Строй останавливается. Стальные скелеты поворачиваются к подошедшим морам. Кажется, в недоумении разглядывают друг друга - вроде свои. Или нет? Немая сцена длится секунды, потом один из безногих скелетов случайно цепляется за одноногого, тот падает, задевает ещё одного. У скелетов повреждены суставы, движения неуверенны, у многих явно не в порядке операционная система. Но оружие исправно!
Гремит выстрел, трассирующий снаряд отскакивает от бетонного пола, врезается в стену. Взрыв, от оглушительного хлопка подземелье вздрагивает. На строй моров обрушивается град осколков. Киберы и так на боевом взводе, а тут такое! Коробка буквально взрывается от шквала выстрелов. По тоннелю словно проносится огненный смерч, от которого железные скелеты разваливаются на части. Подземелье тонет в грохоте взрывов, вспышках огня, воздух наполняется визгом осколков, шорохом осыпающейся земли, треском раскалывающегося бетона. От густого запаха пороха и раскалённого железа нечем дышать. Но скелеты тоже сопротивляются. Те, что так и не смогли встать в полный рост, открыли ответный огонь. Каждый снаряд и пуля находят свою цель - моры стоят в плотном строю. Коробка быстро распадается, повреждённые или уничтоженные киберы падают один за другим. Остальные моры сразу рассредотачиваются, залегают или прячутся за камнями. Начинается самоё настоящее сражение роботов против своих ... ну, мертвецов, что ли? Как профессионал, Павел невольно отметил изменение в тактике киберов. Если раньше при обнаружении противника они тупо стреляли в него, не сходя с места, то теперь роботы использовали любую возможность для дополнительной защиты - ямы, валуны, крупные предметы. Так действуют полноценные боевые роботы, а не тупорылые охранные системы.
Глядя на такую заваруху, некоторые бойцы Ледатра начали помогать скелетам, прицельным огнём уничтожая моров. Вскоре весь отряд вёл огонь по киберам, ведь они преграждают путь дальше. Однако моров очень много. Они быстро уничтожают неповоротливых скелетов и сосредотачивают огонь на людях. Пули ложатся так густо, что невозможно поднять головы. Тоннель заволакивает густой пылью, почти ничего не видно, от непрерывного грохота не слышно команд. Несколько бойцов не выдерживают, начинают отползать. Ледатр сразу замечает. Раздаются короткие очереди, струсившие застывают на месте. Павел одобрительно поднимает большой палец вверх, кивает. Ледатр грустно качает головой, показывает знаками, что людей мало, проблем много и вообще, хреново! Ответить Павел не успевает. Он опять чувствует странную дрожь земли, словно приближается нечто огромное и тяжёлое. Поворачивает голову к Ледатру. Их глаза встречаются. Оба, не сговариваясь, отползают от площадки, где идёт бой. За ними отступают и те, кто ещё жив. Дрожание усиливается, переходит в частые колебания, потом раздаются тяжкие удары, словно гигантский таран выбивает исполинскую пробку. Стены рушатся, десятки тонн бетона, земли и камня исчезают в огромном провале. Грохот волнами уходит прочь, наступает тишина. Моры то ли погибли всё, то ли растерялись, только стрельба тоже прекращается.
Несколько минут ничего не происходит. Из оседающей пыли показываются моры. Они медленно приближаются к краю провала. Из громадной круглой ямы поднимается слабый свет, как будто далеко-далеко внизу горит костёр. Рваные пятна света раскрашивают присыпанных пылью моров в жёлтый и оранжевый цвета, по чёрному железу оружия пробегают красные искорки. Из ямы дует ветер. Поток воздуха изливается с такой силой, словно снизу поднимается огромный поршень, который гонит перед собой воздушную пробку. В тоннель вливается река пыли, несётся мимо. Вскоре пыль исчезает, только воздух воет и гудит в расщелинах. Свет меркнет, внизу что-то глухо гремит, как будто ворочается огромный зверь. Потом всё стихает. Из пролома показывается густая серая масса с коричневыми прожилками, каждая толщиной в ногу взрослого человека. Она растёт вширь и вверх, заполняет пространство. Посередине тоннеля образовывается нечто цилиндрической формы. Контуры размыты, внутри чувствуется движение, границы цилиндра постоянно меняются, но в целом структура устойчива. Моры тупо смотрят на стену серого вещества. Их операционная система не в силах идентифицировать увиденное. Кажется, что киберы затормозили насовсем.
Из серого цилиндра высовывается щупальце, похожее на хобот гигантского слона. Плоский конец приближается к мору, на мгновение зависает в нескольких сантиметрах от груди. Из центра плоскости необыкновенно быстро выскакивает гибкий прут, пронзает мора насквозь и обхватывает с двух сторон. Следует рывок, кибера втягивает в серое вещество, одновременно хобот возвращается в живой цилиндр. Всё происходит так быстро, что ни люди, ни моры не сразу поняли, что случилось. Через несколько секунд раздаётся звук, похожий на бульканье, из серой массы вылетает блестящий металлический остов мора. Кучей железного хлама падает на бетон, рассыпается. Звон железа о камень служит сигналом для киберов. Управляющая программа наконец-то пришла к выводу, что серая масса размером с двухэтажный дом и весом в десятки тонн враждебна. Моры разом отступают от края провала, передняя шеренга заученно падает на колени и грохот пушечного залпа сотрясает подземелье. Движущаяся поверхность цилиндра словно вскипает сотнями небольших вулканов и гейзеров. В ответ серая стена материи ощетинивается множеством длинных, извивающихся щупалец. Словно хлысты, они неуловимо быстро выбрасываются навстречу морам, пробивают грудные клетки, хватают за ноги, руки, головы и стремительно втягиваются вместе с добычей. Всё происходит с такой скоростью, что трудно уследить, глаза не успевают. Вскоре с поверхности цилиндра на землю начинают сыпаться останки киберов. Иногда выпадают почти целые скелеты, чаще детали. Через минуту весь пол вокруг серого цилиндра усыпан блестящим железом. К немалому удивлению Павла и других, из кучи хлама поднимаются функционирующие остовы киберов. Искусственные мышцы порваны, пластиковые сухожилия болтаются верёвочками, торчат стальные спицы креплений. С трудом, пошатываясь от усилий, металлические скелеты идут навстречу морам. На них живая плоть, это привлекает скелетов. Их расстроенная операционная система воспринимает моров как врагов. Те, у которых уцелело вооружение, открывают огонь, остальные просто подбираются ближе, чтобы вцепиться железными пальцами. Искусственный инстинкт убийства безотказен.
Бойцы Ледатра тоже вступают в бой. Цилиндр немедленно реагирует на новых противников. Щупальца хлещут по тоннелю, стараясь зацепить врагов, но люди так просто не даются. Едва только гибкий хлыст появляется, как стрелок прекращает огонь и прячется в расщелине, а в это время другой срубает щупальце автоматной очередью. Обрубки валятся на пол, но жизнь в них не угасает. Извиваясь и подпрыгивая, они собираются в клубок, растворяются друг в друге и вот новый комок серой материи, только маленький, с футбольный мяч, шевелится на гладком бетоне. Когда рядом появляется ещё один такой шар, они сползаются и получается побольше, затем ещё и ещё ... В итоге через несколько минут совсем рядом с Павлом вырос ком серого вещества величиной с корову. Он с опаской посмотрел на тестообразное скопление непонятного вещества, перевёл взгляд на Ледатра. Тот кивнул и оба поползли назад. Двигаться пришлось с предельной осторожностью - гибкие хлысты щупалец секут воздух прямо над головой. Один из бойцов Ледатра неосмотрительно вышел из-за укрытия. Тонкий прут тотчас обвился вокруг ноги, заострённый кончик пробил брюшину и высунулся со спины. Боец дико закричал от боли и страха, в правой руке сверкнул нож, но другой хлыст перехватил за кисть, дёрнул. Раздался треск, кожа разошлась, наружу полезли белые обломки костей. Кровь хлынула из раны, но ни одна капля не упала на землю - вся впиталась в серую плоть. Человек ещё пытался вырваться, кто-то бросился на помощь, но раненого оплетают новые щупальца, быстро тащат к провалу. Через несколько мгновений несчастный исчезает в сером цилиндре. Павел отступает ещё и ещё, Ледатр за ним. Он, как и Павел, понимает, что сражаться с таким существом бессмысленно.
- Что будем делать, господин Ледатр? - спрашивает Павел.
Шум боя не стихает, приходится напрягать голос, чтобы быть услышанным.
- Лучше всего отступить. Я и представить не мог, что здесь может быть такое, - развёл руки Ледатр. - Но позади пропасть, впереди эта тварь и ... тоже пропасть.
- Обойти нельзя?
- Не знаю. Вообще-то тут полно потайных дверей, но их надо ещё найти! - кричит Ледатр с другой стороны тоннеля.
Отходят дальше. Раздаётся мощный взрыв, по подземелью проносится ударная волна, всё сметая на пути. Павел едва успевает упасть на пол, как воздушный вал срывает с креплений старый трансформаторный шкаф. Железная коробка проносится прямо над ним, едва не зацепив плечо. Ледатру повезло меньше. Ударная волна сбивает его с ног, швыряет на кучу щебня. Пролетев по воздуху метра три, он падает прямо на торчащие концы арматуры. Звук удара о щебень заглушается металлическим скрежетом и хрустом. Павел поднимает голову, медленно поворачивается, смотрит через плечо. От удара кучу щебня разметало, она заметно уменьшилась и похудела. На плоской вершине распласталось безжизненное тело, руки неестественно вывернуты, ноги внахлёст, головы не видно. С тяжёлым предчувствием Павел поднимается на ноги, медленно приближается к неподвижному телу. Потеря Ледатра невосполнима, без него найти место, где расположилась Троицкая, почти невозможно. Придётся неделю, если не больше, бродить по этому чёртовому подземелью, сражаясь с толпами моров, аборигенов, глумов и Бог ещё знает с кем. О грандиозной куче живого серого дерьма даже думать не хочется.
Павел подходит ближе. Он вдруг только сейчас замечает, что наступила полная тишина. То ли всё сдохли в тоннеле после взрыва, то ли разбежались, только тихо стало, как в могиле. И вот в этой благостной тиши раздаётся хруст, скрип и шорох. Тело содрогается, руки бессмысленно загребают щебень, ноги дёргаются, словно их хозяина пробил электрический разряд. Ледатр с трудом поднимается на ноги, делает несколько шагов. Глаза закрыты, веки дрожат, вытянутое лицо бледное, с синевой. Словно лунатик переставляет непослушные ноги. Противоположная стена приближается, кончики пальцев упираются в прохладный камень. Хорошо видно, что куртка на спине изодрана в клочья, в прорехах блестит металл. Павлу достаточно одного взгляда, чтобы понять - под одеждой бронежилет. Стальные пластины выдержали удар, видны вмятины, свежие царапины, но живые ткани не повреждены. Ледатр жив и здоров, только оглушило слегка.
- Ледатр Давыдович, хватит дурака валять! Вы целы, я вижу. У вас небольшое помутнение рассудка вследствие лёгкой контузии и всё, - с улыбкой произнёс Павел.
- Это вы называете лёгкой контузией? - возмутился Ледатр. - Да у меня голова раскалывается от боли, я ослеп и ничего не вижу, в груди хрипы - наверно, лёгочное кровоизлияние, а вы - контузия! Какое грубое знахарство!
- Вытащите занозу из головы, откройте глаза и сплюньте, - посоветовал Павел.
Ледатр опустился на корточки, выполнил все рекомендации.
- Ну, в чем-то вы оказались правы, - задумчиво произнёс он. - Но всё же шмякнуло солидно!
- Да, если не броня, вы бы висели на арматуре, как устрица на вилке, - согласился Павел, кивая на торчащие из кучи щебня концы железных прутьев.
- Действительно так тихо или это у меня в ушах? - спросил после минутного молчания Ледатр.
- Действительно.
- Плохо. Тишина не сулит ничего хорошего. Надо сматываться, - озабоченно сказал Ледатр.
Он встал, вопросительно посмотрел на Павла. Тот пожимает плечами:
- Согласен, но куда? Впереди провал и сумасшедшая биомасса, там, - мотнул головой в другую сторону, - тоже провал. Да и возвращаться я не собираюсь. Давыдыч, мы обязаны идти вперёд.
- Это само собой, - немедленно согласился Ледатр, - но я уже давно тут не бывал, многое забыл. Ладно... - махнул он рукой, - давайте-ка всё же немного отступим.
Пошли обратно. Ледатр становится на самый край пропасти, осторожно заглядывает в пролом в стене.
- Ничего не выйдет, параллельный тоннель тоже рухнул, - огорчённо произнёс он. - Надо искать другой выход. Вот что, Павел Андреевич, идите по той стороне и стучите прикладом по стене. А я пойду здесь и буду делать тоже самое. Тут проходов, как дыр в сыре, что-нибудь обнаружим.
Павел дошёл почти до места недавнего сражения моров с серой массой, но ничего не нашёл. Он уже стал беспокоиться - до пролома осталось немного, ближе подходить нельзя. В эту минуту раздаётся радостный крик Ледатра:
- Идите сюда, Павел Андреевич, тут что-то есть!
Павел возвращается, видит Ледатра, тот радостно лупит прикладом автомата по стене. Звук получается гулкий, как в бочку, цемент осыпается крупными кусками. Видно железо, выкрашенное в синий цвет.
- Это дверь, - сообщил Ледатр прерывающимся от волнения голосом, - за ней ход.
- И куда он выведет нас?
- Фиг его знает, - откровенно ответил Ледатр, вытирая потный лоб тыльной стороной ладони. - Но здесь оставаться нельзя.
Будто подтверждая его слова, на площадке, где недавно шло сражение, раздался грохот, стрельба и странный многоголосый вой, отдалённо похожий на крики индейцев в прерии.
- Ну вот, опять война. А я было решил, что всё погибли. Тьфу ты!
- А что за взрыв был, Ледатр Давыдович? - подозрительно спросил Павел.
- Да так, небольшая бомбочка. Ну, ерунда, ей-богу, каких-то сто килограмм в тротиловом эквиваленте, - нарочито небрежным тоном ответил Ледатр, не прекращая стучать. - На всякий случай захватил с собой. Когда Машку прищучим, не оставлять же хозяйство без присмотра? Хотел взорвать эту чёртову гору.
- Сотней килограмм? Вы меня за дурака держите?
- Боже упаси! Как вы могли такое подумать, Павел Андреевич? Взорвать я хотел только центральный вход, а нутро горы ещё пригодится.
- Для чего?
