Глава 2

Довольно быстро Тытлаг остался позади, после чего мы ехали не более десятка минут. Карета свернула на ухоженную дорогу, вдоль которой росли смешные кусты, обрезанные в виде разных животных. После показался большой особняк с широкими колоннами со стороны фасада. Прямо дворец. Что и следовало ожидать от клановых эсперов.

Настоящий дворецкий отворил дверь кареты, и Стамофер элегантно спустился на землю, затем наружу вывалился и я. Стены особняка были выкрашены в ровный белый цвет, только оконные проемы – в светло-зеленый, да двери отливали цельной сероватой древесиной. Дорогое дерево.

– Тан, обед будет подан через пятнадцать минут, – склонился лерв. На левой стороне его формы был вышит герб клана Ликовинд.

– Принесешь в операционную.

– Слушаюсь.

Навстречу нам из главного входа вышел молодой мужчина в легкой рубашке и брюках. При беглом осмотре никаких клановых атрибутов во внешности или одежде заметно не было.

– Наставник, вы снова привели сюда какого-то оборванца? – сходу укорил он Стамофера.

– Не переживай, Гилль. На сей раз я не собираюсь в отношении него предпринимать действий, не совместимых с жизнью.

– Да уж надеюсь! Какой скандал в прошлый раз поднялся. Нам стоило хотя бы убрать останки лерва до прихода гостей.

У меня по необъяснимой причине задергался глаз, и остро захотелось оказаться где-то подальше от этого поместья смерти. Словно прочитав мои мысли, старший крепко ухватил меня за плечо и подтолкнул внутрь. Мы оказались в высоком помещении. На стенах висело множество картин. Широкая лестница, украшенная небольшими скульптурами, вела на второй этаж.

– Не пугай мальца. Надо, чтобы он находился в сознании при обследовании. Да и Эмме обещал. А она в этом вопросе крайне чувствительная. Эх-х, молодежь. К слову, позволь представить тебе моего нерадивого ученика, юниор-волшебник Гилль. Мое же имя, как тебе уже известно, Стамофер. Приор-волшебник. Идем.

Стамофер бросил легкий пиджак дворецкому и направился в правое крыло здания. Мы с Гиллем последовали за ним через неширокий коридор, увешанный также картинами, и зашли в помещение слева. Сразу в нос бросился слабый неприятный запах. Вдоль стены стояли шкафы с непонятными инструментами и банками, в которых плавало нечто жуткое. Вуйла мне в жены, лучше уж без пальцев бы остался, чем такое…

– Наставник, удалось спросить про Эмму?

– Не выдалось удобного момента. Не стоит сильно надеяться на помолвку. Скорее всего ее отдадут клану Гу, в последнее время с ними активно ведутся переговоры.

– Что?! Но как же мое прошение?

– Остынь, Гилль. Если бы вы вместе с Эммой подали прошение, то еще мог быть шанс. Но с твоими перспективами развития лучше обратить внимание на кого-то попроще.

– Наставник!

– Я уже второй год твой наставник, а ты все также не научился держать язык за зубами.

– Но он всего лишь лерв! – обернулся на меня молодой эспер.

– Думаешь, я привел бы сюда простого лерва? Раскрой свой Сэнс ученик и начни наконец работать!

– Да, наставник. Как твое имя?

– Эван.

– Эван, снимай куртку и ложись на стол.

Я выполнил требование эспера, устроившись на жесткой чистой лежанке с металлической окантовкой и висящими по бокам зажимами для рук и ног.

Гилль обратил пристальный взор на мою персону, нервно теребящую край рубахи:

– Я вижу множественные повреждения оболочек ауры. Защитные выжжены почти подчистую. Хм-м, есть оболочки, характерные для неразвитого эспера: остатки маскировочных, подобие резонансной. Средоточие отсутствует. Сэнс… разрушен. Сплетение сильно повреждено. Смешение… вроде есть какие-то зачатки, но не уверен. На ноге два паразита. Убрать?

– Действуй.

Уже позабытая колючая волна пронеслась по телу.

– Есть предположения, что могло вызвать подобное?

– На работу колдуна непохоже. Слишком грубо. Врожденный дефект также отпадает. Не мог же он побывать в астрале?

– Вот и мне стало любопытно, – почесал короткую бороду Стамофер.

Я поднял руку словно на уроке в школе и негромко произнес:

– Несколько лет назад я попал под Выброс.

– Вон оно что! – воскликнул Гилль. – Теперь все сходится.

– Любопытный экземпляр, – протянул старший. – Будь ты более взрослым эспером, Выброс бы мало что мог тебе сделать. Обычно с похожими повреждениями поступают лервы, но у них само собой другой рисунок ауры.

– Сомневаюсь, что тут что-то можно сделать, – протянул Гилль.

– Да-а. Но попробовать стоит. Люди – удивительно живучие существа. А аура сама по себе настоящее чудо природы. Так мало изучена. По каким законам живет, как ее лечить, отчего возникают врожденные дефекты? Отчего происходит неосознанное подавление некоторых оболочек при возвышении? Что-то я отвлекся. Эван, не желаешь поучаствовать в одном опыте? Не могу гарантировать, что смогу восстановить ауру, плюс – это будет очень больно.

– Хотите простимулировать огрызок Смешения, наставник?

– Таны, обед готов, – невозмутимый дворецкий вкатил тележку, уставленную прикрытыми блюдами.

– Отлично. Мы с Гиллем перекусим. А ты Эван, думай.

Эсперы приставили стулья к тележке и принялись неторопливо насыщаться. По комнате разнеслись приятные ароматы, заставив живот завистливо буркнуть.

– Перед операцией есть нельзя, но после накормим.

Сегодняшний день принес море впечатлений, в основном плохих. Но после света, которым меня лечила Эмма, чувствовал я себя прекрасно. На самом деле я решил почти сразу, но по непонятной причине тянул с ответом до тех пор, пока эсперы не закончили прием пищи.

– Я согласен.

– Превосходно. Гилль, бери бумагу, будешь записывать происходящее с аурой. Взгляд со стороны не повредит. Эван, заковывать в кандалы я тебя не буду, но постарайся не дать мне в глаз, идет?

– Постараюсь, – кивнул я.

Стамофер подошел к шкафу и достал оттуда короткую палку.

– Зажми зубами.

Я выполнил требование, внутри холодея от предчувствий грядущей боли.

Молодой эспер подошел с правой стороны стола, держа в руках бумагу и дорогущую ручку из кости птера с чернилами, добываемыми из океанских спрутов. В Тытлаге такие штуки были по карману немногим.

– Основная работа будет на тебе, Эван. Постарайся направить все внутренние силы, весь свободный эфир в те места, что будут сильно болеть.

Приор-волшебник опустил руки мне на живот и лоб, после чего показалось желтое свечение. Мягкое тепло быстро переросло в едкий жар, а после сменилось невыносимым жжением. Было очень больно, но не настолько, чтобы я потерял сознание. Прикусив деревяшку, я постарался сосредоточиться. Лоб горел огнем, в животе плескался раскаленный металл. Изо всех сил я старался направлять свою внутреннюю энергию в места боли, но никаких изменений не происходило. Да и самого тока силы внутри себя я не чувствовал. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем давление начало ослабевать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хреново.

– Еще бы, – усмехнулся Стамофер. – Гилль, что скажешь?

– Смешение все также выглядит нерабочим. Особых изменений не вижу. Наставник, какой в этом смысл? Средоточие ведь не восстановишь.

– Да плевать на лерва. Важны результаты самого опыта. На острове много эсперов-инвалидов, попавших под удары колдунов или астральных тварей. Если я смогу им хотя бы немного помочь, они в очередь будут выстраиваться перед дверьми. А где очередь, там и деньги.

– Я понял, наставник. Значит, Средоточия у него не будет?

– Кто я, Гайя, по-твоему? С нуля ауру не слепишь. Только возвышение может помочь. Лет эдак за тридцать медитаций, в зависимости от личных характеристик.

– А что насчет Сэнса? Кое-что ведь осталось?

– Ты прав, – внимательно посмотрел на меня Стамофер. – Но активная стимуляция может быть фатальной для ауры с вероятностью в восемьдесят процентов.

– Если что, я успокою Эмму. Ей известно, где живет этот лерв?

– Нет, она даже имени его не спрашивала.

– Тогда о чем переживать? – продолжил Гилль спокойно. – Скажем, что просто отпустили его.

– И правда, – загорелся приор. – Давно я с Сэнсом не работал.

