Медь химеры

Глава 13. Стапьюлар

— Отец! Кайан!

Они обнялись, в погребе химеры, пока чужеземный охотник смотрел на них. Как постепенно начал понимать Келвин, лучше всего Стапьюлару удавалось именно просто смотреть на кого-нибудь или куда-нибудь.

— У тебя снова твой пояс, сынок! И оружие Маувара! И твои перчатки! Даже твой меч!

— Да, отец. И не очень-то много пользы они мне пока что принесли! Я попробовал применить оружие Маувара, но оно не дало никакого эффекта. Химера могла бы все забрать у меня, но она пренебрегла этим и не стала утруждаться.

Джон Найт тяжело вздохнул.

— Да, это что-то значит, быть пленником существа, которое не боится нашего оружия.

Кайан ткнул пальцем в Стапьюлара.

— Химера должна бояться таких, как он. Они приходят сюда, чтобы убить ее.

— Да, видимо, приходили. Но, вероятно, никогда больше не придут. Как же вас поймали?

— Когда мы возвращались за тобой, — сказал Кайан. Келвину показалось, что брат раздражен этим вопросом. — Мы подумали, что ты попал в неприятности. — Из вежливости он не стал упоминать о том, что Келвин поступил так по своему собственному выбору.

— Вы были правы, — признал Келвин. — Химера — это для меня уже чересчур. Химера для меня слишком сильна.

— Она для всех чересчур сильна, — сказал Кайан. Он, правда, не сказал, что это было ясно с самого начала.

— Чересчур сильна для всех, кто происходит из низшего измерения, — фыркнул Стапьюлар. Чужак отодвинулся от стены. Его рука скользнула в кормушку, подобрала сочный нектарофрукт и сдавила его. Из кулака Стапьюлара брызнули мякоть и сок. Его руки, очевидно, были такими же сильными, как и перчатки Келвина, но он и не пытался атаковать химеру. Собственно говоря, Келвин никогда не видел, как он ест, хотя, вероятно, тот прокрадывался к кормушке, когда Келвин спал. Он, несомненно, не хотел, чтобы низшее существо видело, что высшее питается как и все остальные.

Отвлеченный действиями Стапьюлара и своими мыслями, Келвин попытался вспомнить, о чем они говорили наедине. Но говорили ли они вообще? Он помнил, что пытался заинтересовать Стапьюлара в том, чтобы сделать что-то, для спасения своей жизни, но охотник был столь непреклонен, как и сейчас.

Отец дружески похлопал Келвина по спине, чтобы, как понял Келвин, он немного приободрился.

— Что ж, сынок, мы попали в беду!

— Отец, а когда мы в нее не попадали? — ситуация была нелепая, и попытка отца приободрить его совершенно не удалась.

— Скажи, Стапьюлар, ты, старый хрыч, — сказал Кайан, повернувшись к их товарищу по камере. — Ты готов попытаться вырваться отсюда? — Это был ответный выпад по поводу намека охотника насчет низшего измерения.

— Глупое низшее существо! — огрызнулся Стапьюлар. Как обычно, все его мысли были сосредоточены на этом. Может быть, это происходило из-за того, что он опасался, что является умственно неполноценным?

— Что ж, мы должны сделать что-нибудь, не правда ли отец? — спросил Келвин. От отчаяния его голос ломался, он заговорил фальцетом. Он не чувствовал себя таким неуверенным с тех пор, как Мор Крамб допустил его к первой схватке на мечах. Единственная перчатка, которую он носил, спасла его и тогда, и много раз после. Но сделают ли это сейчас она и ее подруга?

— Я жалею, что у меня нет лазера, — сказал ему отец. — К несчастью, твой тесть потерял последний лазер перед последней битвой за Аратекс.

Келвин помнил об этом. Согласно словам Сент-Хеленса, ему приходилось либо уронить лазер над королевским двором Аратекса, либо позволить Хелн упасть и расшибиться насмерть. Хотя его тесть делал много таких вещей, которые Келвин не одобрял, — на самом деле временами он был просто невыносим, — ему пришлось признать, что в тот единственный раз он принял правильное решение. Теперь Хелн снова была дома и спокойно готовилась родить их ребенка. Как он был счастлив, что она не участвует во всем этом ужасе с химерой!

Кайан заговорил.

