Милли Брэди меняет профессию

Затем наступил тот самый «голливудский момент», от которого у Милли в горле перехватило дыхание. Несколько секунд они с Хью смотрели друг на друга, ничего не говоря, но каждый про себя понимал, что произошло то, что должно было произойти.

Наконец Хью наклонил голову и стал целовать вокруг ее рта.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Не стоит благодарности, — полушутливо произнесла Милли. — Тебе спасибо.

— Я серьезно. — Выражение темных глаз Хью смягчилось. — Ты удивительная. Я не мог не думать о тебе. Решил, начались галлюцинации, когда увидел тебя на приеме у Орлы. Впрочем, — с сожалением добавил он, — если бы это была моя галлюцинация, ты бы не целовала кого-то другого в вертолете.

— Я не целовала. Просто обнимала. Он был очень расстроен, — сказала Милли. — Но ведь ты был там с соседкой. — Она поудобнее устроила свою голову на плече Хью и нежно прижала ногу к его ноге. — Все еще не могу поверить, что ты тоже знаешь Орлу.

— Я создал вебсайт для «Фогарти и Фелпс», — объяснил Хью. — Люди заказывают продукцию из их магазина, и они рассылают ее по всему миру... благодаря этому их бизнес вырос на триста процентов. В общем, Орла нашла в их конторе брошюру с этой информацией, начала расспрашивать — как она обычно делает — и заявила, что ей просто необходим такой человек, чтобы установить новый комплект программного обеспечения. Я обычно этим не занимаюсь, но ты знаешь, как Орла умеет убеждать. Она позвонила, умоляла помочь... в итоге я не смог ей отказать. — Он улыбнулся. — А откуда ты ее знаешь?

— Через турагентство. Мы с ней быстро поладили, — сообщила Милли почти правдивую версию. — Но все же я не могу понять, почему ты был там со своей соседкой.

Хью повернулся на бок, взъерошил волосы и приподнялся, опираясь на локоть.

— Я не собирался ехать. Я не хожу на вечеринки с тех пор, как умерла Луиза. Но ко мне зашла Кейт, чтобы одолжить молока...

— Молока? — Милли недоверчиво подняла брови. — Разве она не могла заехать за молоком в магазин на углу? Ну, тот магазин в конце дороги, меньше чем в пятидесяти ярдах от твоей двери?

— Очевидно, не могла, — слегка раздраженно ответил Хью. — Почти каждый день она находит повод, чтобы зайти.

— Шлюха. — Милли негодовала.

— Короче, она увидела приглашение на кухонном столе и практически разрыдалась от восторга. Она не могла поверить, что я не хочу идти. Кейт большая поклонница творчества Орлы, а в приглашении было сказано, что можно прийти со спутницей. После этого ее было не остановить, и мне пришлось сдаться. У меня не хватило смелости ее разочаровывать.

— Ты такой отзывчивый, — объявила Милли. — Такой мягкий и сладкий, как зефир. А она просто шлюха, — добавила она, покрывая поцелуями его крепкую, вкусно-загорелую грудь. — Ты разве не понимаешь, что и глазом не успеешь моргнуть, как она прыгнет к тебе в постель? Если честно, хотя это и неприлично, я на ее месте так и сделала бы.

— Забудь об этом. — Улыбаясь, Хью провел пальцами по изгибу ее бедра. — Знаешь, меня не привлекает перспектива оказаться с ней в постели. К твоему сведению, сегодня вечером я вел себя как истинный джентльмен. Взял ее с собой на прием, отвез обратно домой, сделал вид, что не заметил, как она ждет прощального поцелуя...

— Так ей и надо! — воскликнула Милли. — Потаскуха!

— Правда, — продолжал Хью, — я ни о ком, кроме тебя, не мог думать. Меня так мучила ревность, что я просто не мог уснуть. Все спрашивал себя, что у тебя с этим парнем в вертолете, боялся, думая, на что ты можешь решиться, представлял, как он увозит тебя в Лондон...

— Нет, — прошептала Милли, а ее глаза во второй раз за ночь наполнились слезами счастья. — Нет, нет. Ничего, кроме этого, я не хочу. И никого, кроме тебя. А раз это уже произошло...

— Что? — Хью привлек ее к себе.

— Я хочу, чтобы это произошло снова.

Он усмехнулся:

— Отличная идея. Давай, если ты не слишком устала.

К черту усталость!

— За кого ты меня принимаешь, за неженку? — Разгневанная подобным предположением, Милли перевернула Хью на спину и пригвоздила его руки к постели. — Предупреждаю, этой ночью ни один из нас не уснет.

Дзинь, дзинь, дз-з-з-з-инь!

Мгновенно проснувшись, Милли села и потянулась через постель, чтобы выключить будильник. Но вместо свободного пространства наткнулась на теплое тело. Через долю секунды она вспомнила изумительные события последних нескольких часов.

Мигая и протирая глаза, Хью сказал:

— Это не будильник.

О. Нет, и правда это не будильник. Часы не издавали ни звука, стрелки показывали шесть тридцать. Милли подсчитала, что им удалось поспать целых сорок пять минут.

Но откуда этот пронзительный звон?

— Звонок в дверь, — пробормотал Хью. — Поторопись, Золушка. Твой вертолет тебя ждет.

— Не насмехайся. — Милли сделала серьезную физиономию. — Может, это твоя соседка, пришла на рассвете вызвать меня на дуэль.

Ее футболка-ночнушка «Харри Энфилд» висела на зеркале туалетного столика, куда она нетерпеливо забросила ее прошлой ночью. Милли накинула белый махровый халат и, сражаясь с поясом, направилась к лестнице. Она давно не разминала свои мускулы, и теперь они напоминали о себе — ура, ночью мы занимались сексом! — каждая ступенька отдавалась болью и воспоминанием об удовольствии.

Дверь в спальню Эстер все еще была открыта, постель пустовала. Должно быть, это Эстер, счастливая и усталая, вернулась домой после бурной ночи и теперь звонит в дверь.

Счастливая и усталая, а скоро станет еще счастливее, когда обнаружит наверху Хью, поняла Милли. Ладно, Эстер выиграет пари и станет на двести фунтов богаче.

Ну и черт с ними. Сердце Милли парило над землей, губы растянулись в неконтролируемую, самодовольную улыбку; она решила, что некоторые пари стоит проигрывать. Иногда даже потеря денег может стать выгодной сделкой.

ГЛАВА 27

— О боже!

У Милли кровь ударила в голову, когда она увидела, кто стоит на пороге. Нэт? Нэт!

— Извини. — Нэт выдавил покаянную улыбку. — По закону подлости всегда поднимаешь с постели не того человека. Я тебя разбудил?

— Сейчас полседьмого утра. Воскресенье, — беспомощно пробормотала Милли. — Конечно ты меня разбудил! Нэт. я не верю своим глазам, что ты здесь делаешь?

— Приехал вчера вечером, хотел сделать сюрприз Эстер. Но ее не оказалось дома, поэтому я решил подождать в машине. Потом уснул. Она должна была меня разбудить, когда вернется, я бросил записку в почтовый ящик... — Пока Нэт говорил, его взгляд скользил вниз по телу Милли и дошел до ее голых ног. Там, на полу, прижатая ее левой пяткой, лежала листовка, рекламирующая доставку гшпды, на обороте которой была нацарапана записка.

— О. — Чувствуя свою вину, Милли нагнулась и отлепила записку от пятки. — Извини.

— Я сам виноват. Как бы там ни было, я здесь. — Нэт выглядел довольно помятым после ночи, проведенной в машине, но голос его звучал жизнерадостно. — Я поднимусь наверх, ладно? Удивлю ее.

О боже. Есть много аргументов в пользу клонирования, подумала Милли. Если бы она могла обмануть Нэта, предоставив ему искуственное воспроизведение Эстер — и если бы ей это сошло с рук, — она бы это сделала без тени сомнения.

В какой-то момент у нее даже родилась безумная идея: утверждать, что Эстер рано встала и уже ушла. Возможно, у нее оздоровительная пробежка или поход в спортзал на рассвете.

Но это все равно бы не сработало, поэтому она сделала глубокий вдох и сказала:

— Дело в том, что мы с Эстер были вчера на вечеринке, и две наши знакомые уговорили ее поехать с ними в бар, а потом она осталась ночевать у них, поэтому ее нет дома, она, вероятно, все еще у Джен и Трины, сладко спит и похрапывает, как сенбернар, ты знаешь, какой бывает Эстер после ночи за... э-э, ночи без сна.

Не загула, конечно, не загула. Но она могла сказать и «после загула», хуже бы не было, лицо Нэта и так приняло соответствующее выражение.

Она даже могла бы сказать: «После ночи любви в постели другого мужчины». К тому времени Нэт уже совсем побледнел.

Самое странное было то, что, хотя старания Милли были напрасными, все эти слова вполне могли оказаться правдой.

И все же Милли не оставляла мысль, что каким-то образом, так или иначе, это не соответствовало действительности. Она подозревала, что после вечеринки Эстер встретила Лукаса и в этот самый момент они лежали обнявшись в его постели.

— Я звонил Эстер вчера вечером, — сказал Нэт. — Она сказала, что никуда не собирается.

Милли беспомощно пожала плечами:

— Она передумала.

— Но мне можно войти?

— Э-э... ладно...

Нэт посмотрел на нее.

— Она здесь, да? Наверху, с другим парнем.

— Конечно нет! Нэт, я тебе клянусь, она у Джен и Трины... если бы я знала их номер, я бы сейчас же им позвонила и доказала, что она там! — Произнося это, Милли про себя надеялась, что у Нэта нет их телефона.

— Я был таким идиотом. — Нэт потряс головой.

— Можешь зайти и обыскать дом.— Милли благородно отступила в сторону. — Честное слово, здесь больше никого нет. Я угощу тебя чаем, — добавила она, жалея его. — И если хочешь, завтраком. Могу сделать сандвич с беконом.

Бедный Нэт. И ради этого он приехал из Глазго в Ньюки.

— Нет, спасибо. — Он рассеянно провел рукой по своим черным волосам и взъерошил «ежик». — Лучше ты еще поспи.

— Нэт! Ты же не можешь вот так уехать. — Милли попыталась затащить его внутрь, но он вырвал свою руку.

— Увидишь, я так и поступлю. Прости, что разбудил. Когда Эстер вернется... — Из-за переживаний его челюсти крепко свело. — ...скажи ей, что я позвоню.

— Кто это был?

— Парень Эстер, Нэт. Он проехал пятьсот миль, чтобы увидеть ее, а ее не оказалось дома, и теперь он возвращается обратно! Что ты делаешь? — Милли с удивлением осознала, что Хью был уже в джинсах.

Теперь он надевал рубашку и застегивал пуговицы, которые она недавно так весело расстегнула. — Тебе не обязательно одеваться.

— Извини, у меня есть работа.

Хью не смотрел на нее. Он быстро засунул рубашку в джинсы, пальцами пригладил волосы и стал искать ботинки.

— Работа? — Милли повторила это слово, и что-то скрутило ей желудок. — В воскресенье, без десяти семь утра?

— Слушай, спасибо за ночь. Но мне правда нужно ехать.

Она смотрела на Хью, не веря своим ушам. Он выглядел невероятно красивым и невероятно далеким. А казалось, все шло так хорошо. Это не должно было случиться.

— А я считала, ты не можешь не думать обо мне.

О боже, боже, это совсем не то, что советуют эксперты в своих книжках типа «Пятьдесят советов как удержать вашего мужчину». Но Милли не могла остановиться, она должна была, по крайней мере, спросить.

— Это было так, потому что я хотел переспать с тобой. — Хью хлопал по карманам в поисках ключей. — Теперь это произошло, и все будет в порядке. — Он пожал плечами. — Все придет в норму.

— Я не понимаю.

Милли чувствовала себя униженной. От неожиданности ее голос повысился на несколько октав. Отлично, теперь он походил на звук, который издают игрушечные резиновые собачки, когда им нажимают на живот. Потом чувство новизны проходит, и их безжалостно выбрасывают.

— Да, конечно. — У него был отстраненный тон. — Потому что это мужская логика. Мы часто так поступаем.

— Но...

— Милли, мы занимались сексом. Вот и все. — Он остановился в дверях, его лицо смягчилось. — И это было прекрасно, правда. Но это больше не повторится. Это не может повториться. Я тебе уже говорил, верно? Мне не нужны постоянные отношения.

Милли мысленно признала, что это правда. Но она-то ведь решила, что он передумал. Доверчивая дура.

Не стоило это объяснять. Легковерность — это женское качество.

Хорошо еще, что она не принялась бурно рыдать, хватать Хью за ноги и умолять его остаться; вместо этого она быстро кивнула.

— Ладно, хорошо, я понимаю.

Было заметно, что Хью успокоился.

— Ты в этом уверена?

— О да, абсолютно. Меня это устраивает.

(Негодяй, я думала, ты меня любишь!)

— Хорошо. Пожалуй, я поеду.

Милли залезла обратно в постель и до подбородка натянула измятое одеяло.

— Ты найдешь выход?

— Наверное, да. Не помню, где я оставил мои...

— Ключи? На кофейном столике. Вместе с твоим телефоном.

По которому ты звонил мне прошлой ночью, когда приехал сюда и стоял у меня под окном.

— Ясно. Спасибо еще раз.

— Не за что. Рада помочь.

Это было намного, намного хуже, чем когда говорят, что на тебе дешевая одежда. Засунув край одеяла в рот, Милли прислушивалась к удаляющимся шагам Хыо. Затем послышалось позвякивание ключей, входная дверь открылась, а потом захлопнулась.

Может, это розыгрыш. Может, Хью только притворился, что ушел. В этот самый момент он мог крадучись подниматься вверх по лестнице, чтобы с широкой улыбкой на лице ворваться в комнату и торжествующе выкрикнуть: «Ха! Это же шутка! Ты ведь не поверила, правда?»

Но есть предел даже для бесконечного запаса глупости. На самом деле Милли лежала, совсем не ожидая, что такое произойдет.

И правильно делала, потому что ничего такого и не произошло. Вместо этого она услышала, как снаружи завели мотор, а потом машина выехала на дорогу.

Если во всем искать положительное, то хорошо, что Эстер не было дома и она не сможет потребовать свой выигрыш.

Как выяснилось, ночь, проведенная с Хью, не стоила потери двухсот фунтов.

