Мир приключений, 1973. Выпуск 1 (№17)

1

Глава местного гангстерского «синдиката» Питер Дрэйк никогда еще не был так взбешен. Первые несколько минут он просто не мог вымолвить ни слова, лишь яростно хрипел и плевался.

— Вам нельзя так волноваться, сэр… — пытается успокоить его Антони Клифтон. — Это может…

— Идите вы к черту, Тони! — выкрикивает наконец Питер Дрэйк. — Опять собираетесь читать мне лекцию о пагубных последствиях стрессов [8]? Заткнитесь-ка лучше. Я вас нанял не на эту работу. И потом, вы же доктор не медицинских, а физико-математических наук, так что работайте по своей специальности и не лезьте в медицину. А что касается стрессов, то у меня на этот счет своя теория: я должен спустить с цепи свою ярость, а то она меня задушит. Если же вы не привыкли к крепким выражениям, заткните уши, а мне необходимо разрядиться.

И он «разряжается» такими проклятиями, каких Антони Клифтон никогда еще не слышал, и стучит по столу кулачищами так, что начинают подпрыгивать не только календарь и подставка для ручек, но и телефоны. А потом сразу успокаивается и говорит как ни в чем не бывало:

— Давайте-ка вызовем Тэрнера, Тони. Пусть он внесет ясность в это дело.

— Вы имеете в виду начальника полиции Джона Тэрнера, сэр? — удивленно переспрашивает Клифтон.

— Да, именно его.

— А может быть, лучше кого-нибудь из его помощников? Ему, наверное, будет не совсем удобно…

— А брать у меня деньги, и притом немалые, удобно?

— Но зачем же вам его компрометировать? Не лучше ли…

— Ну, знаете ли, Тони, вы хоть и доктор наук, а в делах житейских порядочный профан, — раскатисто смеется Питер Дрэйк. — Перед кем я его скомпрометирую? Для кого в нашем городе секрет, что он получает от нашего синдиката [9] вдвое больше, чем в муниципалитете?

— В таком случае, как бы муниципалитет…

— Им известно это лучше, чем кому-либо иному. Они тоже у нас на содержании. И не притворяйтесь, будто впервые об этом слышите. Терпеть не могу притворщиков! — Он снова хлопает кулаком по столу. — А если и в самом деле не верите словам моим, выйдите на улицу и спросите у первого встречного. Он вам не только подтвердит все это, но еще и назовет точную сумму долларов, получаемых от нашего синдиката мэром города и его коллегами по муниципалитету.

— Что вы, сэр! Я вам и без того…

— В таком случае, не будем тратить время на болтовню. Разыщите моего секретаря и передайте ему приказ: срочно вызвать ко мне начальника полиции. Фрэнк должен быть в библиотеке, я поручил ему подобрать мне кое-какие книги. Но скорее всего вы найдете его в бильярдной. Куда бы я его ни посылал, он никогда не упустит случая зайти в бильярдную. И не будь он таким классным бильярдистом, настоящим бильярдным асом, я бы давно вышвырнул его на улицу. Вы ведь познакомились уже с Фрэнком, Тони?

— Да, сэр.

— Ну так вот — срочно найдите его и передайте ему мое приказание.

— Слушаюсь, сэр!

«Ну и логика у этого доктора! — размышляет Питер Дрэйк. — Сам не считает зазорным работать на меня, а что чиновники из муниципалитета могут делать то же самое, сомневается. Хотя скорее всего только притворяется таким наивным…»

— Тэрнер будет у вас через двадцать минут, сэр, — вернувшись, докладывает Клифтон.

— А вы говорите — неудобно тревожить такую персону, — улыбается босс — От полицейского управления на машине сюда как раз двадцать минут. Значит, он, бросив все свои дела, примчится немедленно. Да за те доллары, что я ему плачу, он не то что на машине — пешком прибежит, уложившись в то же время. Вы, Тони, хоть и ученый, а, похоже, не знаете истинного могущества доллара. Зато нам, гангстерам, оно хорошо известно.

Всмотревшись в хмурое лицо Клифтона, Питер Дрэйк озорно присвистывает:

— Э, да вы, я вижу, недовольны чем-то? Уж не думаете ли, что я плачу ему больше, чем вам? Не больше, док, не больше, на этот счет можете быть спокойны. К вашему сведению, должность начальника полиции займет любой сержант местного полицейского управления, если только это будет мне более выгодно, а вот доктором физико-математических наук я не могу назначить любого болвана. В соответствии с этим и цена вам выше.

— Да зачем вам доктор физико-математических, мистер Дрэйк, вот ведь чего не могу я понять! Вам, по-моему, нужен хороший криминалист или доктор юридических наук.

— А зачем, Тони? Любой криминалист нашей городской и даже федеральной полиции со всей их техникой в полном моем распоряжении. Юристов мне тоже хватает.

— Ну, а я все-таки зачем?

— А затем, Тони, что в наше время научно-технической революции грабить по старинке, как во времена Аль Капоне [10], не только старомодно, но и не практично. Пора ставить и наше дело на научную основу. Я не закончил по ряду причин Чикагского университета, однако проучился целый год на его юридическом факультете и потому мыслю не так примитивно, как мои коллеги и конкуренты. Нахожу время кое-что почитывать. Знаю, что кибернетики конструируют всяческие «личности». «Личность Аристотеля», например. Или Платона, Гегеля и даже Бонапарта. А я хочу, чтобы мне сконструировали «личность Аль Каноне»…

— Но ведь вы же только что…

— Да, критиковал его метод применительно к нашей эпохе, однако в его время он был хорош. Для меня Аль Каноне звучит как символ нашей профессии, как Бонапарт для людей военных. Во всяком случае, он знаменитее таких гангстеров, как Диллингер, Адонис и даже Фрэнк Костелло, которого кто-то из журналистов назвал «премьер-министром организованной преступности». Имя Аль Каноне в нашей стране знает каждый мальчишка.

«А вот помнят ли они имя Авраама Линкольна?» — невольно думает Антони Клифтон.

Он-то, Питер Дрэйк, знает, конечно, не только всех своих знаменитых коллег-гангстеров, но и политических деятелей. Может быть, даже кое-кого из ученых. А вот кумиром американских мальчишек становятся такие бандиты, как Аль Капоне.

Ну, а ты-то сам, Антони Клифтон, как же пошел в услужение к гангстерам?

И он тяжело вздыхает, вспоминая, как оказался вдруг безработным вместе с другими своими коллегами. До этого Антони никогда не интересовался статистикой безработных, полагая, что бедствие это обрушивается главным образом на негров и малоквалифицированных рабочих. А вот оказалось, что и «белые воротнички» [11] без особых церемоний выбрасываются за двери научных учреждений и оффисов большого бизнеса.

Он прочел сегодня в газете, что в Калифорнии уже насчитывается тридцать тысяч безработных инженеров. В том же штате совсем недавно уволено около ста ученых со степенью доктора наук. Особенно потрясла Антони статья в «Таймс» о бостонском инженере Арнольде Лимберге, который совсем недавно зарабатывал двадцать тысяч долларов в год, составляя научные доклады об экспериментах по высадке человека на Луну. А теперь, оказавшись безработным, он берет по пяти долларов за работу по хозяйству, по шести — за малярные работы, по семи — за кровельные или плотницкие.