– Эмма сотрет вас в мелкую пыль, Стамофер, – прохрипел я.

Повисло тягучее молчание, которое первым нарушил старший волшебник:

– Пожалуй, закончим на этом. Гилль, пойдем наверх, обсудим результаты, – эсперы направились на выход из помещения, полностью игнорируя меня. – Смотри, новый вариант внедрения менее чувствителен к…

Дальнейший разговор я уже не слышал, поскольку мужчины удалились по коридору. Я попытался подняться, морщась от мелькающих вспышек боли. Тело отзывалось быстро, но аура в области головы и живота пульсировала, словно ее разрывает на части. Отчего мысли затуманились. Вот в такие редкие моменты и начинаешь чувствовать разницу между физическим телом и эфирной оболочкой. Подобный опыт у меня был после выброса и во время приступов. Неожиданно твердая рука поддержала меня за спину и помогла сесть. Передо мной предстал седовласый слуга, что встречал хозяина поместья ранее и привозил обед.

– Сэн, прошу простить танов, они увлекающиеся натуры…

– И ни во что не ставящие жизнь лерва, да?

– Тебе следует поесть.

Дворецкий невозмутимо подкатил тележку с разными блюдами. После эсперов осталось еще достаточно, чтобы накормить троих таких как я. М-м, вкуснятина!

– Сэн, возьмите это скромное подношение в счет неудобств.

Я принял небольшой позвякивающий мешочек.

– Спасибо. Стамофер-тан не забыл про свое обещание.

– Тан нередко не обращает внимание на подобные мелочи. Поэтому мне приходится следить за гостями самому. Надеюсь, ты не в обиде на наш дом?

– Нет, – вздохнул я. Хоть к эсперу я не питал светлых чувств, но вежливому слуге-лерву грубить было бы не к месту.

– Я провожу вас к выходу, сэн.

– Спасибо.

Судя по положению солнца уже часа три, а значит, следует поторопиться. Снаружи поджидал кучер-лерв.

– Сэн, забирайся. Домчим с ветерком.

– Всего хорошего, сэн, – коротко поклонился напоследок дворецкий и направился обратно в особняк.


До дома добрались без приключений. Еще даже темнеть не начало. Угодья Сотвалле располагались в миле севернее окружного тракта. Село насчитывало около сотни дворов и именовалось Колотонвилль. Судя по занимаемой территории, деревня выходила внушительной, но на самом деле все лервы здесь арендуют участки земли, и дома расположены на некотором удалении друг от друга. А чтобы оплачивать аренду приходится пахать с утра до ночи. Семья Сотвалле считалась зажиточной – нам принадлежало хорошее пастбище, да и огород был немаленьким.

– Остановите здесь, дальше я сам.

– Лады. Бывай, сэн! – махнул рукой на прощание кучер и принялся разворачивать телегу.

Чтобы не вызывать лишних расспросов, я остановился подальше от дома. Хотя наверняка доложат. Почти весь тракт и дорога к Колотонвиллю имели по краям жилые участки. Не знаю, как в других местах, а провинции Пятна Грома заселены очень густо.

Я поспешил, опасаясь, как бы от Свена затрещину не получить. Но на этот раз я буду готов и попробую пнуть по коленке. Если не давать сдачи, то братья совсем борзеют. Это я хорошо понял еще в первый год приемной жизни.

На лавке перед домом высиживал Хэнк, смоля горькопахнущую папиросу.

– Вернулся, вуйлов сын. Подь сюды, – я застыл на месте. – Я сказал, иди сюда!

Я осторожно подошел и получил сильный удар кулаком в скулу. В глазах посыпались искры.

– Ты что, отрыжка бездны, последние мозги растерял? Какого щупальца ты делал на рынке? Почему я должен был все это выслушивать от стражи, а?

Гадство. Похоже, пока Хэнк был в Тытлаге, где-то пересекся со стражниками, и те ему все рассказали. Меня подняли за шкирку и поставили на землю.

– Покажи руку.

Я вытянул правую ладонь, и отчим пораженно уставился на нее:

– Шрамы… как это?

– Тин эспер вылечила меня.

Смачная затрещина прилетела мне по голове.

– Одни проблемы создаешь! А эт че такое?

Хэнк резко отобрал мешочек, который я сжимал в другой руке.

– Э-это мое! – потянулся я, но получил удар в грудь и осел на землю, ловя ртом воздух.

– О-о! – заглянул внутрь отчим. – Ладно, будем считать, что наказание отработал. Иди, тебя там Свен ждет. Завтра возьмешь себе пазов обратно. И смотри, еще одна такая выходка, и отправлю в Пятно ягоды собирать. Понял?

– Да.

Отчим несильно пнул меня.

– Да, тан! Я все понял.

Хэнк скрылся в доме, и я поднялся с земли. Вот тупица! Как я не допер спрятать деньги? Но кто ж знал, что меня поджидать у входа будут? Думал, пробегу быстро к тайнику и спрячу. Даже не посмотрел сколько там! Уж точно больше, чем стоимость двух десятков поеденных пазами кочанов капусты. Натуральный касиозавр!

В целом чувствовал я себя нормально. Будет несколько синяков, ну так не привыкать.

– Где ты шастаешь?! – сходу набросился Свен.

– Хэнк сказал, что с завтрашнего я буду пасти, – ответил я быстро, чтобы не получить очередную затрещину.

– Ладно, разбирайся дальше сам, – бросил сводный брат с облегчением и покинул загон.

Внимательно осмотрев каждого паза, я решил, что следующим днем надо стричь троих. О чем сообщил приемным сестрам, что устало латали чью-то одежку. Те обрадовались. Ведь Врина плохо разбиралась в пазах, а значит можно не особо торопиться со стрижкой, отдохнуть. Даже несмотря на то, что щипцы для стрижки ужасно тугие и тяжелые. И нагоняя от тетки не получить за это. Пожалуй, только это небольшое сотрудничество поддерживало нейтральные отношения с девочками. Они могут сколько угодно лебезить передо мной сейчас, но я отлично помню их издевательства, когда только попал в семью. Можно конечно и обломать им лафу, сказав Врине сколько на самом деле уходит времени на стрижку паза, но портить отношения не хотелось.

Ночью заснул с большим трудом. Боль после лечения накатывала волнами, упорно возвращая в реальность из мутного забытья.

– Хорош дрыхнуть. По заднице опять получишь! – растолкала меня одна из сводных сестер – одним из самых последних.

– Иду, – ответил я, давя зевоту.

– Держи, я собрала тебе на завтрак и обед, – с постным лицом передала мне узелок сестра.

Я кивнул. Похоже, для них день стрижки ОЧЕНЬ много значит, раз они сподобились оказать мне услугу.

Прежде чем повести пазов на выпас, пришлось преодолеть сильное сопротивление стада, не желавшего оставлять троих соплеменников в загоне. Тут без Дикого бы мы не справились. Мелкий ящер покусывал животных за ноги, громко ухал и бил хвостом. За что потом получил от меня немного припасенного лакомства.

Животные дергались и порывались было свалить обратно к загону, но в целом мы справились. Дикий исправно отрабатывал в надежде получить еще подачку. Я же развалился на любимом месте под деревом на подушке из сена. Надежда не оставляла меня, и я решил попробовать вызвать магию. Боль еще не до конца прошла и было боязно. Ну а вдруг получится? До восьми лет тренировать магию нельзя, чтобы не повредить развитию ауры. Но мне уже давно не восемь лет. Да и повреждать по сути нечего.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Нужно найти определенное состояние. Свое состояние.


До обеда я просидел без всякого результата. Никакого отклика. Я пытался найти магию лежа, сидя, скрестив ноги, стоя, прыгая и даже на руках, прислонившись спиной к дереву. Пытался представить себя в разных ситуациях. Как тогда, при Выбросе. Глухо. Обидно, но ничего не поделаешь.

Что ж, недельку покопаюсь в себе, а потом надо бросать и заниматься более реальными делами. На вступительный взнос к Слепому Чену собрана только пятая часть. Спасибо за ценный урок, Зарт. Доверять нельзя никому. Работать лучше в одиночку. Надо будет по возможности отомстить кидале. Накатило уныние. Слишком много кому надо отомстить. Самому бы выжить.