В девять часов Джайлс принес Орле чашку чая в постель.

— Ну как? — Он кивнул на книгу, которую она листала, — это был тот самый сигнальный экземпляр романа Кристи Карсона.

Орла вздохнула и неохотно произнесла:

— Очень по-ирландски. Изысканно и в то же время довольно глубоко. Однако мне трудно быть объективной, — призналась она, — когда только и думаешь, как бы хотелось воткнуть раскаленную булавку в человека, который это написал.

— Ты разнесешь его в пух и прах?

Орла с умилением наблюдала, как Джайлс помешал чай, прежде чем передать ей чашку. Она любила, когда Джайлс так делал, он мог быть нежным и заботливым, когда хотел.

— Я бы с удовольствием так и поступила, — решительно заявила она. — Но Джей Ди считает, что я должна выразить ему горячее одобрение. Ха, если швырнуть книгу в огонь, точно будет горячо. — Она бросила книгу на постель, потянулась, раскинув руки. — Но тебе не обязательно быть уже на ногах. Ложись обратно в постель.

Джайлс стоял у окна, спиной к ней. В следующее мгновение его плечи поднялись от удивления.

— Что за?..

— Что? — спросила Орла, приподнимаясь. — Что там такое?

— НБО. — Джайлс начал трястись от смеха. — Движется в нашу сторону.

Орла выглядела озадаченной:

— НБО?

— Неопознанный Бредущий Объект. Боже, ха, ха, ей повезет, если она преодолеет лужайку.

Орла вскочила, желая немедленно получить ответ на загадку; ее взгляд проследил за его указательным пальцем.

Из-за деревьев, из дальней части сада нетвердой походкой двигалась Эстер, в одной руке она несла пустую бутылку вина, в другой — пару серебряных шлепанцев.

Она вся перемазалась и была явно в разобранном состоянии.

— Привет. Знаете, э-э, извините меня. — Пытаясь справиться с непослушным языком, Эстер с некоторым опозданием поняла, что вся покрыта веточками и травой. — Я уснула у вас в саду. Около бассейна. Можно я схожу в ваш туалет?

Боже, вот что значит опозориться. У нее было такое ощущение, что ее мозг стал в два раза больше и не помещается с черепной коробке, все тело болело из-за того, что она всю ночь пролежала на твердокаменной земле, а мочевой пузырь готов был вот-вот лопнуть. Ко всем несчастьям, входную дверь кухни ей открыл Джайлс, который был одет в канареечно-желтый кашемировый свитер и брюки для гольфа «Руперт Бер»; в руках он держал галлон «Куроса». Прибавьте к этому ухмылку гигантского размера.

— Так вот где ты была! Милли вчера везде тебя разыскивала! — Орла в бирюзовом шелковом халате устремилась вперед и энергично обняла Эстер. — Бедняжка, ты ужасно выглядишь. Но что с тобой приключилось?

Меньше всего Эстер было нужно, чтобы ее обнимали; малейшее давление в районе талии — и она не выдержит.

— Ничего. Просто перепила и отключилась. — Она умоляюще произнесла: — Где у вас туалет?

— Наверх по лестнице, повернуть налево, четвертая дверь справа. Чай или кофе? — Орла начала наполнять чайник над раковиной.

Представляя в ярких красках, как она сейчас выглядит в помятом платье, с мутными глазами и несвежим лицом, Эстер устремилась к лестнице.

— Э-э... чай, пожалуйста.

На огромной скорости ворвавшись в туалетную комнату, Эстер уже добежала до унитаза и начала спускать резинку своих золотых люрексовых трусов, когда до нее вдруг дошло, что она не одна.

Голый, весь в каплях Кон Деверо вышел из душевой кабины.

— А-а-а! — Эстер так быстро натянула обратно трусы, что почти травмировала себя.

— Что ты, я не такой уж страшный, — смеясь, запротестовал Кон и взял зелено-белое полосатое полотенце. — Прости, мне казалось, я ее запер. — Он кивнул в сторону двери. — Со мной все время так. Дело в том, что у меня дома какой-то нелепый замок на двери в ванную, щеколда двигается в противоположную сторону, поэтому я...

— Вон, ВОН! — заорала Эстер.

Такое выступление могло бы лишить работы всех исполнительниц роли леди Макбет. Отчаяние заставило ее действовать грубо — она только потом поняла, что вытолкала Кона Деверо из комнаты, не дав ему даже обмотать полотенце вокруг талии.

О, какая роскошь, какое блаженство — наконец-то пописать в полное свое удовольствие. Ее тело, наконец расслабилось, Эстер тихо застонала и стала наслаждаться моментом, не обращая внимания на то, что Кон Деверо мог все еще находиться у дверей ванной и слышать все, что происходило внутри.

Так оно и было. Эстер поплескала воды себе на лицо, кое-как попыталась пальцами придать какую-то форму волосам, потом открыла дверь и увидела, что Кон стоит прислонясь к противоположной стене и скрестив на груди руки.

Естественно, он улыбался как Чеширский кот.

— Теперь лучше?

— Прости меня. Я не могла терпеть.

— Это не шутки. Это ты меня извини за то, что напугал. — Его улыбка стала еще шире. — Я не понял, что ты здесь ночевала.

У нее в волосах, вероятно, все еще оставался садовый мусор, и Эстер оценила его любезность. Она откровенно призналась:

— Я тоже не поняла, что здесь ночевала. Я уснула в саду.

ГЛАВА 28

— Хватит извиняться, — проговорила Орла, вложив кружку чая и две таблетки «Нурофена» в дрожащие руки Эстер. — Вечеринка — не вечеринка, если гости не отключаются в самых неожиданных местах. А теперь выпей это, проглоти это и посмотрим, сможешь ли ты позавтракать. А Милли не будет о тебе беспокоиться? Давай позвоним ей и сообщим, где ты.

«Нурофен» сделал свое дело. С удовольствием глотая горячий чай, Эстер затрясла головой.

— Она еще спит. Не стоит ее будить. Если можно, я позвоню и вызову такси.

— Дорогая, тебе не нужно этого делать. Джайлс может отвезти тебя домой!

Джайлс взглянул на часы, состроил физиономию и сказал:

— Меня поджимает время, ровно в десять у нас игра.

Эстер видела, что он расстроен.

— Нет проблем. Ее отвезу я, — объявил Кон, входя в кухню уже полностью одетым. Он вопросительно посмотрел на Орлу. — Можно взять вашу машину?

— Конечно можно. — Сияя от удовольствия, Орла объявила. — И не думай, что я не понимаю, в чем тут дело!

Джайлс, в это время практиковавший воображаемый удар девятым номером, спросил:

— А в чем? В чем тут дело?

— Роман, дорогой, роман. — Джайлс недоверчиво воззрился на Эстер: такой славный парень, как Кон, конечно, не может быть увлечен этой замызганной девицей, а Орла тем временем продолжала: — Кон не находит себе места, ему не терпится поскорее увидеть Милли. О, когда Мойра проснется, она будет просто в восторге!

Эстер чувствовала себя такой несчастной и так жалела себя, что по дороге домой было достаточно одного небрежного вопроса Кона:

— Чем у тебя закончилось с Лукасом прошлой ночью? — и она сразу же поведала ему свою омерзительную историю.

— Я съехала с катушек, — заключила Эстер, еще ненавидя себя, но в то же время чувствуя удивительное очищение от того, что все рассказала Кону, — боже, исповедь действительно хороша для души, неудивительно, что католики придают ей такое большое значение. — Я бросилась ему на шею, а он меня не захотел, — болтала она. — Не представляешь, как это унизительно! Ведь речь идет о Лукасе, а не о Клиффе Застегнутые Штаны Ричарде. Не поверишь, какая у Лукаса репутация... он готов спать с кем угодно, буквально с кем угодно. — Эстер в расстройстве покачала головой, затем добавила раздраженно: — Но только не со мной.

— С кем угодно? — Голос Кона был мягок.

— С кем угодно, у кого прослушивается пульс. Только этот кто-то должен быть женского пола. Правда, это очень мило с твоей стороны, — сказала Эстер, когда они уже подъезжали к дому. — По левую сторону, немного дальше, номер сорок два. Ну вот, как всегда, проклятые курортники заняли все парковочные места... о, подожди, кто-то отъезжает.

Дожидаясь свободного места на парковке, Кон напомнил:

— Но у тебя ведь остался твой приятель, это тоже неплохо. Или теперь он тебе совсем разонравился?

— Нэт? — Эстер вспомнила о Нэте, и у нее в горле образовался комок величиной с зефирину. — Конечно, он мне не разонравился.

Кон пожал плечами.

— И что ты к нему чувствуешь? Он собирался устроить ей нагоняй?

— Я его люблю. — Голос Эстер начал дрожать. — Правда, люблю. Но его здесь нет, верно? Его здесь нет уже несколько месяцев. А эти дела с Лукасом... ну, это началось много лет назад, когда мы с Нэтом еще не были знакомы. Когда я услышала, что Лукас вернулся в Ньюки, у меня появилось непреодолимое желание снова его увидеть, выяснить, сохранились ли у меня еще чувства к нему... когда-то все осталось незавершенным, понимаешь. И конечно, у меня возникли прежние ощущения, как будто он самый большой в мире шербет, — расстроено сказата Эстер. — Но только с моей стороны, не с его.

Кон улыбался.

— Ты это переживешь.

— Наверное. Закон подлости, — ворчливо объявила она, а он тем временем заехал на освободившееся место. — Так мне и надо за то, что была последней сукой и пыталась изменить Нэту. Я предложила себя мистеру Совершенство, а он меня просто отшил. Это бог послал мне наказание. Как это называют, божье что-то или вроде того?

— Божья кара. — Кон поднял бровь. — Я всегда считал, что это звучит как шикарное имя для трансвестита.

Вопреки всем ожиданиям, ему удалось поднять ей настроение. Все еще смеясь, Эстер вылезла из оранжевого «мерседеса», по-приятельски взяла его под руку, и они вместе направились к дому.

— Знаешь, будет замечательно, если у вас с Милли все получится.

Кон не стал ей объяснять, что это будет не просто замечательно, это будет чудо.

— Если она с тобой переспит, то заплатит мне двести фунтов, — доверительно сообщила Эстер. — Кстати, будь ангелом и ничего не говори Милли об истории с Лукасом. Иначе она обзовет меня бесстыжей шлюхой и будет поучать, а мне сейчас не до этого.

— Обещаю не упоминать историю с Лукасом, — торжественно заверил ее Кон.

— Иди сюда. — Эстер потянулась и запечатлела большой, влажный поцелуй благодарности на его щеке. — Я тебя люблю. Ты... красавчик.

Нэт собрался уезжать и добрался было до окраины города, но потом повернул и поехал обратно. Он решил, что вел себя глупо. Излишне эмоционально. Вполне возможно, что Эстер и правда поехала с Джен и Триной, а потом отключилась у них дома.

На самом деле это было даже очень похоже на правду.

И теперь в любой момент она может вернуться домой на такси.

Он уже столько проехал, решил Нэт, пара лишних часов ничего не изменит. Он может подождать еще.

Теперь он жалел, что остался ждать. Когда Эстер и высокий темноволосый незнакомец исчезли в доме, Нэт взглянул на часы на приборной панели «рено» и понял, что мог бы уже доехать по шоссе М5 до поворота на Бристоль. И еще он знал, что другой на его месте вылез бы из машины, стал бы колотить во входную дверь, пока ее не открыли бы, и набил бы морду незнакомцу, который провел ночь с его девушкой. Но Нэт знал, что это не выход.

Что это может изменить? Другой мужчина не виноват. Судя по тому, как они с Эстер вместе смеялись, он ее не похищал и не принуждал проводить с ним ночь.

Его сердце ныло от боли; Нэт второй раз за сегодняшнее утро повернул ключ в зажигании и поехал прочь.

Хотя Милли чувствовала себя разбитой и знала, что выглядит соответственно, она чуть не выскочила из кожи вон, когда услышала шум у входной двери. На долю секунды ее безнадежно оптимистичное воображение нарисовало сценарий со счастливым концом. Это Хью вернулся с огромным-преогромным букетом цветов, он будет умолять простить его и заверять, что совсем не думает того, что наговорил...

— Эй! Просыпайся, соня, у меня для тебя сюрприз!

Но когда Милли вылезла из кровати и подошла к лестнице, она увидела, что это был всего лишь Кон.

— У меня для тебя тоже сюрприз, — сказала она Эстер. — Нэт был здесь.

Тишина. Глаза Эстер расширились.

— Что? — наконец заговорила она. — Хочешь сказать... его призрак?

— Нет. Настоящий Нэт. Приехал, чтобы сделать тебе сюрприз. — Милли показала на записку, нацарапанную на обратной стороне рекламы пиццы, которая теперь лежала на столике в прихожей. — Но тебя не было, поэтому он уехал обратно.

Лицо Эстер недоверчиво сморщилось, и она простонала:

— О боже!

— Хорошо, что я в тебя не влюблена, — пробормотала Милли, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида «мерседеса». — Я выгляжу как пугало.

— Я в тебя тоже не влюблен, — радостно заметил Кон. — Но я не понимаю, почему ты такая развалина. Хочу сказать, ты же не провела всю ночь, напиваясь и танцуя на столах.

Милли могла только пожалеть, что это не было правдой, это было бы гораздо лучше, чем не выспаться и попробовать противного «секса на одну ночь». Но если она кому-то и могла признаться, так это Кону.

— После вечеринки, — сообщила она, — ко мне кое-кто заехал. Я выставила себя полной дурой. Думала, я что-то для него значу, но я ошибалась. Он не хотел отношений. — Грустно сказала она. — Просто переспать.

— Да уж. Теперь придется платить Эстер двести фунтов, — сказал Кон.

Честное слово, какая Эстер все-таки болтушка.

— Я не могу сказать ей. Если скажу, она захочет узнать, кто это.

Его это позабавило.

— Неужели ты спала с ее парнем?

— Нет!

— Значит, с Лукасом?

— НЕТ! — Милли еще больше возмутилась и ущипнула его.

— Ой! — Потирая руку, Кон продолжил с улыбкой: — Не понимаю, что в этом ужасного. Я бы переспал с Лукасом Кемпом.

— А вообще-то, куда мы едем? Я не способна на энергичные действия. — Без малейшего энтузиазма Милли наблюдала за шагающими мимо туристами в удобной обуви, а Кон развернул одолженный «мерседес» и въехал на парковочное место у гостиницы «Океанский вид».