Клифтон, пожалуй, не сразу бы согласился на предложение главы местной мафии стать его консультантом по научным и техническим вопросам, но судьба Арнольда Лимберга буквально надломила его. Он согласился, не спросив даже, что придется делать. И вот только теперь его новый босс нашел нужным сообщить ему, зачем он ему понадобился. А ведь прошел почти целый месяц, как он выполняет у Дрэйка различные мелкие поручения, скорее канцелярского, чем научного характера.

— Э, да что говорить, Аль Капоне был великим гангстером, — продолжает развивать свою мысль Питер Дрэйк. — Но сегодня ему пришлось бы работать по-иному. А наши боссы федерального масштаба не понимают этого и действуют по старинке. Их люди, как и полвека назад, в масках, с пистолетами грабят банки и раздевают прохожих на улицах. Мелко все это! Но вот наконец-то в нашем городе ограбили банк на уровне века, так сказать. Но кто? Едва ли додумались до этого наши конкуренты. Кто же тогда, однако? Просто фантастика какая-то! Не марсиане же?…

Клифтону непонятно, спрашивает его Дрэйк о марсианах или просто рассуждает вслух, и он решает пропустить этот вопрос мимо ушей. А Дрэйк закуривает сигарету и продолжает:

— Возможно, меня уже опередили, но я хочу создать «личность Аль Капоне» именно для того, чтобы совершать наши операции на уровне века, с помощью электроники. Заказ на такую «личность» вы и должны будете сделать нашему знаменитому кибернетику Клиффорду Харту. Вы видели его робота «личность Чарли»?

— Которая играет в студии «Летучая мышь»?

— Да, та самая. Харт, конечно, под этой личностью имеет в виду Чарли Чаплина. Тоже мне великий артист! Посмотрел я недавно его старые фильмы — не смешно. И чего в свое время надрывали животы наши предки?

Питер Дрэйк пренебрежительно фыркает, сотрясая оплывшие жиром плечи, а Антони Клифтон недоумевает:

«Сколько же ему лет? По виду не менее сорока. Скорее всего, это складки жира на лице и шее придают ему такую солидность. На самом-то деле, наверное, не более тридцати…»

— А эта «личность Чарли», — продолжает Дрэйк, — ведет себя на сцене непринужденнее любого актера. Особенно поражает выразительность его лица. Чтобы у робота было такое лицо — для меня это непостижимо!

— А что же тут удивительного? Пневматика…

— Ну, знаете ли, Тони! — взрывается Питер Дрэйк. — Вы вот тоже живой человек, у вас не какая-нибудь там синтетика и пневматика, а мышцы из стопроцентного белка, высшая нервная система, не считая вегетативной, а на лице никаких эмоций. Как же мне не удивляться после этого богатой мимике робота?

— Я флегматик, сэр, — пытается острить Антони, — у меня…

Но в это время секретарь докладывает, что прибыл начальник городской полиции.

— Проси, — кивает Дрэйк.

2

Высокий, худощавый, по-военному подтянутый Джон Тэрнер козыряет главе гангстеров с таким подобострастием, будто перед ним министр юстиции или сам всемогущий шеф Федерального бюро расследований. А Дрэйк, не вставая ему навстречу и не отвечая на его приветствие, засучивает рукав и смотрит на часы.

— Где же ваша, хваленая оперативность, Джо? Доложили, что будете через двадцать минут, а сейчас уже двадцать одна. Не ожидал я этого от вас.

— Виноват, мистер Дрэйк! Я велел перекрыть все светофоры на пути к вашей резиденции, однако…

— Ну ладно! — прерывает его Дрэйк. — Садитесь. У нас будет разговор о вещах более серьезных.

— Догадываюсь…

— Еще бы вам не догадываться! Ну, и как, по-вашему, чья это работа?

— Не иначе, как вашего конкурента Эндрю Инглиша…

— Не мелите ерунды, Джо! — сердито стучит пухлой ладонью по столу Питер Дрэйк.

«Ну и наглец этот гангстерский босс! — глядя на самоуверенное, властное лицо Дрэйка, думает Клифтон. — Джон Тэрнер вдвое старше его, а он запросто, как сверстника, — «Джо»!..»

— Да разве смогли бы гориллы Эндрю сработать так чисто? Уж кому-кому, а вам-то надо бы это знать, — укоризненно покачивает головой босс местных гангстеров.

— Работа действительно ювелирная, — вздыхает начальник полиции, протягивая руку за сигаретой, предложенной Дрэйком.

— Ну, а кто же тогда, если не мои люди и не люди Эндрю? Что думают об этом ваши криминалисты?

— Разводят руками…

— Это-то проще всего.

— А что еще остается им делать? Вам, конечно, известно, что в нашем городском полицейском управлении установлена электронная вычислительная машина. Как только от наших агентов поступает донесение в ее устройство вводится характеристика совершенного преступления в виде специального кода. А спустя две-три минуты электронная машина выдает нам исчерпывающую информацию обо всех сходных преступлениях, совершавшихся когда-либо в нашем городе…

— И что же? — торопит начальника полиции Питер Дрэйк.

— Не было, оказывается, в нашем городе ничего подобного за всю его историю. Да и вообще никто никогда не грабил американские банки подобным способом.

— Действительно, значит, кто-то из марсиан? — усмехается Питер Дрэйк, начиная заметно багроветь. — А не ограбил ли местный банк кто-нибудь из ваших коллег, мистер Тэрнер? Такое ведь бывало.

— Бывало, сэр! Но и это закодировано и введено в электронную машину. И если бы…

— Знаю я, как это кодировалось! — снова стучит ладонью по столу Питер Дрэйк.

— Но если даже допустить, что это кто-нибудь из моих полицейских, все равно ведь многое необъяснимо, мистер Дрэйк. Тот, кто ограбил банк, должен был находиться в нем всю ночь. А в банке на ночь герметически закрываются все двери и окна. Выключается и вентиляция, так как во всем помещении не остается ни одного живого существа, даже кошки…

— А мышки? — кривит в усмешке толстые губы Питер Дрэйк.

— Это возможно, и на это делается поправка.

— Но зачем же, однако, такая герметизация? — недоумевает Дрэйк, отбрасывая недокуренную сигарету в пепельницу.

— С целью обнаружения злоумышленника, сэр.

— На тот случай, если кто-нибудь попытается остаться в банке на ночь?

— Так точно, сэр! Малейший излишек углекислоты в герметически замкнутом пространстве банковского здания тотчас же будет зафиксирован установленной во всех его комнатах специальной аппаратурой. Она немедленно приведет в действие сигнал тревоги не только в дежурном помещении охраны банка, но и у нас в полицейском управлении. Мало того — показатель нарушения нормы углекислоты будет зафиксирован опломбированными счетчиками. Однако в ночь ограбления банка никаких нарушений этой нормы не было зарегистрировано.

— Произошло, значит, чудо?

— Да, на грани чуда.

— Ну ладно, идите, Джо, — устало говорит Питер Дрэйк. — Я пришлю в банк своих специалистов, может быть, они помогут вам разрешить эту загадку. Вы только предупредите ваших полицейских, чтобы они не чинили им препятствий.

3

— Ну, как вам понравился начальник полиции, Тони? — оставшись с Клифтоном наедине, спрашивает Дрэйк.

— Такое впечатление, сэр, будто он на службе не у муниципалитета, а у вас.