Следующим днем наступило время дойки, в который мы с сестрами и двумя младшими братьями все утро занимались пазами. Добытое молоко забрали, дальнейшая его судьба меня уже не касалась. Животных быстро прикормили сухим кормом с питательными добавками, после чего я их снова погнал на пастбище. Пазы дают молоко раз в три-четыре дня. В зависимости от времени года и корма могут и неделю бегать пустые. Молочные фермы держали касиозавров для этих целей. Огромные туши в высоту почти с человеческий рост, а в длину до пятнадцати футов без учета хвоста. Заднюю часть головы обхватывает широкий костяной нарост, что делает их немного похожими на цератопсов. Они давали намного больше молока и мяса, но и ухаживать за касиозаврами очень сложно. Такие раздавят и не заметят. Из их шкуры еще сапоги делали для лервов, из пазьей шкуры – тулупы и теплые одеяла. По цвету молока легко определить его происхождение: касиозавры давали желтое молоко, пазы бело-серое.

Также мы разводили региоптеров. Это такие маленькие птеры с перепончатыми крыльями. Летать не умеют. С них мы получали яйца и мясо. Чаще их называют регами, а касиозавров – касами. У пазов же их название настоящее, не сокращение. Хэнк когда-то сказал, что пазов завезли на Вайс давным-давно. Поэтому они так непохожи на привычных птеров и ящеров.

После полудня меня разморило в тенечке под стрекот насекомых. И я смог поймать то ускользающее ощущение спокойствия. Бездонная боль пронзила ауру навылет, и я скрючился на земле, судорожно хватая ртом воздух.

– Чтоб меня вуйл схарчил, – выругался я, утирая слюну с подбородка.

Спустя час боль немного отступила. Солнце висело высоко в небе, покрытом близкими белыми облачками. Прикрывшись от света ладонью, я без всякой цели вглядывался вверх с какой-то наивной надеждой получить ответы на свои вопросы. Однако светило молчало. Как говорится молчание – знак согласия. А значит буду пробовать дальше.

Этим вечером мне еще два раза удалось поймать свое состояние. И на второй раз я потерял сознание. Очнулся, когда уже начало темнеть. Слава Гайе Дикий следил за стадом и не давал им уйти далеко. Я быстро скормил ему остатки сухарей и погнал стадо домой. По пути встретился со Свеном, которого послали за мной. Поругались немного, но увидев, что с пазами все в порядке, он успокоился и помог загнать скотину в загон. Трогательная сцена встречи стада с тремя лысыми остриженными пазами вызвала умильную улыбку. Их все вылизали с ног до головы. Приятно, наверное, когда кто-то радуется твоему возвращению.

На ужин нас ждала наваристая регья похлебка и даже по маленькому шматку пазьего сала с лепешкой. Большая часть детей ели все вместе за длинным столом. Разносили пищу сводные сестры. Работа на кухне была им не в тягость. Еще бы – судя по округлым бокам сами частенько тягали продукты. Я сидел в самом конце стола, даже младшие братья помещались после меня. Вроде как чем ближе к главе стола, тем почетнее. Там кстати восседал младший родной сын Клибень восемнадцати лет отроду. По бокам – старший сводный брат и средний – Свен. Старший родной сын уже ужинал со взрослыми, как и родная дочь. Хотя она чаще пропадала по ночам. Ну а я чай не дурак, в курсе чем ночью можно подрабатывать. Бывало, что и сводные братья с ней уединялись, после чего слышны были стоны и охи. Хэнку было пофиг, он только свою мзду забирал. А вот Врина постоянно ругалась с дочкой.

Как правильно есть – это целая наука, которую я освоил путем проб и ошибок. Ноги я спрятал как можно дальше под лавку, чтобы с противоположной стороны стола не наступили. Иногда средний брат напротив еще любил пнуть меня по коленке, но тогда я обязательно бил в ответ. Сестры разлили похлебку и стали разносить тарелки. У меня с ними вроде бы все хорошо, поэтому на этот раз часть моей еды они не пролили «случайно». Сразу застучали ложки. Левой рукой я прикрыл тарелку, чтобы не перевернули. Краем глаза постоянно косил по сторонам, следя за тем, чтобы никто не подбросил инсектоида или еще какую дрянь. И бешено работал ложкой, опустошая тарелку. Справился за полминуты. Уф-ф, похоже все прошло без осложнений.

– Лысый, откуда у тебя шрамы? – спросил средний брат напротив, намекая на руку.

– Дикий покусал, наверное, – бросил Свен со смешком.

– Да, сволочь такая. Мяса ему захотелось, – соврал я.

– Скорее уж пазы покусали.

– За то, что к пазихе начал приставать!

– Точняк! – за столом раздался громкий смех.

– Будешь теперь не Лысый, а Пазихолюб! – и новый взрыв хохота.

Мне же оставалось молчать, чтобы не спровоцировать. Начну обзывать в ответ, совместно задавят. Или даже побьют. Разговор за столом сильно оживился:

– Так он же еще мелочь совсем, ему и рега должно хватить!

– Это не заразно? – спросил кто-то из младших.

– Я не хочу с ним за одним столом сидеть! Может ему еду выносить на улицу к Дикому поближе?

– Было бы забавно. Только предки не разрешат.

– Ну пусть тогда с пола ест хотя бы!

– Свен, смотри, перепутает тебя ночью с пазихой! – брякнул Клибень и заржал.

– Да иди ты! Я его сразу оскоплю щипцами для стрижки.

– Ха-ха-ха-ха! Лысый, умеешь ты народ рассмешить! Чисто шут! Тебе бы в зверинце выступать.

– … с пазихой!

– Кха-кха. Это был бы потрясный номер!

– Если уродятся лысые пазята, то сразу ясно, кто постарался!

– Ха-ха-ха-ха-тьху, – Клибень аж похлебкой поперхнулся от смеха. Свен похлопал того по спине.

Сестры также покатывались, но кое-как поделили шмат сала. Я быстро забрал свою порцию и стал выходить из-за стола, хотя обычно сидел до конца. Поставить подножку или дать оплеуху тому, кто первый выходит – наша славная семейная традиция. Но на этот раз никто не стал докапываться.

– Лысый, как ты можешь есть пазье сало? Вдруг это твоя бывшая подружка? – донеслось мне напоследок вместе с очередным диким ржанием. Остолопы.

Что-то мне подсказывало, что в общую опочивальню лучше не возвращаться. Проскользнув в сарай, я забрался в стог сена и с комфортом разлегся на сухих стеблях. Небось будут снова зубоскалить насчет того, что я сплю с пазами. Да и Семеро с ними. Тренировка ауры каких-то особых поз не требовала, поэтому я постарался еще раз поймать свое состояние. Вскоре мне это удалось, и сознание плавно отправилось в темноту. Болезненный обморок перешел в тревожный сон, и я продрых до позднего утра.


– У-у, холодрыга, – начал я разминать затекшие конечности. – Надо было одеяло захватить.

Лето подходило к концу, передавая эстафету короткой легкой зиме, как распорядились власти острова. И если днем было еще тепло и иногда даже жарко, то ночью температура сильно падала.

Распорядок мой ничуть не изменился. Пазы, пазы, пазы и ничего кроме пазов. Хотя работа не особо напряжная, но отлучиться нельзя ни на минуту. Как прикажете деньги зарабатывать в такой ситуации? На рынок Тытлага лишний раз лучше не соваться – слишком уж внешность приметная. Я проверил свой тайник под валуном в поле. Грубая серебряная цепочка, тяжелая медная пряжка от ремня, две тонкие книжки о приключениях, одна неделя и три дня с мелочью. Монета номиналом в неделю представляла собой тяжелый серебряный плоский кругляш диаметром в два с половиной дюйма. Ходили также и банковские купюры такой же стоимости. Дни изготавливались из сплава меди и серебра. Чтобы попасть в банду Слепого Чена необходимо собрать аж полтора месяца.

Месяц – средний заработок лерва за, как нетрудно догадаться, месяц. При том, что налог со взрослого человека составляет три месяца в год. То есть, если ты зарабатываешь мало и не платишь налог, то тебя изгоняют с острова. Каждый из приемных детей Сотвалле с ужасом ждет своего совершеннолетия, которое наступает в шестнадцать лет. Именно тогда кончается срок сиротских льгот. И если ты не смог устроиться к этому моменту, то путь один – изгнание с острова. Девчонкам то еще ничего – их всех замуж выдадут. Даже если рожа кривая, все равно найдутся желающие. Ведь на Вайсе испокон веков рождалось меньше девочек, чем мальчиков. О родных Хэнк наверняка позаботится – арендует землю, поможет с жильем. Но нам приемным рассчитывать можно только на самих себя.

