Мерцание золотых огней

- Хорошо, Саня...

- Я пойду, да? Я увидел тебя, понял, что не зря ты мне снилась. Ради такой девчонки стоит жить и надеяться, - он усмех нулся. - Я даже не спросил, как ты живешь, чем занимаешься?

- Работаю в книжном магазине... Никуда не хожу, ни с кем не встречаюсь...

- Это все потому, что...

- Не надо об этом, Саня...

- Хорошо, не буду. Я пошел, Юля. Спасибо тебе... спасибо за то, что ты такая... красивая. И вообще...

8

Лай собаки и пьяные голоса во дворе разбудили Юлю. Она вышла из кухни, где задремала, читая роман Даниэлы Стил, зябко поежилась, обхватив себя за плечи.

- Это ты, папа?

- Я, дочка, я.

- Мы! - возразил другой, скрипучий голос.

Опять отец вернулся пьяным, да ещё и не один, привел како го-то забулдыгу! Она взглянула на свои часики - без двадцати двенадцать. Ну и что ей теперь делать с ними? Кормить ужином?

Рядом с отцом маячил невысокий, кривоногий мужчина лет со рока в широких штанах и грязной куртке.

- Папа, - укоризненно сказала Юля. - У тебя же больное серд це, а ты напиваешься так, что завтра не встанешь на работу! И ещё приводишь кого-то с собой. Мне, между прочим, тоже завтра вставать рано, я уже спала!

- Суровая у тебя дочка, - одобрительно проскрипел мужик. - Так ему, так, задай жару пахану!

- Суровая, но - справедливая! - поднял вверх указательный палец Малюков. - Она - моя самая главная надежда и опора. Без Юльки я - никак. И никуда. Хозяйка!

- Ну и что будем делать, Гриша?

- Пошли в дом, выпьем. Бутылка у тебя, не разбил?

- Как можно!

- Папа, кого ты притащил? какая бутылка, ты и так еле сто ишь на ногах! - возмутилась Юля.

- Это - Борис Рогатулин. Мой кореш. Он сейчас пока не ра ботает, но парень за-ме-чательный.

- А кто работает? - хмыкнул Рогатулин. - Дураки одни, да слишком умные, хитрожопые. Нормальному человеку разве можно ра ботать, когда платят гроши?

- Да и те по два месяца не платят, - согласился Малюков. - Пошли в дом, Борис, Юлька нам чего-нибудь закусить сварганить. Юля, дочка, сделай какой-то салат, огурчиков сорви.

Юля негодующе всплеснула руками, покачала головой и пошла в огород за огурцами.

- Какая у тебя дочка, а! - восхищенно покачал головой Рога тулин, глядя ей вслед. - Прямо - фотка из журнала!

- Вся в меня, - с гордостью заявил Малюков. - От матери, этой стервы - ничего нет.

Когда Юля принесла в дома сковородку с яичницей и миску с салатом, отец уже клевал носом, не выпуская из пальцев стакан с водкой. Бутылка на столе была наполовину пустая.

- Юля... - пробормотал Малюков, садись, посиди с нами, по говори. Ты умница, Юля...

- А ты дурак, папа, - сердито сказала Юля. - Разве можно так себя вести? Ну сам подумай, тебе же завтра вставать рано! Я бу дить не буду, надоело! А вы чего расселись? - повернулась она к Рогатулину. - Идите домой, поздно уже.

- Суровая, суровая, - усмехнулся Рогатулин, с вожделением облизывая губы.

- Но справедливая, - напомнил Малюков. - Не сердись, дочка, и Бориса не прогоняй. Он останется ночевать у нас, в кухне.

- Вот еще! - негодующе фыркнула Юля. - В кухне буду спать я, а вы, если хотите, размещайтесь здесь.

- Ну, здесь, так здесь, - согласился Малюков. - Выпьем, Бо рис? И спать. А то завтра на работу не встану, Юлька права...

- Да плевать на эту работу, Гриша, - проскрипел Рогатулин, не сводя глаз с Юли, которая стояла рядом со столом, вниматель но глядя на отца. Через пару лет, даже раньше откинется мой младший братан, все будет высший класс. Аркан - парень, что надо, он фирму организует, или банду, а теперь, что фирма, что банда ю - все равно. И будем жить, как белые люди.

- У вас что, брат сидит в тюрьме? - насторожилась Юля.

Он сразу не понравился ей, этот Рогатулин, а ещё и брат в тюрьме! Как же оставлять его на ночь в доме? Уйдет и утащит последнее. Отец уже совсем раскис, а Рогатулину хоть бы что! Вот напасть...

- Аркан! Пять лет дали за вооруженное ограбление! - с гор достью сказал Рогатулин. - Ты что, не знаешь Аркана? Придет - познакомлю. Обязательно. Его все знают. Иду по улице - "Мерс" тормозит, садись, боря, подвезу. Ты же братан Аркана. Ну как он там? Да как? Нормалек! Аркан - он и в зоне Аркан!

- Вам бы лучше пойти домой, - сказала Юля. - У нас тут не ночлежка.

- Дома что? - махнул рукой Рогатулин. - Тоска зеленая. А здесь такая красавица, ну прямо смотрю и любуюсь. Тебе сколь ко годков-то?

- Восемнадцать.

- Нормалек, годишься, - довольно хмыкнул Рогатулин. - Не бось, мужики так и липнут, как мухи на мед, а?

- Не ваше дело! - отрезала Юля. - Собирайтесь и уходите!

- Не-е-е, мы с Григорием ещё посидим. Да, Гриша? - Рогату лин ущипнул девушку за упругую ягодицу.

- В чем дело?! - Юля звонко шлепнул его по руке. - Папа, что здесь творится, ты можешь мне ответить?

- Посидим... - кивнул Малюков.

- Ну, как знаешь! - разозлилась Юля. - Потом сам на себя обижайся. Я ухожу в кухню, видеть больше не могу этот кошмар!

Она вышла из комнаты, спиной чувствуя похабный взгляд Ро гатулина. И этот туда же! Ну прямо сил больше нет видеть все это, терпеть!.. Господи, хоть закрывай глаза, да беги куда-ни будь... Куда-нибудь, лишь бы подальше от этих взглядов, щипков, идиотских рассуждений!

Она долго лежала с закрытыми глазами, но сон все не прихо дил. То ли переволновалась, столько событий за один вечер, то ли перебила сон, вздремнув перед приходом отца...

Но думалось не о визите Иваненко, не о гнусных намеках Ро гатулина, а о том, как жить дальше, как выбраться отсюда? Уже и родной дом не радовал, часто, закончив работу в книжном магази не, Юля ловила себя на мысли о том, что возвращаться домой не хочется. А больше идти некуда...

Осторожный стук в дверь поднял её из постели. Босиком и в одной ночной рубашке, Юля вышла в переднюю комнату, включила свет, спросила:

- Кто там?

- Это я, Рогатулин... - послышался скрипучий голос. - Юля, иди скорей к отцу, он весь посинел, хрипит... Заболел, что ли? Я не знаю, что делать.

Юля, не раздумывая, отбросила в сторону толстый крюк, на который заперта была дверь, распахнула её и... сильный толчок в грудь отбросил её к стене. Рогатулин воровато шмыгнул в кухню, запер за собою дверь.

- Что... что вы задумали? Вы обманули меня? - с ужасом до гадалась Юля.

- Только тихо, тихо, все будет замечательно, я быстро... немножко потрогаю, поцелую... тебе будет приятно, можешь не сомневаться, - бормотал Рогатулин.

Расставив руки в стороны, он подкрадывался к ней, словно ловил для борща курицу, загнанную в угол. Юля в отчаянии прижа лась к стене, пытаясь найти хоть что-нибудь тяжелое. У печки стояла толстая кочерга, но до неё два шага, а Рогатулин уже вот он, совсем рядом. Глаза его жадно блестели, отвратительный за пах перегара вызывал тошноту. Юля выставила вперед руки, пыта ясь защититься, Рогатулин быстро схватил её за запястья.

- Прекратите, прекра... немедленно отпусти меня, ублюдок несчастный! - крикнула Юля.

Потрясенная этим внезапным нападением, Юля на мгновение оцепенела.

Грязная ладонь зажала ей рот.

- Красивая ты девка, небось, парням даешь запросто, оно всегда так, с виду красивая, а на самом деле шлюха. Ну дай и мне чуток побаловаться, дай, дай...

Другая рука дернула вверх подол ночной рубашки, залезла между ног девушки. Юля всей кожей почувствовала её - грязную, вонючую, шершавую и, завизжав, изо всех сил толкнула Рогатулина в грудь. Он попятился, налетел спиной на стол. С грохотом упали на пол чистые миски, накрытые полотенцем. Рогатулин на мгнове ние растерялся, и этого было достаточно, чтобы в руке Юли ока залась кочерга.

Когда жадные глаза Рогатулина со злобой уставились на де вушку, она готова была к нападению. То, что он увидел перед со бой, заставило Рогатулина вздрогнуть.

- Ты чё надумала?.. - пробормотал он, прижимаясь спиной к столу. - А ну брось кочережку! А то я и шею могу своротить. Брось, по-хорошему тебе говорю...

Первый удар пришелся в нижнюю челюсть. Рогатулин утробно хрюкнул, перекошенный рот его конвульсивно задергался. Он взмахнул руками, наступил на разбитую тарелку, поскользнулся. Второй удар Юля направляла в грудь, но Рогатулин падал, и ко черга со смачным треском врезалась в его висок.

Он мешком повалился на разбитую посуду, несколько раз дер нулся и затих. Юля побледнела, замерла, уставившись широко раскрытыми глазами на кровавую лужу, которая расплывалась под его головой.

- Вставай и убирайся отсюда, - дрожащим голосом сказала она и толкнула кочергой плечо лежащего. - Убирайся, я никому не расскажу... Почему ты молчишь?..

А кровавая лужа становилась все больше и больше. Юля отб росила кочергу, наклонилась, перевернула Рогатулина на спину. Мутные глаза безжизненно смотрели мимо неё - в потолок...

Громко завыл во дворе пес.

Юля испуганно вскрикнула и, обхватив лицо ладонями, помча лась в дом.

Григорий Малюков протрезвел в то мгновение, когда, шагнув через порог кухни, увидел на полу мертвого Рогатулина. До этого он никак не мог понять, почему дочка настойчиво тормошит его за плечо и кричит, чтобы он поднимался. Куда подниматься, если за окном темнота? На работу ещё рано...

- Пошли, пошли, - тянула его за рукав Юля. - Ты сам увидишь, там такое... такое... Папа, пошли в кухню!

О своем собутыльнике Малюков вспомнил лишь тогда, когда увидел его на полу в кухне. И хмель - как рукой сняло.

- Он что, упал? Ударился?

- Это я его, папа, я! Кочергой стукнула.

Малюков наклонился, но тут же резко выпрямился.

- Ты... ты убила его, Юля...

- Папа! - Юля зарыдала, уткнувшись лицом в его плечо. - А что мне... оставалось делать? - выкрикивала она сквозь слезы. - Он пришел, сказал, что тебе плохо, сердце болит. Я открыла дверь, а он сразу ударил меня в грудь и полез... Он хотел, что бы я... чтобы я... Папа, а что было делать?!.

- Скотина... - заскрипел зубами Малюков. - А я думал он хо роший человек. Скотина! - он обнял Юлю за плечи, повел к двери. - Пойдем, дочка, в дом, подумаем, что дальше делать.

- Надо в милицию сообщить, - пробормотала Юля.

- Сообщим, - мрачно усмехнулся Малюков.

В комнате он усадил дочку на кровать, сел рядом, склонил голову к её пышным каштановым волосам и снова заскрипел зубами. Несколько минут они сидели молча, а потом Малюков сказал:

- Я виноват перед тобой, дочка. Крепко виноват. И только за эту сволочь, тут и говорить нечего. Я давно перед тобой ви новат, Юлюшка. Столько нервов тебе попортил, столько глупостей натворил... Как Раиса, мать твоя, бросила нас, так все и пошло наперекосяк. Если б не ты, давно бы сдох где-нибудь под забо ром... Красивая ты у меня, доча, умница, радость моя... А я разве радовался? Все хотел горе свое залить, а оно только пуще разгоралось...

- Не надо, папа, ты у меня хороший... - всхлипнула Юля.

- Дурак я, доча. Ну а раз такое дело, кругом виноват перед тобой, слушай меня внимательно. Рогатулина убил я.

- Нет, папа, нет!..

- Не перебивай отца. Дело было так. Мы сидели на кухне, выпивали, я временно отключился, а ты пришла сказать мне, что пора спать, завтра на работу вставать рано и все такое. Рогату лин полез к тебе. Ты закричала, я очухался, увидел и врезал ему кочергой. Сколько раз?

- Два... Но, папа, нет! Я все расскажу, мне поверят. Я же защищалась...

- Ты молодая, красивая девушка, тебе жить, да жить. Как начнут таскать по допросам, да посадят, хоть бы и временно, да кто знает, чего они там надумают... Не спорь с отцом. Я вино ват, мне и отвечать. Строго не станут спрашивать, я же тебя за щищал. Значит, что нам нужно сделать? Кровать в другой комнате, где он должен был спать, заправь. Бутылку и всю посуду отсюда унесем на кухню, как будто мы там сидели. Табуретки поставим, кочергу я подержу в руках. Он полез к тебе, ты испугалась и закричала. Все, больше ничего не помнишь.

- Погоди, папа, тогда я не смогу рассказать, что он обма нул меня, сказал, что тебе плохо.

- Это мелочи, доченька... Ты мне подробно расскажешь, как все было, где он стоял, когда ты его стукнула, и все будет хо рошо. А потом я побегу на кондитерскую фабрику, позвоню с про ходной в милицию. Юля... Юлюшка... ты без меня не пропадешь, я знаю... Даже легче станет... Ты у меня умница, доча...

Слеза потекла по небритой щеке Григория Малюкова.

- Папа! - закричала Юля, крепко обнимая его. - Папочка!..

- А-а!.. - он махнул рукой, жадно вдыхая чистый запах её волос. - Не был бы я дураком, так ничего б и не случилось. Ну а раз натворил дел, так мне и отвечать. Ты вот что, Юлюшка, не вздумай говорить лишнего. Испугалась, растерялась, закрыла от ужаса глаза, видела, как я схватил кочергу, вот и все. Запомни это крепко-накрепко, если любишь меня... голос его дрогнул. - Если не хочешь, чтобы я тут один загнулся под забором. И, зна ешь что?.. В случае чего, напиши матери, или поезжай в Москву, найди её. Все ж таки мать, глядишь, и поможет.

- Матери? - Юля никак не могла сообразить, о ком он гово рит. Разве у неё есть мать?

- Ну да, Раисе... Это - если что...

- Не надо мне "если что"! Не надо никакой Раисы! Папа, да вай я все расскажу, как было. Это же я, я убила его, папа.. - плакала Юля.

- Нет, доча, это - я. И это запомни раз и навсегда: не ты, а я, - он поцеловал Юлю в лоб и решительно поднялся. - Пошли, де вочка. Придется тебе немного потерпеть...

Здравствуй, мама!