— Да ведь так оно и есть! Мудрый Аль Каноне заявил в свое время: «Мы не воюем с полицией, мы покупаем ее». А то, что было возможно в первой половине нашего столетия, вполне осуществимо, как видите, и сейчас. Ну, а что вы скажете теперь, после информации начальника полиции, об ограблении местного банка?

— Похоже, что случай действительно исключительный.

— Кто бы, по-вашему, мог это сделать?

Клифтон пожимает плечами:

— В самом деле какая-то фантастика…

— И это вы, серьезный ученый, доктор наук, даете мне такой ответ? Что, однако, имеете вы в виду под фантастикой?

— Что ограбить банк таким образом может только робот.

Питер Дрэйк удивленно таращит на Клифтона глаза и делает судорожные глотательные движения, будто он чем-то подавился.

— Вот уж чего услышать от вас никак не ожидал! Чушь, бред какой-то! Да ведь уровень совершенства современных роботов…

— А «личность Чарли»? — прерывает его Клифтон. — Вы же сами только что восхищались им.

— Ну, одно дело игра на сцене и совсем другое — ограбление банка. Уж я — то знаю, что это такое!

— А почему вы думаете, что играть на сцене легче? Простите меня, пожалуйста, но вы разве смогли бы сыграть роль Гамлета, как делает это робот «Чарли»?

— Этого я не пробовал, — усмехается Питер Дрэйк. — Мне это было ни к чему.

— Поверьте мне, сэр, это тоже не так-то просто. Особенно если сыграть такую роль талантливо. А вы уверяете, что «Чарли» исполнял свою роль талантливо.

— Об этом в газетах даже писали. Но как же можно сравнивать игру на сцене с ограблением банка, где тебя могут не только схватить, но и пристрелить?

— Для человека это действительно серьезное испытание. Наверное, только очень храбрые люди могут решиться на такое. Но ведь роботы лишены чувства страха. Им нечего бояться, что их могут пристрелить.

— Да разве в одной храбрости только дело? — возмущается Питер Дрэйк. — Как же можно так примитивно судить о нашем ремесле, док?

— Извините меня, сэр, если я…

— Идите вы к черту с вашими извинениями! Скажи мне такое кто-нибудь другой, я бы разрядил в него весь свой кольт. Думать нужно, прежде чем говорить, уважаемый доктор физико-математических наук. А в нашем гангстерском деле, кроме храбрости, необходимо еще и голову иметь на плечах. У нас просто банков бы не хватило, если бы для ограбления их требовалась одна только храбрость. Как же сможет совершить такое безмозглый робот?

— Теперешний робот не такой уж безмозглый, — осмеливается возразить своему боссу Антони Клифтон. — То время, когда в его запоминающее устройство вводились перфоленты с алгоритмами, предписывающими ему необходимые действия, давно уже позади. Теперь…

— Вы мне не читайте научно-популярных лекций, Тони, — усмехается Питер Дрэйк. — Не только роботы, но и гангстеры стали теперь более интеллектуальными. Я имею представление не только о методе перебора вариантов, но знаком и с эвристическим программированием. Может быть, есть, однако, что-нибудь поновее?

— Я ведь не специалист по кибернетике, мистер Дрэйк, и все новшества этой науки мне неизвестны. Знаю только, что кибернетики всячески стараются приблизить работу электронных вычислительных машин к механизму решения творческих задач человеческим мозгом. Частично эту проблему решает эвристическое программирование, которое вы только что упомянули. Ну, а стратегия решения творческих задач человеком, как я ее себе представляю, состоит в предварительном моделировании отдельных элементов или ситуаций всей этой проблемы. Такая стратегия, кажется, и называется «моделью ситуаций». Вы понимаете меня, мистер Дрэйк?

— Не очень.

— Ну, вот допустим, вам нужно решить сложную шахматную задачу. Вы при этом не станете ведь перебирать ходы всех фигур, находящихся на доске, а сосредоточиваете внимание только на тех, которыми намерены действовать. Таким образом вы сразу же сокращаете…

— Теперь все ясно, Тони! Я ведь довольно сообразительный парень, — самодовольно говорит Дрэйк. — Это начальнику полиции Джону Тэрнеру нужно было бы все разжевывать, а мне… Ну, да вы и сами, конечно, понимаете, что в боссы местного отделения «Коза ностры» выдвигаются не выслугой лет, как в полиции. А почему я так интересуюсь возможностями роботов, не догадываетесь?

— Нет, не догадываюсь, мистер Дрэйк.

— Мысль одна пришла в голову… — неопределенно произносит Питер Дрэйк и, кряхтя, выбирается из-за своего огромного письменного стола.

Постояв немного посреди просторного кабинета, он тяжело переставляет, видимо отекшие, ноги и медленно идет к окну.

— Может быть, это и в самом деле работа «Чарли»? — спрашивает он Клифтона, не оборачиваясь в его сторону. — Я имею в виду ограбление банка.

Антони молчит, не зная, что ответить.

— Раз это дело рук не моих коллег, — продолжает гангстер, — то и гориллы Эндрю Инглиша тоже тут ни при чем, а тем более марсиане. Однако кто-то это сделал? Не нечистая же сила!

— А почему бы не допустить, что кто-нибудь…

— …из другого города, да? — живо оборачивается к ученому Питер Дрэйк. — Ну нет! Уж этого-то быть не может! Ни один профессиональный гангстер не станет вторгаться на нашу территорию. А непрофессионалу такая операция не по плечу. Да и профессионала, будь он даже таким же метром, как Аль Каноне, следует исключить. Такое действительно под силу только роботу. Лишь он мог пробыть в закрытом помещении банка, не выдохнув ни одного кубического сантиметра углекислоты.

— Значит, вы полагаете, что это был…

— Да, это был, наверное, робот Клиффорда Харта! Его «Чарли»! А если это так, то скоро роботы нас, гангстеров, по миру пустят… — упавшим голосом заключает Питер Дрэйк.

Опустив плечи и по-стариковски шаркая ногами по паркету, он возвращается на свое прежнее место за письменным столом. Закурив сигарету, устало спрашивает Клифтона:

— Что же нам теперь делать, Тони?

— Не знаю, сэр, — чистосердечно признается доктор физико-математических наук.

— А я знаю! — вдруг преображается Питер Дрэйк. — Мы должны купить у Клиффорда Харта его робота!

— Но зачем же ему расставаться с таким роботом? — недоумевает Антони Клифтон. — Это ведь все равно, что продать курицу, которая несет золотые яйца.

— Ему, однако, придется это сделать, если он не хочет, чтобы я отобрал у него эту курицу силой. Вы пойдете к нему сегодня же и договоритесь, на каких условиях уступит он мне своего «Чарли».

4

— Вы, наверное, из полиции? — слегка дрогнувшим голосом спрашивает Антони Клиффорд Харт, маленький, сухонький, абсолютно лысый человечек в поношенном смокинге.

— Нет, мистер Харт, я не из полиции, а скорее наоборот, так что можете не беспокоиться.

— Как прикажете это понимать? — повышает Харт и без того высокий голос почти до визга.

— Если бы я был из полиции, мистер Харт, я бы не стал вас ни о чем расспрашивать, я бы вас просто арестовал.

