Мир приключений, 1923 № 04

БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЯ
Исторический рассказ Эллис Пирсон

В один из жарких и душных вечеров 1465 года король Людовик французский, одиннадцатый по счету, быстро шагал взад и вперед по одной из комнат верхнего этажа Турнельского дворца. Его худое, отталкивающее лицо подергивалось судорогой ярости, а маленькие глазки злобно сверкали, когда до него долетали шумные крики возбужденною народа, проникавшие в раскрытые окна.

Весь день толпились добрые граждане по улицам Парижа. Пусты были их желудки, пусты их карманы и сильно испорчено настроение их духа. Принимая во внимание первые два обстоятельства, легко было понять и последнее. Человек должен быть выше, чем человек, чтобы, голодая день за днем, сохранить добродушие. И однако была еще одна и, быть может, главная причина дурного настроения толпы: у стен Парижа, с гордо развевающимися по ветру знаменами, стояли войска Карла, графа Шаролуа, — сына герцога Бургундского, и его союзника. Союзники выжидали удобного случая, чтобы напасть на город и довершить падение его величества, ибо между Людовиком и Шаролуа царила свирепая вражда. Пока длилась осада, народ не мог надеяться ни на свежую провизию, ни на плотно набитые карманы, и жаждал, чтобы осада кончилась хотя-бы низвержением Людовика.

Шаролуа и не думали обвинять. Его претензии были вполне законны. Весь гнев, и с полной справедливостью, обрушивался на Людовика. «Почему король не устроит вылазки и не прогонит бургундцев?» — спрашивали парижане друг друга, и не только спрашивали, но и громко кричали об этом.

— Нам не пришлось бы так долго голодать. Будь у нас настоящий король, — король, как король! Какое дело Людовику до того, что народ его страдает? Ровно никакого! У себя во дворце он сидит в тепле и в уюте; стрелы бургундцев туда не долетают, он сытно питается и карманы его туго набиты золотом!

— Фи! он даже недостоен имени короля! Лучше уж пусть пока правят бургундцы.

Вот, что кричали парижане, толпясь на улицах.

— Проклятие на их головы! — шептал Людовик, сжимая кулаки и потрясая ими перед окном, в которое, вместе с легким ветерком, врывались в уши короля эти мятежные крики.

Оставить город без армии он не имел возможности, а на армию-то он и не мог вполне доложиться. И все же завтра виселицы получат свою дань! Король представлял себе эту сцену с злобным удовлетворением.

— Будет тебе работа, друг Тристан, — бормотал король и снова принимался шагать взад и вперед.

Немного спустя, однако, он остановился и склонил голову, как бы прислушиваясь. Из коридора донесся гул торопливых шагов; прошла еще минута и раздался стук в дверь. Людовик отворил.

— Привет тебе, друг Тристан, — воскликнул он и фамильярно потрепал вошедшего по плечу. Затем он указал на окно:

— Слышишь ты этих собак? Хорошенький шум, нечего сказать!

Человек, переступивший порог королевскою покоя, был средних лет, плотного сложения с тяжелым взглядом и угрюмым лицом. Он. был едет в черный кафтан, как подобало его званию — званию королевского палача. При словах короля, Тристан нахмурился.

— Слышу, сир, — сказал он сурово, — но, как и у собак, лай их хуже их укусов. Завтра некоторые из них пожалеют, что лаяли…

Людовик рассмеялся.

— Мысли наши сходятся, приятель. Завтра утром у твоих помощников, вероятно, будет достаточно работы, — заметил он. — Ну, теперь говори — с чем ты пришел? Уж не случилось ли какой-нибудь неприятности?

Тристан мрачно ухмыльнулся и ответил не сразу.

Зорко окинув взглядом покой, он тихо подкрался к двери, быстро распахнул ее и посмотрел в обе стороны по коридору. Везде было пусто. Он кивнул головой с довольным видом, затворил дверь и вернулся к своему повелителю.

— Лишняя осторожность никогда не мешает, — проговорил он.

Людовик сел и указал Тристану на стоящий против него стул.

— Продолжай, друг мой, — сказал он.

Палач сел на указанное ему место и прокашлялся.

— Два часа тому назад, — начал он тихо, — у меня была одна дама, воспитанница человека, которого я уже давно заподозрил в том, что он не так. предан вашим интересам, как кажется. Я уже давно приказал проследить за ним, но ничего не смог открыть. Однако, нынешний день доказал, что подозрения мои имеют свое основание, потому что мадемуазель…

— Имя этого человека? — прервал его Людовик.

— Франсуа, граф де-Лотрек, — ответил Тристан.

— Фьють! А его воспитанница?

— Мадемуазель де-Шевней.

Людовик подумал с минуту и сказал.

— Я ее не знаю; но продолжай.

— Она рассказала мне странную историю, сир, — снова заговорил Тристан, — и, прежде всего, смею заметить, я безусловно верю ей. Как вам известно, Лотрек жестокий, бесчувственный человек и, судя потому, что я слышал, он был не особенно-то добр к мадемуазель. Он, между прочим, решил, что она выйдет замуж за мосье де-Вилльель — вы его знаете — брак крайне нежелательный для нее, так как сердце ее отдано другому.

