены. И в первую очередь там, где разрушен советский аппарат. Есть решение партийной организации мобилизовать на борьбу с бандитизмом каждого второго коммуниста. На них и опирайся в первую очередь. И еще: не зная броду, не суйся в воду. Помни, что ты чекист. Ставь широкую разведку. Для этого в первую очередь привлекай честнейших и безусловно преданных Советской власти членов комнезаможа[7]. Через них собирай и анализируй сведения о лицах, поддерживающих бандитов…

С таким напутствием и отправился Медведев в Старобельск.

До революции это был не очень крупный, но достаточно известный в России торговый город на реке Айдар. Когда-то здесь ежегодно устраивалось пять ярмарок, на которые съезжались купцы из Москвы, Харькова, Белгорода, Воронежа и других мест. В огромном количестве — до миллиона пудов зерна и муки в год — вывозили отсюда отменную пшеницу «арнаутку». В городе была и кое-какая промышленность: пятиэтажная вальцовая мельница, пивоваренный завод, большие склады бензина и керосина, некогда принадлежавшие «бр. Нобель», мыловаренное предприятие и множество лавок и лабазов. Из достопримечательностей — лишь дом, в котором прошли детские годы известного писателя В. М. Гаршина.

Людей, мягко говоря, не симпатизирующих Советской власти, и в городе, и в окрестных селах хватало. Они-то и составляли опору свирепствовавшего в уезде бандитизма. Однако куда более волновало нового председателя УЧК другое: как найти в этом, тогда обывательском городе, изведавшем все беды гражданской войны, терроризованном бандитами, таких людей, которые, презирая угрозу смерти, стали бы его опорой и надежными помощниками?

Такие люди, конечно, в уезде были. О том свидетельствовали факты. Так, в отчаянный, неравный бой с бандой Каменюки вступил комсомольский чоновский отряд, которым командовал начальник уездной милиции И. Лысенко. В живых от всего отряда осталось лишь пять израненных бойцов. Неужто же он, Дмитрий Медведев, не найдет путей к таким людям, без помощи которых не выполнить ему приказа партии и ЧК?

Познакомившись с сотрудниками Старобельской УЧК, Медведев направился в уком партии. Здесь его встретил неожиданно молодой паренек, явно моложе его, Медведева.

— Завенягин, Авраам, — представился он, крепко пожимая руку. — Садись, рассказывай, кури. — Секретарь укома придвинул гостю пачку моршанской махорки.

Авраамию Павловичу Завенягину[8], точно, было в ту пору всего двадцать лет, но партийный стаж его исчислялся с 1917 года, и в губернии он считался работником опытным и сильным. Дмитрий понял, что секретаря укома сейчас интересуют не факты его биографии, а первые шаги на посту председателя УЧК.

— Самые пораженные бандитизмом места уезда, — начал Медведев свой доклад, — это Белокуракино, Новый Айдар, Беловодск, Мостки. Там я решил создать опорные участки, их возглавят уполномоченные УЧК. Они должны наладить связи с населением, подобрать себе помощников, в первую очередь из бедняков, демобилизованных красноармейцев. Партийцы и комсомольцы должны поддержать их.

— Поддержат, — кивнул головой Завенягин и черкнул что-то карандашиком в своем блокноте. — Что дальше?

— А дальше самая работа только и начнется. Нам известно, что атаманы скрывают от своих людей документы об амнистии, замене продразверстки налогом, изменениях в земельном законодательстве.

— И правильно делают, — откликнулся Завенягин. — Если рядовые бандиты и дезертиры, попавшие в банды по малосознательности узнают о новых декретах, они порвут с контрреволюцией и вернутся домой.

— Точно. Значит, нужно распространить эти документы в первую очередь в тех селах, откуда крестьяне пошли в банды.

Завенягин одобрил и эту меру. Порекомендовал Медведеву людей, которые в больших и малых селах могли оказать чекистам помощь. Потом задал вопрос, который, как понял Дмитрий, интересовал его особо:

— Когда намерен ликвидировать Каменюку? После того, что он тут натворил, люди утратили в нас веру…

Медведев помрачнел. Он понял, что имеет в виду Завенягин.

— Каменюка нам пока не по силам. Только потери понесем. Без разведки и подготовки его не уничтожить. На это нужно время.

Авраамий посуровел:

— Значит, будешь выжидать?

Дмитрий предвидел этот вопрос и был готов ответить на него:

— Ни в коем случае! К очистке уезда приступаю немедленно. Уничтожив мелкие банды, мы лишим Каменюку его баз, заручимся широкой поддержкой населения, завяжем связи. Политические меры начнут приносить свои плоды. А Каменюку разобьем, как только окрепнем, непременно разобьем!

Начал Медведев с широкого разъяснения крестьянам политики партии большевиков и Советской власти в земельном вопросе, и не только земельном. В селах, откуда, как он знал, особенно много людей подалось в банды, он выступал на сходках сам. Однажды уполномоченный УЧК предупредил Медведева, что на сходе, по его сведениям, будут присутствовать среди крестьян трое или четверо «из леса».

— Может, снимем их, товарищ председатель? — предложил он.

— Не нужно, — отказался Дмитрий Николаевич. — Пусть послушают. А там, глядишь, они своим расскажут, о чем говорилось на сходе. Может, кто и задумается, явится с повинной…

В ряде случаев Медведеву действительно удалось обойтись без кровопролития. Так случилось с Гавришем. Дмитрию Николаевичу при посредничестве надежного помощника удалось убедить этого атамана в бессмысленности борьбы с Советской властью. Гавриш добровольно сдал свою банду без сопротивления. Но чаще приходилось неделями гоняться за бандами по лесам, выявлять их стоянки, опорные базы, связи в селах.

Создание опорных пунктов полностью себя оправдало. Уже к концу апреля Дмитрий Николаевич мог с уверенностью сказать, что обладает всей достоверной информацией о бандах, существующих в Старобельском уезде, да и в сопредельных тоже. Как-то он получил донесение уполномоченного УЧК по Беловодскому району о том, что, по сведениям, полученным от верных людей в комнезаможе, здесь действует хорошо законспирированная контрреволюционная организация, поддерживающая тесные связи с бандами и обеспечивающая их всем необходимым.

Изучив полученную информацию, Медведев с тремя сотрудниками выехал на место, лично встретился в обстановке полной секретности с одним членом организации, давно тяготившимся своей преступной деятельностью, установил тщательное наблюдение за всеми активными заговорщиками и в одну ночь их арестовал. При допросе задержанных он установил, в частности, что патроны бандиты получали от своих сообщников на Луганском патронном заводе. Эти лица были выявлены и обезврежены уже луганскими чекистами.

Перед отъездом в Старобельск Медведев получил разрешение сформировать при УЧК роту с кавалерийским взводом. Но где взять бойцов? Все взвесив, Дмитрий Николаевич объявил набор добровольцев. Кое-кто даже из чекистов сомневался, что из этого что-нибудь получится. Ну кому еще после семи лет империалистической и гражданской захочется воевать? Однако через несколько дней в распоряжении Медведева было сорок пеших и семеро конных бойцов. Мало, конечно, но для начала неплохо.

Первой успешной боевой операцией стала для Медведева в Старобельске ликвидация банды Тяпкина, которая насчитывала около сорока человек. Дмитрию Николаевичу удалось под видом дезертира внедрить в эту банду своего сотрудника. Использовав поступившую от него своевременную информацию, Медведев с отрядом чоновцев навязал банде бой в невыгодных для нее условиях — у реки, где не было путей к отступлению или бегству. Почти все бандиты, в том числе и главарь Тяпкин, были перебиты.

Эта первая победа имела одно важное и вполне объяснимое в местных условиях последствие: резко возрос приток добровольцев в чекистский отряд. Дмитрий Николаевич принял в него даже нескольких явившихся с повинной рядовых бандитов, оказавших уже ему помощь и выразивших желание искупить свою вину перед народом. Теперь отряд стал настоящей полнокровной ротой из трех взводов, при нескольких пулеметах, отбитых у банд. Это была серьезная сила, с нею удалось быстро ликвидировать несколько средних банд и обеспечить безопасность уездного города от налетов.

Затем Медведев получил информацию о точном местопребывании крупной — в несколько сот сабель — банды, состоящей в основном из злостных дезертиров. Уничтожить ее силами одной роты было, конечно, невозможно. Правда, банда вела себя довольно пассивно, явно избегала отбытых столкновений, налеты на села совершала большей частью в целях захвата провизии. Обдумав информацию, Дмитрий Николаевич пришел к выводу, что, по-видимому, у банды нет сильного главаря. Исходя из этого, он и составил план ее ликвидации.

Одним из добровольных помощников Медведева в Старобельске был высокий, очень худой мужчина средних лет с необычной фамилией Басня. В прошлом сельский учитель, он в годы мировой войны дослужился до штабс-капитана, еще до революции демобилизовался по тяжелому ранению. Басня обладал от природы поразительным обаянием и редкими организаторскими способностями.

Несколько ночей Медведев и Басня готовились в обстановке строгой конспирации к операции. Потом Басня исчез из города… А потом произошло почти невероятное. Действуя в точном соответствии с инструкцией Медведева, Басня внедрился в банду и, опираясь на группу быстро выявленных им людей, проявивших благоразумие, за четыре дня убедил бандитов в необходимости добровольной сдачи Советской власти. На пятые сутки Басня привел банду почти в полном составе — свыше трехсот пятидесяти вооруженных людей! — сдаваться. Места во дворе для всех не хватило, и участники банды, теперь уже бывшей, терпеливо и спокойно ждали своей очереди, чтобы сложить оружие…

Подобное внедрение чекистов в банды (а только так и можно было их ликвидировать с наименьшими потерями и в кратчайшие сроки) всегда было связано со смертельным риском. То была кропотливая работа, в которой не существовало мелочей и второстепенных деталей, потому что малейшая неточность, пустяковый просчет грозили гибелью чекисту и провалом операции в целом. На такие задания шли самые отчаянные смельчаки, и действовать им приходилось на самом краю мучительной гибели. Впрочем, одной смелости для достижения успеха недоставало. От чекистов требовались и выдержка, и находчивость, и умение мгновенно принимать единственно верное решение, и актерский талант. Чего стоило одно только поддержание личной или бесконтактной связи с Медведевым или уполномоченным УЧК в условном месте, когда подозрительные, как правило, до предела атаманы, не доверяя никому и ни в чем, устанавливали в своих бандах круглосуточную слежку каждого за каждым, особенно за новичками.

Был тяжелый случай, когда бандиты сумели раскрыть одного из таких добровольных помощников Медведева, местного комсомольца-чоновца. Обезображенный труп Миши со вспоротым животом, отрезанными ушами и языком, выколотыми глазами был обнаружен в лесу. Рядом с телом стояли обутые в залитые кровью солдатские башмаки-«австрияки» обрубленные ступни… И все же бандиты не ушли от расплаты за свое злодейство. Сведения, которые успел перед гибелью передать герой, помогли ликвидировать и эту банду.

Неделю Медведев не мог спать: стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором вставала страшная картина гибели чекиста…

Шло время. За несколько месяцев под руководством и при непосредственном участии Дмитрия Медведева в Старобельском уезде было ликвидировано пятнадцать банд. И вот пришел день, когда председатель УЧК доложил уездному комитету партии, что он готов наконец приступить к уничтожению банды Каменюки.

Долгое время этот атаман считался неуловимым. Действительно, порой он начисто выпадал из поля зрения чекистов, неделями не удавалось обнаружить его следов. Каменюка отсиживался за пределами уезда, а то и в соседней губернии, зализывал раны, набирал новых людей вместо выбывших, запасался боеприпасами и провиантом, добывал лошадей. Потом снова обрушивался на уезд, неся повсюду смерть, разорение, пожары.

8 июня 1921 года Каменюка как всегда внезапно налетел на село Пески и учинил здесь зверскую расправу над членами комнезаможа, затем последовал налет на село Законное. В селах Колядовка, Волкодавово, Ново-Александровка, на хуторе Михайликов его бандиты убили почти всех советских работников и активистов. В селе Никифорове Каменюке удалось захватить три орудия.

Мир и спокойствие опять покинули вздохнувший было с облегчением уезд. Особенно после того как Каменюка объединил свои силы с другой крупной бандой — атамана Ленивого. Правда, и советские отряды стали уже значительно сильнее, нежели раньше. Набралась боевого опыта рота уездной ЧК, ее хорошо поддерживал прибывший в уезд батальон Красной Армии под командованием Александра Ротермеля. Прибыло еще подкрепление — кавалерийская истребительная группа и рота 3-го Заволжского полка.

Перед решающим столкновением с самым серьезным своим противником Медведев основательно почистил уезд. Так, в районе Масловки старобельские чекисты разбили банду петлюровца Волоха. Самого атамана в бою зарубили вместе с его ближайшими сподвижниками. Затем Медведев ликвидировал банду Огнева. Эта бандгруппировка отличалась одной особенностью: люди Огнева после каждой кровавой вылазки рассыпались по домам и лесам — до очередного приказа атамана выйти из подполья. Этим и воспользовался Медведев. Бандитов, числом до сотни, захватили у хутора Семикозова в момент сбора. Точное его место и дату Медведев знал заранее, потому что сам их и определил. С помощью своих сотрудников, внедренных в банду.

Прежде чем взяться за отряд Каменюки, Медведев провел тщательную разведку. Затем распространил по округе слухи о том, что он якобы уехал на совещание в Бахмут. Это усыпило настороженность атамана, и банду удалось настигнуть врасплох. Чекисты, красноармейцы и чоновцы уничтожили в бою около сорока бандитов, оказавших сопротивление. Остальные сдались. Было захвачено все вооружение банды и даже черное знамя атамана. Однако самому Каменюке и на сей раз удалось вырваться из кольца и в сопровождении 28 всадников уйти на Дон, где он вскоре снова организовал бандгруппу. 19 октября на Богдановском хуторе возродившуюся банду разбил отряд красноармейцев Петропавловского гарнизона. И снова Каменюка с остатками банды сумел бежать, по словам очевидцев — в одной гимнастерке. На сей раз атаман укрылся на время в Воронежской губернии.

Настиг и добил Каменюку Медведев уже в новой должности — руководителя органов ВУЧК в Шахтах. Операция по полной ликвидации этого опаснейшего врага Советской власти готовилась тщательно. Были выявлены все связи атамана, его базы, точно установлена численность банды и ее огневые средства.

Близ села Осинова чекисты обрушились на банду внезапно, предусмотрели, чтобы и щелочки не осталось, куда бы мог ускользнуть атаман или кто-нибудь из его преступного воинства. Сопротивлявшиеся бандиты были уничтожены, остальные сдались. Не ушел и главарь Каменюка, убитый в бою. Труп Каменюки был доставлен в Старобельск, а затем и в Бахмут, чтобы мирные жители могли воочию убедиться в ликвидации считавшегося неуловимым бандита.

В конечном итоге за время работы Д. Н. Медведева в Старобельске бандитизм в уезде был ликвидирован окончательно. В отчете Дмитрий Николаевич счел необходимым отметить: «В этой работе я, безусловно, многим обязан сотрудникам Старобельской УЧК, без коих я не был бы в состоянии ее проделать».

28 ноября 1921 года коллегия Донгубчека вынесла постановление: «Ходатайствовать перед коллегией ВУЧК о награждении золотыми часами бывшего предуездчека тов. Медведева, пред. Мариупольской УЧК Петрушева за умелую и усиленную борьбу с бандитизмом, благодаря чему был уничтожен бандитизм в Старобельском и Мариупольском уездах». 17 декабря коллегия ВУЧК удовлетворила это ходатайство. Первая в жизни Дмитрия Медведева почетная, очень высокая по тем временам награда — именные золотые часы — была вручена ему уже в следующем, 1922 году.