— Но за что же, черт побери! Я как будто не совершил никакого преступления…

Клиффорд Харт уже не пытается больше скрывать свою тревогу. Левый глаз его начинает нервно дергаться. А Клифтон продолжает загадочно улыбаться.

— Откуда вы, в таком случае, если не из полиции? Как понимать ваше «наоборот»? — все больше нервничает кибернетик.

— Я от Питера Дрэйка, мистер Харт.

— Но это, знаете ли, почти то же самое… — испуганно мигает бесцветными ресницами кибернетик.

— Ну, а мне как же понимать ваше «почти то же самое»? — усмехается Антони Клифтон, прекрасно понимая, что Харт имеет в виду.

— Почти то же, что и полиция, — неожиданно взвизгнув, поясняет Харт. — Разве с той только разницей, что его люди приходят обычно не арестовывать, а убивать.

— Можете этого не опасаться, мистер Харт, я к вам совсем с иной целью.

— А почему вы решили, что я чего-то опасаюсь? Я совершил разве что-нибудь предосудительное?

— Нет, вы лично ничего не совершили, но ваш робот…

— Какой робот?

— «Чарли». «Личность Чарли»…

— У меня нет больше никакого «Чарли»! — теперь уже кричит кибернетик. — Сбежал от меня мой «Чарли»!..

— Как — сбежал? В каком смысле?

— В прямом! В буквальном! Сбежал, как сбегают отбившиеся от дома собаки.

Клифтону начинает казаться, что кибернетик его дурачит, и он повышает голос:

— Не валяйте дурака, мистер Харт! Я пришел к вам по личному поручению Питера Дрэйка, а он, как вы, наверное, знаете…

— Да, я знаю, вернее, слышал кое-что о крутом характере Питера Дрэйка [12]. Но меня не пугает ни он, ни его грозная фамилия.

— Почему вы решили, что у него грозная фамилия? — улыбается Антони Клифтон. — С каких пор селезень стал грозной птицей?

— Ну, положим, фамилия его означает не только эту безобидную птицу, но еще и старинную пушку.

— Маленькую притом, — смеется Клифтон.

— Но зато еще и старинную галеру с изображением дракона на носу. И это к его фамилии имеет большее отношение, чем селезень. Вспомните-ка знаменитого пирата шестнадцатого века Френсиса Дрэйка, наводившего страх на испанские владения в Америке.

— Он грабил испанские колонии не только для личного обогащения, но и для пополнения казны английской королевы Елизаветы, за что и был возведен ею в рыцари, а позднее произведен в адмиралы ее флота.

— Следовательно, все вполне закономерно! — восклицает кибернетик. — Раньше пираты с королями были заодно, теперь представители «большого бизнеса» — с гангстерами.

— А ведь мы удалились от темы нашего разговора на целых четыре столетия, — напоминает Харту Антони Клифтон.

— В мире, однако, за это время мало что изменилось, — иронически хмыкает кибернетик. — Но вернемся от Френсиса Дрэйка к Питеру Дрэйку. Можете передать ему, что я не собираюсь его разыгрывать. Мой «Чарли» действительно сбежал.

— А вы заявили об этом в полицию? Дали объявление в газеты?

— Нет, я не сделал этого. «Чарли» не щенок, которого могут заарканить мальчишки или живодеры, он «личность», у которой я воспитал свободомыслие.

— Свободомыслие или свободу воли? — уточняет Клифтон, которому все еще кажется, что его разыгрывают.

— Он волен делать все, что ему заблагорассудится, в нашем свободном мире.

— В том числе и ограбить банк?

— А почему бы и нет? Почему это можно вашему боссу, а ему нельзя? Это было бы величайшей несправедливостью по отношению к «Чарли», который по своему интеллекту…

— Не советую вам оскорблять Питера Дрэйка, мистер Харт. Он этого не любит.

— А мне теперь никто не страшен! Что я теперь без моего «Чарли»? Я вложил в него все свои знания, весь опыт и мастерство и все свое состояние. Он должен… он обязан был кормить меня своим искусством актера до самой моей смерти, а «Чарли» оказался неблагодарной свиньей, паршивой скотиной…

— Успокойтесь, мистер Харт, возьмите себя в руки. Вернется к вам ваш «Чарли»…

— Да что вы меня успокаиваете, молодой человек? Не нуждаюсь я ни в чьих утешениях! Что вы вообще понимаете в роботах, чтобы утверждать, что «Чарли» вернется?

— Кое-что понимаю, мистер Харт, — улыбается Клифтон. — Я не коллега Питера Дрэйка по его ремеслу, я его консультант по научно-техническим вопросам.

— Тогда вы должны знать, что возможности современной кибернетики…

— Да, я это знаю и вполне допускаю, что ваш робот…

— Я же сказал вам, что у меня нет робота!

— А я не сомневаюсь, что он к вам вернется. И если даже не захочет вернуться, то иссякнет же когда-нибудь заряд его аккумуляторов…

— О, это ему не грозит. Он умеет подзаряжаться от любой штепсельной розетки электрической сети. Нет, сам он ко мне уже не вернется, в этом у меня никаких сомнений…

— Но почему же, почему? — начинает злиться Антони Клифтон. — Разве вы не запрограммировали в его электронной памяти трех законов роботехники, подсказанных кибернетикам известным фантастом Айзеком Азимовым?

— Кто же из уважающих себя кибернетиков не знает этих законов? Один из них гласит: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Вы этот закон имеете в виду?

— Да, этот. Он у Азимова считается Первым. И еще два: «Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек…», в данном случае вы, его хозяин, «…кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому закону». И Третий закон: «Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму законам». Почему же вы пренебрегли этими разумными рекомендациями Айзека Азимова, который, как вы и сами знаете, не только писатель-фантаст, но и крупный ученый-биохимик?

— Не спорю, все эти законы Азимова очень разумны, но если бы я запрограммировал их в электронном мозгу моего «Чарли», он был бы всего лишь моим электронным рабом, а не той «личностью», какой я его создал.

— Однако «личность» эта оказалась слишком своевольной, — усмехается Клифтон. — Правы, пожалуй, материалисты, утверждая, что свобода есть осознанная необходимость.

— А вы сами-то уж не марксист ли? — интересуется кибернетик, всматриваясь в Клифтона пристальным взглядом, будто он разговаривал до этого с кем-то другим.

— Нет, мистер Харт, я всего лишь здравомыслящий человек, который, кстати, не верит ни одному вашему слову. А о свободе как об осознанной необходимости сказал, по-моему, Спиноза, и было это еще за два столетия до Маркса.

— Я не философ, мистер…

— …Клифтон, — подсказывает Антони. — Извините, что забыл представиться.

— Я не философ, мистер Клифтон, и потому не очень разбираюсь во всех этих тонкостях, — брюзжит кибернетик, мелкими шажками прохаживаясь перед Антони по своему кабинету. — Но что касается бегства от меня «Чарли», в этом вы напрасно сомневаетесь. Это сущая правда.

— Что, однако, толкнуло его на это? Неужели не сошлись характерами?

— Зачем же так грубо шутить, мистер Клифтон? — укоризненно покачивает Харт лысой головой, почти зеркально отражающей светлые прямоугольники окон. — Все гораздо прозаичнее. Мой «Чарли» оказался жертвой детективных романов и телевидения…

— Это, знаете ли, тоже похоже на не очень остроумную шутку, — снова начинает злиться Антони Клифтон. — Вы морочите мне голову вот уже почти целый час, а Питер Дрэйк давно ждет от меня сообщения о вашем согласии продать нам «Чарли».

