Минин и Пожарский

Призыв нижегородского веча

В начале XVII века Нижний Новгород был одним из крупнейших городов Московского государства. Возникнув как крепость-форпост Суздальской Руси на ее восточной границе, он постепенно утратил свое военное значение. Однако в нем имелся довольно большой и достаточно крепко вооруженный «каменный город», верхний и нижний посады его были защищены деревянными острогами с башнями и рвом. Гарнизон Нижнего Новгорода был невелик. Он состоял приблизительно из 750 человек стрельцов, кормовых иноземцев (наемников) и крепостной прислуги — пушкарей, воротников, затинщиков и казенных кузнецов.

Важное географическое положение (он располагался при слиянии двух крупнейших рек внутренней России — Оки и Волги) сделало Нижний Новгород крупным торговым центром. По своему экономическому значению он занимал в то время шестое место среди русских городов. Так, если Москва давала царской казне в конце XVI века 12 тысяч рублей таможенных пошлин, то Нижний — 7 тысяч.

Город был связан со всей волжской речной системой. В Нижний Новгород привозили рыбу из Каспия, меха из Сибири, ткани и пряности из далекой Персии, хлеб с Оки. Основное значение в городе имел торговый посад, в котором насчитывалось до двух тысяч дворов. В городе было также много ремесленников, а в речном порту — достаточно грузчиков и бурлаков. Нижегородский посад, организованный в десятни и объединенный в земский мир с двумя старостами во главе, являлся наиболее крупной и влиятельной силой в городе. По своему торгово-экономическому значению для государства Нижний Новгород стоял в одном ряду со Смоленском, Псковом и Новгородом. Более того, публицист XVI века Иван Пересветов советовал царю Ивану Грозному перенести в Нижний столицу.

В Смутное время Нижний Новгород не раз подвергался угрозе разорения со стороны поляков и тушинцев. Но нижегородцы ни разу не впустили в город иноземных захватчиков; больше того, Нижний посылал свою рать против врагов во время похода Скопина-Шуйского, успешно защищался сам и всегда приходил на помощь другим городам.

Вне всякого сомнения, именно в этих походах и сражениях раскрылся талант посадского человека Кузьмы Минина как умелого и бесстрашного предводителя городских ополченцев. Именно на поле брани нашел он в себе подлинно воинский дух. О таком человеке не мог не услышать князь Дмитрий Пожарский, чьи владения в Суздальском уезде находились довольно близко от Нижнего Новгорода.

Еще более энергичную борьбу повели нижегородцы против Сигизмунда III, вторгнувшегося со своим войском в русские пределы. Одновременно с Рязанью Нижний Новгород призвал всех русских к освобождению Москвы. Примечательно, что грамоты с такими призывами рассылались не только от имени воевод, но и от имени посадских людей: так возросло в то время значение городских посадов в деле борьбы с польской и шведской интервенцией. 17 февраля 1611 года, раньше других, нижегородские ополченцы выступили к Москве и доблестно сражались под ее стенами в составе первого земского ополчения. Неудача первого ополчения не сломила волю нижегородцев к сопротивлению, наоборот, они еще больше убедились в необходимости всенародной борьбы до полной победы.

С Москвой нижегородцы поддерживали постоянную связь через своих отважных лазутчиков — боярского сына Романа Пахомова и посадского Родиона Мосеева. Они проникали в осажденную столицу и добывали необходимые сведения. Нижегородским лазутчикам удалось установить связь даже с патриархом Гермогеном, томившимся в Московском Кремле в подземной келье Чудова монастыря. Туда польские паны заточили Гермогена за то, что он обличал интервентов и их приспешников, призывал к борьбе русский народ. Озлобленный этим, Гонсевский, не смея открыто расправиться с патриархом, приговорил его к голодной смерти: на пропитание заточенному стали отпускать раз в неделю лишь сноп необмолоченного овса да ведро воды. Однако и это не устрашило русского патриота. Из подземной темницы Гермоген продолжал посылать свои гневные грамоты с призывами к борьбе с иноземными захватчиками. Доходили его грамоты и до Нижнего Новгорода.

Отсюда в свою очередь по всей стране расходились грамоты с призывом объединиться для борьбы с общим врагом. В этом богатом городе зрела решимость людей взять судьбу гибнущей страны в свои руки. Необходимо было воодушевить народные массы, вселить в них уверенность в победе, укрепить готовность идти на любые жертвы. Нужны были люди, которые обладали бы такими личными достоинствами и таким пониманием происходившего, чтобы возглавить народное движение за освобождение страны. Таким вождем, народным героем стал простой русский человек нижегородец Кузьма Минин.