— Пара магических перчаток однажды вознесла меня на голову огромного серебряного змея. Как только я оказался там, они знали, как можно помочь мне удержаться и как сражаться. Келвин, как ты думаешь, если бы тебе удалось взобраться на спину химеры сразу за ее жалом?

Стапьюлар горько засмеялся.

— Глупая, низшая форма жизни!

— Жало посылает голубые стрелы-молнии, — сказал Келвин, преодолевая раздражение своего брата. — Она стреляла в меня и…

Он рассказал им об этом.

— Электричество! — сказал Джон, когда он закончил. — Да, так и должно быть! Как электрические угри, которые были у нас на Земле! Вот почему антимагическое оружие не подействовало. Электричество — это наука!

— Великолепно! — съехидничал Стапьюлар. — Для низшей жизненной формы.

— Послушай, Стапьюлар, я начинаю от этого уставать! — сказал Джон, набрасываясь на него. — Если ты такой умный и сообразительный, то почему ты не скажешь нам, как можно спастись?

— Потому что никакого способа нет, — ответил Стапьюлар. — Либо вы убиваете химеру лазерными вспышками, либо вас ловят квадратноухие и отдают ей на съедение. После того, как вас поймали, с вами все кончено. Все, что вы можете делать, это наслаждаться пищей, пока сами не станете таковой.

— Вы что-то планировали, — сказал Кайан, — ты и Келвин.

— Когда же это? — спросил Келвин. Он никогда еще не был так озадачен тем, что говорил его брат. Вместе с недоумением острая жуткая боль пронзила голову. Это утомляет его больше, чем он сам думает!

— Когда я был здесь раньше. Не физически. Я имею в виду, когда я возвращался в своем астральном теле.

— Ты был здесь? Астрально? — Теперь Келвин понимал его или почти понимал. Голова у него продолжала болеть, словно протестуя против чего-то. Почему тогда Стапьюлар хмурится своей механической усмешкой и подает знак, словно призывая к молчанию?

— Да, был. Я принял эти драконьи ягоды, которые у нас были, и…

— Замолчите же, все вы! — сказал Стапьюлар.

— Почему? — Кайан свирепо уставился на рыжеволосого, закованного в броню товарища по камере. Выражение его лица показывало, что он не хочет, чтобы Стапьюлар им приказывал.

— Потому что химера может читать мысли в сознании тех, кто не знает, как заблокировать и скомпенсировать их.

— О! — они все замолчали. Это было самое большее, что позволил себе Стапьюлар, признавая, что какой-то план действительно был.

Мервания дергала себя за медные сережки и тщательно обдумала все это дело. Они что-то задумывали и планировали, Стапьюлар и Келвин. Возможно, они намеревались пойти на какую-то хитрость, какой-то трюк. Стапьюлар, будучи охотником, мог контролировать свои мысли. Но Келвин — это невозможно. Она подумала над тем, что ей следует сделать.

Что ей хотелось получить, так это эти драконьи ягоды. Если легенда справедлива, они подействуют на таких, как она. Они действовали на круглоухих и на драконов; под это определение подпадали и она, и Мертин, и Грампус. Вместе или поодиночке они могли бы обшарить весь мир в поисках интересных зрелищ.

Какое же это будет облегчение и освобождение! Их тело может оставаться узником, заключенным здесь, на острове, но их сознания могут странствовать повсюду! Они могли бы шпионить за квадратноухими, которые были их хранителями. Они могли бы подсматривать за лягушкоухими на их ежегодных секретных ритуалах. Это было бы таким облегчением после той скуки, которую они терпели здесь.

К тому же существовала еще и возможность посещения других стран в других измерениях, возможность увидеть еще более заманчивые и интересные зрелища, подслушать разговоры и мысли незнакомцев, людей и тех, кто стоит выше их по развитию. О, что за забава, какая невероятная забава может оказаться возможной! А наряду с этим и просто возможность найти где-то предполагаемого сексуального партнера.

И все это зависит от драконьих ягод. Это сокровище, которое невозможно оценить!

— Снова думаешь о торговой сделке? — проворчал Мертин.

— Да, Мертин, думаю. — Она ощутила удовольствие от того, что Мертин спрашивает у нее, о чем она думает. Может быть, ей удалось заинтересовать его еще чем-то, кроме еды и секса. Конечно, ему вероятно захочется использовать астральные путешествия, чтобы подглядывать за любовными играми различных существ. И если из-за этого ему захочется помогать ей в ее усилиях, это было бы неплохо.