- А вот это совсем другая история, Павел Андреевич, - ответил Ледатр. Он перестал сбивать штукатурку, повернулся к Павлу. - Наш договор действителен только до кончины Машки Циферблат. Далее: вы забираете все бумажки и ... э-э ... уезжаете. Мои дела вас не касаются. Так?
Павел глянул в похолодевшие глаза Ледатра. Широко улыбнувшись, весело произнёс:
- Разумеется! Наш договор остаётся в силе на прежних условиях.
Шум в тоннеле усилился. Ледатр с беспокойством посмотрел вдаль, отвернулся. Его взгляд скользит по гладкой стене. Кусок железа, который он принял за дверь, оказался металлической обшивкой стены, за которой тонкий слой воздуха и снова камень. Если и была в этом месте дверь, то её давно замуровали.
- Ну что, товарищ, нашли что-нибудь? - картаво спросил Павел, дурачась под вождя революции.
- Идите к чёрту, Климочкин. Вы что, не слышите? Шум стихает! Это значит, что серобурая или какая там ещё сопля гигантских размеров разобралась с туземцами и теперь может обратить внимание на нас. Лучше помогите отыскать дверь!
Павел окинул взглядом тоннель. На стенах глубокие царапины, сколы, в некоторых местах отвалились куски бетона размером с обеденный стол. Никаких признаков выхода в соседний ствол. Торопливо идёт обратно, к тому провалу, из которого первый раз появилась биомасса. Осторожно приближается. Из огромной ямы пахнет холодом, сыростью. Чувствуется сероводород. Вонь усиливается, становится такой, что приходится отступить на несколько шагов.
- Надеюсь, крэйги не умеют лазить по отвесным стенам, - бормочет Павел, подбираясь вдоль стены ближе к краю. Из ямы не доносится ни звука. Приободрённый, становится на самый край, заглядывает. Яма затянута блёклой дымкой, словно на стенах сидят многочисленные курильщики табака. Кое-где выступает вода, тонкие ручейки срываются вниз вереницей капель. Земля блестит сколами гранита, согнутая арматура торчит, словно усы гигантских насекомых, спрятавшихся в стене в ожидании добычи. Дно даже не угадывается. Невозможно представить, с какой глубины поднялось то, что Ледатр так непочтительно обозвал гигантской соплёй. Краем глаза замечает сбоку светлое пятно. Отсюда не видно, пришлось перебраться на другую сторону. Посмотрел ещё, радостно стукнуло сердце. Пятно оказалось небольшим отверстием, через которое пробивается слабый оранжевый свет. Скорее всего, там и есть параллельный тоннель или ствол, как угодно. Отверстие невелико, в него с трудом протиснется взрослый человек, но его можно расширить. Только вот торчащие отовсюду прутья арматуры не внушают доверия. Концы нехорошо блестят свежими сколами. Биомасса рвала дюймовую арматуру, будто гнилые нитки, не замечая. Теперь перекрученные прутья выглядят как застывшие щупальца спрута с когтями. За спиной звучат шаги. Павел оборачивается. Приближается Ледатр, лицо злое, губы беззвучно шевелятся - матерится про себя - автомат небрежно висит на плече. Брезгливо заглядывает в яму, ехидно интересуется:
- Решили свести счёты с жизнью таким способом, Павел Андреевич? Любите вы приключения, однако...
Вместо ответа Павел молча тычет пальцем в светлое пятно.
- Ну и что? Это может быть технический ствол, он вас уведёт Бог знает куда или вовсе тупик. Я уж не говорю о том, что в него надо попасть, - пожал плечами Ледатр.
- А что предлагаете вы? Биться головой о стену? Возвратиться? Для меня не подходит ни то, ни другое.
Ледатр задумчиво разглядывает провал, осматривается вокруг. Из ямы поднимается целое облако вонючего газа, из стены с грохотом вываливается здоровенный кусок породы, бесшумно исчезает в мутной тьме. Из образовавшейся дыры хлынул поток жидкой грязи. Всё стихло. Звука удара камня о дно так и не последовало. Ледатр многозначительно пошевелил бровями, Павел пренебрежительно отмахнулся.
- Как там дела, не смотрели? - кивнул он в тоннель.
- Да ... - скривился Ледатр, - очередное племя дикарей безуспешно атакует сбесившуюся жижу или как её ... биомассу! Похоже, Машка никак не ожидала, что столкнётся с таким врагом. Пытается решить проблему обычным путём, но ничего не получается. Моров нет, наверно закончились. Глумы разбежались. Остались только аборигены, но и они жить хотят.
- Значит, времени осталось мало, - подытожил Павел. - Ну, решайте, Ледатр Давыдович. У нас редкий шанс взять Машку Циферблат, пока её охрана занята биомассой.
- Ну, это всё равно не так просто, как кажется. К тому же я остался без людей
- Чёрт с вами, оставайтесь! - махнул рукой Павел.
Нестерпимо воняет тухлятиной. Сероводород заполнил ствол, вытеснив воздух почти полностью. Павел обмотал лицо грязной тряпкой, опустил прозрачное забрало из бронестекла. Получилось жарко, душно, щиток сразу запотел, но хотя бы не воняет так сильно. Автомат, к великому сожалению, пришлось оставить. Прутьев много, они такие цепкие, что нет никакой возможности спускаться с длинноствольным оружием за спиной. Острые штыри то и дело цепляются за складки одежды, крепкая полимерная ткань трещит, прутья прогибаются под тяжестью тела, опасно скрипят. Павел старается двигаться там, где более-менее просторно, но таких мест почти нет. Приходится крепко хвататься почти за самые концы прутьев и спускаться на одних руках. Ржавчина осыпается коричнево трухой, пальцы скользят по сырому железу, мышцы наливаются свинцом. Останавливаться нельзя, гнилая арматура гнётся и если не отпустить вовремя, сломается. Ледатр наблюдает сверху, затаив дыхание. До отверстия не больше пяти метров, но даже просто спуститься по лестнице на такой высоте непросто, а уж по торчащим из стены прутьям вовсе немыслимо! Этот чокнутый опускается всё ниже, его с трудом можно разглядеть в мутной пелене. Ледатр нервно оглядывается. Там, в тоннеле наступила нехорошая тишина. Аборигены не то разбежались, не то всё съедены этой жижей. Все подземные твари обладают отличным осязанием, то есть воспринимают малейшее содрогание породы и прекрасно слышат. Остальные чувства под землёй не важны. Теперь, когда вокруг никого нет, и проклятая жижа, и глумы услышат его шаги. Скорее всего, он не успеет добежать до выхода из подземелья, если захочет удрать.
- Ну, мать твою революцию за ноги! - с бессильной злостью бормочет он. Сначала садится на край, потом опускает ноги. Нащупывает твёрдый обломок стального прута, опирается на него. Переставляет одну ногу ниже, вторую. Запах тухлых яиц наполняет лёгкие, першит в горле, тошнота подступает, кажется, к самым ушам. Несколько раз глубоко вдыхает влажную вонь, становится легче. Спуск продолжается и вот уже край провала оказывается на уровне глаз, медленно уходит вверх, проплывает полоса бетона, потом песок, глина, а дальше начинается дикая мешанина из кирпича, цемента и железа.
Повязка на лице напиталась потом, трудно дышать, в глазах мутная пелена. Несколько раз по собачьи трясёт головой, раскалённый пот куда-то отступает, но скоро опять возвращается и снова глаза жжёт огнём. Кожаные перчатки разбухли от влаги. Каждый раз, когда ладони смыкаются на стальном стержне, слышится чавканье, ржавая водичка выдавливается наружу, холодными ручейками бежит за рукава. Но самое нехорошее - перчатки скользят. Прутья и так покрыты какой-то слизью пополам с водой, так теперь ещё и перчатки добавили заботы. Приходится сдавливать арматурины так, будто с корнем вырвать собрался. аНесколько раз срывался. Проклятое железо прогнило насквозь, один прут неожиданно согнулся дугой, потом вывернулся из стены. Едва успел схватить другой, как под ногами появилась пустота - и там прутья согнулись. Сознание захлестнула чёрная волна паники. Пальцы судорожно сжимают ломающуюся арматуру, железо с омерзительным скрипом ломается, обломки сыпятся, словно сухие сучья в ветреную погоду. Тяжёлое тело неудержимо съезжает вниз. Нога упирается в спасительную твёрдость, рукав цепляется складкой за острый крюк, ткань трещит, тонкий, как игла, конец рвёт одежду, остриё режет кожу. Павел чувствует, как железо упирается в кость и останавливается. Боль наполняет всё тело, волной захлёстывает сознание, паника исчезает. Он замирает в нелепой позе распятого на иголках насекомого - одна нога прямо, другая в сторону, руки согнуты, как лучи фашистской свастики. Убедившись, что зацепился крепко, осторожно опускает голову. В мутном, от собственного пота, стекле с трудом видит, что под левой ногой железная балка, широкая, мощная и непоколебимо ровная. Слона выдержит. Правая свободно висит в воздухе, носок ботинка упирается в каменный выступ. Опустить можно, но пока не стоит, потому что любое движение причиняет невыносимую боль в руке - острый кончик прута скользит по кости и даже вроде как стружку снимает, гад!
Надо как-то слезать с распятия. Пальцы левой руки нащупывают загнутый вовнутрь лист железа, сжимают края. Осторожно, медленно - потому что больно! - подтягивается влево и вверх. Чувствует, как тянется кожа, мясо рвётся с треском, но боль не увеличивается, уже некуда. По садистски медленно железо выползает из предплечья, ещё, ещё... Наконец, острая боль отпускает, остаётся тупая ломота, из открытой раны течет кровь, смывая грязь, ржавчину и всё то, что может принести заразу в организм. Теперь надо торопиться - вместе с кровью уходит жизнь.
До спасительной дыры метра полтора. Прижав правую руку, чтобы хоть как-то остановить кровотечение, просто прыгает вниз. Пальцы левой намертво сжимаются на обрезке пластиковой трубы. Она прогибается, скрипит, земля сыпется из основания, но держит. Носком правой ноги цепляется за края отверстия, перехватывает рукой за выступ в стене. Теперь надо опуститься, одновременно просовывая ноги в дыру. Вроде просто, но проклятые прутья хватаются за одежду, как рыболовные крючки. Изворачиваясь, как угорь на сковородке, Павел кое как сползает вниз, но недостаточно. Прямо перед глазами торчит тонкий железный прут. Он явно не выдержит веса человека, но выглядит свежо, под тонким слоем ржавчины темно-синее железо. Павел отпускает надёжный каменный выступ, ладонь обнимает тонкий рифлёный прутик. Он сразу гнётся, мимо плывёт чёрная стена, капли воды и слизи набухают на камнях, ноги опускаются в дыру. Стальной стержень гнётся до предела, движение останавливается. А теперь надо без помощи рук влезть в узкую дырку ногами вперёд. Мышцы наливаются камнем по всему телу, спина и грудь надуваются мощью, так что комбинезон становится маловат подмышками и в плечах. Удерживая вес тела только ногами, Павел перемещается вбок, восстанавливает равновесие. Медленно ложится на пустоту, спина выпрямляется, лицо смотрит вверх. Неровные стены гигантского колодца уходят в высоту, частокол железных прутьев торчит, как иглы на спине дикобраза. Кажется, что попал в глотку неведомому чудовищу, пасть вот-вот захлопнется и настанет тьма, потом судорожное движение шейных мышц, пищевод содрогнётся, тёмный ком протолкнёт тебя дальше вниз, в желудок ...
Павел настолько остро представил себе весь этот процесс - от глотания до переваривания и дальше, что едва не вскрикнул от омерзения. Вдобавок из мутной пелены прилетела крупная капля, ляпнулась на прозрачный щиток, словно свежий голубиный помёт. Павел инстинктивно дёрнулся и от неосторожного движения едва не свалился вниз. Ворочаясь, как личинка майского жука, начал подтягивать задницу к отверстию. Получалось хреново, пришлось помочь левой рукой. Когда поясница упёрлась в острые камни, почувствовал облегчение - теперь уже никак не вывалится, зад перевесит. Павел дёрнулся спиной, сделал странное волнообразное движение туловищем и почувствовал, как его неудержимо тащит вперёд. Острые каменные зубья пролома ободрали спину даже через полимерную ткань комбинезона, что-то затрещало, перед глазами мелькнул верхний край дыры и Павел полетел вниз. В последнюю секунду он запоздало подумал: "А ведь я даже не заглянул в пролом. Может, тут тоже колодец, только освещённый? Эх, и шмякнусь, мать твою!" Ее успел додумать последнее слово, как действительно шмякнулся задом о бетонный пол. Острая боль пронзила тело вдоль позвоночника, остановилась где-то у затылка. Секунду Павел сидел, зажмурившись и не дыша, словно Винни-Пух после падения с дерева. Коротко застонав сквозь зубы, перевалился на бок. По солдатской привычке не оставаться там, где только что упал, отполз в сторонку и затих, пережидая боль в спине. Сверху раздался шум, посыпался мусор, мелкие камни и песок. Павел с трудом открыл глаза, медленно поднял голову.
Из отверстия в верхней части стены торчат ноги, складки штанов покрыты грязью, со стоптанных каблуков капает мутная жидкость. Ноги дёргаются, взлетают к потолку, словно их обладатель ухватился за высоковольтный кабель и теперь сильный разряд электричества не даёт успокоиться. Нервные телодвижения прекращаются, туго обтянутый тканью зад выдвигается из дыры, затем трудно переворачивается и вот Ледатр Римский собственной персоной вываливается из дыры. Он удачно приземляется на ноги, сразу выхватывает пистолет и в полуприсяде осматривается, выпучив глаза и страшно перекосив лицо. Взгляд падает на Павле и Ледатр в то же мгновение успокаивается. Пистолет прячется в кобуру, свирепость на лице уступает место обычной встревоженности.
- Только не задавайте, ради всех святых, идиотский вопрос: с вами всё в порядке? - устало просит Павел.
Ледатр недовольно морщится - он как раз именно это и хотел спросить! - церемонно произносит:
- Состояние вашего организма очевидно и в уточнении не нуждается.
- Данке шон, партайгеноссе, - слабым голосом отвечает Павел. - А теперь будьте добры, наложите жгут на предплечье и обработайте рану.
Ледатр сразу стал серьёзным. Он ловко перетянул руку чуть выше пореза, очистил края антисептиком и брызнул санитарным гелем. Страшная рваная дыра скрылась под толстым слоем быстро твердеющего полимера, как будто новая кожа выросла.
- А теперь достаньте оранжевую ампулу и вколите всё содержимое, - попросил Павел.