— Ну, этого-то он никогда бы от меня не дождался! Даже если бы «Чарли» не сбежал. Но «Чарли» исчез, и мне нет никакого смысла дурачить вас. А в том, что это именно он ограбил городской банк, вы можете сами убедиться, полистав вот этот детектив. «Чарли» с большим интересом прочел его перед тем, как покинуть меня.

С этими словами Харт берет со стола книгу в яркой суперобложке и протягивает ее Клифтону.

— Да тут чтения часа на два! — восклицает Антони, перелистывая страницы.

— Не обязательно читать все. Прочтите только то, что я подчеркнул.

— Тогда позвольте мне срочно позвонить мистеру Дрэйку?

— Какими интеллигентными стали гангстеры! — восхищается Харт. — В квартиру вламываются без спроса, а для того, чтобы воспользоваться телефоном на моем столе, спрашивают разрешения.

— Я же вам сказал, что я не гангстер! Я…

— Хорошо, хорошо, не надо нервничать. Я не хотел вас обидеть. Звоните, пожалуйста, телефон к вашим услугам.

Все еще недовольно косясь на Харта, Клифтон торопливо набирает номер Питера Дрэйка.

— Это я, сэр. Ничего пока не могу доложить. Разбираюсь… Да, да, понимаю вас… Я и так не очень церемонюсь, все же надо разобраться… Слушаюсь, сэр! Доложу все подробно не позже чем через час… Нет, нет, никакой помощи не нужно, справлюсь сам.

Положив трубку на аппарат, Клифтон снова берется за детектив, недовольно ворча:

— Даже если бегло полистать этот том…

— Я же вам сказал, что это не обязательно. Видите мои пометки? Только эти места и читайте, и вам все станет ясно.

Клифтон садится в кресло у окна и внимательно перечитывает по нескольку раз подчеркнутые абзацы. Кибернетик настороженно следит за выражением его лица. А когда Антони начинает хмуриться, с трудом удерживается от желания что-то объяснить, видимо догадываясь, что именно могло вызвать недоумение консультанта по научно-техническим вопросам всесильного, ни перед чем не останавливающегося Питера Дрэйка.

Но вот наконец Клифтон откладывает книгу в сторону. Однако, прежде чем он успевает задать Харту свой первый вопрос, кибернетик, с трудом дождавшийся этого момента, восклицает:

— Ну, что я вам говорил! Разве не точно так совершено ограбление нашего банка, как это описано в повести Малкольма Бертона? Даже сумма похищенного почти совпадает. Мой «Чарли» тоже ведь взял из главного банковского сейфа более миллиона долларов, как о том сообщают газеты.

— А откуда «Чарли» добыл аппарат для резки металла? Тоже похитил в мастерской металлоремонта, как герой повести Бертона Том Маккертен?

— В том-то и дело, мистер Клифтон! Я специально звонил в почти такую же мастерскую, принадлежащую мистеру Миллзу. Она недалеко отсюда. Всего в двухстах метрах. Мы с «Чарли» не один раз проходили мимо нее.

— Ну, и что ответил вам Миллз?

— Ругался страшно…

— А кого он подозревает?

— Никого пока. Считает, что это кто-нибудь из посетителей мастерской. «Что вы хотите от гангстеров, — сказал он мне, — когда, казалось бы, самые добропорядочные граждане нашего города тянут все, что только возможно, стоит лишь отлучиться на минутку из мастерской».

— А в полицию он заявил об этой краже?

— Говорит, что заявил. Я, конечно, не проверял, но ваш босс может это проверить, у него в полиции все свои…

— Я же предупреждал вас, мистер Харт! — повышает голос Антони Клифтон.

— Ну что вы сердитесь, — пожимает хилыми плечами Харт. — Это всему городу известно.

— Меня совершенно не интересует, кому это известно, а вас я прошу…

— Хорошо, хорошо, не буду. Но пусть все-таки Питер Дрэйк позвонит в полицию. Я не сомневаюсь, что там подтвердят заявление Миллза о пропаже из его мастерской аппарата для резки металла.

5

— Да, — говорит Дрэйк, опуская телефонную трубку, — Миллз звонил в полицию, и они посылали к нему лейтенанта Ричардсона. Лейтенанту, однако, не удалось установить, чьих рук это дело. Итак, что же у нас получается?

— Получается, что Клиффорд Харт, пожалуй, прав, — отвечает Антони. — Его «Чарли» и в саком деле мог совершить ограбление банка, хотя лично я все еще не могу этому поверить.

— А я уже не сомневаюсь больше, что сделать это мог только «Чарли». Но зачем, с какой целью? — размышляет вслух гангстер. — Зачем ему доллары? Что он будет с ними делать? Иное дело, если бы ограбил банк я сам или мои ребята. Такого вопроса и не возникло бы.

— Его и нет, этого вопроса, мистер Дрэйк. Роботу деньги, конечно, ни к чему. У него это маниакальная идея, возникшая по вине его конструктора, запрограммировавшего ему «свободу воли»…

— Ну и кретины же все эти мечтатели о какой-то дурацкой «свободе воли»! — раскатисто смеется Питер Дрэйк. — Вот взять, к примеру, хотя бы нас, гангстеров. Мы вроде бы вольные птицы. Для нас не существует ни общепринятой морали, ни даже страха перед полицией. А ведь и мы не очень-то вольны. Мы тоже действуем в жестких рамках реальной обстановки.

— У марксистов на этот счет четкая точка зрения. Они считают, что свободна не та воля, которая исходит лишь из желания субъекта, а воля, которая ставит свои цели в соответствии с объективной необходимостью.

— А что вы думаете, марксисты, а точнее, коммунисты очень трезво мыслящие люди, — серьезно говорит Дрэйк. — Будь они у власти, нам пришлось бы туго. Это уж вне всяких сомнений. Ну, а что все-таки будет делать теперь хартовский «Чарли»? Герой повести Малкольма Бертона, как я понял с ваших слов, какой-то свихнувшийся тип, считающий, что все зло в мире от денег. Он, значит, грабил банки по идейным соображениям — для того, чтобы сжигать доллары? Правильно я понял смысл повести Бертона? Тогда надо ожидать, что и «Чарли» сделал или сделает то же самое — уничтожит доллары. Однако этого пе только полиция, но и мы не можем ему позволить.

— Хотел бы я знать, как же вы воспрепятствуете его намерению?

— Этого я тоже пока не знаю, но что-то нужно придумать. Это уж вам придется помозговать. Что там еще должен делать герой повести Бертона после ограбления банка?

— Он грабит еще один банк.

— Но у нас в городе нет другого банка.

— В таком случае, я не знаю, чем он может заняться…

— Я плачу вам большие деньги, док, и вы должны честно их отрабатывать. Завтра в это же время я жду вашего доклада о дальнейших действиях «Чарли». Все, Тони, вы свободны.

6

Клифтон так и не успевает ничего придумать. Через полчаса его снова вызывает босс.

— Что-нибудь случилось, сэр? — настороженно спрашивает Антони. — Я ведь ничего пока…

— Я понимаю. А вызвал вас вот почему. Директор ограбленного банка обратился с жалобой на местную полицию в федеральную прокуратуру. Он считает, что банк ограбили мы, а полиция будто бы нам потворствовала.