За аренду нашего немаленького участка Хэнк отстегивал в клановую казну Ликовиндам и Аспекту Благосостояния год и два месяца ежегодно. Зарт как-то поведал мне о слухах, что глава Сотвалле участвует в контрабанде запрещенных товаров. Но достоверно ничего не было известно.

За неделю, прошедшую со случая на рынке, мне так и не удалось продвинуться с аурой. Я научился быстрее вызывать свое состояние, вот только никакого прилива сил не чувствовал. Только боль. Иногда терял сознание. Ну хотя бы случайные приступы прошли. Или, скорее, их подменили приступы, которые я вызывал намеренно.

Восьмого дня состоялось большое по сельским меркам торжество – помолвка старшей приемной дочери и соседского молодого мужчины. В этот день пазов я не выгуливал, но хлопот прибавилось изрядно. Дело в том, что в качестве выкупа сосед выставил девять пазов и пару десятков мелких регов. Полдня я внимательно осматривал пополнение, проверял каждую линию шерсти, копыта, пасть. Двое оказались с заметными проплешинами на боках, еще двое – со спиленными рогами. Одна пазиха из двух не давала молока. В общем, впарили неликвид. Но Хэнк, выслушав меня, все равно остался доволен. С нашей стороны никаких серьезных подарков не было. Не потому что мы были бедными, а потому, что девушек было меньше, и они сами по себе считались сокровищем. Дом с соседом договорились ставить общими усилиями. В оставшуюся часть дня я обжирался и старательно делал припасы, если удавалось стащить что-то не скоропортящееся. Авось и пригодится.

После пирушки все вернулось на круги своя. Я уже так привык к попыткам достучаться до магии, что совсем забыл об обещании уделить им только неделю, и продолжал стараться. Никаких изменений в ауре не заметил. Ну и ладно. Как говорил один служитель Гайи, состояние (в смысле денег) начинается с одной минуты.

Как обычно в воскресный день вся деревня собиралась в церкви. Самое большое и высокое здание в Колотонвилле. Я знал, что местные дети частенько лазают в высокую часовню. Нечто вроде соревнования и проверки на храбрость. Ведь если тебя заметит жрец Гайи, то мало не покажется. И вуйл дернул меня попытаться залезть наверх. Нет, меня не поймали, но после того случая на ноге появились знакомые отметины. А ведь тин Ханья предупреждала меня не лазить на верхотуру. Ну а поскольку меня исключили из эсперов, я не мог рассчитывать на бесплатное лечение. Тратить накопления не хотелось, да и не было уверенности, что их хватит. Поэтому я дожидался зимы, чтобы слинять из дома в Линношого. Надеялся, что тин Ханья по старой памяти еще раз поможет мне. Все-таки повезло наткнуться на эсперов клана Ликовинд. Не только руку подлатали, но и от отметин избавили.

«Сила в вере!» – были вырезаны слова на массивной цельной панели из серого дерева рядом со входом. Церковь Гайи представляла собой огромное деревянное сооружение с витражными стеклами, собранными из разноцветной мозаики. В солнечный день внутри было невероятно красиво. Яркие цветастые зайчики прыгали по иконам и скульптурам святых эсперов и лервов. Сама служба оставляла двоякое впечатление. С одной стороны – ужасно однообразно, скучно и долго. С другой – я ощущал себя среди по-настоящему близких мне людей, рядом с семьей. Особенно во время праздника единения, когда в церкви возжигались курительные благовония, а главный служитель ходил меж проходов, распространяя зеленовый дым своим кадилом. Пастырь Гайи говорил негромко, но очень внушительно, его слова словно врезались в память. Врина шепотом повторяла все за пастырем. Хэнк сурово молчал, думая о чем-то своем, далеком.

– Вайс вперед ведет дух Гайи, Богини Земли! – послышались завершающие слова проповеди.

– Славься Гайя, Богиня Земли, и да осенит нас твое благословление!! – ответный слитный гул голосов прихожан разнесся под сводами церкви.

Я повторял вместе со всеми. Сложил ладони лодочкой, прижал их ко лбу и поклонился. Чувствовался небывалый душевный подъем. Казалось, что я сейчас горы могу свернуть, если благословление Гайи будет со мной. Ради таких моментов стоило ходить в церковь.

– Ступайте, дети Гайи. Пусть дни ваши будут безоблачны, а помыслы чисты, – напутствовал нас пастырь. – Желающие помочь церкви, могут это сделать у входа.


В один из первых зимних деньков до меня неожиданно дошло. Если я не приложу усилия, то ничего не выйдет! Как говорил тан Стамофер, надо использовать свою внутреннюю энергию. Я постарался повторить те движения ауры, которые мне удалось воспроизвести в особняке. Процесс осложнялся тем, что сам я ничего не видел и не чувствовал. Поэтому невозможно было судить о результатах. Вскоре обращение к своему состоянию вошло у меня в привычку. Я даже научился не терять сознание.

Через пару недель пазов стали запирать в сарае – на улице похолодало. И я наконец вышел на промысел в Тытлаг.

– Ну привет, Зарт, – отыскал я карманника на покатой крыше одного из зданий возле рынка.

– А, Лысый. Давно не виделись. Что смурной такой?

– Смурной?! Из-за тебя, сволочь, меня поймали в прошлый раз! Чуть руки не лишился!

– Да? Как это?

– Ты контейнер уронил за забором.

– А-а, так ты за мной побежал? Я думал, ты через лавку кожевника рванешь – там же лаз удобный есть.

– Кончай заливать. Скажешь, не видел, что я сзади тебя бегу?

– Нет конечно! Что за предъявы? Я бы не стал тебя подставлять!

Ну уж нет, Зарт. Второй раз на те же грабли наступать я не собираюсь.

– Гнида ты, Зарт.

Я плюнул бывшему товарищу под ноги и стал слазить с крыши.

– А по-другому никак, Лысый, – догнал меня тихий голос парня.

Пару дней я наблюдал за лежками Зарта, но тот словно чуял меня и ни разу не высунулся. Несколько стыренных фруктов не в счет. Хотелось прищучить его на месте преступления, но пришлось отложить эту затею. В Тытлаге имелось еще несколько менее прибыльных мест. Лучшее после рынка – дорожный вокзал. Он состоял из большого просторного здания, где продавались билеты на разные направления, птерни с каретным двором и воздушного порта. В основном в небе сновали частные лодки вместимостью до шести персон, иногда в Тытлаге приземлялись и катера на один-два десятка пассажиров. Все козырные места прохода богатеньких приезжих были распределены среди людей Слепого Чена. Но Зарт показал мне несколько уголков, откуда можно безопасно караулить жертв без разборок с конкурентами. Там я и засел.

В большинстве своем улов карманника составлял ноль монет. И только благодаря неимоверной удаче и личной сноровке удавалось утянуть нечто большее. Это только в сказках ушлые воришки опустошали карманы так, что жертвы ничего не чуяли. В реальной жизни была только одна попытка. И если в кармане или сумке ничего ценного не обнаруживалось, оставалось только уносить ноги. Приходилось постоянно следить за рейдами стражи. Иногда Аспект Контроля проводил проверки, забирая весь сброд: нищих, воришек и всех, кто попадется под руку. Даже если ты безногий попрошайка, приходится уметь быстро бегать. Периодически народ направляли на принудительные общественные работы, бывало судили и сразу изгоняли с Вайса. А иногда люди просто исчезали без вести. Поэтому не мудрено, что по прошествии двух месяцев мой тайник пополнился всего пятью днями, один из которых пришлось отдать схватившему меня однажды стражнику. Таким макаром к шестнадцати годам мне никак не успеть набрать нужную сумму. Осталось всего две-три зимы, в зависимости от решения Аспектов. Ладно, если совсем припрет, придется рисковать и выбирать опасную цель. Некоторых эсперов тоже можно было облапошить. Зарт говорил, что ими занимаются только самые опытные карманники Слепого Чена. Например, на волшебников не стоит варежку разевать. В два счета догонят и отметелят. Псионы чуят враждебные намерения, так что с ними необходимо жестко контролировать свои эмоции. С остальными эсперами проблем меньше, вот только я еще очень плохо умел отличать их друг от друга.


1724 г.к.

Перед летом пазы становились еще более неуправляемыми. К тому же стадо разрослось после выкупа от соседа. Они чуяли свою силу, и ни во что не ставили нас с Диким. Хэнк, глядя на наши мучения, не стал разделять стадо, покупать еще поводырского ящера или давать мне помощника из сыновей. Глава семьи притащил откуда-то тяжелый кожаный хлыст. Красивая вещь. Рукоятка обмотана ребристой чешуйчатой кожей зеленоватого цвета. Далее идет тугое основание, на конце расширяющееся в три мягких тонких полоски. После нескольких недель тренировок, тучи ругательств, мне удалось не бить себе по рукам при ударе хлыстом через раз. Пазы сразу присмирели. Целиться еще долго учился. По заднице и ногам – чтобы не попортить шкуру и шерсть. Чай не дурак – не охота от Хэнка тумаков получить.