- Что это, если не секрет? - спросил Ледатр, с любопытством разглядывая яркий футляр с иглой в предохранительном колпачке.
- Озверин.
- ?
- Ну, препарат такой... Формулу не знаю, сами понимаете. Это концентрат каких-то веществ, применяется для быстрого заживления тяжёлых ран, восстанавливает организм за считанные минуты. Мёртвого не поднимет, но тяжелораненые оживают на глазах, сам видел. В боевой обстановке, когда до медсанбата далеко, просто незаменимая вещь.
- Гм ... то-то я смотрю, что аптечка у вас какая-то нестандартная. И маркировки нет. Наверно, на блошином рынке покупали? - спросил Ледатр, лицемерно вздыхая.
- Это коммерческая тайна. Колите уже!
Ледатр ловко воткнул иглу прямо в вену, надавил на мягкую крышечку. Использованный контейнер аккуратно положил на место и с любопытством уставился в бледное лицо Павла. Вначале ничего не происходило, потом желтовато-белые щёки порозовели, веки дрогнули. Почти потерявший минуту назад Павел открыл глаза, сел. Как ни в чем ни бывало вытер тыльной стороной ладони лицо, поднял с земли шлем, принялся озабоченно счищать грязь со стекла. И всё это раненой рукой! Ледатр крякнул, поскрёб ногтями заросший подбородок.
- Павел Андреевич, когда все дела тут закончим, вы мне адресок того блошиного рынка назовите, ладно?
- Непременно. А пока вот, - Павел извлёк из нагрудного кармана пластиковую коробочку полевой аптечки, протянул. - Точно такая. Возьмите, пригодится.
- Благодарю, - с чувством произнёс Ледатр.
В тоннеле тихо, откуда-то тянет гарью, на потолке клубится лёгкий туман. Слышатся далёкие удары, словно большим тараном выбивают крепостные ворота. Из дыры наверху вливается неприятный запах тления и мертвечины. Павел вопросительно смотрит на спутника.
- Технический тоннель. Нам в ту сторону, - машет рукой Ледатр.
- Это и я понимаю. Но куда он ведёт?
- Не знаю, - честно ответил Ледатр. - Надо идти. В технических стволах есть выходы на магистральные тоннели, надо смотреть.
Покрытая толстым слоем пыли дорога медленно ползёт навстречу. Редкие фонари на потолке горят тускло, тоннель едва освещён. Увидеть в таких условиях дверь в стене очень трудно. Спутники вынужденно расходятся - Павел идёт по правой стороне, Ледатр по левой. Чем дальше они углубляются в нутро горы, тем труднее дышать. Воздух тяжёл, неподвижен. Под ногами хрустит засохший цемент, песок неприятно скрипит, после каждого шага поднимается облачно мельчайшей пыли и долго висит в воздухе. Акустика в тоннеле такая, что каждое движение сопровождается целой гаммой звуков, усиливающихся от звонкого эха.
- У меня такое чувство, что мы в просторной могиле, - произнёс Павел.
Искажённый голос прозвучал гулко, зловеще, как при воспроизведении записи на пониженной скорости.
- Ну-у ... - усмехнулся Ледатр. - Увлекались в детстве дурными детскими сказками, Павел Андреевич?
- То есть?
- Баба-Яга ловит заблудившегося в лесу малолетнего придурка и собирается запечь его в духовке на ужин. Детское любопытство к подобным произведениям плавно переходит - в зрелом возрасте! - в интерес к так называемым "фильмам ужасов". Я понимаю людей, что изо дня в день вынуждены ходить на скучную работу, исполнять низкооплачиваемые обязанности, терпеть мелочные придирки тупого начальника и годами ждать повышения должности и оклада. Для этих несчастных красивая выдумка - отдушина, а страшилки - ну, это как специи, для остроты вкуса. Подумать только - ожившие мертвецы! Да это бред полнейший, мёртв значит мёртв, и никак иначе! А если мертвец встаёт, так это он только у него в голове встаёт. Вы обратили внимание, что люди, рассказывающие о духах, привидениях и прочей дури, всегда уточняют - видят только они, окружающим совершенно невдомёк, что происходит. Тем самым они хотят подчеркнуть собственную уникальность, особенность, отличающую их от остального быдла. Но вы-то, Павел Андреевич? Я далёк от мысли, что вы работник автосервиса, а сюда приехали, чтобы развлечься.
- Почему вы так решили? - улыбнулся Павел.
- Ухватки не те! Вашей профессии противопоказаны бурное воображение и впечатлительность, а вы - просторная могила! Тьфу на вас три раза! - неожиданно завершил тираду Ледатр.
- Но-но, расплевался... - буркнул растерявшийся Павел. - Да, я увлекался в детстве сказками. И что? Это гораздо интересней, чем читать о похождениях маленького дебила по имени Филипок, которого в школу не пускали. Примитивная мораль толстовских рассказиков вызывает тошноту у любого нормального ребёнка.
- Вы классика не трогайте! Автор "Войны и мира" не мог писать примитивно. Это рассказы для крестьянских детей, они пробуждали интерес к образованию, к знаниям!
- А я тут при чем? Я-то не крестьянский сын и живу не в девятнадцатом веке! Да сейчас любой крестьянин образованней и умнее аристократа начал двадцатого века, знает больше, умеет больше, кругозор в десять раз шире! - Павел пнул со злости камень, выругался. - Подумаешь, классик! Вот и писал бы про войну и мир, про супружеские измены, после которых на рельсы прыгают, про чокнутых графьёф, что сами идут в ссылку. Их видите ли, совесть заела, что с невинной девицей переспали - ах, ах! И вот девица в проститутки пошла, а граф отправился в Сибирь пешком. Ну, где, где вы видели такое в наше время? Да им обоим место в дурдоме. Вместе с автором! Мы живём в другом мире, с другой моралью, а в лицеях до сих пор принуждают замшелых классиков читать. Это всё равно, что учить живописи по наскальным рисункам каменного века!
- О времена, о нравы! - патетически воскликнул Ледатр, вздымая руки. - Вот оно, предельное падение морали. Не-ет, революция необходима! Человечество нуждается в очищении, покаянии и возвращении на путь истины!
- Может, сначала покаяние, затем очищение и только потом истина? Вы, товарищ Римский, путаете последовательность действий, мне кажется, - ехидно заметил Павел.
- Да как вы смеете указывать мне, революционеру с многолетним стажем! У меня годы борьбы за плечами с ... - Ледатр неожиданно осёкся - штанина зацепилась за торчащий из земли прут.
- ... с олигархами и партократами. Палачи на царской каторге исполосовали спину батогами - или нагайками, как правильно? - я отдал борьбе здоровье и жизнь и не позволю какому-то бандиту топтаться в израненной душе. Это вы хотели сказать? - хладнокровно закончил фразу Павел.
Ледатр молча борется с вцепившейся в ткань палкой. Безуспешные попытки освободится привели к тому, к брючина с треском разошлась по шву почти полностью. Обозлившись, Ледатр со всей силы бьёт рукояткой пистолета, раздаётся неприятный хруст, палка ломается. Большой кусок остаётся в штанине. Чертыхаясь и злобно сопя, Ледатр продолжает борьбу.
- Чёртов сучок! Зацепился, гад!
Нарочито громко вздыхая Павел подходит ближе. Взгляд на мгновение задерживается на странном сером предмете в штанине Ледатра.
- Римский, откуда здесь могут быть сучки? - тихо спрашивает он. - Посмотрите внимательно.
Ледатр достаёт фонарь. Яркий луч выхватывает из мутной пелены то, что вцепилось мёртвой хваткой в одежду. Ледатр молча качает головой, садится в пыль. Некоторое время молчит, потом задиристо произносит:
- Ну что вы хотите этим сказать?
- То, что мертвецы действительно оживают! - замогильным голосом вещает Павел.
- Да пошли вы к такой-то матери, Павел Андреевич! Это обломок лапы какого-то животного, больше ничего! - кричит во весь голос убеждённый последователь материалиста и революционера Троцкого Льва Давидовича. Он, наконец, вытаскивает кость, со всех сил швыряет в темноту.
Римский шагает молча, сердито поглядывая по сторонам. Время от времени стучит по стене, но видно, что делает это автоматически, не задумываясь. Павел идёт по другой стороне, улыбка до ушей, ладошка снисходительно шлёпает гладкую поверхность стены, словно корову похлопывает. Освещение становится хуже, темнота сгущается так, что ничего не видно уже в десяти шагах. Павел вынужден опустить забрало. На всякий случай включает "ночной глаз" и тотчас замирает на месте, как будто наткнулся на невидимую стену.
Тьма расцветает изумрудно-зелёным, тепловизор добавляет красного и оранжевого. Мрачный тоннель превращается в карнавальную улицу. Только вот ряженые совсем не те и расположились почему-то на потолке. На полу тоже есть, прячутся за кучами хлама и в проломах. Павел вгляделся внимательнее; те, что внизу - обычные глумы, низкорослые, широкие в кости, мощные руки покрыты буграми мышц, короткие толстые пальцы оканчиваются плоскими когтями. Глумы сидят тихо, не слышно обычных щелчков. Гораздо больше заинтересовали Павла другие, что расположились на потолке. Это тоже глумы, во всяком случае, по очертаниям, но меньше телом, зато руки и ноги длинные, пальцы тонкие, тварей трудно разглядеть на таком расстоянии, но зато видно другое - глумы вцепились в потолок именно этими пальчиками и можно только предполагать, какие на них «коготочки»! Безглазые круглые головы слегка покачиваются, шеи вытянуты до предела. Один "потолочный глум" громко щёлкает, на мгновение размыкаются губы. Павел не поверил своим глазам - рот оказался не вверху, а внизу! То есть, либо эти твари могут вертеть башкой на сто восемьдесят градусов, либо умеют так выворачивать лапы. Или рождаются в вывернутыми головами!
- Не может такого быть, - пробормотал Павел. - А камбала?
- Что вы там шепчете, Климочкин? - отозвался Ледатр. - То мертвецы, теперь рыба ... Всё мечтаете!
- У вас гранаты остались?
- Что? Да, есть ещё. А в чем дело? Что вы там увидели?
- Бригаду слепых людоедов. Только вместе с обычными глумами есть какие-то новые, на потолке сидят и мне это очень не нравится, - шёпотом отвечает Павел, доставая оборонительную гранату. У неё повышенный заряд, толстый корпус, поделённый на квадратики. Разлёт осколков у такой гранаты больше двухсот метров, а убойная сила осколков как у пистолетной пули.
- Вы готовы?
- Да.
- Тогда на счёт три бросайте как можно дальше и падайте. Раз, два, три!
Гранаты, кувыркаясь в мутном воздухе, улетают в темноту. Падая, Павел выхватил пистолет, сухо щёлкнул предохранитель. От падения поднялось облако такой густой пыли, что на мгновение показалось, будто свет погас. Павел выругался сквозь зубы от бессильной злости, но встать нельзя - верная смерть. Через невыносимо длинных три с половиной секунды грохнул один взрыв, сразу за ним второй. Тьма озарилась оранжевыми вспышками, от грохота посыпался песок с потолка, закачались фонари. В инфракрасном свете видно, как странные глумы валятся на пол, словно перезрелые яблоки, прямо на головы своим более крупным сородичам. Оглушённые и раненые глумы корчатся на бетоне в конвульсиях. Взрыв в замкнутом помещении даже для человека с его плохим слухом очень болезнен, можно запросто оглохнуть. Для глумов, у которых слух основное чувство и потому он особенно тонок, шум взрыва сам по себе убийственен. А тут ещё осколки! Теряющие сознание от боли глумы корчатся на полу, из ушей льётся кровь, тела покрыты рваными осколочными ранами. Некоторые пытаются встать, их сбивают на землю пули. Воспользовавшись паникой и растерянностью среди глумов, Павел и Ледатр подбегают ближе, в руках тускло блестят длинные ножи. В пыли, при плохом освещении, трудно что либо разглядеть, поэтому режут всех подряд, и живых и мёртвых. Широкие лезвия проламывают рёбра, режут сердца напополам, головы отсекают на раз. К запаху сухой земли примешивается густая вонь от разлитой крови и внутренностей, воздух тяжелеет и даже муть стала оседать быстрей. Через минуту всё кончено. В редеющей пыли видно трупы глумов, расплываются чёрные лужи крови, вырванные лапы лежат будто сломанные палки. В наступившей тишине слышится шорох, скрип, какие-то булькающие звуки. Люди оборачиваются, как волки на стон раненого зайца.
- Кто-то уцелел? - удивился Ледатр.
Павел включает инфракрасный прожектор, видит забившегося в уголок одного из тех глумов, что сидел на потолке.
- Там, - показывает он.
Ледатр светит фонариком, в правой руке появляется нож. Взмах и новый поток крови заливает пол.
- Поторопились вы. Зря ... - огорчённо качает головой Павел. - Хотел посмотреть.
- Ради Бога! Или вам не по нраву мертвецы?
Глум оказался действительно необычным. Туловище как у ребёнка, зато лапы очень длинные, сильные, приспособленные для лазанья, как у обезьян. Шейные позвонки устроены так, что голова может поворачиваться почти на двести градусов, причём её естественное положение лицом к земле. Также расположен задний проход. Пальцы на лапах лишены кожи, это одни сплошные когти, очень сильные, цепкие, способные держаться за любую, даже самую малую трещину или выступ. По всему получалось, что это существо живёт только на плоской поверхности потолка и почти никогда не спускается вниз. Всё тело покрыто длинной шерстью, волоски свалялись в неопрятные комки, свисают бахромой. Длинные лапы и такой шерстяной покров создают впечатление, что это паук с человеческой головой, только без глаз и с громадными оттопыренными ушами. Павел брезгливо кривится. Ледатр берёт лапу, внимательно рассматривает. Потом спокойно переламывает в локте и вырывает с "корнем".
- Смотрите, Павел Андреевич, - подносит кровоточащий обломок к лицу, - это та самая кость, за которую я зацепился штанами. Вот, видите пальцы, совсем без кожи, сплошная кость. А эти когти ... видите, видите!?
- Да вижу, вижу, - отшатывается Павел. - Это так важно!
- Ну, во всяком случае, это не подтверждает вашу теорию об оживающих мертвецах!