Почему же именно его нижегородцы избрали 1 сентября 1611 года в земские старосты? «Муж родом не славен, — как бы отвечает на этот вопрос летописец, — но смыслом мудр, смышлен и язычен», то есть он подчеркивает ум и красноречие Минина, его боль за общее дело. И эти достойные человеческие качества сумело оценить нижегородское простонародье, выдвигая Сухорука на столь важный пост. Должность земского старосты была весьма почетна и ответственна. Он ведал сбором налогов и вершил судные дела в посадской среде, обладал значительной властью: посадские люди должны были земского старосту «во всех мирских делах слушаться», тех же, кто не слушался, имел право и принудить. Был Минин в Нижнем «излюбленным» человеком и за свою честность и справедливость.

Избрание земского старосты из числа «молодчих торговых людей» (мелких торговцев) — лучшее свидетельство авторитета Кузьмы Минина среди горожан. Большой организаторский талант, страстный патриотизм, горячая ненависть к захватчикам выдвинули его в зачинатели второго земского ополчения. Величие Минина состоит в том, что он в нижегородском городском совете сумел увидеть ту организацию, которая способна была создать новое ополчение и поставить его деятельность на практическую основу. Именно поэтому он стал душой нового ополчения.

Свои увещания «помочь Московскому государству» Минин начал и в «земской избе», где он как староста должен был часто бывать, и на торгу, где стояла его лавка, и около своего дома в обычных собраниях соседей, и на сходках, где горожанам зачитывались грамоты, приходившие в Нижний Новгород, и т. д.

В октябре 1611 года Минин обратился к нижегородцам с призывом создать народное ополчение для борьбы с иноземными захватчиками. По колокольному звону сошелся народ к Спасо-Преображенскому собору на сходку. Здесь Кузьма Минин произнес свою знаменитую речь, в которой убеждал горожан ничего не жалеть для зашиты родной страны: «Православные люди, похотим помочь Московскому государству, не пожалеем животов наших, да не токмо животов — дворы свои продадим, жен, детей заложим и будем бить челом, чтобы кто-нибудь стал у нас начальником. И какая хвала будет всем нам от Русской земли, что от такого малого города, как наш, произойдет такое великое дело. Я знаю, только мы на это подвинемся, так и многие города к нам пристанут, и мы избавимся от иноплеменников».

Патриотический призыв Кузьмы Минина получил горячий отклик у нижегородцев. По его совету давали горожане «третью деньгу», то есть третью часть своего имущества, на ополчение. Пожертвования делались добровольно. Одна богатая вдова из имевшихся у нее 12 тысяч рублей пожертвовала 10 тысяч — сумму по тому временя огромную, поразив воображение нижегородцев. Сам Минин отдал на нужды ополчения не только «всю свою казну», но и серебряные и золотые оклады с икон и драгоценности своей жены. «То же и вы все сделайте», — заявил он посаду.

Однако одних добровольных взносов было недостаточно. Поэтому был объявлен принудительный сбор «пятой деньги» со всех нижегородцев: каждый из них должен был внести пятую часть своих доходов от промысловой и торговой деятельности. Собранные деньги должны были пойти на раздачу жалованья служилым людям.

В нижегородское ополчение добровольцами вступали крестьяне, посадские люди, дворяне. В противоположность существующим традициям и установившемуся ранее порядку Минин ввел новый порядок в организации ополчения: ополченцам выдавалось жалованье, которое не было равным. В зависимости от военной подготовки и боевых заслуг ополченцы были поверстаны (разделены) на четыре оклада. Поверстанные по первому окладу получали в год 50 рублей, по второму — 45, по третьему — 40, по четвертому — 35 рублей. Денежное жалованье для всех ополченцев, независимо от того, дворянин ли он посадский или крестьянин, делало всех формально равными и соответствовало социальному составу ополчения.

Кузьма Минин не только сам внимательно и чутко относился к каждому воину, пришедшему в ополчение, но и требовал того же от всех военачальников. Так, он пригласил в земское ополчение отряд служилых смоленских дворян, которые после падения Смоленска, не желая служить польскому королю, бросили свои поместья и ушли в Арзамасский уезд, Прибывших смолян нижегородцы встретили очень тепло и обеспечили всем необходимым.