Работая в Шахтах, Медведев лично выявил филиал крупной контрреволюционной организации белоказаков, центр которой находился в Ростове-на-Дону. Затем вскрыл и ликвидировал большую группу крупных расхитителей угля и соли (так называемый «Несветаевский куст»). Выявлены были не только воры и спекулянты, но и каналы, по которым уходило драгоценное топливо с шахт и железнодорожных станций, определены были и каналы сбыта, а также способы «замазывания», то есть маскировки способов хищения. У одного перекупщика поваренную соль, в ту пору почти универсальную на селе «валюту», обнаружили в… колодце, в железных, тщательно обмазанных глиной бочках.

Наконец, в станице Каменской Медведев сам руководил ликвидацией крупной уголовной банды. После ее разгрома чекисты изъяли у главарей огромную сумму денег, валюты, а также объемистый кожаный чемодан, набитый золотыми изделиями и драгоценными камнями.

Последние пять месяцев своего пребывания в Донбассе Медведев снова работал в Бахмуте — уже в должности начальника Особого отдела Донгубчека. В служебной характеристике 1922 года отмечено: «Вполне работоспособен, добросовестный, взаимоотношения с начальством нормальные, выдержанный, спокойный, круг знакомств товарищеский… Чекистски вполне подготовлен».

В августе 1922 года Дмитрий Медведев получил новое, весьма серьезное назначение. Его откомандировали на ответственную должность в город, тогда особо трудный для чекистов во всех отношениях, — Одессу.

…В декабре 1922 года ВУЧК доложила VI Съезду Советов Украины, что политический бандитизм на территории республики ликвидирован. В Донбассе одна за другой вступали в строй действующих, начинали выдавать на-гора лучший в мире антрацит шахты, возвращалась жизнь к домнам и мартенам, спокойно, не опасаясь бандитских нападений, вели эшелоны машинисты, засеивали поля золотой «арнауткой» крестьяне. И во всем этом была доля нелегкого чекистского труда Дмитрия Медведева и его товарищей.

Твердость

8 сентября 1922 года, сдав в Донбассе дела своему преемнику, Дмитрий Медведев прибыл для продолжения службы в распоряжение Одесского ГПУ. Во всем особенный — от свежего аромата пропитанного запахом левкоев и морской солью воздуха до своеобразного говора жителей, — город очаровал Дмитрия Николаевича сразу и навсегда. Спустя десятилетия он с доброй улыбкой и охотнее, чем любые другие, вспоминал годы, проведенные в Одессе, с радостью использовал каждую возможность снова побывать в этом городе.

Щурясь под слепящими лучами солнца, на краю перрона вкусно и ловко лузгал каленые семечки долговязый рыжий парень в парусиновом пиджаке и таких же широченных брюках. Безмятежно предаваясь нехитрому занятию, рыжеволосый лениво пропускал мимо себя поток пассажиров, но точно подметил того, кого поджидал:

— Вы Медведев будете?

Дмитрий Николаевич этого факта отрицать не стал. Незнакомец протянул щедро усыпанную веснушками руку:

— Я Паша, из комендатуры. Пожалуйте к фургону…

То был особый одесский шик. Хотя до известного каждому одесситу здания на Маразлиевской от вокзала было, в сущности, рукой подать, любого нового сотрудника, прибывшего в город, встречали на перроне и непременно подавали экипаж. В дальнейшем, правда, чекисту приходилось полагаться в основном на собственные ноги.

— На квартиру сначала или на службу? — разбирая вожжи, спросил Паша.

— Сначала в ЧК.

— Не в чека, а в ге-пе-у, — назидательно поправил возчик и, звонко цокнув языком, тронул лошадей с места.

— Ну давай в ГПУ, — охотно согласился Медведев.

За мимоходным разговором стояло многое. Изменение наименования отражало глубокие перемены во внешнем и внутреннем положении страны. Переход к мирному строительству поставил новые задачи перед органами госбезопасности.

На одном из заседаний состоявшегося в декабре 1921 года IX Всероссийского съезда Советов В. И. Ленин говорил о ВЧК: «…это то учреждение, которое было нашим разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на Советскую власть со стороны людей, которые были бесконечно сильнее нас…

Без такого учреждения власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры, не имеющие желания преподнести рабочим и крестьянам на блюде свои права помещиков, свои права капиталистов».

Отметив заслуги ВЧК в ходе революции и гражданской войны, В. И. Ленин указал на необходимость подвергнуть ее реформе, определить функции и компетенцию в новых условиях, и прежде всего — ограничить ее деятельность задачами сугубо политическими. В том же выступлении В. И. Ленин сказал: «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, чем дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности, и тем уже становится сфера учреждения, которое ответным ударом отвечает на всякий удар заговорщиков. Таков результат опыта, наблюдений и размышлений, который правительство за отчетный год вынесло».

В соответствии с партийной линией 6 февраля 1922 года ВЦИК принял декрет, по которому ВЧК и ее органы на местах упразднялись. Для решения тех задач, которые раньше исполняла ВЧК, прежде всего подавления открытых контрреволюционных выступлений и бандитизма, борьбы со шпионажем, охраны путей сообщения, охраны государственной границы и т. п., в системе Наркомата внутренних дел учреждалось Государственное политическое управление — ГПУ.

После того как в декабре 1922 года все советские народы объединились в Союзе ССР, для обеспечения безопасности в пределах всей страны образовано Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) при Совете Народных Комиссаров СССР. Председателем ОГПУ был назначен Ф. Э. Дзержинский, его первым заместителем В. Р. Менжинский. Тогда же в связи с пятой годовщиной создания органов ВЧК — ОГПУ Ф. Э. Дзержинский дал интервью корреспонденту «Правды», в котором осветил и путь, пройденный ВЧК, и задачи, стоящие ныне перед ее преемником — ОГПУ.

Медведев долго держал на своем письменном столе под стеклом вырезку из газеты, не раз перечитывал эти слова Дзержинского: «В самый разгар гражданской войны, когда нас сжимало огненное кольцо блокады, когда нас давили голод, холод и разруха, когда внутренние белогвардейцы и заграничные империалисты подбирались к сердцу республики, ВЧК и ее органы на местах развивали самоотверженную героическую работу.

Длинной шеренгой тянутся раскрытые заговоры и восстания. Зоркий глаз ВЧК проникал всюду. ВЧК была орудием диктатуры трудящихся. Пролетариат выделил для работы в органах ЧК лучших сынов своих. И неудивительно, что враги наши люто ненавидели ЧК и чекистов. Их ненависть вполне заслуженна. ВЧК может гордиться тем, что она была объектом неслыханной травли со стороны буржуазии. ВЧК гордится своими героями и мучениками, погибшими в борьбе.

Закончилась война. Наступила полоса мирного строительства. Явилась необходимость перестроить наши чрезвычайные органы. Организовывается ГПУ. Теперь нам нужно особенно зорко присматриваться к антисоветский течениям и группировкам.

ГПУ сжало свой аппарат, но оно укрепило его качественно. ГПУ сознает, что задачи, которые оно должно разрешить, огромны, но доверие широких пролетарских масс дает работникам ГПУ твердую уверенность в том, что они свое дело сделают».

Итак, на смену ЧК пришло ГПУ. В дальнейшем органы государственной безопасности еще трижды сменят свое наименование, но слово «чекист» сохранится навсегда. До конца дней своих будет с гордостью называть себя чекистом и Медведев.

…Новое назначение Дмитрия Николаевича никак нельзя назвать обычным перемещением по службе. Руководство органов госбезопасности направляло в Одессу только сильных сотрудников, способных самостоятельно решать сложные задачи. Чекист, успешно проработавший в Одессе, рассматривался центром как прошедший серьезную школу и в случае перевода в другой город почти всегда повышался в должности.

Специфика оперативной обстановки в Одессе и в описываемый период, и в последующие годы объяснялась всей предыдущей историей города, его трудной судьбой в период революции и гражданской войны.

Председатель Одесской ЧК, затем ГПУ Макс Абелевич Дейч оставил нам описание города той поры: «Город, политикой царского правительства поставленный в положение уездного, а по своему развитию обогнавший многие губернские центры, город этот служил точкой притяжения целого ряда поколений, бросивших насиженные места за границей и обосновавшихся здесь. Отсюда колоритность местного населения с примесью авантюристического элемента, населения интернационального по своему обличью и строго патриотичного в отношении других таких же пришельцев.

Рост Одессы, развивающийся экспорт, увеличивающийся импорт, проект перестройки гавани — все это в конечном счете пленяло воображение даже дальних ее соседей».

Здесь, в благодатном краю, многие десятилетия жили рядом украинцы, русские, молдаване, евреи, греки, итальянцы, немцы, болгары, турки. В их общении выработался особый, мгновенно узнаваемый и неповторимый одесский говор, неотъемлемым элементом которого был своеобразный и чрезвычайно выразительный юмор. Это был город рыбаков и поэтов, портовых биндюжников и уличных музыкантов, роскошных особняков Дерибасовской и трущоб Сахалинчика. В этом городе одинаково знамениты были миллионер Маразли и налетчик с Молдаванки Виницкий по кличке Мишка Япончик. Но существовала и Одесса пролетарская, город давних и сильных революционных традиций. Она и направляла многих своих сыновей и дочерей на службу в органы ВЧК — ГПУ.

Перед революцией население города едва превышало 200 тысяч человек. Однако к моменту окончательного освобождения Одессы Красной Армией в феврале 1920 года в ней находилось до полумиллиона обитателей. Сюда стекались беженцы из числа «бывших» со всей России: сенаторы и вице-губернаторы, помещики и заводчики, фрейлины императорского двора и полицмейстеры, владельцы доходных домов и великосветские кокотки. И конечно же, офицеры царской и белой армий всех чинов и званий. Часть этой публики бежала вместе с интервентами, но часть не успела или не смогла.

По данным ЧК, в Одессе после ее освобождения насчитывалось свыше тридцати тысяч бывших офицеров, не считая тех, кому удалось скрыть свое золотопогонное прошлое. К тому же в городе имелись многочисленные группы профессиональных бандитов. Причем именно налетчиков, то есть вооруженных грабителей, к тому же организованных в банды со строгой иерархией и дисциплиной. Деликатные ширмачи, а попросту карманники и обладатели прочих «тихих» уголовных профессий в эти цифру не включались.

— Оружием владеете хорошо? — Это был один из самых первых вопросов, которые задал Медведеву заместитель председателя ГПУ в ходе беседы-знакомства. Получив утвердительный ответ, приказал: — Пистолет носите всегда, и с досланным патроном…

Наконец Медведев узнал еще об одной особенности Одессы: в ней проживало полторы тысячи лиц, обладавших иностранными паспортами. Кто из них есть кто, почему не стал эвакуироваться из города накануне прихода красных, хотя имел на то и право и возможность, чекистам предстояло разбираться долго. Знакомясь с данными по этому контингенту, Медведев даже присвистнул от удивления: подавляющее большинство иноподданных были родом из Киева, Балты, Херсона, той же Одессы. Но обходиться с ними требовалось тем не менее в высшей степени деликатно: начинался долгий и болезненный процесс нормализации дипломатических отношений Советской власти с капиталистическими государствами.

Как заведено международной практикой, для защиты интересов иностранных граждан и подданных в Одессе, как и во многих крупных портах, существовали консульства ряда государств, временами их число доходило до двух десятков. На лучших особняках и гостиницах города красовались гербы Северо-Американских Соединенных Штатов, Великобритании, Франции, Бельгии, Швеции, Италии, Греции и даже Аргентины.

Доподлинно было известно, что многие из генеральных консулов, вице-консулов, просто консулов и в царское, и в белогвардейское, и в советское время на самом деле представляли разведку своих государств. Теперь, понятно, число консульств поубавилось, однако род занятий их, но данным ГПУ, существенно не изменился. Дмитрий Медведев узнал, когда приступил к исполнению своих обязанностей руководителя отдела ГПУ: в период белогвардейщины и интервенции в солнечной Одессе действовало до тридцати вражеских разведок!

Американскую представляли аппарат бывшего военного атташе в Петрограде подполковника Риггса, «миссия» некоего мистера Соуэра, «экономическая миссия»; французскую — «Международная миссия» посла Нуланса, ряд других лиц; английскую — «миссия» полковника Вейда, итальянскую — подполковника Тонини и т. д.

В городе «работали» деникинская контрразведка военного генерал-губернатора Одессы Гришина-Алмазова (начальник подполковник Логвинский), контрразведка командующего войсками Добровольческой армии в районе Одессы (полковник Глобачев), «Азбука» — деникинская разведывательная организация во главе с известным монархистом В. В. Шульгиным (ее руководящие деятели носили псевдонимы по названиям букв старой русской азбуки, так, сам Шульгин укрывался под кличкой «Веди»), украинская контрразведка князя Кочубея, французская контрразведка полковника Порталя (в нее, между прочим, удалось проникнуть внуку парижского коммунара чекисту Жоржу Лафару), контрразведка английского военного командования (в ней активно подвизался Сидней Джордж Рейли, уроженец Одессы), контрразведка штаба войск главноначальствующего Новороссийской области генерал-лейтенанта Шиллинга и др. Существовала даже «частная» контрразведка некоего поручика Брауде.

От некоторых из этих учреждений к 1922 году сохранилась только дурная память. Но другие продолжали свою антисоветскую деятельность в новых условиях и, соответственно, новыми методами.

В Одессе имелись православные соборы, церкви и монастыри, католические костелы, лютеранские кирки, иудейские синагоги, мусульманская мечеть, греческая церковь, какие-то непонятные молитвенные дома и, естественно, множество священнослужителей, подавляющее большинство которых симпатий к Советской власти не испытывало.

В городе сохранилось также много бандитских притонов, воровских «малин», тайных домов терпимости, квартир, где можно было с одинаковой легкостью сбыть партию кокаина, приобрести маузер или бразильский паспорт. По-прежнему жили в Одессе крупные негоцианты, ворочавшие с давних пор всей контрабандой на юге России. У них имелись свои люди по обе стороны границы, тайные склады, давние и широкие связи, перевалочные пункты на суше и воде. Контрабандисты поддерживали тесные отношения с уголовным миром, влиятельными лицами из корпорации ломовых извозчиков, именуемых в этом городе биндюжниками, и закордонными спецслужбами.

Подпольный мир Одессы был опытен и изворотлив. Его посыльные проникали в советский аппарат губернии и города, захватывали важные хозяйственные посты и должности, им удавалось иногда втереться и в уголовный розыск, и даже в ЧК. Если это не удавалось сделать, они стремились отыскать морально неустойчивого человека, которого подкупали взятками и дорогими подарками, а порой брали и шантажом. И всегда за уголовниками, бандитами, контрабандистами маячили тени антисоветчиков и шпионов. Это обстоятельство осложняло работу чекистов в Одессе, как ни в одном другом городе.

Порты часто называют морскими воротами страны. В описываемую пору эти ворота, применительно к Одессе, можно сказать, были без надлежащих засовов. Пограничная охрана побережья только налаживалась, ей не хватало надлежащего количества плавсредств. Имеющиеся в распоряжении пограничников катера были дряхлыми тихоходами. Конечно, ни контрабандисты, ни тем более вражеские агенты с «того берега» не были настолько сумасшедшими, чтобы высаживаться на одесский причал прямо напротив «главного трапа» города — подножия знаменитой Потемкинской лестницы. Но уже в районе Аркадии или дачи Ковалевского принять глухой ночью на борт или, наоборот, спустить на сушу пассажира особого труда не составляло.

Наконец, чекистам приходилось считаться и с наличием одесских катакомб — выработанных штолен, где добывался многие десятилетия ракушечник — камень, из которого были построены почти все дома в городе. Протяженность катакомб, по слухам, достигала едва ли не ста верст. Точного их плана никто никогда не составлял. Эти рукотворные пещеры представляли надежное убежище всем, кому требовалось на время укрыться от уголовного розыска или ЧК.