Свое лечение, если так можно его назвать, продвигалось… Ну куда-то продвигалось. Мне стало немного легче находить свое состояние. И я научился соизмерять силы, не терять сознание. Все также пытался направлять некую невидимую внутреннюю энергию или эфир в те места ауры, которые болят. Однако никакого прогресса не чувствовалось. Я помню те моменты в детстве, когда внутри тела разливалось тепло. Сейчас подобные трюки оставались закрыты для меня. Решено! Пускай сейчас моя цель – Слепой Чен, я не оставлю попытки вылечиться. Десять, двадцать, пятьдесят лет. Это будет не зря!


– Аура вашего мужа серьезно пострадала. Задето Сознание. Боюсь, что его эмоциональное состояние будет крайне нестабильно. Провалы в кратковременной памяти. О Выбросе он уже забыл.

– Тин Ханья! Спасибо вам за вашу помощь. Скажите, можно как-то вылечить Закари?

– Кое-какие методики имеются. Но думаю, вы понимаете, что бесплатно никто не возьмется. Закари – лерв, – с грустью проговорила волшебница.

– Понимаю… Мы найдем деньги… – мама прижала кулак к груди и повернулась в мою сторону. – А Эван? Можно ему как-то помочь? Что угодно? Неужели он не сможет стать эспером?

– Боюсь, что это невозможно. Аура не поддается внешнему лечению. У него может уйти вся жизнь только на то, чтобы вернуться к своему детскому уровню. Впрочем, с возвышением должно быть все в порядке. Если он сосредоточится на своем теле, то вырастет сильным и здоровым. Плюс вероятность появления детей-эсперов высока, а значит найти невесту не составит труда. Уверяю вас, Мешия, с Эваном все будет хорошо. К сожалению, я не могу его больше лечить. Эван До-жи исключен из базы аур эсперов, сейчас он лерв…


Я вынырнул из неприятных воспоминаний. Горько стало от слов тин Ханьи. Я считал ее кем-то вроде старшей сестры или тети. Но и понять ее тоже можно. Если заниматься благотворительностью и тратить силы на каждого лерва, то никакого здоровья не хватит.

– Шка-ка-кха, – раздалось уханье сбоку.

– Иди сюда.

Я вытащил кусок лепешки из кармана, и Дикий тотчас метнулся к лакомству. Я осторожно гладил ящера по спине, скользя по мягким гладким чешуйкам и стараясь не задеть еле заметный острый спинной гребень. Потом стал почесывать его любимое место – складки кожи на шее, под подбородком. Дикий – гордый ящер. Несмотря на то, что он любит, когда я его чешу, подойдет он только в том случае, если предложить ему угощение.

– Кр-р-р, – негромко заурчал ящер. После чего неожиданно развернулся, ударил меня хвостом по ноге и умчался в поле к пазам.

– Вот и корми его после этого, – бросил я обиженно, потирая ногу.

Теплое весеннее солнышко пробивалось сквозь облака, листву дерева и играло бликами в глазах. Осмотревшись и сочтя, что пазы никуда не денутся, я набросил капюшон на голову и повалился на солому…


Огромное деревянное судно мягко покачивалось на волнах. Вокруг разыгралась буря, ревел ветер, насылая стены дождя, серый туман стелился над океаном.

– Командир, что на горизонте?

Я в два прыжка оказался на верхушке мачты. Окрестности тонули в густом тумане, словно в мутном киселе.

– Штурман, чисто!

Некоторое время я всматривался по ходу движения судна. Показалось, что впереди очертания чего-то большого, вроде острова. Раздался грохот. Туман будто живой рванул вперед и чуть не сбил меня с мачты.

– Нет!!! – послышался женский крик снизу.

Я мягко спланировал на палубу с десятиярдовой высоты. Стефину окутал мерзкий туман, ставший на вид осязаемым. Видимость упала. Откуда-то из-за спины девочки протянулась костлявая рука с длинными когтями.

– Эван! – в отчаянии крикнула штурман.

Когтистая лапа сомкнулась на теле девочки и резко дернула сквозь туман, полностью скрыв ее от меня.

– Стефина!

Я бросился на помощь, но туман вдруг резко усилился, сковав меня по рукам и ногам. С рычанием попытался освободиться, как длиннопалая лапа с окровавленными когтями вынырнула сзади и сомкнулась на моем лице…


– А-а-а! – прокричал я, резко дернувшись.

Мгновение я оглядывался мутными глазами, прежде чем до меня дошло, что это был всего лишь сон. Проклятый кошмар! Видимо мои мысли о прошлом вызвали его откуда-то из темных глубин. Вуйлов выброс! Стефина, папа, мама, простите, что не смог ничего сделать…

Многолетний опыт не подвел меня. Проспал я всего пару часов, солнце еще не успело скрыться за горизонтом. Отряхнувшись, я собрал немногочисленные вещички и, подгоняя хлыстом, погнал пазов обратно к дому.

Горница гудела веселым смехом и пьяными песнями. Заглянув в запотевшее окно, узнал нескольких соседей и старших сыновей. Женщины, наверное, на кухне сидят. Что-то празднуют. Видать, Хэнк удачное дельце провернул. Что ж, как минимум до середины ночи лучше не появляться.

Немного побродив по окрестностям, решил порадовать бурчащий желудок. Очевидно, что просить ужин и соваться под руку бухим лервам – затея глупая. Поэтому я направился к своему тайнику, где как раз недавно припрятал сушеного кальмара и несколько яблок. Походу, этот кальмар должен был послужить закуской на сегодняшнем пиршестве. Так что на кухню к Врине тоже лучше не заходить.

Еще не доходя до валуна меня посетило дурное предчувствие.

– Кто там? – опасливо крикнул я, всматриваясь в сумеречном полумраке.

– А-р-р-р, – раздался утробный рык из-за каменюки.

Я попятился. Какая-то здоровая тварь резко выпрыгнула из-за валуна. Ящер по размерам превосходил Дикого и был мне выше пояса. Хоть зверь и невысок, но наверняка тяжелый и сильный.

– Акх-шка! – ящер агрессивно прыгнул вперед на пару ярдов, хвост бил землю.

Я освободил свернутый хлыст с пояса и оценивающе осмотрел врага. Вот у этого ящера пасть была такая, что и шею мне легко прокусит.

– Гаденыш. Ладно, жри! Давись! Чтоб этот кальмар у тебя в глотке застрял!

Не показывая спину, я попятился, быстро удаляясь от тайника. Вскоре ящер отстал от меня и снова скрылся за валуном, чтобы продолжить трапезу.

– Чтоб вы все сдохли! – прошипел я, бредя через деревню куда глаза глядят.

Обида и злость раздирала на части. Что за пакостный день? Разве сделал я что-то плохое? Ладно, пусть воровство порицается Гайей, но есть ли другой выбор? Вон шайка Сотвалле и похуже вещами промышляет. Достало! Стараешься, крутишься, жилы рвешь. И все ради того, чтобы поганый ящер рылся возле моего тайника. А завтра что? Какой-нибудь прохожий прикарманит мои спрятанные денежки? Откуда этот вуйлов ящер вообще взялся? До Пятна Грома более трех миль. Куда охрана смотрит?

Опомнившись, я поднял глаза, и передо мной предстала громада деревенской церкви.

– Что, осуждаешь меня, Богиня? – шепотом спросил я, постепенно повышая голос. – Сама ведь навела на меня Выброс! Ты же Богиня Земли, разве не так?

Я осекся. Что-то совсем понесло меня.

– Извините… – я сложил ладони вместе и прижал ко лбу. – Славься Гайя, Богиня Земли, и да осенит меня твое благословление!

На душе стало немного легче. Холодный ночной ветер забрался под куртку, вызвав стаю мурашек. Сверху на меня безмолвно взирала неполная желтая луна. Повинуясь какому-то неясному порыву, я пошел в обход здания. Обогнув кусты, в полутьме напоминающие жутких чудищ, остановился возле калитки, запертой на замок с внутренней стороны. Жесткая металлическая решетка когда-то давно была подпилена хулиганами. Опустившись на колени, я нащупал веревочные завязки. Отлично! Еще не успели починить. Достав короткий ножик, принялся пилить веревку. Всего через пять минут грязное дело было сделано. Надеюсь, Гайя не сильно обидится. Служители теперь быстрее возьмутся за починку решетки. Расширив проем, быстро проскользнул за калитку.