Троицкая ещё и ещё раз просматривала видеозапись. В кадрах несколько раз появлялось двое людей, чем-то странно знакомых. Марию мало интересовало, сколько туземцев погибло и ещё погибнет, она равнодушно смотрела на горы трупов, на погибающих киберов. Её интересовали эти двое. Одна из камер сумела взять кадр, на котором отчётливо видны лица. Так, это Ледатр, бывший друг и союзник, а это кто? Глухой шлем не даёт увидеть лицо, зато хорошо видны жесты, манера двигаться, походка. Очень, очень похоже на того парня, что помог ей избавиться от чокнутых фанатиков. Как его, Павел что ли? Неужели всё-таки выжил? Если так, то очень плохо. Она ещё в прошлый раз заметила, что этот бывший вояка очень силён, догадлив и быстро соображает. А самое главное - он везуч. Такое качество, как везучесть или удачливость, можно называть как угодно, встречается чрезвычайно редко. Можно просчитать каждый свой шаг, продумать все пути, досконально изучить противника и всё равно проиграть. Примеров тому - несть числа. Наивные простаки верят, что в этой жизни можно всё вычислить и предусмотреть. Увы, если бы это было так, то самыми ценными считались бы люди с логическим складом ума - математики, шахматисты и пр., а дотошность и внимание к мелочам являлись наиважнейшими качествами. Можно без конца планировать, страховаться от случайностей и ... проигрывать раз за разом. Никто не знает, почему так.
Этот парень из тех, кому везёт. У него всё лицо в шрамах, он такой страшненький! Но даже в этом повезло - ни один осколок не задел глаза, не повредил нервные узлы, а их на лице достаточно. И вот теперь он идёт за ней. Хочет отомстить, понятно. Мария на минуту задумалась - сколько их было, мстителей? За свою жизнь она нажила столько врагов, что привыкла не обращать на них никакого внимания. У этого тоже ничего не получится. В этой уверенности она пребывала до тех пор, пока не появилась эта странная биомасса. Она не представляет никакой опасности хотя бы потому, что абсолютно глупа. Просто очень большое животное класса простейшие, вроде инфузории-туфельки или одноклеточной амёбы. Они долго не живут, а если начинают беспокоить, то от них очень легко избавиться. Например, обработать помещение санитарным средством, в состав которого входит хлор. Это универсальный яд, убивает всё живое, надо только дозу подобрать в соответствии с массой тела. Поэтому, когда эта слизь появилась, Троицкая не забеспокоилась. Ей даже было любопытно посмотреть, как люди, туземцы и моры справятся с новой задачей.
Однако всё пошло не так с самого начала. Биомасса повела себя необыкновенно агрессивно. Глупые и храбрые туземцы только злили её своими пиками и ружьями. У биомассы нет устойчивой структуры, удар твёрдым предметом, например, пулей, омертвляет только близлежащие клетки. Мягкая ткань быстро гасит кинетическую энергию. Живые клетки тут же поглощают погибших, преобразуя мёртвую материю в живую, в новые клетки простым делением. Рана сразу затягивается. Щупальца хватают аборигенов, втягивают внутрь и они буквально растворяются за считанные секунды, увеличивая массу живой материи. Также "оно" поступало и с киберами - поглощало живую ткань, остальное просто выплёвывало. В результате роботы, лишённые живой плоти, вступали в бой с теми, на ком было "мясо". Пулемёты и пушки моров почти не повреждали биомассу, только злили. Но почему её действия так не похожи на примитивные телодвижения простейшего организма? Люди давно заметили, что мышление и эмоции имеют разные источники. Мышление это мозг, а эмоции - сердце. Не в буквальном смысле конечно, сердце всего лишь мышца для перекачки крови. Где-то возле сердца есть невидимый орган, в котором хранится любовь и ненависть, радость и печаль, то есть наши эмоции. Судя по всему, биомасса, лишённая мозга, имеет эмоции. В ней живут страх, ненависть, злость тех людей, что погибли и каким-то невероятным образом стали живой материей. Она так и спала бы в глубине земли, если бы не разбудили. Материя восприняла агрессию, страх смерти, всю гамму чувств, которые переживает человек перед насильственной смертью.
Троицкая устало облокотилась на спинку кресла. Всё эти рассуждения бред, полная и абсолютная чушь, какой-то детский лепет, но как по другому объяснить происходящее? Никто не знает, как зародилась жизнь, по какому пути идёт и какие существа появляются на свет под воздействием меняющейся внешней среды. Мы даже не знаем, какие формы жизни были в прошлом, чего ж тогда рассуждать о настоящем, тем более будущем! Она видела, как эти двое отступили, как полезли в провал. Первым идёт тот, что очень похож на Павла, за ним Ледатр. Дальше видеозапись обрывалась. Ниже проходит старый технический тоннель, им давно не пользуются, там и видеокамер нет. Что может быть в этом заброшенном подземелье, не знает даже она сама. Все выходы из него завалены, чтобы вернуться, надо лезть обратно по вертикальному пролому, но это невозможно. Мария довольно улыбнулась, ровные вишнёвые губы раздвинулись, уголки чуть-чуть приподнялись. Блеснули белые, как мёл, зубы. Она не боялась преждевременных морщин, для неё это просто смешно. Сдержанность в проявлении чувств давно стало привычкой.
- Ну что, гос ... э-э ... товарищ Римский, идём дальше? Кстати, а вы знаете, куда мы придём? - спросил Павел.
- Предполагаю, господин Климочкин, - сдержанно ответил Ледатр. - Во всяком случае, направление верное.
- Ну-ну, хотя не представляю, как можно ориентироваться здесь.
Тоннель уходит вглубь горы. Дышать тяжело, как будто нос и рот обмотаны плотной тканью, в воздухе чувствуется характерный запах серы. Заметно повысилась температура, Ледатр обливается потом. Павлу чуть полегче - его костюм снабжён системой охлаждения, но для её работы нужен кислород и солнечный свет, поэтому Павел тоже приходится нелегко. Они бредут почти в полной темноте несколько минут. В спёртом воздухе почувствовался странный, но очень знакомый запах.
- Павел Андреевич, вы чувствуете, как пахнет ... э-э ... кислятиной?
- Грязными носками, вы хотите сказать?
- Ну ... да.
- Пахнет ещё и мочой, испражнениями и вообще всякой дрянью. Неужели впереди подземная тюрьма? - удивился Павел.
- Н-нет, откуда тут быть тюрьме, - не очень уверенно ответил Ледатр. - Машка никогда не держала пленников, они у неё всегда были в деле.
- Тогда что? О, чёрт! - выругался Павел.
Под ногами жирно чавкнуло, вонь стала невыносимой. Ледатр подсветил фонариком и ахнул.
- Да это же ... чёрт бы меня побрал!
- Выгребная яма, совершенно верно, - согласился Павел. - Мы с вами, товарищ Римский, в сральнике. Вон и дырочка в потолке!
Широкий круг света от фонаря выхватил из темноты дыру, в которую запросто могли пролезть сразу два человека. Отверстие закрыто плоским камнем или плитой. Потолок в помещении низкий, до крышки можно легко дотянуться рукой. Задыхаясь от нестерпимой вони, Павел подходит ближе.
- Если что, прикроете огнём! - буркнул он, не оборачиваясь.
Ледатр не понял юмора, выхватил пистолет, чертыхнулся, быстро спрятал. Тем временем Павел упёрся руками в крышку, осторожно надавил. Плита неожиданно легко поддалась, с душераздирающим скрежетом поползла в сторону. Из открывшегося отверстия потянуло свежим воздухом. Чувствуя, как тошнота подступает к горлу, изо всех сил сжимает челюсти. Поднимает руки. Под пальцами липкое, мягкое и склизкое. Подтягивается, перехватывает край удобнее - не хватало только сорваться и брякнуться в говно! - рывком выпрыгивает из ямы. Тотчас опускает руку, помогает вылезти Ледатру.
- Фу ты, чёрт! Воняет как ... ладно, зато живы, - бормочет он, безуспешно пытаясь вытереть руки.
Павел стоит рядом, молча всматривается в полумрак. Оттуда слышен писк, частые щелчки и шум возни. А ещё идёт запах живых тел. Ледатр прекращает бесполезное отряхивание, поднимает глаза. Просторная пещера едва освещается одной единственной синей лампой на потолке. Заполнена странными маленькими человечками, они ползают по полу, пищат и непрерывно прищёлкивают. Всмотревшись, он увидел, что человечки расползаются под стены и там замирают.
- Что это? - поражённо спросил он. - Куда мы попали, чёрт возьми, а?
- В детский сад глумов, - напряжённым голосом ответил Павел.
- Да ну, что вы! Этого не может быть!
- А что тогда? Видите, под стеной самки сидят? Воспитательницы, возле них детёныши собрались. На потолке синяя лампа, дезинфицирует, греет, не раздражает светом. Где-то ж нашли, гады ...
- Да я их сейчас всех перестреляю! - произнёс Ледатр.
- Ни в коем случае! - перехватил пистолет Павел. - Патронов не хватит, на шум взрослые сбегутся. Лучше тихо уйти, пока не поздно. Идите за мной.
Павел медленно идёт посередине пещеры, стараясь не наступить на лапу глумёныша. Ледатр шагает следом, недовольно сопит в спину. В могильном синем свете маленькие глумы кажутся сплошной шевелящейся массой. Крупные самки, словно гориллы в стае макак, угрюмо сидят вдоль стен и только изредка пощёлкивают. Встать и напасть на людей не решаются. Миновали пещеру. Уже на самом выходе Ледатр не сдержался - схватил глумёныша и стал ожесточённо тереть штаны. Детёныш слепого людоеда молча машет лапками, цепляется за складки одежды. Ледатр с тихими ругательствами отрывает, продолжает оттирать дерьмо и грязь. Павел замечает шевеление среди самок, поворачивается к Ледатру.
- Хватит вам, Римский, всё не очистите. Отпустите детёныша, а то мамаши стали волноваться.
Ледатр молча швыряет полумёртвого глумёныша обратно в пещеру, громко сплёвывает. Выходят в тоннель и почти сразу натыкаются на взрослого глума. Заросший густыми волосами людоед стоит посредине прохода, его не обойти. Глум приседает на корточки, растопыривает лапы. Громадные когти скребут камень, на стенах остаются глубокие полосы, вниз сыпятся тонкий струйки пыли. Глум очень рассержен и явно желает напасть. Павел неторопливо достаёт пистолет, Ледатр делает тоже самое. Сухо щёлкают взводимые курки, пальцы ложатся на спуск, но в это время за спиной глума раздаётся странный шипящий звук. Забыв о людях, слепой людоед стремительно разворачивается, пещеру заполняет целая трель из щелчков разной тональности. Глум наклоняется ещё ниже, выставляет лапы, идёт прочь от людей. Ледатр и Павел недоумённо переглядываются, пожимают плечами - чтобы глум оставил людей, такого ещё не бывало! Тем более страж детёнышей. Идут вслед за ним, не возвращаться же обратно. Переваливаясь с боку на бок, как старая больная обезьяна, глум шагает вглубь тоннеля, не переставая щёлкать. Шипение раздаётся снова, мощное, на много голосов, как будто шипят одновременно несколько глоток. Глум низко рычит и бросается вперёд. Из тёмного провала в стене показывается голова размером с пивную кружку на гибкой шее, потом ещё, немного поменьше. Павел решает, что из земли вылезают змеи, но вслед за шеями показывается туловище! Блестящая от слизи кожа колышется складкам, короткие мощные лапы скребут когтями по твёрдой земле. Впереди туловище не сужается к шее, как почти у всех животных, а наоборот, становится шире и отсюда вырастают длинные гибкие шеи, оканчивающиеся головами. Одна, побольше, в центре, по краям две меньшие. Это они шипят, разевая зубастые рты.
Чудище быстро выбралось из дыры, ползёт навстречу глуму. Оно очень похоже на моржа, только лапы с когтями, три ужасных головы вместо одной и короткий мясистый хвост. В полумраке плохо видно, но Павел всё же сумел разглядеть, что центральная голова массивнее, а крайние поменьше, зато с непропорционально мощными челюстями. Удивительное существо довольно быстро ползёт по тоннелю с явным намерением напасть на глума. Тот, в свою очередь, торопится навстречу, для скорости размахивая длинными, как оглобли, руками. Не проходит и минуты, как два чудовища встречаются. Глум неожиданно подпрыгивает и всей тяжестью обрушивается сверху. Когтистые лапы мелькают с необыкновенной быстротой, летят клочья кожи, бледная кровь слабыми струйками бежит по блестящим бокам. Шипение срывается на вой, крайние головы поворачиваются, страшные челюсти начинают кромсать тело глума. Людоед дико ревёт от боли, но продолжает драть спину трёхголового чудища. Павел и Ледатр замерли, как статуи, не в силах оторваться от кровавого зрелища.
- Римский, вы долго якшались с биологами ... Можете мне объяснить, что это такое, а? - тихонько спросил Павел.
- Нет. Вы переоцениваете мои познания в биологии. Могу только предположить, что это какой-то местный урод, в смысле - чудовище.
- Благодарю за исчерпывающий ответ, - прошептал Павел. - Но всё же, вам не кажется, что крайние головы вовсе не головы, а головоподобные наросты, проще говоря, дополнительные пищеводы с челюстями?
- Да на фига такое нужно! Какой смысл создавать дополнительные ... э-э ... пищеводы с челюстями? Природа рациональна, - во весь голос удивился Ледатр, на мгновение забыв об опасности.
- Так то природа, а здесь обитают существа, созданные человеком. По ошибке и по дурости, так что меня ничего не удивляет, - ответил Павел, внимательно наблюдая за дракой глума и неведомого существа. В начале он думал, что победа будет на стороне глума, но сейчас события стали разворачиваться по-другому. Моржеподобная тварь только на первый взгляд казалась неповоротливой. Как только слепой людоед запрыгнул на спину и принялся драть когтями, головы на гибких шеях повернулись и стали рвать в клочья бока глума. Затем чудище перевернулось. Чтобы не оказаться под тяжёлой тушей, глум вынужден был отскочить. Неизвестному существу только это и надо было. Массивное туловище изгибается, словно червяк в конвульсии, затем следует сокрушительный удар хвостом. Раздаётся хруст переломанных костей, глум отлетает и с силой врезается в каменную стену. От удара частично рушится, поднимается облако густой пыли, с потолка сыпятся мелкие камни и песок. Оглушённый или убитый, глум неподвижен на полу. Трёхголовое чудище подползает, наваливается всей тяжестью на нижние лапы. Когти глубоко погружаются в брюшину, слышен короткий треск и брюхо глума лопается. Крайние головы опускаются и исчезают во внутренностях. Раздаётся чавканье, хлюпанье и сёрбанье, словно бригада лесорубов пьёт чай вприкуску. Средняя голова, самая крупная, приближается к горлу и начинает неторопливо обгрызать мягкие ткани. Минутная тишина уступает треску разрываемой плоти и чавканью. По тоннелю плывёт волна запахов крови, нечистот и серы. Люди отступают назад несколько шагов, останавливаются. Возвращаться назад нельзя, идти вперёд тоже.