Извини, что решила тебя побеспокоить. Ты, может, и не ста нешь читать это письмо, но я все равно пишу его, потому что у нас тут случилось большое несчастье. Случилась драка, и папа нечаянно убил одного пьяницу, который приставал ко мне. Он не хотел, чтобы так вышло, а просто защищал меня. Он всегда меня защищал, и помогал во всем и всегда, он был очень хорошим и добрым отцом. Мы тут без тебя жили дружно и никогда не руга лись, хотя было и трудно. После того, как случилась драка с од ним негодяем, который приставал ко мне, приехали милиционеры и папу забрали. Они сразу поняли, что он не виноват, и даже ска зали, что правильно сделал, но все равно увезли папу, потому что хотели все точно узнать, как это произошло. Я хотела пое хать вместе с ним, но мне сказали, что с ним поговорят и отпус тят, а папа даже рассердился на меня за это. На следующий день я поехала к нему, но там сказали, что ночью у него был сердеч ный приступ, и он умер. В последнее время у него часто болело сердце, потому что он сильно переживал, что ты нас бросила. Он никому не жаловался и мне говорил, что все нормально, а я-то все видела, и все понимала. Сколько раз упрашивала его, чтобы лег в больницу, подлечился, как следует, но он и слушать меня не хотел. Вот поэтому все и получилось так ужасно. Это было две недели назад. Я не могу тебе подробно описать, что мне пришлось пережить за эти две недели. Даже седые волосы в голове появи лись, хотя мне всего только восемнадцать лет. А перед тем, как его увезли в милицию, он попросил, чтобы я написала тебе. Он все эти десять лет очень переживал, что ты нас бросила, и любил тебя. Но теперь у меня больше нет папы, осталась только ты. Я видела тебя по телевизору, знаю, что ты стала большим начальни ком в Москве, и наверное, у тебя много дел. Но ты можешь выб рать время и приехать, я тебе все подробно расскажу, если, ко нечно, хочешь. Я живу теперь одна в нашем доме, работаю в книж ном магазине, где раньше работала ты. Тебя там до сих пор пом нят, и ко мне относятся очень хорошо.

Вот и все. Еще раз извини за длинное письмо. А если не сможешь приехать, напиши мне. Адрес прежний, а если ты забыла его, я напишу на конверте.

До свидания, мама.

Твоя дочь Юлия.

Когда Юля перечитывала свое послание, написанное мелким, аккуратным почерком на двух тетрадных листах, пальцы её дрожа ли, глаза были влажными. Потом положила письмо в конверт и за думалась. Домашнего адреса матери она не знала, а отправлять письмо в фирму со странным названием "Фермопил", её генерально му директору, казалось несерьезным делом. Вроде как: "На дере вню дедушке, Константину Макарычу". Но с другой стороны, в Москве только одна фирма с таким названием, и если про неё го ворили по телевизору, показывали рекламу, то на почте должны знать, где она находится. Как "Гермес" или "МММ". Неужели не доставят письмо генеральному директору?..

Она выглянула в окно. Яркое солнце заливало чистый дворик. Четкие тени фруктовых деревьев складывались в затейливые узоры на зеленой траве у забора.

Как хорошо было бы здесь жить в дружной семье, с любящими родителями...

И как страшно остаться совсем одной...

9

Июль 1993 года. Москва

- Але, это Лаврентий Павлович?

- Нет, Миша, это старшина Манько, - сказал в трубку Вадим Лаврентьев, узнав голос своего бывшего подопечного курсанта Чернова.

- Черт побери! А я как раз хотел передать Лаврентию Павло вичу привет от старшины.

- Ухо чешется? - усмехнулся Лаврентьев, намекая на оплеуху, полученную некогда Черновым от сурового старшины.

- Иногда чешется, жутко хочется встретить его и выяснить, наконец, почему он позволяет себе лупить беззащитных курсантов? Да теперь это уже сложно, он гражданин другого государства. Я вот не пойму, если это другое государство, на хрена мы там слу жили, а, Вадик? Муки невероятные терпели?

- Ты лучше скажи, навещал свою тетку? Я её смотрел сегод ня, по-моему, операция прошла успешно.

- Нет, навестить не смог, дел по горло, но она звонила, сказала, что собирается играть в футбол. У них там две команды, одна - с камнями в почках, другая - с камнями в печени. Тетка собирается играть за первую, надеется на победу. Ты классный хирург, Вадим Павлович. По сему поводу и звоню тебе. Хочу отб лагодарить. Ничего, если заскочу сейчас?

Лаврентьев посмотрел на Люду Носову, двадцатитрехлетнюю медсестру, с которой вот уже несколько месяцев встречался по субботам, когда родители уезжали на дачу. Коротко стриженная шатенка с большими карими глазами закинула ногу на ногу, поу добнее устроилась в мягком кресле и равнодушно пожала плечами.

- Люда не возражает, - сказал Лаврентьев. - Можешь привести свою подругу, устроим групповуху.

Люда выразительно покрутила пальцем у виска, словно отве чая на вопрос Чернова:

- Она и против этого не возражает? Ты ничего не перепутал, Вадик?

- Перепутал. Против этого возражает. И ещё хочет узнать, как именно ты хочешь отблагодарить меня?

- Бутылку коньяка привезу. Хорошего. Ты какой предпочита ешь, "Метаксу" или "Хенесси"?

- Люда спрашивает, а какой дороже стоит? - усмехнулся Лав рентьев.

- Ничего подобного я не спрашивала и не думаю спрашивать, - покачала головой Люда. - И дураку понятно, что "Хенесси" стоит намного дороже.

- Просветила? - спросил Чернов.

- Оказывается, она разбирается в коньяках куда лучше меня. Говорит, что "Хенесси" - её любимый напиток.

- Слушай, Лаврентий Павлович, ты за кого меня принимаешь? У тебя по несколько операций в день бывает, и за каждую бутылки тащат. Так что, про то, какой ты темный по части коньяков, не надо. Я вот удивляюсь, когда ты успеваешь все это выпить?

- Бутылки дарят, это верно. Но я не спрашиваю, какая сколько стоит. Просто говорю "спасибо" - и все. Ты едешь или нет?

- Еду. Правда, теперь даже не знаю, что же привезти тебе, такому одариваемому хирургу? Чем удивить? Я ж тебе не просто бедный родственник больной женщины, а...

- Богатый родственник уже здоровой женщины.

- Ну и дурак, если так думаешь. Я твой друг вот уже десять лет.

- Приезжай, как всегда, с бутылкой "кристалловской" водки и солеными огурцами, у метро купишь. И не выпендривайся, Миша.

- Да хочется же по-настоящему тебя отблагодарить. Тетка велела.

- Ну тогда купи две бутылки водки, черной и красной икры, осетрину горячего копчения, семгу холодного копчения, крабов... Люда, какие деликатесы у нас дороже всего стоят?

- Мозги живой обезьяны, - сказала Люда.

- Нет, мозги у меня и свои есть. Короче, давай, Миша, мы ждем тебя. Если вдруг все магазины закроются на учет, не огор чайся, у меня все есть для дружеской беседы.

Вадим положил трубку и улыбнулся Люде.

- Надеюсь, ты не против?

- Лучше б мы провели этот вечер вдвоем. Этот Чернов слиш ком уж важничает, бизнесмена из себя корчит.

- Он и вправду бизнесмен. Водкой торговал, бананами торго вал, китайскими кроссовками, которые через неделю расползались по швам, гонконгской радиоаппаратурой. Словом, прошел полный курс молодого бизнесмена.

Люда встала с кресла, положила загорелые руки на плечи Лаврентьеву.

- Вадик...

Он наклонился, поцеловал её в губы.

- Я правильно понял твое желание?

- Ты вообще очень понятливый мужчина. У нас же есть время до прихода твоего приятеля, верно?

- Есть немного, - улыбнулся Лаврентьев. - И если мы поспе шим, возможно, успеем.

- А если не будем спешить, ещё лучше успеем, - пробормотала Люда, опускаясь на колени.

Лаврентьев блаженно зажмурился. Она прекрасно умела успе вать.

- Вот такие дела, - развел руками Чернов. - Перестраиваю фирму, будем торговать компьютерами. Тебе, Вадик, как другу и человеку неравнодушному к игрушкам - подарю любой из первой партии.

Робкий и неумелый курсант Чернов превратился в уверенного, элегантно одетого молодого мужчину с коротким ежиком светлых волос над высоким, узким лбом. Только под умными серыми глаза ми проглядывала синева - следствие бессонных ночей и нервного перенапряжения, связанного с постоянным риском. Открыть свой бизнес в России было проще, чем где-либо еще, но продолжать его

- почти невозможно.

- Все забываю, как называется твоя фирма, Миша? - спросила Люда.

- Очень просто. "Колея".

- Странное название. Что это означает?

- Моя фирма, потому и "Колея", - самодовольно усмехнулся Чернов.

- Объясни! - потребовала Люда.

- Он сам её проложил, сам по ней ездит, - усмехнулся Лав рентьев.

- Почти угадал. Все просто, Людочка. Помнишь замечательную песню Высоцкого: "Колея эта только моя, выбирайтесь своей коле ей"? Вот тебе и все объяснения.

- Это мы должны выбираться своей колеей? - Люда шутливо ткнула его в бок кулачком. - Хорош дружок! Вадик, а ты говоришь, что на него можно рассчитывать. Да ничего подобного! Слышал? Своей колеей, говорит, выбирайтесь.

- Выберемся своей... - задумчиво сказал Лаврентьев, сосре доточенно массируя пальцами виски. - А может и не выберемся, тогда влезем в его "Колею". Ну и как перспективы, Мишка?

- Дело непростое. Многое на компьютерном рынке уже схваче но. Мы договорились о сотрудничестве с одной немецкой фирмой, но это все же не то, чего бы хотелось. Американские компьютеры и надежнее и дешевле. Но везти далеко. Хорошо бы организовать здесь качественную сборку, но этот поезд, похоже, уже ушел. Остались компании, которые не очень-то верят в перспективу та кого сотрудничества, Гонконг и Малайзия кажутся им надежнее.

- Слушай, Мишка, возьми меня в свою "Колею", года три уже мечтаю заниматься компьютерами, - неожиданно сказал Вадим.

- Ты это серьезно? - удивился Чернов.

- Серьезно? - Люда стукнула кулачком в бок теперь уже Лав рентьева.

- Вполне.

- Сказал бы ты мне это пару дней назад, - усмехнулся Чер нов.

- Ты бы взял его без разговоров?

- Я бы отговорил тетку ложиться под нож хирурга, который мечтает заниматься компьютерами. Это же опасно для теткиной жизни!

- Теперь не опасно, - авторитетно заявила Люда.

- Ты права, Людочка, теперь я убедился, что Вадим классный хирург, значит опасно брать его в свою фирму. Не понимаю, зачем ему это нужно?

- Господа! - сказал Лаврентьев. - А разве прилично говорить о присутствующем в третьем лице? Вы дурно воспитаны, молодые люди.

- Мы тебе добра желаем, - сказал Чернов.

- А также - своей тетке и своей "Колее", - язвительно доба вила Люда и засмеялась.

- Да нет, если уж ты серьезно, объясни ради Бога, для чего тебе это нужно? У тебя отличная специальность, богатые граждане СНГ по два месяца ждут своих платных операций. Был бы ты бед ным районным терапевтом, я бы ещё понял, а то ведь работаешь в в Институте Вишневского, одних бутылок получаешь в месяц столь ко, что можно винный ларек открывать.

- Миша, не принимай его слова всерьез! - махнула рукой Лю да. - Он просто дурачится. Если уж кого следует принять в твою фирму, так это медсестру Людмилу. Ей же перепадают крохи с барского хирургического стола. А этого совершенно недостаточно для нормальной жизни молодой современной женщины.

- А зачем мне медсестра?

- Ну, мало ли... Глядишь, и пригодится. Вдруг у тебя камни в каком-то, очень важном органе появятся.

- Она попросит меня, и я, так уж и быть, отрежу тебе этот орган без очереди, - сказал Лаврентьев.

Люда прыснула, закрыв лицо ладонями.

- Если в этом органе появятся камни, он станет функциони ровать ещё лучше, - усмехнулся Чернов. - Вы только представьте его, набитый камнями!

- Столько грохоту будет!... - хохотала Люда.

- Секретарши и бухгалтерши с ума сойдут от восторга, когда услышат шаги босса в коридоре своего офиса, - добавил Лаврентьев и тоже засмеялся.

- Веселые вы люди, господа медики, - покачал головой Чер нов. Выпьем за это, что ли?

- Погоди, Мишка, я, между прочим, вполне серьезно.

- Объясни, Вадим. Я с тобой за за первые полгода своей службы так и не рассчитался.

- Не хочу я быть хирургом. Не мое это дело. Я же тебе рассказывал, что хотел бросить ординатуру.

- Ну так это была временная слабость. Человек умер, да ещё и другие, личные причины были.

- Причина тут одна - не своим делом занимаюсь. Тогда отец уговорил... Но сейчас чувствую - надоело. И, между прочим, я могу найти тебе солидную американскую фирму. Ну, по крайней ме ре, попробую.

- Это ещё смешнее, чем камни в органе, который нравится секретаршам и медсестрам, - сказал Чернов.

- Нахал! - возмутилась Люда с серьезным видом поглядывая на Лаврентьева. Он что, и вправду решил уйти в бизнесмены?

- Если все получится, должность генерального менеджера - моя?

- Вообще-то у меня уже есть генеральный менеджер, - пожал плечами Чернов. - А что это за фирма?

- "Форс", хозяин - Джек Норман.

Чернов присвистнул от удивления.

- У них есть здесь дилеры, Вадик! А откуда ты знаешь эту фирму и её хозяина? Операцию ему делал, что ли?

- Твой тезка, Мишка, предлагал мне сотрудничество с фирмой "Форс". Мы с ним друзья, везет мне на друзей Мишек.

- Что за Мишка?

- Майкл Норман, сын Джека Нормана, замечательный амери канский хирург. Кстати, он сейчас в Москве, звонил мне, завтра придет в гости.

Тишина воцарилась за столом. Потом Чернов вскочил из-за стола, засунув руки в карманы черных брюк взволнованно сказал:

- Вадик, я завтра должен быть у тебя.

- Разумеется, - усмехнулся Лаврентьев.

- И я! - заявила Люда.

10

Раиса Омельченко придирчиво оглядела себя в зеркале: невы сокая, элегантная блондинка в строгом черном костюме. Пышная челка над огромными зелеными глазами, пухлый, чувственный ро тик... Сорок три - ещё не сорок пять, но можно с уверенностью предположить, что баба - ягодка опять.

На второй этаж вбежал запыхавшийся Омельченко. Бывший лек тор ЦК КПСС был теперь коммерческим директором в компании "Спарта", где хозяином считалась его жена Раиса. Омельченко ни чуть не страдал от этого, он привык проводить в жизнь идеи вы шестоящих инстанций, что и теперь делал с удовольствием. Прини мать ответственные решение он не умел и не хотел. Невысокого роста, полный, с весьма солидным брюшком, огромными залысинами на круглом черепе и двойным подбородком, он был похож на поста ревшего Карлссона.

- Ну как я выгляжу, Володя? - спросила Раиса.

- Отлично, дорогая, я просто таю от восторга, глядя на те бя? Сейчас, конечно, не время, но хоть заглянуть-то можно? - он задрал подол её юбки.

Раиса легонько шлепнула его по руке.

- Нашел время! Как там гости?

- Ждут твоего выхода. Пьют, закусывают, конфеты с ликером по карманам рассовывают.