К моменту прибытия Медведева в Одессу местные чекисты уже уничтожили крупнейшие городские банды, возглавляемые «королями» Молдаванки Михаилом Виницким, Николаем Масальским и Симеоном Сторожинским. Но их остатки еще долгое время продолжали держать в напряжении население города, изрядно отравлять ему жизнь и пополнять агентуру обосновавшихся за кордоном белогвардейских центров и иностранных разведок.

По ордеру коменданта ГПУ Медведев поселился на улице Бебеля, 4, на втором этаже высокого дома, в котором жили многие одесские чекисты. Холостяки образовывали своеобразные поэтажные коммуны. Медведеву, однако, предоставили отдельную квартиру — потому что в Одессу он приехал из Бахмута уже семейным человеком. Его жена, Марьяна Александровна, к поре их знакомства тоже работала в ЧК, машинисткой.

Обставить мебелью две комнаты с высоченными потолками Дмитрию помог новый сослуживец Марк Штаркман. Невысокого роста, худощавый, темноволосый парень был коренным одесситом, отличался живостью характера и энергией. В свои двадцать лет Марк был комсомольцем со стажем, успел повоевать на польском фронте, получил там ранение в ногу. Теперь он уже второй год работал в Одесском ГПУ.

Жизнь в доме на улице Бебеля была веселая и шумная, иногда даже слишком шумная, потому что народ в нем обитал молодой и заводной. Hо соседи Медведеву нравились. Он и сам в быту был человеком общительным, любил шутку и ценил юмор в других. Да и кому неведомо, что человеку, лишенному чувства юмора, жить в Одессе, даже если ты работаешь в таком серьезном учреждения, как ГПУ, никак невозможно.

До службы было из дома-коммуны рукой подать. Стоило только выйти из подъезда, свернуть налево к Канатной и на стыке ее с улицей Бебеля войти через комендантскую в служебную дверь. И вот оно — огромное, на целый квартал здание, бывший доходный дом Гойнинген-Гюне, в котором размещалось ГПУ. Почти рядом, налево через Канатную, в особняке — клуб чекистов. Напротив ГПУ — Михайловское подворье, тайное скопище враждебно настроенных церковников и контрреволюционеров. Левее — сильно запущенный Александровский сад, еще совсем недавно одно из самых опасных мест города, где могли запросто раздеть и ограбить не только с наступлением темноты, но и средь бела дня.

Незаметно пролетела первая неделя пребывания Дмитрия в новом городе и в новой должности. Она прошла в долгих основательных беседах с председателем, его заместителями, руководителями основных отделов и своими сотрудниками. Он побывал в губкоме партии, у пограничников, в некоторых советских учреждениях, с которыми ему предстояло контактировать в дальнейшем. И конечно же, сразу, хотя и не детально — это еще впереди, — ознакомился с делами своего отдела. Сегодня он специально задержался в кабинете после окончания основного рабочего дня, чтобы подвести итог первым впечатлениям.

Да, его предупредили еще в Харькове, что Одесса — не только повышение по службе, не только жизнь в большом интересном городе. Он знал, что его ожидало, но все-таки ее представлял в полной мере, с какими сложными делами придется теперь иметь дело, с каким сильным врагом бороться.

Работая в Старобельске и Бахмуте, Медведев хорошо изучил повадки кулацких банд, тактику и методы белогвардейских заговорщиков, в основном — вчерашних деникинских строевиков, ушедших в подполье, деятельность скрытых саботажников, спекулянтов хлебом. Но он еще ни разу не имел дело с настоящим иностранным шпионом, прошедшим профессиональную выучку в специальной школе в Берлине, Лондоне или Париже. Тайные офицерские организации в Одессе также существенно отличались от тех, с какими ему пришлось сражаться в Донбассе. Тамошние пытались бороться с Советской властью из-за угла средствами довольно примитивными. Здесь совсем другое дело. В Одессе в подполье заправляли умелые конспираторы, офицеры белых разведок и контрразведок, иногда чины царской охранки и жандармерии, то есть опять же профессионалы с опытом, знаниями, оснащенные даже иностранного производства специальными техническими средствами.

Дмитрию в который раз вспомнилось дело «Азбуки», которое он успел пролистать, — оно едва вмещалось в добром десятке пухлых томов. Ничего не скажешь, широко разветвленная (филиал даже в Киеве) организация Шульгина была поставлена грамотно. Конспиративные квартиры, явки, каналы связи, методы вербовки новых членов, их проверка и перепроверка, многочисленные источники информации, собственная внутренняя контрразведка и охрана руководителей — все на высшем профессиональном уровне. Настоящие симпатические чернила иностранного происхождения, а не обычное молоко, сложные шифры, управиться с которыми по зубам только обученному дешифровщику, не то что бандитские записки, в которых атаманы щуси и струки хитроумно именовали патроны семечками, а гранаты огурцами в глубоком убеждении, что подобная тайнопись в случае перехвата чекистами окажется для них тайной за семью печатями.

Или вот еще пример… Утром Медведев читал показания активного участника монархической организации, которому было поручено следить за видным красным командиром. Старик, работавший филером с девяностых годов прошлого века, был настоящим профессором наружного наблюдения. Взяли его совершенно случайно — шпика опознал на улице старый партиец, помнивший его хорошо по собственному аресту незадолго до мировой войны. Прочитав протокол допроса, Дмитрий Николаевич вник в такие тонкости сыска, о которых и не подозревал.

Он проанализировал еще раз свои беседы с руководителями Одесского ГПУ — с ним говорили самым уважительным тоном, как с уже сложившимся и перспективным ответственным сотрудником. Несомненно, здесь было известно и об именных золотых часах от коллегии ВУЧК. Но как же нелегко будет ему оправдать свою высокую репутацию, а на старых заслугах далеко не уедешь.

От выкуренной за день пачки папирос «Сальво» и мигающего света горящей вполнакала лампы разболелась голова. Дмитрий подошел к мраморному умывальнику, стоящему в углу кабинета, и с удовольствием сполоснул лицо холодной водой. Потом причесался перед зеркалом. Неожиданно подумал: а зачем, собственно, ему усы? Он отрастил их, когда пришел в ЧК, чтобы выглядеть посолиднее своих двадцати лет. Теперь смешно — разве в усах дело?

Медведев точно решил, что сделает завтра с утра — придет на службу часом раньше положенного, чтобы, используя «лишние» шестьдесят минут, тщательно, в деталях, изучать старые дела коллег именно под углом зрения повышения своей чекистской квалификации. И будет так поступать каждодневно. Что же касается усов, то он их сбреет незамедлительно, то есть завтра утром. Точнее, сегодня утром, потому что большие часы с медными гирями в виде сосновых шишек уже пробили полночь…

Через несколько дней при добивании остатков крупнейшей некогда на Одесщине банды атамана Заболотного Медведеву представилась возможность показать, что он умеет вести себя должным образом под пулями. Личная храбрость в чекистской среде ценилась, хотя и воспринималась не как достоинство, а как нечто само собой разумеющееся. Одобрили товарищи, хотя виду и не показали, его выдержку, образованность, доброжелательность. Что же касается повышения уровня профессионального мастерства, багажа специфических знаний и опыта, то возможности для всего этого Одесса предоставляла каждому чекисту предостаточно.

В Одессе и на Одесщине в те годы работали выдающиеся разведчики и контрразведчики. Самой яркой фигурой был М. А. Дейч, которого, к сожалению, Медведев застал уже «на излете» — вскоре его перевели в столицу республики. Ученик портного в захолустном местечке царства Польского, Дейч подростком принял участие в революционных событиях начала века, за убийство пристава был приговорен царским судом к смертной казни, замененной ему по малолетству каторгой. С каторги Дейч бежал, много странствовал по заграницам, в дальних краях познакомился с выдающимся революционером Артемом (Ф. А. Сергеевым), под его влиянием стал марксистом. В Россию Дейч вернулся после февраля 1917 года, вступил в партию большевиков и лично Дзержинским (который слышал о его необычайной храбрости еще в 1905 году) был приглашен на работу в ЧК. За активное участие в ликвидации в 1921 году крупнейшего петлюровского заговора, так называемого «Всеукраинского центрального повстанческого комитета» («Цупкома»), он одним из немногих тогда чекистов был награжден орденом Красного Знамени.

Интересными личностями были и другие руководители и сослуживцы Дмитрия Медведева: старый большевик Петр Подзаходников, Семен Дукельский (талантливый пианист, он закончил Одесскую консерваторию), Владимир Гарин.

Из Николаева наезжал Валерий Кудельский. Участник студенческих беспорядков в Одессе в годы первой русской революции, он был вынужден эмигрировать и вернулся в Россию после свержения самодержавия. Во Франции Кудельский познакомился с А. В. Луначарским, который, в свою очередь, представил его Анатолю Франсу и Ромену Роллану. О творчестве Франса Валерий Михайлович впоследствии напашет книгу. В 1917 году Кудельский сотрудничал в одесской солдатской газете «Большевистская мысль» и стал известен в городе под псевдонимом В. Горожанин. Псевдоним со временем вытеснил его настоящую фамилию. Горожанин вырастет со временем в видного чекиста, а пока Медведев учился у него мастерству тонкой комбинационной игры с противником.

…Переход к новой экономической политике многими партийцами был воспринят весьма болезненно. В самом деле, в то время как в Одессе стояли из-за нехватки сырья и энергии предприятия, бездействовал торговый порт, голодали, питаясь отбросами, по крайней мере 70 тысяч человек, на Дерибасовской, Ришельевской, Пушкинской, Екатерининской снова засияли витрины магазинов и лавок, ресторанов и кафе, где подавали все, что только могли пожелать посетители с деньгами, — от белужьей икры до воздушных пирожных «от Печесского». За столиками возродившихся знаменитых кафе Рабина и Фанкони снова объявились личности в канотье и белых манишках, деловито обсуждающие курсы франков и долларов, фунтов и лир. Если и упоминались рубли, то не обесцененные дензнаки, а золотые, то есть николаевской чеканки десятки и пятерки. Вскоре, однако, была проведена денежная реформа, исчезли дензнаки, появились золотые червонцы.

Сначала робко, потом все более откровенно и нагло стал выползать частник, и не только мелкий — в Одессе хватало по-настоящему богатых людей, сумевших пережить самые трудные для них времена. Появились на улицах и лихачи-извозчики, и красавицы легкого поведения. По вечерам гремели в бесчисленных злачных местах мелодии танго, только что объявившегося чарльстона и модной местной песенки «Ужасно шумно в доме Шнеерзона».

Эти, как тогда говорили, «гримасы нэпа» породили смуту во многих умах. Вчерашние красноармейцы, рабочие и крестьяне впадали в растерянность. Не все могли сразу понять подлинный смысл нэпа. Между тем такие меры, как замена продразверстки продналогом, разрешение под строгим контролем государства частной торговли, мелких капиталистических предприятий, замена натуральной зарплаты денежной по количеству и качеству труда и другие способствовали укреплению союза рабочего класса с крестьянством. При условии сохранения командных высот Советским государством, НЭП способствовал восстановлению народного хозяйства, его социалистической перестройке. Это была вынужденная, временная мера перед решительным наступлением на частный капитал во всех сферах народного хозяйства.

Но даже тем, кто разумом все понимал, сердцем трудно было смириться с этим всполохом наглого богатства на фоне всеобщей бедности. Был характерный случай — зимой 1923 года Медведев осуществлял руководство операцией по ликвидации серьезной контрреволюционной группы. Оставалось лишь выявить до конца всех ее участников. Но вдруг все застопорилось, заговорщики стали с неожиданной легкостью уходить от наблюдения. Довести дело до конца Дмитрий Николаевич сумел, но на это ушло больше времени, чем он рассчитывал. Что произошло, он сумел выяснить лишь после ареста контрреволюционеров. Оказывается, достаточно опытные конспираторы уходили от наблюдения благодаря тому, что легко определяли сотрудников ГПУ по… примелькавшейся паре «безразмерных» теплых ботинок, которую передавали, сменяясь, друг другу подчиненные Медведева. Второй пары зимней обуви в отделе ни у кого не имелось, как и второй теплой тужурки.

На собрании комячейки один молодой чекист задал вопрос: как совместить деятельность ГПУ со всеми этими частными лавочками, концессиями, с легализацией новой «советской» буржуазии и т. п.? В зале зашумели — вопрос вызвал искреннюю тревогу у многих. Когда страсти накалились до предела, послышался ироничный голос Дейча:

— А ты не переживай! Чека в концессию не сдается!

Поднявшись на трибуну, председатель Одесского ГПУ разъяснил глубинный смысл и цели нэпа, задачи в этой связи органов госбезопасности как вооруженного отряда диктатуры пролетариата. Фраза стала крылатой, в ней оказалось сформулированным главное: временное экономическое отступление не означает никаких политических уступок со стороны Советской власти ни старой, ни «новой» буржуазии. Чекистский же аппарат как и прежде будет подавлять все попытки врага реставрировать капитализм и самодержавие в нашей стране.

Всего через несколько месяцев по прибытии в Одессу Медведева избирают членом бюро партячейки (а затем и заместителем секретаря), в марте 1923 года за большие заслуги в борьбе с контрреволюцией Одесский губисполком награждает его серебряным портсигаром, наконец, в июне того же года его назначают начальником отдела.

Между тем Дмитрию Николаевичу приходилось нелегко: исполнение служебных обязанностей, деятельность в партячейке, преподавание в пограншколе, собственное учение… А тут прибавились хоть и радостные, но все же дополнительные заботы и в семье — родился сын, названный Кимом. Такой ритм жизни стал скорее нормой для чекистов, нежели исключением.

К описываемому времени внутриполитическое положение СССР значительно окрепло. Победоносно завершилась гражданская война. Подавлен организованный политический бандитизм. Прекратили свое политическое существование мелкобуржуазные партии эсеров, меньшевиков, анархистов и их национальные разновидности, поддерживавшие контрреволюционные устремления отечественной и зарубежной буржуазии. Однако самые активные эсеры и меньшевики все глубже погрязали в болоте подрывной антисоветской деятельности.

Тайная война мирового империализма с Советской страной не прекращалась. Ее главными организаторами стали спецслужбы ведущих европейских держав и США. Перейдя, по сути, на их довольствие, активизировали свою деятельность из-за кордона белогвардейские и буржуазно-националистические организации и центры.

Учитывая изменившуюся обстановку, враги меняли методы. После перехода страны к мирному социалистическому строительству контрреволюция делает ставку на развал экономики СССР, замаскированное вредительство и диверсии. Продолжается шпионская работа в ожидании и в предварении скорого, как полагали белоэмигранты, очередного «крестового» похода против Советской России.

Подстрекателем и организатором вредительства, шпионажа и диверсий был не только иностранный капитал, но и заграничное объединение русских промышленников — так называемый Торгово-промышленный комитет (Торгпром), располагавший немалыми средствами.

В Берлине обосновался Высший монархический совет, мечтавший о реставрации дома Романовых и Российской империи. По своим задачам и целям к нему примыкал РОВС — Российский общевоинский союз, объединявший бывших белых офицеров и унтер-офицеров. Во главе РОВСа, имевшего отделения во многих странах Европы и Азии и поставленного на военный лад, стояли генералы П. А. Врангель и А. П. Кутепов.

Из Варшавы и Парижа руководил деятельностью так называемого Народного союза защиты родины и свободы Б. В. Савинков. Развили за рубежом бурную деятельность украинские буржуазные националисты. Их главари — Симон Петлюра, Евген Коновалец и Андрей Мельник. Все они, кто раньше, кто позже, станут платными агентами иностранных спецслужб. Их будет активно поддерживать, и отнюдь не только словом божьим, львовский митрополит униатской церкви Андрей Щептицкий, в прошлом офицер австро-венгерской армии.

С территории Турции, Югославии, Румынии, Германии, Франции, Болгарии, Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, а на Дальнем Востоке и Китая, где явно, а где тайно действовали против СССР десятки шпионских и диверсионных организаций.