- Из пистолета такую тварь не убить. Придётся подождать, пока нажрётся, - угрюмо сообщил Ледатр. - И когда всё это кончится? Так уже надоело бродить тут!
Павел не ответил. Молча наблюдал, как трёхголовое чудище быстро пожирает мёртвого глума. Пока две малых головы выедали внутренности, большая просто счистила мясо и шкуру сверху. Прошло не больше минуты и от крупного, сытого глума остался почти голый скелет. Хрящиками монстр побрезговал. Длинные языки слизали остатки крови с пола. Центральная башка сыто отрыгнула, морда приняла выражение лёгкой осоловелости. Только сейчас Павел заметил, что глаза есть только на средней голове, маленькие, словно пуговки. Вряд ли тварь хорошо видит, но зато наверняка отлично слышит, осязает и ловит даже самые слабые запахи. Так что она прекрасно знает, что рядом люди. Чудище поворачивается, цепляет когтем за рёберные кости скелета. Грудная клетка громко щёлкает, обломки разлетаются в стороны. Тварь недовольно шипит, отшвыривает лапой останки глума. Неожиданно легко поднимается с пола и неторопливо приближается к людям. Лапы у неё оказываются достаточно длинными, тварь движется, как крокодил по суше. Бежать уже поздно, убить такое чудовище просто нечем. Какое-то шестое чувство подсказывает Павлу, что надо замереть на месте. Он вжимается в стену и старается дышать как можно реже.
Подземная рептилия оказывается в шаге от людей. Ледатр застывает соляным столбом прямо посередине прохода. Он с ужасом понимает, что преграждает твари путь, надо бы сойти, но нет сил пошевелиться. Однако трёхголовый монстр не спешит уходить. Он приближается к замершему под стеной Павлу. Головы поднимаются. Прямо перед лицом оказываются три ужасных морды. Только сейчас, вблизи, он видит их во всех подробностях. Крайние головы, а вернее, отростки с костяным утолщением, действительно больше похожи на инструменты для поглощения продуктов питания. Нижняя часть массивна, видны сильные челюстные мышцы. Сверху точно такая, абсолютно плоская челюсть. Мозга в такой "голове" явно нет, есть разве что нервный узел, отвечающий за жевательные и хватательные движения. Полностью отсутствуют глаза и дыхательные отверстия носа. Сама шея больше похожа на щупальце с трубкой пищевода внутри. Предназначение такой "головы" - оторвать кусок и проглотить. Средняя голова настоящая. Полноценный череп оснащён выпуклой затылочной частью, лоб скошён и плавно переходит в верхнюю челюсть. Нижняя снабжена мощными мышцами, кость толстая, клыки частично торчат наружу. Маленькие глаза расположены близко друг к другу, тусклые, невыразительные и сразу понятно, что это атавизм, доставшийся от далёких предков. Едва отличают свет от тьмы, затянуты полупрозрачной плёнкой. Зато нос просто роскошен. Похож на свиной пятак, только ещё больше расплющенный, ноздри как у лошади, постоянно в движении, кожа плотная, твёрдая, словно мозолистая пятка.
По бокам странные костяные навесы, под ними узкие отверстия. Для чего они, так сразу не поймёшь. Возможно, там прячутся рецепторы, что улавливают колебания почвы или это уши. Павел только мазнул взглядом по кошмарной харе подземного чудовища и опустил глаза. Об этих ли дырках ему сейчас думать! Тварь с шумом втянула воздух шевелящимися ноздрями, на секунду задержала выдох, словно пробуя запах человека на вкус. Последовал мощный выдох. Запах был таков, что вонь от дерьма маленьких глумов, в которой недавно вывозились с головы до ног, показалась нежной лавандой. Лёгкие свело судорогой, Павел испугался, что сейчас потеряет сознание и тогда чудище утащит его к себе в нору. Сделает запас продуктов на будущее.
Вместо этого трёхголовый урод фыркнул по лошадиному, равнодушно отвернулся. Челюсти на щупальцах опустились чуть пониже, слегка расслабились, словно солдаты по команде "вольно". На краткий миг наступила тишина и тут послышался слабый, на пределе слышимости, писк. Чудовище сразу насторожилось, ведь для его "ушей" это громкий крик! Оно заинтересованно повернуло все три головы, слегка изогнулось. Писк повторился. Громко топая, монстр направляется в ту сторону, где расположен "детский сад" глумов. Ледатр оказался как раз на пути чудовища. Перебирая ногами, словно солистка ансамбля "Берёзка", он плывёт этаким привидением в сторонку и только грубый бетон стены останавливает его невежливым тычком в затылок. Снова замирает гипсовой статуей. Монстр не обращает на него никакого внимания, топает дальше. Короткий толстый хвост волочится по земле совсем рядом, Ледатр ещё больше вжимается в стену, даже подгибает пальцы на ногах, чтобы костяные наросты на хвосте не задели. Провожает мутным взглядом удаляющееся чудовище, не в силах сойти с места. На плечо опускается тяжёлая лапа неизвестного монстра, страшный голос ревёт прямо в ухо:
- Просыпайтесь, вождь рабочих и крестьян, нам пора сматывать удочки!
- Ч-что? - беспомощно лепечет Римский.
... Павел первым пришёо в себя. Как только чудовище удалилось достаточно далеко, срывается с места. Ледатр буквально сросся со стеной, стоит как приклеенный. Глаза широко открыты, тускло горят неживым кукольным блеском. Павел знал по армейскому опыту, что пугать внезапным криком лунатиков, неврастеников, токсикоманов, белогорячечников и прочих заглюченных нельзя. Поэтому он очень осторожно, почти нежно кладёт ладонь на плечо и тихо шепчет в ухо:
- Просыпайтесь, вождь рабочих и крестьян, нам пора сматывать удочки.
"Вождь" содрогается всем телом, словно его пробил разряд тока от ближайшей подстанции в триста шестьдесят вольт. Ноги подгибаются, обмякшее тело медленно ползёт вниз. Павел торопливо подхватывает, опускает на землю. Он никак не ожидал такой вот реакции и на минуту даже растерялся.
- Эй, эй, Лев Давид ... тьфу ты! ... Римский, очнитесь, мать вашу! Нашли время в обморок падать, - затормошил его Павел.
В это время в том месте, где расположился детсад глумов, раздался буквально взрыв самых странных и диких криков, которые только приходилось когда либо слышать. Визг, писк, свирепый рёв и шипение, какой-то надрывный вой и даже визг тормозов - так показалось Павлу. Он принялся было по новой тормошить Ледатра, но тот сам вскочил на ноги, едва только раздались первые крики.
- Господи Иисусе, что это!? - взвизгнул он, дико вращая вытаращенными глазами.
- Трёхголовое чудо-юдо проводит экскурсию по детскому саду. Детишки чрезвычайно обрадовались! - любезно пояснил Павел. - Шевелите задницей, Римский. Через три минуты на эти вопли сбегутся все глумы в радиусе десяти километров. От нас мокрого места не останется! - крикнул он.
Ледатр действительно не совсем пришёл в себя от обморока. Но слова Павла подействовали, как чудесный эликсир - страх исчез, черты лица затвердели, глаза сверкнули. Ни говоря ни слова Римский бросается прочь, Павел за ним. Куда, не спрашивал - только вперёд! Несутся по мрачному коридору, не глядя под ноги и не обращая внимания ни на что. Теперь не до поисков замаскированного перехода в основной тоннель. Крики заживо съедаемых детёнышей достигли самых укромных уголков и рассвирепевшие глумы торопятся изо всех сил на помощь. И Павел, и Ледатр понимали, что жить им обоим осталось считанные минуты, если не уберутся подальше. Коричнево-жёлтые стены в чёрных разводах стремительно проносятся мимо, тусклые потолочные фонари мелькают над головами, словно падающие звёзды. Тяжело дышать, спёртый воздух только раздувает лёгкие, очень мало кислорода. Дыхание с хрипом вырывается из груди, следует вдох, но глоток свежего воздуха почти не приносит облегчения. Силы у обоих почти на исходе, от недостатка кислорода кружится голова. Ледатр непрерывно вытирает нижнюю часть лица ладонями - у него идёт кровь носом. Ещё несколько шагов и он упадёт без сил. Павлу тоже невмоготу. Перед глазами плавают чёрные полосы, временами всё застилает бурая муть и тогда ноги идут в разнобой, ему начинает казаться, что он топчется на месте, а не бежит. Сердце рвётся из груди, в ушах грохочут водопады, по телу разливается опасная тяжесть. Он уже почти ничего не видит.
Внезапно за спиной раздаётся невнятный крик Ледатра. Павел прислоняется к прохладной стене, медленно поворачивается. Ничего не видно. Он по-собачьи трясёт головой, что-то тяжёлое срывается, с металлическим звоном прыгает по полу. " Шлем упал ... вот жалость ... надо бы поднять ..." - ворочаются мысли в голове. Капли пота веером летят по сторонам, взор на мгновение проясняется. Ледатр стоит на четвереньках, вытянутая рука указывает на белёсое пятно сбоку. Это отблеск дневного света! Потоки солёной жижи опять заливают глаза, но Павел уже знает, что надо делать. Бросается вперёд, слабеющие пальцы мёртвой хваткой сжимают подмышки падающего на землю Ледатра. Следует рывок, от которого трещит ткань комбинезона. Павел тащит бесчувственное тело, ориентируясь на светлое пятно. Чем ближе граница белого и чёрного, тем холоднее и вкуснее становится воздух. В голове немного проясняется, мышцы наливаются энергией, силой. Ещё несколько шагов и ослепительный свет заливает всё вокруг. Павел ничего не видит, словно оказался в океане ярко-белой материи, из которой в него вливается жизнь. Изнуряющий жар пропадает, на его место приходит прохлада и бодрость. Павел чувствует, как по лицу, по груди, по всему телу бегут прохладные потоки жизни. Удаётся открыть глаза. Всё вокруг расплывается, окружающий мир не имеет чётких границ, предметы выглядят пятнами. Пальцы бессильно разжимаются, тяжесть в руках исчезает. Павел подносит ладони к лицу, сильно трёт лоб, щёки, глаза и только после этого зрение возвращается.
Он стоит на маленькой площадке, на краю крутого склона, низ которого исчезает в тумане. Под ногами безжизненное тело Ледатра, но по трепетанию век и цвету лица Павел понимает, что жив. С неба падают потоки воды, тропический ливень извергает тонны влаги на квадратный метр, сильный боковой ветер рвёт струи в клочья и мелкие капли, ударяясь о камень, опять подпрыгивают вверх. Ослепительно сверкает молния и в следующее мгновение мир глохнет от взрыва на небесах. От неожиданной вспышки Павел опускает глаза. Вокруг него расплывается чёрная лужа грязи. Ледатр лежит в мутном озере боком, ещё чуть-чуть и грязная вода попадёт в нос. Павел хватает за грудки, прислоняет спиной к камню. Словно спохватившись, сдирает с себя одежду, ожесточённо трёт кожу ладонями, дерёт ногтями, стремясь побыстрее избавиться от засохшей крови и грязи. Особенно той, что осталась после пещеры с глумёнышами. Постепенно лужа светлеет - сначала исчезает бурая муть, вода становится цвета асфальта, потом серой и наконец просто мутной. Вскоре Павел окончательно избавляется от надоевшей грязи, кровь бежит по жилам горным потоком, тело горит огнём. Чувствуется прилив сил и эмоций. Только сейчас он обращает внимание на Ледатра. Тот всё ещё сидит в луже, вяло сколупывает грязную корку со штанов.
- Совсем расклеились, господин Римский, - укоризненно говорит Павел.
- Восстанавливаю силы, - буркнул Ледатр. - Я, знаете ли, не так быстр, как вы.
- Ах да, потерял силы на царской каторге и вообще интеллигент! Умом, так сказать, силён, - съязвил Павел в ответ. - Вы утверждали, что хорошо знаете, как быстро добраться до Троицкой. И что в результате?
- А результат от меня не зависит, - спокойно произнёс Ледатр. - Я шёл правильно. Кто ж мог предположить, что Машка двинет против нас целое войско моров? А эта слизь? Вообще нечто, выходящее за рамки обыдённого! Даже ваш бронированный таракан ... э-э ... простите, паук, едва ли бы справился.
Встал с холодного камня, стащил бронежилет, разделся до пояса и принялся ожесточённо молотить рубашкой по камням. Несколько грязных капель упало на Павла. Он смахнул ладонью, отошёл на пару шагов.
- Машка живёт на этом свете больше, чем мы с вами вместе. Поумнела, сволочь! Её не раз пытались взять живой или мёртвой и всё безрезультатно. Она собаку съела в деле защиты жизни и - фу, блин, замахался! - имущества.
Ледатр скрутил рубашку в комок, начал стирать грязь с внутренней стороны бронежилета. Опять сверкнула молния, в небе загремело. Слабеющий было дождь пошёл ещё гуще. Павел убрал прядь мокрых волос с лица, смахнул воду ладонью. Ледатр оставил в покое броню, принялся снимать штаны. Глупо прыгая на одной ноге, вторая запуталась в мокрой штанине, продолжал рассуждать:
- Я знаю её больше, чем вы. Она к материальным благам относится трепетно! Там, внутри, расположен целый сад с искусственными водопадами, озёрами, есть аквапарк, пляж и всё-всё, без чего не обходится ни один нормальный миллиардер.
- Что-то я не заметил у неё особой тяги к роскоши, - перебил его Павел.
- А где вы были? В подземном командном пункте, который кое-как переделал под лабораторию её покойный муженёк? Так это он был прост, как силикатный кирпич, а Машуня - дама с запросами. Последние годы всю черновую работу делал именно он, а Машуня всё больше бизнесом занималась: недвижимость, акции, особые заказы для богатеньких извращенцев. На вырученное бабло обустраивала семейное гнёздышко, так сказать. В тот бункер доставляли только оборудование, поэтому и выглядел он изнутри, как фабрика по производству контрацептивов ручным способом. Здесь - другое дело. Тут у неё лежбище пополам с пещерой Али-бабы. Думаете, пошёл бы я вот так, двумя десятками людей и вашим механическим жуком туда, - мотнул он головой в сторону склона, - если бы гора не была напичкана золотом по самое никуда? Да ни в жисть!