- Норман скоро будет?

- Выехал полчаса назад. Надеюсь. вот-вот появится.

- Думаешь, все получится, Володя?

- Почему бы и нет? У нас тут одних депутатов Верховного Совета четверо. Прием организован по высшему разряду, это обязательно понравится американцу. В принципе, он уже согласил ся работать со "Спартой". Осталось согласовать детали.

- Я знаю. И ещё он хочет подождать до осени. Почти два ме сяца. Как ты думаешь, что это значит? Выяснит возможности кон курентов?

- Разберется в политической обстановке в стране, это ес тественно. Американцы - люди серьезные. Денег на ветер бросать не станут.

- Ох, Володя, я так волнуюсь, как будто мы только что ор ганизовали свою компанию.

- И не обратили внимания, что чиновник зарегистрировал её под названием "Фермопил", вместо "Фермопилы", - хохотнул Омель ченко. - Слышал, наверное, что есть Фемистокл, Филидор, Фео фан... Грек, и решил, что Фермопил - тоже чье-то имя!

- Нашел, о чем вспоминать! Ну ладно, иди вниз, а я тут с мыслями соберусь. Как только машина Нормана появится на гори зонте, немедленно дай мне знать. Я хочу его сама встретить.

- "Встретила хозяйка молодая, как встречает милого же на..." - пропел Омельченко и, с восхищением покачав головой, по катился вниз, где подвыпившие гости громко обсуждали противос тояние президента Ельцина и Верховного Совета.

Раиса присела на голубой пуфик, положила пухлые ладони на колени. Вот и достигла она той светской жизни, о которой мечта ла в Ростове. Есть у неё высокая должность, деньги, вот этот двухэтажный коттедж по Рублево-Успенскому шоссе. Не коттедж, а прямо-таки терем! Три спальни наверху, огромная гостиная внизу, красивая мебель, много всяких импортных штучек, от радиотелефо нов до печей СВЧ и электроплиты со стеклокерамикой вместо кон форок... Да много чего есть... муж, например, который позволяет ей руководить фирмой и паралельными структурами, принимать ре шения и добиваться их выполнения, но не позволяет распоряжаться прибылью, с завидным постоянством переправляя деньги в швей царский банк. Что ж, может он и прав. Бизнес в России - дело рискованное, сегодня ты миллионер, а завтра очень может быть

совсем никто, если жив останешься. Есть, наконец, любовник,

посредственный певец Дима Полуянов, правда, скорее всего она

ему даст отставку в ближайшем будущем - представитель амери канской компании "Форс" Чарльз Бетти во время переговоров нед вусмысленно намекнул, что рад был бы познакомиться с такой жен щиной поближе. Что ж, и она не против такого хода событий. Вы сокий, подтянутый, седовласый американец гораздо приятнее пь яницы и дебошира Полуянова. Да и деловые вопросы гораздо проще будет решать.

Все у неё есть.

А кажется - чего-то не хватает... Более того - все это благополучие, все достижения кажутся иногда пустопорожней суе той. Будто бы потратила она жизнь свою на постройку великолеп ного замка... из песка. Дунет ветер, хлынет дождь - и нет ни замка, ни лучших лет жизни.

Она понимала причину этих невеселых мыслей: нет детей, не кому все это оставить, не для кого работать дальше. Прежде ка залось - для себя! Но вот уже все, что хотелось иметь - есть. А что дальше?

Правда, в Ростове-на-Дону живет её родная дочь, Юля. Во семнадцать лет уже девчонке, совсем взрослая стала. Наверное, красавица... Но эту гордую мерзавку теперь и видеть не хочется. Три раза ездила в Ростов только из-за нее, три раза пыталась увезти её в Москву! Володю уговорила, столько сил потратила, чтобы он согласился на переезд Юльки в Москву - так нет, она и разговаривать с матерью не стала! Ей, видите ли, отец-неудачник дороже! Ну вот и пусть он о ней и заботится.

Мягко зашелестел телефон внутренней связи. Раиса подня лась, взяла трубку.

- Раиса Федоровна, машина Джека Нормана у ворот!

- Иду! - резко сказала она.

Пожалуй, чересчур резко.

Прием был организован в стиле киношных вечеринок амери канских "звезд": у огромного окна стояли столы с выпивкой и за кусками, чистой посудой и столовыми принадлежностями. Человек двадцать гостей наливали себе, кто что хочет (и сколько хочет), наполняли тарелки маринованными грибами, икрой, белой и красной рыбой и устраивались, кому где нравится. На диване, у музыкаль ного центра, в креслах и на пуфиках, а то просто посередине комнаты. Кто-то флиртовал с чужой женой, кто-то решал свои проблемы, а кто-то просто наслаждался отличной выпивкой, вкус ной закуской и прекрасным голосом Софии Ротару.

- Господа! Позвольте вам представить нашего американского гостя, владельца одной из крупнейших в Соединенных Штатах ком пании по производству компьютеров, мистера Джека Нормана! - звонкий голос хозяйки уверенно прорезал многоголосый шум в просторной гостиной. - Мистер Норман давний друг нашей страны и, надеюсь, в скором будущем - надежный партнер фирмы "Спарта".

- А ты уже не гость, да? - спросил Чарльза Бетти Дима Полу янов.

Он успел заметить, как американец и Раиса поглядывали друг на друга. И, выпив несколько рюмок водки, настоянной на сморо диновых почках, вознамерился выяснить, что бы это значило. Спрашивать напрямую было бесполезно, американцы не русские, они или вежливо кивают, или с улыбкой соглашаются, или пропускают вопрос мимо ушей. Дима решил ни на шаг не оставать от Чарльза, надеясь через него понять намерения Раисы. И плевать ему, что американец все чаще и чаще улыбается в ответ и отходит в сторо ну, давая понять, что ему не приятно общество российского пев ца. Далеко не уйдет, а начнет выступать - в морду получит зап росто. Дима - не последний здесь человек, не раз бывал в этом коттедже в отсутствие хозяина!

- Я в России не гость, я здесь работаю, - с улыбкой ответил Бетти. Он говорил по-русски с легким прибалтийским акцентом.

- Это хорошо, что не гость, - сказал Дима. - Но ещё пока и не хозяин, да?

- Не хозяин, да. Как это вы говорите... Трудящийся чело век. Я здесь труд... делаю свой труд.

- Это правильно, - одобрил Дима. - У нас тунеядцев не любят. Да и вообще, как бы мы жили, если б вы не делали тут свой труд. Наверное, в пещерах.

- В пещерах? Нет. Русские в Америке делают свой труд - хо рошо. В России американцы - хорошо. Надо жить дружно, как ска зал ваш кот Леопольд. Так?

- Ну, если ты кота Леопольда знаешь, давай, трудись, - Дима выпил ещё рюмку водки, закусил маринованным груздочком, потом съел корнишончик и снова приблизился к Бетти, который отошел в другой угол, надеясь там избавиться от назойливого певца.

В это время Джек Норман, невысокий, розовощекий толстячок с седыми волосами, поднял свой бокал шампанского.

- Я всегда был истинный друг Россия, - с улыбкой сказал он и, подобно опытному актеру, сделал паузу. А потом, вежливо прервав ожидаемые аплодисменты, продолжил. - Мой зан Майкл, по-русски Мишка, учился в Москве, русский хирург - лучший хи рург, так мы знали. Вишневский, Амосов, Федоров... Майкл ска зал: буду учиться в Россия. Я боялся, я говорил: Майкл, Рос сия... сори... Советский Союз - непонятно. Там есть Польитбь юро. Майкл не боялся Польитбьюро. Он ехал Россия... сори, Со ветский Союз и становился хороший хирург. Тепьерь многие амери канцы хотьят лечиться у мой зан. Он приехал Москва и пошел в гости к свой друг, хирург Вадим Лаврентьев. Я не уже не боялся Москва, Польитбьюро нет, люди - вери гут. госпожа Раиса Омель ченко - о`кей, красивый женщина, настоящий русский женщина. Мы будем сотрудничать, потом заключать контракт. Компьютеры "Форс" имеют много банков и солидный фирмы, теперь и в России тоже. Мы вместе будем ещё сильный и богатый. Сенкью.

Раиса с восторгом захлопала в ладоши и с улыбкой подняла свой бокал.

- Господа! Я предлагаю выпить за дружбу двух великих дер жав, за мирное сотрудничество! - провозгласила она.

- Твой начальник, да? - спросил Полуянов Чарльза.

- Мой босс, - американец уже не улыбался, удовлетворяя Ди мино любопытство, которое как нельзя лучше отвечало известной присказке: не порок, но большое свинство.

- Ну давай выпьем! - Дима снова наполнил рюмку, плеснул и Чарльзу, который не успел убрать свою. - Только - до дна. Слы шал, что сказала хозяйка? Если не выпьешь, никакой дружбы, на хрен, не получится. Пей, а то босс увидит, что ты против дружбы и вытурит тебя. Поедешь в свою Америку, а там конкуренция, та ких, как ты - миллиарды, и все хотят начальниками быть.

- Хорошо, Дима, - американец выпил и сурово посмотрел на певца. Извини, я хотел сам подумать, посмотреть...

- Да ладно, не извиняйся, - Полуянов лихо опрокинул в рот содержимое рюмки и тут же наполнил её. - Чего там, свои люди... Ты тут без свой бабы, да? Не берешь её на такие сабантуйчики?

- Баба? - удивился Бетти.

- Ну да, миссис Бетти.

- Миссис Бетти в Америке, у неё там своя работа, бизнес.

- Отлично ты устроился. Правильно, пусть она делает бизнес в Штатах, а мы тут начнем проворачивать свой.

- Что значит "мы"? - лицо американца как будто окаменело, глаза смотрели жестко. - Дима, извини, тебе, наверное, нужны особые мужчины, я не такой.

- А-а, ты думаешь, что я голубой? - догадался Дима. - Не пе реживай, все нормально. Скажу тебе по секрету, я друг хозяйки. Большой друг, понимаешь?

- Очень хорошо, - холодно ответил Чарльз.

Диме показалось, что он не верит ему.

- Я тут часто бываю, - с важностью добавил он. - Когда Омельченко ночует в Москве. Раиса - классная баба!

Американец аккуратно поставил свою рюмку на валик мягкого кресла и, не замахиваясь, ударил Полуянова в подбородок. Певец, растолкав группу мирно беседующих гостей, грохнулся на блестя щий паркет. Попытался вскочить, поскользнулся, упал снова. Два десятка насмешливых взглядов устремились к нему.

- Рая! - заорал Полуянов, осторожно поднимаясь на ноги. - Этот американский козел ударил меня! Да я его сейчас с говном смешаю, чтобы на всю жизнь запомнил, кто такой Дмитрий Полуя нов!

Раиса энергично взмахнула рукой. Двое крепких парней в пятнистой униформе подхватили певца под руки и поволокли к вы ходу, несмотря на его отчаянное сопротивление.

- Извините, Джек, - сказала она Норману. - Полуянов - из вестный певец, звезда эстрады, а эти люди непрогнозируемы. Пьют много и ведут себя, порою, неприлично.

Норман, увлеченный беседой с хозяйкой и двумя депутатами Верховного Совета, не заметил, кто свалил певца, поэтому снис ходительно улыбнулся:

- О, не волнуйтесь, Раиса. У нас, в Америке, так бывает, да, тоже. Я всегда боюсь, когда мой дом бывает Джек Николсон или Ким Бэссинджер. Это нормально.

- У нас все, как в Париже, только дома пониже и асфальт пожиже, ехидно заметил один из депутатов. - И полуянов, к сожа лению, Джеку Николсону в подметки не годится.

Раиса отыскала глазами Чарльза Бетти и благодарно улыбну лась ему. Американец взял свою рюмку и с улыбкой отсалютовал ею хозяйке. Владимир Омельченко презрительно хмыкнул и украдкой похлопал по упругому заду горничную Лолиту.

- У тебя молоко сбежало, Лола.

- Какое молоко? - не поняла девятнадцатилетняя пухленькая блондинка в короткой юбочке и белом, накрахмаленном фартуке. Такая же сексапильная, как и Раиса, но вдвое моложе.

- Вчерашнее, - сказал Омельченко. - Пойдем посмотрим?

- Ой, Владимир Васильевич, у меня столько дел...

- В кладовке, через пять минут, - приказал Омельченко, и с приятной улыбкой повернулся к гостям.

- Так значит, вы считаете, Джек, что с нами можно сотруд ничать? Раиса повернулась к Норману.

- Это будет очень хорошо, я так считаю, Чарльз так счита ет. Но нужно ещё работать, смотреть, лучше узнать друг друга. "Форс" - солидная компания, солидные клиенты, мы должны быть полностью уверены, что с вами, Раиса, можно работать. Осенью мы решим, Совет директоров будет рассматривать ваши предложения. Все будет хорошо, да.

Раиса подумала, что, судя по гостям, мог бы понять, что и "Спарта" солидная компания, можно хоть завтра подписывать контракт о долговременно сотрудничестве, не зря же она так ста ралась, зазывая известных людей! Но ничего не сказала, лишь согласно кивнула. Есть ещё Чарльз Бетти, слово которого много значит в решении этого вопроса. Через пару недель он убедит Джека, что лучше "Спарты" партнеров в России нет. Уж она все сделает для этого.

Вечер продолжался...

11

Декабрь 1995 года. Ростов-на-Дону

Облокотившись локтем на стойку бара, Юля задумчиво разг лядывала полутемный зал. Народу явно поубавилось, да оно и по нятно: время близилось к полуночи, и гвоздь программы заведе ния, стриптизерша Маша, уже отработала свой коронный номер у шеста. Юля усмехнулась. Все, как обычно. Пьяные рожи, похотли вые взгляды, хихиканье проституток. Несколько пар танцевали в центре зала, но танцем это вряд ли можно было назвать. Больше похоже на генеральную репетицию постельных телодвижений. Как это пишут в книгах о сексе? Предварительная любовная игра? Вот она уже и началась у тех, кто ещё не ушел из ресторана.

Красивую барменшу не пытались уговорить пойти куда-то, где её ждет райское блаженство. Те, кто бывал здесь часто, знали, что хозяин ресторана, толстый армянин Ашот Мелконян, не любит, когда пристают к его девчонке. А тому, кто не знал, доходчиво объясняли это парни из охраны. Правда, от липких, раздевающих взглядов оградить её никто не мог, но Юля за год работы в баре привыкла к ним и не обращала внимания.

Ашот увидел её в книжном магазине и пригласил в свой рес торан. Прежнюю барменшу он уволил в тот же день, и потом все жаловался Юле, что работать в баре совсем некому, столько деву шек хотят получить эту должность, а он всем отказывает, её ждет. Юля раздумывала месяца полтора, прежде, чем согласиться. И теперь нисколько не жалела об этом. Жесткий, вспыльчивый Ашот с нею был терпеливым и мягким, как плюшевый медвежонок. Она рассказала ему обо всем, что довелось пережить, изменив оконча ния своих печальных историй так, чтобы они не противоречили заключениям следователей. Помня об этом, Ашот был с нею ласков и осторожен, когда раз в неделю они запирались в его кабинете после закрытия ресторана. Удовольствия от этого Юля не получа ла, хотя Ашот, по рассказам других девчонок, работающих в рес торане, был отличным любовником. Но терпеть его ласки было не так уж и трудно, если помнить, что кроме зарплаты, ровно в де сять раз превышающую её оклад в книжном магазине, Юля обрела в лице Ашота и надежного покровителя. Он хотел, чтобы у неё нико го больше не было, и Юлю это вполне устраивало. Правда, проти возачаточные таблетки она пила каждый день, мало ли что слу чится, а рожать от какого-то урода совсем не хотелось.

