Месс-Менд

получил предписание поднять Закавказье и отрезать бегство советских главарей в Азию!

Эта длинная речь продолбила наконец нервы виконта, и он приподнялся на подушках.

— Тем лучше, – пробормотал он довольным голосом. –

Я смогу вернуться, чтоб получить наконец корону Франции. Это будет.. презабавно. Я давно не видал Версаля.

— Но до тех пор нам надо работать! Где, черт побери, наши восточные идиоты? Отчего они не дают вестей? Куда делась крошка? Я не видел ее весь вчерашний день. Не видел во время землетрясения. Не видел ночью. Надеюсь, Луи...

— Ах, отстаньте! – раздражительно прервал виконт. – Я

сам на это надеюсь. Где мой Поль? Почему вы не привели

Поля, если намерены поднять меня в четыре часа утра?

Но Поль уже поднял полог и стоял как изваяние, выпучив на виконта рыбьи глаза.

— Ваше сиятельство! – шепнул он испуганным шепотом. – Мадам Вестингауз засыпана в шахте вместе с ученым доктором. Склады взрывают динамитом. Какие-то люди с винтовками рыщут по заводу и хотят вас арестовать.

Вестингауз и Монморанси вскрикнули. Поль стащил своего хозяина с постели, в то время как банкир кинулся в свою палатку.

Но что же это такое? Наперерез идут военным шагом скверные, черномазые людишки в красноармейских мундирах. Они хватают его за шиворот, трясут, приподнимают от земли.

— Мерзавцы! – зарычал банкир, – Американского подданного? Не сметь! Прочь!

— Вы – пленник и арестант, – проговорил командир на английском языке. – Вы открыли, пользуясь правом концессионеров, химический и пороховой заводы, подготовляли восстание, орудовали, как фашист. Следуйте за нами.

Вестингауз запахнул полы своего халата и презрительно оглядел командира.

— Я последую за вами впредь до той минуты, когда...

— Когда вас повесят, – холодно закончил тот. – Война кончена. Германия присоединилась к Советскому Союзу.

Во Франции идет гражданская борьба, и не сегодня-завтра там будет Советская республика.

Банкир присел на корточки. Он позеленел, как груша.

Через несколько минут его палатка превратилась в тюрьму. Потомок Бурбонов полуодетый лежал в кресле.

Банкир бегал как сумасшедший из угла в угол. Лакей Поль, вытянувшись, стоял в дверях. Вокруг палатки ходили патрули.

— Черт! – шипел Вестингауз. – Это провокация! Не верю. Не верю!

Между тем лакей Поль усиленно трудил свои мозги.

«Мое впечатление опять начинается, – думал он про себя, – их повесят, а я освобожусь. Теперь или никогда.

Ну-ка!»

С этой трезвой мыслью он вкрадчиво взглянул на банкира.

— Не извольте волноваться..

Вестингауз остановился.

— Если вы сможете вознаградить меня, – смиренно шепнул Поль, – я вам открою великую тайну.

— Ну? – процедил банкир.

— Ваша жена. . Дайте мне чек на сто тысяч франков!

— Дурак! – вскрикнул Вестингауз, швыряя в лицо лакея пачками денег. – Олух! Говорите!

— Ваша жена и есть главный заговорщик. Это она свистнула на пароходе. Она подговорила рабочих, она..

— А, собака! Ты это знал и молчал, – взвыл Вестингауз диким голосом и, схватив со стола самородок зангезурской меди весом в пять кило, запустил им в голову Поля. Удар пришелся по темени. Поль свалился, не пикнув, и покинул злополучный мир как раз в ту минуту, когда руки его сжимали полную пригоршню кредиток.

Полог шатра приподнялся. На пороге выросли красноармейцы. Они молча оглядели маленькую группу. Один из них достал лист бумаги и прочитал:

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВОЕННОГО СУДА

ЗАНГЕЗУРСКОЙ АВИААРМИИ:

Банкир Вестингауз, член комитета фашистов, участник заговора против Союза, приговорен к смертной казни через повешение. Гражданин Монморанси, член комитета фашистов, участник заговора против Союза, претендент на французский престол, приговорен к смертной казни через повешение. Гражданин Поль...

— Да он умер! Выведите арестованных на место казни.

Красноармейцы обступили виконта и банкира. Вестингауз дико вскрикнул и упал в обморок. Монморанси оглядел палачей с вежливым спокойствием.

— По крайней мере, – сказал он медленным голосом, –

мне не придется умереть своей смертью!

И достойный потомок Бурбонов позволил палачам поднять себя под руки и потащить к месту казни.

Между тем другой отряд красноармейцев во главе с рабочими медных рудников рыскал по исковерканной, перевернутой землетрясением, неузнаваемой местности, взрывая скалы, стуча молотками, оглашая воздух зовами и криками. Они искали погребенных рабочих.

Наконец они добрели до круглой земляной ямы. В утреннем свете на дне ее были видны очертания безжизненных человеческих фигур.

— Веревку! – крикнул красноармеец. – Братцы, спускайте меня вниз!

Через полчаса Ребров и рабочие были вытащены из ямы, оживлены глотком крепкого рома и согреты сияющим утренним зангезурским солнцем. Но ни Грэс, ни Лори не находились в их числе.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

ГРЭ ВЫХОДИТ

С

ИЗ КЛА

СА

Грэс пришла в себя от какой-то мягкой подушки, залепившей ей лицо. Подушка перевалилась на шею и замурлыкала. Это был ее собственный кот, ободранный, голодный и холодный, отыскавший свою хозяйку после многочисленных похождений на воде и на суше.

Грэс вздохнула и приподнялась. Тело ее ныло, голова кружилась. Она увидала себя в небольшой расщелине, рядом с безжизненным телом Лори. Лицо его было спокойно и розово, губы сжаты, брови нахмурены – Лори спал обыкновенным человеческим сном. Грэс схватила кота и посадила его на Лорину грудь.

Почетный корреспондент Грэс немедленно поднял хвост, затрубил песню и пошел колесить по новому месту, пока не добрался до подбородка. Здесь он остановился, поднял лапку и мазнул Лори по носу. Вслед за этим последовало чиханье, потом зевота, потом богатырская гримаса, и веки Лори приподнялись над смеющимися глазами.

— Мы спасены! – прошептала Грэс. – Надо встать и выкарабкаться.

Лори повернул к ней голову. Это был нежный, детский взгляд, длившийся только секунду. Он вскочил, подавая ей руку.

— Но что с вами? – вырвалось у него изумленно.

Грэс была полураздета, платье ее висело клочьями, ножки голы и исцарапаны, волосы полны земли и камней.

Он посмотрел вниз, на самого себя: у пояса его висели обрывки каната из лоскутьев женского платья, чулок и лент.

— По-видимому, вы тащили меня на своих плечах, –

проворчал он странным голосом, – нелепая женщина!.

— Спасибо, – ответила Грэс насмешливо. – Это была величайшая нелепость с моей стороны, тем более что вы могли бы там задохнуться, не вытащи я вас из гранитной жилы.

Лэн не ответил. Он помог ей встать, взял ее под руку и сделал несколько шагов из расщелины. Кот бежал перед ними, трубя песню и показывая дорогу. Они шли, тесно прижавшись друг к другу, и ничуть не спешили выбраться.

Лори молчал.

Но вот расщелина кончилась, и перед ними как на ладони открылась долина рудников, горный склон, увенчанный палатками, крытые белые тропинки, полные каких-то незнакомых людей с палками, шестами и мулами.

Лори остановился и повернул к ней голову.

— Сейчас эти люди будут здесь. Поцелуйте меня, милая!

Только один разочек, как тогда!

Он глядел умоляющим взглядом на ее губки. Ей нравилось видеть его бледным, тихим, просящим. Она, улыбаясь, приблизила свое лицо к его побледневшему, серьезному, изменявшемуся лицу и вдруг звонко расхохоталась и оттолкнула его от себя.

— Не думаете ли вы, Лори Лэн, что это зверская эксплуатация с вашей стороны, эксплуатация беззащитных людей другого класса?

С этими словами она легко, как козочка, прыгнула вниз и исчезла за поворотом.

Лори провел рукой по лицу. Он не успел ни ответить, ни опомниться, как толпа его старых товарищей с Ребровым во главе показалась на тропинке. Все были спасены, все до единого, кроме старого Гнейса.

— Лэн, дружище, обнимите меня!.. – крикнул Ребров взволнованным голосом. Глаза его сияли. – Мы не напрасно потрепали наши косточки в этой проклятой шахте!

Война начата и кончена! Союз победил! В Германии и

Франции борются за советский флаг!

Лэн вскрикнул и как сумасшедший кинулся на шею

Реброву, переходя из рук в руки.

Никто не пострадал слишком сильно. Истощенных вели красноармейцы. Они шли и шли, обнявшись, сплошною цепью, пока не показались перед ними ворота медных рудников, с часовым у входа. И в ту же минуту – не успели они распахнуть их – во всю мочь зазвонил сигнальный колокол металлургического завода. Он гудел, будя тысячекратное эхо.

— Что это значит? – крикнул Ребров, – Вперед, ребята!

Толпа кинулась на звон и остановилась в изумлении.

Под сигнальным колоколом, с веревкой в руках, стояла бледная кудрявая женщина, с плащом, накинутым поверх лохмотьев. Она глядела на рабочих упрямыми серыми глазами.

— Я зазвонила в колокол. . – Голос ее дрогнул и прервался. – Зазвонила в колокол, чтоб обвинить вот этого человека!

Маленькая ручка указала на бледного Лори, выступившего из толпы.

— Этот человек – отец моего будущего ребенка! И он хочет, чтоб я – тунеядка, паразитка, капиталистка, жена банкира – воспитала нового лишнего человека для враждебного вам класса, потому что он не хочет взять ни меня, ни его!

— Черт возьми, Лори, – пробормотал Ребров, поворачиваясь к своему другу, – теперь вам придется..

— Вывести меня из буржуазного класса! – победоносно закончила Грэс, кидаясь на грудь к Лори Лэну.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

НЕОБЫЧАЙН

Е

О

ТКРЫТИЕ ЗИЛЬКЕ

Толпа не успела еще опомниться, как в воздухе застрекотала белая стрекоза, снизилась, раскрылась и выпустила на полянку тощего слугу доктора Гнейса.

Зильке был взъерошен и зол, хотя петлицу его и украшала красная ленточка, а его спутник, молодой красноармеец, обращался с ним чрезвычайно почтительно.

— Кто тут есть? – обратился Зильке к толпе. – Я подразумеваю, кто тут есть из концессионеров. Где доктор

Гнейс?

— Говорите нам все, что собирались выложить концессионерам, – ответил Ребров по-немецки. – Лори, подойди сюда на минуту!

Зильке узнал Лори и торжественно поздоровался.

— Дело идет о важном предмете, – начал он. – Схватите эту пакостную роговую обманку, эту пучеглазую раковину, эту известковую насыпь и трясите ее до тех пор, пока не пропустите через сито, чтоб она призналась в своих обманах!

— О ком идет речь?

— Надувальян! Хватайте Надувальяна!

— В самом деле, где наши азиатские приятели? – пробормотал Ребров, – По-видимому, их еще не схватили и не арестовали.

Красноармейцы и рабочие кинулись к складу. Им пришлось стучать до тех пор, покуда тетка мосье Надувальяна с завязанным ртом не раскрыла двери. При виде их она подскочила к жаровне, на которой кипел огромный таз с вареньем, и уронила от страха ложку. Красноармейцы, Зильке, Ребров и Лори прошли мимо нее, в главный склад

Надувальяна. Они шагали по осколкам стеклянных флаконов, отодвигали столы и стулья, пока не добрались до темного угла, где горела свеча, воткнутая в бутылку ширванского вина. Надувальян, Куркуреки и Мусаха-задэ, сидя на корточках, играли в карты. Все трое были пьяны как стельки.

Увидя винтовки, Куркуреки испуганно закашлялся.

— Сто пятьдесят тысяч солдат. . Восстание организовано.. Завтра еду в Борчалу..

— Молчи! – дернул его Мусаха-задэ за полу черкески. –

Это совсем не те люди, а как раз наоборот.

— Вы арестованы! – произнес командир, – Ребята, обыщите их!

Красноармейцы живо опрокинули пьяниц на спины и выпотрошили их карманы, сапоги и пояса.

— Что это такое? – изумленно вопросил Ребров.

В кармане мосье Надувальяна покоилось несколько расписок с печатями и за подписью Исполкома Армении:

«Принято от гражданина Надувальяна 40 (сорок) тысяч рублей на выписку градобитной пушки из Италии».

«Получено от гражданина Надувальяна сто тысяч рублей на прорытие Сардарабадского канала».

«Получено от гражданина Надувальяна на улучшение ширванских виноградников 58000 фунтов стерлингов.. »

Надувальян мрачно глядел на Реброва.

— Оставь, душа, – произнес он заплетающимся языком,

– мои деньги. Куда хочу, туда даю!

Между тем красноармейцы опустошили карманы полковника Мусаха-задэ и князя Нико Куркуреки.

— Черт побери, и тут расписки! – воскликнул Ребров веселым голосом.

«Получено от Мусаха-задэ на улучшение конного завода Азербайджана сто тысяч долларов.

Бакинский Чусоснабарм».

«Получено от Нико Куркуреки сто тысяч долларов на музей национальной грузинской культуры.

Тифлисский наробраз».

— Черти! – насмешливо проворчал Зильке. – Вот они на что ухлопали денежки Европейской Лиги.

Нико Куркуреки и Мусаха-задэ стояли потупившись и теребили рукоятки кинжалов.

— Но это еще не все! – завопил Зильке, прерывая веселый хохот красноармейцев. – Спросите этого пьяного борова, куда он девал наш лэний. Потому что – слушайте, братцы! – я случайно разбил один из баллонов, присланный этой роговой обманкой, и он оказался не из хрусталя, а из стекла. А я остался в живых, хоть облизал изрядное количество ядовитого сиропа, на вкус, ей-ей, даже очень сладкого!

На этот раз Лори и Ребров вздрогнули.

— Что это значит?

— А то значит, – хитро ответил армянин, подмигивая пьяными глазками, – что Надувальян не дурак. Зачем, скажи, отдавать драгоценный металл чужой державе?

Зангезур родил, Зангезуру останется. Ни одной капли не отдал никому. Все зарыто в землю, до последнего флакона.

— Что же вы посылали с курьером в Зузель, отпетый вы жулик? – вскрикнули Ребров и Лори в один голос.

— Кизиловое варенье.

С этими словами он спокойно уткнулся в угол и захрапел.

— Но... – обратился ошеломленный Ребров к молодому командиру, – объясните же мне, тысячу чертей, как победил Союз Европейскую Лигу, если ни одного вражеского снаряда не было испорчено лэнием?

— Не понимаю, о каком лэнии идет речь, – ответил вояка, вытаращив глаза на Реброва. – Дело было проще простого. Французы, немцы и англичане передрались друг с дружкой. Армия перешла на сторону рабочего класса, арестовала командный состав и вернулась на родину. Ни один вражеский аэроплан не долетел до нашей границы.

— Братцы!.. – воскликнул Лори, поворотясь к металлистам. – Братцы! Дайте-ка мне хо-о-рошенький подзатыльник! Ведь победил-то не лэний, а Ленин!

1924 г.

Кисловодск – Ленинград.

ОБГОНЯЯ ВРЕМЯ

Появление в 1924 году романа Мариэтты Шагинян

«Месс-менд, или Янки в Петрограде» было встречено современниками с большим интересом, но и вызвало разноголосицу мнений, высказываний, оценок. Ведь совсем недавно писательница успешно выступила на страницах журнала «Красная новь» с романом-эпопеей «Перемена» (1922 год, № 6, и 1923 год, №№ 2, 4, 6), принесшей автору широкую известность.

Реалистически сильно, ярко, с большой социальной остротой воссозданы здесь были события на Дону в годы гражданской войны, рассказано о «действительности 1919-1920 гг.» –

«грозной и гениальной». Свое новое произведение М. Шагинян подчеркнуто определила как роман «авантюрно-фантастический». Публиковался он в традиционной тогда для этого жанра форме – по частям, отдельными выпусками и, конечно, с броскими, интригующими названиями: «Маска мести», «Тайна знака», «Вызов брошен», «Труп в трюме»,

«Радио-город», «За и против», «Черная рука» и т. д. – всего десять небольших брошюрок. Обложки к ним делал талантливый художник А. Родченко, соратник В. Маяковского по агитплакатам РОСТа. Подписаны выпуски были сатирико-пародийным псевдонимом – Джим Доллар. Автором романа якобы являлся простой американский рабочий, выходец из той же трудовой среды, что и главные герои «Месс-менд». В подкрепление литературной мистификации приводилась даже «биография» этого «пролетарского писателя», а его портрет, созданный по фотографии самой Мариэтты Шагинян, появился

25 сентября 1925 года на страницах ленинградской «Красной газеты».

Обращение к авантюрному жанру, к литературной мистификации было для писательницы отнюдь не случайным. Политическую направленность романа, связь его с литературными спорами тех лет она подчеркнула в ироническом послесловии к отдельному изданию – «Как я писала „Месс-менд“», где признавалась, что, когда окончила книгу, друзья сказали: «Это черт знает что! Союз писателей обидится. Что скажет Евгений Замятин?» Но Мариэтта Шагинян «наскребла денег на «максимку» – так называли медлительные, старинные паровозы, – «завернула рукопись в газету, надела шинель, стоившую четыре миллиарда», – ведь после гражданской войны в стране была сильнейшая инфляция, – и поехала в Москву сдавать роман в издательство. В Москве замысел романа поддержали.

«Месс-менд», а затем и его продолжение – «Лори Лэн, металлист» (вышел в 1925 году в девяти еженедельных выпусках) печатались в Госиздате, во главе которого был видный партийный работник ленинской школы Н. Л. Мещеряков. Завершил трилогию роман «Международный вагон7»; его публиковала ленинградская «Вечерняя Красная газета» с начала октября по 1 декабря 1925 года. Затем основательно переработанный писательницей, под новым названием – «Дорога в Багдад», он вышел уже в 1935 году, в декабрьском номере журнала «Молодая гвардия». Наибольшей популярностью неизменно пользовался первый из романов – «Месс-менд», который, по свидетельству М. Шагинян, она написала с увлечением

– «залпом», в короткий срок – с 6 октября по 23 декабря 1923 года.

Отклики в прессе на «Месс-менд» были противоречивыми.

Рапповская критика сразу же обрушилась на это произведение, безоговорочно отвергая избранный писательницей жанр, обвинив ее в насаждении «псевдореволюционной романтики». Г.

Лелевич, один из лидеров РАППа, выступил со статьями в

7 В книгу включены первый и второй романы трилогии.

«Рабочей газете» (18 июня и 8 октября 1925 года), а также в журнале «Октябрь» (1925 год, № 8), ответственным редактором которого он являлся, пугая «рабочего читателя»

«месс-мендовщиной», какую насаждает «попутчица» М. Шагинян. Узрел здесь критик не что иное, как возвращение к дореволюционной бульварной литературе, и объявил, что опасность эта принимает уже «угрожающие размеры». Однако Н. Л.

Мещеряков в своем предисловии к первой книге трилогии выразил иную точку зрения. Он писал: «„Янки в Петрограде“ –

кинематографический роман: действие в нем развивается головокружительным аллюром. В этом отношении „Янки“ – роман нашего времени, когда крупнейшие события сменяют друг друга с чисто кинематографической быстротой. .». И далее так развивал эту мысль, подчеркивая идейный смысл, политическую остроту произведения Мариэтты Шагинян: «„Янки“ –

роман фантастический. . Но разве не фантастична вся наша эпоха?.. Разве не были и не являемся мы все время очевидцами того, как самые обыкновенные, казалось бы, рядовые люди совершают великие фантастические деяния? И, как роман фантастический, „Янки“ вполне отвечает вкусам читателя эпохи революции».

Высоко оценил этот роман и Максим Горький. В беседе с рабкорами, селькорами и военкорами в Тбилиси 27 июля 1928 года, отвечая на вопросы собравшихся, он назвал «Месс-менд»

в числе примечательных явлений современной литературы. «У

нас есть целый ряд любопытнейших работ. . Например, в нашей литературе не было авантюрных романов, мы не писали их раньше, а вот явились молодые люди и стали писать приключенческие романы, и у нас есть многие такие, которым позавидовали бы английские писатели. Таковы: Никулин – «Никаких случайностей», Мариэтта Шагинян, которая написала книгу «Месс-менд». Эти книги не могли быть написаны десять лет тому назад».

Писательница обратилась к авантюрно-фантастическому роману в период, когда шли острые споры о судьбах самого жанра; то и дело разгорались идейно-эстетические схватки и в печати, и в окружавшей М. Шагинян литературной среде.

Происходило это в Петрограде, когда по возвращении с юга

России поселилась она в «Доме искусств», где нашли пристанище многие представители старшего поколения литераторов.

Здесь же образовалась группа молодых писателей, еще лишь начинавших свой творческий путь. Они назвались «Серапионовыми братьями» по одноименному роману прославленного немецкого фантаста Т. А. Гофмана. Дружба сразу же связала Мариэтту Шагинян с «серапионами»: ее влекло к этой молодежи многое и прежде всего их страстный интерес к новой действительности, смелость творческих исканий. Позднее

Михаил Слонимский в своих воспоминаниях рассказал о том, что сближало их, «серапионов», с такими писателями, как

Ольга Форш или Мариэтта Шагинян. «В первые годы Советской власти, – говорит он, – страх, непонимание, заблуждения. .

гнали многих старых литераторов из Петрограда на юг, не только поближе к хлебу, но и к белым, а затем в эмиграцию. В

те же самые годы, когда этот поток стремился прочь из Петрограда, Ольга Форш проделала (так же, кстати, как и М. Шагинян) обратный путь – с юга на север, в голодный, холодный, сыпно-тифозный, холерный Петроград». Решающий жизненный выбор был сделан обеими писательницами именно потому, что «ураганный ветер Октября» их не отталкивал, но влек за собой. Это и породнило их с молодыми «серапионами», которых, по словам Михаила Слонимского, объединяла сама «родившая нас эпоха, отчаянная любовь к литературе, стремление, ломая инерцию дореволюционной беллетристики, выразить в слове все испытанное и виденное в годы войн и революции».

Молодые ленинградские писатели искали новых форм повествования, и это отметила М. Шагинян в статьях, посвященных их творчеству, стремились расширить рамки романа, наполнить его «пафосом широких пространств», добиться сближения огромных жизненных пластов: «Рим и Кинешма, Сенегал и Москва», – ведь человек теперь выброшен из своего «житейского угла, он находится на просторах истории». Да, сама действительность тех непередаваемых лет порождала ощущение невероятности происходящего, грандиозности перемен, граничащих со сказкой, чудом «Мы переживаем фантастически ускоренный процесс времени.. » – писала М. Шагинян в марте 1923 года.

Советская литература еще только прокладывала свои собственные, новые пути, потому-то и разгорались острые идейно-эстетические споры и в печати, и на широких собраниях, проводившихся в «Доме искусств», и на субботних встречах «серапионов», когда собирались они в тесной комнатенке одного из «братьев», «гнездясь плечом к плечу на кровати, на подоконнике, на раздобытых в соседней комнате стульях. .» –

как позднее вспоминал Константин Федин, – читали только лишь написанные произведения, разбирали их строго, без каких-либо скидок, стремясь разрешить при этом важные творческие проблемы, которые выдвигала сама жизнь. В этих встречах принимали участие также и старшие писатели: Корней Чуковский и Мариэтта Шагинян, Ольга Форш и Евгений

Замятин, а особо Виктор Шкловский, считавший себя тоже «серапионом», одиннадцатым в этом «братстве», но, согласно свидетельству К. Федина, бывший «быть может, даже первым «серапионом», – по страсти, внесенной в нашу жизнь, по остроумию вопросов, брошенных в наши споры». Об остроте тогдашних дискуссий рассказал в письме к А. М. Горькому (16 декабря 1922 года) младший из «серапионов» – Лев Лунц. Решительно отстаивая главенство формы в художественном произведении и призвав учиться «сюжетосложению» у мастеров западноевропейского романа, оказался он «обстрелян»

всеми «серапионами».

Непримиримо тогда в литературе противостояли друг другу «бытовики» и «условники», формалисты. Одни объявляли основным все повседневно-жизненное – «нутро, быт, почву»; другие на первое место выдвигали форму – «беспредметный мир приема, трюка, фокуса», условно-авантюрного сюжета. Об этом размышлял в своих «Дневниках писателя» Андрей Белый

(журнал «Россия», 1924 год, № 2). Об этом писала Мариэтта

Шагинян, включившись в дискуссию рядом статей, вошедших затем в состав ее книги «Литературный дневник» (1923 год).

«Два молодых писателя спорили между собой о том, что брать материалом искусства – условность или быт... спор их заставил меня задуматься»– так начиналась одна из этих статей. Анализируя поставленную здесь творческую проблему, писательница убежденно отстаивала главное – неразделимую связь искусства с исторической реальностью. Истинно художественное произведение, какие бы «условные» формы оно ни обретало, всегда корнями своими уходит в толщу жизни. Нельзя превращать «условность» в прием, потому что «произвольная, ничем не вызванная условность – приведет к беспочвенности и бесстильности», – утверждала Мариэтта Шагинян. Да, основа всякого искусства – сама жизнь, «натура». И потому, как бы ни была причудлива, фантастична избранная художником форма, его произведение говорит хотя бы и «косвенными способами», но всегда «о современном, о выношенном и рожденном своей эпохой». Об этом и шла речь в статье писательницы «Условность и быт», опубликованной петроградской газетой «Жизнь искусства» (1922 год, № 11). А ранее с тех же самых позиций высоко оценила она талантливую «новизну «Серапионовых братьев», определив в статье, целиком им посвященной

(«Жизнь искусства», ноябрь, 1921 год), все значение их творческих исканий: «Они храбро вступают во владение новыми формами жизни; делают современность содержанием искусства; они оформляют для нас текучую прыгающую злободневность, даруя ей „лик и число“». В молодых своих соратниках Мариэтта Шагинян увидела подлинных художников, в полный голос заговоривших о своем времени, «о революционном быте», «о новом мироощущении» людей. В статье «Серапионовы братья» отчетливо проявилась идейно-эстетическая позиция самой писательницы: вопреки «условникам», формалистам, отрывавшимся от действительности, и «бытовикам», заземлявшим жизненные процессы, М. Шагинян требовала познавать и воплощать реальность в художественных образах не обедненной, а во всем богатстве новых исторических ее форм, в движении и непрестанном обновлении.

Полемика эта оказалась продолженной в романе

«Месс-менд, или Янки в Петрограде». Обратившись к подчеркнуто условной форме «авантюрно-фантастического романа, даже «романа-сказки», – по определению самого автора, –

М. Шагинян создает остросовременное, политическое произведение: написанный с революционным задором, весело, изобретательно – первый в нашей литературе антифашистский роман.

В «Месс-менд» могучее единство рабочих противостоит международному заговору фашистов, готовых развязать новую чудовищную войну против Советской страны. Две группы героев, два классовых лагеря противопоставлены Мариэттой

Шагинян. Старый, эксплуататорский мир она рисует с остротой сатирического гротеска. Мир этот бесчеловечен и страшен, а фашисты, как наиболее полное его выражение, представлены в виде кучки вырождающихся злодеев. Их главарь Грегорио

Чиче болен таинственной болезнью – он из человека деформируется в зверя. Но такова судьба реакции в целом, она в своем развитии выпадает из человеческого общества, утверждает писательница.

Новый мир – рабочих, осознавших свою коллективную созидательную мощь, – М. Шагинян рисует, прибегая к веселой, яркой, романтической фантастике. Рабочие – это творцы вещей, а следовательно, всего материального окружения человека. «Подумайте-ка, – восклицает главный герой романа, рабочий Мик Тингсмастер, – никому еще не пришло в голову, что мы сильнее всех, богаче всех, веселее всех: дома городов, мебель домов, одежду людей, печатную книгу, утварь, оружие, инструменты, корабли, пушки, сосиски, пиво, пирожное, сапоги, железнодорожные рельсы – делаем мы и никто другой.

Стоит нам опустить руки – и вещи исчезнут, станут антикварной редкостью. .» Но этого мало, считает автор романа, рабочие не просто труженики, но и созидатели жизни. Они приносят с собой в мир дух творчества, оптимизма, жизнеутверждения.

Потому-то герои «Месс-менд» – простецкие рабочие ребята –

предстают в романе умными, благородными, смелыми людьми.

Они всегда находчивы и веселы, быстры на выдумку и уверены в победе над заговорщиками из лагеря реакции. Таковы Мик

Тингсмастер – «отец вещей», техник-изобретатель Сорроу, рабочие – Лори Лэн, Виллингс, Нэд, Бикс, Том Ван-Гоп. С

ними-то и связана сказочная линия повествования. Все эти герои наделены особой чудесной силой – властью над вещами.

Сделанные руками рабочих, вещи обладают таинственными свойствами, известными только их творцам. И служат не деньгам, а людям труда. Рабочие проходят сквозь стены, пользуются подземными ходами, открывают все запоры, слышат и видят все то, что фашисты пытаются свершить тайно.

Фантастика всех этих приключений, однако, лишь романтическая оболочка. В основе реальность: люди труда становятся могущественными, когда объединяют свои разрозненные усилия. В авантюрно-фантастический роман у М. Шагинян вплетаются элементы романа производственного – пафос созидания вещей – и романа утопического. Главы, посвященные Советскому Союзу, рисуют страну социализма, увиденную глазами

Джима Доллара, рабочего – мечтателя, романтика. Это сказочная страна будущего. Здесь уже построена гигантская сеть электростанций и даже изобретен регулятор электроклимата, обеспечивающий высокие урожаи. А кроме того, мирные социалистические города хорошо защищены от нападения с воздуха «электроприемниками колоссальной мощности». Советский профессор из «Университета практической экономии»

поясняет американцу Артуру Рокфеллеру сущность этого изобретения: «Мы можем в одно мгновение наэлектризовать все пространство над городом на высоте более чем тысячи метров, что делает нас недоступными для неприятельского воздушного флота. Когда до нас дошли сведения об изобретении французами ядовитого вещества, мы занялись, в свою очередь, техникой. Но цель наша – не нападение, а защита».

Прибегнув к романтико-утопической форме повествования, Мариэтта Шагинян как бы прогнозирует будущее, заглядывает в грядущие десятилетия и высказывает весьма важные догадки о новом типе хозяйствования, присущем социализму. Позднее она разовьет эти мысли на страницах реалистического произведения – «Гидроцентраль». В романе «Месс-менд» один из его персонажей – американец, прибывший из «мира прошлого» в

Советский Союз, видит здесь много нового. Это и торжество в экономике «единого метода», соединение в целостный комплекс разных отраслей промышленности. Захватывает его и «симфонизм труда» на производстве. Герои романа – большевики утверждают: «Счастье дают лишь две вещи: созидание и познание». Но в старом мире «те, кто созидал, ничего не знали, а те, кто познавал, ничего не созидали» – это повело к разрыву между мыслью и действием. Разрыв должна устранить новая система хозяйствования: «Мы твердо решили сделать производство познавательным, а познание – производственным».

Деловой американец Артур Рокфеллер не может не увлечься «чудесным зрелищем труда» в стране социализма. Невольно вопреки предвзятости своего класса он проникается симпатией к советским людям: «Сердце его сжалось. . Вот эту сумасшедшую, удивительную, трижды милую страну должен он помочь разрушить, залить кровью, обесплодить, наводнить врагами.. Он знал, что прежней ненависти в нем нет ни капли».

Так произошла моральная победа над убежденным противником молодой социалистической страны.

Нарисовав утопическую картину еще не существовавшей тогда, в начале 20-х годов, могучей индустриальной державы, писательница, обгоняя свое время, смело заглянула в будущее

Страны Советов. А ведь в 1924 и 1925 годах, когда печаталась трилогия, только лишь начиналось восстановление отечественной промышленности, разоренной двумя войнами – первой империалистической и гражданской, – голодом, разрухой. Но роман «Месс-менд» оказался подлинным провозвестником грядущего подъема во всех областях жизни страны. Утопию вскоре превзошла «сказочная действительность наших дней», как записала в своих дневниках М. Шагинян.

Еще одной важной особенностью обладал цикл фантастико-утопических романов писательницы: это был острый, полемический отклик на международные события середины 20-х годов. Обстановка в мире становилась все более грозной и тревожной. В Германии уже зародился фашизм, и его главари сделали первую попытку захватить власть в стране (гитлеровский «пивной путч»). В Италии укреплялся реакционный режим Муссолини. Нарастала угроза новой мировой войны. Это и определило внутреннюю направленность трилогии. «Все три книги «Месс-менд», – говорит автор, – имеют, помимо антифашистской темы, еще и ярко выраженную антимилитаристскую тенденцию; они были написаны мною как агитационные приключенческие романы, направленные на разоблачение фашистской агрессии».

«Месс-менд» довелось сыграть боевую пропагандистскую роль за рубежом и прежде всего в Германии. Здесь в период жесточайших репрессий после разгрома трагического гамбургского восстания, в период, когда буржуазное «всегерманское правительство» даже «перещеголяло методы Муссолини», когда шло непрестанное преследование левой прессы, – в это самое время на страницах «Роте фане», органа коммунистической печати, в течение нескольких месяцев – с 1 ноября года по

19 февраля 1925 года – из номера в номер печатался

«Месс-менд, или Янки в Петрограде».

Публикация романа сопровождалась редакционными комментариями. Разнообразные по форме, весьма изобретательно поданные, они подчеркивали политическую и полемическую суть романа, указывали читателям, на что им следует обратить внимание. Первые же эпизоды романа предваряла заметка

«Коммунизм и авантюрный роман». Критик задорно восклицал: «А почему бы и нет?» – ведь рабочий-читатель «взамен уютно слащавого мелкобуржуазного семейного романа» уже требует новой литературы. Он хочет «более быстрого темпа в развитии сюжета», большей динамичности и остроты, разнообразия форм – «нам нужны фантастические повествования. .

когда они подкрепляют нашу борьбу и веселят нас в наши свободные часы».

Прибегнув к фельетонной форме, редакция «Роте фане»

приводит «высказывания» о романе различных политических деятелей того времени. Во Франции Пуанкаре возмущался, что

«Лига Наций не приняла еще никакого параграфа» против литературы, подобной «Месс-менд». В Англии Макдональд советовал: «Пока не поздно, предложите Джиму Доллару пост министра. Таково мое мнение, лорды». Здесь явно прозвучала насмешка над соглашательской политикой великобританских лидеров. В Италии грозно негодовал Муссолини: «Намеки в романе Доллара глупы. Никакая каналья не станет утверждать, что я похож на героя романа Грегорио Чиче». Подобные политические шаржи прямо связывали фантастический роман М.

Шагинян с действительностью двадцатых годов.

В 1925 году «Месс-менд» выходит в Берлине двумя изданиями: и в виде серии выпусков, и отдельной книгой. Появился роман и в Австрии. Буржуазная пресса вскоре спохватилась, что дело с авантюрно-фантастическим произведением «американского писателя», некоего Джима Доллара, обстоит не так-то просто, что это отнюдь не пустое развлечение, а боевая политическая пропаганда. Но было поздно, роман пошел в массы, широко читался, особенно в рабочей среде. Об этом рассказала передовая немецкая критика. В статье

«,,Месс-менд“ в Германии», переведенной и опубликованной ленинградской «Красной газетой» 17 сентября 1925 года, говорилось: «Шумный триумф «Месс-менд» в коммунистическом органе «Роте фане», его праздничное шествие по немецким рабочим кварталам, колоссальный тираж выпусков «Нового немецкого издательства» в Берлине и «Модернер Ферлаг»

в Вене – все это симптомы, и притом весьма внушительные».

Критик стремился выявить основу такого успеха: «Романы

Джима Доллара – тонкая пародия на европейский роман. .» Но этого мало, дело не только в обновлении формы: рядом с пародией роман «дает и здоровый пафос грядущего, воштощая его не через фабулу (сплошь сатирическую), а через главную тему «Месс-менд»: мир принадлежит тому, кто его создает, а не тому, кто им владеет. Мысль простая, как арифметика, но гениальная в своей простоте.. «Владыкой мира будет труд» – вот, в сущности, ось романов Месс-менда, пронизывающий их пафос».

Роман Мариэтты Шагинян обрел и богатую сценическую судьбу. Произошло это именно в силу его открыто агитационной направленности. Писательница так и определяет замысел трилогии: «Своей авантюрно-фантастической серией» она стремилась создать «международую агитку, красную приключенческую литературу для нашего читателя, для нашего молодняка...».

Трилогия «Месс-менд» продолжала традиции «устных газет» времен гражданской войны, выступлений «Синей блузы», массовых агитсиектаклей, которые в праздничные дни разыгрывались актерами на городских площадях. Совсем еще недавно и эти постановки, и плакаты РОСТа с сатирическими стихами Маяковского, Демьяна Бедного, с карикатурами Дени, Моора, Бориса Ефимова обращались к каждому человеку, говорили с ним, кто бы он ни был, прямо здесь в толпе, на улице.

Говорили о политических событиях, о жизни внутри страны и международных ситуациях, об острейших социальных столкновениях того времени. Так и роман «Месс-менд» в середине двадцатых годов обращался с плакатной прямотой к «человеку с улицы», заставляя его задуматься над угрозой фашизма и новой мировой войны.

Традиция народного массового зрелища, фольклорность, ощутимые в «романе-сказке» М. Шагинян, привлекли к нему внимание разных театров. Воплощению «Месс-менд» на экране кино, на театральных подмостках помогли быстрая смена ситуаций, событий, ведь действие то и дело перебрасывалось с континента на континент, а также буффонадная сатирическая обрисовка отрицательных персонажей, задорно-веселая, почти опереточная романтичность главных героев трилогии.

В 1926 году московская киностудия «Межрабпом-Русь»

выпустила по трилогии М. Шагинян многосерийную картину, назвав ее «Мисс Менд». Студия находилась в ведении интернационального общества «Международная рабочая помощь», что создавало широкие возможности контактов и взаимосвязей деятелей искусства антифашистского фронта.

Роман неоднократно инсценировался. Когда в 1931 году возник Центральный театр кукол, то первой его работой была пьеса «Джим и Доллар», осуществленная создателем и руководителем театра С. В. Образцовым. Об этой постановке уже в наши дни с увлечением вспоминал народный артист РСФСР Е.

Сперанский в статье «Так мы начинали» («Советская культура», 15 сентября 1981 года). Кукольный театр по роману

«Месс-менд» сразу же, по его словам, «выдал на-гора нечто небывалое». Молодому коллективу здесь открылся простор для творческой фантазии. Так и возник «без оглядки на застывшие традиционные формы современный спектакль на интернациональную тему дружбы народов. Спектакль «Джим и Доллар»

был современен не только по теме, но и по средствам художественного выражения. .». Выдумка, задор, веселая пародийность лишь усиливали остросовременное звучание. Казалось, вплетающиеся то и дело в сказочно-авантюрную интригу беглые характеристики, сжатые описания социальных явлений и социальных типов откровенно плакатны. Но именно гротеск, сатиричность подчеркивали их подлинно жизненную основу.

Все это и захватило молодой театральный коллектив, вспоминает Е. Сперанский: «У спектакля был большой успех. У С.

Образцова были хорошие помощники. Пьесу написал Андрей

Глоба, поэт и переводчик. Эскизы декораций и кукол сделала

Татьяна Александрова, художник-самородок. . Музыку написал композитор В. Н. Кочетов, на долгие годы ставший другом театра.. Не могу назвать здесь всех членов этого молодого, веселого содружества. Все эти люди, как и сам С. Образцов и его актеры, были молоды, всех их ожидало разное будущее, но все они в то время находились под обаянием «странного жанра», были вовлечены в орбиту Театра кукол».

Постановка была отнюдь не чисто экспериментальной.

Новаторские искания молодого коллектива вышли к массовому зрителю, встретив здесь полное понимание, пьеса безоговорочно завоевала свою аудиторию, как свидетельствует Е. Сперанский: «Со спектаклем «Джим и Доллар», показав его Москве, театр отправился в длительные гастроли по великим стройкам первой пятилетки. Показали его детям строителей

Днепрогэса, строителей Горьковского автозавода – часть его цехов стояла еще в лесах. Забрался театр и совсем в глухие места, где на много верст вокруг не было еще никаких очагов культуры. Туда актеры добирались на лошадях, реже на тракторах – их в стране было еще мало».

Позднее, в послевоенные годы, театры вновь обратились к роману Мариэтты Шагинян.

В 1973 году Ленинградский театр юного зрителя создал увлекательный, красочный спектакль «Месс-менд». Пьесу написал Владимир Меньшов, музыку – композитор Сергей Евневич. Руководил постановкой заслуженный деятель искусств

РСФСР 3. Я. Корогодский. В газетах отмечали, что постановка эта «по жанру неожиданна не только для ТЮЗа». И действительно, приключения героев Джима Доллара, как всегда, давали толчок творческим поискам и драматурга, и постановщиков пьесы. «Театральный боевик со «стереофоническими, стереоскопическими... эффектами... Сказка, фантастика, детектив и пародия соединились в приключенческом спектакле по одноименному роману Мариэтты Шагинян. .» – писала

«Комсомольская правда» 21 мая 1978 года.

В 1979 году пьесу поставил Норильский драматический театр имени Владимира Маяковского. Во время его гастролей в

Москве на спектакле присутствовала писательница

(«Месс-менд» из Заполярья», газета «Советская культура, 25 сентября 1979 года).

Такими многообразными жизненными дорогами прошли герои Мариэтты Шагинян, веселые рабочие люди, мечтающие создавать, а не разрушать, умеющие воплотить мечту в действительность. Соратник писательницы еще с ленинградских времен Михаил Слонимский, оглядываясь назад, на пройденный ими вместе путь, высоко оценив ее творчество, особо выделил веселый, причудливый цикл авантюрно-фантастических романов: «Произведения Шагинян умны, активны, требовательны, в принципе своем агитационны. Построены они всегда очень точно, композиция их отчетлива, так как этого, естественно, требует развивающаяся в них тема организации жизни..

Есть книги приключенческого жанра, с острой занимательной фабулой («Месс-менд», например). И это не случайно: вещи эти рождены стремлением к наиболее активным, убеждающим и увлекающим читателя формам художественной агитации.

Мариэтта Шагинян – выдающаяся писательница и общественный деятель – стремится и в жизни, и в литературе быть организатором, строителем».

Сама М. Шагинян так определяла свой роман: «Я считаю

«Месс-менд» моей самой счастливой книгой».

Л. Скорино

Document Outline

МЕСС-МЕНД

ЯНКИ В ПЕТРОГРАДЕ

ДЖИМ ДОЛЛАР, ЕГО ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО

ПРОЛОГ

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая

Глава сорок первая

Глава сорок вторая

Глава сорок третья

Глава сорок четвертая

Глава сорок пятая

Глава сорок шестая

Глава сорок седьмая

Глава сорок восьмая

Глава сорок девятая

Глава пятидесятая

Глава пятьдесят первая

Глава пятьдесят вторая

Глава пятьдесят третья

Глава пятьдесят четвертая

Глава пятьдесят пятая

Глава пятьдесят шестая

Глава пятьдесят седьмая

Глава пятьдесят восьмая

Глава пятьдесят девятая эпилог

КАК Я ПИСАЛА «МЕСС-МЕНД2F »

1. Открываю секрет производства

2. Все началось с елисеевской мебели,

лаврового листа и статьи Бухарина

3. Отклик на идею

4. Польский заем и сельскохозяйственная выставка,

– анализ по Фрейду

5. Несчастная любовь выхохатывается

6. Откуда взялся «Месс-менд»

7. Джим Доллар пускается в плавание

8. Не хочу рассказывать подробно

9. Несколько слов моим критикам

ЛОРИ ЛЭН, МЕТАЛЛИСТ

СТАТЬЯ, ПРОЛИВАЮЩАЯ СВЕТ НА ЛИЧНОСТЬ ДЖИМА ДОЛЛАРА3F

КЛЯТВА МЕТАЛЛИСТОВ

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая

Глава сорок первая

Глава сорок вторая

Глава сорок третья

Глава сорок четвертая

Глава сорок пятая

Глава сорок шестая

Глава сорок седьмая

Глава сорок восьмая

Глава сорок девятая

Глава пятидесятая

Глава пятьдесят первая

Глава пятьдесят вторая

Глава пятьдесят третья

Глава пятьдесят четвертая

Глава пятьдесят пятая

Глава пятьдесят шестая

ОБГОНЯЯ ВРЕМЯ