Мехман

5

Мехман поступил на юридический факультет. Профессор Меликзаде — декан факультета, делая доклад о приеме нынешнего года на общем собрании преподавателей и студентов, с гордостью говорил:

— Положение с приемом изменилось. Раньше лучшие выпускники средних школ шли только в медицинский институт, в индустриальный и в другие высшие школы. К нам приходили чаще те, кто терпел там неудачу. Теперь этого никто не может сказать… тяга на наш факультет большая… В числе студентов нового приема есть замечательная молодежь, отлично учившаяся в средней школе. Вот к примеру… — Профессор порылся в лежащей перед ним стопке личных дел и вытащил одно из них: Мехман Мурад оглы Атамогланов. Вот его отметки: отлично, отлично, отлично!.. — В зале начали аплодировать. Мехман весь съежился, не зная, куда деваться. Ему казалось, что все на него смотрят.

Профессор поднял руку. Зал затих.

— Ну что ж, — сказал Меликзаде, — пожелаем молодым студентам и впредь оставаться отличниками… — И он продолжал свой доклад.

Так получилось, что уже с первых дней имя Мехмана Атамогланова стало известным на факультете. А тут еще в газете опубликовали большую статью профессора об итогах нового приема. Среди первокурсников упоминался и Мехман.

На учебу Мехман набросился с жадностью.

Хатун говорила ему: «Не изнуряй себя, мальчик. Нельзя все ночи сидеть над книгами. Молодость не вечно длится. Пойди пройдись по бульвару, подыши свежим воздухом». — Он отвечал задумчиво: «Нет, мама, я не моту… Мне столько нужно еще прочесть, и если бы ты знала, как интересно узнавать новое…»

Не удовлетворяясь одними учебниками и конспектами лекций, он часами просиживал в библиотеке, рылся в документах, в рукописях, стремясь прочесть все, что было когда-либо написано великими законоведами разных времен и народов. Об энергии и неутомимости Мехмана товарищи отзывались с уважением. Особенно восхищались его ораторскими способностями.

Однажды в кабинет декана профессора Меликзаде явилась седая Мелике-ханум:

— Можно к вам? — вежливо спросила учительница.

Профессор поднял голову.

— Пожалуйста, входите, — ответил он и пошел на встречу посетительнице.

— У вас учится один из моих сыновей. Зашла узнать о нем…

Профессор попросил ее сесть.

— Кто ваш сын?

— Мехман Атамогланов!

— О, замечательный молодой человек, — произнес профессор. — Прекрасное чувство логики, сила доказательства. — Профессор посмотрел на свои ручные часы. Он нажал кнопку звонка, вошла высокая, немолодая уже, подкрашенная и завитая женщина. — Через десять минут будет перерыв. Прошу вас вызвать ко мне студента первого курса Атамогланова.

Секретарша вышла не сразу. Не торопясь, она зажгла папироску, выкурила, пристально разглядывая седую Мелике-ханум. «Может быть, дочь этой женщины имеет какое-нибудь отношение к Мехману? Зачем она пришла? — беспокойно подумала секретарша. — Надо разузнать, в чем дело, и сегодня же рассказать сестре. Пусть Шехла-ханум передаст бедняжке Зулейхе… Ишь, как профессор беседует с этой старухой. Как он расхваливает Мехмана. Кто же она такая?» Но ей ничего не удалось разузнать. Раздался звонок, и секретарше пришлось уйти выполнять поручение.

Вскоре быстрыми шагами вошел Мехман. Увидев учительницу, он широко улыбнулся и, почтительно склонившись, поцеловал ей руку. Мелике-ханум обняла юношу и поцеловала в высокий выпуклый лоб. Профессор удивился.

— А разве вы не вместе с сыном живете? — спросил он. — Я почему-то думал, вы бакинка…

— Я не мать ему, а его учительница, — призналась Мелике-ханум. — Но я считаю себя его матерью…

Профессор кивнул головой:

— Прекрасно, очень хорошо, прекрасно! Я и сам нередко испытывал отцовские чувства к своим ученикам… Мехман почему-то не приходит к нам, вот я и зашла сама… Хочу узнать, как он поживает, как учится? Высоко ли держит знамя нашей школы?