— Вот как! — А ее возлюбленный?

— Это господин де-Винсёйль.

Людовик раскрыл глаза от удивления.

— Винсёйль! Как? Уж не тот ли это человек, которого ты арестовал на-днях?

— По подозрению в измене. Да.

Король встал и принялся взволнованно шагать по комнате, задумчиво сдвинув брови. Вдруг он издал восклицание и, снова усевшись, ударил кулаком по столу.

— Мне кажется, что мне мелькнул свет, — заявил он.

— У вашего величества удивительный дар предвидения, — польстил ему Тристан.

Людовик самодовольно улыбнулся.

— Из твоих слов, — промолвил затем король, — я заключил, что мадемуазель известен какой-нибудь заговор, в котором замешан де-Лотрек и она готова предать его в уплату за свободу своего возлюбленного.

— Совершенно верно, — ответил палач. — Она намекнула мне, что де-Лотрек замешан в каком-то заговоре против вашего величества. Но какого рода этот заговор, она не пожелала сказать. Она достаточно хитра. Она заявила, что ради того, чтобы получить все сведения, вы сами, сир, должны посетить ее сегодня вечером в половине девятого в доме де-Лотрек на улице Люинь.

Людовик быстро поднялся со стула, и насмешливо проговорил:

— Очень неостроумный план, чтобы овладеть мною, приятель…

Тристан покачал головою.

— Я этого не думаю. Она говорила слишком убедительно, но если это даже и так, я не вижу, какая тут может быть опасность для вас. Дюжина телохранителей поблизости вполне обеспечит вашу безопасность.

— Это, верно, — согласился Людовик, и снова усевшись, он оперся подбородком об руку и стал задумчиво смотреть в окно. Он долго и серьезно разбирал вопрос — итти или не итти — и, наконец, снова обратился к палачу.

— И тебе кажется, что я должен пойти, приятель? — спросил он.

— Думаю, что да, — сказал Тристан убежденно. — Мадемуазель сказала мне, что все слуги, кроме одного человека, которому она вполне доверяет, отпущены на всю ночь и что, за исключением этого человека, в доме будут только она и ее компаньонка.

Людовик тяжело перевел дыхание.

— В таком случае я пойду, — сказал он.

— Если так, то мы не должны терять времени. — Часы на соседней церкви пробили восемь. — У нас осталось только полчаса, — продолжал Тристан, вставая. Что бы дойти, понадобится половина этого времени. Я предвидел, что вы согласитесь и приказал страже быть наготове, прежде чем поднялся к вам.

— Отлично, — сказал Людовик. — Подожди меня, — он скользнул в свою спальню и вернулся через минуту в плаще, закутывавшем его до половины лица, и шляпе, надвинутой до самых глаз. — Готово, приятель.

Через несколько минут они оба очутились за пределами дворцового сада и быстро-направлялись к улице де Люинь. Шум в городе далеко не угомонился и немного спустя громкие крики снова огласили воздух. Людовик сумрачно улыбнулся.

— Собаки все еще продолжают Ьаять, — заметил он.

Тристан оскалил зубы в злобной усмешке И принялся сыпать проклятья на толпу.

Король рассмеялся над его горячностью.

— Проклятия не помогут, друг мой, — сказал он. — Лучше сохрани свои силы на случай нужды. — Он промолчал с минуту, затем спросил — Нам необходимо прейти через толпу, чтобы дойти до улицы Люинь.

— Это, как будет угодно вашему величеству; кратчайший путь лежит через толпу, но мы скорее дойдем окольными путями, хотя времени у нас осталось немного.

— Жаль, — сказал с сожалением Людовик. — Мне хотелось бы знать, что думает мой добрый народ о своем короле, — съехидничал он.

Тристан сурово улыбнулся.

— Это я смогу сообщить вашему величеству в немногих словах, но боюсь, что это вам не понравится.

Король нахмурился.

— В таком случае, оставь, что знаешь, при себе, — проговорил он, — да еще держи язык за зубами, мой добрый Тристан. Пореже повторяй «ваше величество». У меня нет ни малейшего желания болтаться на собственной виселице.

Не прошло и четверти часа, как они свернули в улицу де-Люинь, состоящую из высоких, величественных домов. Повидимому, большинство из них было покинуто своими обывателями и только в двух или трех светились окна.

Тристан остановился, Людовик дернул его за плащ и тревожно осмотрелся.

— Это место, где ждет нас мадемуазель Шевней? — спросил он.

— Да, это улица де-Люинь, сир, — послышался ответ; — наши люди должны быть здесь где-нибудь поблизости. — Он тихо засвистал и почти сейчас же, немного впереди них, раздался ответный свист. Путники сделали еще несколько шагов и наткнулись на дюжину людей в латах, прижавшихся в темном крыльце покинутого дома. Командовавший ими офицер отдал честь.

Тристан указал на дом с противоположной стороны улицы, крыльцо которого было освещено.

— Никто не входил туда за последний час? — спросил он.

Спрошенный отрицательно покачал головой.

