Мир наизнанку

Телепатическое путешествие

Коллективная мозговая атака – замечательная вещь, доложу я вам. Не знаю ничего результативнее, продуктивнее нее в строго определенных обстоятельствах, всегда неприятных.

Вот ты всей своей судьбой вляпываешься, как мордой в грязь, в вязкие и, чудится, непролазные, точно та же грязь, житейские трудности. Озираешься в растерянном недоумении по сторонам и видишь: выхода из лабиринта трудностей нет, ты загнан обстоятельствами жизни в тупик. Однако не нужно впадать в преждевременную панику. Стоит взять себя в руки, стоит пошевелить мозгами, сразу несколькими, подчеркиваю, мозгами, сколотив группу соратников по поиску выхода из очередного житейского тупика, и результат не замедлит сказаться. Над бастионом, коллективно штурмуемым мозговой атакой, появляется вскоре белый флаг. Ты добиваешься своего. Преодолеваешь непреодолимое, перешагиваешь через неперешагиваемое. И твоя жизнь вновь наполняется глубоким смыслом. Впереди перед тобой начинают маячить, призывно мерцая, некие новые цели.

Именно так оно и произошло декабрьским вечером в стенах моей квартиры, когда дружная троица осатаневших от скуки мужиков предприняла там коллективную мозговую атаку. С описания атаки я и начал эту свою книгу. В ходе атаки нами, ее участниками, была выявлена новая цель, имевшая пока туманную, однако, как верилось всем нам троим, обнадеживающую перспективу.

Цель сводилась к попытке прорыва в отдаленные уголки подсознания двоих из нашей дружной троицы. Прорыв мыслилось осуществить в надежде обнаружить потаенное местечко, в котором пряталась в нашем подсознании таинственная «способность ИКС». По собственной воле Виктор Баранов и я, автор этих строк, решили превратить самих себя в нечто вроде белых лабораторных мышей, в объекты экспериментов. А экспериментатору – гипнотизеру и экстрасенсу Валерию Авдееву – предоставлялась возможность всласть поковыряться своими «психическими пальцами» в наших мозгах, подвергнутых их гипнотическому воздействию.

Намеченные эксперименты были вскоре поставлены.

Начну с отчета о том, как «способность ИКС» – вот разве что в слабой и при этом весьма специфической форме – выявилась у загипнотизированного Виктора Баранова.

За минувшие десять лет мы на пару с Авдеевым провели немало опытов по погружению в гипноз людей, тех или иных. Авдеев выступал в роли гипнотизера, а я – в качестве исследователя. Мы с Валерием давным-давно привыкли проводить сеансы гипноза вдвоем, притерлись в этом деле друг к другу, в ходе таких сеансов понимали друг друга с полуслова.

Вот почему эксперименты по поиску в гаубинах человеческой психики загадочной «способности ИКС» мы с Авдеевым решили начать с Виктора Баранова, с его, так сказать, персонального психического плацдарма. Нам сподручней было начать с Виктора, работая в привычном для нас тандеме. А Виктор ничего не имел против этого.

Как всегда, мы записывали все, что говорилось в ходе сеанса гипноза, на пленку аудиомагнитофона. Попутно другой член нашего крохотного самодеятельного коллектива исследователей, профессиональный фотограф Виктор Колесников отснимал происходящее на, фотопленку. Отснимал, так сказать, «для истории», для архива.

Виктор Баранов оказался, к счастью, человеком, легко поддающимся гипнотическому воздействию. Авдееву не пришлось долго потеть, «колдовать», чтобы довести Виктора до нужной психической кондиции. Процедура гипнотизирования Баранова отняла у Авдеева не более нескольких минут. Виктор быстро погрузился в транс и… И все!

Он никак не реагировал на дальнейшие команды Валерия Авдеева. Молчал, негромко посапывая. Сладко спал. Тогда расстроенный Авдеев передал так называемый «контактный раппорт» мне – приказал загипнотизированному слушать команды, которые на сей раз примусь отдавать ему я. Однако Виктор продолжал сладко спать, игнорируя все мои призывы к нему.

Так было на первом сеансе гипноза. Так было и на втором.

Выведенный из состояния гипнотического транса, Баранов всякий раз заявлял, что ничего в ходе сеанса гипноза не слышал, а также никаких снов не видел.

Удрученные всем этим, мы провели с Виктором Барановым еще один сеанс – третий. Мы с Авдеевым заранее не верили в его результативность, но Баранов уговорил нас повторить сеанс снова.

– Ребята, – взмолился он, – давайте еще один разочек попробуем. Ну, очень прошу вас. А вдруг что-нибудь дельное наконец-то получится?

Авдеев недовольно поморщился. Я молча пожал плечами. Мы с ним переглянулись, и Валерий, переведя хмурый взгляд на Баранова, проговорил скучным голосом:

– Черт с тобой! Давай попробуем еще раз. Уверен, опять ничего путного не выйдет. У тебя, брат, какие-то железобетонные мозги. Непробиваемые.

В середине января 2000 года был проведен третий опыт по погружению Виктора Баранова е гипноз. Как и два предыдущих, эксперимент ставился в квартире Валерия Авдеева. Перед его началом был включен аудиомагнитофон, а наш фотограф Виктор Колесников нацелил объектив своей фотокамеры на гипнотизируемого.

Баранов быстро погрузился в гипнотический транс. Проклятье, в третий раз подряд он опять никак не реагировал на команды, подававшиеся ему сначала Авдеевым, потом мной! Крепко спал, такой-сякой, мерно посапывая.

Будем прекращать сеанс, – сказал с досадой я, уставший подавать команды и задавать вопросы, на которые не слышал ответов. Тут вдруг раздался в комнате телефонный звонок. Валерий Авдеев снял трубку с рычага телефона и поднес ее к уху. Он обменялся несколькими короткими репликами со своим собеседником. Видимо, что-то в речах собеседника не понравилось Валерию. Повышая голос, он резко обронил:

– Нет, Андрей! Так дело не пойдет. Прощай.

Произнеся эти слова, Авдеев быстрым нервным жестом опустил трубку на телефонный аппарат, стоявший перед ним на прямоугольном широком журнальном столике.

Рядом со столиком приткнулась к стене тахта, на которой лежал на спине загипнотизированный Виктор Баранов.

– Андрей, – произнес неожиданно Баранов тихим, но отчетливым шепотом.

Мы с Авдеевым дружно вздрогнули.

– Какой Андрей? – немедленно поинтересовался я, привставая в волнении со стула, на котором сидел возле тахты. – Отвечай!

– Баранов, – все тем же отчетливым шепотом проговорил Виктор.

– Андрей Баранов? – переспросил недоуменно Авдеев.

– Да. Андрей. Он сейчас пришивает пуговицу к своей рубашке.

– Где пришивает? – полюбопытствовал я. – Отвечай!

– У себя дома, – сказал Виктор.

Авдеев бросил на меня вопрошающий взгляд. На его крупном полном лице появилась широкая радостная улыбка. Он не понимал пока, о каком таком Андрее Баранове толкует Виктор, но был очень доволен тем, что тот наконец-таки заговорил, пребывая в глубоком гипнотическом трансе.

А я, осененный внезапной мыслью, живо достал из бокового кармана своего пиджака записную алфавитную книжку и раскрыл ее на букве «Б».

– Ты имеешь в виду Андрея Степановича Баранова? Своего лучшего друга? – осведомился я, кося глазом в раскрытую записную книжку.

– Да.

Известный российский гипнотизер и экстрасенс В. Авдеев проводит один из сеансов гипноза. Погруженная в гипнотическое состояние женщина рассказывает медленным заторможенным голосом о своих мысленных путешествиях по ее прошлым жизням и даже по неким параллельным мирам. Снимок А. Приймы.

Я удовлетворенно кивнул. Моя догадка оказалась верной. Бывая от случая к случаю, чаще всего по праздничным дням в гостях у Виктора Баранова, я всегда сталкивался там на праздничном застолье с его лучшим другом и в то же время однофамильцем. В моем блокноте был записан номер его домашнего телефона. Пару раз мне доводилось звонить Андрею Баранову по каким-то пустяковым, чисто житейским делам. Мы с ним не были особенно близки. Это был лучший друг Виктора, а не мой.

Сгорая от любопытства, я спросил:

– Откуда ты знаешь, что он сию минуту пришивает пуговицу к рубашке у себя дома?

И вот что услышал в ответ:

– Да я сейчас стою рядом с ним.

– Стоишь рядом с ним?

– Да. Слева и чуть сзади от него.

– Где стоишь? – со свойственной мне настырностью уточнил я. – В его квартире?

– Да.:

– Где конкретно?

– В спальне.

– Андрей, пришивая пуговицу, стоит или сидит?

– Сидит, – шепотом сообщил лежавший на тахте Виктор, не открывая глаз. – На стуле. С рубашкой в руках.

– А еще кто-нибудь есть сейчас в его доме?

– Не знаю. Я стою в спальне позади Андрея. Никого, кроме него, в спальне нет.

Проклятие запрета

– Черт побери! – громким голосом воскликнул вдруг фотограф Колесников. – Камеру заело. Лентопротяжный механизм заклинило. Пленка не желает перематываться.

– Та-а-ак, – произнес врастяжку Валерий Авдеев. – Опять происходит все та же история!

Я понял, какую конкретно историю он имел в виду. Не однажды уже бывало в нашей с ним исследовательской практике такое, что на сеансах гипноза, проводившихся с самыми разными людьми, фотоаппарат в руках Колесникова временно выходил из строя. Объяснение этому могло быть только одно. Некие незримые «силы», «поля» – называйте их как хотите – блокировали, как я понимаю, лентопротяжный механизм в фотокамере. Не давали, по моим догадкам, отснимать себя, объявившись незваными и незримыми гостями в помещении, где проводился сеанс.

Я успокаивающе махнул рукой Колесникову – мол, не переживай, старина, не в первый раз такое в нашей практике случилось. Потом потянулся той же рукой к телефонному аппарату, стоявшему на журнальном столике, по другую сторону которого сидел напротив меня в кресле Валерий Авдеев.

Набрав номер домашнего телефона Андрея Баранова, я сперва услышал в трубке длинные гудки, а затем и голос Андрея.

– Привет, – сказал я и представился. После этого спросил: – Андрюша, ты чем сию минуту занимаешься?

– Дурью маюсь.

– А точнее.

– Пришиваю пуговицу к рубашке… А в чем дело?

– Не обижайся, пожалуйста, – произнес я с просящей интонацией в голосе, – но у меня решительно нет времени обсуждать сейчас с тобой это вот самое дело. О его деталях тебе расскажет твой друг Виктор Баранов. Позвони ему сегодня домой часа через два или три. Хорошо?

– Гм… Хорошо, – тоном, полным недоумения, проговорил на другом конце телефонного провода Андрей.

– До свидания, – попрощался с ним я.

Андрей хмыкнул. Потом хмыкнул еще раз, погромче и буркнул:

– До свидания.

В телефонной трубке послышались короткие гудки. Я обернулся к Валерию Авдееву.

– Выводи Виктора из гипноза, – предложил ему. Пока Валерий занимался своим делом, возвращая загипнотизированного в полное и ясное сознание, я перемотал пленку на аудиомагнитофоне немножко назад. Мне хотелось снова услышать все то немногое, что успел наговорить в гипнотическом трансе Виктор. Отмотав пленку в нужном направлении, я нажал пальцем на кнопку «Стоп» на магнитофоне и произнес негромко:

– Удивительно, но факт. Сработало кодовое слово.

– Какое слово? – переспросил фотограф Колесников.

– Кодовое, – повторил я. – Для Виктора, погруженного в гипноз, таким словом оказалось имя его лучшего друга и однофамильца Андрея Баранова. Разговаривая по телефону, Авдеев произнес это имя вслух. И Виктор внезапно отреагировал на него. Мысленно перенесся тут же в квартиру своего друга. Совершил телепатическое путешествие туда.

Пристукнув своим здоровенным кулаком по журнальному столику, Авдеев воскликнул с жаром:

– Впервые в жизни сталкиваюсь с такой ситуацией!

– С какой? – осведомился я,

– Да с такой, когда в ходе сеанса гипноза вдруг сработало то, что ты назвал кодовым словом. Интересно! Стоит хорошенько поразмыслить над этим… Лично для меня феномен кодового слова является принципиально новой информацией из «мира чудес».

– Для меня тоже, – признался я.

– Ну?! – Авдеев удивленно округлил глаза. – Откуда же ты тогда почерпнул этот классный термин – «кодовое слово»?

