Мег. Адская бездна

Бенедикт

Терри Тейлор прошла в хвостовой отсек вертолета «Сикорский AS-61», где Масао лежал, вытянувшись на двух сиденьях.

– Папа, вот, попей! – Терри протянула отцу банку имбирного эля. – Ну как, тебе уже лучше?

– Немножко. Ненавижу летать на этих штуках. Когда мы прибудем на «Голиаф»?

– Второй пилот говорит, через пятнадцать минут.

– Похоже, я сегодня не слишком веселый попутчик, а?

– Все нормально. Тебе нужно было отдохнуть, а мне подумать.

– Не стоит очень строго судить Джонаса. Жизнь и так изрядно потрепала его.

– Как и всех нас.

– Ему нужна твоя любовь и поддержка.

– Я действительно его люблю. Хотя не знаю, надолго ли меня хватит. Хорошо, что ты пригласил меня с собой. Думаю, нам с Джонасом нужно отдохнуть друг от друга.

Масао горестно покачал головой:

– Кстати, на борту «Голиафа» будет Селеста.

– Господи, а я так надеялась хоть немножко расслабиться! – застонала Терри.

– Тебе не нравится эта женщина?

– Терпеть ее не могу. И эта ее манера выпендриваться! Словно двадцать четыре часа в сутки она работает на камеру. С сотрудниками обращается как с последним дерьмом и заигрывает с каждым встречным мужиком.

– Включая Джонаса. Я понял.

– С Джонасом даже больше, чем с остальными. Не понимаю, почему Бенедикт назначил эту русскую проститутку исполнительным директором института!

– Бенедикт считает ее своей протеже, – улыбнулся Масао.

– Уж не знаю, кем она там ему приходится, но я терпеть не могу этих пергидролизных блондинок.

– По-моему, будет лучше для всех, если ты сделаешь над собой усилие и постараешься с ней поладить.

– Это унизительно.

– А ты попробуй. Ради меня.

– Ладно. Попробую. – Терри посмотрела в окно на зеркальную поверхность Тихого океана. – Знаешь, на самом деле мне не терпится встретиться с Бенедиктом. А что он из себя представляет?

– Бенедикт? Блестящий человек, настоящий европеец. Очень богатый и могущественный, к тому же талантливый манипулятор. В совершенстве владеет десятком языков, но предпочитает сыпать латинскими и французскими крылатыми выражениями. Лично я нахожу его немного эксцентричным и самовлюбленным. Этаким краснобаем. Некоторые считают его чокнутым. Терри, мы должны проявить максимум такта и дипломатичности. Мы не можем позволить себе настраивать его против нас, впрочем, так же как и игнорировать требования японцев.

– А как, по-твоему, он отреагирует, когда узнает, что JAMSTEC угрожает разорвать наш контракт, если мы откажемся расследовать инцидент с «Протеем»?

– Зависит от нас. Реакция человека нередко обусловлена тем, под каким соусом будет подана нужная информация.

Вертолет начал резко снижаться. Терри снова выглянула в окно и увидела прямо под собой огромный серый военный корабль.

«Голиаф» был списанным советским ракетным крейсером класса «Киров», пожертвованным правительством России компании «Геотек» в рамках двадцатилетнего контракта, направленного на развитие и предоставление альтернативных источников энергии. Название корабля вполне соответствовало его характеристикам: длина 813 футов и ширина 91 фут. «Голиаф» был самым большим научно-исследовательским судном в мире.

Оснащенный гибридной силовой установкой, «Голиаф» мог использовать два паровых котла и атомный реактор, которые приводили в действие два набора турбин и сдвоенные винты. При снятом боевом вооружении «Голиаф» развивал скорость тридцать три узла. Но что самое важное, размеры корабля позволяли ему транспортировать и разворачивать «Бентос» – гигантскую глубоководную лабораторию «Геотека».

«Сикорский», дважды подпрыгнув, приземлился на вертолетной площадке. Терри вышла из вертолета вслед за отцом и вторым пилотом. На корме их встречала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ослепительная платиновая блондинка лет тридцати. Белый купальный костюм, подчеркивавший бронзовый загар, облегал ее спортивную фигуру, точно вторая кожа. Длинные волосы развевались на ветру, открывая высокие славянские скулы.

– Вы опоздали, – громко сказала Селеста второму пилоту, пытаясь перекричать шум ветра.

– Погодные условия…

– Не пудри мне мозги. Просто ты слишком поздно вылетел с Гуама. Отнеси их вещи в гостевые каюты и спускайся в кают-компанию. Даю тебе тридцать минут на то, чтобы поесть. И сразу обратно.

– Сегодня вечером?