— Пока мы здесь стояли — никто, ваша светлость, — ответил он, — но два раза какая-то женщина подходила к дверям и стояла по нескольку минут на пороге, точно ожидая кого-то.

Палач обменялся взглядом с королем.

— Это, должно быть, мадемуазель, — заметил он, затем, повернувшись к страже, добавил — Останьтесь здесь. Если вы нам понадобитесь, я свистну, а вы бегите сейчас же к нам, — приказал он. Затем он осмотрел беглым взглядом оба конца улицы, взял Людовика под руку и начал осторожно перебираться через улицу.

Они уже были на полдороге, когда указанная Тристаном дверь раскрылась, и Людовик увидел женскую фигуру, резко обрисовавшуюся на светлом фоне. Увидев их, женщина сделала им знак подойти. Оба быстро направились к дому.

— Вы опоздали, — сказала она немного резко, — заходите все-же, но только скорее, пожалуйста.

Пришедшие последовали за нею через прихожую, затем вверх по широкой лестнице и очутились в комнате, освещенной дюжиной восковых свечей и двумя или тремя висячими лампами.

Комната была высокая и обширная и стены ее были обиты пунцовым бархатом. Посредине стоял большой стол, окруженный дюжиной стульев. Молодая девушка пригласила их знаком садиться, и сама опустилась на стул, не выказывая ни малейшего смущения в присутствии короля. Людовик смотрел на нее с удивлением, невольно любуясь ею. Девушка была высокого роста и для своего юного возраста — ей едва ли сравнялись двадцать лет — удивительно хорошо сложена и изящна. У нее были черные волосы и глаза, слегка румяные щеки и алые губы. «Удивительная красавица, — подумал Людовик, — и настоящий дьявол, когда кто нибудь ее разозлит». — Он низко склонился перед девушкой.

— Мадемуазель, — заявил он, — я ваш слуга.

Она улыбнулась.

— А я верная подданная вашего величества, — ответила она.

Тристан прорычал:

— Вы сказали, что мы опоздали, мадемуазель; не будете ли вы любезны пояснить, что это значит!

Девушка презрительно подняла брови. — Я имею возможность, сир, — сказала она — открыть вам нечто, имеющее огромное значение для вас и в сущности, для всей Франции. Но, — тут она улыбнулась, — в отплату я прошу небольшой милости.

— Смелая же вы женщина, мадемуазель, — проговорил король, — что решаетесь торговаться со мною. Однако, в чем дело?

Она глубоко вздохнула:

— Два дня тому назад, сир, мосье де Винсёйль был арестован по вашему приказу. В уплату за мои сведения я требую его жизнь и свободу.

— Вы очень много требуете, мадемуазель, — сказал Людовик сурово. — Как могу я знать, что ваши сведения будут этого стоить?

— Ваше величество сами решат этот вопрос, — ответила она. — Дадите ли вы мне слово, что если то, что вы узнаете, действительно стоит этого, он будет освобожден?

Людовик обратился к Тристану:

— Что ты скажешь на это, приятель?

Палач внимательно посмотрел на девушку.

— Если сведения мадемуазель этого стоят, мы, быть может, найдем, что ошиблись на счет мосье де-Винсёйль.

— Вы слышите, мадемуазель? — спросил Людовик.

Девушка поклонилась. Щеки ее ярко вспыхнули, и глаза засветились.

— В таком случае, он завтра будет свободен, — воскликнула она и добавила почти шепотом — Сегодня ночью, сир, граф Шаролуа посетит Париж.

Людовик вскочил на ноги и даже Тристан выказал некоторое волнение.

— Тысяча чертей! — воскликнул Людовик. — Шаролуа!

Мадемуазель Шевней кивнула головой. Король обернулся к ней с побледневшим от волнения лицом.

— Берегитесь, мадемуазель, — сказал он, — не шутите со мною. Это правда?

— Ну, конечно, это правда; он посетит этот дом сегодня вечером в девять часов.

Людовик едва дышал и смотрел на Тристана с открытым ртом.

— Бог мой, какая новость!

Он повернулся к девушке, которая наблюдала за ним тревожным взглядом.

— Он посетит этот дом, говорите вы?

— В девять часов, — повторила она, и в то время, как она говорила, звук открывающейся внизу двери достиг до ушей говоривших.

Девушка чутко прислушивалась с минуту, затем быстро встала. — Это, должно быть, они, — шепнула она. — Идите за мной, — и она быстро и бесшумно направилась в соседную комнату.

Тристан и Людовик последовали за нею, прикрыли за собою дверь, остановились и стали прислушиваться.

— Сюда, пожалуйте, господа, — раздался чей-то голос; кто-то позвал: «Жан!» Затем новый голос проговорил — «комната готова, милорд».

— Хорошо, — проговорил первый голос и вслед за этим шаги начали подыматься по лестнице.

Людовик слегка приоткрыл дверь и выглянул в щель. Ему удалось рассмотреть лица вновь прибывших, когда они появились на верхней площадке лестницы. Первым шел граф де Лотрек, пожилой господин с суровым, даже жестоким лицом. За ним следовал какой-то незнакомец. Затем — Д’Обиньи! — прошептал король, узнав одного из своих собственных придворных и крепко схватил Тристана за руку. — Де Сорнак! — продолжал он когда показался еще один посетитель — де Виллель! — Еще одно знакомое лицо. Затем показались два незнакомца и, наконец, какой-то человек, одетый слугой. Но того, кого король главным образом искал, между ними не было.