– Ниоткуда. Придумал его минуту назад. Надо же было как-то на словесном уровне обозначить аномальное явление, полностью, согласен, новое для нас с тобой…

Мой палец нажал на одну из клавиш на панели управления аудио-магнитофоном. Я приготовился слушать то, что было записано на магнитофонную пленку сегодня в этой комнате.

Вместо человеческих голосов послышалось из динамика магнитофона ровное монотонное шипение.

С чувством выругавшись себе под нос, я перемотал пленку в магнитофоне еще более назад. Это монотонное шипение было очень даже хорошо знакомо мне! С феноменом проклятого шипения приходилось уже нам с Авдеевым сталкиваться несколько раз на других сеансах гипноза, когда Валерий погружал в гипнотический транс других людей.

Я снова включил магнитофон и стал внимательно слушать. Зазвучали из магнитофонного динамика, услышал я, голоса – мой и Валерия. Потом они внезапно перестали звучать. Их как ножом обрезало! Произошло же это сразу после фразы, сказанной Авдеевым в его короткой телефонной беседе неведомо для меня с кем. Фраза, напомню звучала так: «Нет, Андрей! Так дело не пойдет. Прощай». Затем наступила в магнитофонной записи долгая пауза, наполненная монотонным шипением. Вслед за долгой паузой послышался мой голос. Я разговаривал по телефону с Андреем Барановым.

Авдеев успел уже вывести из гипнотического состояния другого Баранова – Виктора, покуда я возился с магнитофоном. Придя в себя, Виктор приподнялся с тахты, на которой лежал, и изменил позу. Он сел на самый ее краешек, опустив согнутые в коленях ноги на пол.

Я, не мешкая, спросил у него:

– Ты помнишь, что происходило с тобой, когда ты находился под гипнозом?

– Нет.

– Вообще ничего не помнишь?

– Вообще ничего.

– М-да, – обронил я, почесывая рукой в затылке. И возвестил: – Довожу до вашего сведения, господа, что весь мой разговор с Виктором насчет его телепатического визита в квартиру Андрея Баранова отсутствует на магнитофонной пленке.

– Какого визита? – удивился Виктор.

– Мы с тобой потолкуем об этом позже, – бросил, поморщившись, я. – Запись, повторяю, отсутствует. Она стерта.

– Еще одна знакомая история, – сказал Валерий Авдеев с кислым видом.

– Верно, – согласился я. – Знакомая. Некие неведомые силы всегда уничтожают улики, способные подтвердить сам факт наличия в природе этих самых сил. Подобные истории со самостирающимися записями уже неоднократно происходили в нашей практике… Да, кстати, как поживает твои фотоаппарат? – поинтересовался я, оборачиваясь к нашему фотографу Колесникову.

Тот надавил пальцем на кнопку спуска на своей фотокамере, и в комнате раздался характерный щелчок.

– Аппарат работает, – сообщил Колесников.

– А когда велся сеанс гипноза, он не работал?

– Не работал. Заклинило его, застопорило на фиг.

– Значит, – подытожил я, – и фотографических улик у нас с вами тоже нет. Улик, подтверждающих присутствие в комнате в ходе сеанса гипноза неких посторонних сил… Обидно! Однако придется смириться с этим фактом.

На лице Виктора Баранова застыло недоуменное выражение. Он решительно не понимал, о чем идет разговор, не врубался в ситуацию.

К его личному сведению я пояснил быстрой скороговоркой:

– В отличие от человеческого глаза, фотоаппарат улавливает некоторую часть инфракрасной области спектра, невидимую для нас. Иногда крайне редко удается отснять на фотопленку выходцев из мглы Неведомого, Чуждого. Они излучают именно-таки инфракрасный свет. Но чаще всего не удается отснять их… Сегодня, к примеру, не удалось. Однако главное – не в этом. Куда важнее другое. В нашем распоряжении появилось кодовое слово «Андрей», на которое среагировал загипнотизированный Виктор. Предлагаю провести немедленно еще один сеанс гипноза с Виктором. И вновь встряхнуть его подсознание кодовым для него словом… Виктор, ты не чувствуешь себя усталым?

– Нет.

– Тогда ложись опять на тахту.

Виктор послушно, безропотно лег на тахту, и мы с Авдеевым провели новый сеанс. Как и ожидалось, Виктор живо отреагировал на кодовое слово, плавая в глубоком гипнотическом трансе. Вторично совершил мгновенное телепатическое путешествие в квартиру своего лучшего друга Андрея… Не буду пересказывать здесь детали его нового, тоже данного под гипнозом отчета о том, чем занимался в тот момент у себя дома его приятель.

Хочу отметить другое.

С помощью совершенно случайно выявленного нами кодового слова удалось подобрать ключик к дверке, за которой таилось подсознание Виктора. А потом удалось установить, что его личная «способность ИКС» проявляет себя на очень узком отрезке – диапазоне своих паранормальных возможностей. В дальнейшем мы с Авдеевым погружали Баранова в гипнотический транс еще несколько раз. И тот, услышав кодовое слово, всегда как заводной двигался в одном-единственном направлении. Отправлялся на телепатическую прогулку невидимым гостем в квартиру своего лучшего друга. Ничего другого мы с Авдеевым так и не смогли добиться от него, как ни старались.

Магнитофонные записи наших разговоров с Виктором, ведшихся в ходе таких его телепатических прогулок, как бы сами собой стирались всякий раз с пленок. А фотоаппарат в руках фотографа Ко-лесникова регулярно заклинивало, едва отправлялся Виктор в свое очередное телепатическое путешествие.

Здесь проявлял себя удивительный феномен из мира аномальных явлений, который я называю «проклятием запрета».

Некие незримые наблюдатели из таинственной мглы Неведомого четко отслеживают, по моему глубокому убеждению, ход буквально каждого эксперимента, который мы с Авдеевым проводим, погружая в гипноз тех или иных людей. И, отслеживая, а значит, незримо присутствуя на наших экспериментах, они всегда отбирают у нас в их ходе улики, которые могли бы подтвердить факт какого-либо – да любого! – паранормального происшествия в наших экспериментах с загипнотизированными людьми.

В самый интересный момент сеанса гипноза фотоаппарат вдруг выходит на время из строя. Ключевые, наиболее важные записи, сделанные на магнитофонных пленках, стираются с тех пленок сами собой, исчезают, точно по мановению волшебной палочки.

Заявляю, что такое случается отнюдь не только в нашей с Авдеевым исследовательской практике. «Проклятие запрета» на информационные улики носит повсеместный характер в деятельности исследователей аномальных явлений во всем мире. В подтверждение сказанному приведу длинную цитату из книги американского исследователя Л. Уотсона, который, в частности, занимался изучением так называемой «филиппинской хирургии». Л. Уотсон видел собственными глазами: сложные внутриполостные операции проводились филиппинскими целителями без применения хирургических инструментов. Тела пациентов безболезненно вскрывались голыми руками, пальцами тех целителей.

«На Филиппинах, – пишет Л. Уотсон, – я столкнулся с довольно тревожным явлением. С истинной преградой. Не с недостатком понимания, идущим от незнания, а с абсолютным запретом на некоторые виды информации.

Например, пациента с металлическим бедром привозят на Филиппины с единственной целью исследовать операционную процедуру и целитель работает до тех пор, пока все присутствующие замечают очертания протеза, и камеры готовы снять фильм, который убедительно докажет, что тело действительно было открыто, – свет внезапно гаснет. Когда врач-исследователь один, без оборудования идет к целителю, он видит сотни психокинетических эффектов. Однако, когда он возвращается с электронной аппаратурой, способной установить вид и количество энергии, – ничего не происходит. Когда целителю удается вынуть камень из мочевого пузыря и экземпляр бережно увозят в Европу, чтобы там сравнить его с рентгеновским снимком, – он исчезает из запечатанной банки.

Это не отдельные неудачи, от которых можно отмахнуться – продолжает Л.Уотсон. – Они взяты из длинного ряда случаев, к которому невольно причастен каждый, кто когда-либо пытался ис – ' следовать филиппинский феномен. Об операциях можно снимать фильмы, но нельзя сделать ни одной картины, которая окончательно и однозначно доказала бы их реальность. Можно проводить эксперименты, но, прежде чем они достигнут необходимого для академической науки уровня, что-то всегда случается.

С научной точки зрения ситуация абсурдна, однако она характерна не только для Филиппин. Сравнивая свои записи с заметками тех, кто работал в других частях света, я узнал о домовых, которые, затемняя обстоятельства происходящего, включаются в игру всякий раз, когда исследователь устанавливает аппаратуру, о бесценных магнитофонных записях, которые сгорают накануне воспроизведения, о важных свидетельствах, исчезающих без следа.

Можно считать все это совпадением или же промахами экспериментаторов, пока лично не познакомишься с этими людьми. Никто из них не страдает некомпетентностью и не является параноиком, никто не заинтересован в путанице, все они хотели бы получить простой и прямой ответ – на свой вопрос. Но независимо от нашего желания о некоторых вещах, возможно, ничего нельзя узнать. По крайней мере при нашем современном подходе.

Поэтому, – пишет далее Л.Уотсон – мы пытаемся найти новые и менее прямые подходы, но, вероятно, есть черта, которую мы в данное время не можем переступить.

Впоследствии эта черта, может быть, отодвинется и неожиданно каждый получит доступ к решению проблемы, ранее казавшейся безнадежной. В науке такое часто бывает, но создается впечатление, что в данной конкретной области кто-то ставит препятствия перед нами нарочно! То ли чтобы окончательно нас отвадить, то ли чтобы мы не искали новую информацию слишком для нас далеко. Возможно, на этих границах мы сражаемся с собственным упрямым подсознанием. Или же – как кто-то предположил – за нами в нашем планетарном детском саду строго приглядывает космическая няня.

Я не знаю ответа, но я начинаю понимать, что строитель этого барьера не всегда милостив. Я по-прежнему буду искать новый путь к необходимому для нас пониманию, но должен признаться, что именно здесь, на краю внезапно разверзшейся пропасти, я испытываю некоторый страх».

Следом за автором той книги я тоже испытываю некоторый страх, что, впрочем, не мешает мне в меру своих сил и возможностей продолжать мои скромные исследования.

«Все вывернуто наизнанку…»

Оксана Шверник из украинского города Мариуполя установила связь со мной вполне обычным в таком нехитром деле образом. Прислала на мое имя обширное письмо в издательство, где вышла в свет моя очередная книжка. Я отозвался на ее послание и указал в своем ответе номер моего домашнего телефона.

Оказавшись осенью 1999 года по служебным делам в Москве, Оксана позвонила мне, и спустя пару часов мы с ней встретились в центре города. Тридцати с небольшим лет от роду, она была, по ее словам, прирожденным медиумом. В другом месте этой книги, где пойдет речь о контактах с загробным миром, я перескажу две истории про ее беседы с душами умерших. С ее слов я записал полтора десятка таких историй, каждая из которых любопытна по-своему…

Оксана утверждала, что не просто умеет общаться со странно выглядевшими жильцами густонаселенной потусторонней реальности, но к тому же обладает и уникальной способностью заглядывать мысленным взором как в прошлое, так и в будущее живых людей.

Услышав такое заявление из ее уст, я с ходу предложил ей:

– Давайте немедленно поставим вместе с вами эксперимент наВ мне. Расскажите мне о моем прошлом, а также и о моем будущем:

Женщина внимательно, очень внимательно посмотрела на меня большими карими глазами.

– Люди не любят узнавать про события из своего собственного будущего, – сказала с расстановкой она. – Они боятся таких знаний.

– Я тоже боюсь, – криво улыбнувшись, промямлил я. – Но ради того, чтобы вкусить сладость эксперимента, готов подставить собственную душу под… э-э… под ваш медиумический дамоклов меч.

После продолжительной паузы Оксана Шверник медленно, чуть заметно кивнула, соглашаясь выполнить мою просьбу.

Она прикрыла глаза и стала дышать глубоко, но с большими паузами между вдохами. Спустя пару минут, по-прежнему не открывая глаз, женщина заговорила. Ее речь была вялой, заторможенной, словно бы слова произносились ею в полудреме, на зыбкой грани между явью и сном. Она верно, кратко обрисовала три события из моего прошлого, которые я сам считаю, между прочим, наиболее важными в нем. Я слушал эти ее речи как зачарованный.

А потом Оксана вдруг надолго замолчала. На ее левом виске лихорадочно запульсировала жилка.

– Меня интересует мое будущее, – нетерпеливо подал голос я, прерывая молчание, затянувшееся, по-моему, не в меру. – Расскажите, пожалуйста, о будущем

Странное существо – «жилец иной реальности»? – встреченное группойсвидетелей на шоссе летом 1991 года в США. Рисунок одного из свидетелей.