— Я предлагаю начать с завтрака, — сказал Кон. — А потом прогуляемся по пляжу. — Он жизнерадостно кивнул на волнистые изгибы золотого песка перед ними.

Милли вздохнула. Волнистые изгибы золотого песка простирались на две мили.

— Я не способна гулять — это факт.

— В таком случае, — заявил Кон, — мне придется сидеть и любоваться серфингистами. А ты немного поспишь.

У Хью был один из худших дней за многие месяцы. Отвращение и злость на себя копились у него внутри как какая-то летучая, взрывоопасная смесь. Уснуть все равно бы не удалось. Он не мог заставить себя сесть, перекусить или просто выпить чашку кофе. В итоге в полном разладе с собой он вышел из дома и отправился бродить, не имея представления, куда направляется. Может, если вымотает себя физически, это поможет.

Но после того, что он сделал, он не заслуживал помощи.

Он себя ненавидел.

Животное.

Он предал Луизу.

Хью знал, что Милли не виновата. Ему было неприятно, что он так с ней обошелся. Но если быть честным — а он сейчас был предельно откровенен с собой, — причиненная Милли обида сейчас была не самое главное. Он все время представлял лицо Луизы, лицо своей прекрасной жены, и она больше ему не улыбалась, потому что он оскорбил ее гораздо больше, чем Милли.

Восемь месяцев, думал Хью, закрывая глаза и безуспешно стараясь не видеть Луизу. После ее смерти прошло всего лишь восемь месяцев — боже, восемь месяцев, — это совсем ничего — и вот он уже спал с другой, вел себя так, словно его жены никогда не было.

Конечно, даже самый бессердечный муж подождал бы год.

Хью потер ноющие виски. Он не думал, что может быть таким черствым, таким бесчувственным. В его представлении он предал их брак. Старые чувства, которые он так долго держал под контролем, прошлой ночью снова ворвались в его жизнь, как девчонки-подростки в период полового созревания с визгом бросаются на популярные мальчишеские поп-группы. Он не способен был рассуждать, тем более избавиться от желаний. Милли — вот что ему было нужно. До какого-то момента все было фантастически прекрасно; его не мучила совесть, потому что он почти не думал о Луизе.

Было так здорово снова чувствовать себя нормальным. Здоровым, функционирующим представителем человеческой расы, а не вдовцом с замороженными эмоциями, мужем трагически погибшей жены.

И Хью признавал, что все было замечательно, пока не напомнила о себе совесть, которая стала лягать его, как целое стадо мулов. Это произошло в тот момент, когда позвонили в дверь и Милли побежала вниз, чтобы открыть.

Именно тогда ему вдруг пришло в голову, что это Луиза стоит на пороге дома, Луиза, которая пришла потребовать от него ответа, желая знать, какого черта он тут делает.

Нет, он не был сумасшедшим и не думал всерьез, что это Луиза. Но одной этой мысли было более чем достаточно. Чувство вины, как ледяные волны прибоя, захлестнуло его. Восемь месяцев — да что с ним такое? Восемь месяцев — это просто оскорбление.

С таким же успехом он мог сразу же после похорон подцепить в баре девицу и привести ее домой — не было бы никакой разницы.

Впрочем, думал Хью в новом приступе самобичевания, это было бы даже лучше, потому что тогда бы это был только секс, простой и понятный, без примеси эмоций.

— Ой! — закричал отдыхающий, на которого Хью натолкнулся. — Смотрите куда идете!

Хью не смотрел. Правда, у него не было ни малейшего представления, куда он направлялся. Ему было все равно, он не знал и даже не интересовался тем, что впереди. Он просто хотел двигаться все вперед и вперед по каменистой тропинке вдоль берега, пока ему не удастся каким-то образом забыться.

В следующий момент он заметил табличку «Тресантер-Пойнт» и понял, что достиг пользующейся дурной славой вершины скалы, столь популярной у самоубийц.

Откинув со лба растрепанные ветром волосы, Хью подошел к краю и взглянул на сердитое скопление пены, закипающей внизу вокруг отполированных черных камней.

Такое забвение ему не нужно, это точно.

С невеселой усмешкой Хью решил, что он и так был несправедлив к Милли, не стоит оставлять такое на ее совести. Он представил себе, как она обнаружит, что на следующее утро после ночи с ней он покончил с собой.

Вряд ли это повысит ее самооценку.

ГЛАВА 29

Пляж Фистрал-Бич — это именно то место, куда следует отправиться, если хочется поглазеть на публику. Кон Деверо полулежал, опершись на локти, и с огромным удовольствием разглядывал сквозь солнечные очки стройные спортивные тела серфингистов в их гладких, как будто из лакрицы, непромокаемых костюмах. Их там были сотни, они образовывали неровные ряды за волнорезами, как тюлени, поднимались вверх и вниз в изумрудно-зеленой воде, ждали следующей идеальной волны, которая придет и унесет их.

Он сравнивал их с мальчиками в гей-клубах, где он иногда бывал; те старались выделиться, а если кто-то останавливал на них взгляд, начинали гадать, не окажется ли незнакомец их новым мистером То Что Надо.

Или. что более вероятно, мистером То Что Надо на Одну Ночь.

Рядом с ним на сухом песке, положив голову на его свертгутый белый свитер от «Пена», спала Милли. Она лежала на животе, дышала глубоко и ровно, а полуденное солнце, посылающее лучи из поразительного кобальтово-голубого неба, уже начало припекать ее голые плечи. Покрытые легким загаром, они стали приобретать мягкий пионово-розовый оттенок.

Когда Кон потянулся к крему от загара, который очень кстати торчал из ее сумки, его внимание привлекла знакомая фигура, направлявшаяся по пляжу в их сторону; сначала Кон не мог понять, откуда он его знает, но потом вспомнил. Вчерашняя вечеринка у Орлы. Определенно, очень привлекательный. К сожалению, традиционной ориентации. И очевидно, не в лучшем настроении — действительно, по выражению его лица можно было решить, что кто-то умер.

Когда вчерашний гость приблизился, Кон выдавил теплый защитный крем в свою ладонь, нанес его на обнаженную спину Милли и начал втирать крем в ее кожу.

Вчерашний гость был наверняка другом Орлы, а значит, будет нелишне изобразить убедительное гетеросексуальное поведение.

Кроме того, его все больше интересовал загадочный пластырь на правом бедре Милли.

Когда Хью заметил Кона Деверо, было уже поздно; Кон уже снимал свои солнечные очки и лучезарно улыбался.

— Привет! Видел вас на вчерашнем приеме у Орлы.

Прошла какая-то доля секунды, и Хью узнал изящную фигуру, которую Кон массировал с помощью «Амбр Солэр». Боже, только этого ему и не хватало.

— Не беспокойтесь, она спит. — Кон приподнял серебристую прядь волос и отпустил так, что она, как мертвая конечность, упала обратно. — Видите? Она отключилась. Такое действие я произвожу на противоположный пол, — продолжал он радостно.

Затем он вспомнил реакцию Милли, когда прошлой ночью этот мужчина застал их в вертолете, и добавил с невинным видом: — Вы знакомы, верно?

Хью кивнул.

Уверен, Милли жалеет, что знакома со мной.

— Кстати, есть идеи насчет этой маленькой загадки? — Говоря это, Кон Деверо игриво провел пальцем по краям квадратного пластыря на ноге Милли, который виднелся из-под бахромчатого края белых, высоко обрезанных шортов.

— Хотите узнать, что под ним? — Хью покачал головой. — Простите, не знаю.

— Чем больше я спрашиваю, тем меньше она говорит.

Мне тоже, подумал Хью, к своему удивлению, испытывая любопытство. Тем временем палец Кона уже подцепил край пластыря и начал отлеплять его от кожи. Благодаря крему от загара пластырь держался уже не совсем плотно.

— Она сказала, что ее укусила акула, — весело сообщил Кон. — Ха, это татуировка! Видите синие чернила?

Миллиметр за миллиметром пластырь поддавался. Кон был осторожен, как взломщик сейфов. Затаив дыхание, Хью наблюдал, когда вдруг...

— Ой! — Кон вскрикнул от боли, когда его запястье оказалось захвачено в «тиски». Милли перевернулась, ее рука быстрее языка ящерицы рванулась вперед и стала впиваться в него ногтями, пока он не запросил пощады.

— О! ИЗВИНИ, ИЗВИНИ, ИЗВИНИ. Мне же больно!

Милли была чрезвычайно рада, что, перед тем как пойти на вчерашний прием, залепила свою татуировку пластырем — просто потому, что платье «Дольче и Габбана» и татуировка не сочетаются. У нее кровь стыла в жилах при мысли, что сегодня утром она чуть не показала свое украшение Хью.

— Никогда не пытайся снова это сделать, — предупредила она Кона. — Даже не думай об этом. Иначе, — с угрожающим видом она посильнее надавила на его запястье, — боюсь, придется тебя убить.

Это было непросто — лежать там и притворяться спящей, мысленно желая, чтобы Хью ушел. В конце концов нежелание его видеть отступило — нужно было срочно остановить Кона. Теперь, глядя на Хью снизу вверх, она произнесла коротко:

— Привет.

— Привет, Милли.

Надо отдать ему должное — он выглядел неважно, но Милли была не в настроении и не собиралась ему сочувствовать. Ты, большой эгоистичный негодяй, телепатически обратилась она к нему. Что ты здесь вообще делаешь? Это наш пляж, не твой. Возвращайся в свой мерзкий Падстов, где тебе и место, свинья.

Ладно, Падстов совсем не мерзкий, но остальное все правильно.

Милли раздражало, что даже теперь его присутствие вызывало у нее волнение; она тщательно приклеила на место край пластыря и стала старательно вычесывать песок из волос.

Затем с многозначительным видом она обратилась к Кону:

— Нам уже пора.

— Мне тоже пора, — заявил Хью. Он понял намек, это уже неплохо.

Хорошо. Иди к черту, ты, большой прыщ, сказала Милли.

Конечно, телепатически.

— Взгляните на них, — произнесла Мойра Деверо, заметив с террасы, как оранжевый «мерседес» затормозил в конце подъездной дороги и из него выскочили Кон и Милли. — Разве они не идеальная пара?

Орла только что узнала страшную тайну Мойры и теперь пыталась осмыслить эту новость, поэтому просто кивнула и сжала ей руку. Но насчет Милли и Кона Мойра была права, они действительно идеально подходили друг другу. И все благодаря Орле.

— Черт возьми, — раздражился Джайлс, наблюдая, как глаза Орлы стали наполняться слезами. — Я попал между молотом и наковальней.

— Счастливый конец, — заявила Мойра, которой не слишком нравился муж Орлы. Она ласково улыбнулась Джайлсу. — Что в этом плохого?

Через два часа, когда вертолет взмыл в воздух. Орла выпалила:

— Знаешь, у нее опухоль мозга. Осталось жить несколько месяцев... Боже, ты можешь в это поверить? Я понятия не имела. А она такая милая!

— Я знаю. Кон мне рассказал. — Милли продолжала махать в небо, а тем временем Джайлс, возмущенно округлив глаза, скрылся в доме.

— Ты и Кон. Это фантастика. — Орла обняла Милли, потом достала из кармана носовой платок и промокнула щеки. — Взгляни на меня, плачу как ребенок. Но Мойра так счастлива и все благодаря тебе. Представь, что тебе сказали, что ты скоро умрешь... сразу все видишь в другом свете. Например, я дергаюсь и нервничаю каждый раз, когда Джайлс где-то задерживается, потому что ужасно боюсь, что он найдет кого-то еще... Хочу сказать, как это все ничтожно. А тем временем Джей Ди и Мойра обсуждают организацию похорон... если честно, мне ужасно стыдно, что я была такой эгоисткой, ведь у меня чудесный муж, который меня безумно любит, и я его не заслуживаю!

Милли заморгала. Это шутка? Похоже, что нет; Орла рылась в карманах юбки, ища сигареты и зажигалку, и, по всей видимости, говорила серьезно.

Она прикурила сигарету и просунула свободную руку под локоть Милли:

— Давай поднимемся в мой кабинет, и ты расскажешь обо всем, что произошло. Мне интересны все пикантные подробности!

Ее глаза загорелись в предвкушении обильных сплетен и колоритного материала для будущей книги. Милли тихо вздохнула. Проблема Орлы была в том, что она могла что-либо держать в секрете не дольше, чем сдерживать чихание. Для нее это было физически невозможно — она только что это продемонстрировала, выпалив новость об опухоли мозга еще до того, как вертолет успел оторваться от земли.

Милли определенно не собиралась ей сообщать, что Кон голубой.

Не было у Милли и намерения упоминать о событиях прошлой ночи, связанных с Хью: ей не хотелось, чтобы Орла решила, будто из этой ситуации может что-то получиться, и начала со свойственным ей рвением принимать немедленные меры в этом направлении.

Но более вероятно, что она стала бы делать ей внушения и восклицать: «Ради всего святого, только наивная дурочка могла поддаться на это... разве можно быть такой глупой?»

Все эти рассуждения вызывали у Милли неприятные ощущения в позвоночнике.

Пять тысяч фунтов, размышляла Милли, с горечью отдавая себе отчет в том, что не отрабатывает эти деньги. Она опять редактировала свою жизнь. Вообще, это была отличная идея. Разве не было бы здорово, если бы можно было возвращаться в прошлое и редактировать его в свое удовольствие, весело вырезая и выбрасывая те куски, которые заставляли тебя дрожать и переживать?..

Должен же кто-то изобрести подобный способ?

— С Коном очень здорово. Мы прекрасно поладили. Позавтракали в «Океанском виде», потом несколько часов валяли дурака на пляже.

Все это было чистой правдой. Милли уперлась ногами в бок письменного стола, потом взглянула на любовно ухоженные розы под окном кабинета. — А Ричард-садовник вчера меня поцеловал. Он целуется как пылесос!

Орла радостно написала что-то на одной из карточек, приколотых слева от шкафа с бумагами, затем поискала фломастер другого цвета и направилась к другой карточке над письменным столом.

— Замечательно! Кон видел, как тебя целовал Ричард? Он, наверно, тебя приревновал?

— Это был не тот поцелуй, после которого можно приревновать. — Милли состроила физиономию, вспоминая ощущение легкой тошноты. — Ричард был очень пьян.