— А где же мадемуазель и мадам? — раздался голос де-Лотрека.

— В комнате мадемуазель, — ответил без запинки слуга.

— Отлично. Иди и охраняй дверь, — приказал де-Лотрек.

Все семеро вошли в комнату и дверь за ними закрылась.

Людовик заглянул сквозь мрак в лицо мадемуазель Шевлей.

— Шаролуа с ними нет, — прошептал он сквозь стиснутые зубы. — Что это значит?

Девушка задрожала.

— Он должен был притти, — ответила она. Быть может, его задержало что-нибудь. Однако, пойдемте, — и она повела его через комнату и, сдвинув обивку со стены, раскрыла небольшое отверстие в стене.

Людовик улыбнулся с довольным видом и стал смотреть в соседнюю комнату через отверстие, образовавшееся между двух краев бархатной обивки стены.

Во главе стола сидел граф де-Лотрек. Справа от него поместился незнакомец, поднявшийся вслед за ним по лестнице. Остальные заняли места дальше вдоль стола.

Де-Лотрек встал и, держа какую-то бумагу в одной руке, а другую прижав к груди, смотрел на собравшихся.

— Господа, — начал он, — господа, мне нет надобности объяснять, почему мы все сегодня собрались здесь. Это вам уже известно. Но я, к величайшему моему сожалению, должен вас уведомить, что тот, кого мы ожидали здесь встретить, был принужден отказаться от посещения моего дома. Вместо него прибыл господин граф де Сен-Врей — тут он поклонился гостю, сидевшему от него по правую руку; — я надеюсь, вполне выражу ваши чувства, говоря, что граф — желанный гость среди нас. Господин граф оказал мне честь, передав мне письмо, которое, с вашего разрешения, я сейчас прочту. — Он развернул пергамент и прочел:

«С величайшим сожалением я должен уведомить вас, что, в силу непредвиденных обстоятельств, я не имею возможности быть сегодня вечером у вас. Однако, граф де-Сен-Врей, который передаст вам это послание, знает все мои планы и сообщит их вам. Прошу вас условиться с ним, как вы условились бы со мною самим. Да поможет нам господь. Ваш Шаролуа».

Людовик снова схватил Тристана за руку и прошептал ему на ухо:

— Чорт возьми! Мне кажется, мы наткнулись на хорошенькое дельце, приятель!

Тристан молча кивнул головой.

Де-Лотрек сел, а граф де-Сен-Врей встал и поклонился.

— Господа, — заговорил он низким голосом, — господа, от имени его светлости и своего собственного я благодарю вас за любезность и сердечный прием, а больше всего за вашу великодушную помощь, давшую мне и моим спутникам возможность проникнуть в город. Многое мы узнали. Больше всего меня радует то, что жители Парижа, очевидно, не любят человека, правящего ими. — Он указал рукой на город и до слуха собравшихся долетел отдаленный рев толпы. — Да будет его правление кратковременным! А теперь, — продолжал он более деловитым тоном, — так как нам, к сожалению, недолго придется пробыть вместе, я должен скорее выполнить свою задачу.

Он смолк и окинул взглядом каждого из сидевших за столом. Затем дрожащим от волнения голосом он продолжал;

— Господа, я говорю от имени Лиги Общего Блага. Монсиньером графом Шаролуа, монсиньором герцогом де-Берри, монсиньором герцогом Бретанским и всеми остальными организаторами и руководителями Лиги единодушно было решено, что жизнь Людовика Валуа, короля Франции, вредна для государства, и что он должен умереть в искупление многочисленных злодеяний, свершенных им и за нарушение своих торжественных обещаний и хартий; затем Лига решила, что вы, состоящие членами нашей священной Лиги и постоянно находящиеся в общении с ним, должны привести в исполнение приговор. — Таково поручение, которое его светлость и повелитель приказал мне передать вам, — закончил он. — Теперь нам остается решить, каким образом это может быть достигнуто. — Граф сел, а остальные стали переглядываться с смущенным видом.

В соседней комнате Людовик перешептывался с Тристаном. Девушка стояла неподвижно, словно статуя.

— Мы слышали достаточно, чтобы всех их перевешать, — сказал Тристан. — Не свистнуть ли мне страже?

Людовик отрицательно покачал головой.

— Нет, нет; еще не время, приятель, — ответил он. — Молчи; я очень заинтересован, — и он тихо рассмеялся.

В течение нескольких минут заговорщики переговаривались потихоньку, повидимому не будучи в состоянии решиться на что-либо, отвергая один план и рассматривая другой. Затем Сен-Врей встал и поднял руку, чтобы привлечь внимание.