С трудом роняя слова, как бы почти давясь ими, Оксана Шверник проговорила с видимым усилием:

– Все будет хорошо. Чем сейчас занимаетесь, тем будете заниматься и дальше. Без каких-либо страшных происшествий в жизни. Проживете долго, если…

И она опять примолкла.

– Что – если? – спросил настороженно я.

– Если не вляпаетесь, извините, по уши в эту кошмарную историю с насекомыми, движимый любопытством, пустым и вздорным. Ни в коем случае не повторяйте свой эксперимент с насекомыми снова, – прошептала с натугой в голосе женщина. И повторила: – Да, ни в коем случае. Это опасно для вашей жизни… Если повторите его, то, скорее всего, сойдете с ума.

– Эксперимент с насекомыми? – переспросил я, дивясь услышанному, не понимая его сути. – О каком эксперименте говорите вы?

– Скоро, очень скоро вы поставите такой эксперимент. Не надо повторять его! Насекомые… Они… Они – не люди. Они… Они – другая форма жизни. Принципиально другая. Насекомые могут разрушить вашу психику, ваш мозг.

Оксана резко открыла глаза, налившиеся, как тут же подметил я, кровью. Волна дрожи прокатилась сверху вниз по ее стройному телу. Женщина вышла из медиумического транса.

– Что вы имели в виду, толкуя о насекомых? – тотчас же поинтересовался я.

– О каких насекомых? – вопросом на вопрос ответила она.

– О насекомых, которые могут разрушить мою психику, мой мозг.

– Я говорила о таких насекомых? – удивилась моя собеседница.

– Да. Говорили.

– Ничего не помню. – Оксана смущенно улыбнулась и развела руками. – У меня такое, знаете ли, случается иногда. Выхожу из транса, силюсь вспомнить о том, про что минуту назад говорила, и не могу. Не удается вспомнить.

Я сказал:

– Вы посоветовали мне не повторять эксперимент с насекомыми, который я якобы проведу в ближайшем будущем. Еще вы сказали, что повторение того эксперимента может оказаться опасным для моей жизни.

– Если посоветовала и если сказала такое, то, значит, не повторяйте свой эксперимент, – произнесла Оксана Шверник деловитым строгим тоном. – Обещайте мне, что не будете повторять его. Дайте честное слово.

– Даю честное слово не повторять его, хотя пока что не понимаю о чем, собственно, идет речь…

Прошло несколько месяцев, и предсказание ясновидящей женщины сбылось. Я поставил эксперимент, о котором она заранее предупреждала меня в туманных выражениях. Сейчас, когда я пишу эти строки, мурашки пробегают мелкой россыпью по моей спине при одном лишь воспоминании о том эксперименте… Но о его сути – позже.

Мы с Оксаной долго гуляли по московским улицам, обсуждая ее паранормальные способности, а также мир аномальных явлений вообще.

В ходе разговора Оксана, женщина очень интеллигентная, размышляя вслух, произнесла интереснейший монолог, который я приведу здесь по памяти почти полностью.

– Мир паранормальных чудес захватывает человека, сталкивающегося с его проявлениями, – сказала она. – Он влечет к себе словно магнитом, гипнотизирует и очаровывает. Он буквально околдовывает человека своей феноменальной пестротой, своими бесконечными головоломными парадоксами и тайнами, не поддающимися разгадке… Неведомые миры просто переполнены всяческими чудесами! По ту сторону черты, за которой начинаются их территории, все – ну, все подряд! – жутким образом не похоже на нашу земную жизнь. Там все неким немыслимым манером как бы вывернуто наизнанку да к тому же еще вдоль и поперек перекручено. Я хочу сказать, вывернуто и перекручено с нашей точки зрения, то есть с человеческой. Эти странные миры… Ну, я не знаю… Может быть, их вовсе не несколько. Может быть, это один-единственный мир, очень и очень многообразный в своих проявлениях, многокрасочный, невероятно сложный… Я, медиум, воспринимаю его как нечто несообразное, почти бредовое, искаженное и во всех возможных смыслах перекошенное. В нашем языке нет слов для его описания. Проводя очень отдаленную параллель, можно сказать, что тот мир похож на бесконечную анфиладу, состоящую из сплошных кривых зеркал. Этот дивный и странный мир… Сама для себя я именую его миром наизнанку!

Оксана негромко рассмеялась, косо глянув на меня, всем своим видом показывая, что пытается свести свои рассуждения о природе Неведомого, Чуждого к веселой шутке.

– Мир наизнанку, – неторопливо, почти по слогам повторил я следом за ней и призадумался.

Вот именно. Наизнанку! Очень точное определение Неведомому, Зазеркальному дала Оксана Шверник. Оно показалось мне настолько точным, настолько бьющим в самый центр мишени, определяющей суть Неведомого, что я даже, как видите, вынес его в качестве названия на обложку этой книги…

В мир, вывернутый имённо-таки наизнанку, абсолютно для меня чуждый, я окунулся на короткое, к счастью, время с головой, когда сбылось предсказание ясновидящей Оксаны Шверник насчет «истории с насекомыми». Главным и единственным героем этой дикой истории оказался, к собственному кромешному ужасу, я сам.

Завершив постановку серии гипнотических экспериментов с Виктором Барановым, мы с Авдеевым решили перейти к экспе-риментам со мной.

Молодая женщина Соня Тимевинд из Германии утверждает, что имеет психическую связь с неким могущественными силами, обитающими якобы в одной из «параллельных Вселенных». Более того, она заявляет, что с помощью этих сил изредка совершает «психические вояжи^в таинственный параллельный мир.

Она говорит: «На своих картинах я пытаюсь хотя бы отчасти передать уму непостижимые для нас с вами красоты того дивного мира, заведомо нечеловеческого во всех возможных смыслах».

Здесь воспроизводятся репродукции лишь двух картин С. Тимевинд, в оригинале цветных и крупноформатных.

На протяжении долгих лет мы с Валерием отправляли многих людей в «гипнотическое плавание» по просторам их подсознания. Однако нам – сам не знаю почему – никогда не приходила на ум мысль попытаться отправить в такое «плавание» лично меня. Ну, не возникала в наших дурных головах такая мысль! И все тут!

Она впервые возникла лишь в ходе коллективной мозговой атаки, описанной выше.

Я не знал, поддаюсь ли я гипнозу. Как известно, есть на белом свете люди, которые абсолютно негипнабельны. Может быть, я тоже принадлежу к их числу?

Валерий Авдеев, человек нервный и впечатлительный, всегда прямо-таки из себя выходил, если ему не удавалось загипнотизировать человека. А такое случалось иногда. Не дай Бог, подумал я, случится такое и со мной. Не желая ставить Валерия в неловкое для него положение в присутствии посторонних лиц, я прямо заявил ему об этом, когда в очередной раз наведался в гости к нему.

Лицо Авдеева расцвело в улыбке.

– Правильно мыслишь, старик, – обрадованным голосом молвил он. – Обойдемся без посторонних. Без нашего фотографа. Без Виктора Баранова. Ну и так далее… Проведем сеанс гипноза прямо сейчас. Не возражаешь?

– Не возражаю.

– Э-э, гм… В каком режиме будем работать?

Я молча достал из кармана сложенный вчетверо лист машинописной бумаги. Перед тем как отправиться нынче в гости к Валерию, я распечатал на машинке на том листе список команд и вопросов. Этим списком, по моему замыслу, предстояло руководствоваться Авдееву, когда и если он погрузит меня в гипнотический транс.

– Так-так-так, – пробормотал задумчиво Валерий, просматривая список. – Предлагаешь пойти для начала простейшим путем?

– Простейшим, – подтвердил я. И уточнил: – Попытку поискать в моем подсознании таинственную «способность ИКС» мы с тобой совершим позже… Сперва нам надо, во-первых, убедиться в том, что я гипнабелен. И если гипнабелен, то, во-вторых, следует провести в моей психике для ее разминки нехитрую предварительную процедуру, давным-давно отлично наработанную тобой… Короче говоря, давай начнем с попытки проникнуть в мои воспоминания о моих прошлых жизнях.

Многоликое «оно»

Возможно, среди читателей книги сыщутся люди, которые страдают, извините за вынужденную прямоту, особой формой психического заболевания атеизмом. Ранее на страницах книги, в сущности почти мельком, упоминалось такое понятие, как загробная жизнь. Это были не пустые обмолвки о чем-то, заведомо гипотетичном, пребывающем под знаком большого, очень большого вопроса. К сведению читателей, болеющих атеизмом, сообщаю, что человеческая душа, по всем нашим исследовательским данным, вечна.

Она не умирает вместе с физическим телом человека, ее носителя. Душа, покинув умершее тело, отправляется в мир иной. А потом, побыв какое-то время на том свете, вновь возвращается на Землю. И опять вселяется в тело, чтобы прожить в нем очередную новую жизнь в земных условиях.

Вернувшись назад, душа может вселиться не обязательно в человеческое тело. Следуя некоему таинственному указу свыше, она способна войти в любое другое новорожденное тело. К примеру, в тело волка. Этот процесс именуется в специальной, преимущественно оккультной литературе реинкарнацией, или переселением душ…

Время от времени Валерий Авдеев выступает в больших концертных залах России, а так же стран ближнего зарубежья с интересной программой, которая называется «Психологические опыты». Прежде всего с помощью особой методики он выискивает в зале гипнабельных людей. А затем набирает из ^х числа добровольцев, готовых подвергнуться гипнотическому воздействию. Погрузив добровольцев в гипноз, он, в частности, отправляет их на потеху зрителям, собравшимся в зале, в путешествия по их прошлым жизням. В подавляющем большинстве случаев загипнотизированные рассказывают о своих жизнях в человеческом облике во времена, давно ушедшие. В прошлых жизнях они были каменщиками, солдатами, князьями, ремесленниками, служанками и так далее.

Но иногда – крайне редко! – случаются на выступлениях Валерия Авдеева в концертных залах некоторые странности. Как-то раз один мужчина, загипнотизированный Валерием, встал неожиданно на четвереньки и по-волчьи завыл, хищно оскалившись. Он готов был укусить любого, кто осмелился бы приблизиться к нему. В зале поднялась паника. Мужчина превратился ненадолго в волка, которым был в одной из своих предыдущих жизней!

Эта страшноватая история широко в свое время обсуждалась в отечественной прессе.

Чуть позже вы поймете, почему я, ненадолго отвлекшись от рассказа о нашей беседе с Авдеевым в его квартире, упомянул вдруг как бы ни к месту про переселения душ и попутно отметил тот факт, что душа может вселиться не обязательно в человеческое тело, обретая свое новое воплощение на Земле…

Валерий молча дочитал составленный мной описок команд и вопросов до конца.

– Хорошо, – сказал он. – Начнем с путешествия по твоим прошлым жизням.

– А что, если я окажусь негипнабельным? – робким голосом произнес я.

– По морде получишь, если окажешься таковым, – пробурчал Авдеев, сердито хмурясь. – Хватит болтать языком! Ложись на тахту. И расслабься по возможности максимально.

Я лег на тахту.

Спустя несколько минут выяснилось, что я гипнабелен. Впрочем, я не ведал об этом в тот момент, поскольку не имел никакой возможности заниматься самоанализом. Голова вдруг закружилась, сознание поплыло, и я словно бы провалился в какую-то черную яму.

Вокруг было темно, очень темно. Однако мое состояние не походило на глубокий беспамятный обморок. Самым краешком своего сознания я осознавал, что я – это я. И что нахожусь в абсолютной темноте… Внезапно появились в чернильной мгле, объявшей со всех сторон мое крохотное, едва осознающее себя «я», некие светлые пятна. Они походили на человеческие лица. Да, это были лица, на протяжении очень долгого, как казалось мне тогда, времени сменявшие друг друга. Мое исчезающее крохотное «я» просто фиксировало их, все подряд неузнаваемые. Мое «я» не знало, чьи лица это были. Оно, повторяю, вообще ничего не знало, не понимало, кроме одного – оно, это «я», существует.

А потом…:

Потом произошло такое, что не могло привидеться мне даже в самом кошмарном сне.

Внезапно я осознал себя Существом. Пишу слово с большой буквы, потому что речь идет, согласно моим тогдашним ощущениям, об огромнейшем Существе, необычайно сложном по своей внутренней природе, структуре.

Попытаюсь сейчас, как сумею, описать Существо словами, хотя обрисовать его на вербальном уровне – дело почти гиблое, безнадежное. В нашем лексиконе нет нужных слов для описания.