Селеста, повернувшись спиной к пилоту, обратилась к Масао:

– Добрый день, мистер Танака. Мы вас не ждали. А где Джонас Тейлор?

– Послал вместо себя свою прекрасную половину, – заявила Терри.

Глаза Селесты сердито блеснули.

– Бенедикт настаивал на Джонасе. Это не есть хорошо.

– Мегалодон снова атакует ворота, – сказал Масао. – Поэтому Джонас не хочет оставлять институт. Он попросил нас доложить вам о составленном им специальном предложении.

– Отлично. Бенедикт уже ждет вас в своей каюте.

Не дожидаясь ответа, Селеста направилась в сторону серых нагромождений палуб и ощетинившихся антеннами башен.

Масао уставился на две пустые платформы, расположенные по обеим сторонам палубы:

– Селеста, не могли бы вы объяснить, что это такое?

Не оборачиваясь, Селеста ответила:

– В свое время они использовались для двух стомиллиметровых зенитных пушек. Русские сняли все системы вооружения, но до этого корабль был злобной сучарой.

«Прямо как ты», – подумала Терри.

Селеста провела их вверх по трапу на вторую палубу, а оттуда – внутрь корабля. Пройдя по узкому стальному коридору к винтовой лестнице, они поднялись еще на два пролета и оказались на палубе С.

– Начиная с этого места все, что вы видите, было отделано заново, – сказала Селеста.

В отличие от водонепроницаемых коридоров, по которым они прошли, палуба С была превращена в отделанный светлыми панелями широкий холл с полами, затянутыми темно-синим грязезащитным ковровым покрытием. Интерьер скорее подходил для офисного здания, чем для научно-исследовательского судна. Селеста прошла в конец холла. Постучав, она открыла двустворчатые двери из вишневого дерева и пригласила гостей внутрь.

Миллиардер Бенедикт Сингер сидел спиной к двери, над изголовьем замшевого коричневого кресла виднелась лишь макушка чисто выбритой головы. Терри с Масао сели на замшевый диван у стены в ожидании, когда исполнительный директор «Геотек индастриз» закончит переговоры по телефону на русском языке.

Бенедикт повесил трубку и встал поприветствовать гостей:

– Это вы, лорд Танака? Как поживаете?

– Хорошо. А вы?

– Пока еще не умер. Значит, уже хорошо. Но где профессор Тейлор? – Лицо Сингера на долю секунды исказилось от ярости.

– Не смог приехать. Он приносит свои искренние извинения. Это моя дочь…

– Прекрасная Терри Тейлор. Bonjour, madame. Я счастлив наконец-то познакомиться с вами. – Опомнившись, Бенедикт поклонился и поцеловал Терри руку. – Бенедикт Сингер, к вашим услугам.

Он улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Его эспаньолка цвета соли с перцем поползла к уголкам губ.

Терри посмотрела ему в глаза; взгляд этих неземных изумрудных глаз буквально приковывал к себе, не желая отпускать.

– Вас, наверное, удивляет необычный цвет моих глаз. Результат производственной травмы, полученной несколько лет назад. Приходится постоянно закрывать контактными линзами то, что некогда было голубыми зрачками. Мне нравится изумрудно-зеленый цвет. К сожалению, в результате несчастного случая я полностью лишился и ресниц, и бровей. – Сингер повернулся к Масао. – Обед подадут через час, но, полагаю, сперва нам стоит поговорить. Селеста, ты бы предложила нашим гостям чего-нибудь выпить. Быть может, красного вина? «Шатонёф-дю-Пап», тысяча девятьсот тридцать шестого года?

– Нет, спасибо, – покачал головой Масао.

– А я, пожалуй, не откажусь. – Терри ревниво проводила глазами Селесту, горделиво прошествовавшую к бару, словно для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать свою идеальную фигуру.

– Итак, друзья, давайте поговорим. Как вы, наверное, догадываетесь, мы все до сих пор в шоке от трагедии, произошедшей с «Протеем». Мы потеряли добрых друзей и ценных работников. Один из них был руководителем проекта. Нам будет его особенно не хватать.

– А у вас есть хоть какие-нибудь догадки, как это случилось? – спросил Масао.

– Последнее, что мы слышали, это слова пилота о пробоине в корпусе. По мнению Селесты, авария произошла по вине пилота, а отнюдь не из-за неполадок в работе подводного аппарата.

– Этот человек потерял самообладание, – презрительно бросила Селеста. – Запаниковал и врезался в «черный курильщик».

Бенедикт покачал головой:

– De mortuis nil nisi bonum, дорогая. О мертвых или хорошо, или ничего.