Эти центры обладали немалыми денежными суммами, техническим снаряжением, оружием и людскими ресурсами — одних только бывших офицеров насчитывалось в эмиграции несколько сот тысяч. Оставалась еще у контрреволюции и определенная опора внутри СССР: те же бывшие царские и белые офицеры (хотя и далеко не все, многие либо отошли от политической деятельности, либо честно служили в Красной Армии), бывшие помещики, буржуазные националисты, кое-кто из верхушки технической интеллигенции, тесно связанной с крупным капиталом, сановники и чины царской администрации, полиции и жандармерии, а также бандиты и заправилы уголовного мира.

22 января 1924 года умер Владимир Ильич Ленин. Смерть основателя Коммунистической партии и Советского государства явилась непоправимой утратой для трудящихся. В стане же врагов революции она пробудила надежды на реставрацию капитализма, создала иллюзию новых благоприятных возможностей для шпионско-подрывной работы. Объединенное государственное политическое управление направило своим полномочным представительствам в республиках и краях, губернским, транспортным и особым отделам ОГПУ телеграмму Ф. Э. Дзержинского, в которой всем предлагалось мобилизоваться, повысить бдительность, сохранять полное спокойствие, еще теснее сплотиться вокруг партийных органов.

Как личное горе переживал смерть Ленина и Медведев. Как задание на всю оставшуюся жизнь — обеспечивать надежно и прочно безопасность государства — принял к исполнению телеграмму Дзержинского.

…В сентябре 1924 года пограничники на месте преступления задерживают известного контрабандиста Боруха Байдера по кличке Аэропланчик при попытке переправить на правый берег Днестра подозрительного человека. Аэропланчик, выстреливая тысячу слов в минуту, клянется и божится, что перебежчика не знает, взялся переправить на румынскую территорию за деньги. Хотел подзаработать, вот черт и попутал. Медведев с группой сотрудников расследует дело. Опыт, хорошее знание обстановки на границе, наконец, правильный подход к задержанному позволили ему установить: Аэропланчик не обычный контрабандист, каких на Одесщине множество. Он давний агент румынской военной разведки и политической полиции — сигуранцы. По их заданиям переправляет на советскую территорию и в обратном направлении иностранных агентов (и не только румынских) спецслужб. В результате предпринятых оперативных мер Медведев выявляет адреса явочных квартир в Одессе и в других местах. Их можно было бы ликвидировать немедленно.

Однако Дмитрий Николаевич предлагает повременить с решительными шагами. У него есть несколько вариантов, как использовать ситуацию в интересах советской контрразведки. После обсуждения принимается вариант, признанный оптимальным. В перспективную операцию включаются новые чекисты. Уже им предстоит сыграть главную роль в комбинации, для которой арест контрабандиста послужил отправной точкой. Аэропланчика, к его немалой радости, осуждают лишь как контрабандиста. Это чтобы не спугнуть раньше времени его хозяев по ту сторону Днестра.

В том же 1924 году в результате кропотливой оперативной работы, анализа множества разрозненных и вроде бы случайных фактов, изучения многолетней давности полицейских архивов удается разоблачить и арестовать крупного провокатора царской охранки Александра Ляховецкого по кличке Черный. Выявляются спустя долгие годы причины тяжелых провалов в революционных организациях Одессы. Но дело не ограничивается далеким прошлым. От Черного тянутся нити уже к нынешней контрреволюционной группе, готовящей и террористические акты. Ядро ее составляют бывшие чины жандармерии и охранки. Связаны они и с зарубежными разведками. Все заговорщики были арестованы чекистами.

…Под станцией Кавуны банда останавливает и грабит поезд. Следы ведут в село Благодатное. Здесь чекисты совместно с сотрудниками уголовного розыска выявляют опасную банду «Бим-Бом». Состоит она из местных кулаков-украинцев и еврейских налетчиков. Бандиты оказывают вооруженное сопротивление, их обезвреживают. Схвачены главари — кулак Филька Телегин, профессиональный грабитель Абрам Лexep, их ставленник Гришка Рошковский, которого кулачье протащило на пост председателя сельсовета.

Последнее обстоятельство насторожило Медведева особо. У него уже собралось несколько фактов аналогичного характера. Быть может, совпадение? Дмитрий Николаевич позволяет себе в этом усомниться. Он тщательно изучает следственные материалы по ряду дел и с несомненностью устанавливает, что бандиты, приноравливаясь к новым условиям, разработали для прикрытия своей преступной деятельности новую тактику. Они стали протаскивать на ответственные посты в местные Советы своих людей. Ставленники бандитов осведомляли их о намечаемых милицией операциях, обеспечивали документами и т. д. Бандиты запугивали крестьян, терроризировали их семьи, заставляя на сходках голосовать за своих приспешников.

На основании материалов, подготовленных чекистами, советские и партийные органы пресекают подобную преступную практику.

Через некоторое время вскрывается изуверство контрреволюционеров-церковников. Об этом деле долго с возмущением говорила вся Одесса. В подворье католического костела удалось обнаружить тайный застенок. Его узниками, месяцами не видевшими солнечного света, были дети и подростки. Голодом, истязанием, запугиванием жестокой карой на том свете за непослушание, одуряющими молениями «святые отцы» готовили из них религиозных фанатиков с отчетливо антисоветской ориентацией. Пришлось арестовать двух ксендзов, старший из которых оказался ко всему еще и резидентом польской разведки. Он поддерживал тесные связи с контрреволюционно настроенными священнослужителями иных одесских храмов, в том числе и нехристианских.

Самым трудным в этом деле стало вовсе не изобличение изуверов ксендзов и их прислужников. Чекисты были всерьез обеспокоены физическим и душевным состоянием десятков детей, находившихся долгое время под воистину сатанинским воздействием «слуг божьих». Дети были измождены, страдали нервно-психическими расстройствами и другими болезнями. Девочки успели превратиться в истеричек, способных слепо исполнить любое, даже преступное приказание своих «духовных пастырей».

Детей разместили по лучшим лазаретам и больницам Одессы. Без чьего-либо распоряжения чекисты взяли над ними шефство. По всему городу для них собирали одежду, постельное белье, игрушки. Жены сотрудников из скромной зарплаты мужей выкраивали деньги для того, чтобы купить ребятишкам на одесских базарах овощи и фрукты. Бюро партячейки ГПУ меж тем решало более кардинальный вопрос — что делать с детьми после их излечения. Большинство из них были сиротами или же не имели никакого представления о родителях.

Дмитрий Николаевич объехал несколько детских домов и пришел к выводу, что этих детей туда передавать никак нельзя.

— Хлопчики там уж больно боевые, — откровенно сказал он тогдашнему заведующему отделом народного образования Потемкину, — из беспризорных. А наши забитые, в развитии отсталые…

Владимир Петрович и сам это понимал прекрасно. Не совсем ясно ему было другое: почему устройством детей занимается не кто-либо из его инспекторов, а этот высоченный загорелый чекист с чеканным профилем и строгим взглядом зеленоватых глаз. А впрочем, оно и хорошо… Судьбой детей с подворья нужно и следует заниматься особо.

— Вы правы, товарищ Медведев, — сказал Потемкин. — Обычный порядок направления детей в воспитательные учреждения тут не годится.

Совместно нашли нужное решение: ребят после излечения определить в Детский городок имени Коминтерна, причем поначалу образовать для них специальные группы и лишь со временем, когда новые воспитанники полностью освоятся в обстановке, перестанут дичиться, перевести их в обычные группы.

Детгородок имени Коминтерна был создан по инициативе Потемкина на территории бывшего кадетского корпуса, дач «Аркадия» и общества «Самопомощь». По мысли Владимира Петровича, он должен был стать моделью детского учреждения нового типа, советского, принципиально отличающегося от печальной памяти «вошпитательных домов» царской России. Первым директором Детгородка стал знаменитый в пролетарской Одессе Дед Трофим — старый революционер Андрей Васильевич Трофимов.

Прямо из кабинета Потемкина Медведев поехал в Детгородок, встретился и с Дедом Трофимом, и с другими воспитателями. Общими усилиями педагогов и чекистов были созданы условия, чтобы освобожденные из церковного застенка дети выросли нормальными людьми.

Новые методы подрывной работы врага требовали совершенствования методов деятельности и органов госбезопасности. Теперь шпионы, диверсанты и вредители маскировались куда более изощренно и тщательно, нежели прежде. Чекисты стали постепенно проникать во вражеские организации различной окраски — белогвардейские, мелкобуржуазные, националистические и прочие — с целью выявления их участников, замыслов против СССР и разложения изнутри. Классическими примерами таких действий стали ныне хорошо известные чекистские операции «Трест» и «Синдикат-2».

В этих условиях первый заместитель председателя ОГПУ В. Р. Менжинский (ставший после смерти в 1926 году Ф. Э. Дзержинского его преемником) потребовал от чекистов уделять особое внимание «тонкости методов работы ЧК ввиду бессилия контрреволюции в СССР и явного заграничного шпионского происхождения контрреволюционных организаций последнего времени, живущих на средства иностранных разведок».

Требование «тонкости» для практических оперативных работников, каким был и Медведев, означало прежде всего необходимость повышения своей квалификации, уровня профессиональных знаний и навыков. Дмитрий Николаевич глубоко изучает структуру и методы иностранных разведок, их историю, сведения о руководящем составе, формы работы белогвардейских военных, монархических, буржуазно-националистических, контрреволюционно-церковных и прочих организаций, программные и иные документы антисоветских партий, остатки которых ушли в подполье.

Медведев был человеком хорошо организованным — сотруднику он готов был скорее простить серьезную ошибку, нежели расхлябанность и безответственность. Лучшим отдыхом для Медведева были часы, проведенные на море. Одного-двух часов, проведенных на пляже, было ему достаточно, чтобы зарядиться бодростью на всю рабочую неделю. На время отпуска он никогда из Одессы не уезжал. Дмитрий Николаевич познакомился с одним старым рыбаком и за скромную плату снимал у него глинобитный домик на берегу между Ланжероном и спуском от Французского бульвара. У хозяина была и своя шаланда под парусом с названием «Миля» на носу — у одесских рыбаков было в давнем обычае давать своим лодкам женские сокращенные имена. Здесь, в малолюдном тогда уголке побережья, проводил Дмитрий Николаевич отпуск, а в рабочую пору выходные дни. Рыбачил, жарил на ароматном подсолнечном масле бычков, загорал, купался до звона в ушах.

Еще Медведев любил возиться с малышом Кимом, читать, играть в волейбол. Иногда он позволял себе сходить в театр — знаменитая одесская опера после пожара вновь открылась 8 октября 1926 года. По-прежнему любил ходить в кино, посещал и футбольные матчи. Не чурался и дружеских вечеринок, что устраивались изредка в доме на улице Бебеля или в клубе на Маразлиевской. Крепких спиртных напитков Медведев не употреблял никогда, но с удовольствием выпивал порой пару пива «Тип-Топ» в прохладном погребке на Большой Арнаутской.

У Дмитрия Николаевича всегда было несколько постоянных поручений от партийного бюро. С особым удовольствием он выполнял нелегкие обязанности партприкрепленного к комсомольской организации аппарата ГПУ, может быть, потому, что и сам еще, в сущности, был очень молод. Авторитет его среди сослуживцев возрастал год от года. В характеристиках последних двух лет работы Медведева в Одессе читаем: «Является фактическим руководителем, проявлял инициативу… Особенно настойчив в проведении принятых решений…» И наконец: «Он нам известен как хороший, вполне соответствующий своему назначению работник».

Последняя строчка связана с выдвижением Дмитрия Николаевича на более ответственный пост уже в Одесском окружном отделе ГПУ.

Одно обстоятельство иногда затрудняло работу Медведева за пределами здания на Маразлиевской — очень уж приметная внешность. Высокий рост, статная фигура, красивое с классическими чертами лицо невольно запоминалось всем, кто хоть раз встречал этого человека.

Как-то произошел курьезный случай. Дмитрий Николаевич явился на службу, изрядно озадаченный и даже расстроенный. Тут же пригласил к себе Пашу.

— Ты знаешь фотографию Лурье на Торговой улице?

— Знаю. А что случилось с этим Лурье? На него есть материалы?

— У меня на него материала нет, зато у него есть мой портрет.

— Откуда известно? — поинтересовался Павел.

— Сам видел. Размером в квадратный аршин. Висит в витрине.

Чекист помчался на Торговую. Действительно, в витрине салона красовался огромный портрет улыбающегося Медведева. Это было неприятно: фотография одного из ответственных сотрудников ГПУ выставлена на всеобщее обозрение. Подписи, правда, никакой нет, но это почти не меняло сути дела. Стоит хоть одному прохожему узнать изображенного на снимке, завтра об этом узнает весь город. Одесса!

Паша быстро разобрался в загадочной истории и выяснил, что, слава богу, никакого криминала в ней не было. Все объяснилось до смешного просто. В Одессе со времен изобретения фотографии существовал и существует поныне милый обычай: профессиональные фотографы снимают на улице прохожих, а потом вручают им свои визитные карточки — на случай, если те захотят выкупить снимки. Один из таких уличных «пушкарей» и снял без всякого злого умысла Дмитрия Николаевича на Соборной площади. «Пушкарь» работал от Лурье. Увидев контрольный отпечаток, владелец салона смекнул, что увеличенный портрет случайно попавшего в объектив рослого красавца может послужить прекрасной рекламой его заведения. Так фотография Медведева очутилась в витрине рядом с изображением томной опереточной дивы.

Происшествие изрядно развеселило чекистов, но фотографию начальника одного из ведущих отделов ГПУ с витрины все-таки постарались быстренько убрать.

К середине двадцатых годов одесские чекисты успешно проникали в центры вражеских разведок на сопредельной территории. Им удалось выявить и взять под строгий, хотя и неприметный контроль главные переправочные пункты иностранных и белогвардейских спецслужб на Днестре, в том числе самый важный — близ Аккермана (ныне Белгород-Днестровский) на той стороне и Овидиополя на советском берегу. Под тщательным наблюдением находились и другие «окна» на границе, вплоть до Тирасполя. Фактически румынская и польская разведки, пользовавшиеся этими «окнами», теперь работали впустую. Информация, которую они собирали на советской территории и которой делились (небескорыстно, конечно) со спецслужбами куда более значительных империалистических держав, пользу приносила сомнительную.

Сотрудники ГПУ взяли под контроль и морскую линию Варна — Одесса, которой пользовались врангелевская разведка и британская Интеллидженс сервис. В то время на территории Болгарии находилось до 20 тысяч бывших врангелевских офицеров и солдат. Из этих людей вербовали кадры шпионов и диверсантов.

Большое значение для одесских чекистов имела братская солидарность, практическая помощь, которую оказывали СССР болгарские патриоты. Рабочие-портовики и моряки Варны, выполняя свой пролетарский долг, взяли под контроль передвижения белогвардейских руководителей и их деятельность в районе порта. В результате о каждом намечаемом рейсе шпионов в сторону советских берегов чекисты узнавали заблаговременно.

Проникнув в контрреволюционную среду и разложив ее, одесским чекистам удалось оторвать от антисоветской деятельности ряд бывших офицеров, разочаровавшихся в белом движении, осознавших свои заблуждения и готовых делом искупить вину перед Родиной. Если учесть, что к этому времени значительно окрепла пограничная охрана советского побережья, то можно сказать, что и морская граница в районе Одессы была заперта на надежный замок.

«Проникновение в контрреволюционную среду» — читается просто. На самом деле за этими словами стоит трудная, тщательно разрабатываемая и всегда смертельно опасная для исполнения операция. Вот как проходило, к примеру, осуществленное Медведевым внедрение разведчика под псевдонимом Вяз.

…От чекиста, работавшего в Варне под псевдонимом Луг, пришло важное сообщение. Ему удалось выйти на агента сразу трех разведок: румынской, английской и французской, некоего Плята. Луг сообщал, что Плят имеет связь в Одессе с неизвестным лицом, снабжающим его секретной военной информацией. В прошлом Плят — поручик, офицер врангелевской контрразведки.