Разбитые ступени вели наверх, мимо входа в покои пастыря. Стараясь ступать как можно тише и утихомиривая сердцебиение, я крался мимо деревянной двери, из-под которой пробивалась тонкая полоска света. Еще не спит. Изнутри послышался какой-то грохот и недоброе бормотание, отчего моя аура ушла в пятки. Спустя десяток секунд, показавшихся мне вечностью, ничего не изменилось. Вздохнув, я в несколько прыжков очутился на следующем пролете лестницы. Вскоре выбрался на покатую крышу. В лунном свете находить деревянные выступы было не так уж и сложно. Но все равно страшно. Без значительных происшествий, если не считать соскользнувшей ноги, я ввалился в церковную башню. По стенам вверх вилась узкая лестница. Здесь я бывал однажды, поэтому темнота не стала преградой.

В прошлый раз колокольню я посещал в дневное время суток, когда можно было полюбоваться на окрестности. Сверху открывался отличный вид на всю деревню, и даже краешки самых высоких зданий Тытлага на востоке было видно. На западе – Опальские горы. Виднелся перевал с дорогой, кое-где горные поселки. Сейчас меня окружало лишь мрачное ничего, слегка подсвеченное лунным светом. Я присел на деревянную скамеечку, стараясь не задеть веревки, ведущие к колокольным языкам. В углу стояла маленькая деревянная статуя Гайи в виде женщины в монашеском одеянии, с закрытыми глазами и ладонями, сведенными у лба.

Вздохнув, я откинулся на скамейку. Думать о чем-то было лень. Главное не заснуть, а то найдут на утреннем перезвоне и выпорют. На душе стало уютно и спокойно. Да и плевать, что могу заполучить новые отметины на теле, о чем неоднократно предупреждала тин Ханья. Я почувствовал, что сейчас легко смогу войти в свое состояние. Может, здесь, в священном месте, Гайя… поможет мне? Я сжал в руке треугольник, висящий на моей шее на простом кожаном шнурке. Это единственная вещь, которая осталась у меня от родителей. По-моему, года в четыре мама Мешия мне подарила его, перед моим первым походом в городскую церковь Линношого. Треугольник Гайи представлял из себя небольшой серебряный треугольник, как можно догадаться, с чуть скругленными углами и вписанным в центр ровным кругом. Данный знак являлся одним из основных символов веры в Богиню и олицетворял собой молитвенный жест в виде скрещенных у лба ладоней.

Крепко сжав треугольник и сосредоточившись, я провалился в обволакивающее умиротворение. Аурная боль не заставила себя ждать. Та-ак, теперь направить эфир в нужные места. На секунду я почувствовал будто меня коснулось что-то чужое, мерзкое и липкое. Но потом ощущение пропало, и я продолжил попытки вернуть магию.


Остров двигался к лету. Через два месяца после лазанья на колокольню мне стукнуло двенадцать лет. На удивление Хэнк помнил об этой дате (либо ему кто-то подсказал). Он милостиво разрешил мне оставить пазов в загоне, предварительно накидав сена, и гулять весь день. Насчет подарка отчим заявил, что хлыст им и был. Удобно. Хотя я ни на что не рассчитывал, поэтому совсем не расстроился. Врина испекла мясной пирог. Вряд ли именно для меня, но кусок достался. И немаленький. Оставшаяся сводная сестра, Биза, даже наделала мне разных бутербродов: с сыром, маслом и салом. Мы с ней сидели на лавке в беседке и уминали еду, запивая чаем. В последнее время отношения с сестрой наладились. Может, после того, как старшая вышла замуж и покинула дом отчима, ей не с кем стало болтать. Вот она и привязалась ко мне. Я всегда настороженно относился к ее компании, стараясь избегать и постоянно ожидая какой-либо пакости.

– В следующем году мне исполняется шестнадцать, – поведала сестра. – И я выхожу замуж за сына Шин-то.

– Мельника?

– Ага. У них уже и хата новая почти достроена. Обещали, если Хэнк заручится, арендовать небольшой участок.

– Везет тебе, – отпил я чая.

– Я слышала, ты деньги собираешь?

– С чего ты взяла?

– Да так. Ты ведь часто в город зимой ходишь. Много собрал?

Я напрягся:

– Ничего я не собираю.

– У меня есть к тебе подарок в честь дня рождения. Я могу дать тебе две недели, скопила за несколько лет.

– И кого надо прибить? – мрачно пошутил я.

– Никого. Просто ты станешь моим парнем.

– Как это? Ты ведь замуж выходишь?

– И что? Думаешь, почему Врина пару раз в месяц в город лично ходит? Будешь моими тайным парнем. Только проболтаешься, прибью.

– Зачем я тебе?

– Ну, сын мельника толстый и прыщавый. А ты… ты мне нравишься, Эван, – со смущением проговорила Биза. – У тебя… глаза красивые. Такие зеленые… как листья.

Не знаю, что она задумала, но ничем хорошим все это не кончится. Даже по имени меня назвала. Впервые, если мне не изменяет память.

– Когда ты станешь совершеннолетним, я буду тебе помогать деньгами. Чтобы тебя не изгнали с Вайса.

С другой стороны, целых две недели помогут мне с мечтой о вступлении в банду Слепого Чена. Ну уж нет, Зарт показал отличный пример. Никому доверять нельзя, только себе.

– Я слышала, что ты был эспером, это правда? – я промолчал, и Биза продолжила. – Говорят, что если ты был эспером, то со временем восстановишься. Пусть тебе к тому времени будет тридцать или сорок, я буду ждать и поддерживать. А потом…

Биза мечтательно улыбнулась.

– Я лучше откажусь, – сходу я сбил весь настрой.

– Что?! Подумай, как следует! Не то пожалеешь!

– Нет.

– Гад!

Горячий чай выплеснули мне в лицо. Я отпрянул, быстро оттирая глаза рукавом.

– Стерва! – проговорил я, но Бизы уже и след простыл. – Вуйлова дочь!


Весь день я проходил словно на иголках. Эта ссора с Бизой мне точно аукнется. Ведь именно она отвечает за раздачу еды. Щупальца мне в уши, что она ко мне привязалась? Глаза как листья… Тьфу!

Дикий прыгал вокруг меня, пытаясь достать остаток бутерброда, которым я размахивал в воздухе, дразня ящера.

– Лови, проглот.

Лакомство в момент исчезло в зубастой пасти. Похоже настроение у Дикого было на высоте. Ящер даже несильно боднул меня головой в ногу, дозволяя погладить его и почесать шею. Постепенно и я перестал хмуриться. Дикий снова увлекся каким-то инсектоидом, мотаясь из стороны в сторону. После очередного высокого прыжка ящер улетел в колючие кусты, за чем последовало копошение и недовольное уханье. Я улыбнулся.

Вечером навестил свой тайник и перечитал любимый отрывок из книжки «Записки Безликого» о молодом воине высокого клана Брейсс. Книжку я чуть ли не наизусть выучил. Не потому, что она мне так сильно нравилась, просто ничего другого читать не оставалось. «Записки» – одна из немногих, которые удалось умыкнуть из книжной лавки в Тытлаге. После нескольких случаев лавочник был настороже и сразу бил палкой. В библиотеку Тытлага меня не пускали за просто так. Жаль. Мне бы очень хотелось почитать про приключения эсперов, но такие книги были редкими и дорогими.

– Эх-х, а ведь я сейчас бы, наверное, поступал в юношескую школу эсперов. Говорят, у клана Брейсс лучшая академия. Дикий, как думаешь, смогу поступить?

– Кш-ха!

– И я так думаю.

По закону Вайса я обязан получить базовое сиротское образование, что означало посещение детской школы два раза в неделю и выполнение домашних заданий. Однако Сотвалле каким-то образом договорился с учителями и комиссией, в результате чего приемные дети делали формальный визит в школу раз в год. Разумеется, учебников у нас также не было. Когда-то мне удалось даже одолжить учебники у родных детей, которых Хенк с Вриной чуть ли не палками загоняли на учебу, но сейчас они уже выпустились. Стоит признать, я не так много понял из тех учебников – их программа предназначалась для детей постарше, плюс без помощи учителя осилить материал было нереально сложно. Так что мне не стоит и мечтать о школе механиков, куда брали наиболее талантливых в науках лервов.