— Ты ему очень нравишься, это так очевидно. О, я знала, что после вечеринки все завертится. — Голос Орлы звучал торжествующе. По ее мнению, здесь начинались новые дополнительные сюжетные линии. — И что ты почувствовала, когда он тебя поцеловал?

Пожалуй, она спрашивала как психиатр.

— Что-то влажное. — Милли наблюдала, как фломастер порхал по карточке; Орла умудрялась все фиксировать на бумаге.

— А как насчет Эстер?

— Я никогда не пыталась целовать Эстер. Наверное, она бы меня укусила.

— Я имела в виду, удалось ли ей прошлой ночью переспать с Лукасом? По-моему, она выглядела слегка не в себе. — Орла сделала паузу, ее золотисто-зеленые глаза блестели в предвкушении возможной интриги. — То, что она уснула у бассейна, вызывает у меня некоторые подозрения.

— Ее парень приезжал из Глазго, чтобы ее увидеть, — сообщила Милли.

— Нет! Когда?

— Вчера вечером. Ночевал в машине около дома.

— О боже мой! А Эстер не вернулась домой! Но это... ужасно. — Орла уже была готова назвать это «фантастикой», но в последний момент остановила себя. — Нэт, верно? И что он сказал, когда Эстер наконец-то появилась?

— Ничего. К тому моменту он уже уехал. Вернулся в Шотландию. Он был не в восторге. — Милли сделала соответствующее лицо. — Но есть и положительный момент. По крайней мере, его уже не было, когда Эстер прикатила с Коном на твоем «мерседесе».

ГЛАВА 30

Когда полвосьмого вечера Милли вернулась домой, Эстер лежала на диване, дрожа как побитая собака. Орла, которая привезла Милли, выразила желание зайти, чтобы узнать последние события. Милли была рада, что удалось от нее отделаться; она ласково спросила Эстер:

— Ты уже с ним говорила?

Эстер кивнула, ее нижняя губа дрожала. Она куталась в пуховое одеяло, и это был явный признак эмоционального расстройства. Телефон валялся на ковре среди разбросанных «Твиглет». Большая упаковка «Твиглет» торчала из-под дивана. Милли подобрала ее и увидела, что упаковка пуста. «Твиглет» были с просроченным на месяц сроком годности. Должно быть, они были ужасны на вкус, но Эстер все равно их все поглотила, потому что она всегда так поступала в состоянии стресса. Уничтожала огромные запасы «Твиглет».

— Я весь день ему звонила и звонила. Оставляла сообщения, просила перезвонить. Он позвонил десять минут назад. О, Милли, это было ужасно. — Эстер вздохнула и задрожала, потом с жалким выражением заглянула под диван, ища остатки «Твиглет». — Он говорил как... андроид. Спокойный и вежливый, как будто он меня даже не знает. Я сказала ему правду — что поехала на вечеринку и уснула в саду, — но я знаю, что он мне не поверил! О боже, боже, — стонала она, раскачиваясь взад и вперед, — что мне теперь делать?

Милли почувствовала, что, по сравнению с Эстер, ей самой удается достаточно хорошо справляться со своей эмоциональной катастрофой. На самом деле история с Нэтом помогла ей отвлечься от... как там его имя? Ах да, Хью.

— Ничего. — Милли ходила взад и вперед по гостиной, и из-за этого голова Эстер была вынуждена поворачиваться то туда, то сюда, как у болельщика на Уимблдонском турнире по теннису. Милли перешла на пугающий тон деловой дамы и начала загибать пальцы, обрисовывая ситуацию: — Во-первых, конечно, он сейчас не слишком счастлив, но все потому, что он проехал тысячу миль и так тебя и не увидел. Во-вторых, он, возможно, решил, что ты провела бурную ночь, занимаясь сексом с другим парнем, но он не прав. Ты этого не делала. В-третьих, нам остается только убедить его в этом. Доказательства — вот что нужно Нэту. Поэтому я знаю, что сделаю: попрошу Орлу позвонить ему и рассказать правду, что ничего не было, что ты просто уснула у нее в саду.

Было видно, что Эстер раздирают противоречия: одна ее половина хотела использовать эту идею — которая на самом деле была блестящей, — другая же упиралась и хныкала. Да, а если он не поверит Орле?

— Да, но... — начала Эстер.

— Нет, никаких «но». — Милли говорила решительно. — Ты ведешь себя как виноватая, но ты не виновата, верно? Понимаешь, ты не сделала ничего плохого!

В ответ — тишина.

— О боже. — Милли смотрела на Эстер так, как будто у той выросли рожки и маленький хвостик. В результате Орла оказалась права. — Ты это сделала. Ты провела бурную ночь, занимаясь сексом с кем-то еще. Святые угодники, только не с Лукасом!

Эстер затрясла головой — она выглядела совсем несчастной.

— Нет.

— Но тогда с кем? — понизила голос Милли.

— Ни с кем. То есть это был Лукас, но мы не занимались сексом. — Ее плечи устало поникли. — Я очень старалась, но он отказался. Я его не интересую...

— Боже мой. — Забыв о своем решительном и деловом тоне, Милли плюхнулась на диван рядом с Эстер. — Хочешь сказать, ты фактически предложила себя ему?

— Сорвала с себя одежду, прыгнула в бассейн и бросилась ему на шею, — простонала Эстер. — А он все равно меня отверг. Понимаешь, я была вся перед ним, голая, и Лукас Кемп не захотел заниматься со мной сексом! Можешь представить что-то более унизительное? Я лично не могу.

Милли была поражена. Это не было похоже на Лукаса.

— Он сказал... э-э... почему?

— Порол всякую чушь: что у меня уже есть парень и что у него есть принципы.

Надо же. Все более и более неправдоподобно.

Принципы? Лукас? Конечно нет.

Милли изобразила на лице сочувствие, потому что это было одно из самых дурацких объяснений, которые ей приходилось слышать. Ясно, с точки зрения Лукаса, перспектива интимного контакта с Эстер была слишком ужасна.

— Но есть и положительный момент. — Милли старалась утешить. — Ничего не произошло.

— Но я хотела, чтобы произошло! Терпение, терпение.

— Да, знаю, но ничего ведь не случилось. Тебе не придется платить мне двести фунтов!

— Это того бы стоило. — Эстер заморгала и посмотрела затравленно.

Дежавю. Это уже было. На секунду Милли захотелось признаться насчет Хью. Но только на короткую секунду, потому что а) она не хотела, чтобы Эстер об этом узнала, и б) что это может изменить?

Вместо этого она сказала:

— По крайней мере, теперь ты можешь забыть о Лукасе, считать это просто неприятным опытом и перестать мечтать о нем.

— Верно.

Эстер достала из-под накинутого одеяла последние «Твиглет», поглотила их, но это ей мало помогло.

— И сосредоточиться на том, чтобы вернуть Нэта! Он ведь не уехал куда-то далеко, — говорила Милли. Впрочем, Нэт действительно уехал и даже покинул Англию, поэтому Милли добавила: — То есть он же тебя не бросил.

— Вообще-то, он может. — Эстер устало потерла лицо. — Возможно, он и собирается это сделать.

— Тогда мы должны постараться, чтобы этого не произошло! Убедим его, что ты невиновна. Я по-прежнему считаю, что Орла — наш главный шанс, — объявила Милли. — Она без проблем поручится за тебя, а ты знаешь, как она бывает убедительна, она будет говорить и говорить, пока Нэт не поверит, — она блестяще справляется с такими делами... боже, когда она закончит, Нэт уже будет стоять на коленях, извиняться и молить тебя о прощении...

Милли резко остановилась. Эстер плакала.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я себя ненавижу. Потому что я изменила бы Нэту если бы проклятый Лукас позволил мне, а Нэт не заслуживает, чтобы с ним так обращались. Я его так люблю. Как вообще я могла пытаться сделать такое? Я дрянь, — всхлипывала Эстер, — я просто дрянь.

— Значит, ты хочешь, чтобы Нэт с тобой порвал?

— Я этого заслуживаю.

— Тогда ты будешь счастлива?

— Не-е-ет!

Милли поняла, что у Эстер приступ самобичевания. Пора снова переходить на резкий и деловой тон.

— Возьми себя в руки, — сказала она твердым голосом. — Сейчас важно только одно — спасти твои отношения с Нэтом. Потому что я точно знаю: если ты позволишь ему уйти, ты до конца жизни будешь жалеть об этом.

— Я такая идиотка, — тихо стонала Эстер.

— Нет, ты не идиотка, ты просто совершила ошибку. Все совершают ошибки. — Милли заставляла себя не думать о Хью. — Это еще не конец света, ясно?

— Что ты делаешь?

Милли слезла с дивана и взяла телефон.

— Звоню Орле.

Хью смотрел в «Желтые страницы», которые были открыты на разделе «Цветы». Он не мог решить, посылать Милли цветы или нет — будет это хорошо или плохо.

Изменит ли что-то к лучшему?

Или к худшему?

На следующее утро, когда Милли вылезла из душа, ее самая сокровенная фантазия осуществилась. Услышав какой-то шум внизу, она завернулась в оранжевое полотенце и выглянула из окна спальни. На улице около дома остановился цветочный фургон.

Милли видела, как молодой тощий парень покинул водительское место, обошел фургон, открыл задние дверцы и достал самую потрясающую корзину цветов, красивее которой она никогда не видела. Сердце Милли заколотилось, а молодой парень перепроверил адрес на квитанции о доставке и направился прямо к ее двери.

О да, да, да, спасибо Тебе, Господи, спасибо, думала Милли, радостно сбегая вниз. Это происходило на самом деле, а из своего опыта она знала, что с фантазиями это редко бывает. Но неважно, какая разница, просто Хью пришел в себя и понял, что совсем не думал все те ужасные, обидные вещи, которые наговорил, ура, ура, что за прекрасное утро, что за замечательный день...

Ух.

Если только цветы не для Эстер.

В таком случае день снова станет не слишком замечательным.

Оранжевое полотенце — на своем месте, сердце колотится где-то во рту, Милли открывает дверь.

Парень уставился на нее сквозь джунгли цветов.

— Милли Брэди?

ДА, ДА— ДА!!!

— Это я, — сказала Милли, с трудом сдерживаясь, чтобы не подпрыгнуть на три фута от земли и не огласить воздух радостным криком.

— Вам цветы.

— Правда? — Милли ограничилась скромной улыбкой. — Мне? Боже, интересно, от кого бы это?

Знаете, никогда не вредно создать впечатление, что вас осаждают назойливые поклонники.

— Вот. Карточка в корзине. — Парень со скучающим видом вручил Милли массивный заказ. — Загляните внутрь и, наверное, узнаете, от кого цветы.

Вероятно, ему завидно, потому что ему никогда не присылали цветов, решила Милли. Он все время доставляет цветы другим и никогда сам их не получает — поэтому он стал таким желчным и дерганым.

Все равно он не испортит ей настроение. Ничто не может его испортить, только не сегодня. Потому что Хью в конце концов понял, что любит ее, и теперь умоляет простить его, тра-ля-ля. Все будет хорошо, динь-дон, в общем, с этого момента вся ее жизнь пойдет по-другому.

Милли осторожно поставила корзину на кухонный стол — ух ты, она была почти величиной со стол — потом покопалась внутри и нашла в середине самое важное — белый конверт, прикрепленный к пластмассовому штырю.

Испачкав в пыльце нос, Милли вытащила из корзины свой приз, разорвала конверт и достала карточку:

«Дорогая Милли!

Мне так неудобно, мое поведение в субботу было возмутительным. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

Ричард».

Милли нахмурилась. Она повернула карточку и, не найдя ничего на другой стороне, перевернула ее обратно.

Там все еще было написано «Ричард».

Правильное содержание, неправильное имя. Наверное, здесь какая-то ошибка? Цветы должны быть от Хью, обязательно от него. В конце концов, ведь с ним, а не с Ричардом-садовником, она спала в субботу ночью. Ричард-садовник, между прочим, даже не знает, где она живет.

Если только не...

ГЛАВА 31

— Дорогая, привет, как дела? Хочешь сообщить о новых интересных новостях? Подожди, я возьму ручку... так, взяла... давай рассказывай!

— Орла. — Милли крепко сжимала трубку и старалась, чтобы голос звучал ровно. — Кто-нибудь спрашивал у тебя мой адрес?

— Хм, что, дорогая?

— Мне прислали цветы.

— Правда? Это фантастика! Боже, как быстро. — Орла засмеялась. — Бедный мальчик, он появился у меня сегодня утром такой пристыженный... Никогда не видела, чтобы кто-нибудь выглядел таким несчастным. Он каялся и извинялся даже передо мной!

— Ричард-садовник? — Милли ничего не могла поделать, она переспрашивала, чтобы быть уверенной на шестьсот процентов.

— Конечно Ричард-садовник, глупышка! Благослови его бог, он такой неиспорченный, совсем не привык пить. После нескольких бокалов вина он совсем-совсем запьянел, и его было уже не остановить. Для него больше не существовали никакие запреты, но я его успокоила, сказав, что вечеринки для того и существуют! — Орла засмеялась и сделала паузу, чтобы прикурить сигарету. — Но конечно, когда вчера утром бедный ягненок проснулся и осознал, что натворил, его замучили угрызения совести.

Еще один из нашего клуба, подумала Милли. На самом деле, каждую минуту количество членов клуба становится все больше.

— Он не мог поверить, что вел себя так ужасно,— болтала Орла, — хотя я его заверила, что, по-моему, он не сделал ничего страшного. Но он вспомнил, как схватил тебя и потащил, как животное, и ему никогда в жизни не было так стыдно, и он представляет, что ты теперь о нем думаешь.

— Ты ему сказала, что, по-моему, он целуется как пылесос?

— Конечно нет! Боже, бедный мальчик мог бы совершить харакири своими садовыми ножницами прямо у меня в кухне. В общем, дело в том, что он целуется совсем не как пылесос, это было так только в субботу вечером, и все потому, что он был невероятно пьян. Могу поспорить, когда он трезв, он целуется нормально.

— В таком случае почему сама не попробуешь?

— Боже, я слишком стара для него — ему не нужна такая морщинистая, старая развалина, как я! Это ведь от тебя он без ума. — Похоже, Орла была довольна собой. — Сегодня утром он мне сказал об этом, хотя, конечно, я уже сама давно догадалась.

Милли заморгала.