— Я хочу предложить один план, — сказал он; — план этот рискован, но прост, однако эти два обстоятельства и могут способствовать его удаче. Что может быть проще следующего: испросить под каким-нибудь предлогом у короля частную аудиенцию. Вы очутились бы наедине с королем, и он мог бы безшумно покончить свою подлую жизнь. Внезапный прыжок, руки сдавили шею, кинжал в сердце — и вы могли бы тотчас же уйти. А раз вы очутились бы на улицах Парижа, вы были бы в безопасности. Ну, что вы на это скажете?

Сен-Врей сел; в течение нескольких секунд продолжалось мертвое молчание; вдруг де-Лотрек ударил рукою по столу и посмотрел на своих сотоварищей сверкающими глазами.

— Боже мой, господин граф! — воскликнул он возбужденным голосом, — план ваш превосходен. Кому придет в голову, что мы осмелимся убить Людовика в его собственном дворце? Самая опасность этого плана обеспечивает его успех.

Д’Обиньи и де-Сормак кивнули головой.

— Вы правы, — заметил первый. — План рискованный, но я не вижу, почему бы ему не удасться, — добавил второй. Де-Виллель, еще молодой человек, ничего не сказал.

— И у нас есть готовый предлог для подобной аудиенции, — дополнил де-Лотрек. — С неделю тому назад господин де-Шабейль был арестован по какому-то ничтожному поводу. Что может быть естественнее, если мы, его друзья, обратимся к королю с целью испросить ему прощение.

— Без сомнения, — заметил Сен-Врей, — никакого подозрения это возбудить не может…

В соседней комнате Людовик провел рукою по влажному лбу.

— Боже мой, приятель, — пробормотал он, — ведь это ловко придумано.

— Конечно ловко, — пробормотал Тристан, — но вам нечего бояться. Я свисну стражу, — и он сделал шаг по направлению к окну.

— Нет, нет, — схватив его нервно за рукав, зашептал Людовик, — нет еще; дослушаем до конца.

Тристан посмотрел на него с удивлением.

— Как вам будет угодно, — ответил он; — но так было бы лучше.

Король покачал головой и снова приложил глаз к отверстию в стене.

— Чорт меня возьми! — воскликнул в это время де-Лотрек, так это и будет сделано.

Сен-Врей поклонился.

— В таком случае, решено; а теперь назначим день. Дайте мне два дня сроку и наша армия будет готова для стремительной атаки Парижа. Сегодня вторник; пусть это свершится в четверг, как можно позднее. Когда дело будет сделано, распространите весть в народе; она быстро разнесется.

— А как вы об этом узнаете? — спросил де Лотрек. — Должны же мы каким-либо способом уведомить вас.

Сен-Врей подумал некоторое время. — Вы сигнализуете мне от северных ворот, — сказал он, наконец. — Сигналом будет… — Он внезапно смолк и стал прислушиваться — колокол вызванивал часы. — Силы небесные? уже одиннадцать часов! — воскликнул он. — Нам необходимо итти; мы решим относительно сигнала по пути к воротам. Вы, конечно, проводите нас?

Де-Лотрек поклонился и встал; остальные последовали его примеру; все быстро вышли из комнаты.

Людовик порывисто повернулся к Тристану.

— Свисти! — прошипел он, и Тристан направился к окну. Но девушка схватила его за плащ.

— Стойте, стойте, — зашептала она, — есть лучший способ.

Король посмотрел на нее с удивлением. — Лучший способ, — сказал он раздраженным тоном, — какой это способ?

— Вот, какой, — ответила она и принялась быстро сообщать план, который вызвал румянец на щеках Людовика и заставил засверкать его глаза.

— Чорт возьми! — проговорил он, когда она кончила. — Вам следовало бы родиться мужчиной, мадемуазель; вот это называется планом!

Лицо Тристана сияло восхищением. — Это великолепно, — согласился он; но… но это опасно.

Людовик тихо рассмеялся.

— Ну вот! тут нет никакой опасности, — сказал он. — Ты можешь находиться поблизости с дюжиной телохранителей. Я не боюсь, поэтому и тебе нечего бояться. И подумай только, какие это будет иметь последствия, — это почти смертельный удар для Лиги. Клянусь честью! посмеемся же мы над моим добрым кузеном Шаролуа.

Девушка направилась к двери, вышла на площадку лестницы и заглянула через перила. Пока она там стояла, дверь, ведущая на улицу, захлопнулась и голос слуги тихо произнес:

— Они ушли, миледи.

Тогда король с своим спутником тоже вышли на лестницу.

Слуга открыл дверь. Девушка с тревогой смотрела на Людовика.

— Сир, — начала она дрожащим голосом, Людовик засмеялся.

— Не беспокойтесь, мадемуазель, вы получите вашего возлюбленного. Ваши вести стоят вдвое больше его особы. Позаботься об этом, Тристан, а теперь позвольте мне поблагодарить вас, — и привлекши девушку к себе — король, отличавшийся всегда галантностью, — слегка коснулся губами ее щеки. — Прощайте, мадемуазель, — сказал он и, весело улыбаясь, оба посетителя вышли на улицу, где их сейчас же поглотила ночная тьма.