— Можно с уверенностью сказать, что он очень высоко держит это знамя!

— Мы все дорожим честью своей школы.

Перерыв между лекциями окончился, снова раздался звонок. Мехман попрощался и ушел, а профессор долго еще не отпускал учительницу, расхваливая юридический факультет:

— Да, Мелике-ханум, юриспруденция — интересная, я бы сказал, великая наука. Сам Владимир Ильич по образованию был юристом. Этот гениальный человек всю жизнь посвятил борьбе за права трудящегося человека, то есть за истинную справедливость, за истинное правосудие!

— Это верно, но все же моя ребята не очень стремятся на юридический факультет, — заметила Мелике-ханум. — Им кажется, что профессия эта в будущем отомрёт…

— Нет, уважаемая Мелике-ханум, теперь положение изменилось, к нам идут очень охотно, — возразил профессор. — И вот вам живой пример — ваш воспитанник, Мехман. Одно то, что он поступил к нам, уже доказывает, что среди мыслящей молодежи пробудился большой интерес к юридическим наукам. В хороших юристах страна нуждается не менее, чем во врачах, агрономах, инженерах, учителях… «Почему?» — спросите вы. — Потому что ведь юристы наши стоят на страже законов, а наши законы охраняют интересы государства и подлинных хозяев Советского государства — миллионов трудовых людей. И нам особенно нужны люди с чистой совестью! Нечего греха таить, дорогая Мелике-ханум, среди юристов иной раз стараются найти себе пристанище темные типы, эти живые осколки прошлого — никому не нужные посредники, берущиеся «похлопотать и написать заявление», маклеры-одиночки. Немалый вред наносят они нам… — Профессор заволновался и стал говорить громче. — Они скрываются в глухих углах, эти пронырливые ходатаи, заботящиеся о личной наживе, а не об интересах своих подзащитных, ищут, как бы обойти законы. Они бросают тень на доброе имя наших работников. Надо вести беспощадную борьбу против этих хамелеонов. Ведь они… они как мухи, попавшие в чистое молоко. Они вызывают чувство тошноты и омерзения…

— Да, да, вы правы, профессор. В правом деле не обойтись без борьбы. А мой Мехман! Уж он-то от правды не отступится и борьбы не убоится. Только… — Мелике-ханум вдруг задумалась: — Доверчив он очень. Вот что меня беспокоит.

— Это — свойство молодости, — заметил профессор и добавил: — Я на Мехмана возлагаю большие надежды.

Они тепло простились, старая учительница и профессор, попечению которого она вверила своего любимого ученика.

Шел четвертый год учебы. Минула преддипломная практика, о которой Мехман отчитывался на факультете. Отчет его порадовал профессора и всех, кто его слушал, силой аргументации, наблюдательностью, глубиной, с которой Мехмаи проанализировал несколько судебных дел, разбиравшихся во время его практики в районе.

Вдумчивый отчет Мехмана дал профессору Меликзаде повод вновь поделиться с присутствующими своими мыслями, которые он неизменно отстаивал горячо и убежденно.

— Поймите, — говорил Меликзаде, — нашему народу нужны, очень нужны общественные деятели из юристов-теоретиков… Пора уже всесторонне исследовать нашу юриспруденцию, и не поверхностно, а на научной основе, начав изучение с самых древних времен. История и государственное существование каждого народа находят свое отражение прежде всего в законодательстве. Надо создать многотомные труды по истории нашего права. По плечу ли нам такая задача? Безусловно. Молодое вино вливается в старые мехи. У нас вырастает новое, смелое и сильное пополнение. — И профессор взглядом и жестом указал на Мехмана. Тот густо покраснел. — Я хочу, — продолжал профессор, — чтобы у нас были не только юристы с высшим образованием, но и юристы-ученые, юристы-академики. Именно это будет способствовать укреплению нашего государственного строя. Мы должны создать научно-исследовательский юридический институт. И для этого мы имеем все возможности…

Мехман с уважением слушал декана. Он целиком соглашался с тем, что теоретическая работа в области юриспруденции необычайно важна, что она таит в себе много привлекательного. Но если бы его спросили, что влечет его больше — научная деятельность на кафедре института или практическая работа в любом районном суде, Мехман не смог бы сейчас ответить на этот вопрос.