— Как?

— Дорогая, догадываться о таких вещах — моя работа! И знаешь что?

— Что? — Милли почувствовала себя попугаем.

— Он собирается тебе позвонить и пригласить в ресторан!

Она очень довольна собой, подумала Милли. К этому моменту голос Орлы звучал чрезвычайно Радостно.

Она просто пузырилась радостью. Как шипучая таблетка «Алказельцер», брошенная в стакан воды. Милли слабо возразила:

— Ему не обязательно это делать. Правда, один пьяный поцелуй — ничего страшного. Я его прощаю, честное слово.

— Не будь дурочкой, — заявила Орла, — он не поэтому это делает. Милая, он тебя обожает. Просто обожает!

У Милли возникли глубокие подозрения:

— Это была твоя идея?

— Ничего подобного. — Казалось, Орла возмущена. — Это было бы нечестно. Пригласить на вечер определенных людей — это одно, но давать им указания и говорить, что дальше делать... так нельзя. Дорогая, я же не Маккиавелли!

Хотя в некотором смысле она на него похожа, позже в машине думала Милли, направляясь через город к дому Лукаса. Из-за пяти тысяч долларов, которые ей заплатила Орла, Милли не могла заявить, что у нее нет ни малейшего желания идти на свидание с Ричардом-садовником.

— В этом нет смысла, — несмело возражала она, — из этого ничего не выйдет.

Но Орла отрезала:

— Брось, дорогая, ты ведь не знаешь наверняка. Начнем с того, что вы почти не знакомы! По крайней мере, дай бедному парню шанс! — Ее глаза заговорщически блестели. Она добавила: — Если даже ничего не получится, это не даст Кону расслабиться. Может, он даже начнет тебя ревновать.

Хотя Милли этого не хотелось, ей пришлось смириться. Когда Ричард позвонит, она будет с ним очень мила и очаровательна, а если он пригласит на свидание, она согласится встретиться.

Потому что за пять тысяч фунтов это меньшее, что она может сделать.

Во всяком случае, речь шла только об одном свидании. Орла же не ждала, что Милли будет рожать ему детей.

Черт, подумала Милли, надеюсь, что так.

— Подожди секунду, — произнес Лукас, когда Милли закончила свой рассказ о последних проблемах у Эстер. — Похоже, я не способен на правильные поступки. Представь, я считал себя мистером Настоящим Героем, который один раз в жизни поступил достойно, а теперь ты выкладываешь всю эту историю и обвиняешь меня во всем!

— Я тебя не обвиняю, просто я говорю, что ты ее обидел, — возразила Милли. — И теперь мне приходится иметь дело с подругой, которая уверена, что в сексуальном плане она не более привлекательна, чем хорек.

Лукас вздохнул и придвинулся к столу, проверяя книгу заказов:

— Ладно. Следующий раз, когда голая девица бросится мне на шею, она получит то, что хочет. Не стану больше изображать мистера Славного Парня.

— Ты никогда в жизни не был славным, — возразила Милли, а он тем временем перелистывал страницы.

— У Эстер есть приятель. Поэтому я ей отказал. Как ты можешь говорить, что я не славный?

— Ну, вероятно, он все равно ее бросит. И в этом виноват ты.

Лукас засмеялся:

— Я?

— Если бы ты не оттолкнул Эстер в субботу вечером, она бы не напилась до безобразия и не проспала бы всю ночь в саду у Орлы. Ей бы хватило десяти минут с тобой. Потом она бы благополучно вернулась домой к тому моменту, когда Нэт постучался в нашу дверь.

— Десять минут? Большое спасибо, — сухо произнес Лукас. — Но вероятно, ты не это имела в виду.

— Я сама не знаю, что имела в виду. — Милли в расстройстве затрясла головой. — Я только хочу сказать, что мне совсем не весело. Я живу в доме с хныкающей, ноющей занудой. Ладно, забудь, давай поменяем тему. Что там за новый заказ ты мне приготовил?

— В девять вечера, в четверг в гостинице «Замок» в Труро. На фамилию Дрю. — Лукас сверился со своими записями. — Заказ сделала жена. Твоя задача — неожиданно появиться перед мужем, когда они будут ужинать в ресторане гостиницы. Вот стихи, которые ты должна там зачитать. — Он передал ей факс, который был прикреплен к странице ежедневника. — Очевидно, у них годовщина.

Милли взглянула на стихи — типичное слащавое сочинение о том, что они всю жизнь будут любить друг друга, что «я буду твоей, а ты будешь моим», и т. д. и т. п. Немного тошнит, но запомнить довольно легко.

Боже, может, меня тошнит от этого, потому что у меня нет своего мужчины. Меня никто не любит, поэтому во мне накопилось много горечи и цинизма.

Милли свернула листок, засунула в карман джинсов и собралась уходить.

— Да, прежде чем ты уйдешь, еще одно.

— Что?

— Помнишь вопрос, который ты мне недавно задала? Можно ли определить, когда кто-то в тебя влюблен?

Конечно, Милли помнила.

— Вроде да. — Милли пожала плечами. — И что?

— Твой новый друг— Лукас многозначительно подмигнул ей. — С которым ты была на вечеринке в субботу. Кон Деверо.

Милли озадаченно спросила:

— И что с ним?

— Думал, тебе будет интересно узнать. Он явно неравнодушен ко мне.

Губы Сильвии Флитвуд вытянулись в тонкую линию, когда в пять двадцать девять дверь агентства распахнулась. Они с Тимом должны были кое-что купить в супермаркете по дороге домой. Сегодня они выбрали филе лосося с укропом и молодой картофель с мелкими бобами, поэтому любая задержка на работе вызывала у нее раздражение, тем более что, возможно, заехав с супермаркет, они услышат, что вся лососина продана.

— Займись сам, — достаточно громко, чтобы было слышно, велела мужу Сильвия — честное слово, некоторые люди не желают ничего понимать. — А я начну запирать. Ведь мы не хотим опоздать, верно?

— Извините, здравствуйте, не беспокойтесь, я вас не тороплю. — Тим Флитвуд узнал клиентку и Радушно указал на один из стульев. — Садитесь, У вас столько времени, сколько потребуется. Как дела? Должен признаться, прекрасно выглядите.

— Вы слишком добры, — объявила Адель, усаживаясь на стул и отвечая на комплимент игривой улыбкой, потому что она знала, что это правда; всю вторую половину дня она провела в «Делюксе», самом известном салоне красоты в Ньюки. — Я собираюсь поехать отдыхать, — сообщила она доверительно, наклонившись вперед. — Мне просто необходим совет эксперта. Я хочу, чтобы вы рассказали все, что знаете о Тоскане!

Тим Флитвуд в восторге потер руки; такие темы всегда ему нравились. За двадцать лет он собаку съел на Тоскане, которая являлась его самым любимым отпускным маршрутом. Хотя теперь они стремились работать с более редкими направлениями, потому что их предпочитала Сильвия.

— Ах это! Что ж, вы обратились по адресу. — Он повернулся и, вдыхая экзотический аромат духов, исходивший от Адель Брэди, стал перебирать брошюры на полках за креслом. — Давайте я покажу вам вот это... и это... и эти три...

— Послушайте, я вижу, я не вовремя! — воскликнула Адель. — Лучше я заберу брошюры домой и загляну к вам завтра.

— Нет-нет, в этом нет необходимости. — Тим смело надел очки, посмотрел на жену и сказал: — Может, ты купишь в супермаркете то, что нам нужно, а я пока закончу здесь. Я буду дома полседьмого.

К этому времени уже все лицо Сильвии вытянулось. Она узнала клиентку по ее прошлому визиту в их агентство.

— Тебе определенно не нужен целый час.

(Ради бога, что ты собираешься делать? Займешься с ней сексом?)

— Не для этого. — Тим бросил брошюры на стол. — Но мне нужно еще кое-что организовать. — Он улыбнулся своей дерганой жене и немного намекнул: — Это касается дня рождения...

Сильвии хотелось вытащить его за жидкие соломенные волосы, но она поняла, что ничего не может поделать.

Ну, почти ничего.

— Ладно, хорошо. — Она намеренно не смотрела на подштукатуренную мать Милли Брэди. — Но надеюсь, ты не собираешься меня порадовать одной из этих пошлых поющих телеграмм.

— Вы герой, — ласково объявила Адель через сорок минут. — Нет, я серьезно, это было замечательно, вы так мне помогли. Правда, ведь это не входит в ваши обязанности.

Тим Флитвуд сильно покраснел.

— Мне было приятно.

Ей тоже было приятно.

— Но я больше не должна занимать ваше драгоценное время. А вы, — Адель игриво постучала наманикюренным ногтем по его руке, — должны отправляться домой. Мы же не хотим, чтобы вы пропустили игру в сквош.

С Тимом очень давно никто не флиртовал, он был женат на свирепой Сильвии, поэтому никто никогда даже не пытался к нему подступиться. Теперь он испытывал огромную потребность сыграть совсем в другой сквош. И сильно подозревал, что не только он этого хотел.

Неожиданно у него вырвались слова:

— Здесь за углом есть бар. Может, мы с вами что-нибудь выпьем?

Они вели восхитительную беседу об искусстве Возрождения и опере. Тим Флитвуд был само очарование и казался мужчиной ей под стать. Поглаживая свой светло-пепельный шиньон. Адель сказала:

— Я с удовольствием, но как же ваша жена?

Жена? Или тюремщик? Кровь ударила ему в голову, и Тим Флитвуд понял, что в жизни так много радостей, важно только не быть постоянно прикованным к Сильвии, этой патологически ревнивой и злобной курице.

Разве не пора ему вырваться на свободу?

— Она уже, должно быть, дома, наверное, готовит обед. — Он бесстрашно улыбнулся Адель. — Она бы не пошла сейчас в бар.

— Он сказал, что верит мне, но я знаю, что это не так. — Эстер была в панике, из глаз у нее текли слезы, она прижимала к груди телефон. Сегодня она три раза звонила Нэту и достигла только одного — разозлила его. Но, как часто бывает, чем больше раздражался Нэт, тем больше ей хотелось ему звонить. Теперь в полном отчаянии она бросила телефон Милли.

— Вот, убери его от меня. Спрячь, чтобы я не нашла.

Вернувшись домой, Милли обнаружила кухню в неважном состоянии — в ней было полно грязной посуды, поэтому она произнесла:

— Лучше всего спрятать в раковине.

— Ты моя подруга, — захныкала Эстер. — Твоя обязанность — сочувствовать мне.

Но я не в настроении и не могу тебе сочувствовать, так и подмывало крикнуть ей в ответ, потому что ты только боишься, что тебя бросят, а меня уже бросили, и это было весьма неприятно, и я пока не знаю, чем я это заслужила.

Ко всему прочему Милли, конечно, знала, что вела себя как банальная шлюха, ведь она прыгнула в постель с парнем только потому, что он захотел переспать с ней по-быстрому.

Ни тебе ухаживаний, ни тебе беспокойства, никакого эмоционального напряжения, подумала Милли. Грубо говоря, она стала живой заменой разворота с изображением Памелы Андерсон.

Только грудь поменьше.

Боже, как я могла быть такой глупой?

— У нас больше нет «Твиглет»? — жалобно заныла Эстер.

— Нет. Ты поглотила все национальные запасы. Фабрики-производители «Твиглет» работают двадцать четыре часа в сутки, стараясь наладить поставки. У нас остались чипсы с солью и уксусом, — сообщила Милли. — Может, они подойдут?

Она знала, что это бессердечно. Чипсы не могли утешить Эстер, они были совсем не то.

— Ты не понимаешь, — заявила Эстер. — Ты не можешь понять. Когда у тебя был приличный парень? Не вспоминай Нила, — злорадно заявила она, прежде чем Милли открыла рот, — потому что Нил был случайным недоразумением, и он не в счет.

Милли вдруг пришла мысль убить Эстер. Если придушить ее подушкой, это будет считаться преступлением?

К счастью, в этот момент у нее в руках зазвонил телефон.

— Я отвечу! — Вскочив с дивана, Эстер бросилась на грудь Милли и выхватила трубку:

— Алло? Алло? Что? Кто?

Это было отвратительно, но Милли все еще ловила себя на том, что мысленно скрещивала пальцы наудачу, надеясь, что звонит Хью, который пришел в себя и готов целовать ей ноги — может, даже ковер, — только чтобы она его простила.

— Это тебя. — Эстер с отвращением бросила телефон обратно. — Какой-то парень с вкрадчивым голосом, наверное, хочет что-то продать. Разыграй правильно свои карты, заболтай его и, кто знает, может в конце концов он станет твоим следующим недоразумением.

ГЛАВА 32

— Черт... о черт... нет, нет, НЕТ!

Джайлс выглянул из спальни и заглянул в кабинет Орлы.

— В чем дело?

— Проклятая машина, — жалобно произнесла Орла, ее пальцы порхали по клавиатуре — как безумный пианист, она нажимала одну клавишу за другой. — Все шло так хорошо, а теперь я не могу отыскать мой файл... теперь я нигде не нахожу чертовы записи. Они просто исчезли.

— Ну, перестань, успокойся. Они должны быть где-то там. — Джайлс не имел представления, там они или нет, но он знал, какой бывает Орла, когда впадает в панику.

— Но файла нет, он пропал! О проклятье, это невероятно, я знала, что не стоит бросать мою старую печатную машинку. Одиннадцать глав, я потеряла одиннадцать чертовых глав. И их теперь не восстановить.

— Прекрати, — сказал Джайлс, потому что каждое проклятие сопровождалось ударами мышки по коврику. — Тебе ведь не поможет, если ты разобьешь свой компьютер, верно? Вот так, так, — успокаивал он Орлу, массируя ее напряженные плечи. — Мы во всем разберемся. Как зовут того парня, который занимался твоим компьютером? Кажется, Хью или что-то в этом роде?

— Хью Эмерсон. — Орла ожесточенно рылась в ящике письменного стола, ища сигареты.

— Именно. Позвони ему и вызови сюда. Он ведь хороший специалист, да?

Орла сунула «Мальборо» в рот, чиркнула зажигалкой и закурила.

— А что, если он занят и несколько недель не сможет приехать?

— Он не будет занят.

— А если все же будет? — Теперь Орла капризничала, пуская дым во все стороны и изображая несчастную королеву.

— Милая, ты — Орла Харт. Конечно он приедет. Давай я найду его номер, — заявил Джайлс, — и сам ему позвоню.