Но Ашот строго следил за тем, чтобы подвыпившие посетители не приставали к Юле. Если такое случалось, крепкие парни из ох раны были тут как тут.

Иногда, ожидая гостей, которым он не мог отказать, Ашот приказывал охраннику срочно отвезти Юлю домой, а за стойку бара ставил другую шатенку с каштановыми волосами. Бывало, Юля неде лю не работала, сидела дома, ожидая, когда Ашот разрешит ей встать за стойку. Зарплата её от этого не уменьшалась. Страшно вато было, но верилось, что Ашот все же не даст её в обиду.

На высокий, круглый стул у стойки присела Маша, худая кра шеная блондинка с большим, узким ртом и плохо замаскированными тенями под грустными серыми глазами.

- Юлька, плесни-ка мне за счет заведения. Что-то я мерзну, как бы ни заболеть, - низким, хрипловатым голосом сказала она.

- У нас тут не жарко, - сказала Юля. Она была в белом сви тере под горло, прекрасно контрастирующем с её прекрасными каш тановыми волосами, отливающими золотом в неярком свете настен ных бра. - А уж раздеваться догола... бр-р-р, я бы ни за что не решилась.

- Каждому свое, - философски заметила Маша. - Тебе повезло с Ашотом, бережет свою фаворитку, а с других три шкуры готов спустить. Мы его так жарко любим, так стараемся угодить, а он все на тебя смотрит, черт пузатый! И чем ты его приворожила, Юлька?

- Своей фригидностью, - усмехнулась Юля. Этот разговор повторялся чуть ли не каждый вечер, когда Маша, отработав свой номер подходила выпить рюмочку-другую. И ответ, придуманный Юлей чуть ли не год назад, по-прежнему казался самым удобным. - Тебе как всегда, джин с тоником?

- Ну его к черту, - махнула рукой Маша. - Плесни мне водки без всяких добавок, подружка. Замерзла, прямо дрожу вся.

- Ты неважно выглядишь, подружка, - озабоченно сказала Юля, наливая водку в высокий фужер. - Как бы и вправду ни забо лела. Тебе со льдом? А может, апельсиновый сок добавить?

- Ничего не надо, - Маша взяла фужер, залпом выпила, замо тала головой, прикрыв рот ладонью.

Юля протянула ей серебряную тарелку с маслинами.

- Закуси, подружка.

Маша и вправду была единственной подругой Юли. Она, хоть и говорила о том, что Ашот слишком уж внимателен к Юле, на самом деле не придавала этому значения. Другие не говорили, но Юля чувствовала их завистливые, а то и просто злобные взгляды. С Машей они частенько встречались и в свободное от работы время, когда идти никуда не хочется, а сидеть в одиночестве скучно. Играли в карты, смотрели телевизор, просто разговаривали или гуляли в центре.

Маша бросила в рот маслинку без косточки.

- Спасибо, Юлька. Вроде, легче стало, но чувствую, нужно мне взять больничный или отпроситься у Ашота на пару дней. Ос точертело все это, слов нет.

- Тебе нужна новая программа, Маша. Выступай в шубе, теп лее будет.

- Скажи Ашоту, он тебе премию выдаст за великое изобрете ние стриптиз в шубе, - усмехнулась Маша.

- Но шубу иногда можно распахивать, я где-то видела такое. Очень эротично выглядит.

- Объясни это нашему пузану. Он человек южный, для него женщина в шубе на сцене - как горчица к торту. Даже, если под шубой ничего больше нет. Слушай, Юлька, давай вместе отпросимся и махнем куда-нибудь, где светит солнце и растут пальмы? На не дельку, а?

- На Канары? У меня денег не хватит, телевизор недавно ку пила, ты же знаешь.

- Да хотя бы в Сочи. Там не так холодно, как у нас. Вече ром сели в поезд, завтра утром - там. Или в Анталию, это дешев ле, я тебе займу, если нужно будет. А, Юлька?

- Хорошая идея, - согласилась Юля. - Давай встретимся завт ра, как следует подумаем. Идет?

- Невысокий, кривоногий мужчина в распахнутой кожаной куртке сел на стул рядом с Машей, косо посмотрел на нее.

- Отлично. У тебя поздний клиент, не буду мешать работать. Пока, подружка.

- Пока, - сказала Юля и повернулась к посетителю.

Короткая стрижка, перебитый нос, холодная жестокость в глубине мутных глаз... Показалось, где-то она уже видела его, где-то встречалась, и встреча эта не принесла ей ничего хороше го. Видела, но никак не могла вспомнить. А он, с презрительной усмешкой уставился на нее, разглядывая так бесцеремонно, буд то... даже не приценивался, а решал, стоит брать эту вещь или нет.

Юля посмотрела в зал - он был почти пуст, и Ашота нигде не было видно.

- Мы уже закрываемся, - сказала она. - Если хотите сделать заказ, давайте побыстрее. А если нет - извините, ничем больше помочь не могу.

- Ага, заказ, - кивнул кривоногий. На вид ему было лет тридцать. Сделай мне коктейль. Ты ж тут спец по коктейлям?

- Какой вам коктейль?

- Что-нибудь такое... - он нервно щелкнул пальцами. - Чтобы потом долго вспоминать можно было. Сделай мне "Кровавую Юлю".

- Что? Вы хотите сказать "Кровавую Мэри"?

- Ты давай, не придуряйся, я же ясно сказал: "Кровавую Юлю". Классный коктейль, умеешь такой сбацать?

Охранник у входа преспокойно беседовал с двумя незнакомыми мужчинами. Почему-то он не спешил к ней на помощь.

- Что вам угодно? - громко спросила Юля, надеясь привлечь внимание охранника, или Ашота, который в конце вечера, обычно выходил в зал, но сегодня почему-то задерживался в своем каби нете.

- Ты Юля Малюкова, так?

- Допустим. Ну и что дальше?

- Сейчас узнаешь. А я - Аркадий Рогатулин, можешь называть меня просто Аркан.

Юля побледнела. Так вот в чем дело! Не с ним она встрети лась однажды, а с его подлым братом, которого привел домой пь яный отец, и который пытался её изнасиловать! И этот - такой же подлец, если не страшнее, он же в тюрьме сидел, вспомнила Юля.

- Я тебя не знаю и знать не хочу, - взволнованно сказала она, чувствуя, что не случайно охранник не подходит к стойке, чтобы помочь ей, не случайно Ашот не появляется в зале.

- Но братана моего, Борьку, знаешь, да? Помнишь братана, сука? Из-за тебя он деревянный бушлат одел. А я ждал, когда встречусь с братаном, выпьем водочки, побазарим. Выходит, зря так думал.

- Он получил по заслугам! - крикнула Юля. - И не надо меня пугать, ясно? Катись-ка ты отсюда подальше, братан!

- Такие дела, да? Теперь я понимаю Борьку. Он хоть успел тебя трахнуть? Наверно, нет. А я успею. Ты давай, собирайся, там у меня машина на улице. Потолкуем, как тебе лучше прощение попросить у меня. Задом, передом или губками... Но учти, я не люблю долго ждать, за это будет особая плата.

- Я не виновата в том, что он оказался негодяем! И не о чем нам толковать... - дрожащим голосом сказала Юля.

- Потолкуем, - холодный, безжалостный взгляд пригвоздил её к месту.

Рогатулин спрыгнул на пол и, сунув руки в карманы, нето ропливо пошел к выходу. Несколько мгновений Юля растерянно смотрела ему вслед, а потом со всех ног помчалась в кабинет Ашота.

- Что хочешь, Юля? - хмуро спросил Ашот, отрываясь от бумаг на столе. Он коротко взглянул на неё и снова опустил голову.

- Что я хочу?! - Юля подбежала к столу, наклонилась к Ашо ту. - А ты чего хочешь? Почему какой-то негодяй разгуливает по ресторану, оскорбляет меня, угрожает мне, а твои накачанные ох ранники и пальцем не пошевелят, чтобы его вышвырнуть?!

- А-а, ходит... - Ашот бросил на бумаги авторучку, потер пухлой ладонью свой лоб. - Это Аркан, Юля. Совсем дикий, настоя щий бандит. Что я могу сделать? Он увидел тебя, пришел ко мне, сказал: хочу поговорить. Сказал, на кого работает. Я не мог от казать, Юля. Если бы знал, что он придет...

- Этот Аркан - Рогатулин, брат того, о котором я тебе рассказывала! Он угрожал мне. Знаешь, чем?!

- Я думаю, ничего страшного не будет, Юля. Просто хочет поговорить, узнать, как погиб его брат. Поговори с ним.

- Ты и сам понимаешь, какой это будет разговор! - крикнула Юля. - А у меня даже газового баллончика с собой нет! Ты мне обещал, что никто и пальцем не тронет, я верила тебе, Ашот! И что же? Ты предал меня?

- Почему предал... Газовый баллончик тебе не поможет, Юля. Пистолет не поможет, автомат не поможет. Попробуй говорить с ним по-хорошему. Я сегодня звонил, завтра встречусь с нужными людьми, все вопросы решу. Потерпи до завтра, Юля...

- Вот как?! А ты сам не пробовал терпеть?

- Все время терплю. Думаешь, здесь тихо, спокойно, это са мо собой так, да? Нет, за все я плачу. И своим терпением тоже, понимаешь.

- Понимаю... - Юля лихорадочно соображала, как ей выйти из ресторана незамеченной. И вдруг вспомнила, что есть и другой выход, которым почти никогда не пользуются. - Ашот, дай мне клю чи от черного хода. Я уйду, спрячусь у кого-нибудь. А когда ты решишь все вопросы, вернусь на работу.

- Не могу, Юля. Аркан - дурной человек. Спалит ресторан, убить может, зарезать, бомбу подложить... Зачем рисковать? И тебя все равно найдет, знает, где ты живешь. Не надо убегать, прятаться, надо поговорить с ним. Узнай, что он хочет, скажи: хорошо, подожди немного. Если деньги - я дам. Если тебя - сам помогу спрятаться. Но сейчас нужно поговорить.

- Да он мразь, на него и смотреть противно, не то, что разговаривать! Прошу тебя, Ашот, умоляю, дай мне ключи... Пожа луйста.

- Извини, Юля, не могу, - тяжело вздохнул хозяин ресторана.

Юля опустила голову и медленно, едва передвигая ноги, пош ла к двери. Ашот вскочил из-за стола, но лишь с досадой махнул рукой. Сейчас он был бессилен что-либо изменить.

12

Она стерпела.

В эту холодную, вьюжную ночь, оказавшись во власти злобно го выродка без всякой надежды на чью-либо помощь, она безоши бочно выбрала единственно верную тактику поведения.

Интуиция подсказала.

Он хочет поиздеваться над ней, увидеть перед собой нес частную, униженную женщину? Пусть видит ещё до того, как при коснется к ней. Она испугана, она дрожит, она готова исполнить любую его прихоть, только не надо бить, не надо мучить ее... Он сильный, у него в соседней машине сидят трое здоровых бугаев, готовых в любую минуту наброситься на нее, а она простая бед ная девушка... Она не виновата, что погиб его брат. Если б тот пришел к ней по-хорошему, она бы согласилась. Но получилось все ужасно, сама переживает...

Он это хотел увидеть? Пусть смотрит, пока... может видеть! И это подействовало. Терпеть пришлось недолго, ибо, как

мужчина Аркан был совсем никакой. Видимо, пять лет, проведенных в тюрьме, здорово подкосили его мужскую силу, а может её никог да и не было, отсюда и злоба на весь мир, а на женщин - особен но. Мерзкий червяк! Но она и виду не подала, напротив, обняла его, стала говорить, какой он сильный, мужественный, и этим спасла себя от его дружков, которые пускали слюни в машине, стоящей рядом. Ждали своей очереди. И не дождались.

- Я приду к тебе завтра вечером, жди, - с ухмылкой сказал Аркан. Никуда не ходи, поняла, да? Ты теперь моя телка, о ха чике забудь, перебьется.

- Приходи, - прошептала Юля. - Вечером? Я буду тебя ждать...

- Ага, воды нагрей, у тебя ж там не водопровода. Помоешь мне ноги, а после выпьешь воду.

Она тогда сделала вид, будто не слышала этого.

- Приходи... Но только... я же работаю в ресторане, зарп лату получаю. Без неё мне не прожить...

Жалкая, забитая, не о чести своей поруганной думает, а о том, как жить, не получая зарплату... Он такую хотел увидеть? Он её увидел. Пока ещё мог видеть...

- О бабках не думай, - пренебрежительно махнул рукой Аркан, застегивая штаны. - Сколько надо будет - дам.

- Только, пожалуйста, приходи один, а то я не могу, когда рядом сидят и смотрят... Хорошо? Я тебя очень-очень буду ждать...

Потом, ворочаясь ночью в холодной постели, Юля поняла, что она сделает.

Целый день она готовилась к этой встрече. Сняла с петель деревянную крышку погреба в передней комнате кухни и ножовкой обрезала её с двух сторон так, что крышка стала меньше квадрат ного отверстия, которое прикрывала. В дровяном сарае Юля нашла длинный брусок, подогнала его так, чтобы он подпирал крышку из нутри погреба. К бруску была привязана веревка, которая выходи ла в кухню через дырку, пробитую между столом и лавкой, на ко торой стояли ведра с водой. Проверила, осторожно ступив на крышку брусок держал её, упираясь другим концом в земляной пол погреба. Юля поставила на крышку стул, отошла в угол и дер нула за конец веревки, вырвала брусок из-под крышки, которая, вместе со стулом ухнула вниз.

- Приходи, дорогой, - пробормотала Юля. - Все готово для встречи важного гостя...

"Воды нагрей, помоешь мне ноги, а после выпьешь..."

Вода лениво кипела в огромной, ведерной кастрюле на газо вой плите. Рядом с плитой, на деревянной лавке лежал эмалиро ванный ковшик с длинной ручкой.

Уже стемнело.

Не было в душе ни боли, ни отчаяния, ни мысли о том, что будет после. Только злая решимость отомстить кривоногому вырод ку, горела в сердце. Он виноват не только тем, что изнасиловал её. Братец получил по заслугам, но за гибель отца в тюремной камере никто не был наказан. Теперь - будет. Вряд ли Аркан, действительно, так любил своего брата. Просто почувствовал воз можность покуражиться над одинокой девушкой, вот и вспомнил о братце. Вспомнил - так отвечай за него. И за себя тоже.

Страха не было. Что будет потом - не важно. По крайней ме ре, хуже, чем теперь, не будет.

Юля стояла у плиты, задумчиво глядя на кипящую воду. Высо кая, в голубых джинсах и белоснежном свитере, с распущенными каштановыми волосами и лютым холодом, застывшим в красивых го лубых глазах, она была похожа на античную богиню, оскорбленную смертным жителем Земли.

За окном гудел холодный ветер, метались в страхе редкие снежинки, которым днем суждено было превратиться в зимнюю сля коть южного города.

Во дворе залаяла собака. Хлопнула калитка, послышались ша ги, которые гнали перед собой собачий лай к дверям кухни.

