Микеш

Микеш пугается

Микеш очень часто вспоминал Пепика и Олюшку. Как там живется им в Праге, не сильно ли по ним скучают? Больше всего котик беспокоился за Пепика.

— Что Олюшка! — с радостной улыбкой говорил Микеш. — Она-то наверняка хорошо учится и примерно себя ведет, а вот Пепик — порой я ужасно за него переживаю. Он всегда был большим озорником, и меня берет сомнение, что в Праге он изменился в лучшую сторону. Мальчишки есть мальчишки. Я ничего не имею против, если он, скажем, погоняет на пражской площади мяч, только бы не лазал к тамошнему пану старосте за горохом или к пану учителю за грушами!

Подобные мысли довольно часто посещали нашего милого котика, и поэтому, дорогие ребята, не удивляйтесь, что Микеш страшно испугался, когда однажды почтальон принес ему письмо от руководства гимназии, в которую ходил Пепик.

— Ну вот, так я и думал! — воскликнул Микеш, узнав из письма, что родителям Пепика либо их доверенному лицу необходимо срочно прибыть к директору гимназии по весьма важному делу. — Я знал, что этим кончится! Наверняка этот негодник что-нибудь натворил! Или пражский пан староста поймал его на горохе, или он разбил мячом окно в какой-нибудь столичной избе! Но ничего не поделаешь, надо завтра же ехать в Прагу и возмещать ущерб, иначе он получит неудовлетворительную отметку по поведению.

В тот же день Микеш отправился к торговцу Сейку узнать, не поедет ли он поутру на автомобиле в столицу за товаром, мол, ему нужно туда по делам. Как же обрадовался Микеш, когда старый пан Сейк ответил котику, что и впрямь собирается завтра утром ехать в Прагу. Микешу не хотелось, чтобы в поезде люди таращились на него всю дорогу; более того, кто-нибудь из них мог выпрыгнуть от страха через окно и разбиться, когда он заговорил бы человеческим голосом.

На следующий день события развивались самым неожиданным образом. Пан Сейк поехал на грузовом автомобиле в Прагу за товаром и подвез Микеша прямо к гимназии Пепика, пообещав ему, что вернется через полчаса.

Микеша это очень устраивало. Выскочив из машины, котик быстро пробежал тротуар и остановился только за дверью гимназии, чтобы привести себя в порядок. Ему хотелось произвести на директора благоприятное впечатление. Посему он еще вынул из маленького чемоданчика букварь и взял его под мышку. «Пусть пан директор увидит, что имеет дело с тем, кто уже ходил в школу и достаточно образован», — сказал про себя Микеш и поискал глазами директорский кабинет. Потом он решил подождать кого-нибудь и спросить, где находится директорская. Когда из двери вышла гимназистка с ведром, котик очень обрадовался.

— Скажите, пожалуйста, туда ли я попал, наш Пепик учится в этой гимназии? — вежливо спросил Микеш, слегка поклонившись гимназистке. Вместо ответа девочка испуганно вскрикнула и, выронив ведро, бросилась бежать.

— Да, влип я в историю! — со вздохом проговорил Микеш. — Пожалуй, так от меня и другие убегут, едва я заговорю человеческим голосом. Что же делать? Тут Микеш прислушался. Кто-то спускался по лестнице. Когда незнакомец появился, котик увидел пожилого господина в очках и с толстой книгой под мышкой. Чтобы не испугать мужчину, Микеш на сей раз не издал ни звука и ждал, что будет дальше. Пожилой человек очень удивился, увидев перед собой одетого кота, однако быстро овладел собой и подошел к Микешу.

— Если не ошибаюсь, вы пан Микеш из Грусиц, не так ли? Я сразу вас узнал, когда-то много читал о вас в газетах и иллюстрированных журналах. Душевно рад познакомиться с вами лично. Пройдемте, пожалуйста, в директорскую! У Микеша отлегло от сердца. «Он не был бы столь любезен со мною, укради Пепик груши или разбей окно», — размышлял он по пути в директорскую, однако там котик снова оробел, когда, усадив его на стул, пан директор заговорил серьезным тоном:

— Итак, уважаемый пан Микеш, вы как доверенное лицо родителей прибыли по вызову к директору гимназии. Согласно министерскому циркуляру, руководство ее приглашает к себе родителей гимназистов или их доверенных лиц либо для того, чтобы сообщить о плохой успеваемости и неудовлетворительном поведении учащегося…(«Сейчас все скажет! — подумал Микеш, и от волнения лапки у него задрожали. — О господи, только бы они ограничились возмещением ущерба и позволили Пепику продолжать учебу!»)…либо с той целью, чтобы порадовать их сообщением об отличной успеваемости сына, подопечного, — продолжал пан директор и торжественно возвысил голос: — Вас же, уважаемый пан Микеш, мы пригласили в дирекцию гимназии, дабы объявить приятную новость: ваш подопечный учится настолько хорошо, что преподавательский коллектив единодушно присудил ему стипендию.