Время от времени он играл в игру «Я — Тарзан, ты — Джейн». Орла подскочила, повернулась и обняла его.

— Обожаю, когда ты улаживаешь мои проблемы... О, дорогой, как мне повезло, что ты со мной! Разве мы не самая лучшая команда?

— Вот, все в порядке, — объявил Джайлс, через пять минут заходя на кухню.

Орла легко могла позвонить сама, но она наслаждалась редкой возможностью ощутить, что ее балуют и о ней заботятся. В знак благодарности она, как хорошая жена, налила Джайлсу чашечку кофе.

— Мой рыцарь в сияющих доспехах. Не знаю, что бы я без тебя делала. Так когда Хью приедет и все исправит?

— Сегодня в три часа дня. — Джайлс был явно доволен собой. — Сначала он хотел отделаться от меня, но со мной такие дела не проходят. Я настоял.

Орла расстроилась.

— Черт, на два я записана к парикмахеру. Ладно, придется отказаться...

— Не стоит. Я буду дома и все проконтролирую, — сказал Джайлс, слегка пожимая плечами.

— Но?.. — Орла заморгала, испытывая все большее удивление. — Разве сегодня днем ты не играешь в гольф?

— Что важнее: твой компьютер или моя игра в гольф? Никто не умрет, если я пропущу игру.

— Какой ты!.. — Орла снова его обняла, испытывая смесь радости и облегчения. — Не представляешь, как я тебя люблю.

— Вообще-то завтра в Сент-Иве будет соревнование. Займет целый день, но будет интересно...

Радость и облегчение стали таять, как кубик льда.

Боже, подумала Орла, я не в состоянии контролировать себя. Глупо терять уверенность только из-за того, что он уедет на весь день.

Разве он только что не предложил отменить свою дневную игру?

— Конечно, завтра ты должен поехать. — Она улыбалась намеренно широко и смело. — Ты заслужил хороший отдых.

— Только если ты не возражаешь, — заметил Джайлс.

— Конечно не возражаю.

Если бы речь не шла об Орле, Хью не согласился бы приехать. Он был разработчиком компьютерных программ, а не инженером по вызову. Но ему все равно было не сосредоточиться, и, соответственно, работа над последним проектом для американской автомобильной компании уперлась в каменную стену. Поэтому возможность выбраться из дома, поехать в Ньюки и устранить незначительную техническую проблему показалась ему даже привлекательной. В то же время он окажет дружескую услугу.

Конечно, Орле. А не Джайлсу, который звонил и которого Хью не слишком жаловал.

Пока Хью ехал, его мысли вернулись назад, к недавним событиям, то есть к Милли. Именно из-за нее он не мог сосредоточиться на работе дольше чем на тридцать секунд. Он решил не посылать цветы, но все же совесть не давала ему покоя, снова и снова настойчиво напоминая о том, как он все испортил.

Сначала его мучила вина из-за того, что он предал Луизу, и чувство это заслоняло все остальное. Но как колеблющийся избиратель голосует за разных кандидатов, так и его чувство вины готово было теперь перекинуться на другой объект. Он возмутительно обошелся с Милли, и его совесть не позволяла забыть об этом.

Милли заслуживала лучшего. По крайней мере, она заслуживала объяснений.

Хью затормозил у дома Орлы и на подъездной дорожке увидел Джайлса, говорящего по мобильному телефону.

— Ладно, я заеду за тобой завтра утром ровно в восемь. — Вылезая из машины, Хью услышал конец разговора. — Мне надо идти, приехал парень ремонтировать компьютер. Да, да, я тоже. Пока. Привет! — обратился Джайлс к Хью, широко улыбаясь и выключая телефон. — Замечательно, что приехали разобраться с поломкой. Орлы нет дома, у нее срочное дело в городе. Я провожу вас в ее кабинет.

Хью скрыл свое разочарование. Когда он первый раз налаживал в этом доме компьютерную систему, они с Орлой неплохо узнали друг друга. Орла даже не старалась делать вид, что ее интересует, как устроены компьютеры, она много часов провела, сидя на подоконнике в своем кабинете, куря как маньяк, болтая ногами, поглощая кофе и бесконечно рассказывая почти обо всем на свете. Когда Хью закончил возиться с ее машиной, он знал об Орле больше, чем о своих самых близких друзьях. А так как она обожала задавать вопросы и коварно интересовалась нескромными сплетнями, он, сам того не желая, рассказал ей больше, чем планировал.

Теперь Хью понимал, что сегодня безотчетно надеялся продолжить их разговор. Орла знала о его былой жизни в Лондоне, знала, почему он переехал в Корнуолл. И еще она знала все о Луизе. Она могла бы дать ему какой-нибудь практический совет, поддержать или даже хорошенько поругать его, заставить понять, что жизнь продолжается и что ему позволено влюбиться в другую женщину...

Влюбиться?

Подожди-ка, а это откуда взялось?

Впрочем, неважно. Хью нахмурился, стараясь выбросить это слово из головы.

Но Орла все равно не могла этого сделать. Потому что ее не было дома.

А уж с Джайлсом Хартом он откровенничать не собирался.

— Когда Орла вернется?

— А? Думаю, через несколько часов. Она у парикмахера, потребовалась срочная помощь, — объяснял Джайлс через плечо, провожая Хью наверх по лестнице. — Вчера вечером она обнаружила свой первый седой волос и впала в панику. Знаете, какими бывают женщины, всегда треплют себе нервы, стараясь достичь невозможного.

Естественно, у Хью не могло возникнуть искушения исповедоваться перед Джайлсом. Хью покачал головой, спрашивая себя, о чем, скажите на милость, думала Орла, когда выходила замуж за Джайлса.

— Вот. — Джайлс распахнул дверь и указал на включенный компьютер. — Она потеряла одиннадцать глав. Надеюсь, нам всем повезет, и вы их найдете.

Когда Хью был здесь в последний раз. Орла и Джайлс только недавно переехали. Белые стены были голыми, полки пустыми, а пол был завален бесконечными картонными коробками. Теперь в комнате был расстелен кобальтово-синий ковер, полки заставлены книгами и папками, а стены полностью покрыты разноцветными карточками.

Не обращая внимания на карточки, Хью пододвинул вертящийся стул к компьютеру, потянулся к мышке и начал устранять хаос, который создала Орла, нещадно эксплуатируя клавиатуру. Когда это было сделано, он приступил к поискам потерянных глав.

— Принести вам пиво? — спросил Джайлс у него за спиной.

— Пожалуйста.

* * *

Хью в пять минут обнаружил ошибку, исправил ее и извлек потерянный файл. Просто, когда знаешь, что делаешь. И в то же время приятно удостовериться, что — несмотря на все усилия — Орле не удалось случайно стереть двести страниц своей новой книги.

Испытывая удовлетворение от проделанной работы, Хью покрутился на стуле, откинулся назад, сцепил руки за головой и стал беспечно рассматривать записи на карточках, покрывавших стену. За несколько минут до этого внизу зазвонил телефон, поэтому Джайлс с пивом задержался. Может, закончив здесь, Хью направится на пляж Фистрал-Бич, возьмет на прокат резиновый костюм и доску и поймает волну...

«Эстер Тресилиан/ Энни Джеймсон, 26, короткие темные волосы — как взъерошенные перья — соблазнительная фигура, обтягивающая одежда, безумные туфли, безответно влюблена в Лукаса Кемпа, чудный приятель Нэт (повар), которого нет в городе...»

Хью медленно выпрямился на вращающемся стуле — постепенно до него доходило значение слов. На ближайшей к нему карточке оранжевым фломастером была записана краткая биография Эстер. Это было не все, но его взгляд уже переместился на соседнюю карточку...

«Лукас Кемп/ Дэн Андерс, 30, красавец в кожаных брюках, зеленые глаза, длинные темные волосы, покоритель женских сердец», — написала Орла фиолетовым фломастером.

Его сердце, как пьяное, билось в грудной клетке; не дочитав карточку Лукаса, Хью переключился на соседнюю, большую по размеру и содержащую больше деталей, чем все остальные.

«Милли Брэди/ Кэззи Джексон, 25, похожа на ангела, вьющиеся серебристо-белокурые волосы, озорные голубые глаза, та самаятатуировка, импульсивна, склонна к авантюрам, любит приключения... бывш. турагент (См: Агенство «Флитвуд»), теперь работает поющей телеграммой (См: Лукас Кемп). Мать Адель (См. А. Брэди), отец Ллойд (См. Л. Брэди и Джуди Форбс-Адамс)».

Там было еще много другой информации, и все это было окружено множеством разноцветных стрелок, которые вели от Милли к другим карточкам, прикрепленным по всей комнате. За долю секунды до того, как дверь в кабинет распахнулась, Хью остановился взглядом на скоплении звездочек и восклицательных знаков около имени «Кон Деверо» рядом с восторженной надписью «Возможно, то, что надо!».

— Как продвигается? — Джайлс вручил Хью бутылку «Лабатта», резко возвращая его на землю.

— Что? А, хорошо. — Хью заставил себя собраться и повернулся к блестящему экрану. — Никаких проблем, я нашел файл. Одиннадцать глав, все в целости и сохранности.

— Хорошая новость, очень хорошая.

— Впрочем, подождите. Лучше я просмотрю одну-две главы, удостоверюсь, что не потерялся ни один абзац.

Конечно, это была чушь, но Джайлс, по всей видимости, не слишком был силен в информационных технологиях. Молча пробегая глазами строчки, Хью быстро читал текст. Через тридцать секунд его подозрения подтвердились. Он точно знал, что читал, хотя имена персонажей и были изменены.

Невероятно.

Он вернулся в начало и закрыл файл.

— Похоже, все в порядке.

— Замечательно, пришлите нам счет, — сказал Джайлс.

Просто невероятно.

Хью выключил компьютер, повернулся на стуле и небрежно кивнул на карточки, покрывающие стены.

— А что это такое?

— А, это последний план Орлы. Художественная литература, основанная на фактах. — Джайлс пожал плечами и глотнул пива. — Критики разгромили ее последнюю книгу — в особенности один критик, — поэтому следующий роман она пишет о реальной девушке, с которой она познакомилась вскоре после приезда. Девушку зовут Милли, она была на вечеринке на прошлой неделе. Вероятно, вы ее видели; вообще-то она — основная причина, по которой Орла решила устроить тот прием.

Что?

— Не слишком ли рискованно?— Хью был поражен дерзостью Орлы. — Как эта... девушка, полагаете, будет реагировать, когда обнаружит, что она — главный персонаж в новом бестселлере Орлы Харт? Что, если она рассвирепеет и подаст в суд?

Джайлс засмеялся.

— Не беспокойтесь. Орла не так глупа. Милли все об этом знает, она с самого начала была в курсе. И Орла заплатила ей вперед, поэтому с ее стороны проблем не будет.

Хью заморгал. Нет, это не может быть правдой; Милли никогда об этом не упоминала. Он просто оцепенел.

— Вы говорите, она ей заплатила?

— И довольно приличную сумму, если учесть, что у нее на тот момент даже не было работы. Пять тысяч, — беззаботно объяснил Джайлс, — за подробные отчеты обо всем, что происходит в ее жизни. Знаете, я особенно не вникал — я даже не прочел ни одной книги моей жены, — но, похоже, Орла получает удовольствие, подзадоривая ее на всякие подвиги. Они встречаются раз в неделю, и Милли рассказывает ей о последних событиях... работа, мужчины, секс... все что угодно! Последняя вечеринка, очевидно, сыграла свою роль. Прием, конечно, стоил состояние, но, по словам Орлы, он окупился сполна. Естественно, она меняет имена, но все остальное воспроизведено точно, все до последней детали. Слово в слово, — добавил Джайлс с явным удовольствием. — Никаких запретов! — Он показал Хью пустую бутылку «Лабатта» и приподнял светлые брови. — Принести еще?

Окупился сполна.

Орла подзадоривает ее на всякие подвиги. Все до последней детали.

Хью покачал головой; если сейчас же не убраться отсюда, он может взорваться.

— Нет, спасибо.

ГЛАВА 33

На следующее утро Орла проснулась в шесть часов. Ее разбудил, вставая, Джайлс. Он спел что-то в душе, выбрал свой любимый костюм для гольфа — розовый кашемировый свитер от «Прингл» и оранжево-розовые клетчатые брюки, — принес Орле завтрак в постель, а потом отправился на турнир в Сент-Ив.

Знающие люди говорят: если вдруг ваша «половина» начинает ни с того ни с сего чаще принимать душ, использовать больше лосьона после бритья и покупать фирменные трусы, вы имеете все основания заподозрить его в неверности. Это непросто, думала Орла, если твой муж уделяет такое большое внимание внепшости. Джайлс не мог открыть дверь почтальону, не попрыскавшись перед этим одеколоном.

Не говоря уже о тональном увлажняющем креме от «Кларен», который придавал его лицу приятный оттенок легкого загара. В своей погоне за красотой Джайлс был неутомим.

В половине восьмого, прежде чем уехать, он запечатлел на ее лбу нежный, пахнугций «Хьюго Боссом» поцелуй. И принес ей тост (разрезанный на треугольники) с грейпфрутовым мармеладом, апельсиновый сок, кофе и даже сигареты и зажигалку — все на серебряном подносе.

Или действительно он очень сильно ее любит, или чувствует себя ужасно виноватым из-за того, что опять собирается...

Хватит, хватит, хватит. Орла в отчаянии затушила сигарету — уже седьмую за утро, а было еще только десять часов — и заставила себя сосредоточиться на двенадцатой главе. Хью исправил ей компьютер. В результате она не потеряла первые двести страниц. Никто не будет ей мешать, значит, представилась прекрасная возможность заняться романом. Джайлс играет в гольф, только и всего. Ей нужно держать себя в руках и отделаться от этого параноидального страха. Что может быть более невинного, чем пара раундов в гольф?

В одиннадцать часов Орла попыталась позвонить Джайлсу на мобильный, но телефон был отключен. Конечно, он и должен быть отключен, нельзя, чтобы во время турнира телефоны звенели по всему полю, это никому не прибавит популярности.

Внизу, уже в третий раз за утро, зазвонил телефон, но Орла не обращала внимания. Работая в кабинете, она обычно включала автоответчик, чтобы записывать звонки.