Юля на мгновение закрыла лицо руками, глубоко вздохнула. А когда отняла ладони, от лютого холода в глазах и надменного вы ражения лица и следа не осталось. Бедная девушка испуганно улы балась, положив руку на спинку стула, стоящего на старой цинов ке, под которой скрывалась крышка погреба.

Аркан шагнул через порог, остановился напротив Юли. Он был в кожаной куртке, просторных черных брюках. Засунув руки в кар маны брюк и покачиваясь с носков на пятки, он молча смотрел на нее, как будто хотел загипнотизировать.

- Здравствуй... - неуверенно сказала Юля.

- Привет. А чё здесь, а не в хате?

- Там печка плохо горит, холодно, а здесь тепло, и я тут воду согрела...

- На хрена?

- Ну... ты говорил, чтобы ноги тебе помыть...

- И воду потом выпить? - хмыкнул Аркан. - Правильно мыслишь, коза. Выпьешь?

- Ну... пить, наверное, не надо, я просто...

- Ты просто думаешь, что я грязный, да? А вот это зря, - его тяжелый взгляд заставил Юлю вздрогнуть. - Ты сама в порядке? Подмылась, подмазалась духами, где надо? Смотри, я не люблю грязных телок.

- Садись, - Юля показала на стул. - Садись, чувствуй себя, как дома. Сейчас я все приготовлю, ты не беспокойся, будет очень хорошо. Я постараюсь, чтобы тебе было приятно...

- На хрена весь этот маскарад? - злобно сощурился Аркан. - Тут даже прилечь негде.

- Там, во второй комнате, есть диван, я уже чистую просты ню застелила, потом пойдем туда, а сейчас разреши мне за тобой поухаживать. Ты машину у ворот оставил?

- А тебе какое дело?

- У нас тут ребята хулиганят, могут стекла побить, или во обще угнать... - Юле хотелось узнать, один он приехал или со своими дружками, которых оставил в машине.

- Пусть попробуют! Если что с машиной случится, я найду эту шпану, бошки ихние вместо колес поставлю и буду кататься, - Аркан плюхнулся на стул, вытянул ноги. - Ну, давай. Посмотрим, как у тебя получится. Если ништяк - за мной не заржавеет. А ес ли вздумаешь подлянку мне кинуть никто не спасет.

Он внимательно следил за каждым её движением, видно, не очень-то верил в такую рабскую покорность. Но понять, в чем тут дело, не мог, поэтому и ждал, когда же она станет действовать.

Юля осторожно сняла с него куртку, под которой была черная рубашка, потом, опустившись на колени, сняла лакированные туф ли, носки. Он опустил руку, помял её грудь, довольно ухмыльнул ся и сказал:

- Сперва сама разденься. Совсем. Раз тут тепло, не просту дишься. Ну?

- Хорошо, - согласилась Юля.

Она встала рядом с лавкой, расстегнула "молнию" на джин сах, нагнулась, подняла с пола конец веревки.

- А это что? - крикнул Аркан.

- Это?... Веревка, мы на неё одежду вешаем, когда стираем. Если ты хочешь, чтобы я разделась, я повешу на неё свитер, чтоб не помялся, - тихо сказала Юля.

- Пусть мнется, я тебе новый куплю, - нетерпеливо сказал Аркан.

Юля изо всех сил потянула на себя веревку, вырывая дере вянный брусок из-под крышки погреба. Крышка, циновка, стул и сидящий на нем Аркан мгновенно ухнули вниз. Юля Громко засмея лась: получилось!

- Ты что, с-сука!.. - заорал Аркан.

Он резво вскочил на ноги, подпрыгнул, ухватился за край пола, пытаясь выбраться из погреба. Юля подошла ближе, усмехну лась, глядя на своего врага сверху вниз, и ударила белой крос совкой по пальцам, до крови сдирая с них кожу. Аркан громко вякнул и сорвался вниз, на сырую землю погреба.

- Падла! - прохрипел он. - Я тебя на куски разрежу!.. - и за метался по погребу в поисках того, что можно было бы швырнуть в Юлю.

Схватил брусок, но он, прибитый к крышке был слишком гро моздок, не развернуться с ним... Поднял ржавую крышку от каст рюли, метнул её в девушку, не попал. А больше в погребе ничего не было, Юля давно уже не варила варенья, не солила огурцы и помидоры, не квасила капусту...

- Разрежешь, если сумеешь резать, - холодно сказала она. Быстро шагнула к плите, зачерпнула из кастрюли полный ковш ки пятка и вернулась к черной дыре в полу.

Аркан собирался снова ухватиться за край черной дыры над головой, когда кипящая вода врезалась ему в лицо. В последний момент, увидев перед собой парящий ковш, он успел закрыть гла за. Захлебнувшись кипятком и собственным криком, Аркан рухнул вниз, покатился по холодной земле, царапая её пальцами и прик ладывая к обваренным щекам и носу.

- Убью... - хрипел он. - Задушу... выпотрошу, на хрен, как курицу...

Юля зачерпнула ещё один ковш, плеснула ему на спину, при варивая кожу к рубашке. Аркан с диким воем выгнулся, перевер нулся на спину, закрыв лицо ладонями.

- Ты правильно сделал, что нашел меня, - усмехнулась Юля, держа наготове полный ковш кипятка. - Твой подлый братец получил сполна, теперь никогда не будет приставать к девушкам. И убила его я. Не отец, а я! Своими руками. Но отец взял вину на себя и умер в камере. За это никто не был наказан. Теперь - будет. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Аркан понял. Боль корежила его тело, нестерпимым пламенем горела в каждой клетке, но то, что она сказала, дошло до убого го разума. Потому что слова её означали ещё большую боль и смерть в этом погребе.

- Что ты хочешь... сука, падла... больно же... давай, кон чай базар... я уйду, пальцем не трону... клянусь мамой... век воли не видать... отпусти...

- Здесь ведро кипятка, если не будешь слушать меня, весь кипяток твой! А потом я поставлю на дырку стол с посудой, на него - газовую плиту и уйду из дому денька на три. И ты уже ни когда не выберешься отсюда. Никогда! Машину мои друзья отгонят подальше и утопят в Дону. Ты все понял, ублюдок?

- Понял, понял... давай, базарь, чего надо... больно... шкура облазит, все горит... ты что, фашистка? Садистка? Бога душу мать... базарь!

Он забился в угол, прикрывая ладонями красное, опухшее ли цо. Жалкий, съежившийся, маленький...

"Помоешь мне ноги, а потом воду выпьешь, сука..."

"Сперва сама разденься... Ну?!."

"Чё лежишь, как бревно, шевелись, падла!.."

"Держи её сверху, Кочегар..."

"Ну сделай что-нибудь, Саня!.."

"Дай и мне Стас, дай..."

"Ты теперь моя телка, о хачике забудь..."

"Не могу, Юля... Аркан - дурной человек... Зачем риско вать?.."

"Потолкуем, как тебе лучше прощения просить..."

- Раздевайся! - с ненавистью сказала Юля.

- Зачем?... Чего ты...

Еще один ковш кипятка обрушился на ладони и грудь Аркана. Он дернулся назад, упершись спиной в угол погреба, вскрикнул, а потом тихонько заскулил.

- Воды ещё много, и я тебя предупредила, чтобы делал то, что скажу! в исступлении крикнула она. Снимай брюки и все ос тальное!

- Что ты хочешь...

- Ноги тебе помыть. И все остальное! Так помыть, чтобы ни когда грязные мысли не рождались в твоей дурной башке! Ну?!

Извиваясь, как полураздавленный дождевой червь, Аркан с трудом выпутался из брюк и замер, со страхом глядя вверх.

- Все снимай! Все!! - закричала Юля.

Кипяток ударил его в живот, сбил с ног. Аркан скорчился в углу и замер, потеряв сознание от боли.

Юля закрыла лицо руками и заплакала.

Она громко и безутешно рыдала, прислонившись плечом к сте не. Но боль, грязь, страх, обида, жалость и отвращение к себе не выходили из её души вместе со слезами. Если бы мать не сбе жала, если бы Саня не струсил, если бы Котов не изнасиловал её, если бы отец защитил, если бы Рогатулин-старший не бросился на нее, если бы Ашот помог, если бы Рогатулин-младший не издевался над нею, она бы не стала такой жестокой, что самой страшно! Ни когда бы не стала! Она была бы доброй и послушной дочкой, учи лась бы, встречалась со своим парнем. И тогда бы ей даже в го лову не пришло, что можно плескать кипятком в живого человека.

Если бы...

13

Снег падал и таял на грязном асфальте. Холодный ветер тре пал распущенные каштановые волосы. Крепко сжав губы, Юля бежала по опустевшему, тихому городу, пугаясь этой тишины.

Пугаясь воспоминаний о недавних событиях в её кухне, кото рые то и дело вспыхивали перед глазами.

... Она бросила вниз табуретку, за руку вытащила Аркана наверх, сжимая в другой руке ту же кочергу, которой отбивалась от его брата. Но теперь кочерга не понадобилась. На Аркана смотреть было страшно: кожа на лице, шее, ладонях, животе, но гах покраснела, вздулась волдырями. Он плохо соображал, качаясь из сторону в сторону и скуля от боли. В одной лишь рубашке, ко торую невозможно было снять - приварилась к спине, и носках. Ничего в нем не осталось от наглого и жестокого бандита, кото рый мог, не моргнув глазом, издеваться над беззащитной девуш кой. Ничего.

Она вывела его за ворота, посадила в машину - серебристую "Тойоту". Он со стоном откинулся на спинку сиденья, но тут же со страшным криком рванулся вперед, упал грудью на руль, снова закричал и замер, боясь сделать неосторожное движение. Юля сбе гала в кухню, достала из погреба его вещи, взяла куртку, при несла и швырнула в машину.

- Заводи мотор и уезжай, - сказала она.

- Я... я не могу... - пробормотал Аркан, закрыв глаза и кривясь от боли. - Отвези меня к лепиле... в больничку отвези, заплачу...

- Заводи! - крикнула Юля и стукнула кочергой по капоту, ос тавив на нем длинную вмятину.

Аркан осторожно, стараясь не двигаться корпусом, поднял руку, включил зажигание и лишь потом открыл глаза, искоса пос мотрел на Юлю.

- Ты садистка...

- Скажи спасибо, что не оставила в погребе навсегда! Уез жай, и чтоб я тебя никогда больше не видела!

Так же осторожно он включил скорость и машина медленно по катилась прочь. Юля смотрела ей вслед до тех пор, пока она ни скрылась за поворотом, а потом вернулась в кухню, присела на низкую табуретку у края черной дыры.

Но не пришло, не пришло в душу облегчение, наоборот, ещё сильнее сдавила сердце тоска, ещё страшнее было сидеть одной в кухне, где по-прежнему в большой кастрюле на газовой плите ки пела вода. И вдруг стало ясно: он не забудет этого. Все клятвы и обещания - чепуха. Как только доберется до своих дружков, тут же направит банду к её дому. А может, уже направил, если у него в машине радиотелефон, как у Ашота. И они приедут, обязательно приедут, и даже представить невозможно, что сделают с нею...

Юля торопливо оделась, взяла все свои документы и деньги, которые были в доме, кое-как побросала в большую сумку белье и самые необходимые вещи и побежала.

Пару дней можно пожить у Маши, она не откажет, а потом видно будет. Или Ашот все-таки поможет, уладит все, или придет ся бежать дальше. Но сейчас просто необходимо отдохнуть, хоть немного расслабиться. Иначе - с ума сойти можно...

По дороге она вспомнила, что время ещё не позднее, и Маша, скорее всего, работает в ресторане. Но возвращаться не стала. Подождет на лестнице, ведущей на чердак. Маша жила на последнем этаже пятиэтажного дома неподалеку от Театральной площади.

На её счастье, Маша оказалась дома.

- Ой, Юлька! Как здорово, что ты пришла навестить больную подругу! А я тут сижу, скучаю. Температура тридцать восемь, представляешь? Все-таки заболела, - сказала она, открыв дверь. Но приглядевшись к гостье, насторожилась. - Да ты чего, подруж ка? Что случилось? Ну входи же, входи!

- Можно я поживу у тебя пару дней, Маша?

- Да хоть месяц, хоть навсегда оставайся! Ты такая блед ная, прямо ужас! Ну что у тебя, что стряслось, рассказывай!

- Ты не очень-то соглашайся. Я же не случайно убежала из дому...

- А ты не очень-то обижай меня.

- Спасибо, Маша... У тебя выпить что-нибудь есть?

- А ты думала, я пью только то, что ты мне нальешь? Иногда вернешься домой, так мерзко на душе становится, что... Ой, опять я разболталась. Ну, подружка, если уж ты, наша трезвени ца, просишь выпить, значит, дело серьезное. Пошли на кухню, пошли, пошли, - Маша решительно взяла у Юли сумку и подтолкнула её вперед.

Юля залпом выпила сто грамм коньяку, глубоко вздохнула, пожевала кусочек шоколада и принялась рассказывать. Маша глаз с неё не сводила, прихлебывая подогретый коньяк - с больным гор лом нельзя ведь пить холодное.

- Ну вот, а потом я посадила его в машину, а сама собрала вещи - и к тебе. Страшно было дома оставаться.

- Правильно, правильно, Юлька! Конечно, поживи пока у ме ня. Я все равно денька три-четыре дома буду сидеть, вдвоем-то болеть не так скучно.

- Такие вот дела, подружка...

- Ну ты даешь! Придумала же - в погреб! И - кипятком его, ублюдка! злорадно сказала Маша. Глаза её заблестели. - Молодец, Юлька! Надо же какая, а! Я бы так ни за что не смогла. А жаль. Проучила бы какого-нибудь гаденыша, так, глядишь, больше ува жать бы стали! Ну, Юлька!... - она плеснула коньяк в железную миску, поставила на газ подогревать. - Тебе налить еще?

- Налей.

Маша плеснула и Юле коньяку, свою дозу перелила из миски в фужер, выключила газ.

- А наш толстячок, значит, в штаны наложил? Ничего для те бя не сделал. Да, а я-то думала, он ради тебя в лепешку расши бется. Да все у нас так думали.

- Значит, не мог, - сказала Юля. Она чувствовала себя лучше и уже могла пить коньяк мелкими глотками, как и Маша. - Он тоже ведь не все может. Вспомни, сколько раз прятал меня. Вызывает и: быстренько садись в машину, тебя отвезут домой, сиди там па ру дней, я скажу, когда на работу выходить. О деньгах не беспо койся, получишь все. Выходит, знал, что придут люди, привяжутся ко мне, а он ничего сделать не сможет. А вчера, когда этот скот приперся неожиданно, Ашоту ничего не оставалось делать...

- Да перестань, - снова махнула рукой Маша. У неё были при чины не любить хозяина - ее-то он ни от кого не прятал. И, ско рее всего, когда Юля отсиживалась дома, она, Маша, ублажала тех, кто намеревался купить подругу. - Позвонил бы кому-то из своих, объяснил бы, в чем дело. Он же знает эту историю с Рога тулиным-старшим. Так нет, своя шкура дороже!

- Знаешь, Маша, я все же не обижаюсь на него. Он много хо рошего для меня сделал.