Сказав это, пан директор пригладил свою длинную седую бороду и выжидающе посмотрел на Микеша. Микеш заговорил не сразу. Он заерзал на стуле, помял лапки, почесал голову и лишь после этого сказал:

— Боже мой, пан директор, вы чертовски меня обрадовали! Я, знаете ли, боялся, что вы исключите Пепика, а получилось совсем наоборот — вы хвалите его, прямо как восточного мудреца! Я вне себя от счастья, пан директор. Что же касается самой штипендии, тут, черт возьми, меня берет сомнение, стоит ли давать ее Пепику! Скажу больше, я бы не посоветовал вам этого делать! Он, Пепик, учится хорошо, что правда, то правда, однако, как и любой мальчишка, он все такой же игрун-баловник; Пепик что угодно разломает, ему какую игрушку ни давай, всякую разберет и испортит, выясняя, что там у нее внутри!

Пан директор добродушно улыбнулся:

— Вы, пан Микеш, неправильно меня поняли. Разрешите, я объясню: стипендия — не вещь, которой можно играть, а денежное вспоможение, присуждаемое талантливым учащимся из малообеспеченных семей, дабы превратности судьбы не оказывали влияния на развитие их способностей!

— Боже, какую чушь я мяукнул! Я, уважаемый пан директор, подумал, что вы ведете речь о какой-нибудь игрушке, а это, оказывается, деньги! В таком случае, штипендия — вещь прекрасная, убедился на собственном опыте. Как-то однажды мне пришлось идти на заработки. Я терпел большие лишения, в тючке у меня не было даже куска хлеба. И вдруг, нежданно-негаданно, получаю эту самую штипендию. Пастушки с пастбища возле Стругаржова сложились между собой и дали мне на дорогу три крейцера. Они здорово меня выручили, и теперь я часто вспоминаю этих добрых мальчиков: что-то они сейчас делают; об одном сожалею, что до сих пор не вернул им долг. Насчет же вашей штипендии, уважаемый пан директор, я должен кое-что пояснить! Я искренне рад, что Пепик столь успешно овладевает знаниями и за это вы хотите дать ему деньги, однако, к большому сожалению, пан директор, мы не можем их принять! Прошу простить, если я испортил вам настроение, но дело, видите ли, в том, что удача, слава богу, улыбалась нам в этой жизни и мы сами в состоянии платить за учебу Пепика, мало того — мы были бы несказанно рады, если б получили возможность помогать своими деньгами каким-нибудь по-настоящему бедным гимназистам. Но лишь тем, уважаемый пан директор, которые в самом деле хорошо учатся и при этом не бросаются камнями в собак, не разбивают окон и не воруют у соседей груши или яблоки.

Слова Микеша пан директор выслушал с прежней добродушной улыбкой, однако она тотчас сменилась у него выражением подлинного испуга, когда Микеш, раскрыв свой букварь, вынул оттуда бумажные банкноты и положил их прямо к нему на стол. Причем это были не несколько бумажек, чего мог бы ожидать пан директор от котика, а целая пачка сотенных денежных знаков. Пан директор не верил собственным глазам. Наконец он овладел собой, поднялся со своего кресла и с заверениями в искренней признательности протянул Микешу руку.

Микеш пожал руку пана директора со словами:

— Рад был помочь, пан директор! Уж я-то понимаю, сколь много хлопот у вас с гимназией. Ведь вы живете здесь как на пороховой бочке, если ваша изба напичкана мальчишками вроде нашего Пепика. И раз я тут, очень прошу вас, уважаемый пан директор, не сердитесь, пожалуйста, на Пепика, ежели он сорвет в вашем саду грушу-другую. Я всегда возмещу ущерб плодами из своего сада. Еще раз благодарю за добрые слова о Пепике, и на этом, уважаемый директор, разрешите откланяться!

Пан директор проводил Микеша до двери гимназии, и там они сердечно попрощались. Возвращение из Праги домой было для Микеша куда более приятным делом, нежели дорога в столицу. Он был рад, что Пепик хорошо учится, а сам он помог бедным гимназистам.