Закурив новую сигарету — стандартная реакция на растущую тревогу, которая, подобно бетономешалке, переворачивала все внутри, — Орла глядела на светящийся экран компьютера, желая отделаться от навязчивых мыслей о Джайлсе и заняться двенадцатой главой.

К семи часам она ее завершила. Двенадцатая глава была написана и отшлифована. В общем, она сегодня неплохо поработала, с удовлетворением решила Орла, спускаясь вниз в ночной рубашке, потому что так и не собралась одеться. Впрочем, какая разница. Сейчас она что-нибудь съест, подольше полежит в ванне, потом наденет свежую ночную рубашку, выпьет один или два бокала вина, посмотрит какую-нибудь дребедень по телевизору.

Порывшись в морозилке, Орла вытащила макароны «путтанеска» от «Фогарти и Фелпса». Она артистично разорвала вилкой целлофан, засунула макароны в микроволновку и не без труда открыла бутылку «Вальполичеллы».

На автоответчике было семь сообщений. Глотнув вина и закурив сигарету. Орла прослушала краткий звонок от агента по поводу авторских прав на испанский перевод, два звонка из редакционной коллегии ее издательства и сообщение из магазина оптики в Ньюки о том, что солнечные очки Джайлса отремонтированы и их можно забрать.

Еще были два звонка, после которых сообщения не оставили.

Когда звякнула микроволновка, началось последнее сообщение. На мгновение Орла решила, что опять будут молчать в трубку, но тут услышала сдавленные всхлипывания и ее сердце подступило к горлу.

— Джайлс, Джайлс, это я, Мартина.

Голос был хриплым от переживаний. Окаменев, Орла слушала, как девушка пыталась справиться с собой.

— О Джайлс, я так давно тебя не видела... Я знаю, все кончено, но я только хотела услышать твой голос... П-п-прости меня. — Теперь Мартина уже не сдерживала рыданий. — Я знаю, ты любишь Орлу. Я с этим смирилась, правда смирилась. Но мне так тяжело думать, что я больше никогда тебя не увижу. Пожалуйста, не сердись, что я позвонила тебе домой, но что еще я могла сделать? Ты поменял номер своего мобильного. Да, я хотела сказать, что вернулась обратно в Лондон и надеюсь, что вы с Орлой будете очень с-с-счастливы вместе. Ладно, это все. П-пока.

После нескольких секунд безудержных рыданий все стихло.

Орла закрыла глаза и наконец перевела дух. Горячие слезы счастья текли по ее щекам. Облегчение было неописуемым. У Джайлса и Мартины действительно все было кончено, она напрасно изводила себя эти несколько недель. Не говоря уже о последних двенадцати часах, которые она провела с ноющим, перекрученным желудком в страхе, что Джайлс соврал о турнире по гольфу и улизнул куда-то с Мартиной.

А все это время Мартина была в Лондоне и тосковала по любимому мужчине. По мужчине, который не хочет ее знать.

Орла весело глотнула красного вина, пролив его на телефонный столик, вытерла мокрые глаза и улыбнулась.

Бедный Джайлс, как она могла в нем сомневаться?

О боже, это была самая лучшая новость.

— Побудь еще, — игриво попросила Мартина, когда Джайлс вышел из душа и стал одеваться.

— Лучше не надо. Мы и так провели вместе весь день. — Усмехаясь, он отскочил от кровати, когда она постаралась его схватить.

— Трус.

Джайлс похлопал по часам; ему понадобится еще пятнадцать минут, чтобы доехать от коттеджа Мартины в Перранпорте до Ньюки.

— Уже десять часов. Я осторожен. Зачем искушать судьбу?

Мартина потянулась через кровать к телефону и прижала его к уху, поддразнивая Джайлса.

— Я всегда могу снова позвонить Орле, немного порыдать и умолять ее позвать тебя. — Мартина перешла на жалобный тон: — 3-з-здравствуй-те, п-п-позвольте мне поговорить с Джайлсом.

Джайлс засмеялся, но покачал головой.

— Одного раза достаточно. Она теперь счастлива. — Он тоже чувствовал себя счастливым; за последние пару недель Орла стала слишком дерганой. Сегодняшний телефонный звонок был мастерским ходом.

— Как думаешь, она скажет, что я звонила? — Мартина провела языком по верхней губе, наблюдая, как он одевается. Розовый кашемировый свитер и крайне вызывающие розово-оранжевые клетчатые брюки производили на нее особое действие: ей нестерпимо хотелось, чтобы он поскорее их снял.

— Не знаю? — Он наклонился над помятой постелью и поцеловал ее. — Думаю, нет. Это будет ее маленький секрет.

— Я думала, она не умеет хранить секреты.

— Ха, конечно не умеет. Она всем на свете расскажет. Но только не мне.

— Хорошо, что мы лучше умеем хранить наши секреты, — усмехнулась Мартина. — А ты точно сможешь приехать завтра? Уж ты постарайся, — добавила она шутливо-угрожающим тоном. Она потратила много сил на то, чтобы этот четверг стал особенным, незабываемым.

Джайлс уже придумал объяснение: он скажет Орле, что его пригласили в местную масонскую ложу.

— Нет проблем. — Он снова поцеловал Мартину, затем выпрямился, довольный собой. — Ни за что на свете не пропущу.

Эстер была вынуждена признать, что «Твиглет» возымели действие. А еще, возможно, помогли сливочный крем, чипсы, мороженое «Баунти» и бесконечное количество салата.

Салат — это, естественно, шутка.

Эстер поражалась на себя — она еще была способна шутить. И это при том, что жизнь ее кончена, Нэт считает ее шлюхой и меньше чем за неделю ей удалось набрать три кило веса.

Дело в том, что «утешительное» обжорство обычно помогало смягчить душевные страдания. Но салат для этого не годился.

— Боже, какая я толстая, — выпалила Эстер, отпугнув пару богатых туристов, желающих купить пятьдесят пар серег. Ха, если бы.

Даниела, торгующая свечками по соседству с Эстер, выключила свой плеер и переспросила:

— Что?

— Я. Толстая. — Эстер с отвращением подергала натянутый пояс своих джинсов. — Посмотри на эти складки, все свисает.

Даниела сразу же оживилась; она очень любила милые истории о набранном весе. Особенно, если это были чужие истории.

— По-моему, ты ешь больше, чем обычно. — Она поглядела на обертку от швейцарской булочки «семейного» размера, брошенную в мусорную корзину за стулом Эстер, и живо предположила: — Может, ты беременна.

— На это мало надежды. Вспомни, у меня уже лет пятнадцать не было секса. — Эстер мрачно тряхнула головой. — Взглянем правде в глаза — я толстая, потому что слишком много ем.

— Тогда перестань есть.

— Не могу, я слишком несчастна. — Эстер ударила себя по бедрам. — И только еда меня радует.

— Но тебе это совсем ни к чему, верно? — пожала плечами Даниела. — Сбросишь немного веса — и радуйся на здоровье.

— Но я слишком расстроена, чтобы сесть на диету!

Даниела с трудом сдержала вздох; Эстер, конечно, ужасная зануда, но в прошлом она была очень добра и часами терпеливо выслушивала ее собственные стенания по поводу лишнего веса.

И тут ее осенило.

— Я знаю! Новый салон красоты на Кавендиш-стрит!

Эстер сморщила нос.

— Салон красоты? Что, окраска бровей и чистка лица? Разве это сделает меня счастливой?

— Они делают грязевые обертывания, — охотно объяснила Даниела. — На прошлой неделе там была моя свояченица, сейчас у них специальное предложение. Ты от этого похудеешь!

— Как?

— Удаляют из организма всякую дрянь. — Говоря это, Даниела делала экстравагантные жесты, как бы выбрасывая что-то из себя. — Кожа натягивается, ты чувствуешь себя потрясающе, а лишние дюймы исчезают. Моя свояченица говорит, это было замечательно, она ждет не дождется, когда отправится туда снова... говорит, вышла из салона, чувствуя себя Элль Макферсон.

Эстер заморгала. Свояченица Даниелы? — Ты говоришь о Маргарет?

— Да!

Маргарет была пять футов роста, а комплекцией смахивала на деревенский каравай, поэтому предположить можно было несколько вариантов: либо она принимала галлюциногенные наркотики, либо была законченной лгуньей, либо лечение действительно творило чудеса.

Признаки надежды затрепетали в округлившемся животе Эстер.

— А почем это специальное предложение?

— Покупаешь одно, второе получаешь бесплатно.

— Что?

— Платишь за обертывание одной ноги, вторую ногу они делают бесплатно. Выгодно!

Очень похоже на то.

— Знаешь что? — сказала Эстер. — Кажется, я попробую.

В полседьмого Эстер уже лежала на кушетке, обмазанная грязью. После работы она сделала крюк и заглянула на Кавендиш-стрит, чтобы узнать, не смогут ли ее принять в салоне красоты «Делюкс», и с радостью обнаружила, что у них «окно».

— Мы называем это чудо-грязью, — поведала косметолог, которая назвалась Зельдой. Она энергично набрасывала большие комья зелено-коричневой грязи на живот и бедра Эстер. — Она сделает свое дело.

Грязь пахла немного странно, но Эстер не возражала. Она знала, что надо страдать, чтобы был результат. И еще она была рада, что Зельда дала ей сменные трусы, хотя они и были безразмерные и не слишком красивые. Зельда похлопывала и растирала Эстер — и грязь распространялась повсюду. Как будто пятилетний карапуз пытался украсить торт. Эстер чихнула.

— Что это за запах?

— Это грязь так пахнет, не беспокойтесь ни о чем. Приехали сюда в отпуск? — Зельда приступила к стандартной беседе, которую любят вести косметички.

— Нет, другой запах. Похоже, что-то жарится.

— О, это мой ужин! Тост с сыром! — У Зельды был звонкий, типичный для косметичек смех. — Когда я в салоне одна, готовлю себе что-нибудь, чтобы поддержать силы. Здесь рядом у нас кухня. — Кивнув на левую дверь, она быстро набросала остатки грязи на плечи и спину Эстер, потом взяла громадный рулон пленки. — Ладно, а теперь поднимите правую ногу, начнем обертывание с нее... вот так, вот так, вот так... Так откуда, говорите, вы приехали?

Желудок Эстер громко заурчал, она была голодной, а тост с сыром пах фантастически вкусно.

— Ньюки.

— Правда? Славное место. Ах, Ньюки! То есть вы живете здесь? Прекрасно.

«Кто хочет стать миллионером?» подумала Эстер. Не Зельда, это точно. Но если ей не хватало внимания и сосредоточенности, она восполняла это ловкостью: она блестяще справлялась со своей работой, обертывая Эстер, как цыпленка для жарки.

Установив таймер, Зельда пропела:

— Начинаете чувствовать тепло? Явно становилось теплее. Эстер кивнула.

— Хорошо, хорошо. Это начинают действовать минеральные частицы грязи, они удалят все эти противные токсины. Знаете, обычно температура поднимается на шестидесят градусов по Цельсию. Эстер попыталась сесть:

— Что?!?!

— Простите, что-то не так? — Зельда опять начала звонко смеяться. — Наверное, я имела в виду Фаренгейта[7], я всегда это путаю! Уверяю, наша чудо-грязь становится только приятно-теплой, она вам ни в коем случае не причинит вреда.

Теперь Эстер была уже вся обернута грязью, и запах заполнил ее ноздри. Вот, оказывается, как чувствуют себя гиппопотамы. Эстер лежала на спине, глазела в окно, Зельда тем временем заканчивала обертывать ее правую руку. А на улице было голубое небо, ярко сияло солнце, до Эстер доносилась болтовня и смех бездельников, сидящих за уличными столиками баров и кафе на всем протяжении Кавен-диш-стрит.

— Сколько времени это займет?

— А? О, полчаса. Потом я с вас все сниму, и вы сможете принять чудесный теплый душ. — Тон Зельды успокаивал. — А пока почему бы вам не вздремнуть?

Закрыв глаза, Эстер представила, как выходит из салона — кругом слышаться восторженные вздохи и неудержимые аплодисменты собравшейся толпы. Лишние дюймы загадочным образом испарились, она стала изящной и гладкой, «без комочков», как соус Делии Смит.

Жаль, что Милли сегодня вечером работает — у нее заказ в Труро, — иначе они могли бы куда-нибудь сходить. Я буду восхитительно выглядеть, хитро думала Эстер, и привлеку всеобщее внимание.

Даниела была права: приехать сюда и сделать обертывание — отличная идея. Она уже сейчас чувствовала себя лучше.

— Можно открыть окно? — спросила Эстер. — Слишком жарко.

— Тепло, верно? — Обмахиваясь, Зельда подошла к окну и открыла его. — В-о-о-от, вот так лучше.

Удивленная Эстер взглянула на свое замотанное тело.

— Дым? Так должно быть?

— Нет, не должно, курить очень вредно, от сигарет появляются ужасные морщины на лице.

— Нет, я имела в виду грязь на моем теле. Она нагревается, это понятно, а дым должен быть?

Зельда была озадачена.

Теперь, когда окно было открыто, стало ясно, что в процедурной накапливается дым. Он клубился в воздухе и как эктоплазма уносился в окно...

— О боже!— вскрикнула Эстер, вдруг поняв, откуда он исходит. Она резко села, указывая на дверь в кухню, из-под которой просачивался серый дым.

— Черт, это же мой тост с сыром!

Зельда издала весьма нерадостный крик, бросилась к двери, распахнула ее — и быстро захлопнула, потому что сразу попала в густые клубы черного дыма:

— А-а-а, у нас пожар, кухня горит, помогите, помогите, ПОМОГИТЕ!

ГЛАВА 34

Эстер в мгновение ока соскочила с кушетки — настоящий подвиг, если учесть ее запеленатое состояние.

— Где моя одежда?

— О боже, боже, босс меня убьет, — визжала Зельда с расширенными от ужаса глазами. — На помощь, полиция, боже — о!

— Простите, — сказала Эстер и влепила косметичке пощечину, чтобы та опомнилась, — но вы должны меня услышать. ГДЕ МОЯ ОДЕЖДА?

— Я п-положила ее на к-кухне, — выдавила из себя Зельда и схватилась за покрасневшую щеку. — Чтобы она не пропахла г-г-грязью.

Дым был уже везде. Эстер схватила Зелъду и вытолкнула ее из процедурной. Может, в приемной салона найдутся какие-то одеяла, или полотенца, или удачно забытое пальто.