Ледатру наконец удалось снять штаны. Получилось, но только вместе с трусами. Павел отвернулся, подошёл к краю площадки. Справа, слева льются потоки воды, просто целые водопады, далеко внизу собираются в бурлящий поток, который разливается огромным озером у подножия. Склон испещрён выбоинами, сколами и трещинами, когда вода сойдёт, спуститься вниз будет несложно. Павел расстроенно вздохнул. В глаза опять попала вода, он тряхнул головой, ладонью отбросил волосы.
- Благодарю за деликатность, Павел Андреевич, можете повернуться, - донёсся голос Ледатра.
- Что дальше будем делать, Давыдович? - не оборачиваясь, спросил Павел.
- Ну, как вам сказать ... Идти подземелье с двумя пистолетами и одной обоймой на двоих бессмысленно. Это всё равно, что голому в улей залезть. Дождь кончится, спустимся вниз, отдохнём, подумаем. Есть у меня тут знакомые, помогут.
- У вас здесь знакомые? - удивился Павел.
- А что? Вы думаете, тут другие люди не живут? Ошибаетесь. Вокруг достаточно мест, вполне пригодных для жилья.
- А-а, ну да ... бомжи и бродяги, что на городских свалках жили, перебрались сюда.
- Здесь нет бомжей, Павел Андреевич, и никогда не было. Броня крепка, граница на замке и флот на страже! Здесь живут люди, уставшие от цивилизации в её нынешнем виде. Идеалисты, мечтающие построить новое общество в - пока ещё! - пустыне. Мне нравятся их убеждения, но я их не разделяю. Новое общество создаётся только на руинах старого. Весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем - бессмертные слова!
- Да, да, конечно ... - поспешно согласился Павел. - Только я бы предпочёл бандитов и беспринципных наёмников, согласных воевать за определённую сумму, а не кучку комплексующих интеллигентов и мечтателей.
- И такие есть, не волнуйтесь ... Эх, как хорошо на белом свете. Знаете, Павел Андреевич, после этих мерзких пещер даже ненастье кажется чудесной погодой. Вы так не считаете?
- Согласен, - вздохнул Павел. - И мокрые штаны не в тягость.
Проливной дождь плавно уступил место мороси и постепенно сошёл на нет. Бурные потоки на глазах слабеют, мельчают. Не прошло и получаса, как тучи окончательно расползлись по норам, выглянуло солнце. Склон горы затянуло паром, сквозь который бриллиантами сверкают отражённые в лужах солнечные лучи.
- Ну-сс, пора! - произнёс Ледатр в манере дореволюционного служащего. - Мои штаны почти высохли. А ваши?
- У меня комбинезон и он, скажем так, готов к использованию, - вздохнул Павел.
- А что так грустно?
От частых ударов и большого количества влаги вся система жизнеобеспечения пришла в негодность и теперь его бронекостюм с разными примочками просто удобная одежда из пуленепробиваемой ткани.
- А ... - махнул рукой Павел.
Ледатр спускается первым. Осторожно ставит ногу на выемку, пробует на прочность, затем опускает вторую и так далее. Получается медленно, но если идти быстрее, можно запросто поскользнуться или скол в стене окажется непрочным и тогда гарантировано кувырканье по склону длинной не менее ста метров под углом больше сорока пяти градусов. У подножия окажешься большой отбивной в мешочке. Камни быстро нагрелись, парит так, что кажется, будто попал в паровую баню. Очень жарко, с непривычки глаза режет от яркого света. Ледатр наконец находит дорожку, более или менее надёжную, идут быстрее. Когда до подножия осталось шагов пятнадцать, Ледатр замер.
- Что случилось, господин Римский? - спросил Павел. - Какую-то гадость увидели?
- Ещё нет, но надеюсь заметить раньше, чем она нас, - ответил Ледатр, всматриваясь вниз.
Низ горы очерчен аккуратным завалом из крупных валунов, словно кто нарочно постарался. Сейчас линия камней на треть скрыта водой. В гигантской луже шириной с футбольное поле может резвиться живность, что не прочь закусить двумя людьми.
- Вон они, падлы мягкие! - воскликнул Ледатр голосом отпетого уркагана.
Павел проследил взглядом за указующим перстом. Ниже, метрах в пяти, на плоских камнях расположилось сразу четверо прыгающих пиявок. Сверху кажутся безобидными, чем-то похожи на заснувших медуз с поджатыми щупальцами. Они каким-то образом приняли окраску под окружающую местность, спинки очень похожи по цвету на булыжники.
- Что будем делать, Соколиный Глаз? - шёпотом спросил Павел. - Патронов маловато, однако!
- Эти с-сучьи вымя недостойны пули, - сквозь зубы процедил Ледатр. - Камнями их. Только не вздумайте подходит ближе!
Пиявки обладали прочной кожей и сильными мышцами. Попадание среднего по размерам камня только раздражало. Они недовольно верещали и перебирались в другое место, неуклюже шлёпаясь на камни. Когда Павел выразил сомнение в прыгучести пиявок, Ледатр посоветовал спуститься ниже.
- Они голодны, нет сил. Но если почуют свежую кровь, запрыгают мячиками. Сойдите вниз, узнаёте, - предложил он.
Павел недоверчиво глянул на пиявку, что ползла со скоростью морской звезды по крутому боку валуна, вздохнул. В руках появился камень размером с лошадиную голову. Когда пиявка, наконец, забралась на вершину валуна, бросил. От удара камень раскололся на половинки, обломки закувыркались вниз. На плоской, как тарелка, макушке валуна остался клок кожи, дёргающиеся в агонии лапки, влажное пятно. Ледатр одобрительно поднял большой палец. С пиявками покончили, солнце зашло за тучу, повеяло прохладой. Остановились у самой кромки воды. Лужа не глубока, едва ли до пояса, но идти так просто по воде слишком опасно. Пришлось отойти в сторону, туда, где из глади новоявленного озёра выглядывают каменные горбы валунов, по которым можно допрыгать до сухого места.
- Стойте, - предостерегающе поднял руку Ледатр. - Вы хотели посмотреть на пиявку, так сказать, во всей красе? Любуйтесь!
Впереди на мелководье лежит труп небольшой сухопутной жабы. Короткие кривые лапы раскинуты, огрызок хвоста поджат, глаза выпучены до невозможности. Жаба крупная, с телёнка, но выглядит исхудавшей, будто не ела недели две. Под кожей можно сосчитать позвонки на спине, всё кости и хрящи хорошо видны, череп обтянут кожей. Жаба похожа на скелет, который небрежно обернули мокрой бумагой. Рядышком, на длинном плоском камне пыжатся три пиявки. Тела раздулись безобразными наростами, вроде верблюжьих горбов, щупальца блаженно подрагивают, шевелятся, как будто пиявки переговариваются между собой. Не говоря ни слова, Павел поднимает с земли булыжник с острыми краями.
- Боже упаси! - схватил его за руки Ледатр. - Ни в коем случае! На запах крови сюда сползутся чудовища со всей округи. Тихонько пройдём мимо, они нажрались, нас не тронут.
Ледатр идёт первым, за ним Павел. Камешек выбрасывать не стал. На всякий случай. Прыгать по валунам не совсем удобно, вершинки гладки, покатые, нога может запросто соскользнуть. Оказаться в воде - значит гарантированно погибнуть или получить тяжёлую травму. В полупрозрачной глубине снуют быстрые тени, на поверхность выскакивают крупные блестящие тела, с шумом падают в воду и брызги летят ввысь. Понять, что за животные, трудно - можно заметить только когтистые лапы с перепонками, распахнутые пасти и серые спины с гребнями. Какие-то земноводные хищники величиной с крупную собаку.
- Не опасны, - отмахнулся Ледатр в ответ на вопросительный взгляд Павла. - Это местные выдры, только без шерсти. На них охотятся аборигены из-за мяса, так что они очень боятся людей и к нам не приблизятся.
- Выдры? - удивился Павел. - Вы видели, какие у них зубы? А гребни на спине?
- Я ж говорю - местные. Может, у них и другое название есть, правильное, только кто его знает? Они ведут себя точно, как выдры, потому и прозвали так, - терпеливо объяснил Ледатр.
Одна из "выдр" так увлеклась охотой, что не заметила людей и подплыла слишком близко. Крупное тело неожиданно вылетело из воды и шлёпнулось совсем рядом. Обрушился дождь брызг, залил камни. Ледатр поскользнулся, руки замельтешили в воздухе со скоростью вращающихся лопастей вентилятора. Ещё мгновение и он свалится в воду, но Павел успел схватить за ремень.
- Благодарю. Вы уже в который раз спасаете меня, даже неудобно, чёрт возьми! - немного смущённо воскликнул Ледатр.
- Ничего, нам ещё предстоит вернуться, - кивнул Павел на гору. - Возможностей рассчитаться будет много.
Путь по камням продолжался долго. На середине озера Ледатр и Павел стали с беспокойством озираться по сторонам. Долго находиться на открытом пространстве нельзя, слишком много водится на земле и в воздухе желающих покушать. Несколько раз в небе показывался птеродактиль, кружил, снижался, но напасть так и не решился - слишком мало места для его гигантских крыльев, к тому же атаковать добычу на воде слишком рискованно - если промахнётся, подняться не сможет и водные обитатели с радостью закусят тощими телесами летающей ящерицы. Однако вскоре на горизонте замаячила новая опасность - сухопутный ящер. Массивное тело укрыто толстой кожей с роговыми пластинами, покоится на четырёх столбообразных лапах, вода доходит только до середины колен, так что бояться ему нечего. Относительно небольшая голова с громадными челюстями украшена маленькими рожками из роговых пластинок. Шея непрерывно мотается туда-сюда, словно маятник, маленькие глазки фиксируют любое движение в мутной воде. Голова тотчас опускается, потом рывок, громко хлопают челюсти и голова снова поднимается. Между зубов трепещется жертва, потоки крови стекают по шее. Чудище вскидывает башку, лязгают клыки и добыча проваливается в глотку. В воду падает то, что не поместилось в пасти. Между лап суетится что-то мелкое, шустрое, быстро пожирает свалившееся. Рогатая башка снова "качает маятник". До чудовища далековато, но и берег не близок и обратно уже прилично. Если клыкастый охотник заинтересуется людьми, будет туго.
- Этого только не хватало, японский городовой! - выругался Ледатр.
- Кушать хочет, - философски заметил Павел. - Давно хотел спросить вас, господин Римский, вы долго якшались с ботаниками и биологами ... Почему на Мёртвом Континенте так расцвели доисторические формы жизни?
- Они и раньше здесь были. И в России их хватает. Вы же много раз видели лягушек, ящериц, разных червей. А мхи, папоротники, хвощи? Они существуют сотни миллионов лет, приспособляемость отработана до мелочей. Поэтому, когда Катастрофа уничтожила господствовавших здесь млекопитающих и этих ... как их ... голосеменных! - они выжили. В условиях полного отсутствия конкуренции со стороны других видов животных и растений быстро размножились, захватили все свободные территории и теперь другим существам очень трудно здесь прижиться. Представьте себе, привезли сюда, ну, скажем, медведей. Или слонов. Ну что может даже стадо самых крупных и злых медведей против такого вот чудища? Оно убьёт мишку одним ударом лапы. И таких здесь сколько угодно! Так что в будущем скорее всего придётся уничтожать этих тварей.
- Стоит ли? - задумчиво произнёс Павел, прыгая на очередной валун. - Пусть живут, они имеют право на жизнь, как и все остальные. А если медведи или слоны хотят тут поселиться, пускай доказывают своё право на жизнь.
- Вы, Павел Андреевич, лучше скачите поживее. Если этот рыболов или кто он там, нас увидит, то право на жизнь придётся доказывать нам с вами. Эк вас не вовремя на философствование потянуло!
Павел возражать не стал. Чудовище неторопливо шло в направлении горы и нисколько не интересовалось окружающим пейзажем. Всё внимание сосредоточено на воде, там плавает вкусная и полезная пища. Через несколько минут люди и ящер поравнялись. Их разделяет несколько сот шагов. В эту минуту Ледатр с шумом падает в воду. Любопытный, он не столько смотрел под ноги, сколько вертел головой по сторонам. В результате то, что он принял за камень, оказалось спиной странного вида черепахи. Тварь неподвижно держалась на воде в считанных сантиметрах от дна и охотилась следующим образом - когда мимо проплывало что-нибудь стоящее, из-под панциря стремительно высовывалась клиновидная голова и добыча оказывалась в пасти. Затем пряталась в прочный костяной панцирь и черепаха как ни в чем ни бывало продолжала колыхаться на мелкой волне. Ледатр посчитал, что это обычный валун, прыгнул на него. Опора тотчас ушла из под ног, он нелепо замахал руками, пытаясь удержаться от падения. В результате свалился в воду, подняв облако брызг. Шуму получилось столько, словно с неба корова упала.
В принципе, ничего страшного не произошло, глубина озера - вернее, большой дождевой лужи - не превышает метра. Ледатр вскочил на ноги и мигом оказался на том валуне, с которого так неудачно прыгнул. Всё бы ничего, но зубастый рыболов услыхал шум. Маятник перестаёт качаться, рогатая башка останавливается. Маленькие глазки подозрительно сверлят взглядом двух невиданных зверушек, ноздри раздуваются, пробуя воздух на вкус. Зверь сыт, но ... только наполовину или просто надоело ловить мелочь в мутной воде - неважно. Он ещё раз с шумом понюхал воздух и неторопливо двинулся к людям. Вода забурлила вокруг толстых лап, мелкие поедатели падали в панике бросились врассыпную от шагающего гиганта.
- Рвём когти, Павел Андреевич! Зуб даю, век воли не видать - он нас скушать хочет! - срывающимся голосом крикнул Ледатр.
- Да вы что!? Не может быть! - фальшиво удивился Павел.
В следующее мгновение они неслись по валунам, как два горных козла. Интеллигентный Римский, ранее осторожно выбиравший, куда ножку поставить, теперь прыгал сразу через два камня на третий. Если срывался, тут же пулей вылетал из воды и продолжал скакать, словно ошпаренный. Павел бежит следом. Ящер заметил, что добыча убегает. Искривлённые, как у потомственного кавалериста, лапы задвигались быстрее, вода вскипела вокруг, высокая волна пошла клином. Чудовище попёрло по мелководью, как линкор по тихой заводи. Шея вытянулась насколько возможно, пасть распахнулась, наружу вырвался сиплый рёв. Раздражённое видом убегающих "зверушек" чудище даже попыталось перейти в галоп. Неуклюжие прыжки сопровождаются оглушительными хлопками по воде, волна поднялась такая, что раздался шум морского прибоя. К счастью, ящер быстро выдохся. Или у него живот заболел от частых ударов о воду, или лапы натёр о камни, только он перешёл на обычный бег. Тем не менее, двигался он всё-таки быстрее людей и расстояние неумолимо сокращалось. Прыжки по камням продолжаются с неослабевающей силой. Павел тоже срывался со скользких валунов, весь вымок, извозился в вонючей грязи. В конце концов ему надоело кувыркаться и он просто побежал напрямик, благо, лужа совсем измельчала и вода уже не доставала до колен. Ледатр тоже плюнул на прыжки и последовал примеру Павла.
