Мемуары

ОТПАДЕНИЕ ИТАЛИИ

Гитлер запрещает разведывательную деятельность в Италии — В обход запрета — Падение Муссолини — Операция «Аларих» — Освобождение и конец Чиано — Последствия для Балкан — Операция «Ход конем».

Один из моих главных сотрудников из среды русской эмиграции, в прошлом ротмистр лейб-гвардейского полка, натурализовавшийся в Чили, вел работу против Советской России, находясь в Париже и поддерживая связи через Рим. В его подчинении находился агент по фамилии Непорожний, одновременно бывший связником, через которого поддерживались контакты с одним русским великим князем, жившим в Риме, имя которого я не хотел бы называть. Великий князь вращался в высших кругах Италии, благодаря чему всегда был хорошо осведомлен о политике итальянского правительства. В один прекрасный день Непорожнего арестовала итальянская тайная полиции, и он на допросе выдал адреса наших явок в Риме.

После этого за моими курьерами в течение нескольких месяцев велась неусыпная слежка, а вскоре их арестовали. Вместе с ними в руки итальянской разведки попала важная секретная информация, в том числе и «персональный» доклад о самом дуче и о его отношениях с любовницей Кларой Петаччи. Шеф итальянской тайной полиции, хваставший тем, что он личный друг Гиммлера, сразу же представил все материалы, вместе с «личным» докладом, Муссолини, который в раздражении обратился к Гитлеру, в самых резких выражениях выразив ему свое неодобрение такими действиями немецкой разведки. Гитлер потребовал от Гиммлера объяснений и угрожал запретить всякую разведывательную работу в Италии.

Сначала я прибег к выжидательной тактике, указав Гиммлеру на заслуги нашего главного агента в Париже, который продолжал еще вести расследование сенсационного похищения белогвардейского генерала Александра Кутепова и его преемника Евгения Николаевича Миллера.

Тем временем Гитлер осуществил свою угрозу и запретил и политической, и военной разведке вести любую деятельность в Италии. Несмотря на этот запрет, я начал с помощью своего парижского главного агента медленно восстанавливать новые опорные пункты в Италии, избегая при этом использовать старые связи и каналы. Чтобы скрыть подлинное происхождение информации, получаемой из Италии, я перенес источник информации в соседние страны. В апреле 1943 года я решил, хотя после того, что произошло, это было весьма рискованно, передать один из докладов, в которых сообщалось об опасном развитии событий в Италии, через Гиммлера Гитлеру. Перед лицом опасности, угрожавшей нашему африканскому корпусу в Тунисе, и ожидавшейся высадки союзных войск в Италии я счел дальнейшее молчание недопустимым. Кроме того, у меня имелись сведения, предупреждавшие о диверсионных планах, вынашиваемых оппозиционными кругами против Муссолини, в которых были замешаны члены его ближайшего окружения, а также я располагал свидетельствами врачей, указывавших на неудовлетворительное состояние здоровья дуче. Гитлер, явно приведенный в замешательство, сначала решил выжидать — то есть он принял мое сообщение к сведению, но не занял определенной позиции. Под влиянием Бормана позднее он, видимо, внезапно вспомнил о своем запрещении, так как Гиммлер в мае 1943 года неожиданно заявил мне, чтобы я не осмеливался, вопреки запрету, пользоваться в Италии секретными источниками информации. В своей обычной манере он разразился часовым монологом, втолковывая мне, что хотя он и сам учитывает возможность риска, но не сомневается в верности Муссолини по отношению к Германии. Я должен был обещать ему прекратить действовать на территории Италии.

Несмотря на это, я принялся за организацию тайных радиостанций. Я полагал, что могу взять ответственность за этот шаг, ибо располагал неоспоримыми доказательствами того, что против нас в Италии что-то замышляется. Вскоре после этого, летом 1943 года, когда я вернулся из поездки в Анкару, из Рима были получены первые радиограммы, сообщавшие о созыве Большого фашистского совета; они предупреждали о возможных неожиданностях и советовали нам предпринять контрмеры. Теперь радиосвязь Рим — Берлин работала на полную мощность — нам угрожала опасность переворота в Италии, который должен был вот-вот произойти. Несколько часов подряд я уговаривал Гиммлера и посла Хевеля (человека Риббентропа, поддерживавшего для него связь со штаб-квартирой фюрера) связаться с Гитлером. Все было напрасно. Риббентроп отверг все предложения и целиком положился на успокоительные сообщения из Рима от своего посла фон Макензена. Он добился полного запрещения телеграфной и телефонной связи с Италией; осталась только одна свободная линия связи — между фон Макензеном и доверенным Риббентропа, статс-секретарем бароном фон Штеенграхтом в Берлине. В этом положении мне помогла моя секретная радиосеть, благодаря которой я постоянно был в курсе событий.