– Тогда я ничего не скажу. Но потеря «Протея» приведет к тому, что временные рамки проекта увеличатся более чем в два раза.

– К сожалению, Селеста права. В связи с потерей «Протея» «Прометею» и «Эпиметею» придется закончить геологическое обследование океанского ложа до того, как на дне Марианской впадины будет развернута система ЮНИС. Вот потому-то я и хотел вести разговор с вашим зятем, поскольку его опыт и умение уловить суть проблемы могли бы сэкономить нам уйму времени. И я очень надеюсь, что ваши друзья из Японского центра морских наук и технологий проявят должное понимание относительно задержки выполнения работ.

Масао прочистил горло:

– Несомненно, проявят, но только после того, как получат полный отчет об аварии.

Терри неожиданно заметила злобный блеск в голубых глазах Селесты.

– «Геотек» направил отчет через два дня после аварии. Чего им еще от нас нужно?

Масао предупреждающе поднял руку:

– Пожалуйста, не стреляйте в гонца! Это весьма щекотливый вопрос, который касается нас всех. Как вы знаете, район Марианской впадины является особой экономической зоной, находящейся под юрисдикцией Соединенных Штатов Америки. И только благодаря продолжающемуся сотрудничеству с JAMSTEC Институт Танаки получил разрешение на повторное исследование впадины.

Бенедикт порывисто встал с места:

– Масао, неужели вы специально пересекли Тихий океан, чтобы меня оскорблять? Моя организация инвестирует более миллиарда долларов в создание «Бентоса» и целого флота глубоководных аппаратов, чтобы человечество наконец преодолело последний заповедный рубеж этой планеты, а JAMSTEC при этом имеет наглость требовать, чтобы я присягнул ему на верность?! Возможно, нам стоит разорвать договор о создании совместного предприятия? Пока японцы будут ждать очередного непредсказанного землетрясения, «Геотек» займется исследованием других глубоководных впадин.

Масао отвел глаза:

– Бенедикт-сан, это вовсе не наша прихоть и не наше желание. Японцы высоко ценят вашу щедрость и предоставленные вами глубоководные аппараты для облегчения доступа в Марианскую впадину. Они нуждаются в развертывании системы ЮНИС, но прежде желают получить от нас более подробный отчет касательно инцидента. Руководство JAMSTEC, впрочем, так же как и я, меньше всего желает оскорбить вас или вашу великую компанию. И тем не менее если вы не удовлетворите просьбу JAMSTEC, то, к моему величайшему сожалению, мне придется сообщить об этом японцам, которые в таком случае непременно разорвут соглашение.

Бенедикт прошел к бару и налил себе очередной бокал вина:

– А что конкретно хочет от нас JAMSTEC?

– Исследовать поврежденный аппарат…

– Там, собственно, нечего исследовать, – заявила Селеста. – Аппарат взорвался. Обломки унесло течением.

«Она лжет, – подумала Терри. – Придонные течения не способны куда-либо отнести титановые обломки».

– Тогда они захотят изучить записи регистраторов «Бентоса» и «Голиафа», включая гидролокационные данные, полученные вашими буксируемыми станциями, – сказал Масао.

Бенедикт бросил взгляд на Селесту, но она лишь передернула плечами:

– На здоровье.

– Отлично, Масао. Дайте нам день или два, чтобы собрать весь массив полученных «Голиафом» данных. Мы не сможем спуститься на «Бентос» до прибытия «Прометея» и «Эпиметея».

– А когда их ждать? – поинтересовалась Терри.

– Не раньше конца недели, – ответил Бенедикт. – Естественно, вы наши гости и можете оставаться с нами столько, сколько пожелаете.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Масао.

– Ну а теперь, когда вопрос более-менее улажен, давайте поговорим об Ангеле. Насколько я понял со слов своей протеже, шоу по-прежнему пользуется спросом, а наш монстр продолжает расти.

– Ангел – потрясающее существо.

– Ваш зять, похоже, считает ее опасной даже в условиях лагуны, – заметила Селеста, помахав бумагой с предложением Джонаса. – Поэтому он просит «Геотек» потратить еще три миллиона долларов на укрепление ворот в канал.

– У Джонаса иногда бывают навязчивые идеи, – отозвалась Терри. – Ему пришлось немало пережить.

– Надеюсь, дома у него все в порядке? – улыбнулась Селеста.

– Лучше не бывает, – парировала Терри. – Спасибо, что спросила.

Бенедикт рассмеялся:

– Ох… Amor vincit omnia. Не так ли, Масао?

– Простите?

– Советую освежить вашу латынь, мой друг. – Бенедикт налил себе еще вина. – Любовь побеждает все.