- А ещё больше хорошего получил, - язвительно сказала Ма ша. - Ну ладно, если хочешь, я завтра схожу к нему. Тебя не вы дам, но потихоньку узнаю, что он думает о тебе. Слушай, а может позвонить Ашоту, спросить?

- Не надо. Уже двенадцатый час, он заподозрит что-то не ладное. Никому не звони, Маша.

От выпитого Юлю разморило.

- Устала, просто сил нет, - сказала она. - Ты разрешишь мне принять ванну, Машуня?

- И даже выдам свое любимое полотенце с попугаями. Самое красивое и самое чистое на данный момент. Ох, Юлька, прямо на душе светлее стало, когда послушала тебя. Так разделаться с не годяем, которого даже Ашот испугался - это не каждая женщина сможет. Да что я говорю! Думала, женщины вообще не могут ничего с ними поделать. А оказывается - ещё как могут!

- А потом у них поджилки трясутся, потому что не знают, из-за какого угла на них набросятся, - усмехнулась Юля. - Даже сейчас не знаю, как нужно правильно было сделать. И терпеть его издевательства невозможно, и отшить нельзя. И того, что сделала

- лучше б не было...

- Не переживай. Этот Аркан, конечно, захочет отомстить, таких как он, только могила исправит. Но я думаю, Ашот уже встретился с кем нужно, дал, сколько нужно, и тебя оставят в покое.

- Хорошо бы, - пробормотала Юля.

Сидя в горячей воде, она с трудом боролась с подступившей слабостью, глаза прямо сами закрывались. Хорошо, если бы Аркан и его дружки оставили её в покое... Хорошо. Но только не вери лось в это. Даже если Ашот договорится с кем нужно, когда уви дят, что она сделала с Арканом, тотчас же откроют охоту на нее. И Машу могут вычислить...

Завтра нужно будет подумать, что им делать. После того, как Маша сходит в ресторан и поговорит с Ашотом.

Кожа клочьями висела на лице Аркана. Он страшно захрипел и поднял руку с ножом, намереваясь разрезать её на куски. Юля закричала и... проснулась. У дивана, на котором она спала, сто яла Маша.

- Кошмар приснился, да?

- Что-то в этом роде... - пробормотала Юля, протирая паль цами глаза. - Уже утро, да?

- Уже день, подружка. Одиннадцатый час. Я тебе долго не хотела будить, но - пора. Я приготовила завтрак тебе на кухне, оденешься, поешь и сиди, жди меня.

- И завтрак... - сказала Юля, потягиваясь. - Прямо, как в отеле.

- Или замужем за настоящим мужчиной. Да ты не волнуйся, потом неделю будешь кормить и поить меня самым вкусным и доро гим, что есть в твоем баре. Значит, жди, не вздумай высовывать ся на улицу.

- А ты куда?

- Пойду к Ашоту, он должен что-то знать про тебя.

- Так прямо и спросишь, что ему известно про меня?

- Да ты что! Спрошу, не знает ли он, где моя замечательная подруга Юля, я тут болею, а она даже не придет навестить. Мо жет, работы много? Или стала вместо меня у шеста плясать го ленькая?

- Нет, Машуня, на это я не способна.

- И Ашот не способен допустить такое. Ну вот. Я спрошу у него, а он мне скажет, что там за дела творятся в компетентных бандитских органах и попросит передать, если я случайно увижу тебя, чтоб не волновалась, а смело выходила на работу. В баре дел невпроворот, нечего тебе сачковать. А чтобы не боялась, даст тебе самого накачанного паренька в телохранители, и будешь ты у нас как самая настоящая кинозвезда.

- Дурак думками богатеет, слышала такое?

- Так то ж дурак, а мы с тобой дуры! - засмеялась Маша и стащила с Юли одеяло. - Ну давай, вставай.

- Маша, знаешь что? - встревоженно спросила Юля.

- Говори.

- Ты сперва возьми машину и проедь по улице мимо моего до ма. Кажется мне, они там уже побывали. Посмотри, что измени лось. Калитка сломана, или забор повален. Если были, какие-то следы должны остаться. А потом поедешь к Ашоту.

- Не думаю, что они забор валить станут, - засомневалась Маша. Зачем?

- А за тем, что не нашли меня, разозлились и что-то слома ли. Я точно не знаю, что, но это видно будет. Понятно, с чем были, чего хотели. Если очень злые, так и стекла могли побить.

- Хорошо, сделаю крюк, посмотрю. Вряд ли там чего-то уви жу, но ты права, надо глянуть. А потом помчусь к Ашоту, он уже должен быть в ресторане, а потом... вернусь, - Маша снова расс меялась.

По рассчетам Юли, Маша должна была вернуться не раньше, чем через час-полтора. Но едва она приняла душ и села за стол, в квартиру влетела бледная подруга. Юля вскочила из-за стола, уронив на пол вилку. Сердце бешено застучало в груди.

- Что случилось Маша, что?

Маша замахала руками, села на стул, отдышалась и лишь пос ле этого выпалила:

- Твой дом спалили.

- Как?.. Совсем?

- Совсем! Одни стены закопченые остались.

- А кухня?

- И кухня тоже сгорела. Гранаты, что ли бросили в окна... Я вспомнила, как ты говорила: если очень злые приедут - и стек ла могут побить. А тут - все спалили. Это что же значит? Совсем озверели?

- Похоже на то... - с трудом выдавила из себя Юля. Комок подступил к горлу, мешал говорить.

Но мозг её лихорадочно искал выход из этой страшной ситуа ции. Значит, здесь ей оставаться нельзя. Бежать, бежать дальше! Но куда? В Москву. Найти мать, рассказать обо всем - она помо жет. Что бы между ними ни было, она ведь мать. Больше у Юли ни кого не было. Она взглянула на Машу и вдруг поняла, что гово рить об этом нельзя даже подруге. Они вычислят её и станут до пытываться, куда уехала она, Юля. Надо сделать так, чтобы Маша сразу же обо всем рассказала. Пусть говорит.

- Что делать будем, Юлька? Боюсь, они и сюда смогут доб раться.

- Маша, я уезжаю. Документы у меня с собой, трудовая книж ка, правда, у Ашота, да ладно. Вот только денег маловато... - Юля задумалась, посмотрела на подругу. - Как бы попросить у Ашо та миллиона полтора взаймы? Он даст...

- Можно сделать проще. Я тебе сейчас дам полтора миллиона, а потом скажу Ашоту, что ты просишь взаймы. Надеюсь, если ты потом встретишься с ним, не станешь этого отрицать, а, подруж ка? Куда поедешь, в Москву, к матери?

- Я даже адреса её не знаю, да и вряд ли она хочет меня видеть. Поеду в Армавир.

- А кто у тебя в Армавире?

- Дед с бабкой, они меня любят, письма иногда присылают. Родители матери. Поживу пока у них, буду позванивать Ашоту, а когда можно будет, вернусь.

- Возвращайся поскорей, Юлька, мне тебя будет здорово не хватать.

- Мне тебя тоже. Ну что мы тут сидим, разговариваем? Давай деньги и... парик у тебя есть?

- Ну и как же. Целых два. Маскироваться будешь?

- Буду. И какое-нибудь старенькое пальтишко... что-нибудь попроще, похуже.

- Ох, Юлька, страшно мне за тебя, - вздохнула Маша. - Может, я сперва к Ашоту смотаюсь, расскажу все, а? Или все-таки позво ню...

- Нет, Маша, мы же не знаем, кто у него в кабинете сидит. Может, дружки Аркана только и ждут, когда я позвоню ему от ко го-то и скажу, где прячусь. Нет... Да и времени у нас, чувс твую, мало.

В светлом парике, вязаном берете, очках и стареньком боло невом пальто Юля походила школьную учительницу, которая собра лась навестить родителей в Батайске. Она уже знала, что делать дальше. Купит билет до Армавира, сядет в поезд, идущий на юг, и через три часа сойдет на станции Тихорецкая. А там уж купит би лет до Москвы и, через Ростов поедет в столицу. Компанию "Фер мопил", наверное, легко будет найти, больно уж смешное назва ние. Ну а там уж... Наверное, мать не откажет в помощи, когда узнает, что с нею случилось.

Маша собралась было проводить её до вокзала, но Юля реши тельно воспротивилась этому.

- Сиди дома, ты больная. До Армавира "скорый" часов за пять добежит, так что, сегодня уже буду у деда с бабкой. А завтра, может быть, позвоню тебе.

- Да уж позвони, я то я буду волноваться.

- Спасибо тебе Маша, ты меня здорово выручила.

- Ох, перестань говорить глупости, подружка.

- И береги себя. Не дай Бог, придут, станут спрашивать, скажи им все, что знаешь. Пусть попробуют искать меня в Арма вире, там у деда столько родственников!..

- Об этом не беспокойся. Я тут сижу, вся из себя больная и знать ничего не знаю. Ну, счастливо тебе, Юлька!

- И тебе счастливо, Маша...

Они поцеловались на прощанье, и Юля шагнула за порог. Теперь у неё не было ни дома, ни работы, ни друзей... И

сумрачный город, по которому гулял сырой, холодный ветер, уже не удерживал его. Родной город, любимый...

Не мог защитить её.

14

Декабрь 1995 года. Москва

Высокий мужчина в потрепанном драповом пальтишке и гряз ных, разбитых башмаках подошел к симпатичной брюнетке, болтаю щей с подругой у прилавка магазина фирмы "Колея". На голове у мужчины была старая кроличья шапка, которой, казалось, долго чистили обувь. Глаза скрывали темные очки.

- Девушка, - сиплым голосом сказал он, - вы не покажете мне там одну штучку... В вашем отделе никого нет.

- Не видите, мужчина, я занята! - отрезала брюнетка.

- Пожалуйста, девушка, я очень тороплюсь, - мужчина умоляю ще прижал руки к груди.

Брюнетка смерила его презрительным взглядом. Надо же! И этот куда-то торопится! Опохмеляться у магазина, что ли?

Она две недели работала в этом престижном магазине и уже успела привыкнуть к большой зарплате и состоятельной публике, щедрой на комплименты и чаевые. Этот мужчина, конечно же, заб рел сюда совершенно случайно. Делать, наверное, больше нечего. И она должна бежать к прилавку, выполнять его пожелание?! Слиш ком жирно будет!

- Ничего, подождете, - отрезала брюнетка.

- Но вы же ничего не делаете, просто разговариваете, а мне срочно нужно купить одну штучку, она там, на витрине, пойдемте, я вам покажу.

У подруги расширились вдруг глаза, и она поспешно отбежала в другой угол, успев подмигнуть брюнетке. Но та ничего не поня ла.

- Какое вам дело до того, чем я занимаюсь? - раздраженно сказала брюнетка. - Подождите пять минут, я приду и покажу вам вашу штучку. Вы случайно, не ошиблись дверями? В тот магазин зашли?

- Да вроде бы, в тот... - неуверенно промямлил мужчина.

- Вроде бы! Наверное, думаете, что здесь радиотовары?

- Но мне нужен лазерный диск... они ведь продаются в вашем отделе?

- В нашем, в нашем, - скривилась девушка и шагнула к своему прилавку. - Какой вам диск нужен? - она явно не верила, что у этого мужчины есть компьютер, да ещё и с мультимедиа, системой, позволяющей играть в самые сложные игры, а также смотреть и слушать программы, записанные на лазерных дисках.

Мужчина не спешил идти за нею. Он облокотился на прилавок, снял темные очки, шапку и жестким голосом сказал:

- "Кама-сутра", сексуальные позы, - хрипоты в его голосе и в помине не было.

- Здравствуйте, Вадим Павлович, - подбежала е нему подруга брюнетки. - Хотите что-нибудь посмотреть?

- Хочу посмотреть, как работают люди в нашем магазине, - усмехнулся Лаврентьев.

Брюнетка остановилась, обернулась, и, к своему ужасу, до гадалась, что перед ней не кто иной, как сам генеральный ме неджер фирмы "Колея" Вадим Павлович Лаврентьев. Она едва не по теряла сознание, когда поняла это. Сам Лаврентьев! Да он же вы гонит её в два счета за такое отношение к работе... А она так гордилась, что из многих кандидаток, именно ей доверили рабо тать в этой престижной фирме!..

- Вадим... Павлович... Что ж вы сразу не сказали... - рас терянно пробормотала она.

- А что я должен сразу говорить? Что я не простой покупа тель, а один из руководителей фирмы, в которой ты имеешь честь работать? Зачем? Мне важно узнать, как наши сотрудники относят ся к самым разным покупателям. Мы ведь говорили с тобой о куль туре обслуживания, когда принимали на работу, не так ли?

- Говорили...

- Но тебе, похоже, наплевать на все разговоры, не так ли, дорогуша?

- Вадим Павлович, простите, я больше не буду, - брюнетка захлопала длинными ресницами, сдерживая слезы. - Я думала... ну, знаете, бывает, заходят всякие сумасшедшие...

- Для сумасшедших существует служба секьюрити. А если тебя вежливо просят показать товар, должна все бросить и выполнить желание покупателя. Как бы он не был одет.

- Я поняла, Вадим Павлович... Пожалуйста, простите... Лаврентьев достал записную книжку, вырвал листок, быстро

черкнул на нем номер телефона. Внимательно посмотрел на девуш ку.

- Хочешь работать здесь?

- Конечно, Вадим Павлович...

- Позвони мне сегодня вечером. Если я буду свободен, при дешь с диском, который я хотел увидеть. Мы поговорим, подумаем, как быть с тобой. В данном случае, ты виновата, нарушила основ ной принцип нашей работы: все для покупателя. Но это можно исп равить. Тебе все ясно? - он протянул девушке листок.

Она схватила его, прижала к груди.

- Да, конечно, Вадим Павлович!

- И лучше, если об этом никто не будет знать, - сурово за метил Лаврентьев. - Я иду на компромисс с собственными принципа ми, но только ради того, чтобы в нашей фирме работали такие красивые девушки. И - хорошо работали.

- Я поняла, Вадим Павлович...

- Вот и отлично, - он усмехнулся и пошел к выходу.

Охранник у двери стоял навытяжку, с напряженным лицом. только что честь не отдавал.

Брюнетка бросилась к подруге, с которой так мило беседова ла до появления генерального менеджера.

- Дура ты, Ленка, - сказала та. - Я же тебе подмигивала! Это наш Лаврентий Палыч, он любит маскарад, особенно, когда прини мает на работу таких вот смазливых дурочек, как ты.

- И что же мне теперь делать?

- Ничего. Скажи спасибо, что не Чернов явился проверять. Тот бы мигом тебя уволил. А с Лаврентием Палычем можно догово риться. Многие наши девчонки прошли через это. Он тебе оставил телефончик?

- Оставил... Но просил...

- Вот никому и не говори об этом. Вечерком позвонишь, по том поедешь к нему, все и уладится.

- Ты думаешь?

- Не думаю, а знаю. Вообще-то, он хороший мужик. Умный, добрый, а главное - женщин любит.

- Но у меня... у меня есть жених, - пролепетала брюнетка.

- У всех есть женихи. Не хочешь, не звони, не ходи. Пиши заявление об уходе по собственному желанию.

- Нет, только не это! - в ужасе воскликнула брюнетка.

- Ты вспомни, Ленка, я же тебя предупреждала: есть два способа зацепиться в фирме: или работай так, чтобы комар носа не подточил, или иди на свидание с Лаврентием Палычем. Кстати, некоторые девчонки из других магазинов специально грубили ему, чтобы получить приглашение. Классный мужик!