Не знатность происхождения, а умение, ратные способности, преданность Русской земле были теми качествами, по которым Минин оценивал человека.

С полного согласия всех жителей и городских властей Нижнего Новгорода по инициативе Минина был создан «Совет всея земли», являвшийся по своему характеру временным правительством. В его состав вошли лучшие люди поволжских городов и некоторые представители местных властей. С помощью «Совета» Кузьма Минин вел набор ратных людей в ополчение, решал другие вопросы. Нижегородцы единодушно облекли его званием «выборный человек всею землею».

Чрезвычайно важным стал вопрос: как найти воеводу, который возглавил бы земское ополчение? Нижегородцы не хотели иметь дело со своими воеводами. Окольничий князь Василий Звенигородский не отличался воинскими доблестями, состоял в родстве с Михаилом Салтыковым, подручным пана Гонсевского, окольничего (придворный чин и должность) получил по грамоте Сигизмунда III, а на нижегородское воеводство был поставлен Трубецким и Заруцким. Такому человеку не могло быть доверия. Второй воевода, Андрей Алябьев, хотя и всегда служил верой-правдой, но был известен лишь в своем, Нижегородском, уезде. Нижегородцы требовали, чтобы глава ополчения был искусным в военном деле и не прельщался на измену. Однако найти такого воеводу в Смутное время, когда переходы воевод из одного лагеря в другой стали обычным явлением, было не так-то просто. Тогда и предложил Кузьма Минин избрать воеводой князя Дмитрия Михайловича Пожарского.

Его кандидатуру нижегородцы и ополченцы одобрили. В пользу князя говорило многое: не знатен был и далек от продажной правящей верхушки, не имел думного чина, простой стольник. Не сумел сделать придворной карьеры, зато не раз отличался на поле брани. Был верен присяге, не шел на поклон иноземцам. Слава о героических подвигах князя в дни московского восстания весной 1611 года дошла и до Нижнего Новгорода. И жил он в своей вотчине всего в 120 верстах от Нижнего, где с марта по октябрь Дмитрий Михайлович лечился после тяжелых ранений. Особенно трудно заживала рана на ноге — хромота осталась на всю жизнь. Вот почему Пожарский получил прозвище Хромой.

Для приглашения князя Дмитрия Пожарского на воеводство нижегородцы отправили в село Мугреево Суздальского уезда почетное посольство. Есть сведения, что до и после этого у него неоднократно бывал Минин, вместе они обговаривали вопросы организации второго земского ополчения.

Князь Пожарский не сразу принял предложение нижегородцев. Он прекрасно понимал, что, прежде чем решиться на такое почетное и ответственное дело, необходимо учесть все ошибки в организации первого земского ополчения, которые привели к его распаду. Он также понимал, что организаторам и руководителям нового ополчения необходимо завоевать народное доверие. Кроме того, Пожарский был наслышан о «непослушании воеводам» со стороны нижегородцев. А князь, бывший в свои 30 лет уже опытным военачальником, хотел с самого начала обладать всей властью большого воеводы, ибо в этом он видел один из залогов будущего успеха. К нему присылали из Нижнего Новгорода посольства не раз.

В конце концов еще не совсем оправившийся от ранений Дмитрий Пожарский дал свое согласие. Но и он поставил условие, чтобы нижегородцы сами выбрали из числа посадских людей человека, который бы стал вместе с ним во главе ополчения и собирал казну, и предложил на эту должность Кузьму Минина. На том и порешили. Таким образом, в земском ополчении князь Пожарский взял на себя лишь военное дело — вербовку и обучение ополченцев, руководство ими в походах и боях. А «выборный человек всею землею» Кузьма Минин-Сухорук стал заведовать ополченской казной. Таким образом, во главе второго земского ополчения стояли два человека, избранные народом и облеченные его доверием, — Минин и Пожарский.

В конце октября 1611 года Дмитрий Пожарский с небольшой дружиной воинов приехал из села Мугреево в Нижний Новгород и вместе с Кузьмой Мининым приступил к организации народного ополчения.

Они развили энергичную деятельность по созданию войска, которое, по мысли современников, призвано было окончательно освободить Москву от интервентов и тем самым положить начало всенародному делу изгнания иноземных захватчиков с Русской земли. Минин и Пожарский сознавали, что решить стоящую перед ними столь большую задачу они могут, лишь опираясь на «всенародное множество».