Как и большинство французской знати, граф де-Лотрек уже давно был недоволен презрительным отношением Людовика к дворянам. Теперь двор далеко не походил на то, чем он был в царствование отца Людовика. Взойдя на престол, Людовик уволил министров своего отца, распустил всех занимавших придворные должности и, пренебрегая людьми высокого происхождения, заменил их другими, из низших слоев. Как например: Тристан л’Эрмит, палач, и Оливье-ле Дэм, брадобрей; от них, по мнению короля, можно было ожидать большей покорности, чем от людей высокого положения. Подобные меры, конечно, вызвали негодование дворянства и породили Лигу Общественного Блага, образовавшуюся, для того, чтобы бороться с королем. Де-Лотрек и три его сотоварища по заговору также были членами Лиги.

Де-Лотрек был человек неукротимой воли, привыкший доводить до конца каждое предприятие, в котором он участвовал. В данном случае он твердо решил не останавливаться ни перед какими препятствиями.

Было около семи часов вечера того четверга, в который было решено убийство короля, когда четверо заговорщиков, условившись обо всех подробностях и распределив между собою роли предстоящей трагедии, покинули дом де-Лотрека и направились во дворец. Они были так заняты собственными мыслями, что почти не обратили внимание на происходившее вокруг них — а между тем всюду были видны отряды солдат, проходившие по улицам, и направлявшиеся к городским стенам.

Полчаса спустя и заговорщики явились во дворец, и назвав себя, испросили частную аудиенцию. Разрешение было немедленно ими получено и их ввели в королевские покои.

Занавески на окнах здесь были задернуты, и комната освещалась полудюжиной восковых свечей, горевших в развешанных по стенам канделябрах, и свешивающейся с потолка серебряной лампой. Среди комнаты стояло двое — Людовик, хрупкая, худая фигура вся в черном, с веселой улыбкой на устах, и Тристан л’Эрмит. Когда четверо посетителей вошли, Людовик указал Тристану на дверь.

— Эта ауденция будет частной, приятель, — сказал он. Мне кажется, таково ваше желание, господа?

Де-Лотрек поклонился и Тристан вышел из комнаты с загадочной улыбкой на суровом лице.

Людовик жестом пригласил пришедших садиться, что они и сделали против воли. Им было бы гораздо удобнее оставаться на ногах. Король продолжал стоять в некотором расстоянии, отделенный от заговорщиков столом.

— Вы избрали необычное время для своего посещения, господа, — заметил он. — Дело, должно быть, спешное?

Де-Лотрек снова поклонился.

— Действительно спешное, государь, — ответил он и полу приподнялся. Но Людовик жестом снова заставил его сесть.

— Нет, нет, сидите, — сказал он, — и, пожалуйста, продолжайте, я весь — внимание.

Де-Лотрек бросил вопрошающий взгляд на своих сотоварищей. Дело оказывалось труднее, чем он предполагал. Если они будут принуждены сидеть все время, да еще и отделенные от Людовика столом, им не представится случая осуществить свой план. Ему ни на минуту не приходило в голову, что королю все известно. Людовик наблюдал за ними, как кошка за мышью.

— Приступайте же к делу, друзья мои, — сказал он.

Де-Лотрек облизал свои пересохшие губы.

— Трудно приступить к этому делу, сир, — проговорил он. — Мы не желаем вызывать вашего неудовольствия, а наша просьба легко может вызвать…

— А в чем состоит эта просьба? — прервал его Людовик.

— Мосье де-Шабёйль был арестован неделю тому назад, сир, — по какому поводу, нам неизвестно. — Мы, присутствующие здесь, все знаем, что он всегда был верен интересам вашего величества…

— И вы просите, чтобы я освободил его? — спросил Людовик.

Все четверо поклонились.

Людовик кивнул головой и, подойдя к окну, отдернул занавеску, затем вернулся к столу и злобно рассмеялся.

— Вот вам ответ на вашу просьбу, господа, — сказал он.

Посетители переглянулись с недоумением… Людовик потер руки и снова рассмеялся.

— Смотрите в окно, — прохихикал он, — смотрите хорошенько.

— Боже мой! — вырвалось у де-Лотрека — Шабейль! Остальные, точно эхо, повторили этот возглас.

В окно они увидели картину, которая оледенила их сердца. В нескольких метрах от окна была воз-двинута виселица, на одном конце которой висел труп; свет падал на его лицо. Это был Шабейль!

— Боже мой! — повторил де Лотрек и отвернулся от окна с помертвевшим лицом.

— Да; это ваш друг, — подтвердил Людовик спокойно. — Таков конец всех предателей. И вы можете заметить, господа, что там еще есть место для трех или даже для четверых…

Де Лотрек пробормотал какое-то проклятие и опустил руку на рукоятку меча.

— Берегитесь, господин граф, — воскликнул Людовик и, топнув ногой, бросился к двери. Она быстро распахнулась и дюжина стражников, предводительствуемых Тристаном, вошла в комнату. Четверо заговорщиков оказались окруженными, прежде чем они успели опомниться, а двое из стражников скрестили алебарды перед королем, защищая его.

Младший из заговорщиков, де-Виллель, смертельно побледнел.

— Боже мой! — воскликнул он. — Все раскрыто!