Я было «оно», то есть среднего рода. У меня имелся некий центр, важнейший, как я понимаю, элемент Существа. Он воспроизводил беспрерывно все это Существо, вместе взятое. Центр в лихорадочном темпе рождал по капелькам его, хотя Существо в то же самое время пребывало не в стадии своего рождения, а в полном расцвете сил.

Я был, повторяю, «оно», но при этом имел множественное число. Отдельные мельчайшие «я» обретались во мне в великом множестве, даже в чудовищном множестве. Каждая из этих крохоту-лек занималась без отдыха, без остановки своей строго специализированной работой, очень, по моим ощущениям, важной для всего Существа. Их, крохотулек, было просто необозримое количество! Однако все они не являлись особями, жившими сами по себе. Все они были слиты в неделимое единство, в эту многоликую тварь, которую я и именую Существом.

Никаких мыслей у меня, Существа, не было. Я осознавал себя начисто лишенным разума. Удивительно и чрезвычайно парадоксально: лишенный разума, я занимался между тем внутри самого себя сложной многофункциональной работой, носившей все характерные признаки разумной деятельности. Кроме того, у меня была цель, четко понимаемая мной. Цель сводилась к формулировке, вы ражаемой одним словом – «Жить!». Я, Существо, жило, хотело жить дальше и в самом факте существования своей жизни осознавало свое единственное предназначение.

Вдруг опять вокруг меня потихоньку начала сгущаться непроглядная тьма. Ощущение, что я – чертовски сложно организованное Существо, стало медленно-медленно исчезать, испаряться из моего сознания. Оно таяло и рассасывалось, подобно туманной дымке.

В этот момент я услышал монотонное бормотание Валерия Авдеева. Оно глуховато доносилось, показалось мне, откуда-то издалека.

– Ты просыпаешься, просыпаешься. Ты уже почти проснулся, – бубнил Валерий. – Ты всплываешь все выше и выше. Все выше и выше. Все выше и выше… Ты постепенно приходишь в себя…

Туманная дымка, оставшаяся от почти уже полностью истаявшего в темноте Существа, еще слегка окружала меня. Тут я внезапно вспомнил, как меня зовут. Попутно понял, что нахожусь в состоянии гипноза – вернее, в последней фазе такого состояния. Понял и то, что Валерий вот-вот полностью выведет меня из гипнотического транса… А дымка, оставшаяся от Существа, все еще витала вокруг меня и в некотором смысле даже внутри меня.

На этой зыбкой грани между гипнотическим трансом и сознанием, медленно возвращающимся ко мне, я все еще в какой-то малой степени по-прежнему ощущал себя тем Существом. Я как бы отчасти еще оставался дымкой, рассасывавшейся в чернильной мгле вокруг меня и внутри меня, был самым краешком своего сознания ее частью.

И тут я с кристальной четкостью осознал, кем я был, когда целиком и полностью ощущал себя тем Существом. А когда осознал это, заорал в полный голос от ужаса.

Мои глаза широко распахнулись, и я, лежавший на спине на тахте, вскинулся всем телом вверх. Потом принял сидячее положе -. ние, резко подтянув ноги к груди и обхватив их руками. Меня колотила нервная дрожь. Мне было дурно. По-настоящему дурно. Все тело мгновенно, в одну секунду покрылось липким потом.

– Что с тобой? -встревоженно спросил Валерий Авдеев;

– Тебе плохо?

– Д-д-да, – выдавил из себя я, заикаясь, клацая зубами.

Авдеев произнес рассерженным голосом:

– А кто просил тебя раньше времени выскакивать из гипнотического транса? Выскакивать по собственной инициативе? – Он обиженно надул губы и сообщил: – Я же не успел еще довести процедуру вывода тебя из гипноза до конца. Оставалось, впрочем, сказать тебе лишь несколько слов, однако слов очень важных, закрепляющих ситуацию выхода… А ты тут вдруг вскакиваешь и орешь как резаный!… Алексей, что произошло с тобой?

– Нечто неожиданное, – проронил я, расцепляя дрожащие руки, которыми обхватывал подтянутые к груди коленки.

– Да что же такое с тобой под гипнозом случилось?! – вскричал Валерий. – Рассказывай. Не томи душу.

Мои прошлые жизни

Я бросил взгляд на портативный аудиомагнитофон, замерший бок о бок с телефонным аппаратом на журнальном столике. До столика, длинного и широкого, было рукой подать от тахты, на которой сидел я. Он стоял в комнате параллельно ей.

Магнитофон не работал. Не издавал характерного тихого шипения, какое бывает всегда, когда пленка в нем перематывается с одной кассеты на другую.

– Ты забыл включить магнитофон перед началом сеанса, – с грустью констатировал я, шевеля ноздрями и принюхиваясь к самому себе.

Запашок исходил от меня на удивление крепкий, специфический. Я, извините, завонялся в мгновение ока, когда дурным голосом закричал, выламываясь, вышвыриваясь в ужасе по собственной воле из гипнотического транса. Пропотел, выламываясь столь сильно, обильно, будто махал перед этим топором на протяжении нескольких часов, рубя дрова.

– Э-э, гм… Да. Забыл я включить магнитофон, – сказал Авдеев с растерянно-виноватым видом. – Но я отлично помню все, что ты наговорил в состоянии гипноза.

– А я говорил? – удивился я.

– Почти без передышки!… Рассказывай в темпе, что случилось с тобой в самом конце сеанса. Почему, выходя из транса, ты завопил как психический?

– Да рассказывать, в сущности, почти нечего, кроме одной детали. Смутно помню, видел какие-то человеческие лица, быстро сменявшие друг друга.

– Просто видел лица?

– Ну да.

– И это все?

– Почти все, – сказал я.

– Неужели, – спросил Авдеев, – ты не помнишь ничего из того, о чем рассказывал мне под гипнозом?

Я отрицательно покачал из стороны в сторону головой.

– А между тем ты наговорил немало, – возвестил Авдеев с воодушевлением. – Ты оказался очень гипнабельным парнем, Алексей. Я тебе ответственно, как специалист, заявляю – ты входишь в те самые знаменитые пять процентов людей, которые поддаются по-настоящему глубокому гипнотизированию.

– Вот как?

– Да. Так. Ты рассказал мне о трех своих предыдущих жизнях. Само собой, их было в твоем прошлом куда больше, но ты, повторяю, рассказал лишь об этих трех. Дальше я не стал слушать тебя.

– Надоело?

– Надоело, – честно признался Валерий Авдеев со свойственным ему прямодушием. – Около ста лет назад ты был, по твоим же собственным словам, крестьянином. Жил на берегу реки Дон. Еще раньше, лет триста назад, ты был монахом. Проживал тихо-мирно в каком-то крохотном монастыре недалеко от Киева. А еще раньше ты опять был крестьянином. Имел небольшой собственный дом, но очень большую семью. В той твоей жизни у тебя было девять детей.

– Обидно, – проронил скучным голосом я.

– Почему обидно? Ты чего обижаешься? Я ничего обидного сию минуту не сказал тебе. Просто коротенько изложил, кем ты был в своих трех прошлых жизнях.

Все тем же скучным бесцветным голосом я пояснил:

– Эти прошлые жизни… Они были прожиты мной, как я понимаю, совершенно впустую. Ничего значительного в них я не совершил. Просто существовал, жил, был. Просто, так сказать, присутствовал на белом свете. Вот и все.

– Ну и что с того? Не всем же быть в своих прошлых жизнях Наполеонами или Шекспирами! Кому-то приходилось в них и землю плугом пахать. Как, например, тебе… Да, кстати. Ты так и не ответил на мой вопрос, почему ты вдруг заорал благим матом, когда я уже почти полностью вывел тебя из гипнотического транса.

– Потому что со мной, – ответил я, – случилось в ситуации транса нечто очень и очень странное.

– Странное? – Авдеев недоуменно приподнял брови. – Да не было в твоих прошлых жизнях ничего странного. Ты, старина, совершенно прав в том, что все эти жизни были от начала до конца скучными жизнями. Неинтересными.

Валерий зашевелился в кресле, в котором перед журнальным столиком сидел, меняя позу.

– Ты расспрашивал меня только о тех моих прошлых жизнях? – спросил я и затем настойчиво повторил: – Только о них? Других вопросов не задавал? Ну, на какие-то другие темы..

– Задавал, – после короткой заминки произнес Авдеев и смущенно потупился. – Честно говоря, твои рассказы про скукоту монастырской жизни и еще про бесконечные дурацкие крестьянские заботы были… э-э… немножко занудливыми. Я даже малость утомился, выслушивая их. И, утомившись, отложил в конце концов список в сторону.

– Какой список?

Указательным пальцем Валерий ткнул в белый лист бумаги, лежавший перед ним на журнальном столике.

– Да вот этот, – сказал он. – Составленный тобой. Список команд и вопросов, с которыми я должен был обращаться к тебе, когда загипнотизирую тебя.

Услышав такое, я насторожился и, не мешкая, спросил:

– Что же ты сделал, когда отложил список в сторону? Авдеев весело подмигнул мне.

– Я решил схохмить, – изрек он и подмигнул мне вторично. – Сперва я приказал тебе заткнуться, чтобы не выслушивать дальше твои нудные рассуждения о видах на урожай, о ценах на овес и все такое прочее. А потом отдал команду, которой не было в списке… Ну, ради хохмы отдал! Подумал, а вдруг ты на нее отреагируешь?

– Я отреагировал?

– Нет. Ты лежал и молчал, как убитый. Не отвечал на мои дальнейшие расспросы. Потом я принялся выводить тебя из транса… А та моя команда, доложу я тебе, была очень даже классной! Я так надеялся, что ты откликнешься на нее. Вот была бы всем хохмам хохма, если бы откликнулся! Однако ты не откликнулся. Жаль.

Я встал с тахты. Выпрямился в полный рост и, глядя сверху вниз на сидевшего в кресле Валерия Авдеева, попросил:

– Повтори сейчас вслух ту свою команду.

– Да ради бога! Я сказал тебе примерно следующее: «Алексей, теперь ты забудешь о том, что ты – человек. Ведь в своих многочисленных прошлых жизнях ты бывал, надо думать, не только человеком. Приказываю тебе забыть о своих прошлых жизнях в человеческом облике. Приказываю вспомнить о любой твоей прошлой жизни в облике на сей раз нечеловеческом… Исполняй мой приказ!» Вот что я сказал тебе.

Крепко стиснув зубы, я выслушал Авдеева. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя сердце в груди запрыгало точно мячик. Слова, только что произнесенные Валерием, дали полное, абсолютно исчерпывающее объяснение тому, что приключилось со мной в состоянии гипнотического транса.

– Дай мне полотенце, – сказал я. – Мне надо принять душ.

– Принять душ?

– Находясь под гипнозом, я пропотел насквозь.

– Пропотел? Очень странно. Обычно те, кого я гипнотизирую, никогда не потеют.

Валерий Авдеев, мужчина очень дородный, животастый, с кряхтеньем выбрался из кресла, в котором сидел. Он шагнул к платяному шкафу и, скрипнув его дверцей, достал из шкафа красное махровое полотенце.

– Вот. Держи. – Он протянул его мне. Потом полюбопытствовал: – Скажешь ты мне наконец, что с тобрй под гипнозом произошло? С чего это вдруг ты заорал, когда я выводил тебя из транса?

С полотенцем, перекинутым через плечо, я зашагал через комнату к двери, ведущей в коридор.

– Эй, Алексей, ты куда направился? Стой. Отвечай на мой вопрос.

Я замер на пороге комнаты и, обернувшись, сообщил:

– Иду в ванную мыться. От меня смердит потом. А пропотел я под гипнозом со страху, понимаешь ли.

– Со страху?

– Ага. После той твоей последней команды я осознал себя… Нет, в такое трудно поверить! Я осознал себя… Гм…

– Кем? – нетерпеливо произнес Авдеев.

– Муравейником.

– Ке-е-ем?!!

– Муравейником, – повторил я негромко, но отчетливо и вышел из комнаты вон в предвкушении горячего душа, который смоет с моего тела пленку пота, липкую, пахучую, противную.

Там, где царствует здравый смысл

Человек – это умное животное, наделенное разумом. В его психической организации имеются четыре отличия, которые резко отмежевывают человека от мира всех других существ, обитающих на Земле.

Во– первых, человек умеет делать абстрактные умозаключения и приходить на их основе к каким-то выводам. Во-вторых, он умеет планировать собственное будущее. В-третьих, обладает способностью «выдумывать новое», генерировать новые мысли и идеи, то есть заниматься творческой работой. И наконец, в-четвертых, он знает о том, что когда-нибудь непременно умрет, хотя всячески избегает любых мыслей об этом прискорбном для него факте.