Улегшись на одной из своих любимых полянок, я продолжил латать ауру. Сегодня мне стукнуло в голову усилить напор. Последний раз я терял сознание месяца три назад. Нащупать свое состояние. Хорошо. Спокойствие, невозмутимость, легкость, отстраненность. Я – просто камень в поле. Во мне нет иных мыслей, кроме спокойного потока сознания.

Аура начала пульсировать, побаливая. Еще больше! Я – мелкий камешек, один из тысяч вокруг. Я – часть этого места. Сотни лет лежу здесь неподвижно. Даже бушующие грозы не смогут сдвинуть меня.

Больно. Не сбиться! Главное, не отвлекаться на боль. Я – малая частичка, одна из тысяч. Шелест травы – тебя нет. Ветер – всего лишь иллюзия. Я одинокая песчинка, парящая в пустоте.

Нечто родное и уже позабытое разлилось внутри меня, даря чувство радости и мягкости. Концентрация моментально сбилась, спокойствие покинуло меня. Аура все еще продолжала немного резонировать болью, но мое настроение этим уже не испортить.

– Получилось! Дикий, у меня получилось! Я чувствую магию!

Ящер даже не повернулся в мою сторону, продолжая валяться в траве.

– Может, теперь меня возьмут в школу? – вопросил я в никуда.

Но все-таки странно. Тин Ханья говорила, что мне потребуются десятки лет, а тут даже полгода не прошло с тех пор, как я начал активно заниматься. Конечно, приятно думать, что это я такой уникальный. Однако приор-волшебнице лучше знать. Может, она уже даже мастером стала. Так что не стоит рассчитывать на многое. Надо продолжать лечение, и возможно к шестнадцати смогу дорасти до уровня начинающего эспера, или новус-эспера, как их называют.


Спустя три месяца я был полностью вымотан как физически, так и морально. После дня рождения жизнь моя превратилась в темную бездну. Даже при условии того, что и раньше мое положение совсем нельзя было назвать радужным. А место Вуйла заняла моя милая сводная сестра. Обещание гадина сдержала. Я действительно пожалел, что отказался. Еда до меня доходила через раз. Братья постоянно доставали и даже несколько раз побили. Явно не без подначки Бизы. Пару раз сестра подходила ко мне с разговором – мол, не передумал ли я еще. И я уже даже подумывал о том, чтобы согласиться. Биза не такая уж уродина.

Но около месяца назад во время медитации произошел интересный случай. Войдя в свое состояние, я как обычно призвал магию и просидел так около получаса. Меня словно распирало изнутри, аура трещала по швам. И тогда я просто выпустил эту силу наружу, совсем не думая о последствиях. Бесцветная волна, которую я скорее почувствовал, нежели увидел, сорвалась с моей правой руки и улетела в сторону. Где в тот момент дрых Дикий. После попадания волны магии ящер вскрикнул, резко вскочил и забегал вокруг. Но вроде бы никаких отрицательных последствий для ящера не наблюдалось. Надо поосторожнее с экспериментами. Весь тот день Дикий бегал словно заведенный.

Стоял жаркий июль, лето было в самом разгаре. Птеры всех возможных расцветок летали вокруг, одаряя слушателей искусным пением или хриплым клекотом. Перепончатокрылые всегда активничали в этот сезон. Да и о нападении ящеров возле Пятна Грома частенько доносились слухи. Ранним утром удалось подгадать момент, когда связка ключей Хэнка ненадолго осталась без присмотра. Именно это мне и требовалось, чтобы начать операцию, до которой я додумался на основании эпизода из «Записок Безликого». Подождать ухода Хэнка и сыновей, обойти дом с затененной стороны, внимательно убедиться, что поблизости никого. Вытащить заранее грубо сколоченную лестницу, приставить к окну на второй этаж. Стеклянные панели – признак богатого лерва, и сейчас мне это на руку. Быстро подняться, порадоваться, что ставни не заперты, приложить тряпку и долбануть камнем. Поморщиться от звона разбитого стекла, просунуть руку и открыть окно. Вот и спальня Сотвалле. Не особо большая. Из мебели – широкая кровать, тумба, длинный шкаф, будуар с зеркалом. Несколько картин на стене. Ага, вон и полотно, которое изображает терпящую бедствие шхуну, опасно накренившуюся на высокой волне. Хм-м, напоминает то судно из моего давнего сна про Стефину, хоть я и был в спальне опекунов всего один раз мимоходом. За картиной в стене вмурован небольшой металлический ящик. Только бы подошел. Уф-ф, механизм еле слышно щелкнул, и дверца чуть приоткрылась. Внутри сейфа лежали какие-то папки с документами, наличность в сумме на месяцев пять, наверное, и детские документы. Быстро порывшись, нашел свое свидетельство и спрятал за пазуху. Эх-х, заманчиво, конечно, прибрать себе денежки Хэнка, но не стоит лишний раз злить Сотвалле-старшего. Не то даже со дна бездны достанет, тритона ему в глотку.

Снаружи, под окном, меня поджидал сюрприз. Врина и Биза с подозрением пялились прямо в оконный проем, где появилась моя физиономия. Мачеха была вооружена здоровенным мясницким тесаком, сестра чугунной кочергой. Видимо, услышали звон стекла и прибежали. Даже вооружиться успели и лестницу сбросить вниз. Сами благоразумно не полезли вверх.

– Ах ты мелочь белобрысая. Давно не пороли тебя?

– Эван, спускайся, мы сейчас поставим лестницу, – похлопывая кочергой, выдала Биза.

– И это вместо благодарности за то, что приютили тебя! – продолжила распаляться супруга Сотвалле. – Не будь нас, лежали твои косточки где-то на океанском дне! Или в кандалах на корабле подыхал! Одно письмо в службу опеки, и тебя первым рейсом оправят с Вайса, понял?! Слазь, кому сказала!

Я резко оттолкнул лестницу, и Биза еле успела увернуться от падающей конструкции.

– Да пошли вы! Каракатицы толстобрюхие!

– Ну все, допрыгался, сосунок. Эй, мелюзга, дуйте сюда!

Из-за угла дома показались два младших сводных брата.

– Следите за ним вместе с сестрой, не дайте улизнуть. Если что, сразу бейте, не жалея. Кто поймает, получит подарок. Я пойду наверх, – скомандовала Врина и неспешно двинулась прочь.

Ясно, зажали сволочи. Если мимо неповоротливой Бизы я бы еще смог прошмыгнуть, то шустрая пара мальчишек обязательно повалит меня. Если только… Ладно, выбора особого нет. Я сел на пол, скрестив ноги. Сердце бешено стучало, и мне потребовалось немало усилий, чтобы успокоиться. Только тогда привычное умиротворение разлилось по ауре. А теперь надо вспомнить тот трюк, что я проделал в комариной роще. Кажется, надо думать о чем-то горячем, о силе, о мышцах, о желании прыгнуть на сотню ярдов вперед. Пришло новое ощущение, словно меня изнутри кипятком облили. Всего минуту я просидел в медитациях, прежде чем посторонний звук отвлек меня. Кто-то бряцал ключами за дверью в комнату. Спокойствие улетучилось. Пора. Замок щелкнул, и дверь стала отворяться. Взяв короткий разбег, я прыгнул на подоконник и, не снижая скорости, резко оттолкнулся. Десятифутовый пролет перемахнул на одном дыхании, приземлившись на самом краю одноэтажной пристройки. На мгновение обернувшись назад, успел увидеть злое лицо мачехи, прильнувшей к окну, и Бизу, раскрывшую рот в удивлении. А вот мальчишки сразу рванули в обход, быстро соображают. Я пробежал по крыше пристройки, свесился на руках и спрыгнул на землю. Из-за поворота выбежали малолетние преследователи.

Дальше я несся в сторону Тытлага, используя все свое знание местности. Дырки в заборах, узкие мостки через канавы, крутые тропки в редких рощицах. Сорванцы так и не отстали, пока я не решил срезать через чье-то кукурузное поле.

– Шках-х! – услышал я приближающее свирепое уханье и рычание.

Парни моментально развернулись в обратную сторону, мне же ходу назад не было. Не думал, что умею так быстро бегать, перепрыгивая ограждения и уворачиваясь от хлещущих по лицу початков и листьев. Через высокий забор, высотой с мой рост, пролетел почти не сбавляя темпа. Ящеры сбились в кучу за досками, просовывая в мою сторону когтистые лапы и агрессивно ухая. Уф-ф, ушел! Отделался разорванной штаниной и истрепанными нервами.