До берега осталось совсем немного. Дальше посуху растут деревья, кустарник и есть шанс оторваться от упрямого ящера. Шум воды, тяжкое буханье и сиплый рёв настигают. Павел и Ледатр бегут изо всех сил, жидкая грязь и вода фонтанами взлетают выше голов. На тёплом бережку греются крупные ленивые ящерицы размером со среднего крокодила. Люди пробегают почти по спинам пресмыкающихся, которые даже не сообразили, что происходит. В перегретых летним солнышком головах только появилось первое подозрение, что чего-то там не так, а люди уже поднялись по крутому склону наверх, словно обезьяны вскарабкались по обнажённым корням и оказались на гребне. Только тут Павел и Ледатр позволили себе перевести дух и оглянуться. Раздражённый ящер месит грязь совсем рядом. До берега ему чуть больше пятидесяти шагов. Греющиеся на песке пресмыкающиеся уже пришли в себя после наглых людей и в панике разбегаются в разные стороны. Оказаться под лапами приближающегося ящера или в его пасти никто не хочет. Павел смерил глазами высоту и крутизну береговой линии.
- Эта тварь сумеет сюда залезть, Павел Андреевич? - спросил Ледатр прерывающимся от частого дыхания голосом.
- Ну, разве что со второй попытки, - пожал плечами Павел.
- Так чего ж мы стоим! - всплеснул руками Ледатр.
Из-за частых ливней озеро у подножия горы появлялось регулярно. Берёг был по сути дела наносом из земли, упавших деревьев и разнообразного мусора. Получился вал, с одной стороны резко обрывающийся в воду, с другой пологий спуск, заросший кустарником и деревьями. Бежать под уклон гораздо легче, чем прыгать по камням, ежеминутно рискуя разбить голову или вывихнуть ногу. Ледатр и Павел бегут рядом, как говорят любители конных скачек - ноздря в ноздрю! Земля пёстрой лентой мчится навстречу, искривлённые стволы уродливых деревьев, стройные, как телеграфные столбы, гигантские хвощи мелькают, словно доски в заборе. Примерно с полминуты за спиной было тихо и оба беглеца вздохнули было с облегчением. Но вскоре послышался рёв, скрежет ломаемых деревьев, потом донёсся глухой шум обрушивающейся земли - ящер упорно лёз по крутому склону наверх. Через несколько мгновений раздался торжествующий рёв и треск кустарника - чудовище выбралось из озёра и теперь бежит следом за людьми!
Минута короткого отдыха закончилась, Павел и Ледатр снова наддали что есть мочи. Бежать под уклон легко, земля сама кидается под ноги, не надо напрягать силы для придания дополнительного ускорения. Наоборот, приходится сдерживать бег, иначе собьёшься с ноги и полетишь кувырком. Павел бежит небольшими зигзагами, словно спускающийся с крутого склона лыжник. Ледатр, напротив, мчится сломя голову, не разбирая дороги. Он хватается на небольшие кусты, ветви трещат, молодые деревца гнутся, хвощи с сухим треском ломаются и тогда ладонь скользит по стволу. Очень скоро руки у Ледатра оказались по локоть в бледно-зелёной жиже из сока хвоща и мелкой чешуи. Несколько раз он падал, летел кубарем вниз, но каждый раз умудрялся стать на ноги и снова бежать по склону, вытаращив безумные глаза и дико кривясь от хлещущих по лицу ветвей. Люди бежали изо всех сил, но чудовище всё же было проворнее. Тяжёлые, бухающие шаги настигали, раздражённый рёв слышался всё ближе и Павел уже чувствовал зловонное дыхание ящера затылком. Жизни осталось на секунды.
Спуск стал ещё круче, сквозь редеющие заросли показался рыжий от глины склон оврага. Это уже конец пути, через такую яму им никак не перепрыгнуть. Павел бросил отчаянный взгляд вправо. Там темнеет кривой ствол какого-то дерева, засохшие обломки старых ветвей начинаются от самого корня и скрываются в вышине. Заострённые концы торчат, словно шипы, они опасны на вид и подозрительно блестят, словно обмазаны прозрачным гелем. В любое другое время Павел не стал бы даже близко подходить к такому дереву.
- Вправо марш! - крикнул он Ледатру, как солдату.
Тот безропотно повиновался, даже не спросив, как обычно, в чем дело. Видно, сил уже совсем не осталось, мозг просто выполнил полученную команду. Но скорость оказалась слишком велика, Ледатр не вписывался в поворот. Павел бросился наперерез, в последний момент сумел ухватить за воротник и швырнуть прямо шипастое дерево. Ледатр каким-то чудом проскользнул между игл и боком ударился о ствол. Дерево толщиной с хорошую сосну содрогнулось, сверху посыпалась труха, какие-то мелкие веточки, пух и мусор, потом пролетели крупные чёрные жуки со страшными рогами. Насекомые шмякнулись на влажную землю, как силикатные кирпичи и тотчас замолотили воздух кривыми шипастыми лапами, пытаясь подняться.
Павел едва успел увернуться от падающих прямо на голову рогатых жуков. Правая нога неудачно попала в ямку, в щиколотке стрельнуло болью. Он непроизвольно согнул ноги, наклонился вперёд. Это спасло жизнь - острые, словно наконечники копий, шипы прошли выше. Его перевернуло по инерции раз, другой, потом сумел ухватиться руками за выступающий из земли корень. Дёрнуло так, что жилы затрещали. Влажный и гибкий, как змея, корень угрожающе вздыбился, отростки затряслись, словно паучиные лапки, на лицо посыпалась земля и труха. Не обращая внимания на боль, Павел подтянулся на руках, перехватил корень повыше, ноги упёр в землю.
Когда поднял глаза, мимо с шумом и треском пролетело что-то тёмное и громадное, как товарный вагон. Тяжёлый и не очень поворотливый, ящер разогнался так, что не смог вовремя остановиться. Вид убегающих "зверушек" так завёл, что он позабыл обо всём на свете и бросился в погоню. Но добыча не желала так просто сдаваться, бежала всё быстрее и азарт охотника постепенно превратился в злость и досаду. Вкусно пахнущие человечки - не то что эти скользкие и холодные жабы! - так резво удирали, что он все внутренности отбил, пока добрался до берега, где едва не настиг, но проворные, как тараканы, двуногие ускользнули! Быстро поднялись по отвесной земляной стене и скрылись в зарослях. Он чуть когти не сорвал, пока карабкался вверх за ними, дважды срывался, падал, вывозился в грязи и глине, он насмешил всех ящеров и ящерок в округе! Но в лесу он должен их догнать. Все эти деревья, кустарники и хвощи для него просто трава, он ломился через зелёные заросли, как падающий камень сквозь паутину. Склон становится круче, земля просто бросается под лапы, ещё немного и ослабевшая от долгой погони добыча захрустит на зубах, сладкая кровь хлынет прохладным потоком, остужая горячую глотку и блаженное чувство сытости разольётся по всему телу.
Но вертлявые и шустрые, как мыши, человечки внезапно куда-то исчезли! Только что были перед глазами, он уже вдыхал их тёплый, остренький запах, что так возбуждает аппетит, и вдруг пропали! Вкусный запах резко ушёл в сторону. Значит, человечки свернули. Эти жалкие существа, пригодные только на закуску перед настоящим обедом, пытаются хитрить и обманывать его! Обозлённый и раздосадованный ящер попытался притормозить и одновременно свернуть с прямого пути. Но скорость и масса оказались слишком велики. Левая передняя лапа провалилась в мягкий грунт, центр тяжести сместился и ящера стало неумолимо тянуть вбок. Туша навалилась всей массой на переднюю лапу, кости не выдержали и с треском лопнули. Острые концы пропороли крепкую кожу и вылезли наружу, словно белые осколки льда. Ящер грохнулся боком на землю, его перевернуло несколько раз и потащило вниз. Массивная туша сметает всё на своём пути, словно бульдозер, деревья с треском раскалываются на куски, хвощи с шумом падают на землю, словно гигантские хлысты, кустарник выдирается с корнями и вся эта масса быстро сползает вниз. Ящер не сдаётся, машет уцелевшими конечностями, тело изгибается. Чудовище переворачивается, но устоять на трёх лапах не может. Снова падает, на этот раз собранные в кучу деревья и кустарник оказываются позади. Крутой склон оврага рушится под тяжестью и ящер падает на дно, увлекая за собой обломки, камни и тонны земли.
Недавний ливень ещё больше углубил разлом в земле, обнажились крутые каменные горбы. Тяжёлая туша ящера пролетела почти три метра и рухнула на валуны. Павел и Ледатр услышали звук удара и громкий треск. Раздался протяжный рёв, вслед за ящером в яму рухнули обломки деревьев, посыпалась земля и всё стихло. Павел устало опустил голову, Ледатр недвижим - вокруг шипы! - только слегка ослабил ноги. Минуту ничего не происходит, из ямы не доносится ни звука.
- Надеюсь, что гадина сломала себе спину или хотя бы шею, - прозвучал слабый задыхающийся голос Ледатра. - От всей души, как говорится.
- Согласен с мнением предыдущего оратора, - улыбнулся Павел. Он перевернулся на спину и невесело добавил:
- Только сматываться надо поскорее. Пообедать ... - посмотрел на темнеющее небо, - нет, поужинать недобитым ящером захотят многие. Так что выбирайтесь из своего укрытия.
Ледатр ничего не ответил. Стараясь даже не дышать, он осторожно выбирается из колючек. Задача в том, чтобы не коснуться открытым участком тела до шипов, залитых подозрительной жидкостью. Павел молча наблюдает за странными телодвижениями Римского. Он похож на паралитика или стойкого оловянного солдатика, который пытается идти. Голова, руки неподвижны, ноги не сгибаются в коленях, а мелко топчутся по земле, будто уминают. Когда Ледатр выбрался наружу, Павел немедленно сообщил об этом.
- Чрезвычайно остроумно, просто обхохочешься, - устало ответил Ледатр, вытирая мокрый лоб ладонью. - Вы даже не представляете себе, насколько ядовиты эти сопли на шипах.
- Только догадываюсь, - признался Павел.
- Вот видите, а шутите не по делу. Это, - кивнул Ледатр в сторону бледно-зелёного с чёрными полосками ствола, - не дерево, а стебель цветка. Угадайте с трёх раз, какого.
- Ну-у, начинается ... Откуда я могу знать такое?
- А вы посмотрите внимательно. Ничего не напоминает?
Павел смерил взглядом бугристый ствол, посмотрел вверх.
- Если уменьшить раз в двадцать, то похоже на ... розу. Или шиповник?
- Это одно и тоже. Роза - окультуренный шиповник.
- Не может быть!
- Ну, вроде того ... Не придирайтесь к мелочам! Так вот, в здешних лесах роза по неизвестным причинам превратилась в чёрт знает что с ядовитыми шипами. В чем смысл, совершенно неясно, у неё нет врагов, от которых необходима такая защита. Возможно, это тупиковая ветвь и она скоро вымрет, но пока существует и очень опасна. Если хоть капля попадёт на кожу - конец. Всё тело покрывается язвами, кожный покров истончается, а потом опадает струпьями. Вы представляете себе, что значить лишиться кожи? В открытые раны попадает инфекция и смерть неизбежна. А какие мучения испытывает человек? Ужас какой-то! Так что будьте очень ...
- У вас в спине шип торчит, - перебил Павел. - С него капает густая жижа.
Ледатр так страшно побледнел, что Павел пожалел о том, что сказал. Лицо превратилось в парафиновую маску, вокруг глаз возникла частая сеточка синих жилок. Даже показалось, что руки покрылись трупными пятнами. Ледатр медленно двигает плечами, опять застывает восковой куклой и вдруг оживает! Лицо розовеет, глаза блестят, грудь поднимается и опускается, слышен глубокий вдох-выдох.
- Вы, Павел Андреевич, сволочь и дурак. И шутки у вас тоже дурацкие, - сообщил он Павлу дрожащим голосом. - У меня под курткой панцирь!
- Да? Я рад за вас! Чего ж сразу не сказали?
Вместо ответа Ледатр сбросил верхнюю одежду и остался в бронежилете на голое тело. На жёлто-серой поверхности отчётливо видны вмятины от пуль. В нескольких местах сталь вдавлена так сильно, что заметны маленькие сколы, они холодно блестят белым. Именно в такую вот трещину и попало остриё шипа, обломилось и кусок остался торчать снаружи. Яд был слишком густым, чтобы проникнуть сквозь такое маленькое отверстие.Тем временем Павел перевернулся на спину, попытался встать. Получилось, но правую ногу пробило такой болью, что невольно скривился. Ледатр увидел.
- Вывих? - спросил он встревожено.
- Нет, но потянул хорошо.
Павел быстро снял ботинок, достал из кармана эластичный бинт и туго перемотал сустав. Снова надел обувь, туго зашнуровал. Ступать на ногу всё равно больно, но уже не так, идти можно. Осторожно потоптался на месте, даже подпрыгнул - ничего, терпимо.
- Павел Андреевич, а где ваш пистолет? - напряжённо спросил Ледатр.
- Здесь, а ... чёрт, нету! - выругался Павел, когда ладонь хлопнула по пустой кобуре. - А у вас?
- Тоже, - упавшим голосом сообщил Ледатр. - Я рассчитывал на ваш.
- Значит, мы безоружны, ночь уже на носу и вдобавок не знаем, куда идти. Зашибись! - подытожил Павел.
Рассвет застал на вершине гигантского хвоща. Макушку то ли разбило молнией, то ли сухопутный ящер сёл толстой задницей в далёкой юности растения, только сейчас хвощ был похож на вытянутую бочку со сплющенным верхом. Ствол уродливо разошёлся в стороны, словно ромашка, получилась этакая площадка, на которой могли разместиться несколько человек. Или гнездо летающего ящера с вполне взрослыми ящерятами. Последнее обстоятельство больше всего волновало Ледатра. Объяснения Павла, что вокруг было бы полно экскрементов, не впечатлили. Павел забрался на вершину первым. Ледатр с беспокойством наблюдал, как ловкая фигура бывшего капитана скрылась за отростками. Несколько минут ничего не происходило и он уже решил, что произошло ужасное, как вдруг листья зашевелились и прямо на него свалился большой коричневый жук. Римский только успел отскочить в сторону, как ещё одно насекомое размером с королёвского пуделя смачно шлёпнулось на влажную землю. Оглушённые жуки некоторое время не шевелились, потом задвигали усами, лапы задёргались и начались неуклюжие попытки подняться.