Медведев был встревожен. Утечка важной военной информации из такого города, как Одесса, должна быть пресечена немедленно. Дмитрий Николаевич подверг строжайшему анализу все материалы, какими только располагал. Луг больше ничем помочь не мог. По заданию Дмитрия Николаевича он установил только, что связь с Одессой поддерживалась морским путем. Но это «только» уже значило для Медведева многое. Он дал указание Лугу воздержаться от дальнейших контактов с Плятом, чтобы не вызвать у поручика подозрений.

Теперь Дмитрий Николаевич переключился на изучение тех белогвардейских групп, которые были чекистами уже установлены, но по оперативным соображениям еще не тронуты. Сопоставив возможности каждой такой группы, Медведев пришел к заключению, что скорее всего Плят обеспечивает связь иностранных разведок с активизировавшей совсем недавно свою деятельность в Одессе офицерской организацией полковника Гниденко. В период гражданской войны Гниденко служил в контрразведке деникинской, а затем врангелевской армий. Видимо, тогда Плят был его подчиненным.

Так началась осенью 1924 года под руководством Медведева разработка важной операции. Ее ключевым моментом стала подмена при участии болгарских моряков на катере, шедшем из Румынии, связника к Гниденко специально подготовленным чекистом Вязом. Контрразведчику удалось получить пароли и явки, а затем, после высадки на советском берегу, войти в состав подпольной контрреволюционной организации, укомплектованной в основном замаскировавшимися офицерами. Несколько недель отважный чекист жил в Одессе на положении нелегала. Медведев поддерживал с ним связь в высшей степени осторожно.

Когда все участники организации были выявлены, ее ликвидировали одним внезапным ударом. Около сорока опасных заговорщиков были арестованы, несколько убито в перестрелке. Для надежного прикрытия внедренного в организацию чекиста инсценировали его гибель. Медведев сам арестовал шпиона, снабжавшего поручика Плята особо важной военной информацией. Им оказался бывший штабс-капитан, сумевший проникнуть на работу на центральный телеграф Одессы. При обыске у него изъяли подготовленный к передаче связнику из-за кордона совершенно секретный план минирования пограничных вод в районе Одессы. Были выявлены и обезврежены лица, снабжавшие шпиона подобной информацией. Чекист Вяз по представлению Медведева был награжден и переведен руководством ГПУ Украины на службу в другой город.

Тогда же при содействии Медведева были выведены на советскую территорию некоторые видные махновцы. Еще в период гражданской войны в агитотдел штаба Махно был внедрен под именем Матвея Бойченко чекист Марк Спектор. С этим невысоким, очень подвижным пареньком с копной вьющихся волос Дмитрий Николаевич познакомился еще в Старобельске. Тогда Марк помог ему в ликвидации сильной махновской банды Савонова. В свое время у Бойченко завязалась с некоторыми махновцами своеобразная дружба. Теперь чекистам стало известно: в настроении этих сподвижников батьки под влиянием самой жизни произошли серьезные сдвиги, они стали разочаровываться в анархистском учении, да и в своем былом кумире. В этот психологически важный переломный момент и нашли человеческий подход к этим бывшим махновцам одесские чекисты.

Кончилось все тем, что эта группа ночью переплыла реку и добровольно явилась с повинной. В дальнейшем с ними работали, и очень успешно, Горожанин и Спектор. От перебежчиков потянулась первая ниточка к легендарным махновским кладам.

Еще в те времена, когда его банды бесчинствовали на Украине, Махно закапывал в укромных местах награбленные им сокровища — от платиновых колец с бриллиантами до пудовых серебряных паникадил. Один такой клад был случайно найден крестьянами и передан властям. Чекисты позаботились, чтобы слух об этом докатился до переулка близ улицы Ришелье в Париже, где жил в эмиграции Махно. Встревоженный батька отреагировал так, как и требовалось: он направил на Украину своего доверенного человека с заданием спасти уцелевшие клады и переправить хоть часть сокровищ в Париж. Махновского порученца на советской территории встретил «надежный человек» — Матвей Бойченко.

Несколько недель эмиссар и Бойченко-Спектор колесили по уездам, разыскивали спрятанные клады. И повсюду за ними следовала незримо группа прикрытия, которой командовал Дмитрий Медведев. Эмиссар был опытным, осторожным волком, способным на все, и Спектору пришлось нелегко. Досталось и Медведеву. Так, в одном из сел крестьяне опознали махновца и едва не прикончили его на месте за совершенные здесь некогда преступления. Дмитрий Николаевич вынужден был проявить максимум изобретательности, чтобы обеспечить махновцу правдоподобно обставленный «побег» после того, как сам же со своими бойцами с трудом отбил эмиссара и Спектора от разъяренной толпы.

В результате этой операции были обнаружены, изъяты и возвращены Советскому государству огромные средства — свыше полутораста килограммов золотых монет, изделий из золота и драгоценных камней. Многие из этих изделий представляли к тому же чрезвычайную художественную ценность, являлись настоящими музейными редкостями.

…Около четырех лет проработал Дмитрий Медведев в Одессе. Никогда позже ему уже не придется служить так долго на одном месте. Его отозвали в Харьков. С грустью покидал он город у Черного моря.

Почетный чекист

Своеобразная стажировка Медведева в центральном аппарате ГПУ столицы Украины продолжалась несколько месяцев. Затем последовало назначение на ответственную работу в Днепропетровск — так назывался теперь в честь «всеукраинского старосты» Григория Ивановича Петровского Екатеринослав. По всему чувствовалось, что Днепропетровск — один из центров индустриализации страны. Это Медведев со свойственной каждому чекисту наблюдательностью подметил даже в трамвае. Вместо обычных рекламных объявлений в вагоне красовался задорный призыв:

Уже в декабре 1925 года XIV съезд ВКП(б) определил генеральную линию дальнейшего развития как курс на социалистическую реконструкцию народного хозяйства на основе его индустриализации. Только так можно было избежать превращения СССР в придаток капиталистического мирового хозяйства. Индустриализация означала также создание мощной оборонной промышленности, без которой немыслимо было обеспечить безопасность страны в случае новой интервенции со стороны развитых, обладающих современными вооруженными силами главных империалистических государств Европы, а также США и Японии на Дальнем Востоке.

В декабре 1927 года в Москве будет созван XV съезд ВКП(б), который постановит продолжать неослабными темпами индустриализацию страны и поставит в качестве основной задачи партии в деревне объединение и преобразование мелких крестьянских хозяйств в крупные коллективы. Съезд даст указание Госплану о составлении первого пятилетнего плана. А тем временем уже началось сооружение первых гигантов социалистической индустрии: Сталинградского тракторного завода, Туркестано-Сибирской железной дороги, Днепровской гидроэлектростанции в Запорожье, строительство новых и реконструкция старых предприятий в Днепропетровске.

— Ваша задача, товарищ Медведев, обеспечить безопасность промышленных объектов города от возможных актов диверсий, саботажа, террора, оградить от проникновения шпионов, — так сказали Дмитрию Николаевичу руководители ГПУ Украины перед его отъездом к новому месту службы.

Медведев хорошо понимал, что международный империализм, антисоветская часть белой эмиграции, контрреволюционные силы внутри страны будут мешать советским людям спокойно осуществлять намеченную партией грандиозную программу. Следовало ожидать усиления подрывной деятельности врагов, которым фактически на руку играли и антипартийные действия оппозиционного троцкистско-зиновьевского блока и других оппортунистических элементов внутри ВКП(б).

В 1927 году прокатилась волна белого террора против советских зарубежных представительств. В апреле отряд солдат и полицейских китайского буржуазного правительства ворвался в здание советского постоянного представительства (так тогда назывались посольства СССР) в Пекине и разгромил его.

В мае полицейский налет был совершен на помещения советской торговой делегации и Русско-Английского акционерного общества («Аркос») в Лондоне. Правительство тори использовало налет как предлог для развертывания истерической антисоветской кампании. В июне некий Б. Каверда убил советского постпреда в Варшаве П. Л. Войкова.

— Политическая травля СССР — это подготовка новой войны, — говорил Медведеву Горожанин при их встрече в Харькове, где теперь работал Валерий Михайлович. — Обрати внимание на совпадение. В тот самый день 7 июня, когда убили Войкова в Польше, три белогвардейских террориста, проникшие из-за кордона, взорвали две бомбы в Центральном партийном клубе в Ленинграде.

— На совпадение не похоже, — заметил Дмитрий Николаевич.

— Конечно, скорее это сигнал для выступления контрреволюционеров внутри страны.

— Значит, следует ждать увеличения актов саботажа и диверсий со стороны подполья…

— Несомненно, — подтвердил Горожанин, — причем на объектах, указанных из-за рубежа. — Валерий Михайлович раскидал на столе груду иностранных газет, нашел нужную. — Вот послушай, что сказал днями господин Рябушинский. Он утверждает, что свержение коммунизма в России великий подвиг и моральная обязанность человечества.

— Ну, такие призывы мы уже слышали, и не раз.

— Правильно, но Рябушинский не ограничивается моральными категориями. Господ империалистов такими призывами не проймешь. Он сам делец и знает, как обходиться с себе подобными. Нет, он предлагает выгодную сделку, в которой объект торга — наша страна. Рябушинский убеждает иностранных партнеров, что армия в один миллион человек может разгромить нас за шесть месяцев. Это предприятие обойдется Западу всего в сто миллионов английских фунтов.

— И как там отнеслись к его предложению?

— Прямого ответа не дали, воздерживаются пока. А он продолжает убеждать, что нет в мире предприятия, которое было бы хозяйственно более рентабельно, чем освобождение России, потому что принесет доходу пять миллиардов.

— Ты связываешь усиление саботажа с выступлением Рябушинского?

— Да, равно как и с другими акциями подобного рода. На Западе есть дельцы, которым выгоднее торговать с нами, чем воевать. Плохая торговля все же надежнее любой войны. Рябушинским такие кость поперек горла… Вот соответственно и расценивай каждое контрреволюционное выступление в масштабе, так сказать, общеевропейском. Но рябушинские пекутся не только о доходе европейцев, они будут стараться удержать в своих руках бывшую собственность…

Действительно, в стремительно растущем Днепропетровске Медведеву пришлось столкнуться со всеми, должно быть, разновидностями, методами и средствами подрывной деятельности врагов. Еще в 1924–1925 годах чекисты Екатеринослава раскрыли крупную вредительскую организацию на металлургическом заводе «Югосталь» в Каменском.

После разгрома Деникина правление Южно-Русского Днепропетровского металлургического общества, которому принадлежал завод, бежало в Польшу. На предприятии, однако, бывшие владельцы оставили своего «представителя» инженера Жарковского с заданием сохранить завод до их возвращения. Жарковский организовал вокруг себя группу антисоветски настроенных специалистов. Правление из Польши присылало Жарковскому инструкций и деньги. Через некоторое время Жарковский выехал по службе в Польшу и не вернулся обратно. Его место занял другой подпольщик — Шихов. Несколько лет группа выполняла задания из-за рубежа не только «по сохранению» предприятия, но и прямо вредительского характера. Эти люди не брезговали для своего обогащениям воровством. При аресте заведующего технической бухгалтерией Храповицкого чекисты нашли в его квартире тайник, в котором, кроме советских червонцев и валюты, хранилось три фунта платины. Этот драгоценный металл, применяемый в производстве, принадлежал когда-то владельцам завода и был просто украден бухгалтером.

Процесс широко освещался печатью. Три главных обвиняемых были осуждены к высшей мере наказания, которая, однако, ВЦИК была заменена лишением свободы. К разным срокам заключения были осуждены еще пятеро подсудимых. Трех человек наказали условно.

В последующие годы вредительские организации, хотя и не столь крупные, были раскрыты и обезврежены на других металлургических, трубопрокатных, коксохимических и машиностроительных заводах. Разобраться в этих делах работникам следствия было непросто. Поломки и аварии, иногда с жертвами, происходили в ту пору на предприятиях довольно часто. Кое-кто был склонен во всех подобных случаях видеть вредительство и диверсии. Между тем причины несчастий зачастую крылись в изношенности оборудования, низкой квалификации и технической малограмотности части рабочих, только вчера пришедших из деревни, и т. п. Каждая авария вызывала на заводе волнение, люди требовали от работников ГПУ немедленно найти и примерно наказать виновных.

На одном металлургическом заводе вышла из строя доменная печь. В аварии заподозрили главного инженера, поскольку его жена была дочерью и сестрой видных петлюровцев, пребывающих в эмиграции. На Медведева нажимали, явно ожидая, что он немедленно арестует специалиста. А он требовал от руководства треста проведения высокоавторитетной технической экспертизы.

— В чем дело, Дмитрий Николаевич, что вам неясно? — спросил Медведева его прямой начальник с ноткой раздражения в голосе.

— Все неясно…

— Почему?

— Я вырос на подобном заводе. Мой отец сорок лет проработал обер-мастером на печах, и я знаю, что домна может выйти из строя не только по вине главного инженера.

— Но у него жена из петлюровской семьи.

— Он женился на ней двадцать лет назад, когда никакого Петлюры и в помине не было…

Медведев в подобных случаях всегда твердо стоял на своем, выявляя причины каждого чрезвычайного происшествия.

За полтора года работы в Днепропетровске Медведеву пришлось иметь дело с вредительством некоторых специалистов, заговорами бывших белогвардейских офицеров, с хитрой антисоветской агитацией католических ксендзов (на заводах в Каменском работало много рабочих-католиков, выходцев из сел западных областей Украины), с иностранными шпионами под разным обличьем, с нелегальными группами и типографиями, нити от которых вели к лидерам троцкизма. Под руководством Дмитрия Николаевича были проведены чекистские операции «Конгломерат», «Домна», «Маскарад» по ликвидации опасных контрреволюционных организаций петлюровской ориентации.

7 ноября 1927 года Д. Н. Медведев «за особо преданную, энергичную и честную работу по борьбе с контрреволюцией, бандитизмом и по установлению революционного порядка на территории Днепропетровского округа ко дню 10-й годовщины Октябрьской революции» был награжден серебряными часами и Почетной грамотой. Еще через год за выдающиеся заслуги ему вручили именной маузер.

В декабре 1927 года Медведева пригласили в Харьков на празднование десятилетия органов ВЧК — ОГПУ. Как всегда по приезде в столицу, он остановился в гостинице «Красная». На Сумской заглянул в небольшую кофейню известного до революции кондитера Жоржа Бормана, где с удовольствием выпил чашку кофе с любимым своим лакомством — трубочками с кремом, которыми издавна славилось это заведение.

В конце 1928 года Медведев получил новое назначение — Херсон, город, в котором ему неоднократно приходилось бывать в период службы в Одессе. Центр необозримого пшеничного края был одновременно и важным промышленным городом — здесь со времен светлейшего князя Потемкина-Таврического строили военные корабли и торговые суда.

Наступал 1929 год, вошедший в историю нашей страны как год перехода широких крестьянских масс к сплошной коллективизации. Кулаки встретили коллективизацию в штыки. Деревенские богатеи всеми правдами и неправдами сосредоточили в своих руках значительные земельные угодья, большую часть тяглового и прочего скота и инвентаря. Кулак набрал большую экономическую силу.

Меры, принятые государством по ограничению кулацких хозяйств, вызвали настоящее бешенство у этого самого многочисленного эксплуататорского класса. Для начала кулаки организовали саботаж хлебозаготовок 1927–1928 годов. Потом перешли к открытому террору. В течение 1928 года на Украине только кулаки совершили около 500 террористических актов.