Остальные шопотом прокляли его. Людовик злобно рассмеялся.

— Вы совершенно правы, мосье де-Виллель, — подтвердил он и насмешливо уставился на своих врагов. — Ах, господа, господа, — издевался он; — большая глупость устраивать заговоры против Людовика французского; правда, Тристан? — Страшная улыбка, озарившая мрачное лицо королевского палача, подтвердила его слова.

Де-Лотрек выпрямился, стараясь принять смелый вид, хотя далеко не чувствовал смелости.

— Что это значит, сир? — спросил он холодно.

— Отважный же вы человек, господин граф, — проговорил Людовик — Для того, чтобы вздумать убить короля в его собственном дворце, и к тому же такого короля, как я, нужна большая отвага. Чорт возьми!

Сердце де Лотрека сжалось.

— Кто-то ввел вас в заблуждение, государь, — пробормотал он.

Король хлопнул в ладоши и взглянул на Тристана.

— Тысяча чертей, приятель. Слышишь, что он говорит? — закричал он. — Он отлично выдерживает характер. Так значит, господин граф, вы отрицаете, что вы и ваши сотоварищи заодно с графом де-Сен-Врей и еще двумя другими лицами из бургундского лагеря, встретились два дня тому назад вечером «во имя Лиги Общественного Блага», чтобы решить каким образом я должен кончить свою жизнь. Вы это отрицаете?

Де-Лотрек заскрежетал зубами и посмотрел на своих сотоварищей. Де-Сорнак и д’Обиньи спокойно встретили его взгляд; де-Виллель смотрел на короля полными ужаса глазами.

Людовик снова заговорил.

— Отрицать это бесполезно, друг мой. — Мы с приятелем Тристаном были в соседней комнате и слышали все.

Де-Лотрек весь вспыхнул.

— Это невозможно! — воскликнул он.

Король рассмеялся.

— Вы очень жалеете, что не знали этого? Это избавило бы вас от некоторых хлопот. У вас есть очаровательная питомица, господин граф.

Де-Лотрек пошатнулся. Он понял, кто выдал их.

— Моя воспитанница. Чорт возьми! Вы лжете!

— Нет, нет, — друг мой; я не лгу, но это не относится к делу. Вы, быть может, удивляетесь, почему мы вас не арестовали тогда-же? На это у нас была своя причина. После моей смерти, вы должны были подать сигнал от северных ворот. Мы не слышали, какой был условлен сигнал. Вы об этом сговарились по пути к воротам. Вот почему мы не арестовали вас тогда-же. Мне необходим этот сигнал.

Холод пробежал по спине де-Лотрека, и он едва сдержал готовое вырваться у него проклятие. План Людовика стал ему ясен. О! хитрейший из королей. Зная сигнал, король окажется хозяином положения. Вот почему такое количество вооруженных людей направлялось к городским стенам. Сигнал будет дан, и бургундцы, думая, что Париж охвачен паникой, и окажется легкой добычей, двинутся вперед и попадут в ловушку. О да, это было отлично придумано, о хитрейший из королей!

Но все еще могло окончиться благополучно. Сигнала король не знал. Лотрек посмотрел на своих сотоварищей и сердце его сжалось. На де-Сорнака и на д’Обвиньи он мог положиться, но де Виллель… В нем он не был так уверен.

Людовик прервал его размышление.

— Ну, что же вы мне скажете, мои друзья?

— Мне нечего говорить, — ответил де-Лотрек — И мне, и мне, — повторили за ним де-Сорнак и д’Обвиньи. Де-Виллель молчал.

Людовик посмотрел на него:

— Ну, а вам, де-Виллель?

Молодой человек покраснел.

— Мне, мне… пробормотал он.

— Да, вам; выйдите вперед, — прорычал Людовик, и дрожащий от страха Виллель повиновался.

— Сообщите мне сигнал, и я дарую вам жизнь, — продолжал Людовик, — откажетесь — и он указал на окно, — через десять минут вы будете болтаться на этой висилице. Обдумайте. Даю вам три минуты.

Он подозвал знаком Тристана и прошептал ему на ухо.

— Когда он скажет, — освободи остальных на несколько минут.

— Боже мой! да зачем же это, — недоумевал Тристан.

Людовик улыбнулся.

— Делай так, как я сказал.

Тристан недовольно пожал плечами, но передал приказ короля стражникам.

Король снова обратился к де-Виллель. Молодой человек был бледен и видно было, как он дрожал. Ужас перед грозящей смертью овладел его душою. При мысли о такой смерти задрожал бы и самый храбрый, а он был далеко не храбрецом. Он взглянул на своих сотоварищей по несчастью. Лица их были бледны, но на них не было ни малейшего признака страха. Почему не мог он быть таким, как они?

— Ну? — быстро спросил Людовик.

— Я… я не могу этого сделать, — пробормотал молодой человек, избегая взгляда короля.

Король приблизился и постучал ему пальцем в. грудь.

— Подумайте еще, друг мой, — сказал он;—подумайте о том, что вы видели вот на той виселице. Неужели вы хотите умереть? Вы молоды, у вас вся жизнь впереди. Сообщите мне сигнал и я вас прощу.