— Предложи им свободу, — посоветовал Мертин. — Пусть старый круглоухий отправится с тем, у кого были ягоды. Вели им найти эти ягоды для нас, принести их сюда и отдать нам. Если они не вернутся, мы съедим тех пленников, которые у нас останутся.

— Мертин, это великолепно! — воскликнула она, в восторге как от его поддержки, так и от самого предложения.

— Это логично, Мервания, так и должно быть.

— Грромпф, — добавил Грампус, защелкав челюстями, словно он уже пробовал мягкое мясо пленника.

Мервания вздохнула. Ни Мертин, ни Грампус не видели большой пользы в эмоциях и чувствах; это была ее область. Сейчас оставалось одно: отправиться в погреб. Она могла бы захватить с собой немного плодов, которые так понравились пленникам, а потом спросить у них об интересующем ее деле. Она надеялась, что они прислушаются к голосу рассудка. Они должны это сделать; но человеческая пища была печально известна тем, что в некоторых отношениях являлась не слишком сообразительной. Предположим, они откажутся? Мервания старалась не думать об этом. Может быть, если они откажутся, а она со своими компаньонами-головами зарежет одного и съест, это поможет им лучше соображать. Да, если они скажут «нет», это действительно может оказаться необходимым. И продолжать это до тех пор, пока не останется один, который и принесет ягоды.

Она прикоснулась мыслью к сознанию своих голов-спутников, и они задрали вверх хвост и засеменили к саду. Она и Мертин набрали нектароплодов, а Грампус отхватил своими клешнями с лозы дынный фрукт и неэстетично запихнул его в свою пасть.

Надлежащим образом загрузившись фруктами и программой действий, они засеменили по направлению к погребу.

Сквиртмак не мог выбросить из головы мысли о дереве-хранилище. Вещи, взятые у чужеземцев, никогда сильно не интересовали его, но ягоды были соблазнительными. От той ягоды, которую он попробовал, ему стало на удивление плохо, но если их мог выдержать желудок круглоухого, то может выдержать и его желудок. Какая интригующая мысль: о смерти и то, как это сделал круглоухий, а потом снова вернуться к жизни. Сквиртмак никогда не думал об этом, но теперь задумался, и мысль о том, что существуют и после смерти, была чрезвычайно заманчивой.

Не в силах сопротивляться ей он, постепенно, шаг за шагом, проигрывал в уме свои планы. Позже, днем, во время поисков болотных червяков и личинок, ему удалось вернуться, в окрестности дерева-хранилища. Он осмотрелся по сторонам, не увидел никого из своего племени и, с плеском разбрызгивая воду, побежал к дереву. Скоро он уже был на месте и заглядывал в дупло, где находилась коллекция вещей чужеземцев.

Если он возьмет оттуда всего лишь одну ягоду, узнает ли кто-нибудь об этом? Предположим, ягода убьет его, и он не возвратится к жизни. Он еще не был достаточно стар, чтобы желать смерти. Это верно, он сильно устал от того, что называлось жизнью, но он пока еще не собирался покончить с ней счеты.

Он раздумывал над этим еще одно мгновение. Солнце начало садиться и запятнало деревья и зеленоватую воду оранжевыми бликами. Почему бы нет, подумал он, действительно, почему бы и нет? У него может и не быть другого шанса.

Засунув руку в дупло, он вытащил оттуда мешочек с ягодами.

Блоорг почесал квадратное ухо и вспомнил, что сегодня он не смотрел в свой кристалл обзора. Как вождю своего народа и официальному лицу, в обязанность которого входило встречать посетителей из других миров, ему следовало бы проверить транспортировщик. Как обычно, там, может быть, ничего и не будет, но потом вдруг снова кто-нибудь появится. Эта возможность всегда существовала.

Вздохнув, он снял квадратный кристалл с подставки, подержал перед глазами и сосредоточился.

Сначала, как и всегда, он не увидел ничего, кроме своих собственных квадратных зрачков в квадратных глазах. Затем он смог заглянуть в эти зрачки, которые все расширялись и расширялись, и вот он уже видел пещеру транспортировщика. Она была точно такой же, какой он ее видел в последний раз вместе с засыхающим наркофруктом, который лягушкоухие оставили недалеко от входа.