Они дезорганизовали рынок, чтобы вызвать недовольство городского населения, породить панические настроения. Правительство вынуждено было ввести карточки на продовольствие. В ряде мест кулаки организовывали настоящие заговоры с далеко идущими целями. При этом они пользовались поддержкой бывших белогвардейских офицеров, затаившихся националистов и прочих врагов Советской власти. Случалось, ниточка, конец которой был схвачен на глухом кулацком хуторе, выводила чекистов к закордонному разведоргану. Именно с таким разветвленным кулацко-белогвардейским заговором Медведеву пришлось схватиться на Херсонщине. Здесь чекисты вышли на след сильной военизированной организации, носящей громкое название «Возрождение Таврии». Организация, как было установлено следствием, ставила своей целью отторжение от СССР всего Крыма и степной Таврии до Каховки включительно! Был и второй вариант: в случае начала войны (тут заговорщиков очень обнадежил вооруженный конфликт на КВЖД) мятежники должны были напасть на совхоз «Зорянка» и имение Аскания-Нова, захватить выращиваемых здесь великолепных лошадей, затем наступать на Каховку, переправиться через Днепр и действовать в тылу Красной Армии, взрывая мосты, железнодорожные пути, линии связи.

…29 октября 1928 года на Перекопе случилось дерзкое ограбление. Три вооруженных бандита средь бела дня совершили нападение на два легковых автомобиля, следовавших из Симферополя. Налетчики поджидали эти машины у Воронцовского моста довольно долго, не вызывая у проезжавших мимо никаких подозрений: они умело инсценировали ремонт своей поломавшейся брички. В автомобилях ехали заготовители конторы Крымживотноводсоюз и несколько частных скотопромышленников. Бандиты отобрали у них 32 тысячи рублей, после чего сняли с машин магнето и скрылись на бричке в бескрайних таврических степях.

Спустя несколько недель до Мелитопольского угрозыска докатились слухи, что молодой житель Князевских хуторов Александр Плехов из богатейшей кулацкой семьи похвалялся перед своими дружками по пьянке — его провожали на действительную службу в армию, — что ограбление на Воронцовском мосту его рук дело, как и еще одно подобное под Британами. Плехов назвал и своих соучастников, а точнее, руководителей: неких Егора Смагина и Николая Добровольского-Сиременко.

Заслышав эти фамилии, мелитопольские чекисты немедленно дали знать своим херсонским коллегам. Их давно разыскивало Херсонское ГПУ как особо опасных политбандитов. Смагин, до революции молодой помещик, состоял в петлюровском «повстанкоме» Сирко-Скляра, потом бесчинствовал в бандах Иванова, Свища, Черного Ворона. После их разгрома исчез. Примерно такая же «биография» была и у Сиременко.

Прочитав сообщение из Мелитополя, Медведев вызвал самого подготовленного уполномоченного своего отдела Александра Лукина.

Александру Лукину в ту пору не исполнилось еще и двадцати пяти лет. Но за плечами этого молодого человека с пышной шевелюрой и хитрыми серыми глазами было и участие в гражданской войне, и работа в уголовном розыске, и, наконец, несколько лет службы в ЧК. Одесское происхождение определяло во многом и его характер, и юмор, и жизнелюбие во всех его проявлениях. Как чекист Лукин питал пристрастие к делам запутанным, головоломным, за что и ценил его Медведев.

— Ограбления под Британами и на Воронцовском мосту не обычные уголовные преступления. Это политические цели. Цель — добыча денег для финансирования какой-то организации, нам неизвестной.

— По-видимому, многочисленной, судя по суммам, за которыми они охотились, — заметил Лукин.

— Боюсь, что ты прав. Это подтверждает и точная информированность бандитов. Иметь информаторов в Симферополе может только серьезная организация. Словом, принимай дело… Начнешь с того, что выяснишь все связи семейства Плеховых. Семья многочисленная, родни у них половина Таврии. Известно, что с их хутора расползаются антисоветские слухи.

— А где сейчас Александр Плехов? — осведомился Лукин.

— Служит в Виннице. Я подготовил телеграмму в тамошнее ГПУ, чтобы его секретно арестовали и этапировали в Херсон. Утром должен быть ответ из Винницы. Ты к этому времени подготовь и доложи план оперативных мероприятий.

С каждым днем события разворачивались все быстрее и быстрее. В херсонском допре (дом предварительного заключения) находился под следствием по обвинению в антисоветской агитации кулак Николай Сердюк. Он все категорически отрицал, ссылаясь, в частности, на свою малосознательность и неграмотность. И вот к Медведеву неожиданно пришло заявление от соседа Сердюка по камере Бурко, привлеченного к ответственности за изготовление и продажу самогонки. Бурко писал, что «мирный малограмотный селянин» Сердюк в годы гражданской войны был… офицером белогвардейской контрразведки, а затем адъютантом начальника карательной экспедиции генерала Саликова. Обознаться Бурко не мог: его, попавшего в плен к белым, Сердюк лично порол шомполами, от коих даже про прошествии стольких лет на спине сохранились явственные следы. Медведев и Лукин направились в тюрьму и встретились с Бурко. Бывший красноармеец, хотя и «оступившийся» по части самогонки, похоже, напраслину на Сердюка не возводил. Его рассказ о карательной экспедиции генерала Саликова точно соответствовал фактам, которые Дмитрий Николаевич хорошо знал. На спине Бурко, когда Лукин сильно потер ее ладонью, отчетливо выступили полосы от шомполов.

Медведев стал изучать окружение Сердюка и выявил, что в его усадьбе на Чернодолинских хуторах последний год подолгу жили, а точнее, укрывались два человека. Один выдавал себя за заготовителя сена, второй — за распространителя швейных машинок. Описание их полностью соответствовало приметам Смагина и Сиременко. При обыске на хуторе Сердюка Лукин нашел оружие, в том числе два пулемета.

Разоблаченный доказательствами преступных деяний, Сердюк признался, что является активным участником антисоветского подполья. Под его началом состояло до тридцати бандитов из числа кулаков и подкулачников. Подобные гнезда заговорщиков выявились также на Понитовских, Бельбекских, Чаплинских, Морозовских, Ново-Петровских и других хуторах Херсонского и Мелитопольского округов. Нащупаны были некоторые связи «тавричан» с Волынью и Житомирщиной, установлены определенные контакты с польским генштабом.

И все же информация, которой располагали херсонские чекисты, была недостаточна для завершения операции. Нужно было точнее выявить планы заговорщиков, их силы, связи, наличие вооружения и т. п. Чтобы все выяснить, требовалось внедрение опытного чекиста в штаб заговора.

Медведев решил, что лучше его это не сделает никто. При этом он вовсе не переоценивал свои силы и возможности, просто точно все взвесил. Учел и то обстоятельство, что, в отличие от других сотрудников окружного отдела, его лично на Херсонщине еще никто не знал.

Один раз Медведев все же использовал свои «гвардейские» данные. Это было в Одессе, когда ему удалось под видом бывшего капитана армии Юденича проникнуть в своеобразный салон некой Елены Родневич — на самом деле штаб-квартиру белогвардейского заговора, которым руководил из Болгарии через связников муж хозяйки штабс-капитан деникинской разведки Константин Родневич.

Тщательный анализ разрозненных данных, захваченных Лукиным документов привел Медведева к выводу, что организация связана не только с зарубежным центром украинских националистов и поляками, но и с крупным белоэмигрантским центром — Российским общевоинским союзом. По всему выходило, что осенью 1929 года должен начаться мятеж. Мятежники намеревались провозгласить «правительство Таврии», которое незамедлительно встретило бы, по их расчетам, поддержку и признание на Западе. Все это означало, что медлить с ликвидацией контрреволюционных организаций нельзя. Каждый день промедления был чреват серьезными последствиями.

Путь проникновения в организацию Медведеву подсказал именно широкий характер ее «международных» связей. В самом деле, раз есть выходцы и контакты с закордонными центрами, значит, оттуда, а также из других городов Украины и России должны наезжать и эмиссары.

…Свыше месяца Дмитрий Медведев мотался по степи, наезжал в большие села и отдельные хутора, выдавая себя перед заговорщиками за деникинского офицера, разыскиваемого чекистами и направленного сюда, в Таврию, для налаживания связей. Не сразу удалось ему установить, что оперативный штаб организации укрыт на богатом кулацком хуторе близ Аскании-Нова. Более того, он получил пароль для связи с одним из главарей штаба. На встречу с ним Медведев отправился, подготовившись сыграть роль прибывшего морем из-за кордона эмиссара белогвардейского центра с задачей уточнить окончательный срок и план восстания.

Предварительные косвенные переговоры прошли успешно, и штаб заговорщиков дал согласие встретиться с эмиссаром. К месту встречи Дмитрий Николаевич отправился в сопровождении небольшой группы чекистов, изображавших его охрану. О том, что произошло дальше, со слов самого Медведева записал А. Цессарский.

«Медведев рассчитывал, что на встречу с эмиссаром соберется весь штаб и он сумеет тут же сразу обезвредить главарей. Однако все сложилось иначе.

Еще верст за двадцать до хутора Медведева стали обгонять спешившие во весь опор в том же направлении верховые и запряженные добрыми конями повозки с поклажей, прикрытой сеном. И когда Медведев подъехал к хутору, там уже раскинулся целый военный лагерь — съехалось несколько десятков человек с оружием, боеприпасами и харчами. Оказалось, что весть о приезде «пана эмиссара» разнеслась по округе и далеко опередила Медведева. И кулаки приняли его приезд за долгожданный сигнал к восстанию.

Пришлось Медведеву срочно отрядить верхового из своей охраны в ближайшую воинскую часть за помощью. А тем временем он попытался оттянуть встречу…

Медведев остановился в нескольких километрах от хутора и послал туда своего представителя. Приведенный в штаб, тот долго морочил голову заговорщикам, требуя каких-то заверений и гарантий. Возвратился он к Медведеву с представителем штаба. И здесь снова начались переговоры о встрече на «высшем уровне». Наконец, получив извещение о том, что воинская часть уже движется к хутору, Медведев объявил, что едет, и отпустил представителя штаба.

Уже под утро, когда хутор был окружен, Медведев распахнул дверь и шагнул в комнату, где за столом сидел в ожидании эмиссара весь штаб в полном составе. Медведев выхватил пистолет:

— Руки вверх! Не двигаться! Хутор окружен!

В комнату ворвались чекисты. Во дворе заржали лошади. Раздалось несколько винтовочных выстрелов. И этим все кончилось».

По делу «Возрождение Таврии» было арестовано около двухсот контрреволюционеров. Опасный заговор удалось раскрыть в самый критический момент, когда все уже было подготовлено для вооруженного мятежа. За особые заслуги в этой операции и проявленное личное мужество Дмитрий Медведев коллегией ОГПУ был вторично награжден именным оружием — маузером. А вскоре, в октябре 1929 года, Медведев получил новое назначение и уехал в Купянск…

Не следует полагать, что все у чекиста Медведева шло так уж гладко. Случались и неудачи и промахи. Так, на той же Херсонщине несколько раз ускользал из рук Медведева один из главарей заговорщиков. И Дмитрий Николаевич честно и самокритично указывал в одной из автобиографий: «За время службы в органах ВЧК — ГПУ — НКВД имел ряд взысканий за отдельные промахи и упущения в работе, а также имею ряд наград».

Это было характерно для Медведева: он всегда в первую очередь обращал внимание на свои недостатки, и лишь во вторую — на достоинства и заслуги. Примечательно, как меняется содержание и тональность служебных характеристик Дмитрия Николаевича, написанных в разные годы и, естественно, разными начальниками. В первых подчеркивались его личные, можно сказать, достоинства. В более поздних отмечались его приобретенные вместе с опытом деловые качества руководителя, выдвигались на передний план профессиональное мастерство, масштабность талантливого оперативного работника.

Последующие несколько лет Медведев подолгу на одном месте не засиживался. Он последовательно руководит отделами и отделениями ГПУ в Купянске, Бердичеве, той же Юзовке, теперь ставшей как город Сталино настоящей столицей Донбасса, Лубнах, Киеве. Жизнь, полная непрерывных опасностей, участие в многочисленных боевых операциях на протяжении почти пятнадцати лет, частые ночные бдения, огромная личная ответственность не могли не сказаться даже на железном вроде бы здоровье Дмитрия Николаевича. Именно на рубеже 30-х годов в его личном деле появляются записи врачей о достаточно серьезных заболеваниях, последствия которых так никогда и не будут заглажены.

Дмитрий Николаевич не испытывал никаких бытовых неудобств от частых перемещений — за пять лет семь городов! Наоборот, разнообразие мест, людей, ситуаций ему даже нравилось. Он легко обживался на каждом новом месте, включался в ритм местной жизни, быстро устанавливал товарищеские отношения с сослуживцами и подчиненными, партийными, советскими и военными руководителями.

О высоком авторитете Д. Н. Медведева во всех местах его службы говорит уже тот факт, что почти всюду его избирали в состав местных партийных и советских органов. И к этим обязанностям Дмитрий Николаевич относился чрезвычайно серьезно, он вообще не терпел, когда что-либо делалось проформы ради, «для галочки».

Общественная жилка всегда была сильна в Медведеве, она являла существенную часть его натуры. При этом он никогда не волновался, что некоторые ее проявления могут пошатнуть его авторитет. Особенно это проявилось в отношении к спорту, который Дмитрий Николаевич любил с детства. Эту любовь он стремился привить и подчиненным, справедливо полагая, что поддержание хорошей физической формы обязательно для каждого чекиста. Слабый телом человек, не подготовленный к высоким нагрузкам, не умеющий, к примеру, ходить на лыжах, хорошо плавать, метко стрелять, означал для него и плохого бойца в будущих сражениях.

Эту точку зрения разделяли многие чекисты. Не случайно именно они по инициативе Ф. Э. Дзержинского еще в 1923 году создали первое добровольное спортивное общество в нашей стране — «Динамо». Д. Н. Медведев лично организовал несколько динамовских ячеек в разных городах и был их председателем. В Купянске он провел первые общегородские лыжные соревнования и сам прошел всю дистанцию. В Лубнах по его инициативе был построен стадион, в Кировограде — спортивный комплекс. Когда потребовалось провести земляные работы, по его предложению было проведено несколько субботников. Накануне первого — 12 апреля 1934 года — он выступил со статьей в местной газете «Соціалістичний наступ», а также на городском слете рабкоров. Председатель окружного отдела ГПУ обратился к собравшейся в зале молодежи с призывом: «Все усилия — людей, транспорт, смекалку, товарищи рабкоры, должны мы с вами бросить на то, чтобы обогатить наш город как можно скорее стадионом».

Дмитрий Николаевич, как все, с топором, ломом и лопатой работал на субботниках, выполнял и функции прораба. А 30 мая того же года на торжественном открытии стадиона под командованием Медведева был проведен первый в истории города парад физкультурников и массовые соревнования спортсменов. Дмитрий Николаевич раньше многих понял значение и принципиально новых технических видов спорта. В тех же Лубнах он создал первый во всей округе кружок по автомотоделу. По его предложению кружковцы собрали автомобиль и научились его водить. В этой работе пригодились и слесарные навыки Дмитрия Николаевича, приобретенные в детстве.

В Сталине (ныне Донецк) Медведев близко сошелся с таким же, как он, «старым», невзирая на молодые годы, чекистом Виктором Александровичем Дроздовым. Совсем юным бойцом Виктор участвовал в гражданской войне в составе 2-й Конной армии. Потом активно боролся с бандитизмом, работал в ЧК и ГПУ в Криворожье, на Херсонщине (где они с Медведевым впервые встретились), затем в Харькове. Здесь, в Донбассе, Дроздов одно время был начальником милиции и много сделал для очистки донецкого края от бандитов и иного уголовного элемента. Дружеские отношения связывали Медведева в с заместителем начальника оперсектора ГПУ Михаилом Михайловичем Тимофеевым.