- Правда?... Ну, тогда я позвоню ему...

- Расскажешь, как все было, - облизнула губы подруга.

- К твоим предкам? - спросил Чернов, включая зажигание сво его "Мерседеса".

Увидел бы его теперь старшина Манько, наверное, прощение бы попросил за прошлую свою суровость. Неряшливый, неумелый и жалкий курсант Чернов превратился в холеного тридцатилетнего мужчину с солидным брюшком, пухлыми, белыми руками и властным взглядом серых глаз. А вот Лаврентьев почти не изменился.

- Поехали, - сказал Лаврентьев. - Я уже месяц не видел отца с матерью. Как перебрался в свою собственную квартиру, так все некогда и некогда... Нехорошо получается.

- Ну ещё бы! - усмехнулся Чернов, выруливая на проезжую часть. Столько дел, столько забот! Нужно проверить, как наши сотрудницы работают, нерадивых - наказать... Так, Вадик?

- Если не наказывать, работать не будут, - сказал Лавренть ев, откидываясь на спинку сиденья. - Это даже не наказание, а система воспитания.

- Я никак не пойму твою систему, Вадик. Тебе что, Людки мало? Такая баба, все при ней... Чего тебе ещё нужно?

- Объяснить нашим сотрудницам, что следует все силы отда вать служению делу.

- У меня есть сведения, что многие молодые сотрудницы го товы плевать на покупателя, только бы попасть к тебе в постель.

- Таких ты можешь увольнять без промедления.

- Что я и делаю.

- И правильно делаешь, Мишка. Ты, генеральный директор фирмы, принимаешь окончательное решение. А я, генеральный ме неджер, даю людям шанс. Хотят им воспользоваться - прекрасно, не хотят - никто не принуждает.

- Ладно, стратег... Ты хоть бы переоделся. А мне неудобно перед Павлом Сергеичем за своего подчиненного. Что за вид, ел ки-палки? Это же не генеральный менеджер, а какой-то хрен из подворотни!

- Нормальный вид, Мишка. Павла Сергеевича нужно убеждать делами, а не внешним видом. Когда я купил себе квартиру, он по нял, что наше дело правое, мы победим.

- Вадик, послезавтра тебе нужно лететь в Штаты, говорить с Норманом о поставке первой партии новых компьютеров. Западные банки ждут-не дождутся их, и наши уже прознали. Заказов уйма. Надо убедить Нормана дать нам побольше.

- Какие проблемы? Ты же знаешь, у нас отличные отношения c Норманом. Старик вполне доволен. Еще бы! У нас на сборке за че тыреста баксов в месяц работают такие специалисты, которых и в Штатах не много. А те что есть, меньше чем за четыре тысячи и пальцем не пошевелят. У нас - четыреста получают и работают на высшем уровне. Это ему не Тайвань или Пакистан Россия! Страна чудес и контрастов.

- Помнишь любимую поговорку старшины Манько? - улыбнулся Чернов. "Не надо меня за советскую власть агитировать!" Все я знаю, но кроме Нормана есть ещё его представитель в белокамен ной товарищ Бетти Чарльз Джонович. А он, по-моему, так и не простил нам, что утащили контракт из-под носа у "Спарты". Я ду маю, очень ему главная спартанка приглянулась, как ее... забыл.

- Раиса Омельченко.

- А, неважно. Как бы он палки нам в колеса не вставил.

- Поздно уже. Мы разогнались. Смотаюсь в Штаты с фильмом о нашем заводе, магазинах, кое-что изменилось, с того времени, как старик гостил у нас. Решу вопрос, а потом, когда вернусь, навестим Чарльза и расскажем ему обо всем. Можешь оформлять до говоры на поставку этих компьютеров в марте.

- С тобой не соскучишься, Вадик, - усмехнулся Чернов. - А что, симпатичная продавщица? Может, подругу с собой прихватит, и я подъеду, а?

- Вот это истинно деловой разговор, - сказал Лаврентьев. - А то все компьютеры, поставки, Бетти всякие. Кстати, ты не боишь ся за свою репутацию?

- Вначале боялся, - честно признался Чернов. - На Западе за это и президента могут прищучить.

- У нас не Запад.

- Это верно. Поэтому теперь, глядя на тебя - нет, не бо юсь. И даже внесу коррективы в действия моего подчиненного.

- Ну давай, вноси.

- Если она не приведет симпатичную подругу, ни на какое снисхождение пусть не рассчитывает, - провозгласил Чернов.

- Суров начальник, - усмехнулся Лаврентьев. - Но учти, под руга ни в чем не виновата и ничем не обязана тебе. Она может подразнить тебя и уйти.

- Твоя виновата и обязана, - пробурчал Чернов. - Вот пусть и думает, как исправиться.

15

ОМОНовцы в пятнистой униформе лениво прохаживались вдоль серого одноэтажного здания без окон, уныло стоящего в конце Бе регового проезда. У каждого под рукой - автомат. И в самом зда нии, на складе, вовсю хозяйничали эти крепкие ребята.

Наверное, директора склада, Геннадия Шубина поставили ли цом к стене, и другие сотрудники стоят рядом, широко расставив ноги и не сопротивляясь обыску... Конечно же, найдут пачки фальшивых акцизных марок, а вот разрешение на ввоз крупной пар тии фальшивой водки из Польши не найдут... Потому что его прос то нет.

Раиса скрипнула зубами. Ее темно-синяя "Хундай-соната" стояла в ста метрах от склада, на который три дня назад была завезена партия водки из Польши. На шесть миллиардов рублей. И вот что получилось! Кто-то из конкурентов настучал, или эти проклятые борцы с экономическими преступлениями сами выследили оптовиков, и приехали... Теперь это уже неважно. Водку не вер нуть, деньги тоже пропали.

Шесть миллиардов!

Хорошо, хоть сама не пропала. Все документы оформлены на директора склада Шубина. Он арендовал помещение, он покупал, завозил, продавал, доставал неоплаченные акцизные марки, скры вал прибыль и не платил налоги... Ему теперь и отвечать придет ся. Конечно, расскажет следователю, что истинная хозяйка и склада и товара госпожа Омельченко, генеральный директор фирмы "Спарта". Той самой, которая вот уже полтора года не отдает деньги своим вкладчикам. Ни проценты, ни, тем более, сами вкла ды. Люди уже и веру потеряли, раньше толпились у центрального офиса, митинговали, пытались судиться... Теперь поутихли, сми рились. Расскажет, а что ему остается делать? Да только нигде, ни в одной бумажке они не найдут подтверждение этому. Бедняга Шубин...

Ну что ж, хотел много зарабатывать, реализуя чужие проек ты, придется отвечать... за чужие проекты. Жаль, конечно, что так получилось.

Шесть миллиардов!

А если посчитать утерянную прибыль? Можно было и вкладчи кам что-то отстегнуть, и самой вздохнуть, наконец, с облегчени ем, осмотреться, может быть, в политику удариться... Не все же время торговлей заниматься!

Жаль... Это не последние деньги, нищей она не стала в этот проклятый день, но о том, чтобы перевести дух или в политику удариться, следует забыть.

Раиса с ненавистью смотрела сквозь тонированное боковое стекло на уверенных ОМОНовцев. Хотя и понимала, что они всего лишь выполняют приказ, не могла удержаться от проклятий.

- Чтоб вы провалились!.. - шептала она. - Чтоб подавились этой водкой!..

Служители закона не слышали этих проклятий и не обращали никакого внимания на темно-синюю иномарку, стоящую поодаль у бордюра. И даже не заметили, как она круто развернулась и пом чалась прочь.

- Жалко денег, - с огорчением вздохнул Омельченко и опустил голову, разглядывая свои тапочки.

Он сидел в кресле в своем домашнем кабинете на втором эта же коттеджа по Рублево-Успенскому шоссе.

- А меня не жалко? Себя не жалко? Сил, потраченных напрас но - не жалко?! - крикнула Раиса. - А я ведь предупреждала тебя, нужно работать с борцами против экономических преступлений. Ра ботать! Но ты же совсем ничего не делаешь! Только щиплешь за задницу Лолиту! Я уж не говорю о всем прочем.

- А я просто молчу о подобных проделках с твоей стороны. А сколько мог бы сказать!..

- Скажи лучше о том, что ты сделал в последнее время!

- Не ори, Рая! Я тебя тоже предупреждал, что афера с поль ской водкой очень опасна сейчас. Подождать надо. Я тебе объяс нял, на пальцах доказывал, что скоро выборы, властям нужно до казывать, как они успешно борются с преступниками, разоблачать, сажать! Да они сейчас из кожи лезут!

- Если бы мы как следует подстраховались, все обошлось бы. А ты как привык быть политическим пустобрехом из ЦК, так и ос тался им! По-твоему, все опасно: и принимать вклады под нере альные проценты, и тратить деньги на закупку товаров, и прода вать их!

Красная от злости Раиса стояла перед мужем, размахивала руками и кричала так, будто он был глухим. Элегантная деловая дама, сексапильная, многоопытная блондинка в одно мгновение превратилась в бабу-Ягу: волосы растрепаны, глаза сумасшедшие, юбка перекосилась...

- Не передергивай, Рая, - поморщился Омельченко. - Полити ческая обстановка много значит для бизнеса. С теми, кто не по нимает этого, и случаются подобные проколы. Месяцев через во семь-десять можно было бы рискнуть. Но сейчас - это глупо.

- Я не сомневаюсь, что это дело рук паршивых юнцов из "Ко леи". У Чернова отец - генерал милиции. Они решили совсем пус тить нас по ветру! А ты о политике тут рассуждаешь!

- Не думаю. Они добились своего, перехватили у нас Нормана и успокоились.

- А я говорю - нет! Надо было наказать их! Тогда еще. На нять бандитов, киллеров, я тебя просила заняться этим! Ты хоть что-нибудь сделал?

- Сама же сказала, у Чернова отец - генерал милиции. Да и не собираюсь я общаться с профессиональными бандитами. Мне собственные охранники надоели до чертиков. Ну чего ты злишься, Рая? Переиграли они нас тогда, перехитрили. Ну что ж... Мы на водке заработали не меньше.

- Все время рискуя, все время отстегивая бешеные деньги бандитам, с которыми ты не собираешься общаться! - язвительно сказала Раиса.

- Не собираюсь в том плане, чтобы организовывать убийс тва, - хмуро сказал Омельченко. - Да ты сядь, Рая, сядь, успокой ся. Хочешь коньячку? Или попросить Лолу приготовить чай?

- Отстань, Володя, - махнула рукой Раиса, но все же плюхну лась в свободное кресло. - Ничего не хочется. Это Чернов и его дружок Лаврентьев, сволочи, хотят разделаться с нами. Понимают, что Бетти может исправить свою оплошность, все время пытается убедить Нормана работать с нами.

- И чего он добился?

- Пока ничего. Но все может быть. Вот они и нанесли пре дупредительный удар. Володя, ты должен немедленно разобраться с ними! Этих зарвавшихся юнцов нужно как следует предупредить. Напугать. Наказать, в конце-концов!

- Ты так считаешь, Рая?

- Да, я так считаю.

- А у меня есть другое предложение, хочешь послушать?

- Чушь какая-то?

- Да не совсем. У нас есть немного денег в швейцарском банке, так? Есть вилла на Мальте. Здесь - коттедж, который сто ит не меньше трехсот тысяч с мебелью, квартира в Безбожном ты сяч на сто пятьдесят потянет, две машины...

- Безбожный давно уже стал Протопоповским даже для бывших сторудников ЦК, - язвительно сказала Раиса. - Ну так что ты хотел сказать? Можно ничего не делать, лежать и плевать в потолок, чем ты и занимаешься, Володя?

- Я предлагаю продать все, что у нас тут есть, это будет примерно полмиллиона, ещё столько же в банке, и махнуть на Мальту. У нас там недвижимость, вид на жительство. Будем жить в свое удовольствие, загорать на берегу моря, ловить рыбу... К чертовой матери эту дурацкую страну, бизнес, сумасшедших вклад чиков, всяких там охранников, бандитов и следователей! Мне пятьдесят пять, тебе - сорок пять. Детей у нас нет. Денег лет на двадцать хватит, если по пятьдесят тысяч в год тратить. Это, не считая процентов, которые набегут. Я тут посидел с калькулятором и теперь вижу - это лучшее, что можно придумать.

- Да мы же там со скуки подохнем! - не задумываясь, возра зила Раиса.

- Лично я - нет. Мне там нравится. А ты можешь картины пи сать маслом или акварелью.

- Я рисовать не умею. Не говори глупостей, Володя! Никуда мы отсюда не уедем. Что скажут люди? Певцы, композиторы, депу таты, генералы, которые бывают у нас?

- Черт с ними со всеми, Рая!

- И слышать не желаю.

- Ну смотри сама. Вспомнишь об этом, когда прокуратура всерьез займется "Спартой", когда обиженные вкладчики почувс твуют запах крови и снова начнут беситься под окнами. Когда Шу бин расскажет все о твоем водочном бизнесе.

- Нет ни одного доказательства, что я причастна к делам Шубина!

- Найдут. Десяток-другой допросов - сама обо всем расска жешь. Рая, пойми же ты наконец, время очень опасное. Люди влас ти готовы разорвать кого угодно, только бы показать перед вы борами, как они предано служат народу!

- Не знаю, давай подождем... - менее уверенно сказала Раи са. Посмотрим, как будут развиваться события. Но вначале ты обязательно должен поговорить с Черновым. Они должны возместить нам убытки. Если не захотят по-хорошему, будем действовать по-плохому. Я этим сама займусь, потому что - все, терпение мое лопнуло.

- Хорошо, я поговорю с ним. Не сейчас. Скоро Новый год, потом Рождественские праздники... А вот после можно будет и по говорить, миролюбиво сказал Омельченко. - А ты подумай над моим предложением. Скажу тебе больше: есть человек, который готов купить все сразу, - он неторопливо встал с кресла, подошел к же не, опустился на ковер рядом с её ногами, обнял их и прижался щекой к округлым белым коленям.

Раиса положила ладонь на его лысеющую голову, взъерошила редкие волосы. А потом сползла с кресла, легла на ковер рядом с Омельченко, широко расставив ноги.

- Ты прав, дорогой, это лучшее средство от всех напастей, прошептала она.

- То, что сейчас будет, или отъезд на Мальту? - хитро ус мехнулся Омельченко.

- Конечно то, что сейчас будет, - Раиса пригрозила ему пальцем, мол, не путай Божий дар с яичницей.

- А на Мальте это будет ещё лучше, - уверенно сказал Влади мир Васильевич.

16

Февраль 1996 года. Москва

За окном стемнело. Мелкие снежинки кружились в свете жел тых уличных фонарей. Несколько мгновений Владимир Васильевич Омельченко молча наблюдал за плавным кружением белых искр, а потом закрыл жалюзи и повернулся к собеседнику.

- Ну так что, Вадим Павлович, мы с вами договоримся? Жаль, конечно, что господин Чернов не смог приехать, он все-таки ге неральный директор.

Десять минут назад Вадим Лаврентьев был возмущен, едва удержался от резких слов в адрес невысокого, полного мужчины с редкими черными волосами на макушке. Потом хотелось от всей ду ши рассмеяться, а теперь стало скучно.

- Мы все вопросы решаем коллегиально, уважаемый Владимир Васильевич, надеюсь, вам знакомо это слово?