— Не могу, — снова пробормотал молодой человек.

— Не можете! — закричал Людовик. — Дурак! — Он сделал знак трем из стражников.

— Возьмите этого человека, — приказал он; — и повесьте его на той виселице. — Стражники схватили де Виллеля.

У Виллеля вырвалось рыдание. В конце концов, он был молод и очень любил жизнь. Он дошел до двери, едва передвигая ноги, но затем вдруг обернулся и протянул к королю руки.

— Сжальтесь! — воскликнул он.

Король улыбнулся и сделал стражникам знак вернуться.

Молодей человек старался не встретиться глазами с своими сотоварищами по заговору.

— Вы мне даруете жизнь, если я скажу? — спросил он.

Людовик кивнул и как-то странно улыбнулся Тристану.

— Да, я вам дарую жизнь, — ответил он. И де Виллель сказал.

— Предатель! — крикнул де-Лотрек.

— Собака! Трус! — воскликнули остальные и с этим восклицаньем вырвались из кольца отступивших в сторону стражников и бросились на де-Виллеля.

— Пощадите! пощадите! — закричал тот и стал прятаться за стражу. Но мечи заговорщиков настигли свою жертву, и через минуту он лежал мертвый.

Людовик взглянул на Тристана.

— Ты видел, приятель, — и махнул рукою. — Снова схватить их! — приказал он и стража бросилась исполнять его приказание.

— Клянусь Богом! живым я не отдамся! — закричал де-Лотрек и, прислонившись спиною кетене, принялся храбро защищаться.

Д’Обиньи и де-Сорнак стали по бокам его и загорелся отчаянный бой.

— Возьмите их живьем! — кричал Людовик. — Они мне нужны для виселицы.

Комната звенела от ударов стали о сталь. Первым упал один из стражников с мечом д’Обиньи в груди. Д’Обиньи пытался снова овладеть своим оружием, но споткнулся и пика пронзила его шею. Затем пал и де-Сорнак. За ним последовало два стражника и, наконец, Лотрек, меч которого сломался у рукоятки. Но он обнажил кинжал и с криком, — «A-а! мы перехитрили тебя, друг Людовик!» — он погрузил оружие в свою собственную грудь.

Людовик проклинал стражников.

— Дураки! идиоты! — кричал он. — Разве это называется взять кого-нибудь живьем? Но, быть может, так даже лучше. Это избавит тебя от хлопот, друг Тристан. — Он помолчал с минуту, затем добавил — а теперь, приятель, ты знаешь свое дело. Сигнал должен быть подан, махнув трижды фонарем слева направо со стены в дюжине шагов от северных ворот. Пусть это будет сейчас же сделано, а затем доложи мне, что случится дальше; я буду здесь.

Тристан быстро оставил комнату.

Взгляд Людовика остановился на семи неподвижных фигурах и он перекрестился. Ближе всех к нему лежал Лотрек.

— Убрать эту падаль! — Трупы вынесли. Оставшись один, Людовик стал на колени возле кресла и поник головой в молитве. — После этого, поднявшись с колен, он благоговейно прикоснулся сухими губами к образку Лотерской богоматери, висевшему у него на груди, сел в кресло у окна и весь обратился в слух.

Прошел час, затем два. Наконец, до ушей короля донесся отдаленный рев голосов и слабый лязг стали. Он сжал кулаки и до крови закусил губы.

— Святой Людовик, помоги мне! — пробормотал он и, встав на ноги, стал возбужденно шагать по комнате.

Прошло три часа… четыре. Еще раз он подскочил к окну и прислушался. До его слуха долетел стук копыт по неровной мостовой; стук этот все более приближался. Наконец, какой-то всадник остановился у входа во двор. Король в нетерпеньи не спускал глаз с двери. По коридору раздались шаги. Еще мгновение и дверь поспешно распахнулась. Тристан вбежал в комнату с пылающим лицом и в изодранной одежде.

Людовик схватил его за плечо:

— Какие вести? — спросил он.

Тристан громко рассмеялся.

— Мы скосили их, как серп скашивает пшеницу, — похвастался он, — они бегут, как воробьи от ястреба. Франция победила! Клянусь богом, сир, это блестящая победа!

Глаза Людовика засверкали.

— Франция победила! — повторил он — О, господи! Хвала тебе! — он сел и потащил Тристана к своему креслу. — Расскажи мне все, — приказал он. И Тристан рассказал ему как, увидев сигнал, бургундцы подошли и наткнулись на ожидавшую их королевскую армию. Рассказал ему о свирепых атаках, о кровопролитных рукопашных стычках и, наконец, о бегстве бургундцев.

Король молча выслушал его и по окончании рассказа поднялся с кресла.

— Благодарю тебя, приятель, — сказал он; — а теперь оставь меня; я хочу спать.

— А что-же сделать с возлюбленным мадемуазель де-Шевней? — спросил Тристан.

Людовик на секунду задумался, потом улыбнулся своей отвратительной улыбкой.

— Повесь его, приятель! — Ведь теперь мадемуазель де-Шевней нам ни на что не нужна.

И он скрылся за дверью своей спальни.