Кузьма Минин проявил при сборе средств большую твердость и решимость. От сборщиков налога на ополчение Минин требовал богатым поблажек не делать, а бедных несправедливо не утеснять. Несмотря на поголовное обложение нижегородцев, денег на обеспечение ополченцев всем необходимым все равно не хватало. Пришлось прибегнуть к принудительному займу и у жителей других городов. Обложению подлежали приказчики богатейших купцов Строгановых, купцы из Москвы, Ярославля и других городов, связанных торговыми делами с Нижним Новгородом. Создавая ополчение, его руководители начали обнаруживать свою силу и влияние далеко за пределами Нижегородского уезда. Были посланы грамоты в Ярославль, Вологду, Казань в другие города. В грамоте, разосланной от имени нижегородского ополчения к жителям других городов, говорилось: «Изо всех городов Московского государства дворяне и дети боярские под Москвою были, польских и литовских людей осадили крепкою осадою, но поток дворяне и дети боярские из-под Москвы разъехались для временной сладости, для грабежей и похищения. Но теперь мы, Нижнего Новгорода всякие люди, сославшись с Казанью и со всеми городами понизовыми и поволжскими, собравшись со многими ратными людьми, видя Московскому государству конечное разорение, прося у бога милости, идем все головами своими на помощь Московскому государству. Да к нам же приехали в Нижний из Арзамаса, смоляне, дорогобужане и ветчане… и мы, всякие люди Нижнего Новгорода, посоветовавшись между собою, приговорили: животы свои и домы с ними разделить, жалованье и подмогу дать и послати их на помощь Московскому государству».

На призыв нижегородцев поволжские города откликнулись по-разному. Такие малые города, как Балахна и Гороховец, сразу же включились в дело, Казань отнеслась к этому призыву поначалу довольно прохладно. Ее «государевы люди» считали, что первенствовать должна «царственная Казань — главный город Понизовья». В этих условиях ядром ополчения наряду с нижегородцами становятся служилые люди пограничных районов, прибывшие в окрестности Арзамаса после падения Смоленска, — смоляне, беляне, дорогобужане, вязьмичи, бренчане, рославцы и другие. Их собралось до двух тысяч человек, и все они были опытными ратниками, не раз участвовавшими в боях с польскими интервентами. В дальнейшем в Нижний Новгород пришли дворяне из Рязани и Коломны, а также служилые люди, казаки и стрельцы из «украинных городов», сидевшие в Москве в осаде при царе Василии Шуйском. Все они были пожалованы не хуже смолян. В ополчении наряду с казной была создана и особая канцелярия во главе с дьяком Василием Юдиным.

Узнав о формировании второго земского ополчения в Нижнем Новгороде и не имея возможности противодействовать этому, обеспокоенные интервенты обратились к патриарху Гермогену с требованием, чтобы он осудил подобное начинание. Патриарх отказался это сделать. Более того, по свидетельству летописца, он в сердцах проклял обратившихся к нему по поручению Гонсевского московских бояр как «окаянных изменников». Тогда его и начали «морить голодом». 17 февраля 1612 года Гермоген умер.

Руководителям второго ополчения необходимо было определить свое отношение к подмосковной власти бояр-воевод. Князь Дмитрий Трубецкой, получивший чик боярина в Тушино, и Иван Заруцкий, человек неведомого происхождения (атаман донских казаков), ставший боярином у Лжедмитрия II, не внушали доверия замосковному дворянству и верхушке посадского населения. В подмосковных «таборах» в это время началась скрытая борьба, а взаимное недоверие вождей казацкого войска в конце концов привело к их открытому военному столкновению.

С декабря 1611 года в стране действуют два временных правительства: «Совет всея земли» подмосковных полков, где верховодит атаман Иван Заруцкий, и «Совет всея земли» в Нижнем Новгороде. Если первый являлся в это время лишь военной казачьей организацией, то во второй входили предъявители духовенства и Боярской думы, посадских людей и дворян и даже волостей. Между этими органами власти идет борьба не только за влияние на местных воевод и за доходы, но и по вопросу о том, как освободить столицу. Бояре-воеводы, поддерживаемые властями богатого и влиятельного Троице-Сергиева монастыря, ратуют за скорейший приход ополчения под Москву. Их беспокоит самостоятельность и всевозрастающая сила нижегородской рати. «Совет всея земли» Нижнего Новгорода считает нужным повременить, предпочитая опрометчивым действиям упорную каждодневную работу по организации и сплочению ополчения. Это была линия Минина и Пожарского. Князь Дмитрий в этом политическом противоборстве выступал как «по избранию всей земли Московского государства всяких чинов людей и ратных и земских дел стольник и воевода», а Кузьма Минин — как «выборный человек всею землею».