Зачем он здесь? Ах, да, проверить, нет ли возможных визитеров. Как он и ожидал, никого не было.

Затем ему следует направить свои мысли куда-нибудь еще. Он быстренько посмотрит, что делают лягушкоухие, а потом, может быть, проверит остров химеры. Это было утомительно, но это была его работа. Работа, работа, работа, всегда одна и та же изматывающая рутина.

Он устремил взгляд на болота и обнаружил лягушкоухих в лагере на платформе из плавающих растений. Они занимались своими делами, делами лягушкоухих. Вот один из них нырнул с платформы, пополз по дну и вынырнул на поверхность с извивающейся гнилорыбой в зубах. А вот самка покрыла свой живот и грудь зеленой тиной, чтобы привлечь к себе внимание любовника. А вот лягушкоухие ребятишки радостно плескались на краешке платформы и по очереди ныряли под нее. Самец с гнилорыбой в зубах подплыл к платформе и к самке. Самка взяла рыбу из его челюстей, откусила ей голову и изогнулась. Самец взобрался на платформу рядом с ней. Через мгновение они начнут спариваться. В такие моменты утомленный Блоорг переводил взгляд на что-нибудь другое.

Он уже собирался вернуть кристалл на место, когда вспомнил о вожде лягушкоухих. А где же, собственно, Сквиртмак? Он кругообразно осмотрел местность, проверяя, чем занимаются лягушкоухие. Сквиртмака среди них не было.

Какая досада! Ему необходимо было продолжать поиски, пока он не найдет недостающее существо или не убедится, что оно мертво. Он обозревал все большую и большую площадь болота, пока, наконец, не решил проверить дерево-хранилище.

Сквиртмак был там. В перепончатых пальцах он держал мешочек и из него достал ягоду. Он держал ее прямо перед своим ртом.

Ягода? Какая ягода? И словно бы с огромного расстояния — как оно конечно и было — внезапно его осенило: драконья ягода!

— Нет, Сквиртмак, нет!

Но было уже слишком поздно.

Сквиртмак, которым руководила какая-то непонятная, непостижимая прихоть лягушкоухого, неожиданно и с огромной силой отшвырнул прочь мешок.

Громыхнул засов на двери. Все отступили назад, когда вползла химера с фруктами. Глядя на нее, Келвин испытал странное чувство. Голова, которую звали Мервания, все еще казалась ему головой красивой женщины с медно-красными волосами, к тому же круглоухой.

— Спасибо тебе, Келвин.

Мужская голова, Мертин, могла бы украсить плечи любого из солдат, которыми он командовал в борьбе против Рауфорта в мире серебряных змеев.

— Забудь об этом, запас пищи!

Голова дракона слишком живо напоминала ему о драконах с золотой чешуей, которых он убивал.

— ГРРАААУУ!!

А весь зверь целиком более всего напоминал ему о…

Пока он раздумывал над этим, химера вошла Теперь она подняла свой смертоносный хвост. Келвин торопливо подавил свои мысли. Чудовище вывалило в кормушку ношу нектарофруктов. Они пахли чрезвычайно соблазнительно. Хотя Келвин и знал, что они способствуют ожирению ему не терпелось начать есть!

Келвин отошел от стены; казалось, его ноги имеют свое собственное сознание. Неожиданно он уже бежал прямо мимо химеры к открытой двери.

Прекрасная голова Мервании дернулась по направлению к нему, когда он проходил мимо.

— Куда это ты направился, мой сладенький? — ласково осведомилась она.

Теперь он стоял совсем рядом с чудовищем, и прекрасное лицо женщины было достаточно близко для поцелуя.

— Что ж, если ты этого хочешь, Келвин… — начала она, позабавленная этим.

Келвин, удивленный, понял, что она действительно поцелует его, пусть даже она и намеревалась позже его съесть. Она ведь любила играть со своей пищей.

Неожиданно Стапьюлар начал действовать.

— Пошел! — прокричал он и ухватился за кончик жала, которое было направлено в потолок.

Вспыхнула яркая вспышка, словно где-то вблизи сверкнула молния. Келвин почувствовал, что он ослабел и весь дрожит, хватает ртом воздух, стоя сразу же за дверью. Должно быть, сюда его принесли ноги. В погребе его брат и отец лежали, распростершись на полу, без сознания или мертвые.