Человек – это не просто ходячий мешок, наполненный кровью, мясом и костями. Каждый человек обладает сложно организованным электромагнитным полем, не наблюдаемым на визуальном уровне, то есть глазами.

В наши дни незримую для людского взора, очень сложную конфигурацию такого поля удалось выявить, отследить с помощью современных приборов последнего поколения.

Может быть, именно с помощью этого поля второе подсознательное «я» человека вступает в прямые контакты с таинственными силами сверхчеловеческого уровня…

Во всем остальном человек ничем не отличается от других обитателей нашей планеты, включая тех же муравьев, живущих крупными коллективами в своих муравейниках… Лично для меня «феномен муравейника» – крайне болезненный вопрос, чрезвычайно меня волнующий, интригующий и занимающий по причинам сами понимаете каким. Некоторое непродолжительное время я побывал в «шкуре» муравейника. Кошмарное воспоминание о пережитом оставило неизгладимый след в моей душе.

Позже на страницах этой книги я намереваюсь рассказать вам кое-что удивительное о муравьях, а также о термитах, известное лишь в кругах очень узких специалистов. Заранее знаю, что своим рассказом крепко разгоню вашу кровь по жилам, а, может быть, кое-кого из читателей даже шокирую. С конкретными фактами в руках я попытаюсь доказать вам, что гигантское муравьиное и попутно термитное сообщество – это вторая цивилизация на Земле, существующая параллельно с человеческой цивилизацией, однако куда более древняя, нежели наша. Я докажу, что муравьиное и, естественно, термитное сообщество является, по моей терминологии, «цивилизацией с отшибленной у нее Богом памятью», поскольку еще во времена седой древности она оказалась «цивилизационной ошибкой Бога».

Человек, обладая разумом, очень гордится этим фактом. Считает себя «венцом творения». Он почти не желает замечать того, что в мире других живых существ, обитающих на Земле, сплошь и рядом творятся престранные вещи, поразительно и подозрительно похожие на разумную деятельность, порою не отличимую от людской. В мире живых существ постоянно и зачастую мощно проявляют себя на разумном уровне некие таинственные силы. Земной. мир насыщен проявлениями такой их деятельности.

Я нахожу несколько заносчивое суждение человека о себе, как о единственном разумном явлении природы, не совсем справедливым. И даже, может быть, не совсем состоятельным.

На поверхности Земли то тут, то там мигают, словно крохотные маячки, проблески разума, подчас весьма изощренного. Чудится, некие незримые руки, протянувшиеся в наш мир из мира Неведомого, Зазеркального, управляют всеми этими маячками.

Они все время способствуют тому, чтобы маячки не гасли, упорно и исправно мигали.

Зачем мигали? С какими целями? Для чего? Не для того ли, чтобы постоянно указывать нам, людям, на факт существования где-то совсем рядом с нами другого разума, который кое в чем отнюдь не глупее человеческого? Подобные маячки – прозрачные намеки на наличие в природе некоей иной формы разумной жизни, делаемые нам этой вот самой формой…

За мерно мигающими «маячками намеков» встает во весь свой нешуточный рост вопрос о правомерности рассуждений насчет полной исключительности человека, как существа разумного, в мире.

Знаменитый современный американский философ А. Уоттс относится к «феномену человека разумного» с немалой долей иронии. Он предлагает рассматривать человека в одном ряду с прочими живыми существами на Земле. Приведу высказывание А. Уоттса на сей счет, восхитительно издевательское по своей сути и при этом расписанное от начала до конца на блистательном стилистическом уровне.

«Живые организмы, в том числе людей, – пишет с ядовитым сарказмом А. Уоттс, – можно уподобить трубкам, которые поглощают вещество с одной стороны, а затем выделяют с другой. Благодаря этому они могут существовать, однако не очень долго, потому что через некоторое время изнашиваются.

Чтобы продолжать этот фарс, трубки научились производить на свет новые трубки, которые тоже умеют поглощать пищу с одной стороны, а затем выделять ее с другой. С того конца, который поглощает, они развили у себя нервный узел, называемый мозгом. К нему с помощью нервов подключены глаза и уши, благодаря чему трубкам легче удается преодолевать препятствия, отделяющие их от пищи. Еще одна особенность трубок состоит в том, что, наевшись, они начинают использовать избыток энергии для ползания по поверхности Земли по хитроумным траекториям. При этом они издают всевозможные звуки с помощью отверстия для заглатывания пищи и собираются в большие бойцовые группы для борьбы с другими трубками. Кроме того, среди них действует какая-то не до конца ясная договоренность не пожирать трубки своего вида. Она тем не менее не мешает им упорно соревноваться в том, кто станет трубкой высшего разряда.

Далеко не все так называемые широкие читательские массы в России знают о том, что исследованиями аномальных явлений занимаются тысячи людей. Существует много научных обществ, изучающих их. Выходят в свет десятки журналов и книг, посвященных этим проблемам.

За один только год в Греции, территориально небольшой стране, было издано шестнадцать книг, рассказывающих о тайнах и загадках Земли.

В Германии регулярно выходят в свет десятки газет и журналов, посвященных описаниям и анализу тех или иных аномальных явлений. Немецкий Институт парапсихологических исследований издает ежегодно не менее пятнадцати книг на эту тему.

В США число ежегодно издаваемых книг про «аномальщину» исчисляется уже многими десятками!

Обложка многостраничного журнала «Летающая тарелка», Токио, Япония.

Весь номер журнала целиком посвящен рассказам об исследованиях аномальных явлений, проводимых А. Приймой и его коллегами в России.

На обложке журнала фотоснимок НЛО, сделанный одним русским школьником и переданный журналу автором этой книги.

«Обмен новостями и мнениями» – самый популярный и самый многотиражный журнал в Японии (3 000 000 экз.).

На снимке: одна страница из многостраничной публикации в журнале «Обмен…», посвященной отчету о том, как группа русских исследователей, включая А. К. Прийму, раскрыла тайну некоего «небесного кода», внезапно появившегося однажды в небесах России.

Титульный лист популярного шотландского журнала «Тайны» публикующего исследования автора книги.

Вся их деятельность кажется забавной суетой, и чем дольше ты думаешь об этом, тем очевиднее тебе становится, что забавы здесь больше, чем суеты. В любом случае все это необычайно странно».

Да, прав философ, все это необычайно странно, хотя и носит в повседневной человеческой суете более чем обыденный характер.

«Забавы здесь больше, чем суеты», – очень тонкое, между прочим, наблюдение. Забавы – для кого? Мгновенно возникает шальная мысль: для Бога?…

Своеобразным просветлением можно назвать чувство, которое говорит нам, что обычное и обыденное на самом деле странно, невероятно и даже как-то жутко. Г. Честертон когда-то заметил, что одно дело удивляться горгоне или грифону – фантастичес-. ким существам, которых в природе не существует, а другое дело удивляться носорогу или жирафу, которые встречаются в природе, но выглядят так, словно попали в наш мир из волшебной сказки.

Чувствовать странность всего, что окружает нас, означает каждый раз по-новому видеть самые обычные вещи.

Удивление – изумительная штука! Способность удивляться относится к числу самых существенных качеств, которые отличают человека от других животных, а разумных и проницательных людей – от идиотов. Эта способность является движущей пружиной развития нашей цивилизации.

Ты удивился чему-то. А потом задумался, удивившись. И, задумавшись, пытаешься осмыслить то, чему удивился. Такая попытка – уже акт творческого мышления, шажок в сторону умственной штурмовой атаки на удивившее тебя…

Удивление – ключ к постижению мира.

В природе, однако, имеются факты, удивительность и необычность которых выходит, к сожалению, далеко за пределы человеческого понимания. При столкновении с такими фактами наш здравый смысл может оказаться вывернутым наизнанку и поставленным с ног на голову.

Тем не менее вопреки здравому смыслу подобные факты существуют, наличествуют в реальной жизни, совершенно загадочные в своей полной, с позиции того самого здравого смысла, невероятности.

Вот вам повод к тому, чтобы поудивляться в свое удовольствие, – пример очень сложной, вполне разумной деятельности, почерпнутый из жизни простейших существ на Земле.

14 июня 1988 года в «Комсомольской правде» была опубликована статья Ю. Рылкина, сотрудника Томского политехнического института. Автор статьи пишет: «Однажды я отдыхал в прекрасном городе Гагры. Как-то вечером хозяйка, у которой я жил, со страхом показала мне на мощеный пол дворика, по которому ползла здоровая улитка без панциря. У нее были черные глазки, большие усики и липкая морщинистая кожа. Улитка ползла медленно, оставляя за собой блестящий слизистый след. Он начинался… с середины дворика! Хозяйка почему-то шепотом рассказала, что эти существа, как привидения, появляются неожиданно и уходят непонятно куда. Я успокоил ее: странная улитка называется слизевик… Человек не способен увидеть его, если слизевик находится в обычном состоянии!»

Ученый В. Псаломщиков, комментируя рассказ Ю. Рылкина, указывает на то, что биолог заметит в рассказе ряд мелких неточностей, но Ю. Рылкин в общем и целом хорошо описывает поведение столь необычного существа. Оно называется слизевиком, потому что внешне похоже на слизня, хотя на самом деле слизнем не является.

Автор статьи пишет далее: «В своем обычном состоянии слизевик распадается на множество самостоятельно передвигающихся клеток размерами в сотые доли миллиметра каждая. Эти клетки разбегаются на значительные расстояния, но в случае опасности одна или несколько клеток выделяют вещество акразин, что служит Сигналом «Все – ко мне!». Амебы сползаются, образуя живой организм, который выглядит червеобразным слизняком. Передвигаясь как гусеница, слизевик находит пень или любое сухое место и на глазах наблюдателя превращается в… обычный гриб на тонкой ножке! Когда опасность проходит, гриб вновь превращается в слизевика, который затем распадается на отдельные клетки и исчезает».

Вот такие невероятные существа могут встретиться на нашей Земле! Упоминавшийся В. Псаломщиков сообщает, что латинское название этого существа «миксомицет диктиостелиум».

Его отдельные клетки-амебы отличаются не меньшей сообразительностью, чем все их единство вместе взятое. Биологи были крайне озадачены, проводя со слизевиком различные эксперименты. Выяснилось, что его каждая ничтожная клетка-амеба обладала «разумностью», по крайней мере, муравья. Если на пути клеток-амеб, спешащих на свой «сборный пункт» по сигналу «химической тревоги», поставить перегородку, они будут форсировать ее, взбираясь одна на другую, и доберутся до места назначения.

Если на их пути поставить «ров» миллиметровой ширины, который в сотни раз больше их собственных размеров, они сцепляются между собой и образуют живой мост, по которому продолжается их путь. Затем «мост», разбираясь поклеточно, тоже переползает через ров, и вся компания клеток-амеб вскоре дружно собирается в единый организм – в слизевика.

О фактах из жизни живых существ, достойных самого высочайшего удивления, рассказал профессор А. Любищев на Третьем съезде зоологов РСФСР в 1927 году. Полемизируя со сторонниками дарвинизма, он заявил: «Вероятность возникновения двух сложных, сопряженных одна с другой фигур равна нулю!»

Что он имел в виду? А вот что – полностью пребывающее за пределами здравого смысла.

Рыба горчак семейства карповых, широко распространенная в реках России, подплывает во время своего размножения к пресноводному двустворчатому моллюску, тоже вполне заурядному обитателю российских рек. Рыба впрыскивает в жаберную полость моллюска свою икру. В ту же самую секунду моллюск впрыскивает, в свою очередь, в жаберную щель рыбы своих зародышей. В результате зародыши рыбы живут первое время, развиваются в жаберной полости моллюска. А зародыши моллюска делают тоже самое в жаберной щели рыбы.

Таким образом, два принципиально разных вида живых существ партнерствуют в размножении!

«Факт фантастический, – пишет на сей счет ученый М. Тар-таковский, – но вовсе не исключительный. Поистине невероятных совпадений в природе сколько угодно. Рак-отшельник не только отыскивает оставленную кем-то раковину, но и водружает на нее в качестве своего «защитного оружия» актинию со стрекательными ядовитыми способностями. Всем известный лишайник – это странный малопонятный симбиоз гриба и водоросли. Светящиеся бактерии, поселившиеся в специальных железах глубоководных рыб, позволяют тем рыбам видеть в кромешной тьме… А повсеместная сопряженность цветковых растений и опыляющих насекомых!… Какой чудовищно невероятной должна выглядеть встречная эволюция ничуть не родственных друг другу групп, чтобы вот так невероятно совпасть!»