Бывший сослуживец Дмитрия Николаевича Я. С. Городецкий вспоминает[9]: «Первое время по прибытии в Сталино Медведев жил в гостинице «Металлург», пока не получил квартиру на 9-й линии — ныне улице Челюскинцев, 55. И с первых же дней занимаемый им гостиничный номер стал центром, где зарождались многие интересные дела. Так, по предложению Дмитрия Николаевича был создан рукописный журнал «Дзержинец», он сам собирал для него материал, заставлял ветеранов ГПУ писать свои воспоминания и т. д. Помню, меня тогда поразило, как тепло, а порой по-настоящему вдохновенно говорил Дмитрий Николаевич о профессиональных революционерах-ленинцах, о старых чекистах.

По его инициативе на Пожарной площади, где располагалось ГПУ, была оборудована спортивная площадка. Мы теперь регулярно играли в волейбол, крокет и даже в кегли — он и кегальбан устроил, дело по тем временам экзотическое. Медведев любил ездить верхом, приохотил к этому и многих сотрудников. Он всегда много читал.

Дмитрий Николаевич был поразительно чуткий и добрый человек, хотя внешностью уже тогда обладал достаточно суровой. Поистине для него не существовало чужих дел, тем более — чужой беды. Помню, сколько энергии он потратил, чтобы устроить в Святогорске (ныне Славяногорск) детский санаторий. Как сейчас вижу его выступающим на проводах первой очереди наших детей — в их числе был и мой сын — на отдых в это прекрасное место. Лицо Дмитрия Николаевича словно светилось…

В короткий срок под его руководством, в частности, была ликвидирована контрреволюционная организация монархического толка во главе с бывшим царским штабс-капитаном, крупная антисоветская ячейка в одном важном институте и другие.

Не только для меня, сравнительно молодого работника, для всего личного состава оперсектора ГПУ авторитет Медведева был незыблем.

И еще хочу подчеркнуть — тогда очень легко было ожесточиться, В нашем в основном индустриальном крае дня не проходило, чтобы не поступило откуда-нибудь грозной вести. То в одном селе кулаки убьют чекиста или советского работника, то в другом. Очень много хороших партийцев и комсомольцев мы тогда потеряли. Медведев никогда не позволял ни себе, ни нам ожесточаться, каменеть сердцем».

…Самоотверженная работа чекистов по пресечению подрывной деятельности классового врага в этот период имела огромное значение не только для обеспечения государственной безопасности, но и для всего дела социалистического строительства в СССР. В конце 1932 года страна широко и торжественно отметила 15-летие органов ВЧК — ОГПУ. Был учрежден новый образец серебряного наградного знака «Почетный чекист». В числе наиболее заслуженных работников органов государственной безопасности СССР званием и знаком «Почетного чекиста» был отмечен и начальник отдела Киевского ГПУ Дмитрий Николаевич Медведев.

В начале 1933 года Дмитрий Медведев привычно упаковал чемоданы и заколотил в ящик домашний скарб первой необходимости. Новое назначение — начальником Новоград-Волынского отдела ГПУ Украины и одновременно начальником Особого отдела расквартированной в городе и его окрестностях 14-й кавалерийской дивизии.

Район «горячий». Граница с панской Польшей проходит всего в 18 километрах от города. Населенных пунктов множество, население смешанное, кроме украинцев и русских, здесь жили поляки, евреи, немецкие колонисты. Граница между Украиной и Польшей по Рижскому мирному договору 1921 года прошла по «живому». За кордоном остались земли, коренными жителями которых испокон веков были украинцы, тысячами нитей — историей, традициями, кровными узами связанные с «этой стороной».

Обеспечение неприкосновенности государственной границы было делом чрезвычайно трудным. Жители сел и местечек по обе стороны границы поддерживали постоянное и тесное сообщение. Никто не почитал за грех сходить в соседнее — ныне «польское» село на именины к куму или крестины племянника.

Такое тесное соприкосновение с панской Польшей способствовало процветанию контрабанды, и не только «крестьянской» по мелочам, но и крупномасштабной, когда за кордон уплывало в значительных количествах золото, другие народные ценности. Между тем еще с одесских времен Медведев крепко помнил: там, где контрабанда, жди и вражеских шпионов.

Главной опорой режима «санации» на польской стороне были так называемые «осадники» — полувоенные поселенцы на исконных украинских и белорусских землях. В основной массе это были унтер-офицеры резерва, получившие лучшие наделы и устроившие на них крепкие хозяйства кулацкого и полупомещичьего типа. Рабочей силой у осадников были безземельные украинские батраки, подвергавшиеся тройному — социальному, национальному и религиозному — притеснению со стороны и хозяев, и польских властей, и католической церкви.

Дома и усадьбы некоторых осадников стали явочными квартирами спецслужб. Здесь их представители встречались со связниками, отсюда начинался их путь через границу в пределы СССР. Пресловутые «офензива» и «дифензива» обслуживали не только польский генштаб — по традиции они делились добытой шпионской информацией с англичанами и французами. После января 1933 года, когда в Германии пришли к власти нацисты, там стали появляться и немецкие шпионы.

Приходилось чекистам иметь дело и с украинскими буржуазными националистами. До Львова — их основного центра от здешних мест — было не так уж далеко, до Ровно — крупного города по «ту сторону» — вообще рукой подать. Еще в 1929 году за рубежом на иностранные деньги была образована «Организация украинских националистов» — ОУН. В организации началась драка за первые роли между матерым Андреем Мельником и молодым, честолюбивым Степаном Бандерой. С годами соперничество между ними и хитрая тактика их хозяев приведут к расколу. Появятся ОУН-М (мельниковцы) и ОУН-Б (бандеровцы). На самом деле «драка» строго контролировалась германскими спецслужбами, поскольку оба «вождя» состояли на платной службе у гитлеровцев, где Мельник проходил под кличкой «Консул-1», а Бандера — «Серый». Националисты завели и свои военно-террористические формирования, и «службу безопасности» — СБ по образцу гестапо.

Направляя Медведева в Новоград-Волынский, руководство ГПУ республики поставило перед ним задачу: укрепить все звенья чекистского аппарата, с помощью местных организаций и при поддержке населения оздоровить обстановку, поставить заслон проникновению вражеской агентуры, покончить с кулацким бандитизмом, создать условия для спокойной работы и жизни трудящихся города и села. 14-й кавалерийской дивизией, известной в Красной Армии по заслугам в гражданской войне, командовал талантливый военачальник и прекрасный человек Леонид Петровский, сын «всеукраинского старосты» Г. И. Петровского. Отношения у них с самого начала сложились теплые.

Военным делом Дмитрий Николаевич интересовался серьезно. Он был убежден, что чекист в случае необходимости должен быть готов выполнить обязанности строевого командира РККА соответствующего звания. Он часто присутствовал на учениях и командирских занятиях, ходил на стрельбище, вникал с помощью комдива в проблемы тактики и стратегии, читал специальную военную литературу.

Весной 1933 года во многих районах страны стала остро ощущаться нехватка продовольствия, особенно хлеба. В некоторых местностях, в том числе и Украины, дело дошло до настоящего голода.

Пришел голод и в Новоград-Волынский. Его костлявая рука в первую очередь добралась до детей. Их — беспризорных, оборванных, одичалых — собрались здесь сотни. Районные власти сбились с ног, но ничего поделать с беспризорными не могли. После нескольких встреч с ними Медведев буквально заболел. Советская власть предпринимала энергичные меры для ликвидации голода и его тяжких последствий. Чекистским органам, в частности, было вменено в обязанность пресечь кулацкий террор и саботаж, помочь местным властям и колхозникам изъять запрятанные кулаками и спекулянтами запасы товарного зерна. Но эти ребята на улицах… Их надо было спасать немедленно, не дожидаясь общего улучшения положения в стране.

Дмитрий Николаевич решил, что называется, на свой страх и риск покончить с детской беспризорностью в городе и округе. Пример у него был, и высокий, — самоотверженная борьба Феликса Эдмундовича Дзержинского и всего чекистского аппарата с аналогичным злом в двадцатые годы, а также хорошо известная ему деятельность Антона Семеновича Макаренко в детских колониях, находящихся под шефством ОГПУ. Этой идеей Дмитрий Николаевич поделился со своими помощниками. Он еще раз напомнил им, как ставил вопрос Феликс Эдмундович. Он не раз указывал, что дети — это будущая опора коммунистического строя, и чрезвычайные комиссии, как органы диктатуры пролетариата, не могут остаться в стороне от заботы о детях.

Два последующих вечера Медведев и Штаркман увлеченно работали над своим проектом, прежде чем представили его товарищам.

Когда все было продумано, Медведев поставил «детский вопрос» на специально созванном собрании чекистов. Разговор был жарким, большинство сотрудников воспринимали беду детей как свою собственную. Правда, нашелся товарищ, который, не возражая в принципе против оказания помощи беспризорным, высказался в том смысле, что-де все это хорошо, но как бы не пострадала служба.

— Значит, вы считаете, что это не дело чекистов, что мы должны остаться в стороне? — спросил Медведев, встав из-за стола. — А вот товарищ Дзержинский полагал иначе.

Он вынул из планшета листок бумаги, развернул и прочитал вслух:

— «ВЧК надеется, что товарищи, работающие в ЧК, поймут важность и срочность заботы о детях, а потому, как и всегда, окажутся на высоте своего положения. Забота о детях есть лучшее средство истребления контрреволюции. Поставив на должную высоту дело обеспечения и снабжения детей, Советская власть приобретает в каждой рабочей и крестьянской семье своих сторонников я защитников, а вместе с тем широкую опору в борьбе с контрреволюцией». — Медведев сделал паузу, давая возможность товарищам продумать услышанное молодыми чекистами, видимо, впервые. Потом добавил: — Это но просто замечательное по глубине мысли высказывание настоящего большевика. Это — параграф из циркулярного письма, подписанного Феликсом Эдмундовичем 27 января 1921 года и адресованного всем органам ЧК. Письмо это, кстати, никто и никогда не отменял. Просто его пункты были своевременно выполнены, и оно как бы ушло в историю, хотя чекисты всегда продолжали заботиться о детях. А ныне, когда навалилась беда, от которой в первую очередь страдают дети, мы, так я полагаю, обязаны считать этот документ полностью вступившим в силу.

Слова Медведева были покрыты дружными аплодисментами. Тут же в ходе собрания были распределены обязанности и составлен план конкретных действий. Одним сотрудникам поручили выявить места скоплений беспризорных, хотя бы приблизительно пересчитать их, другим взять на учет все свободные кулацкие дома и усадьбы.

С планом и решением коллектива Медведев направился в горком партии, членом которого он являлся. И горком, и исполком Совета план одобрили. Для нужд коммуны выделили несколько бывших кулацких домов с хозяйственными постройками и инвентарем, а также необходимую на первых порах одежду, обувь и продовольствие. Отдел народного образования выкроил для будущей школы при коммуне несколько ставок для учителей, учебники и тетради.

Вечером домой к Медведеву приехал Петровский. Оказывается, Леонид Григорьевич со своими помощниками по штабу выискал возможность передать коммуне десяток выбракованных лошадей, которые в строй уже не годились, но для хозяйственного использования были вполне хороши. Чтобы Петровскому передать, а Медведеву принять этих лошадей, потребовалось совершить некоторые формальности, не предусмотренные должностным положением обоих командиров. За это им пришлось вскоре получить внушение от своего начальства.

Дома коммуны нуждались в ремонте. Привести их в порядок было некому, кроме самих инициаторов. И среди чекистов, и среди кавалеристов нашлись мастера всех специальностей. Работая по вечерам и в выходные дни, они перестелили полы и крыши, переложили печи, починили двери и крылечки, застеклили окна. Жены командиров сшили занавеси, скатерти, полотенца, привели в порядок одежду, постарались, чтобы комнаты выглядели уютно.

Медведеву, однако, этого показалось мало. Сам большой любитель музыки, он загорелся идеей, что в коммуне непременно должен быть оркестр. Тут уж никто помочь не мог — музыкальные инструменты своими руками не сделаешь, необходимы наличные деньги, а где их взять? И Дмитрий Николаевич решил провести так называемую «лотерею-аллегри», когда выигрыш вручается счастливцам немедленно, на месте. Призы для лотереи собирали по принципу «кто что может». Главным выигрышем были объявлены новые хромовые сапоги, пожертвованные самим Медведевым. Потом выпустили несколько сот билетов, их охотно разобрали жители города. Кроме того, чекисты устроили несколько концертов. В них, кроме самодеятельных артистов, приняли участие и профессионалы — актеры и музыканты из Киева и Житомира. Весь сбор, довольно значительный, пошел в пользу коммуны. Вырученных денег хватило, кроме всего прочего, на покупку двух комплектов инструментов — для духового и струнного оркестров. Нашли и музыкального руководителя.

Все эти добровольные хлопоты, естественно, никак не должны были отражаться и не отражались на повседневной чекистской службе. Как раз в эти дни случилось покушение политического характера. Преступник ночью выстрелил через окно в учительницу-комсомолку и тяжело ранил ее. В течение двух дней чекисты сумели установить личность убийцы, нашли место, где он укрывался после покушения, и обезвредили без крови. В ходе следствия были выявлены все связи террориста, опознаны лица из числа влиятельных кулаков и торговцев, которые поручили преступнику расправиться с учительницей только за то, что на своих уроках она рассказывала школьникам о преимуществе коллективных методов ведения сельского хозяйства. Тогда же был разоблачен и задержан с помощью местных жителей крупный агент польской разведки, укрывавшийся за личиной рядового контрабандиста. При обыске у него были обнаружены адреса вражеских шпионов, на связь с которыми он шел.

…Когда все было подготовлено к приему детей, чекисты вместе с милиционерами, работниками школ и группой бойцов 14-й кавдивизии провели общегородскую облаву. На железнодорожной станции, в заброшенных домах и сараях, в стогах прошлогоднего сена, выработанных песчаных карьерах на берегах Случи, садах, просто на задворках они собрали за одну ночь около трехсот голодных, оборванных, в большинстве своем больных ребятишек.

Детей доставили в коммуну, где их встретили жены чекистов и командиров. Первым делом у беспризорных отобрали старую одежду. Большую часть этих лохмотьев пришлось просто немедленно сжечь. Затем ребят остригли и пропустили через баню, после чего они попали в руки врача, отделившего больных и очень уж истощенных. Ну а потом всех облачили в новую одежду, покормили, выяснили наличие родственников. Сиротами оказались далеко не все, некоторые имели родителей, но давно утратили с ними связь, а если и знали адреса — скрыли, потому что не хотели возвращаться домой. Самые маленькие действительно не знали ни своих имен, ни возраста. Позднее Дмитрий Николаевич разослал по городам и селам десятки запросов, привлек к розыскам милицию и своих коллег, работавших в различных районах республики. В конечном счете удалось вернуть отчий кров многим.

Никакого собственного опыта руководства детским учреждением ни у Медведева, ни у его сослуживцев, конечно же, не имелось. В какой-то степени им помог опыт чужой. Так, Дмитрий Николаевич постарался вспомнить все, что в свое время он видел в Одессе, в Детгородке имени Коминтерна. Пригодились и встречи в Харькове в клубе чекистов с Антоном Семеновичем Макаренко. О замечательной детской колонии, которую великий советский педагог создал в Куряже, Медведев был хорошо наслышан. Ее основной организационный принцип — полное детское самоуправление — он положил в основу всего порядка в Новоград-Волынской коммуне.

Колония начала жить… Однако многие трудности материального порядка препятствовали устройству нормального быта и учебного процесса. Решить все вопросы на месте оказалось невозможным, и Медведев решил вместе со Штаркманом поехать в Харьков.

В большом здании на Совнаркомовской улице Медведев и Штаркман направились к приемной заместителя председателя ГПУ. Карлсон имел обыкновение руководителей периферийных чекистских органов принимать сразу. За полчаса со всеми делами было покончено. Подписав последнюю бумагу, Карлсон в упор спросил Дмитрия Николаевича:

— Почти все это ты мог согласовать в управлениях. Так что, Медведев, выкладывай, чего приехал…

Дмитрий Николаевич молча положил перед Карлсоном лист бумаги.