— Но когда прокуратура разберется в сути дела, я не сомневаюсь, что ей станет ясно…

— Вот мы и поможем ей поскорее во всем этом разобраться, — нетерпеливо перебивает Клифтона Дрэйк. — Ждать, когда прокуратура сама дойдет до сути, нет времени. Кибернетический шизофреник «Чарли» может за это время натворить черт знает что. В связи с этим вам нужно как можно быстрее встретиться с представителем федеральной прокуратуры и сообщить ему ту самую суть дела, до которой мы с вами уже дошли. Представитель уже прибыл в наш город и остановился в гостинице «Атлантида».

— А если ему станет известно, что я…

— Этого вам не следует опасаться, Тони. Во-первых, вы у меня недавно. Во-вторых, я не какой-нибудь мелкий гангстер. Словом, со мной вынуждена считаться даже прокуратура, как с крупным бизнесменом, миллионные капиталы которого вложены во многие промышленные и торговые предприятия нашего штата. Я уже сказал, что вам нечего бояться не только федерального прокурора, но и вообще никаких иных представителей власти. Личность всех моих служащих неприкосновенна, если, конечно, их деятельность не идет вразрез с конституцией Соединенных Штатов и федеральным уголовным кодексом. А конституции и уголовного кодекса мои служащие, как правило, не нарушают. Когда случается нужда в таких нарушениях, у меня имеются для этого иные кадры. В общем, за свою безопасность, Тони, можете не волноваться.

— Тогда, может быть, мне так и сказать представителю федеральной прокуратуры, что я работаю у вас?

— Лучше все-таки, если вы придете к нему как частное лицо. Как ученый, привыкший решать различные головоломки и случайно обративший внимание на совпадение метода ограбления нашего банка с описанием подобного же преступления в повести Малкольма Бертона. Вы поняли меня, Тони?

— Так точно, сэр! — вытянувшись, по-военному отвечает Антони Клифтон.

— Учтите также, что ваши сообразительность и находчивость будут по достоинству оценены. Как только вы выполните это задание, заработная плата ваша будет удвоена.

— Благодарю вас, сэр, — низко кланяется боссу местных гангстеров доктор физико-математических наук.

7

Угадать возраст представителя федеральной прокуратуры Ральфа Мэйсона не так-то просто. Лицо у него молодое, почти без единой морщинки, а волосы совершенно седые. Скорее всего, ему около пятидесяти. Держится он очень просто, ничем не выдавая своего довольно высокого ранга. Слушает внимательно, не сводя глаз с собеседника. Вопросы задает понятно, хорошо построенными фразами.

— Так в какой, говорите, книге вы все это вычитали? — спрашивает он Антони Клифтона.

— В сборнике детективных повестей Малкольма Бертона, сэр.

— Малкольма Бертона? — переспрашивает Мэйсон. — Что-то я не слыхал такой фамилии, хотя считаюсь знатоком и поклонником детективной литературы.

— Я тоже прочел Бертона впервые, — признается Клифтон. — Но ведь детективных авторов теперь столько развелось, что всех не перечитаешь.

— Ваша правда, мистер Клифтон, — соглашается Мэйсон. — Чтобы перечитать всех, действительно никакого времени не хватит.

— Я вообще не большой любитель этого жанра и книгу Малкольма Бертона прочел совершенно случайно, обнаружив ее на столе своего младшего брата.

— Нужно будет прочесть ее и мне. А та повесть, которая привлекла ваше внимание, называется «Пусть они огнем горят, эти грязные доллары!»?

— Совершенно верно, сэр, — кивает Клифтон. — Я на всякий случай захватил книгу Бертона с собой и могу оставить ее у вас. Интересующую нас повесть я заложил бумажкой.

— Спасибо, мистер Клифтон, я обязательно ее прочту. А у вас, я заметил, завидные способности к дедуктивному мышлению.

— Спасибо за комплимент, сэр, — учтиво кланяется доктор физико-математических наук, — но этой способностью обладают все ученые.

— Не скажите! — улыбается Ральф Мэйсон, — Я знаю и таких, которые этим не могут похвастаться. Особенно в нашей юридической науке. Но не будем отвлекаться. Какой, по-вашему, следующий ход может сделать робот Клиффорда Харта? Вы говорите, его зовут «Чарли»?

— Да, сэр. И если бы в нашем городе был еще один банк, он вне всяких сомнений ограбил бы и его.

— При условии…

— Да, вы правы, при условии, что он будет похож на тот, который довольно обстоятельно описан в повести Малкольма Бертона.

— И тогда бы мы смогли…

— Вот именно! И не только убедиться в точности нашего предвидения, но и обезвредить преступного робота.

— Где же, однако, взять нам такой банк?

— Построить.

— Построить? Вы шутите, мистер Клифтон?

— Сейчас не до шуток, сэр. Робот Харта может наделать много бед, и его нужно обезвредить как можно скорее. А банк, внешним видом напоминающий тот, который описан Бертоном, не обязательно должен быть настоящим.

— Понимаю вас. Вы имеете в виду какую-нибудь декорацию?

— Да, что-нибудь из фанеры, картона и папье-маше. Думаю, что тайим образом нам удалось бы завлечь робота «Чарли» в ловушку.

Эта мысль как-то сама собой пришла в голову Антона Клифтону, когда он ехал к представителю федеральной прокуратуры.

— И затраты на все это, как я себе представляю, должны быть невелики?

— Ничтожны, сэр. Зрительные рецепторы робота «Чарли», надо полагать, не очень совершенны…

— Позвольте, «рецепторы» — это ведь что-то вроде…

— Да, совершенно верно, нечто вроде датчиков, с помощью которых узнающее электронное устройство получает сведения об объекте. В данном случае — электронный мозг робота «Чарли».

— Но такой объект, как новое здание банка, пока лишь «вычитан», так сказать, электронным мозгом «Чарли», а не увиден, — деликатно уточняет Ральф Мэйсон.

— Все равно, сэр, какой-то образ второго банка у «Чарли» уже сложился, но, видимо, не очень четкий. Лишь общий контур, без деталей. И если мы что-нибудь подобное воздвигнем на его пути… на одной из тех улиц, по которым он ходит в поисках этого банка, то…

— Я понял вас, мистер Клифтон! И надеюсь, что городской муниципалитет возьмет на себя затраты по сооружению макета второго банка.

— Всего лишь фасада такого банка, сэр, но в натуральную величину. Найдутся, наверное, и другие заинтересованные в поимке робота лица, которые возьмут на себя часть расходов. Владелец ограбленного банка, например.

— Или местные гангстеры, па которых невольно падает подозрение в совершении ими этого ограбления, — усмехается представитель федеральной прокуратуры.

— А что вы думаете, вполне возможно, — соглашается с ним Антони.

Прощаясь с Клифтоном, следователь федеральной прокуратуры просит его оставить на всякий случай свой телефон.

8

Идея Антони Клифтона кажется Мэйсону удачной. Однако, прежде чем приступить к ее осуществлению, он решает познакомиться с повестью Бертона сам и принимается за чтение тотчас же, как только возвращается в свой номер в гостинице «Атлантида». Первые же прочитанные страницы не оставляют у него никаких сомнений, что талантом Бертон не блещет, и с каждой новой страницей он все больше убеждается в этом. Он одолевает повесть не без труда. Любопытства ради листает и остальные произведения сборника Малкольма Бертона. Покойный Ян Флеминг, создавший знаменитого «агента 008» — Джеймса Бонда, в сравнении с этим Бертоном почти гений.