Удивительно, но и химера тоже упала на пол. Только Стапьюлар был жив и невредим и двигался.

— Быстрее, пока она не пришла в себя!

— Что? — Келвин сражался со своими мыслями. Его ноги хотели его куда-то нести, и он едва мог стоять на них.

— Электричество в этом замкнутом пространстве вырубило их всех. Но я не уверен, как скоро они придут в себя! Поспеши!

Он тут же начал все вспоминать. Стапьюлар, размахивающий перед ним пальцем, вбивающий план действий в самую глубину его сознания.

Келвин подбежал к забору и ухватился за шест. Этот шест, прочный и скользкий, было трудно вырвать из земли сразу, но он твердо знал, что делает. Его перчатки справились с заданием и выворотили шест из земли.

— Вперед! Пошевеливайся! — кричал ему Стапьюлар. Келвину надо было подбежать с шестом обратно к химере, занести его, словно драконову пику, и глубоко вонзить в каждый глаз чудовища! Он…

Он стоял там, занеся свое оружие над поникшей головой Мервании. Она выглядела почти что ангельским созданием, ее глаза были закрыты, черты лица разгладились. Она будто собралась поцеловать его. И он должен проткнуть своим копьем один из этих прекрасных глаз.

Как же он может это сделать? Химера беспомощна. Возможно, она чудовище, но Мервания была также женственна, как любая женщина; которую он знал, может быть, лишь его мать была более обаятельна и прекрасна. И его жена. Он стоял, широко расставив ноги, кончик зеленоватого жала был занесен над ее лицом, его глаза и мускулы изо всех сил сосредоточились на ее медных…

— Давай, глупец, давай же! — приказал Стапьюлар. Что-то щелкнуло. Келвин задрожал и отвел жало прочь от прекрасного лица.

— Бесполезный глупец — идиот из Низшего мира! — закричал Стапьюлар. Он перебежал через камеру и ухватился за древко копья-жала. — Я сам это сделаю! Мне надо было думать лучше, а не доверять более низшему существу делать что-то важное! — он ухватился за жало и потащил его к себе.

Келвин сопротивлялся, перетягивая с помощью перчаток шест в свою сторону.

— Глупец, идиот, безмозглое ничтожество! — завопил Стапьюлар. — Разве ты не видишь, что она приходит в себя?

Да, совершенно верно. И все же Келвин не сдавался.

— Нет, Стапьюлар! Я так не могу! Мы хотим только убежать отсюда.

— Это то, чего хотите вы, кретин! Я же хочу большего! — Стапьюлар применил значительную силу; казалось, что у него у самого на руки надеты магические перчатки. Келвин потерял равновесие, но его перчатки сохраняли свой захват.

— Отпусти! Отпусти! Отпусти! — В борьбе за обладание медным жалом они упали друг на друга и стали кататься по полу. Стапьюлар неожиданно оказался очень тяжелым, а его доспехи больно вдавливались в тело Келвина.

Затем они подкатились к кормушке. Ее край ударил Келвина в голову, и из глаз у него посыпались искры. Затем…

Жалом завладел Стапьюлар! Он занес его над головой Грампуса, прицеливаясь в поисках глазного яблока дракона и прямой дороги к его мозгу. Келвин именно так убивал драконов, и Стапьюлар узнал это из его рассказа, если он раньше и не знал этого.

— Умри, тварь! — сказал Стапьюлар. Его тело напряглось. Не понимая, как ему это удалось, Келвин навалился на него и оказался сверху. Это был один невероятный прыжок, каким-то образом проделанный с помощью перчаток; затем он вместе с охотником снова упал на пол. Они снова покатались по полу, в схватке за обладание ситуацией.

— Ты глупец! Идиот! Хлам из Низшего мира!

Келвин не обращал внимания на эти слова. Он экономил силы для дыхания. Все было почти так, как если бы его перчатки полностью завладели его телом и действиями. Уничтожение чудовища должно было быть его самым большим желанием, однако теперь казалось, что таковым стало спасение химеры.

Огромный зверь шевельнулся. Рука с мужской ладонью протянулась и ухватилась за основание жала в том месте, где за него держались Келвин и Стапьюлар.

— Отпустите его! — сказал Мертин. Предупреждающе защелкали клешни скорпиокраба.