Но там ничего не было.

Дверь салона распахнулась, и двое отдыхающих, изображающих из себя героев, ввалились внутрь. Эстер поняла, что это отдыхающие, по их цветастым шортам и сандалиям, кроме того, сзади их тела были белыми, а спереди обгорели до красноты.

— Здесь пожар! Бегите отсюда! — выкрикнул первый отдыхающий и остолбенел при виде Эстер во всей ее красе — вся в грязи и обертках. — Черт, дорогая, что с тобой случилось?

— Меня выгонят в шею! — стенала Зельда, хватая свою сумку из ящика стола и вылетая прочь из салона.

— Кто-нибудь еще остался? — спросил второй отдыхающий.

Несчастная Эстер покачала головой. Кто-то, наверное, уже позвонил пожарным — она слышала далекую сирену пожарной машины, пытавшейся проехать по забитым улицам. Она знала, что в помещении оставаться нельзя, но, чтобы выйти, ей нужно было набраться мужества, как для прыжка из вертолета.

В следующее мгновение, видя ее страх, первый отдыхающий помог ей. Вместо того чтобы выталкивать ее из вертолета, он схватил ее, неуклюже подражая пожарному.

Прежде чем Эстер успела что-нибудь сообразить, она оказалась перекинутой через его плечо. Потные руки держали ее за ляжки, ее ноги били его по пивному животу, а большой зад торчал вверх, как... в общем, как зад, торчащий вверх.

Они были уже на улице, около салона, где все собрались поглазеть. Уличные кафе и бары ломились от посетителей, и все взгляды были устремлены на Эстер и ее спасителя.

— Черт, дорогуша, ты весишь целую тонну, — пробормотал толстяк, опуская ее на землю.

Он сильно вспотел и выглядел до смешного довольным собой. Возможно, он даже ожидал от нее благодарности.

Глаза Эстер щипало от дыма и стыда. Еще десять минут назад она представляла, как толпа замирает в восхищении при виде нее. Но в реальной жизни все было не так, и здесь она от шеи до колен была покрыта чем-то напоминающим то, что падает из-под коровьего хвоста. Вокруг ее рук, ног и спины были накручены километры пленки, как будто из нее делали сосиску.

Обляпанный жижей оранжевый бюстгальтер.

И огромные, как у борца сумо, одноразовые бумажные трусы.

Понятно, никто не смотрел на нее с восхищением.

Так называемые взрослые хихикали, как школьники. А сами школьники указывали на нее пальцами и визжали от смеха. Даже малолетние дети хмыкали и прятали личико в юбку матери.

Кто-то засвистел, Эстер вздрогнула. Настало время умереть от стыда.

Ей негде было спрятаться.

И нечем прикрыться.

У нее даже не было сумки, которую Зельда предусмотрительно оставила в кухне вместе с ее одеждой.

Никто не предложил ей даже футболку, чтобы прикрыть стыд.

Дорога очистилась, и пожарной машине наконец-то удалось добраться до пожара. Пожарные выскочили и приступили к работе — стали быстро разворачивать шланги. Через несколько секунд на дымящийся салон обрушились потоки воды. Но даже пожарные, занятые своей работой, не могли не бросать украдкой взгляды в сторону Эстер.

Когда она уже решила, что хуже не бывает, что-то вдруг накрыло ее плечи. Вся багровая от стыда, Эстер развернулась и увидела Лукаса.

О боже.

— Вот. — Он снял свой кремовый льняной пиджак и нежно накинул ей на плечи. — Давай тебя прикроем.

Эстер знала, что нужно его поблагодарить. Несомненно, очень поблагодарить. Но вместо этого она пробормотала:

— Что ты здесь делаешь?

— Я тут выпивал с другом. — Он указал на бар неподалеку со столиками на улице. — Сначала я тебя не узнал. Моя машина за углом.

Эстер спросила грубо:

— Ну и что?

— Мы можем снять с тебя это, поставить напротив салона и попросить милого пожарного полить на тебя из шланга. Или, — предложил Лукас, позвякивая перед ней ключами от машины, — я могу отвезти тебя домой.

Чтобы все увидели, как она выглядит.

— А как же твой друг?

— Кто? — Лукас улыбнулся. — О, нет проблем. Она подождет.

Они направились к машине Лукаса, оставив рыдающую Зельду отвечать на вопросы полиции. Лукас заметил, что пиджак не прикрывает полностью Эстер с ее «коровьими лепешками» и обрывками пленки, поэтому он помахал двадцатифунтовой купюрой перед ошарашенным владельцем магазина пляжной одежды и выбрал на наружных вращающихся вешалках розово-белый саронг с бахромой.

— Я не могу тебе заплатить, — прошептала Эстер. — Мой кошелек остался в салоне.

— Не глупи. — Он обнял ее, крепко сжав талию, стараясь подбодрить. Зашуршала пленка, он продолжил: — Веселее. Когда-нибудь ты вспомнишь об этом и улыбнешься.

Заявление было настолько нелепым, что Эстер Даже не стала отвечать.

Обратная дорога до дома заняла меньше десяти минут. Слава богу, запасной ключ был дьявольски умно спрятан под дверным ковриком.

Эстер повернула ключ в замке и мысленно спросила себя, должна ли она приглашать Лукаса на кофе. Требуют ли этого правила вежливости? Ей очень хотелось остаться одной. Черт, почему жизнь такая сложная?

Почему она должна быть покрыта этой пленкой и «коровьими лепешками»?

И зачем, зачем, зачем она прыгнула в тот вечер голая в бассейн Орлы, умоляя Лукаса заняться с ней сексом?

— Я сейчас уеду, оставлю тебя одну, — сказал Лукас. — Прими душ, смой с себя всю эту гадость. — Он сделал паузу. — Скажи, зачем женщины делают эти штуки с грязью?

Он действительно был добр к ней. Если бы не он, она сейчас плелась бы домой. А за ней, как за Крысоловом, шли бы следом хихикающие дети.

— Чтобы стать красивее, — ответила Эстер. — Более привлекательными для мужчин.

— А. Ясно. Но ты и так привлекательна.

— Да, конечно. Взгляни на меня. — Она раскинула руки в пленке. — Я обворожительна.

Лукас улыбнулся и потрепал ее по щеке. Так обычно обращаются с пятилетними детьми.

— Иди, прими душ. Скоро увидимся.

— Да. — Эстер выдавила слабую улыбку. — Спасибо.

Грязь на ее коже засохла. Понадобилось много времени, чтобы смыть ее. После двадцати минут энергичного соскребания Эстер вышла из душа и осмотрела в зеркале свое голое тело. Розовее, чем обычно, а в остальном то же, что и раньше. Из всего этого надо извлечь урок. Возможно, он на дне коробки «Твиглет».

Милли будет дома самое раннее в десять. Эстер завернулась в халат, заварила себе чашку чая и опустилась на диван с пультом телевизора и телефоном.

Она набрала код Глазго, затем номер ресторана. Нэт наверняка занят, но ей станет лучше, если она хотя бы несколько секунд послушает его голос.

— Нэт? — переспросил раздраженный работник, когда Эстер попросила позвать Нэта. — Он не работает, сегодня вечером он выходной.

Эстер обрадовалась, потому что это означало, что Нэт не будет занят и сможет с ней нормально поговорить; она набрала номер его квартиры.

— Нэт? Его здесь нет. — Один молодой мужской голос, незнакомый. — Он ушел с Энни.

Энни. Энни?

— С кем?

— С Анастасией. Анастасией?

Какой еще Анастасией?

В трубке раздались приглушенные голоса, и парень обеспокоенно произнес:

— Простите, послушайте, я не знаю, с кем сейчас Нэт. Может, он пошел выпить с кем-то из ребят. Ладно, пока.

Голос замолк. Эстер смотрела на трубку с таким удивлением, как если бы парень сказал, что Нэта нет дома, потому что он отправился в клинику менять пол.

Ей никогда не приходило в голову, что Нэт способен на такое. Он был не такой. Он много работал. Он любил ее.

Но может, он передумал и решил, что лучше он будет любить кого-то другого.

По телевизору показьтали «Жителей Ист-Энда». Эстер смотрела, но не слышала ни единого слова. Энни, Энни, Энни. Соперницу с таким именем можно было пережить. Сразу возникал образ какой-то пухлой, неряшливой, безвкусно одетой девицы с обгрызенными ногтями и с дружелюбной улыбкой.

Но Анастасия... От этого имени дрожь пробирала до самого позвоночника, потому что было понятно, что она должна быть высокой, экзотичной и безгранично шикарной, с русскими скулами и с волкодавом на усыпанном бриллиантами поводке.

Эстер закрыла лицо руками. Нэт покинул ее и нашел себе диснеевскую принцессу.

О боже, я сама виновата.

ГЛАВА 35

Гостиница «Замок» в Труро была залита светом и производила неплохое впечатление; парковка была заставлена блестящими, шикарными машинами, соседство с которыми смущали светло-зеленую «мини», принадлежащую Милли. Усвоив урок, полученный в супермаркете, Милли достала из багажника машины черный пакет с костюмом гориллы и понесла его к стойке администратора.

Девушка за стойкой уже ждала ее.

— Это замечательно, — засмеялась она. — У нас здесь редко бывают гориллы. Мы не из таких отелей.

— Можно я переоденусь в женском туалете? — Милли показала свой черный мусорный мешок. — Потом пойду и исполню свой номер.

— А я с вами. Ни за что на свете не пропущу такое. Супруги Дрю за пятнадцатым столиком, в самом в центре зала. — Администратор сунула руку под стойку и вытащила одноразовый фотоаппарат. — Мне поручено запечатлеть счастливое событие — миссис Дрю дала мне это и попросила сделать побольше фотографий. О, ее мужа ожидает удивительный сюрприз!

В роскошном туалете Милли переоделась в костюм гориллы, нацепила роликовые коньки и порепетировала фантастически неуклюжие стихи, которые миссис Дрю написала в честь мужа.

Когда Милли уже надевала голову гориллы, администратор открыла дверь и произнесла:

— Готовы? Это будет потрясающе!

— Готова. — Милли схватила бутылку дешевого игристого вина и футболку с надписью «Я клиент Кемпа» и поехала к двери. — Показывайте дорогу.

Просторный ресторанный зал был залит светом люстр, висящих высоко под потолком. Посетителей было много. Милли радовалась, что администратор идет вместе с ней; она услышала, как девушка прошептала:

— Они вон там, за столиком на двоих, прямо перед нами. Она в зеленом блестящем платье, а он в синем костюме.

Пока они лавировали между столиками, звяканье ножей и шум вежливых разговоров постепенно затихли. Заметив Милли, посетители стали ее разглядывать и яростно перешептываться. Раздался смех. Милли не слишком жаловала такие моменты, она очень надеялась, что ее коньки не поскользнутся на хорошо отполированном дубовом полу, ведь тогда она или с грохотом рухнет вниз, или — это будет еще кошмарнее — сначала попадет головой в чей-нибудь салат.

Сидящий за пятнадцатым столиком мужчина обернулся, и у Милли возник совсем другой повод для беспокойства.

Потому что мистер Дрю был совсем не мистером Дрю.

Он был Джайлсом Хартом.

А сидящая рядом с ним девушка в переливчатом зеленом платье оказалась той самой девицей с блестящими волосами красноватого оттенка, которая присутствовала на субботней вечеринке и которую Джайлс представил жене как Анну, парикмахершу из Перранпорта, недавно сюда переехавшую, члена гольф-клуба.

Милли вдруг осенило, теперь она знала правду. Стихотворение, которое она выучила, объясняло все.

Уже прошло три года.

Так должно было случиться.

Как счастливы мы вместе.

В тебя нельзя не влюбиться.

Это была Мартина Дрю.

В следующее мгновение сверкнула вспышка — администратор фотографировала одноразовым фотоаппаратом.

Как он мог?

Как он мог так поступать? Как он посмел пригласить любовницу на вечеринку Орлы и представить ее своей жене?

Мартина тем временем сияла от счастья, в восторге от того, что ее сюрприз удался, с нетерпением ожидая, когда Милли приступит к стихотворению. В отличие от Джайлса, она, естественно, не подозревала, что персонаж в костюме гориллы может быть знаком с Орлой. Джайлс знал, чем Милли зарабатывала на жизнь, но сейчас он еще не был уверен. Под этим мехом могла оказаться она. Но возможно, и нет.

Милли видела, что он сомневается, краснеет, потом принимает решение блефовать.

— Так-так, кто это у нас здесь? — проговорил Джайлс, откидываясь назад на своем стуле. Заметив в лапе Милли бутылку вина, он игриво добавил: — Вы разносите вино?

— Ш-ш-ш. — Мартина наклонилась через стол и нежно пожала ему руку. — Подожди, сейчас ты услышишь нечто.

Она кивнула Милли, давая понять, что пора читать стихи.

Клик, вспышка — еще одна фотография.

Дрожа от ярости, Милли отступила назад и продекламировала чистым, звонким голосом:

Пора тебе умнее стать.

Жене не надоело врать?

Импровизация не была ее сильной стороной. Стихи, конечно, не шедевр, но в тот момент это было лучшее, на что она была способна. Во всяком случае, они сделали свое дело. Лицо Джайлса стало фиолетовым, поднимаясь из-за стола, он уронил бокал. Все в зале затаили дыхание и замерли.

Мартина с тревогой взглянула на Милли и прошипела:

— Какого черта здесь происходит? О чем речь?

Когда рука Джайлса рванулась вперед, Милли отшатнулась. В какое-то мгновение она испугалась, что он хочет ее ударить. Но Джайлс лишь сорвал голову гориллы, так грубо, что чуть не поранил ей уши.

Выпучив побелевшие глаза, он проревел:

— Кто тебя подослал?

— Я, — со стоном ответила Мартина, уже узнав Милли. — О боже, я хотела сделать тебе чудесный сюрприз.

Клик, вспышка, еще одна фотография — администратор явно вошла во вкус.

— Думаю, сюрприз удался, — заявила Милли, зная, что вызвала в ресторане всеобщее волнение. Остальные посетители или вскрикивали и хохотали, или возмущенно молчали. Вероятно, настал подходящий момент, чтобы удалиться. Оставив на столе бутылку игристого вина и футболку в полиэтиленовой упаковке, Милли радостно пожелала:

— Приятного вам аппетита, — и выкатилась из зала с головой гориллы под мышкой.