- Разумеется. И даже очень хорошо. Когда я работал в аппа рате ЦК, без этого слова не обходилось принятие ни одного госу дарственного решения, - усмехнулся Омельченко.

- Отлично. Однако... и вы, насколько я знаю, не генераль ный директор. Правомочны ли вы ставить перед нашей фирмой те вопросы, о которых мы говорили?

Лаврентьев усмехнулся. Подумал: сидят за столом, чинно ве дут беседу, словно два дипломата. А вопрос-то выеденного яйца не стоит. Они, видите ли, попали в трудную ситуация из-за того, что больше двух лет назад не смогли заключить контракт с амери канской фирмой "Форс". И теперь желают получить компенсацию за упущенную выгоду! На такие вопросы отвечать нужно коротко: по шел ты!.. А он сидит в этом холодном кабинете и слушает всякую белиберду. И отвечает с подчеркнутой вежливостью!

- Естественно, Вадим Павлович, естественно, - закивал Омельченко. Ну и каков же будет ваш ответ?

- А как вы думаете?

- Надеюсь на ваше благоразумие.

Лаврентьев не выдержал, хлопнул себя по коленкам и расхо хотался.

- Владимир Васильевич, вы же неглупый человек! Больше двух лет прошло с того времени, как мы заключили первый контракт с компанией "Форс". Вы к этому не имеете никакого отношения. А сейчас выдвигаете какие-то странные претензии! Простите, но в конце рабочего дня я не расположен к шуткам.

- Я бы не сказал, что странные. В тот вечер, когда у нас была презентация соглашения с "Форс", и господин Норман, и гос подин Бетти уверяли собравшихся в том, что это выгодно обеим сторонам, именно вы, приятель Майкла Нормана, уговаривали его воздействовать на отца, чтобы он отказался от своих слов. И он сумел уговорить господина Нормана. К сожалению, события октября 93-го не способствовали нашему взаимопонимаю с "Форс". Думаю, они были главной причиной того, что Джек Норман отдал предпоч тение вам. Но это же - чистейшее пиратство!

- У вас неверные сведения, - холодно заметил Лаврентьев. - Контракт с "Форс" мы готовили полтора года, - он врал, не испы тывая угрызений совести, напротив, наслаждался своим враньем, видя замешательство Омельченко.

- Что значит - готовили?

- То и значит. Майкл давно предлагал нам заняться продви жением компьютеров "Форс" на российский рынок. Почему нам - объяснять, я думаю, не надо, вы же сами сказали, что мы - дав ние друзья. Но для этого не было ни сил, ни средств. И лишь, когда мы сочли себя готовыми к сотрудничеству, я сказал Майклу "да".

Складное получилось вранье - комар носа не подточит! Омельченко задумался. Он сам прекрасно понимал несостоя

тельность своих требований, и говорить бы не стал об этом с мо лодым, самоуверенным человеком. Но Раиса настаивала. Это у неё стало навязчивой идеей - наказать "наглых юнцов". Особенно сей час, когда дело приняло серьезный оборот. После Новогодних и Рождественских праздников оживились обманутые вкладчики, реши ли, что в новом году, при новой Государственной Думе, их требо вания будут удовлетворены. К тому же Раису несколько раз вызы вали на Петровку, допрашивали по делу о незаконном ввозе поль ской водки. Конкретных обвинений не предъявляли, но это могло случиться в любой день.

Все было так, как он и предполагал. И предупреждал её. Не верила. А когда увидела, убедилась - занервничала, испугалась, вот уже три недели, как безвылазно живет в коттедже. И почти согласилась уехать на Мальту. Но лишь после того, как виновные в её неприятностях "наглые юнцы" будут наказаны.

Можно, конечно, наказать их, есть для этого и силы и день ги. Да только глупо расходовать и то и другое по пустякам. Но он дал слово Раисе, что пригласит Чернова к себе и поговорит с ним. Чернов не приехал, занят, прислал Лаврентьева. Была ма ленькая надежда, что Лаврентьев, не желая неприятностей, попы тается откупиться, но теперь и она исчезла. Что тут говорить? Дело прошлое...

В кабинет заглянул охранник.

- Владимир Васильевич, к вам посетительница.

- Меня нет, я занят! - неожиданно сурово рявкнул Омельчен ко.

- Но там опять эта девушка. По срочному... личному делу. Я не знаю, что мне сказать, - нахально заявил охранник.

Лаврентьев с интересом посмотрел на плечистого парня. Не уважает начальство. Оно и понятно: офис пуст, вероятно, сотруд ники отправлены в долгосрочный неоплачиваемый отпуск. Только заместитель своей жены, да пара охранников, которые понимают, что скоро и им придется подыскивать новую работу. Плохи дела у "Спарты". Бывает. Да только зря они рассчитывают поживиться за счет "Колеи". "Колея эта - только моя! Выбирайтесь своей коле ей."

- Подожди меня за дверью, это конфиденциальный разговор, - Омельченко встал из-за стола. - Извините, Вадим Павлович, я на минуту оставлю вас.

Он вышел из кабинета вслед за охранником, плотно притворил за собой дверь.

- Ростовчанка?

- Ну да, говорит, что она - дочка Раисы Федоровны. Уже раз пять приходила за последние три недели. Что ей нужно на самом деле, не знаю. Ходит и ходит... Достала уже! Красивая девчонка, но взгляд у неё какой-то странный... Потухший.

- Понятно, - покачал головой Омельченко. - Дочка... лейте нанта Шмидта. Я ведь просил, чтобы ты сказал: Раиса Федоровна уехала в командировку за границу, будет не раньше, чем через месяц. Неужели непонятно, черт побери!

Он едва сдерживал растущий гнев. Дочка! Ее только не хва тает сейчас Раисе! Приперлась, выбрала время! Приехала бы пару лет назад, помогли бы девке, что-нибудь подбросили. Он же не злодей, понимает, как ни крути, а родная дочка Раисы. Но сей час - никаких дочек!

- Именно это я и говорю ей все время, - обиделся охранник. - Но она же странная. Теперь вздумала поговорить с кем-то из ру ководства, выяснить, где именно её мать... то есть, Раиса Федо ровна. Хочет, что ей позвонили, сказали, мол, здесь её ждет Юлия.

Омельченко испытывающе посмотрел на охранника, пытаясь по нять: знает ли, что это настоящая дочка Раисы? Верит этой де вушке? Равнодушный взгляд парня красноречиво говорил, что пле вать ему на это. Своих проблем хватает. Омельченко почувствовал себя увереннее.

- Никаких разговоров, никаких звонков. Ты же понимаешь, ей главное прорваться в офис. А там и голодовку можно устроить, и истерику закатить, и все, что угодно сделать. Внимание к себе привлечь. Потом набегут журналисты, телевизионщики, разбирайся с ними... У нас и без того проблем хватает.

- Хватает... - мрачно согласился охранник. - Это и дураку понятно.

- Ну вот и скажи ей: никого нет, Раиса Федоровна отдыхает в Италии. Где именно - никто не знает. Пусть заглянет через ме сяц, но не раньше! Все.

- Может, вы сами ей объясните это?

- У Раисы Федоровны нет дочерей. Разговаривать со всякими сумасшедшими попрошайками я не собираюсь, - резко сказал Влади мир Васильевич..

- Понял... - вздохнул охранник и пошел к входной двери.

Омельченко вернулся в кабинет, плюхнулся в свое кресло.

- Кредиторы достают? - поинтересовался Лаврентьев.

- Достают... - вздохнул Омельченко и внимательно посмотрел на своего гостя.

Тот ответил ему прямым, насмешливым взглядом. Оба понима ли, что говорить, собственно, не о чем. Более того, оба знали это с самого начала сегодняшней беседы. Вадим с удивлением по думал: "Зачем же он приглашал меня?" Омельченко мог бы ему от ветить примерно так: "Я выполнил просьбу своей жены, охранник подтвердит это. Теперь вернусь домой, расскажу ей, что "Колея"

- мощная фирма, связываться с ними - гибельное дело. Тем более

- в нашем теперешнем положении. Так что пусть не думает о мес ти, а готовится к отъезду."

Мог бы, но не сказал.

17

- Нет её, - тихо сказала Юля, виновато опустив голову. - От дыхает за границей, парень у двери даже не пустил меня внутрь. Сказал, чтобы пришла через месяц...

Василий Колготин поглубже натянул красную лыжную шапочку, плотнее запахнул полы потрепанного черного пальто. Злоба вспых нула в его мрачных, глубоко посаженных серых глазах. Они обре тали цвет, когда он злился или рассуждал о том, как можно быст ро стать богатым. А когда валялся на диване, глаза у него были водянистыми, бесцветными.

- Достала ты меня со своей богатой мамашей! - сквозь зубы процедил Колготин. - И на хрена я связался с тобой?

- Ну и не связывался бы, - так же тихо сказала Юля.

Вот уже который раз она приходит к этому двухэтажному зда нию на Сретенке, по нескольку часов дежурит неподалеку от вхо да, надеясь увидеть мать, да все бестолку. Холодно в Москве, постоишь на морозе - так замерзнешь, потом и за ночь не согре ешься. А уж как отвратительно на душе становится, когда понима ешь: и сегодня ничего не получится, нужно возвращаться в гряз ную, вонючую квартиру Колготина, терпеть его злость! Прямо жить не хочется!

Сегодня он увязался с нею, пришли под конец рабочего дня. Юля понимала, что стоять на холоде час или два Колготин не бу дет, только разозлится, поэтому и привела его к офису "Спарты", когда уже стемнело. Сказала, что сегодня постарается увидеть кого-то из начальства, пусть они объяснят, где мать, может, позвонят ей. Не пустили, ничего нового не сказали.

А Колготин все равно разозлился.

К такому придурку она бы и близко не подошла в Ростове: здоровенный бугай с длинным носом и сальными патлами, только и

мечтает, как бы разбогатеть, да поехать на Канары, а делать ни чего не хочет. Несколько проституток с Курского вокзала, неоп рятных, опустившихся женщин, приводят в его квартиру мужиков, платят ему за это, тем и живет. Считает себя сутенером, хозяи ном этих проституток... А на самом деле они крутят им, как хо тят, если б не удобная своей близостью квартира на Земляном Ва лу, давно бы плюнули на такого "хозяина".

Он хотел и её, Юлю, пустить по рукам. Увидел на вокзале, привязался, как репей: тебе, наверное, ночевать негде, пойдем ко мне, это недалеко, и дешево, и надежно, меня тут все знают, и пальцем тебя не трону, клянусь...

Знала она цену таким клятвам, но что оставалось делать? Ночевать все равно было негде. Квартира у него была такая, что стыдно за Москву стало. Колготин напоил её крепким чаем, пред лагал выпить водки, но Юля отказалась. Он выпил сам, долго расспрашивал, откуда приехала, да кто дома её ждет, да зачем - в Москву? Откуда, откуда! Из Ростова. Хочет найти свою мать, вот и все. А потом он потащил её в кровать. Но Юля знала, что все этим кончится, готова была к такому повороту. Она выхватила из кармана юбки газовый баллончик и, не долго думая, пустила ядовитую струю прямо в пьяную рожу хозяина. Он заорал, помчался в ванную промывать глаза, потом грозился убить её. Тогда Юля сказала:

- Я сама убила двоих, а третьего сварила в кипятке. Так что подумай хорошенько.

Эти страшные слова охладили пыл Колготина и ужаснули Юлю. Ведь она не соврала, и в самом деле так было... Потом она расс казала, что мать, которую собирается отыскать в Москве, гене ральный директор большой фирмы, очень богатая женщина, и Колго тин совсем перестал злиться. Понял, что лучше по-хорошему отно ситься к незнакомой, странной девчонке. Богатая мамаша, гене ральный директор - это же клад! И он вознамерился принять учас тие в поисках, но с условием, что за это Юля заплатит ему потом пять тысяч долларов. Почему именно пять, он и сам не знал. На верное, просто не мог себе представить, что можно получить больше. Юля согласилась.

Поиски затянулись. Долгое время никто не мог сказать ниче го определенного о компании "Фермопил". Колготин злился, орал, грозился выгнать Юлю. Пришлось уступить ему, один, а то и два раза в неделю спать в одной постели. Противно было, да ничего больше не оставалось.

Потом выяснилось, что теперь компания называется не "Фер мопил", а "Спарта". Ею, действительно, руководит Раиса Федоров на Омельченко. Нашли офис этой "Спарты"...

Говорят - не раньше, чем через месяц вернется... Да разве можно выдержать ещё месяц такой жизни? Колготин совсем сдурел, с каждым днем становится все наглее. Ему уже мало, что она спит с ним, пытается сделать из неё проститутку, чтобы продавалась богатым пассажирам, на Курском, а деньги приносила ему...

А ей уже ничего не хочется. Такая усталость в душе, такой мрак... На свет Божий не смотрела бы...

- Что ты сказала? - презрительно сощурился Колготин.

- Что слышал. Раиса Федоровна Омельченко и вправду гене ральный директор фирмы. Это моя мать. Я не обманывала тебя. И в том, что она сейчас за границей, не виновата. Не хочешь со мной связываться - не надо. Могу хоть сейчас уйти от тебя.

- Заткнись, сучка! Я с тобой почти два месяца вожусь, терплю тебя, своих шлюх забросил, они другие хаты себе понахо дили, другим платят ...твою мать! Ну и на хрена мне это надо? Не виновата!.. - злобно скривился он. - А кто мне за хату платить будет? За то, что без дела остался, бабки потерял?! Теперь сижу на мели, а она - могу уйти! Я тебя из-под земли достану и зас тавлю должок вернуть, поняла?!

Юля горестно вздохнула, подняла на него влажные глаза.

- Ну чего ты злишься? Подождем, вот приедет мать, я с то бой за все и рассчитаюсь.

Если приедет, если захочет разговаривать с нею, если сог ласится помочь... Но об этом думать не хотелось.

- У меня бабки кончаются. Приедет - рассчитаешься, это са мо собой. А пока - иди работай. Завтра отведу тебя на Курский. Ты телка видная, без дела не останешься.

- Я же сказала тебе - не пойду.

- Пойдешь! Ты мне эти пять тысяч за месяц приволокешь!

- Не пойду!

- Заткнись! Баллончика у тебя уже нету, я выбросил, так что не вякай, а то в морду получишь, - он схватил её за куртку, притянул к себе. Резкий запах табачного дыма и перегара заста вил Юлю испуганно отшатнуться. Боишься? Да нет, фотку твою портить нельзя, это теперь товар.

- Пусти меня! - Юля попыталась оттолкнуть его.

Но Колготин крепко вцепился своими узловатыми пальцами с черными ногтями в грудь.

- Я же сказал: не рыпайся! Богатая мамаша обрадуется, ког да узнает, что её дочка и сама неплохо зашибает на Курском, - он мрачно ухмыльнулся. Труженица!

- Да пусти же ты, дрянь такая! - закричала Юля.

Хлесткая пощечина обожгла её щеку. Колготин криво усмех нулся:

- Теперь буду разговаривать с тобой так. Поняла? И заткни свою пасть!

- Я... я тебя зарежу ночью!

- Ни хрена ты не сделаешь, пугаешь только. Я давно это по нял. Будешь приводить по десять мужиков в день ко мне на хату, классно заживем! - он ткнул её кулаком в живот.