У разных видов орхидей цветы самые разные, имеющие тысячи форм и расцветок. Но вот удивительная вещь: у каждого цветка имеется свое строго определенное насекомое-опылитель.

Так, например, у одной из бразильских орхидей нектар помещается на дне трубочки почти в треть метра длиной. Ученые долго не могли поверить, что есть на белом свете насекомое с хоботком такой совершенно немыслимой длины – тридцать сантиметров. Оказалось, такой хоботок имеется у сумеречной бабочки из породы сфинксов. Он свернут у нее тугой спиралью… Спрашивается, каким образом в ходе эволюции возникло столь фантастическое «сопряжение» бабочки и цветка? Зачем в ходе эволюционного «самосоздания» такого «сопряжения» нужно было удлинять до тридцати сантиметров тончайший хоботок у бабочки? С точки зрения элементарного здравого смысла самый естественный и простой выход тут должен был быть, казалось бы, иным. Конкретно: укоротиться в ходе эволюции в длину трубочке с нектаром…

Так нет же! Не трубочка у орхидеи укорачивается, а удлиняется у бабочки хоботок.

Вот уж действительно – неисповедимы пути твои, Господи.

Дарвин ошибался?

Приведу еще несколько потрясающих примеров, которые можно рассматривать как убедительный аргумент против вездесущего бескомпромиссного дарвинизма. Краеугольным камнем теории Ч. Дарвина является утверждение, что жизнь на Земле развивалась путем естественного отбора, «двигалась» от простого к сложному, эволюционируя неуправляемо, стихийно. Посмотрим, так ли это?

Возьмем, допустим, жука. Мозг жука весит несколько миллиграммов. Считается, что жук ни о чем не думает, потому что ему нечем думать.

Американский ученый. Л. Лики длительное время занимался изучением жизни маленьких древесных жуков, обитающих в джунглях Южной Америки. Эти крохотные твари впервые привлекли к себе его самое пристальное внимание после одного удивительного происшествия.

Однажды Л. Лики увидел в джунглях красивый цветок, похожий на лилию. Ученый коснулся рукой ветки, намереваясь сорвать с нее цветок. А тот вдруг рассыпался на кучу мелких насекомых! Через несколько минут насекомые переместились на другую ветку, вскарабкались на спины друг друга и вновь стали прекрасным цветком, который в форме именно-таки цветка в принципе не существует в природе.

Некоторые из насекомых были зеленые. Некоторые – наполовину зеленые и наполовину розовые, а другие – ярко-розовые. Они расположились на древесной ветке так, что выглядели как розовый цветок с зеленой сердцевиной…

Энтомолог Д. Фарб, современник Ч. Дарвина, попросил в личной беседе с последним, ехидно посмеиваясь, объяснить ему с позиций дарвинистской гипотезы о происхождении видов пример с французской осой, одной из многих разновидностей насекомых такого вида. Эта оса заготавливает пищу для своих личинок, жаля гусениц прямо в их нервный центр и тем самым парализуя их. Оса должна быть абсолютно точной, фантастически точной, поскольку если она ужалит слишком глубоко, то убьет гусеницу и сделает ее непригодной в пищу для своих личинок. А если оса не сможет ужалить гусеницу достаточно глубоко, то та вскоре «очнется» от своего кратковременного «обморока», находясь в этот момент уже внутри осиного улья. Очнувшись, она начнет извиваться там и убьет, крутясь из стороны в сторону, все подряд осиные личинки в улье.

Отсюда Фарб делает совершенно правильный вывод, что оса первое время должна была много учиться своей уловке – умению попадать жалом в нервный центр гусеницы с точностью до сотых долей миллиметра. Кроме того, она должна была каким-то образом научиться передавать это знание своим детям. Вид не смог бы выжить, не передавая свою поразительную способность по наследству.

А. Харди, профессор зоологии в Оксфорде, Англия, описывает даже более странный феномен.

Плоский червь, имеющий в этимологии название «микросто-мум», обладает уникальной оборонительной системой. Он питается полипами гидры, несмотря на имеющиеся у них ядовитые стрекательные клетки. Когда гидра переваривается, жгучие клетки скапливаются внутри желудка червя. Затем другие клетки, изначально принадлежащие самому червю, переносят их на спину червя – ну, совсем как рабочие носят кирпичи. Там, на спине, стрекательные жгучие клетки, «позаимствованные» червем у гидры, хранятся, как орудия, готовые немедленно выстрелить жгучим зарядом в любого врага, приближающегося к червю.

Удивительная подробность: жгучие капсулы не разрываются, когда червь пожирает гидру. Но самое удивительное – на грани фантастики! – тут в другом. Оказывается, червь не ест гидру лишь ради пропитания. Вокруг него существует немало других малых живых существ, которых червь поедает, чтобы утолить свой голод. А вот зато гидру он пожирает ради совсем других целей. Он ворует у съеденных им гидр их «стрекательные бомбы». Как только червь наберет достаточное количество «бомб» на собственной спине, он перестает трогать гидр, даже если голоден.

Современный ученый К. Уилсон замечает в этой связи: «Такое поведение червя вполне достаточно для того, чтобы ортодоксы дарвинизма поседели. Как червь научился своей сногсшибательной уловке? И как, научившись, передал ее своим детям?» Другой современный ученый А. Кепнер дает такой комментарий всей этой фантасмагории: «Я вынужден постулировать здесь существование «группового разума» клеток тела, чтобы объяснить поведения червя…»

Всюду в мире насекомых и червей, куда взгляд ни кинь, мы встречаемся с феноменом «группового разума», который никаким своим боком не встраивается в дарвинистскую теорию о происхождении видов.

Разумная, вполне осмысленная и при этом сложная деятельность начинается на Земле на уровне, повторяю, уже простейших существ – клеток-амеб.

Слизевик, «странная улитка», способен мгновенно распадаться на множество самостоятельно живущих клеток. Эти многочисленные клетки собираются вместе лишь в случае возникновения какой-либо опасности. Они превращаются в единый организм, в слизевика. А тот спешит во всю прыть, на какую только способен, к ближайшему пню, где, в свою очередь, преображается в «гриб» – вернее, в лжегриб. Когда опасность исчезает, «гриб» опять превращается в слизевика, а тот рассыпается на великое множество клеток-амеб…

Древесные жуки, обитающие в джунглях Южной Америки, собираются на ветках в крайне сложно организованные структуры, похожие на цветки. Хитроумнейшие твари лишь делают вид, что все они вместе – цветок. Прикидываются цветком, дабы пожирать мелких летающих насекомых, садящихся, на «цветок» в поисках нектара в нем…

И так далее, и так далее, и так далее.

Иначе как разумной деятельностью все это, вместе взятое, не назовешь.

В мире насекомых особо удивляют нас своим поведением пчелы, муравьи и термиты. Они используют системы связи, передающие… абстрактные понятия!

Пчелы, например, доводят сложные абстрактные понятия до сведения других пчел с помощью так называемого «языка танца в воздухе». Биолог В. Сергеев дает описание «языка танца».

«Вернувшись в улей, – сообщает он, – сборщица меда рассказывает своим подругам, где и что она нашла. Она танцует в воздухе простой круговой Танец, если цветущие растения находятся недалеко. Подруги, пристроившись к ней сзади, повторяют ее движения. И, исполнив два-три па танца, то есть повторив «вслух» полученные указания, они отправляются на сбор нектара.

Когда цветущие растения находятся далеко от улья, пчела дает более детальные указания, сообщая о направлении, по которому следует лететь. В этом случае она танцует виляющий танец – восьмерку. Если сборщица исполняет его на прилетной доске у входа в улей, то средняя прямая часть восьмерки составляет с солнцем угол, под которым следует лететь, чтобы найти корм.

Чаще танцы происходят в темноте внутри улья, на вертикально расположенных сотах. Если пчела, танцуя, пробегает прямую линию восьмерки – снизу вверх, то лететь следует по направлению к солнцу. Если сверху вниз – от солнца. А если под углом к вертикально расположенным сотам, то лететь за кормом следует под таким же углом к солнцу.

Виляющий танец дает пчелам указание и о том, как далеко расположен корм. Если за 15 секунд танца пчела делает десять прямолинейных пробегов внутри восьмерки, то до корма – 500 мет – i ров. Если шесть пробегов, то – один километр. Ну а если один;

пробег, то – 10 километров. А о том, что нашла сборщица, рассказать еще легче. Просто она дает попробовать подругам нектар или пыльцу, собранные ей…»

Из всего рассказанного про пчел вытекает, что эти насекомые ориентируются в основах такой науки, как геометрия! Они передают друг другу наполненные смыслом, сугубо абстрактные сообщения.

Наличие абстрактного мышления у насекомых – нечто вроде интеллектуальной бомбы, наносящей существенный урон теории Дарвина о «бездумной» и «слепой» эволюции в природе от простого к сложному.

Слизевики, жуки, осы, плоские черви, пчелы… Что может быть проще с точки зрения дарвинистской теории? А между тем все они демонстрируют, как сговорившись, отдельные характерные приметы разумной деятельности.

Нет, не надо держать меня за идиота, уважаемый читатель. Я ни в коем случае не утверждаю, что крохотные твари, самой большой из которых является по размерам жук, наделены умом, сравнимым с человеческим. Речь здесь идет о другом – о том, что ученый А. Кепнер назвал «групповым разумом»… Кто-то или что-то в истинном смысле этого слова разумное, причем Разумное с большой буквы, должно стоять за всей этой непостижимой для нас, осмысленной суетой мелких тварей Божьих. Некая неведомая сила или, может быть, сразу несколько сил должны были, по крайней мере, запустить сложнейшие процессы квазиразумной деятельности в жизни слизевиков, плоских червей и так далее.

Описанные процессы – еще одна цепочка знаков Неведомого, режущая человеческий взор.

Где– то близко, очень близко рядом с нами обретается тот великий таинственный незнакомец, который придумал перечисленные выше процессы и потом сделал так, что они стали явлениями реальной действительности, способными ошарашить любого человека, обладающего здравым смыслом.

Пчелы, знающие основы геометрии!… Такое явление природы вздыбливается перед нашим здравым смыслом подобно идеально гладкой, многометровой стене, абсолютно для него непреодолимой.

Термиты и муравьи

Но самыми удивительными, из ряда вон выходящими существами в мире букашек оказываются на поверку не пчелы и не жуки, а термиты и муравьи. По мнению немецкого профессора Р. Грассе, посвятившего почти всю свою жизнь изучению их поведения, они являются «категорически невозможными продуктами процесса эволюции».

В случае термитов и муравьев мы сталкиваемся со многими приметами деятельности развитой «цивилизации», обладающей достаточно высоким интеллектом. Как и человеческая цивилизация, «общество» термитов и «общество» муравьев четко разделены на группы по производственным признакам, интересам.

Термиты живут под землей или над землей в сооруженных ими из земли термитниках, которые прорезаны вдоль и поперек многочисленными галереями. Они не выносят солнечного света. Их нежные тела лишены окраски, бледны как призраки. Люди иногда называют термитов «белыми муравьями». Однако это не муравьи, а совсем особенные насекомые. Их наиболее близкими родственниками являются тараканы.

Внутреннее устройство термитника удивительно хорошо приспособлено к многообразной и сложной жизни «государства» термитов. В глубине обиталища находятся «королевские апартаменты», внутри которых замурованы «король» и «королева», то есть самец и самка. Рабочие термиты заботливо содержат в чистоте как сами «апартаменты», так и их постоянных обитателей. По узеньким коридорчикам они выносят отсюда яйца, непрестанно извергаемые самкой.

Термитники – настоящие шедевры строительного искусства. Они обязаны своим происхождением многочисленной касте рабочих, которые, к слову сказать, слепы от рождения. Слепые букашки строят различные части термитника с настолько изумительной точностью, что создается впечатление, будто они работают по единому, заранее разработанному плану. Мысль о том, что между отдельными рабочими существует некая сложная система связи, которая позволяет им координировать свой труд, приходит в голову совершенно естественно.

Вопрос о причинах организованности труда термитов был поставлен уже давно, но никакого удовлетворительного ответа на него не было получено. Одна из величайших загадок природы так и осталась по сей день неразгаданной тайной, будоражащей умы биологов.

Вот поразительная вещь: в каждом термитнике имеется своя особая каста, многочисленная группа насекомых, которая занимается сельскохозяйственными работами. Термиты разводят грибы! А дальше начинаются в повседневной жизни термитов совсем уж натуральные чудеса.