- Эй, Римский! - послышалось сверху. - Сражение за место под солн ... тьфу! ... под звёздами закончилось полной победой. Поднимайтесь, а то рассерженные жуки покусают.
Ночь выдалась прохладной, но зато безопасной. Летающих ночных охотников на крупную дичь здесь не водилось. Когда пришло время спускаться, оба внимательно посмотрели вниз и прислушались. Сквозь листву видно плохо, зато хорошо слышно чавканье, рычание и треск разрываемой плоти. Мёртвым ящером уже вовсю завтракали обитатели здешнего леса. Пришлось очень тихо и осторожно спускаться по шершавому стволу и также незаметно покинуть место ночлега. К немалому облегчению обоих, лесное общество было всецело занято набиванием брюха и люди беспрепятственно ушли.
Ледатр важно объявил, что знает, куда идти. Павел не возражал. Он шёл последним и с любопытством оглядывался по сторонам. Вокруг сплошной стеной стоят лиственные деревья, какие-то странные растения, уходящие в вышину бледно-зелёными стволами в два обхвата. На небольших полянках растёт трава три метра высотой, стебли подозрительно колышутся, слышен писк и возня, но на глаза никто не показывается. Из этого Павел заключил, что здешняя живность знакома с человеком. Как объяснил Ледатр, бояться крупных хищных ящеров в лесу не стоит. Они предпочитают менее густую растительность или вовсе пустыри, где легко выслеживать добычу и нападать из засады. По чащобе не набегаешься. Довольно скоро замаячили просветы, лес поредел, воздух стал суше и теплее. Последние деревья остались позади, взору предстала обширная равнина. Вдали темнее гряда холмов, кое-где растут редкие группы кустов или низкорослых деревьев, отсюда не разберёшь. Неподалёку блестит солнечным отражением небольшое озеро.
- Вы, господин Римский, когда о пустырях рассказывали, где удобно охотиться, это вот имели в виду? - спросил Павел, кивая на раскинувшийся пейзаж.
- Да, примерно. Ну, а что вы хотите от меня? Мы посреди дикой природы, с этим надо считаться! - всплеснул руками Ледатр.
- Совсем дикой ... - пробурчал Павел.
На другом берегу озера ящер средних размеров увлечённо копается во вспоротом животе дикой лошади. Каждый раз, когда его окровавленная голова поднимается, за ней тянется длинная кишка, из пасти вываливаются куски не поместившегося мяса и внутренностей. Ящер недовольно мотает башкой, снова ныряет. Вокруг роится туча мух, в сторонке пригорюнилось маленькое стадо грифов падальщиков. Совсем рядом раздаётся истошный визг, из травы выскакивает небольшое животное, очень похожее на дикую свинью. За ним гонится стая юрких зелёных ящериц величиной с кошку с вылупастыми глазищами. Одна, наверно предводитель, вцепилась всеми четырьмя лапами в холку и остервенело грызёт загривок. Обезумевшее от страха и боли животное бросается прямо под ноги людям. Ледатр инстинктивно шарахается прочь, другое дело Павел. Молниеносно выхватывает нож, клинок тускло сверкает в поднятой руке. В следующее мгновение острая полоса стали пронзает умирающее животное насквозь, от холки до груди. Оно валится на землю, переворачивается несколько раз и утыкается мордой в землю, но упрямая ящерица не отпускает добычу. Не разжимая когтей, она поворачивает оскаленную морду к человеку и режущий уши визг пополам с шипением режет тишину. Стая замирает неподалёку, выжидающе смотрит на людей. Ничуть не растерявшийся Павел подходит и хладнокровно пинает бешено орущую ящерицу. Крик обрывается, ярко-зелёное тело, словно футбольный мяч летит по крутой дуге прямо в озеро. Не давая опомниться остальным, подхватывает с земли здоровенную палку и бросается на стаю. Ящерицы реагируют мгновенно, но одна не успевает увернуться и дубинка ломает ей спину. Следующий удар настигает вторую ящерицу - хрупкий череп не выдержал и бледно-розовые мозги расплескало по земле. Остальные бросаются врассыпную, через секунду вокруг пусто.
С озёра доносится плеск. Оглушённая пинком ящерица пытается выбраться на берег. От удара она плохо соображает и потому вылазит из воды там, где более крупный собрат догрызает лошадиное нутро. Возможно, конина ему приелась или просто решил полюбопытствовать. Клыкастая голова поднялась, жестокие глаза замерли на барахтающемся в тине тельце. В следующую минуту трёхпалая лапа опустилась в жидкую грязь возле воды, шея изогнулась и треугольная голова оказалась совсем рядом с ящерицей. Последовал глубокий вдох, ленивый кивок, клыки щёлкнули и ящерица исчезла в пасти. Падает обрывок гибкого хвоста, слышен тихий плеск и тина смыкается на том месте, где только что трепыхалось тело. Ящер замечает людей на другом берегу, жестокие глаза оценивающе скользят по ловким фигурам. Взгляд возвращается к недоеденной лошади и чудище равнодушно отворачивается от людей - их ещё поймать надо, а лошадка уже готова к употреблению!
- Что за зверь! Свинья мутант? - кивнул Павел на распростёртое тело животного.
- Это кажется, валлаби, - с сомнением в голосе ответил Ледатр.
- В лапе? Ничего нет, ни спереди, ни сзади.
- Да не в лапе, а в-а-лл-а-б-и! Грызун такой, только очень крупный.
- Съедобный?
- Родственник крысы, - скривился Ледатр.
- Попробуем. Помогайте!
Павел ловко содрал шкуру, промыл тушку в воде и разрезал вдоль позвоночника. Потом вдвоём выкопали ножами и руками неглубокую, но широкую яму. Натаскали сучьев, сухой травы, под них положили несколько плоских камней. Огонь вспыхнул сразу, словно дрова были пропитаны горючим составом. Пламя поднялось так высоко, что ящер на другом берегу несколько раз отрывался от лошади, поднимал башку и подолгу с беспокойством смотрел на странные забавы людей. На своём ящерином веку он видел немало пожаров и хорошо знал, что такое огонь. Дрова прогорели, в яме осталась куча оранжево-красных углей. Павел сгрёб в сторону, расчистил место по середине. Глинозём хорошо спёкся, палка звонко постукивает о твёрдую корку. На горячее дно, словно на сковородку, укладываются половинки тушки. Вокруг плотным заборчиком ложатся дышащие жаром камни, сверху несколько кусков песчаника, плоских, как тарелки. Затем укладываются свежесрубленные палки, на них толстый слой мха и всё это засыпается землёй.
- Ну, вот ... жаровня готова, теперь надо подождать часок и мясо будет готово, - удовлетворённо произнёс Павел, похлопывая плоской стороной клинка по земле.
- Это долго. Лучше бы шашлык сделали, - недовольно пробурчал Ледатр.
- Нет подходящих условий. Мясо для шашлыка вымачивать надо, иначе оно жёстким получается. А в земляной жаровне мясо печётся медленно, но равномерно, влага не уходит и жир не капает в огонь, а тоже остаётся, - пояснил со знанием дела Павел. - Избалованы вы, господин Римский. О тарелках с вилочками ещё скажите.
- Привычка к комфорту не является недостатком, Павел Андреевич. Это признак ... э-э ... в общем, признак! - вздёрнул небритый подбородок Ледатр.
- А привычка к простой, здоровой и вкусной пище больший признак! Когда вы попробуете мясо, приготовленное таким вот способом - а ему несколько тысяч лет - э-э ... способу, не мясу! - другое покажется вам просто никаким.
- Ну-ну, посмотрим, - недоверчиво произнёс Ледатр. Сел на плоский камень, предварительно подстелив травы. Несколько раз беспокойно оглянулся на другой берег, но ящер продолжал копаться в животе лошади. Павел садится так, чтобы видеть и ящера на том берегу и край леса, из которого недавно вышли.
- Господин Римский, куда мы всё-таки идём? - спросил он.
- В посёлок людей будущего, - твёрдо ответил Ледатр.
- Ага, там живут те, кто не смог приспособиться к современной жизни - пацифисты и защитники пингвинов; верующие в Кришну, Каббалу; сайентонисты и маоисты; побывавшие в плену у инопланетян; жертвы бесчеловечных экспериментов спецслужб; дети снежного человека; те, кто видит мир по-другому ... кто ещё? Словом, все те, кто в нормальном обществе не приживается, кто не может сделать карьеру, заработать денег и не нравится красивым женщинам. Такому в дурдом или сюда, всё правильно.
- Какая странная классификация. Где вы таких терминов набрались, Павел Андреевич? С каких пор военные занимаются социологией? - покачал головой Ледатр.
- А с чего вы взяли, что я военный?
- Да видно, - усмехнулся Ледатр. - Правда, вы стараетесь избавиться от солдафонских привычек, но пока не удалось. Ладно, оставим это ... В чем-то вы правы, таких и ещё более ... э-э ... замутнённых, хватает. Но почему такая ирония? Поверьте, именно иной взгляд на привычные вещи ведёт к истине. Она парадоксальна, вызывает усмешку, недоверие, но это от общей ограниченности и инертности мышления большинства человечества. Девяносто девять процентов так называемых "царей природы" всего лишь биомасса, переносчики генов от предков до потомков. Они не читают серьёзных книг, не интересуются наукой, природой, искусством, вообще ничем. Их любимое занятие в свободное от работы время одурманивание мозга алкоголем и лицезрение шоу, где умные - я подчёркиваю, умные! - скоморохи разыгрывают пошлые сценки, вульгарные бабёнки демонстрируют задний проход, мочеиспускательный канал и гипертрофированные молочные железы. Чем больше, тем лучше.
- Эк вы злобно насчёт прекрасной половины! Вы женоненавистник, Ледатр Давыдович? - спросил Павел. - Феминистки на вашу голову не хватает.
- Причём здесь половина, да ещё и прекрасная? Я говорю о вульгарных простолюдинках, если хотите. Чернь была, есть и будет. А что касается феминисток ... Когда женщины научатся зарабатывать головой и руками столько же, сколько мужчины, феминизм исчезнет сам собой. Мясо уже готово?
- Ну, насчёт равных заработков вы, наверно, правы ... Нет, не готово! ... А вот по поводу "биомассы"... Знаете, Римский, эти люди работают. Это они создают всё то, что нас окружает. Они сшили нашу с вами одежду, изготовили оружие, которое мы, кстати, потеряли. Да, придумывают новое одиночки, но построить, скажем, высотный дом, одному нельзя. Нужно много строителей, тех самых простолюдинов. Без них дом не построить. А то, что они невежественны, с вульгарным вкусом и небольшими запросами - так это от недостатка образования. Ну, не требуется много ума, чтобы складывать кирпичи! А вот когда дома будут строиться сами, по воле человека, он перестанет быть простолюдином. Мы образованы настолько, насколько того требует наша профессия.
- Браво, браво! Полностью с вами согласен! - захлопал в ладоши Ледатр. - От всего сердца верю, что так и будет. Только вот когда, позвольте вас спросить? Сколько поколений сменится, прежде чем появится новый человек, новое общество и новый способ материального производства? Эволюция в природе длится миллионами лет, этапы социальной революции измеряются столетиями, научно-технический прогресс тоже не так быстр, как хотелось бы. Ждать, пока всё наладится само собой, нет времени, человеческий век слишком краток!
- И поэтому вы сторонник социальной революции?
- Да, именно так. Массы нуждаются в организации! Вид неорганизованных трудящихся мне ненавистен! Необходимо объяснить, что надо сделать, указать путь и повести к цели, не обращая внимания на слабаков, сомневающихся и колеблющихся. Сильные достигнут!
- Ну и убеждения у вас, - покрутил головой Павел. - Ведь ни одна революция не приводила ни к чему хорошему.
- Ошибаетесь, Павел Андреевич. Страх смерти, желание выжить заставило пещерного человека взять в руки каменный топор. Войны, правильнее сказать, военная опасность движет технический прогресс. Революции движут прогресс социальный. Без них мы бы по сию пору носили бархатные сюртуки, шляпы с перьями, делились бы на дворян и простолюдинов. Вот интересно, разрешали бы крепостным летать в космос?
- А кровищи сколько пролилось? А убили людей? Наверняка среди убитых были и те гениальные одиночки, что двигают науку вперёд. Жизнь Архимеда оборвал меч римского легионера.
- Чепуха, красивая легенда! - отмахнулся Ледатр. – Кровища ... слово-то какое! Вам ли рассуждать о недопустимости убийств. Я видел, какой вы мастер в этом деле.
- Я нормальный человек и не получаю от убийства никакого удовольствия, - отрезал Павел. - Убиваю только в целях самозащиты и справедливости.
- Допустим. Но скажите, дорогой праведник, для чего вы идите в посёлок? Разве не для того, что бы нанять убийц и бандитов? Конечно, для совершения благородной и справедливой мести. Вот и получается, что убийцы нужны и кровь проливать разрешается; необходимое условие - наличие так называемой справедливости, а её, мой дорогой, всяк понимает по-своему! Вы хотите отомстить - я полностью на вашей стороне. Но вот христианство считает месть грехом - подставь левую щёку вместо правой, возлюби врага своего ...
Ледатр уже не сидит спокойно на земляном холмике, а расхаживает туда-сюда, взволнованно размахивая руками. Движения резкие, лицо напряжено, глаза слегка навыкате. Вьётся стайка комаров, словно нимб над головой святого, но Ледатр не обращает на кровопийц никакого внимания.
- ... и прочая ерунда, в которую не верит ни один здравомыслящий человек. К сожалению, до сих пор нет научно обоснованного определения справедливости. Те, что давались философами ранее, можно оспорить и даже высмеять. Почему, спросите вы? Справедливость происходит от права. А что такое право? Это совокупность законов, действующих в данный момент, в данном месте и в данном обществе. Но ведь мораль и нравственность, на основе которых и создаются законы, отличны и даже противоположны у разных народов. Мало того, они меняются в течение исторических периодов в свою полную противоположность внутри нации. Хотя, ради всё той же пресловутой справедливости, следует сказать - принцип око за око, смерть за смерть незыблем. Он действует во все времена, у всех народов. Тоже самое можно сказать об отношении к предателям и изменникам - всегда и везде смерть! А остальное также изменчиво, как погода.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги