Металлический шторм

ПРОЛОГ

Индийский океан, сентябрь 1943 г.

Пароход «Джон Бьюри» разрезал бурлящие волны Индийского океана, содрогаясь от носа до кормы. Он был известен как «быстрый грузовоз» и обычно ходил в сопровождении военных кораблей. Но не в этот раз. Сейчас «Джон Бьюри» шел на всех парах с такой скоростью, до которой не разгонялся со времен ходовых испытаний. Поврежденный, обгорелый, оставляя за собой шлейф дыма, «Джон Бьюри» из последних сил боролся за свою жизнь.

Вот корабль взлетел на трехметровой волне, палуба накренилась, а нос судна зарылся в следующую волну. Облако брызг обрушилось на палубу, а потом вода отступила, с грохотом прокатившись по тому, что осталось от командного мостика.

Надстройки «Джона Бьюри» были искорежены до неузнаваемости. Дым валил из груд исковерканного металла в тех местах, куда попали снаряды. На палубе валялись обломки, повсюду лежали мертвецы. Но основные повреждения находились выше ватерлинии, и корабль смог бы уйти, если бы ему удалось избежать нового обстрела.

На фоне темнеющего горизонта, позади судна, дымились другие корабли, которым повезло меньше. Неожиданно один из них полыхнул огненным шаром, на мгновение осветив бойню.

Без усилий можно было разглядеть четыре дымящихся корабля — три эсминца и крейсер, сопровождавшие «Джона Бьюри». Японская подводная лодка и эскадрилья бомбардировщиков одновременно натолкнулись на конвой. Сгущались сумерки, но тьму разгонял огонь — горело нефтяное пятно в милю длиной.[1] В небо поднимался смрадный черный дым. Ни один из моряков не увидит зари.

Военные корабли были уничтожены четко и быстро. Только «Джона Бьюри» всего лишь обстреляли, позволив ему сбежать. У такого милосердия могла быть лишь одна причина: японцы знали о совершенно секретном грузе парохода и хотели заполучить его.

Капитан Алан Пикетт был полон решимости не позволить этому случиться, пусть даже большая часть команды была мертва, а его лицо изуродовано осколками. Схватив трубку, он закричал в машинное отделение:

— Прибавить хода!

Но ответа не было. Когда он в последний раз получил сообщение снизу, ему сказали, что на жилой палубе бушует огонь. Пикетт приказал своим людям не подниматься наверх, пока не потушат пожар. Теперь капитану никто не отвечал, и его охватил страх.

— Зеро по левому борту! — выкрикнул чудом уцелевший дозорный. — Две тысячи футов,[2] пикируют!

Пикетт бросил взгляд сквозь разбитое стекло прямо перед собой. В неверном свете он увидел, как четыре черные точки понеслись в сером небе в сторону корабля. С их крыльев сорвались огоньки.

— Ложись! — закричал капитан.

Слишком поздно. Пули пятидесятого калибра[3] прошили корабль, разрезав дозорного пополам, разнеся на части то, что оставалось от мостика. Осколки стекла, деревянные щепки и куски искореженного металла полетели в разные стороны. Пикетт бросился ничком на доски. По палубе прокатилась волна жара, когда в нее ударил очередной снаряд. От взрыва корабль качнулся, и металлический потолок надстройки рассекло, вскрыло, словно консервным ножом.

Когда разрушительная волна прошла, капитан поднял голову. Последний из офицеров лежал мертвым, мостик был уничтожен. Даже корабельный штурвал исчез. На шпинделе[4] остался висеть лишь кусок искореженного металла. Однако судно упрямо шло вперед.

Вновь поднявшись, капитан Пикетт увидел нечто, подарившее ему надежду: темные тучи и широкие полосы ливня. Водяной шквал быстро надвигался справа по борту. Если ему удастся завести корабль в шторм, то в наступающей темноте появится шанс скрыться. Держась за переборку, капитан потянулся к тому, что осталось от рулевого колеса. Потом толкнул его изо всех оставшихся сил. Колесо сдвинулось на пол-оборота, а капитан вновь упал на палубу.

Корабль начал менять курс.

Опираясь о палубу, капитан потянулся и подтолкнул остатки штурвала вверх, а затем вернул его обратно, вниз и снова… еще один полный оборот.

Пароход продолжал разворачиваться, рисуя изогнутую белую кривую на поверхности океана, приближаясь к грозовому фронту.

Впереди небо затянули густые облака. Дождь, льющий с небес, мел поверхность океана, словно гигантская метла. Впервые с начала атаки на конвой капитан Пикетт почувствовал, что у него появился шанс, но до того как корабль скользнул под спасительную завесу шквала, гул разворачивающихся и несущихся к судну бомбардировщиков рассеял его надежду.

Он огляделся сквозь зияющие раны корабля в поисках источника этого шума. С неба прямо на него неслись два Aichi D3A. Те же самые «Вэлы»,[5] что использовали японцы при смертоносном нападении на Перл-Харбор, а через месяц против британского флота у берегов Цейлона.

Пикетт наблюдал за ними, подняв голову, и слушал, как свист крыльев становится все громче, а потом, выругавшись, вытащил пистолет.

— Прочь от моего корабля! — закричал он, нацелив на приближающиеся самолеты кольт сорок пятого калибра.

На мгновение они словно застыли над судном, а потом оказались за кормой, прошив корабль снарядами пятидесятого калибра. Капитан вновь упал обратно на палубу — осколки перебили ему ноги, раздробив кости. Он лежал с открытыми глазами, уставившись в бездонное небо, не в силах пошевелиться.

Волны дыма кружились над ним в сером небе. Капитан решил, что наступил конец. Скоро корабль и его секретный груз попадут в руки противника.

Пикетт проклинал себя за то, что вовремя не затопил судно. И теперь он надеялся лишь на то, что судно само по себе затонет до того, как враги поднимутся на борт.

Когда в глазах у него уже стало темнеть, капитан вновь услышал звук приближающихся пикирующих бомбардировщиков. Рев становился все громче — крылья самолетов выли словно баньши,[6] возвещавшие страшную неизбежность конца.

Но тут небо над головой капитана потемнело. Воздух вмиг стал холодным и пропитался влагой. «Джона Бьюри» поглотила стена тумана и дождя.

Согласно последним сообщениям японского летчика, судно, горящее, но все еще державшееся на плаву, шло полным ходом. Но больше о нем никто не слышал и никто его не видел.