Взаимоотношения между руководителями второго земского ополчения и подмосковными боярами-воеводами стали откровенно враждебными после того, как Трубецкой и Заруцкий начали переговоры с псковским самозванцем Сидоркой (Лжедмитрием III), которому затем и присягнули. Однако им вскоре пришлось отказаться от своего «крестного целования», так как такой поступок не нашел поддержки у казаков и был резко осужден Мининым и Пожарским.

Не сумев организовать блокаду должным образом, казацкие «таборы» позволили в январе 1612 года прорваться в Кремль большому польскому отряду пана Будилы вместе с обозом продовольствия. Тем самым осажденный гарнизон не только был спасен от голода, но и значительно усилился, получив свежее подкрепление.

Шло время. В результате неутомимой работы Минина и Пожарского уже к началу февраля 1612 года нижегородское земское ополчение представляло собой внушительную силу и достигало 5 тысяч человек.

Несмотря на то что работа по военному устройству народного войска полностью еще не была закончена, вожди ополчения решили начать поход. Первоначально был избран самый кратчайший путь — от Нижнего Новгорода через Гороховец, Суздаль на Москву.

Необходимо подчеркнуть: такой план соответствовал обстановке, которая сложилась к тому времени. Находившийся в Москве польский гарнизон испытывал острый недостаток в продовольствии. Голод заставил большую часть осажденных уйти из города в окрестные уезды на поиски продуктов питания. Из 12-тысячного вражеского войска в Кремле и Китай-городе остался примерно 4-тысячный гарнизон, истомленный голодом и малобоеспособный, но не испытывающий недостатка в вооружении и боеприпасах. Самые отборные отряды интервентов под командованием гетмана Ходкевича (3 тысячи человек) расположились в селе Рогачево недалеко от города Дмитрова; отряд Сапеги (5 тысяч человек) находился в городе Ростове. От Сигизмунда III помощи осажденному гарнизону не было, а «семибоярщина» сколько-нибудь реальной военной силы собой не представляла. Это был очень удобный момент для выступления ополченского войска.

Воевода Дмитрий Пожарский составил план освободительного похода: воспользовавшись раздробленностью сил интервентов (а она могла быть временной), разбить их по частям. Сначала планировалось отрезать от Москвы отряды Ходкевича и Сапеги, а затем разгромить осажденный польский гарнизон и освободить столицу. Надеялся Пожарский и на помощь казацких подмосковных «таборов».

Но склонный к авантюрам атаман Иван Заруцкий начал открытые враждебные действия. Он решил захватить ряд крупных городов Северо-Восточной Руси и тем самым не допустить туда нижегородцев. Воспользовавшись отводом из Ростова Великого отряда Сапеги, Заруцкий в феврале приказывает своим казакам захватить Ярославль — важный в стратегическом отношении приволжский город. Туда же должен был направиться из Владимира казачий отряд атамана Просовецкого.

Как только стало известно, что Заруцкий начал открытые враждебные действия против нижегородского ополчения, Минин и Пожарский вынуждены были изменить первоначальный план освободительного похода. Они решили двинуться вверх по Волге, занять Ярославль, минуя опустошенные районы, где действовали казачьи отряды подмосковных бояр-воевод, и объединить усилия народа, поднявшегося на справедливую войну с интервентами.

Посланные Иваном Заруцким казаки ворвались в Ярославль. Встревоженные горожане отправляют гонцов к Пожарскому с просьбой о помощи. Тот спешно шлет в Ярославль конный отряд (700 человек) под начальством своего двоюродного брата князя Дмитрия Петровича Лопаты-Пожарского. Ополченцы стремительным ударом заняли город, взяли в плен казаков и посадили их в тюрьму. Отряду Просовецкого, бывшему на подходе к Ярославлю, не оставалось ничего другого, как повернуть назад, к подмосковным лагерям. Боя он не принял.

Получив известие от Лопаты-Пожарского, что Ярославль в руках нижегородцев, Минин и Пожарский в начале марта 1612 года отдают ополчению распоряжение выступить из Нижнего Новгорода в поход для освобождения столицы Русского государства.