Когда Муссолини (25 июля 1943 года) уже был арестован, Риббентроп еще телеграфировал послу Макензену, в полном неведении о том, что произошло, распоряжение о немедленном аресте Бадольо и других заговорщиков, а также приглашение Муссолини приехать в Германию. Но к этому времени правительство маршала Бадольо (с вечера 25 июля) уже прочно «сидело в седле», так что даже срочные военные меры вряд ли имели бы шансы на успех. Мы горько поплатились за упрямство Гитлера и Риббентропа. Разочарованию и ярости Гитлера не было предела. Он справедливо подверг величайшему сомнению заверения Бадольо в сохранении верности «оси», поскольку новое итальянское правительство сразу же завязало контакты с западными державами через Ватикан, Мадрид и Лиссабон.

Во время этих переговоров, которые первое время шли довольно туго, маршал Бадольо через посредника дважды обращался к командованию немецких войск в Италии, предлагая им обсудить вопрос о выходе Италии из войны. Он предлагал объявить нейтралитет, если немецкие войска согласятся очистить территорию Италии до Альп. После длительных совещаний в узком кругу это предложение, снабженное комментариями нашей разведки, было представлено на рассмотрение Гитлеру. При этом мы указывали, что такое решение было бы для Германии небезвыгодным — установить новую линию обороны от швейцарской границы до реки По и дальше к Адриатическому морю. По подсчетам командования группы войск в Италии у нас высвободились бы в результате этой меры около шестисот тысяч человек для использования на Восточном фронте. Когда Гитлер ознакомился с комментарием, он взорвался и потребовал срочно наказать меня как безответственного пораженца. Больших усилий стоило Гиммлеру защитить меня от ярости Гитлера.

Достаточно известно, какие военные меры предпринял Гитлер в связи с событиями в Италии. Не был дан приказ ни об отходе, ни о превентивном выступлении. Вместо этого Гитлер в начале августа 1943 года отдал приказ о подготовке операции по освобождению Муссолини и аресту всех, причастных к государственному перевороту. Составленный нашим итальянским отделом список включал, наряду с прочими, фамилии следующих лиц, которых надлежало арестовать: короля и кронпринца Италии, Бадольо и всех фашистских вождей, выступивших на Большом фашистском совете против Муссолини. Операция получила наименование «Аларих».

Но пока мы еще даже не знали, где находится Муссолини. В этой ситуации Гиммлер снова прибег к помощи оккультных «наук» — и на этот раз не без успеха. Он приказал собрать «представителей оккультных наук», арестованных после полета Рудольфа Гесса, и поместил их под охраной на вилле в Ванзее. Всем этим астрологам, ясновидцам и гадателям приказано было выведать место, где содержится исчезнувший дуче. Эти сеансы обошлись нам недешево, так как «ученые» требовали громадного количества хорошей пищи, напитков и табачных изделий. Но вот один из «ясновидцев» выяснил, что Муссолини должен находиться на каком-то острове к западу от Неаполя. И на самом деле, как оказалось, Муссолини поместили сначала на одном из указанных «чародеем» островков архипелага Понца. Кстати говоря, во время этого эксперимента «ясновидец» не поддерживал ни малейших контактов с окружающим миром.

Следы дуче вели теперь окольными путями на материк — с Понца его перевели на остров Мадаллена, а оттуда — в горную гостиницу на вершине Гран Сассо.

Проводить операцию «Аларих» поручили оберштурмбанфюреру СС, сотруднику моего управления Скорцени. Но освобождение Муссолини удалось главным образом благодаря мужеству и летному мастерству одного капитана парашютистов-десантников, так как приземление битком набитого планера с высоты почти в три тысячи метров требовало исключительного умения.

Вечером 12 сентября 1943 года Муссолини, живой и невредимый, прибыл в Вену.