Взрослые термиты – рабочие и солдаты – грибов не едят вообще. Им достаются продукты грибного меню, полупереваренные другими термитами. Наука доказала точно: все обитатели термитника – и личинки, и рабочие, и солдаты, и крестьяне-огородники, и самец с самкой – представляют собой, по сути дела… один общий кишечник, разделенный лишь в пространстве на отдельные отрезки, заключенные в теле каждого термита. Любой кусочек пищи не переваривается полностью в кишечнике только одного какого-нибудь термита. В виде отрыжки, выпота на брюшке и других выделений пища, словно эстафета, передается от одного термита к другому. Поэтому в термитнике нет сытых и голодных. Одним обедом здесь насыщаются попеременно все.

Мечта К. Маркса о коммунистическом обществе, где не будет сытых и голодных, сбылась задолго до появления основоположника коммунизма на белый свет. Она сбылась… на уровне термитника!

Итак, термитник – это просто сплошной «коммунистический» кишечник, «трубка». Существо, называемое термитником, тем только и занимается, что все время поглощает и переваривает пищу. Попутно оно демонстрирует нам самые разнообразные уникальные проявления своего «группового разума»…

Разведением грибов на подземных плантациях занимаются и муравьи. Причем делают они это по всем правилам передовой агрономической науки!

Сауба – так называют бразильцы очень вредных муравьев. Острыми челюстями муравьи-листорезы, взобравшись на деревья, перерезают черешки листьев. Внизу ждут добычу муравьи-раздельщики. Они вырезают из листьев почти круглые пластинки, а их тут же подхватывают муравьи-носильшики и тащат свой груз в гнездо.

В муравейнике имеются тЫсячи полусферических подземных комнат. Центральная камера – резиденция матки… Носильщики тащат свой груз не в резиденцию, а в другие помещения и передают их там другим муравьям, рубилыцикам, которые крошат листья на мельчайшие кусочки. Вслед за этим появляются муравьи-садовники. Они переносят зеленую массу в соседние камеры и засевают на ней кусочки грибов.

Когда появляется грибная поросль, садовники подрезают своими острыми челюстями народившуюся поросль. Обыкновенные грибы со шляпками и на ножках не нужны им. На концах обкусанных грибных нитей появляются большие некрасивые наплывы, богатые белком. Эти удивительные плоды представляют собой, по сути дела, самостоятельно выведенную муравьями пищевую культуру! Муравьи сами питаются ей, а также кормят этой культурой личинок и матку.

У муравьев очень сложное и образцово поставленное производство. И каждая из букашек отлично знает свое дело. Никто ничего не забывает, не ленится, не мешает другому. Каждый муравей, как равный, пользуется плодами общего труда… Здесь – коммунизм в чистом виде!

Американский ученый А. Сандерсон входил в группу исследователей, которые занимались изучением жизни муравьев вида агта, обитателей американских тропиков.

«Если бы человек мог овладеть знаниями, – пишет А. Сандерсон, – которыми крохотные муравьи владеют миллионы лет, мы бы уже через несколько лет достигли самых дальних звезд! Да, похоже на то, что обычные насекомые придумали систему те-лепортации, которая, если ее понять, могла бы одним прыжком доставить нас к звездам. Атта придумали и кое-что еще, в чем они нас опережают на голову. Это «кое-что» настолько невероятно, что почти не поддается нашей логике. Короче, это определенно система сознательной телекоммуникации, а возможно, и вполне развитая, работающая система телепортации!»

Далее я перескажу своими словами по возможности кратко основные положения многостраничного отчета А. Сандерсона о наблюдениях за поведением муравьев атта.

В основе цивилизации атта лежит сельское хозяйство. Оно заключается в выращивании мелких грибков, которые высаживаются в рассадниках из обрезков листьев. От муравьиной матки идут непрерывным потоком яйца. Муравьи-«сиделки» занимаются работой, которую так и хочется назвать осмысленной. Они способствуют выведению самых разных типов муравьев в нужном для всего муравейника количестве, строго контролируя число сходящих с их «конвейера» муравьев-крестьян, муравьев-рабочих и так далее.

От муравейника расходятся радиальные дороги. По ним снуют потоки муравьев – пустые идут из муравейника наружу, а навстречу им спешат крохи, нагруженные кусочками листьев.

Как– то раз А. Сандерсон и его коллеги стали свидетелями самой настоящей дорожной пробки. На одну из дорог атта свалился крупный сучок. Два бегущих навстречу друг другу потока муравьев мгновенно смешались возле упавшего сучка в «кашу». Внезапно среди них появилось несколько более крупных муравьев-«полицейских». Они довольно быстро расправились с возникшей дорожной пробкой, и два потока муравьев вновь потекли по дороге в обе ее стороны.

И вот тут-то пришла на ум А. Сандерсону мысль: откуда взялись там так быстро муравьи-«полицейские», которые обычно расходятся на многие метры друг от друга влево и вправо от дороги, охраняя ее?

Учеными был поставлен эксперимент.

Они возвели высокое препятствие на муравьиной тропе, потом засекли время и стали ждать, чем их затея окончится… Внезапно, как из-под земли, появился муравей-«полицейский». Еще через пару минут примчалось сразу несколько «полицейских». Они изучили преграду на дороге и, видимо, сообразили, что сами не смогут справиться с ней.

Неожиданно на дороге, ведущей от муравейника, появилась фаланга «полицейских». Они шли шеренгами по десять муравьев в каждой – шеренга за шеренгой, «плечом к плечу». Муравьи-«полицейс-кие» быстро организовали из других муравьев бригады по очистке старой дороги и одновременно для прокладки нового обходного пути.

Ученые провели сложные расчеты, учитывая все возможные обстоятельства. В конце концов они пришли к выводу, что сообщение о возникновении затора на дороге поступило в муравейник с совершенно ошеломительной скоростью. Фактически оно поступило в ту же секунду, когда появилась на дороге самая настоящая дорожная пробка.

А. Сандерсон пишет: «Следовательно, у атта есть телекоммуникационная система. Атта могут передавать информацию на расстояние в две-три мили, причем передача информации происходит со скоростью, во много раз превосходящей разрешающие способности любых механических устройств, если бы таковые вообще имелись у муравьев».

Следующее и еще более невероятное наблюдение, касающееся атта, вообще не поддается объяснению. Это возможность телепортации, или мгновенного перемещения того или иного тела на большие расстояния сквозь твердое вещество – например, землю – с одного места на другое. А. Сандерсон называет этот феномен «мгновенным переносом». Он заявляет: «У нас есть все основания полагать, что, возможно, телепортация является неотъемлемой частью жизни атта».

Матки атта – гигантские женские осо.би. Для защиты матки рабочие муравьи сооружают бетонную камеру, настолько прочную, что разрушить ее можно только при помощи тяжелого лома. В нижней части камеры есть ряд небольших отверстий для входа и выхода подносчиков пищи, для вывода экскрементов матки, а также желобы для яиц, беспрерывно выделяемых ею.

Вот здесь мы и сталкиваемся с невероятной, прямо скажу, проблемой.

Если добраться до камеры, в которой находится матка, и осторожно срезать ее боковую часть, то вы увидите, что всю камеру занимает большое насекомое. Вскрыв такую камеру, А. Сандерсон и его коллеги пометили матку тонкой струйкой краски из пульверизатора.

Пока камера оставалась прикрытой сбоку куском стекла, ничего не происходило. Матка продолжала бурно откладывать яйца, будучи ярко окрашенной. Однако стоило ученым прикрыть на несколько минут брезентом прозрачную стеклянную стенку камеры, как тут же происходило нечто небывалое. Брезент удалялся в сторону, и ученые, к собственному изумлению, обнаруживали, что камера оказывалась пустой. Матка исчезла из нее!

Дальнейшие многотрудные раскопки и поиски в том же самом гигантском муравейнике, длившиеся несколько часов, ошарашивали всех их участников. В нескольких десятках метров от места исчезновения матки обнаруживалась еще одна сверхпрочная бетонная камера, взявшаяся там невесть откуда. А в ней сидела та же самая матка со всеми своими «опознавательными знаками», нанесенными ранее на ее тело с помощью краски из пульверизатора. Она великолепно чувствовала себя, принимала пищу и откладывала яйца!

Эксперимент был повторен несколько раз на разных муравейниках и с разными матками атта. Каждую новую матку окрашивали из пульверизатора, нанося метку на нее в виде всякий-раз весьма причудливого, хорошо запоминающегося узора. И всякий раз матка исчезала из камеры. При этом всегда соблюдалось в высшей степени странное «условие»: человеческий глаз не должен был видеть момент и процедуру ее исчезновения. Сколько ни пялились ученые на матку сквозь стекло, заменившее собой боковую стенку ее камеры, матка тихо-мирно сидела на своем месте. Но стоило ученым отвернуться на мгновение в сторону либо прикрыть стекло любым непрозрачным предметом, как матка из камеры тут же исчезала. Опять проводились продолжительные поиски в муравейнике. И опять новая бетонная камера со все той же помеченной краской маткой обнаруживалась в десятках метров от места прежнего пребывания матки.

Поневоле приходится предположить, что атта, обладающие развитой системой телекоммуникации, создали также систему теле-портации самых важных членов своего общества. Система теле-портации срабатывает только в экстренных случаях.

А. Сандерсон отмечает, подытоживая: «Если нам удастся понять принципы «мгновенного перемещения», выход в дальний космос и даже в другие галактики может оказаться чрезвычайно простым. Может быть, это сведется всего лишь к вопросу «просачивания» к звездам…»

По образу и подобию

Итак, что же у нас с вами «выпало в осадок»? А выпало, оказывается, немало.

Термиты и муравьи создали сообщества, имеющие многочисленные признаки разумной деятельности. Каждый термитник и муравейник существует сам по себе, будучи «замкнутой системой». Его обитатели не наведываются друг к другу в гости. Они полностью игнорируют термитники и муравейники, расположенные где-нибудь поблизости от их «мегаполиса». Стало быть, каждый такой «мегаполис» является, говоря словами Канта, «вещью в себе». Он интересуется только тем, что происходит в нем самом.

Перед нами – поразительный феномен «закрытых цивилизаций», не имеющий аналогов в природе.

Говоря о термитах и муравьях, я настаиваю на термине «закрытая цивилизация». Речь идет здесь о многотысячных сообществах, каждое из которых занимается чем-то вроде разумной деятельности и при этом обитает строго внутри своей собственной интеллектуальной капсулы. И таких интеллектуальных капсул, полностью замкнутых на самих себя, разбросано по континентам

Земли великое множество миллионов.

Каждая «закрытая цивилизация» обладает ярко выраженным «групповым разумом».

Среди тех же муравьев, как мйд убедились, имеются работники со строго очерченными кругами своих профессиональных обязанностей. В этом смысле любой муравейник мало чем отличается от любого людского города.

Обладающий коллективным разумом, он по праву может быть назван единым существом. Однако парадокс ситуации тут в том, что, будучи единым существом, муравейник одновременно демонстрирует внутри себя многофункциональные работы, «поступки», сложные действия, вполне соответствующие нашим людским представлениям о целенаправленной разнообразной деятельности цивилизаторского типа.

Судя по широте и размаху явно разумных деяний, вытворяемых невозможной с позиции здравого смысла тварью – муравейником, мы имеем перед собой в его лице разумное существо. Любой муравейник в миллионы раз умнее любого другого существа на Земле, кроме человека. Чтобы понять абсолютную исключительность «феномена муравейника» в мире земной природы, надо очень ясно отдавать себе отчет в том; что по степени разумности муравейник занимает в природе второе место после человека!

По причинам, о которых рассказывалось на страницах этой моей книги ранее, загадка муравейника очень и очень волнует, интригует меня. Я немало размышлял над ней…

Некое великое и таинственное Неведомое, как я понимаю, запустило во времена, чудовищно далекие, механизм жизни на нашей планете. В частности, оно немало потрудилось в поте лица своего, создавая такие более чем странные штуковины, как общественные организмы типа «закрытая цивилизация» в мире насекомых. Чего добивалось оно, великое Неведомое, экспериментируя во времена седой древности с термитами и муравьями? И почему, как кажется мне, однажды внезапно прекратило экспериментировать, остановившись как бы на полдороге?

Ему, Неведомому, оставалось сделать всего лишь несколько шагов до финальной точки эксперимента – до того, чтобы «научить» муравейник формулировать абстрактные умозаключения и, соответственно, делать выводы из них… Случись такое, и на Земле царствовала бы сейчас муравьиная цивилизация, а не человеческая.