Тот быстро прочитал, взглянул на посетителя. Медведев по-прежнему сидел, не раскрывая рта. Карлсон еще раз прочитал бумагу, вздохнул и, тоже не говоря ни слова, толстым синим карандашом наискось листа наложил резолюцию. Положительную. Потом надолго задумался, поднял трубку телефона и попросил помощника соединить его с наркомом просвещения Украины..

Так Медведев получил для коммуны сто пятьдесят пайков, а также зимнюю одежду, белье, обувь и мыло.

По сравнению с Макаренко Медведеву было легче — его найденыши, конечно, не были столь запущенны, как беспризорные периода гражданской войны и послевоенных лет, среди которых было немало малолетних преступников. Однако чтобы привести и этих ребят, как говорится, в благопристойный вид, потребовалось немало усилий со стороны прежде всего чекистов Новоград-Волынского. Дмитрию Николаевичу и его сослуживцам пришлось самим решить много педагогических проблем.

Новоград-волынские чекисты взяли за основу своей деятельности применительно к коммуне принципы великого советского педагога А. С. Макаренко. Вчерашние беспризорные жили полнокровной жизнью: учились в школе, где шли занятия по всем предметам, участвовали в различных кружках художественной самодеятельности, занимались спортом и посильным трудом по хозяйству и на производстве. Кстати, тогда и в голову никому не приходило, что ребята, уже достаточно взрослые, могут существовать на всем готовеньком и не заниматься (с учетом, разумеется, их сил и возможностей) общественно полезным трудом. Проблема так называемого «трудового воспитания», сведенная в основном к взаимному доказыванию педагогов друг другу «пользы труда», появилась много позже. Не будучи школьными работниками, тогда называемыми малоблагозвучно «шкрабами», а может быть, именно поэтому, Медведев и его помощники по делам коммуны прекрасно понимали, что для нормальных ребят нет ничего ненавистней, нежели бесполезная, не приносящая видимых плодов работа ради работы, та ее разновидность, которую в народе справедливо нарекли «мартышкин труд». Поэтому по примеру Макаренко они стали добиваться, чтобы производство у них было не символически-назидательным, то есть показухой, не игрушечным, а самым настоящим, общественно полезным.

Медведев разыскал в Новоград-Волынском деревообделочную фабрику с хорошим оборудованием, которая на неопределенный срок была законсервирована. Он снова съездил в Харьков и через республиканские организации добился, чтобы фабрику со всеми станками, оснасткой и прочим имуществом передали коммунарам. Это стало событием первостепенной важности. Ведь выпуск настоящей продукции, которая предназначалась не для выставочных стендов с умилительными надписями, а шла в продажу, означал подведение прочного фундамента под все финансовое благополучие коммуны. Кроме того, работа на станках по промышленной технологии означала и приобретение ребятами настоящих специальностей.

На первых порах, пока в республике не были еще преодолены последствия голода, самой главной и трудной проблемой было продовольствие. Часть продуктов шла в котел коммунаров за счет отчислений от довольствия чекистов. Потом появились пайки, которые удалось получить с помощью Карлсона. Но этого не хватало. На участках земли, отведенных коммуне, заложили огороды, и вскоре ребята имели в достатке овощи. С мясом было хуже. Но Медведев и тут нашел выход. Он сколотил группу из любителей охоты и стал лично выводить ее в лес и на болота для… заготовок мяса. Надо сказать, что зверя и дичи тогда еще в тех краях хватало, и кабаны, зайцы, утки, которых приносили чекисты-охотники на кухню коммуны, полностью покрывали потребности детей в мясе.

Все время службы Медведева в Новоград-Волынском коммуна оставалась его любимым детищем. Он проводил в ней свои не столь уж частые выходные дни, праздники, почти каждый вечер заезжал хоть на 15–20 минут узнать новости, выяснить, чем нужно помочь. Его белую лошадь по кличке Розали знали все коммунары, и, завидев всадника еще издали, дежурный мчался к нему навстречу, чтобы принять повод из рук «чекиста дяди Мити». В те дни Дмитрий Николаевич впервые проявил свой дар рассказчика — когда по вечерам рассказывал жадно внимавшим каждому его слову ребятам о революции, гражданской войне, старых чекистах.

Интересно, что многие бывшие воспитанники долгие годы и не подозревали, что создатель их коммуны веселый «чекист дядя Митя» и прославленный партизанский командир периода Великой Отечественной войны Герой Советского Союза Дмитрий Медведев — одно и то же лицо. Узнали они об этом лишь после смерти Дмитрия Николаевича, когда стали известны его книги, опубликованы фотографии.

Около двух лет проработал Дмитрий Медведев в Новоград-Волынском. Потом последовало новое назначение — в Кирово Одесской области (бывший Елисаветград, ныне Кировоград). Провожать его на вокзал, кроме чекистов и командиров 14-й кавдивизии, явился под знаменем и с духовым оркестром, строем, весь состав Новоград-Волынской детской коммуны…

Накануне…

Однажды в горотдел НКВД пришла работница самого крупного по тем временам предприятия Кировограда. Попросила, чтобы ее выслушал «самый главный». Медведев ее принял. Едва ли не в первый день по прибытии в город он предупредил сотрудников, чтобы посетителей из рабочих обязательно приводили к нему, если только он не занят чем-нибудь уж очень важным.

Работнице было лет сорок, она оказалась человеком наблюдательным. Посетительница призналась, что долго переживала, стоит ли обращаться со своими подозрениями в НКВД, а вдруг дело пустячное, лишь бросит тень на невинного человека.

— Если человек честный, никакой тени на его репутации не будет, — успокоил работницу Марию Бойко Дмитрий Николаевич. А про себя подумал, что женщина не похожа на любительниц возводить просто так, за здорово живешь, или, того хуже, чтобы свести личные счеты, напраслину. Такое уже встречалось в его практике, с подобными «бдительными правдолюбцами» Медведев обходился жестко.

Дело оказалось не таким уж пустячным. На одном с Бойко заводе работал в бухгалтерии некий Иван Васильевич Зотов. К нему приходило много людей — и своих, заводских, и из города, и из других мест. Бойко приметила, что с некоторыми из них Зотов, когда полагает, что поблизости никого нет, разговаривает по-немецки. В самом факте, однако, ничего особенного не было. В Кировограде и его окрестностях проживало, как и всюду на Одесщине, много потомков немецких колонистов. Бойко смутило другое: Иван Васильевич считался на заводе русским и никогда никому не говорил, что владеет немецким языком.

Медведев поблагодарил Марию Бойко, предупредил, чтобы она никому о своем приходе в НКВД не сообщала. Расследовать заявление работницы Дмитрий Николаевич поручил Штаркману, который вслед за ним также был переведен в Кировоград. Еще в 1921 году Штаркман участвовал в ликвидации действовавшей на Одесщине банды, которую возглавлял сын белого генерала Козачинский. Банда бесчинствовала в губернии около двух лет. В ее составе была большая группа зажиточных немцев из колоний Мангейма, Страсбурга, Бадена и Канделя под Одессой. Многих из этих бандитов Штаркман знал в лицо или по приметам. Вот Медведев и решил послать Марка на завод под благовидным предлогом, чтобы тот внимательно присмотрелся к Зотову — вдруг этот человек ему знаком.

Штаркман отправился в бухгалтерию с документами фининспектора. В конце дня он буквально ворвался в кабинет Медведева.

— Этот Зотов такой же Зотов, как я сахарозаводчик Бродский! — воскликнул он с порога.

— Неужто узнал?

Отдышавшись, Штаркман стал рассказывать:

— Я его не сразу узнал, все-таки много лет, изменился он сильно, полысел изрядно. Его зовут Рихард Вернер, в банде носил кличку Рысь. Помнится, его осудили к десяти годам заключения.

Медведев немедленно установил наблюдение за Зотовым. На его запрос пришел ответ: Рихард Вернер наказание отбыл, однако фамилию, а тем более национальность по освобождении не менял. Отсюда следовало, что документы на имя Ивана Васильевича Зотова он раздобыл преступным путем.

Наблюдение показало, что круг постоянных знакомств Зотова-Вернера включает примерно сорок человек. Чаще, чем с другими, он встречается с одиннадцатью. К одному из них чекистам удалось найти подход, и он рассказал обо всем. Оказалось, что Вернер создал на заводе и в городе антисоветскую организацию. Судя по тому, что большинство ее составляли бывшие немцы-колонисты, работал Вернер на немецкую разведку.

Чекисты установили, что на дровяном складе люди Вернера прячут около ста килограммов взрывчатки и бикфордов шнур. Выяснилось далее, что эта группа законсервирована немецкой разведкой до… начала будущей возможной войны! Активные действия, кроме сбора шпионской информации, пока в ее задачи не входили. Но по сигналу они должны были совершить диверсии на расположенных в округе аэродромах.

Медведев принял решение — в первую очередь ликвидировать склад с взрывчаткой, но так, чтобы это выглядело «случайно». Он подумал, как это сделать… Возле территории дровяного склада начались строительные работы. Во время рытья котлована под фундамент будущего здания землекопы (это были переодетые саперы) «случайно» обнаружили склад взрывчатки, видимо, оставшейся еще со времен гражданской войны. Так было информировано население. Взрывчатку саперы осторожно вывезли, а земляные работы продолжались, поскольку на этом месте действительно предполагалось построить жилой дом.

Вскоре стало известно, что Зотов купил через посредника — одного из своих людей — билет в Одессу. На вокзал за ним последовал Штаркман, чтобы там незаметно «передать» чекистам, которые должны были следовать за шпионом дальше. На станции в это время стояло два поезда. С последним ударом колокола Вернер неожиданно для чекиста вскочил на ходу в вагон поезда, отправлявшегося в… Москву. Оказалось, что опытный конспиратор купил и второй билет — в Москву, куда ему в действительности нужно было ехать. Штаркману ничего не оставалось, как без пиджака, без билета, без денег вскочить в следующий вагон. По дороге он дал телеграмму Медведеву и на вокзале в столице «передал» Вернера московским чекистам.

Московские чекисты установили, что Зотов-Вернер в столице имел нелегальную встречу с одним из секретарей германского посольства, от которого получил устные инструкции и деньги, после чего вернулся в Кировоград. Только после этого Медведев отдал приказ ликвидировать фашистскую диверсионную группу.

На следствии выяснилось, что группа носила кодовое наименование… «Рысь», по старой бандитской кличке своего главаря.

Летом 1935 года Медведев получил предписание, которое существенно отличалось от всех предыдущих. Его командировали в Москву на учебу — на курсы для руководящего состава НКВД СССР. Поехал охотно. Очень уж устал Дмитрий Николаевич за последние годы, впервые за все время службы появилось ощущение какой-то неудовлетворенности, смутной тревоги. К тому же не ладилась и личная жизнь. Это бывает, когда два хороших человека соединяют по взаимному чувству свои жизни, а семья, однако, не получается. В конце концов семья Медведевых распалась.

Об этой стороне своей тогдашней жизни Дмитрий Николаевич с друзьями говорить не умел, да и не любил. А близких родственников возле него не было. Жизнь разметала в 20—30-е годы большую семью Медведевых.

Старший брат Александр Николаевич после Брянска возглавил чекистов Новгорода, потом партия направила его на инженерно-хозяйственную работу. Некоторое время он стажируется в Германии, потом работает на ответственных должностях в авиационной и автомобильной промышленности. Заканчивает Промышленную академию. Живет в Москве. К нему переезжают, продав дом в Брянске, и родители, после того как Николай Федорович решается наконец выйти на пенсию. Иногда старики на лето приезжали погостить к Дмитрию Николаевичу. Каждый такой приезд был для него большой радостью.

Алексей Медведев демобилизовался из Красной Армии несколько позже Дмитрия — в 1922 году и тоже поступил на службу в органы ГПУ. В качестве оперуполномоченного работал в Бежице, Одессе, Чернигове, Ямполе. Иногда пути братьев по служебным линиям пересекались.

В том же 1922 году начал свой чекистский путь и самый младший из братьев Медведевых — Михаил. Как и Дмитрию, ему довелось некоторое время работать в Донбассе. Затем его переводили на партийную, профсоюзную, хозяйственную работу. Работала к тому времени в органах госбезопасности и младшая сестра Екатерина, по мужу Сосновская. Вышли замуж и жили своими семьями старшие сестры.

Переписываться, так уж получилось, Дмитрию Николаевичу все было как-то недосуг, встречи же были редкими, особенно в последние годы. Да и не любил Медведев ни в письмах, ни с глазу на глаз особенно распространяться о семейных неурядицах, — тем более о служебных делах. Эта тема попросту не подлежала обсуждению. Между тем некоторые моменты, связанные с чекистской работой, все более и более беспокоили Медведева, как, впрочем, и других ветеранов органов государственной безопасности…

Направление на учебу в Москву было принято Дмитрием Николаевичем с чувством известного облегчения.

На курсах Дмитрий Николаевич пробыл академический год. Большую часть этого времени он проболел. Стало, как выражался Медведев, «пошаливать» сердце. Как водится, стоило появиться одной слабинке в организме, немедленно объявились и другие. Лишь огромным напряжением всех сил, умением сосредоточиваться и мобилизоваться Медведев не позволил себе отстать. Он сумел наверстать пропущенное, успешно закончить курс.

По завершении учебы Медведев получил назначение на ответственную работу в Харьковское управление НКВД.

Между тем над миром все более сгущались тучи мировой войны. При прямом попустительстве Англии, Франции, реакционных кругов США гитлеровская Германия, фашистская Италия, империалистская Япония интенсивно развернули подготовку к развязыванию войны, посредством которой намеревались достичь мирового господства. Подготавливая агрессию, прежде всего против СССР, значительно активизировали свою подрывную деятельность фашистские разведки.

Осенью 1937 года наступили трудные дни и в жизни Д. Н. Медведева, которому к этому времени уже было присвоено звание капитана государственной безопасности[10].

В феврале того же 1937 года Дмитрий Медведев познакомился у своего сослуживца Александра Санина с его дальней родственницей Татьяной Мачерет.

Она закончила индустриальный техникум, стала электриком, некоторое время работала по специальности, потом увлеклась журналистикой и начала сотрудничать в отделе литературы и искусства вечерней газеты на русском языке «Харьковский рабочий».

Накануне празднования XX годовщины Октября они приехали в Москву. Когда праздники закончились, 9 ноября Дмитрий Николаевич и Татьяна Ильинична зарегистрировали брак.

…В конце концов все треволнения завершились благополучно. Медведева назначили на ответственную должность в управление Беломорско-Балтийского канала. Год провел Дмитрий Николаевич в Медвежьегорске. Выполнять свои обязанности он и здесь старался с наибольшей пользой для дела и людей.

Что было совсем хорошо — великолепная природа русского Севера, непроходимые леса, множество озер. Впервые после многих лет Медведев снова стал регулярно ходить на охоту, занимался и рыбной ловлей. Однажды — в первый и последний раз в жизни — он даже заблудился в здешней тайге, вышел к поселку лишь на третьи сутки, когда встревоженные сослуживцы уже начали его искать. Все обошлось, вот только он сильно замерз за трое суток блужданий по лесу. С той поры у него начала развиваться глухота на левое ухо.

Последним довоенным местом службы Д. Н. Медведева стал заполярный Норильск. Попасть туда в ту пору было непросто. Сначала надо было четыре дня ехать поездом до Красноярска, потом на транспортном «Дугласе» лететь до Дудинки. Оттуда уже на лошадях можно было проехать до самого Норильска. В дороге укрывались от жгучего ветра пологом из собачьих шкур. В Норильске начальником строительства комбината работал старый друг еще по Старобельску — Авраамий Павлович Завенягин. Он обрадовался приезду Медведева, поселил его по соседству с собой. Завенягин знал цену Медведеву как работнику, они хорошо понимали друг друга.

Осенью 1939 года Медведева вызвали в Москву. В наркомате сообщили об увольнении по состоянию здоровья в запас, на пенсию, с 3 ноября 1939 года.