Мой новый тайник рядом с городом был нетронут. Я достал набитую торбу из-под веток и провел ревизию. На мне – летняя легкая льняная рубаха, полотняные штаны, широкий тканный пояс с хлыстом, ботинки из кожи ящера (купленные на свои личные деньги), в карманах складной ножик и свидетельство личности, на шее – треугольник Гайи.


Эван До-жи Сотвалле

Место и дата рождения: о. Вайс, Восточный р-н Пятна Грома, г. Линношого, 18 апреля 1712 г.к.

Родители: Мешия До-жи, Закари До-жи (изгнаны). Опекуны: Хэнк Сотвалле, Врина Сотвалле.

Место проживания: о. Вайс, Восточный р-н Пятна Грома, п. Прикомарье, д. 12. о. Вайс, Северный р-н Пятна Грома, п. Колотонвилль, д. 4

Описание: телосложение худощавое, волосы светлые, глаза зеленые. Потенциальный эспер, зарегистрирован 20 апреля 1717 г.к. Лерв. Аурная травма IV степени. Срок восстановления не определен.


Сбоку с карточки на меня взирал я сам в пятилетнем возрасте. Уже выцветший от времени портрет делал эспер при моей регистрации. Раз в пять лет необходимо обновлять, но поскольку я теперь лерв, то и необходимость отпала. Сверху все это великолепие венчали несколько печатей черных и фиолетовых цветов. Травма IV степени – неутешительный диагноз, ведь максимальный пятый уровень означает полное уничтожение ауры.

В торбе – свитер из пазьей шерсти и куртка с капюшоном. Спички, фляга с водой из пузыря касиозавра, маленький котелок с ложкой, сверток с угольным порошком, книжка, старые механические часы, мешочек с лепешками и кошель с восемью днями с мелочью. Не густо. Думал, еще успею еды запасти, но больно уж удачно сегодня ключ подвернулся. Итак, пути назад нет. Крорум сожри всю эту долбаную семейку Сотвалле! Четверть финансов ушло на покупку пропитания в те месяцы, когда Биза лютовала. Теперь ее и Зарта я одинаково ненавижу. Выше них в моем списке только Хэнк с Вриной. Чтоб им в бездну провалиться!

Ладно, пар спустил, промочить горло, разобраться с прической и в путь. После обработки угольным порошком короткие волосы приобрели грязно-серый цвет. Уж лучше так. Куртка с капюшоном наверняка привлечет внимание в этот душный день. За компанию случайно покрасил уши и лоб, минут пять оттирал. Стражники при входе приставать не стали. Как я и рассчитывал, Врина пока не стала ничего предпринимать. Скорее всего, послала кого-то сообщить Хэнку. Да и в целом шансы, что за мной никто сразу не погонится, достаточно велики. Денег я не крал, ценное имущество не трогал. Пускай они и мои официальные опекуны, начиная с десяти лет каждый лерв имеет свободу в перемещении по Вайсу. Хотя в службу опеки наверняка доложат. Но с ними буду разбираться потом. Сейчас главное – убраться подальше отсюда.

Тытлагский вокзал был мною изучен вдоль и поперек. Высокий павильон, в котором обосновались небольшие лавки, торгующие товарами для путешественников, несколько кафе и даже отделение местного банка. С восточной стороны находился каретный перрон, укрытый широким козырьком от непогоды, с севера – площадка воздушного порта, где можно было встретить огромных пассажирских или курьерских птеров, а также поглазеть на вихрелеты. Внутри хозяйничали люди Слепого Чена – пара попрошаек, да несколько дежурных карманников. Сегодня я изображал простого сельского парня, подготовленного к дальней дороге. Этому помогала объемная торба, перекинутая через плечо. Местная шпана не могла меня не узнать, но наезжать не стали. Я прошел прямиком к кассам, внимательно ознакомившись с расписанием. К сожалению, в этот день недели не было дальних рейсов, кроме ежедневного в столицу Ансквар. Ничего, так даже лучше.

– Мне один билет до столицы на сегодня, – произнес я, протягивая свидетельство и шесть дней.

Мужчина смерил меня недовольным взглядом:

– Мальчик, зачем тебе в столицу?

– Я буду поступать в юношескую школу механиков. Там у меня дальние родственники живут.

– Экипаж отправляется в десять часов с первого пути. Вот ваш билет, Сотвалле-сэн, и сдача.

– Спасибо, тан.

Мне почудилось, что кто-то наблюдает за мной издали. Все может быть. Не став испытывать судьбу, я поднялся по ступенькам на второй этаж павильона, где располагались служебные помещения и редко сновал народ. Стараясь не вызывать подозрений, встал за колонну и принялся медитировать. Вокзальный шум сильно отвлекал, поэтому мне потребовалось минут десять, чтобы накачать свою ауру. Уже более уверенным порывом, я направил силу внутрь своего тела. Подпрыгнув почти на пять футов вверх, еще раз оттолкнулся от деревянного выступа, зацепился за балку и быстро залез наверх. Отлично, вроде никто не заметил.

Я сидел на широкой двухфутовой деревянной балке под самой крышей вокзала. Здесь высота невелика, но к центру здания расстояние от пола до потолка значительно увеличивается. Древесина из Пятна Грома – хороша, подумалось мне, когда я ощупывал балку. До серого дерева из Костяного Пятна конечно не дотягивает, но и так достаточно плотная, гладкая и почти без сучков. Периодически оглядывая зал ожидания и сверяясь с карманными часами, я проторчал на балке до времени отправления. Стража не бегала в поисках меня любимого, самих Сотвалле также не видел. Ну и замечательно, якорь мне в печень.

К назначенному сроку я легко спустился вниз, и мгновенно оказался зажат тремя смутно знакомыми личностями, промышляющими на вокзале. По-видимому, заметили, как я наверх забирался, и ждали, пока слезу.

– Ублюдки поганые, отпустите!

– Сотвалльский, куда намылился, а?

– Подальше, – буркнул я.

– Ну так и деньги тебе там не понадобятся, не правда ли? – усмехнулся главарь полубеззубой улыбкой.

– Понадобятся.

– А я говорю, не понадобятся. Обыщите. Я пригляжу за стражей.

Я попытался отбиваться, но получил несколько мощных затрещин. Твари отобрали свитер, куртку, хлыст, котелок, часы, ботинки и один день. Второй тайник с деньгами не нашли. И ведь стражу нельзя кричать. Вдруг Хэнк уже заявил о моем побеге?

– Ну вот. Заплатил дань нашему славному Тытлагу, теперь езжай с чистой совестью, – ухмыльнулся бандит. – Треугольник можешь себе оставить, мы люди не жадные.

– Хрен вуйла тебе в дышло.

Бам-с! Сильный удар пришелся в скулу. Какое-то время я мог только лежать и пытаться унять бешено вращающийся мир перед глазами. Едкая горечь обиды душила за горло – так глупо подставиться. Мне нельзя опаздывать. Собравшись, я кое-как поднялся, запихал немногочисленные разбросанные пожитки в торбу и побрел к перрону. Страж не хотел меня пускать, и лишь вынутый билет решил проблему. Внутри большой девятиместной кареты уже находилось пять человек. Кучер, поглядев на мои босые ноги, скривился и отправил меня на заднее сидение, рассчитанное на троих. Сейчас полностью свободное.

– Мы точно должны ехать вместе с… этим? – спросил мужчина недовольным тоном.

– За поездку уплочено, значит должны, – ответил кучер. – От него даже не воняет особо.

– Дорогой, пусть себе сидит сзади, – мягко добавил женский голос.

– Подумать только, с кем приходится ездить. Совсем каретный двор не думает о своей репутации.

– На вихрелет его бы не пустили, но у нас правила проще, – заметил кучер.

– Да если этот голодранец сможет накопить денег на вихрелет, то я остригусь и подамся в паломники! – заявил тип, чем вызвал несколько смешков пассажиров.

– Время, таны и тины, – заметил стоящий рядом возница. – Отправляемся!

Мужчина забрался на приступку спереди. Послышался щелчок кнута, и тягловые ящеры уверенно покатили повозку вперед, по направлению к столице Вайса – Ансквара. Единственное сожаление, которое я испытывал – что не смог попрощаться с Диким. Впрочем, поводырский ящер и без меня отлично справится. Мерная тряска практически не доставляла неудобств. Я растянулся на заднем сидении почти в полный рост и провалился в беспокойный сон.

Загрузка...