В одной широко известной книге сказано, что Бог создал человека по образу и подобию своему. Конечно, это не более чем метафора. «По образу и подобию» следует понимать как по образу и подобию в деле умения думать, размышлять, то есть обладать разумом, этим качеством, изначально присущим априорно Богу.

Никакого внешнего сходства между Богом и человеком нет и не может быть. Категорически.

А вот что касается термитников и муравейников… Тут, знаете ли, прослеживаются, если я не ошибаюсь, некоторые отдаленные приметы не столько внутреннего, сколько, я бы сказал, внешнего сходства их устройства с «устройством» Бога.

На такую дикую на первый взгляд мысль навели меня сообщения, сделанные выдающимися современными русскими экстрасенсами А. Мартыновым и В. Сафоновым на страницах их собственных книг. Оба экстрасенса обладают уникальной способностью мысленно «подключаться» к некоему гигантскому «информационному полю», которое обретается где-то по соседству, совсем рядышком с нашим миром. По утверждениям их обоих, человеческая душа после физической смерти человека переселяется в названное «поле». Она занимает там свое персональное место, «ячейку», заранее строго предназначенную Неведомым лично для нее. А потом «реинкарнирует», вновь возвращается на Землю – в новое для нее тело.

В. Сафонов, умеющий, в частности, вступать в психические контакты с душами умерших людей, утверждает, что в ходе длительного ряда экспериментов такого рода у него оформилось убеждение, даже твердая реалистическая уверенность в существовании запредельного информационного и очень сложного «компьютера». Он пишет в одной из своих книг: «Вывод один – раз есть «информационное поле», «компьютер», то кому-то оно понадобилось. Кто-то его образовывает, увеличивает. Кто-то должен быть хозяином, конструктором вселенского «компьютера». Иначе абсурд, бессмыслица… Когда я убедился в способности человека выходить за пределы периферии своего тела и трехмерности, возникло странное ощущение – сознание того, что наш мир, видимый, ощущаемый всеми чувствами, существует рядом с каким-то параллельным миром! Где-то в нем, «параллельном», программируется, отражается, формируется и отпечатывается все сущее на Земле, наш мир… Уверенность базируется на собственном опыте и на наблюдениях других лично знакомых мне людей. В трудах многих исследователей области таинственного можно найти прямые свидетельства об этом «поле мирового разума…».

Согласно мнсим свидетельствам, «поле» функционирует по принципу именно-таки компьютера! Каждая новая человеческая душа, попавшая на тотсвет, встраивается, как я уже говорил, в свою строго определенную яаейку в «информационном поле». Как утверждают некоторые экстрасенсы, она занимается в той «ячейке» некоей важной работой, высший смысл которой, однако, полностью ускользает от нее. Она – лишь одна из великого множества подобных «ячеек», или элементов, из которых и состоит «поле».

Общий смыс! и цель самых разнообразных по своим задачам работ, проводимых многомиллиардным коллективом «душ-ячеек», доступен пониманию только всего вселенского «компьютера» в целом. Пользуяс» другой терминологией, я предпочитаю именовать вселенский «компьютер» великим Неведомым…

Надеюсь, вы, читатель, уже догадались, к какой мысли я осторожно подвожу вас? В какую сторону нацелен, фигурально выражаясь, мой указательный палец?

Все правильно. Он нацелен на муравейник!

Структура муравейника подозрительно напоминает мне резко упрощенный вариант вселенского «информационного поля», кратко обрисованного выше. Вот, может быть, то единственное явление природы, которое по некоторым внешним признакам создавалось таинственным Неведомым… по образу и подобию своему!

Ну, было, допустим, такое «подобие» создано в незапамятные времена. Создано на уровне крайне «упрощенной модели» своего грандиознейшей прототипа… А дальше-то что? Почему был приостановлен эксперимент с «упрощенной моделью»?

Мучимый этим вопросом, я созвонился с Валерием Авдеевым и договорился о новой встрече с ним.

И вот – снова его квартира. Вместе со мной через ее порог переступила сорокалетняя Анна Ветрова, одна из сотрудниц нашего крохотного самодеятельного исследовательского коллектива. Ветрова обладает недюжинными экстрасенсорными способностями. На протяжении трех или четырех минувших лет Валерию Авдееву удавалось, погрузив женщину в гипнотический транс, выводить ее на просторы того самого «поля мирового разума». Вернее говоря, на самый краешек его запредельных просторов…

Авдеев предложил Ветровой улечься на спину на тахту и расслабиться.

Прорыв в «соседнюю реальность» можно якобы осуществить по своей собственной инициативе! По мнению индийских йогов, для этого надо долго медитировать перед так называемой «мантрой» – нарисованным кругом, имеющим крайне сложное внутреннее строение.

На рисунке: одна из классических «мантр».

Компьютерная обработка одной из таких классических индийских «мантр».

Как видите, «мантра» имеет, оказывается, четкую геометрическую структуру: ясно прослеживается спираль, сходящаяся винтом к центру «мантры». В центре – белый круг… Что это за круг? Может быть, входной канал, ведущий в некую соседнюю реальность, куда по собственной инициативе могут проникать своим сознанием индийские йоги?

«Это оказалось ошибкой»

– Можешь приступать к работе, – сухо сказал Валерий вскоре, обращаясь ко мне. – Я довел ее до нужной кондиции… Анечка, ты слышишь меня?

_ Да, – шепотом ответила Ветрова, лежавшая на тахте с закрытыми глазами.

– С этой секунды с тобой будет говорить Алексей, – сообщил ей Авдеев командирским голосом. – Ты будешь слушать и слышать только Алексея!

– Анна, – спросил я, вступая в игру, – где вы находитесь?

– Не знаю. Это похоже… Это отдаленно похоже на пчелиные соты, затянутые сплошной белой паутиной. Их очень много вокруг меня. Они тянутся тут во все стороны. И все они покрыты какой-то неясной дымкой.

– Что происходит в сотах?

– Четко не скажу. Но, по моим внутренним ощущениям, там ведется какая-то работа. Очень важная и ответственная работа. Все там работают без малейшей остановки. Все заняты каким-то делом, общим для них.

– Кто они, эти все? – задал я новый вопрос.

– Не знаю… Но все они определенно обладают разумом.

– В ходе предыдущих сеансов гипноза, проводившихся с вами, вы уже бывали, по вашим словам, где-то в здешних краях… Вы помните об этом?

– Помню.

– Вы задавали тогда вопросы. И иногда получали ответы на них… Помните?

– Да.

– Сделайте, – попросил я загипнотизированную женщину, – то же самое, что делали в сходных ситуациях на сеансах гипноза ранее. Напрягите все свое подсознание. Нацельте его на ситуацию «вопрос – ответ». Вы поняли мое задание?

– Да. Поняла. – И после долгой паузы Анна сообщила: – Я напряжена и нацелена.

– Буду произносить вопросы вслух, – сказал я. – А вы мысленно повторяйте их, адресуя «информационному полю». Затем вслух повторяйте для меня ответы на них, если они начнут поступать к вам оттуда… Внимание! Всем, кто меня слышит. Задаю вопрос. Что такое муравейник?

Анна отозвалась почти тотчас же:

– Мне говорят, вопрос сформулирован неправильно, некорректно. Слегка опешив, я сдвинул брови и принялся лихорадочно обдумывать услышанное.

– Хорошо. Сформулирую вопрос иначе. Кто такой муравейник? Ни слова в ответ. Анна молча лежала на тахте и мерно дышала. Ну, а я не спешил тревожить ее новыми расспросами наводящего свойства.

– Это ошибка, – вдруг произнесла она. – Они говорят мне, что это оказалось ошибкой. И это было очень давно, безумно давно… Пришлось оставить затею с муравейниками.

– В чем была суть ошибки?

И вот какие удивительные новости услышал я тотчас же из уст загипнотизированной Ветровой:

– Разум на планете, как выяснилось в ходе эволюции, не может быть стационарным, неподвижным. Мне говорят, он не сможет должным образом развиваться, если его носители не будут двигаться.

– Выходит, – сказал я, – муравейники были первыми экспериментами по созданию разумных существ на Земле?

– Да. Это так. Мне говорят, эксперимент не удался. Было принято решение прекратить его.

– А может ли муравейник мыслить?

– Нет. Он – просто глуповатая биологическая машина, оставленная без присмотра. Он – живое существо, но в то^же время и механизм.

– Кто конкретно оставил муравейник без присмотра? Анна Ветрова, лежавшая на спине на тахте, стала вдруг шумно дышать, делая частые вдохи и выдохи.

– Меня просят немедленно покинуть место, где я сейчас нахожусь, – проговорила слегка дрожащим голосом она. – Кто-то приближается сюда. Кто-то очень большой. Даже великий.

Я резко обернулся к Авдееву, сидевшему в напряженной позе в кресле. И, повышая голос, попросил:

– В темпе возвращай Анну назад. Выводи ее из гипноза… Вот вам и вся история про муравейники и про их сокровенные тайны. Если поверить показаниям загипнотизированной женщины-экстрасенса, муравейники и попутно термитники оказались «ошибкой», неудачным экспериментом того, кто поставил его. В информации, полученной через загипнотизированную Ветрову, присутствовало одно заявление, совершенно, по-моему, изумительное по своему содержанию. Вот оно: «Разум на планете, как выяснилось в ходе эволюции, не может быть стационарным, неподвижным… Он не сможет должным образом развиваться, если его носители не будут двигаться».

Ну очень интересное, согласитесь, заявление, памятуя об одном принципиальном различии между муравейником и человеком. Ведь в самом деле – что может быть неподвижнее муравейника? И кто самое подвижное и энергичное, самое неугомонное существо на Земле? Человек, естественно. В своей неугомонности он дошел, «додвигался» до того, что научился, пользуясь специальными приспособлениями, плавать глубоко под водой, летать высоко в воздухе и даже умудрился побывать уже несколько раз на ближайшем к Земле небесном теле – на Луне…

Кроме того, в ходе сеанса гипноза была сообщена из таинственной мглы «параллельного мира» и другая ценная новость, хотя и печальная. Муравейник не способен мыслить. Он – просто биологическая машина, оставленная ее хозяином в незапамятные времена без присмотра. Следовательно, контакт с муравейником на уровне обмена осмысленной информацией невозможен в принципе.

Обидно!

Мы, люди, никогда не получим доступа к информационному банку данных муравейника, этой, по моей «шальной» догадке, сверхупрощенной «модели» великого Неведомого. Мы так никогда и не узнаем от муравьев о двух вещах, которые смогли бы оказать поистине революционное воздействие на всю нашу жизнь.

Вечной тайной останутся для нас принципы телекоммуникационных связей муравьев. Овладей мы этой их тайной, и разом отпала бы необходимость в почте, телефонах, радиостанциях. Но еще более обидно, что тоже вечной неразрешимой загадкой останется для людей и другая сногсшибательная способность муравьев – их умение телепортировать, то есть мгновенно перемещать сквозь плотное вещество – сквозь почву – на большие расстояния «царицу» муравейника, матку.

Если бы тайна телепортации, отлично известная муравьям, перестала быть тайной для людей, это оказалось бы смертельным приговором для автомобилей, поездов, кораблей и самолетов. Более того, телепортация, как принципиально новый способ передвижения, открыла бы нам крайне заманчивый путь «мгновенного перемещения» к далеким звездам…

Увы, обе названные тайны обретаются за абсолютно непрошибаемой для людского сознания стеной. По другую сторону этого барьера находится продукт «неудачного эксперимента» Неведомого – «закрытые цивилизации» муравьев.

Стена между человеком разумным и прочими тварями на Земле – не обязательно только муравьями – выглядит монолитной, лишенной каких-либо пусть даже мельчайших дырочек и сквозных щелочек в ней. Барьер между тем, кто умеет мыслить, и тем, кто не умеет делать этого, непреодолим, казалось бы.

Вы обратили внимание на только что оброненную мной как бы вскользь оговорку – «казалось бы»?

Вот в том-то все и дело, что – казалось бы!

Иногда некоторые люди умудряются неким загадочным образом находить дырочки во вроде бы абсолютно непробиваемом барьере. И, обнаружив их, умеют через эти дырочки вступать в психические взаимодействия с теми или иными бессловесными тварями.

Делать такое могут так называемые колдуны.

В следующей главе моей книги речь пойдет о колдовстве в самом широком смысле этого слова.

Под колдовством я понимаю уникальную, редко встречающуюся у людей способность заглядывать, в частности, внутренним «психическим оком» в психические глубины других живых существ, включая людей. И, заглядывая, совершать там некие действия, управляя (!) чужими психическими полями.

Итак, поговорим о колдунах и о колдовстве.