Стапьюлар не отпускал. Он оставался все на том же самом месте, когда огромные клешни протянулись к нему, взяли за пояс и подняли в воздух.

— Посмотри, что ты натворил! — закричал Стапьюлар. — Идиот из низшего мира!

Келвин выпустил жало. Быстрым движением он выдернул меч из ножен, замахнулся и нанес удар. В том месте, куда воткнулось его лезвие ярко засветилась медь. В то же самое время он ощутил болевой шок от столкновения, от запястья до самого плеча. Ох! Его рука онемела!

— Тебе не стоило бы сражаться! — сказала Мервания. — Правда, не стоит. — Ее голова сейчас пришла в чувство и смотрела на него.

Неожиданно охотник ухватился за свое левое запястье, за прозрачную перчатку, и потянул ее на себя. Перчатка оторвалась — вместе с кистью.

Келвин заморгал, но зрелище осталось там же, где было. Там, где должно было быть человеческое запястье, было что-то металлическое, что едва ли можно было назвать костью.

Из укороченной руки полыхнула вспышка рубинового лазера, перерезавшая клешню. Отрезанная клешня и Стапьюлар упали на пол одновременно.

— Теперь ты увидишь! — сказал Стапьюлар, поднимаясь на ноги и нацеливая свой обрубок. — Я пришел сюда приготовившись! Было запланировано, что я буду последним и буду прятать это до самого крайнего момента! Мне не хотелось обнаруживать свою природу, но этот ублюдок из низшего мира вынудил меня. — Он коротко взглянул на кисть руки, которую отбросил в сторону. — Ну, а теперь, Химера…

Мервания закричала. Мертин издал испуганное восклицание. Грампус зарычал. Если чудовище вообще могло дрожать от страха, то сейчас оно определенно задрожало.

Стапьюлар деловито отсек вторую клешню. Он прислонился к стене, так, что его невозможно было схватить, и мог постепенно срезать все руки и все головы.

— Послушай, существо из низшего мира, — сказал Стапьюлар. — Ты не хотел, чтобы все произошло обычным путем! Тебе понадобилось заставить меня сбросить маску! Слушай же теперь предсмертные крики последней известной живой химеры во всех измерениях!

— Нет! Нет! — кричала Мервания. Ее крики очень походили на мольбы женщины и действительно — в ее глазах стояли слезы.

После Келвин не мог ответить, как это случилось. Неожиданно он поднялся, шагнул назад и сделал выпад мечом вперед. Все это сделали перчатки. На мгновение ему показалось, что перчатки действуют на стороне противника.

Меч перевернулся в воздухе, его острие скользнуло вперед и вошло в горло Стапьюлара точно посередине. Стапьюлар казался удивленным. Затем он поднял свою неповрежденную руку и попытался вырвать меч из раны.

На пол хлынуло что-то черное. Кровь чужака? Нет, это совсем не кровь, понял Келвин. Это машинное масло! Стапьюлар был тем, что его отец называл роботом!

Но, что бы это ни было, жидкость была необходима для обеспечения жизненных процессов и функционирования существа. Когда она полилась наружу, Стапьюлар рухнул на пол. Он не мог действовать без масляного давления, так же как живое существо не могло жить и функционировать без давления крови.

— Ты спас нас! Ты спас нас! — воскликнула Мервания, и даже Грампус проворчал что-то, что показалось выражением благодарности. Чудовища дорожили своей жизнью точно так же, как и все остальные.

Теперь и Джон Найт, и Кайан тоже открыли глаза, приходя в сознание и с удивлением оглядываясь по сторонам.

— Все это было только трюком! — возмущенно бормотала Мервания. — Обычный трюк охотников!

— Эта штука никогда бы не приобрела нужный вкус, — с отвращением добавил Мертин. — У Грампуса было бы несварение желудка.

— ГРРААУ! — согласилась голова дракона с выражением отвращения на морде.

Келвин быстро взглянул на лица отца и брата, затем снова перевел взгляд на головы тюремщика. Теперь их участь неизбежна, подумал он. За его колоссальную глупость и за неуместное вмешательство перчаток им предстоит заплатить худшим из возможных способов. Теперь им не избежать участи быть съеденными химерой.

Грампус защелкал своими огромными челюстями и высунул наружу раздвоенный язык, словно он уже проголодался и ему не терпелось полакомиться.