Ральф Мэйсон вообще не очень-то любит политический детектив с его разведчиками-суперменами. Ему милее детектив уголовный, интеллектуально-психологический, с сыщиками типа Дюпена Эдгара По, патера Брауна Честертона, Эркюля Пуаро Агаты Кристи и даже комиссара Мегрэ Жоржа Сименона. Непонятно только, как такой детектив могло напечатать известное нью-йоркское издательство.

И тут у Мэйсона возникает неожиданная мысль: а что, если позвонить знакомому писателю, автору популярных детективных романов Майклу Хорварду? Он, наверное, знает, кто такой этот Малкольм Бертон и почему его печатают в Нью-Йорке.

Следователь торопливо набирает номер междугородного телефона.

— Это вы, Майкл? — узнает он голос Хорварда. — Это Ральф Мэйсон вас беспокоит. Надеюсь, не забыли такого? Очень рад, что все еще помните, ибо я не только ваш читатель, но и почитатель. Чем же вы порадуете нас в ближайшее время?… Туго пишется? А вот некоторые ваши коллеги, видно, не очень себя утруждают поиском сюжетов и ожиданием вдохновения… Кого я имею в виду? Да вот хотя бы Малкольма Бертона… Да, да, Малкольма Бертона, почему вы удивляетесь?… Считаете его графоманом? Однако этого графомана печатают почтенные нью-йоркские издательства… Впервые слышите, чтобы его печатали?… Осаждает редакции, но всюду отказывают? Выходит, что вы отстали от жизни. Вот передо мной его сборник «Тридцатый сейф Сэма-Прайса». Когда издан? Подождите минутку, сейчас посмотрю… В этом году. В каком издательстве? Минутку. Ага, вот — «Сфинкс». Очень требовательное издательство? Судя по книге Бертона, что-то непохоже… Будем считать, в таком случае, что Малкольму Бертону просто повезло. Ну, извините за беспокойство, Майкл!

Бросив книгу на стол, Ральф Мэйсон некоторое время задумчиво шагает по синтетическому ковру просторного гостиничного номера и размышляет, потом набирает номер Антони Клифтона.

— Это Мэйсон, мистер Клифтон. Я поручил вести переговоры о финансировании работ по сооружению макета банка начальнику местной полиции Тэрнеру. Хотелось бы только, чтобы вы и особенно Клиффорд Харт помогли архитекторам и художникам воспроизвести фасад этого банка возможно точнее.

— Я-то вряд ли чем-нибудь смогу быть полезен, — отвечает Клифтон, — а вот Харт, наверное, что-нибудь подскажет. Ему должны быть известны повадки его «Чарли».

— Тогда дайте мне, пожалуйста, его телефон и адрес.

— Минутку, я загляну в свою записную книжку… Записывайте: Линкольн-стрит, двадцать пять. И учтите — он человек со странностями.

— Не сумасшедший же, раз сконструировал такую кибернетическую личность, как «Чарли», — смеется Ральф Мэйсон, записывая адрес кибернетика.

9

— Я старший следователь федеральной прокуратуры, мистер Харт, — представляется кибернетику Ральф Мэйсон, протягивая свое удостоверение. — Вот, пожалуйста, взгляните на мой документ.

— Я вам и так верю, мистер Мэйсон. Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы арестовать меня из-за моего «Чарли»? Ну кто бы мог подумать, что он окажется таким негодяем!

— Могу вас успокоить, мистер Харт, — приветливо улыбается Мэйсон, усаживаясь в предложенное кресло. — Я не только не собираюсь вас арестовывать, но и не имею оснований в чем-либо вас подозревать. Хочу только задать вам несколько вопросов, ибо я полный профан в кибернетике.

— А вот это непростительно! — восклицает Харт. — И, уж во всяком случае, признаваться в этом я бы вам не рекомендовал.

Кибернетик испытующе смотрит в глаза старшему следователю федеральной прокуратуры и, помолчав немного, продолжает уже иным тоном:

— А если говорить правду, то я вам просто не верю, мистер Мэйсон. Кому же не известно, что компьютеры и прочая электронная техника широко применяются не только полицейскими ведомствами, но и следственными органами всех развитых стран мира? А у нас тем более.

— Я этого и не отрицаю. Но мне лично с этой техникой не приходится иметь дело. Ею ведают наши научно-технические отделы и эксперты-криминалисты. А у меня обо всем этом лишь самое общее представление. Я не знаю, например, можно ли запрограммировать роботу преступные наклонности.

— Можно, мистер Мэйсон. И вы это сами отлично знаете. И если уж не в состоянии разыграть передо мной простака, то и не делайте этого, не тратьте на это время. Я не настолько наивен, чтобы не понимать, что не подозревать меня вы просто не имеете права. Я ведь мог специально сконструировать такого робота, который…

— А я вас уверяю, мистер Харт… — пытается прервать кибернетика Мэйсон.

— Ну и напрасно! Одна из ваших следственных версий должна бы строиться именно на таком допущении. Правда, при этом я бы не сидел у себя дома и не ждал бы, когда меня арестуют, а немедленно скрылся бы с добычей моего «Чарли» — чемоданом, битком набитым долларами…

— Вот именно! — перебивает его Ральф Мэйсон. — Я ведь уже промоделировал этот вариант, не прибегая, однако, к помощи компьютера. Признаюсь, что возможность запрограммировать вашему «Чарли» преступные наклонности мне тоже известна. Мне, пожалуй, и в самом деле не следовало бы с вами хитрить, ибо вы человек проницательный и от вас ничего не скроешь, а нужно бы просто спросить: что же было запрограммировано в электронном мозгу вашего «Чарли»?

— Всего лишь «свобода воли», мистер Мэйсон! Я тоже признаюсь — именно в этом была моя ошибка, так как из-за этого «Чарли» теперь вне всякого контроля. Тут уж ничего нельзя предугадать, никакого очередного его хода. Как в игре в шахматы без правил…

— А возможность ограбления еще одного банка, в соответствии с сюжетом повести Малкольма Бертона «Пусть они огнем горят, эти грязные доллары!», вы допускаете?

— При той «свободе воли», какую я ему запрограммировал, он может и не последовать так слепо сюжету этой бездарной повестушки.

— Но ведь вы уверяли доктора Клифтона…

— В этом я его не уверял. До этого доктор Клифтон, видимо, сам дошел…

— Тогда, может быть, и реальный банк ограбил не робот?

— А кто же?

— Местные гангстеры, например.

— Криминалисты из местной полиции утверждают, что ни одно живое существо не могло бы этого сделать. Вы уже познакомились, наверное, с их заключением?

— Да, мне известны все материалы предварительного следствия, мистер Харт. Все, конечно, могло быть и так. Но если вы действительно запрограммировали вашему «Чарли» истинную свободу воли, то он и в самом деле едва ли подчинится диктату или — скажем поделикатнее — поддастся подсказке сюжета повести Бертона. Это ведь, по сути дела, следование чужой воле. Во всяком случае, я не вижу тут логики, диктуемой свободой воли.