Гораздо быстрее увенчались успехом наши усилия по освобождению бывшего министра иностранных дел графа Чиано. Хотя он и голосовал на заседании Большого фашистского совета против Муссолини, правительство Бадольо, тем не менее, интернировало его в Риме. Так как его охраняли с особой тщательностью, вся операция проходила как рискованный побег, для удачи которого много сделала одна из наших сотрудниц под кличкой Фелицитас. За это ее впоследствии наградили военным орденом. Благодаря ей сохранились и дневники Чиано, представляющие ценность как политический и исторический документ.

Вернувшись в Италию, Муссолини потребовал от германского правительства выдачи Чиано. Я сразу же предпринял попытки не допустить выезда графа, но Гитлер уже дал положительный ответ на просьбу своего друга. По прибытии в Италию Чиано сразу же был арестован. Ему угрожал расстрел. Немецкая разведка попыталась еще раз освободить Чиано. Но Гиммлер не проявил необходимого мужества и еще раз примирился с отрицательным решением Гитлера, который считал угрозы Муссолини в адрес своего зятя всего лишь «итальянским актерством» и не верил, что дуче выполнит ее. Только после того, как в январе 1944 года Чиано был приговорен к смертной казни и расстрелян, Гиммлер, вопреки приказу Гитлера, разрешил принять меры по обеспечению безопасности графини Эдды Чиано. С помощью нашей разведки обергруппенфюрер СС Вольф помог ей бежать в Швейцарию.

«Фелицитас», вернувшаяся в Италию вместе с Чиано и проведшая ночь перед казнью в его камере, сообщила нам, что Чиано ни на мгновение не терял присутствия духа и вплоть до утра слушал произведения Сенеки, которые она читала ему вслух.

Государственный переворот в Италии имел для нас на Балканах катастрофические последствия. Итальянские части быстро оставили важные боевые участки в Югославии, отдав их в руки предводителя коммунистической армии освобождения Иосипу Броз Тито, сфера влияния которого благодаря этому значительно расширилась. К счастью, нам в это время удалось разгадать применявшиеся радистами Тито радиошифры и наладить радиоперехват всех его радиосвязей. В одном из перехваченных сообщений говорилось, что на побережье Адриатического моря планируется высадка англо-американских войск, во взаимодействии с партизанскими отрядами. Было совершенно очевидно, что нас пытались ввести в заблуждение посредством дезинформации, при помощи которой руководитель партизан хотел скрыть от нас слабость своих позиций. Ведь на самом деле, как нам стало известно из других перехваченных радиопередач, его отношения с западными союзниками ухудшились. Так, в частности, он приказал не посвящать более офицеров западных стран в военные планы и мероприятия. Поэтому нас не удивило внезапное появление у командующего немецкими войсками в Хорватии, генерала Гляйзе, некоего доктора Петровича, за которым стоял генерал Любо Велебит, дипломатический советник Тито. Он заявил, что знает о предложении вождя партизан заключить с Германией перемирие, если Германия даст обязательство не вторгаться в Западную Боснию. За это партизаны обещали не распространять свои действия на Хорватию и прекратить всякую террористическую и диверсионную деятельность.

Но это предложение сначала не было принято нашим руководством всерьез. Только после того, как венгерская разведка схватила в Фюнфкирхене русского связника, этому делу дали ход. Связник должен был передать Тито указание Сталина, уполномачивавшее его, в случае высадки англичан и американцев на адриатическом побережье, что противоречило договоренности между Тито и Сталиным, применить против десанта союзников военные меры. Когда посланец Тито еще раз посетил генерала Гляйзе, я решил переговорить с генерал-полковником Йодлем, так как речь шла о чисто военной стороне дела. Но он увидел в этом проблему, связанную с высокой политикой, о которой счел необходимым доложить в высшей инстанции. Гитлер вынес решение: «С бунтовщиками не ведут переговоров — бунтовщиков расстреливают».

Тито добивался все больших успехов в ведении партизанской войны и вышел победителем в борьбе со своим соперником генералом Михайловичем, сохранявшим верность королю. И тогда в 1944 году Гитлер отдал приказ о проведении операции «Ход конем» — планировалось «уничтожить» Тито вместе со всем его штабом. Эта операция должна была проводиться во взаимодействии с вермахтом, но Гитлер вновь предпочел излюбленное им дублирование. Разведка и вермахт действовали независимо друг от друга. В результате некоординированности операции агенты разведки, проникшие в штаб-квартиру Тито, слишком поздно узнали о действиях вермахта. Иначе они смогли бы захватить Тито. Вместо партизанского вождя нам в руки попал его маршальский мундир.