— Я и сам высказал вам только что подобную мысль. Но дело тут в том, мистер Мэйсон, что свобода воли алогична! Она вне всяких правил, так сказать…

— А почему бы не допустить, что у вашего «Чарли» запрограммировалась не «свобода воли», а всего лишь своеволие? И вы теперь ищете возможные варианты дальнейших его действий, но, к сожалению, не эвристическим методом, а методом «проб и ошибок», — продолжает старший следователь федеральной прокуратуры. — Этот метод, кажется, называют еще «перебором вариантов».

— И выясняется при этом, что вы не такой уж профан в вопросах кибернетики, — хихикает Харт, вытирая рот большим клетчатым платком.

— Да какие там у меня познания в области кибернетики! — пренебрежительно говорит Мэйсон. — Это теперь каждому школьнику известно. Но продолжим наши рассуждения. Если вы все еще настаиваете на свободе воли «Чарли», то давайте всерьез обсудим вариант, по которому «Чарли», поддавшись маниакальной идее героя повести Бертона, решившего бороться со злом путем уничтожения долларов, вдруг одумается.

— Одумается или уже одумался? — переспрашивает Харт. — Уточните, пожалуйста, эту мысль. По-вашему, «Чарли» ограбил банк вроде бы бессознательно, слепо поддавшись идее Бертона, а потом одумался или, может, одумается, решив, что воля его будет ущемлена, если он и дальше станет следовать указке Бертона? Так я вас понял?

— Да, примерно так.

— А я вот взвешиваю сейчас все это еще раз и прихожу к твердому заключению: не одумался и не одумается мой «Чарли»! Мы с вами все время забываем, что он робот, очень совершенная, но все-таки машина, и не надо приписывать его электронному мозгу свойства человеческой психики с ее неустойчивостью, раздумьями и двойственностью. И раз уж он ограбил банк, следуя указке Бертона, будет и дальше ей следовать. Во всяком случае, мы не имеем пока иного пути завлечь его в ловушку, и этой возможностью не следует пренебрегать, мистер Мэйсон.

— Ну, а если он не пойдет в нашу западню? Чего можно от него ожидать при таком варианте?

— Всего! — кратко, на очень высокой поте выпаливает Клиффорд Харт.

— То есть?

— Всего, на что способна свободная личность, не обремененная никакими кодексами морали или даже элементарной целесообразностью. Если вы все-таки вздумаете привлечь меня к ответственности, мистер Мэйсон, то я признаю себя виновным лишь в том, что запрограммировал «Чарли» эту идиотскую идею «свободы воли». Я и сам казню себя за это нещадно. А что толку? От «Чарли» теперь действительно можно ожидать всего: грабежа, поджога, убийства…

— А почему же не подвига?

— Жизнь, к сожалению, показала, что свобода воли побуждает главным образом к насилию, — вздыхает Харт, принимаясь полировать свой череп. — Такова уж тенденция вседозволенности. Да и о каком подвиге может идти речь? Не детей же спасать из горящего дома? Для этого ему сначала самому придется поджечь какой-нибудь детский приют…

— Может быть, вы и правы, — соглашается Мэйсон. — Скорее всего он и в самом деле пойдет на ограбление нового банка. Вот только чего не могу понять: зачем вы вашего робота-актера превратили в робота-анархиста?

— Я ведь думал создать не простого актера, а великого артиста, но, к сожалению, у нас с «Чарли» получился всего лишь цирковой аттракцион… Вот я и решил после этой неудачи запрограммировать «Чарли» «свободу воли». Но вы напрасно думаете, что он стал анархистом. Мой «Чарли» пи на что определенное не был ориентирован. Лишь вначале я пытался пристрастить его к чтению великих философов, но так как в его распоряжении была вся моя библиотека, он читал все без разбору. В том числе, наверное, Шопенгауэра и Ницше.

— «Чарли», однако, сыграл с вами злую шутку — пристрастился не к философии, а к детективу! — смеется Ральф Мэйсон.

— Печально, конечно, но это ведь не противоречит запрограммированной ему «свободе воли». Пожалуй, даже характерно для такой воли…

Мэйсон решительно встает:

— Спасибо вам, мистер Харт, и извините меня, пожалуйста, что отнял у вас так много времени. И еще один, теперь уже последний вопрос: скажите, а сами вы никогда не были актером?

— Ну что вы, мистер Мэйсон! Куда мне с моими данными! Я с детства был одержим страстью к технике. К тому же еще и достиг кое-чего в этой области. Зачем же мне пробовать свои силы на театральных подмостках?

— Нерон, как известно, достиг большего — в семнадцать лет он был уже императором Рима, однако мечтал стать еще и великим актером. Извините меня за эту не очень удачную историческую параллель, мистер Харт. Совершенно случайно пришла на ум.

10

Работа по сооружению фасада здания банка, довольно подробно описанного в повести, вопреки ожиданию Ральфа Мэйсона начинается не сразу. Владелец банка, шестидесятилетний Хьюг Аддисон, с которым вел переговоры начальник полиции Тэрнер, узнав, что ограбление произвел робот, не захотел тратить средства на это сооружение. По вине болтливых журналистов ему стало известно, что «Чарли» в соответствии с сюжетом повести Бертона считает, что все зло на свете от денег, и потому давно уже мог сжечь его доллары.

— Что мне проку, мистер Тэрнер, если вы его поймаете? — спрашивал он начальника полиции. — Мало того, что хартовский робот уже сжег, наверное, более миллиона моих долларов, я должен буду затратить теперь на сооружение декораций фиктивного банка еще несколько тысяч. Это же просто смешно!

Тэрнер хотел было воззвать к гражданскому сознанию банкира, напомнив ему, что непойманный «Чарли» может ограбить если не банк, то кассу какого-нибудь магазина, поджечь городскую бумажную фабрику или совершить еще какое-нибудь преступление, но, сообразив, что едва ли это побудит Аддисона раскошелиться, решил переменить тактику.

— Видите ли, мистер Аддисон, — начал он, — о том, что «Чарли» сжег ваши доллары, одни ведь догадки. Он хоть и робот, но не такой же болван, чтобы не понимать, что такое миллион долларов…

— Я, между прочим, тоже не болван, мистер Тэрнер, — гневно прервал начальника полиции банкир, — чтобы дать себя одурачить подобными рассуждениями!

— Зачем же так горячиться, мистер Аддисон, — укоризненно покачал головой начальник полиции. — Мои рассуждения, пожалуй, действительно несколько примитивны. Для «Чарли» ваши доллары скорее всего ничего не значат. В таком случае, они и не должны казаться ему «грязными», как герою повести. Следовательно, у «Чарли» не должно возникнуть желания уничтожать их. И если мы поймаем «Чарли», его творец, кибернетик Клиффорд Харт, найдет способ выведать у него, куда он их запрятал, а скорее всего просто бросил в какой-нибудь подвал.

— А он не шарлатан, этот ваш «творец» роботов? — пытливо спросил Хьюг Аддисон. — Не мог разве его «Чарли» работать на своего «творца»? Вы понимаете, что я имею в виду?

— Конечно, мистер Аддисон. Но ведь Клиффорд Харт сам признался нам, что это его «Чарли» ограбил ваш банк. Зачем же было ему это делать, если бы…

— Вы действительно такой простофиля или только прикидываетесь? — раздраженно перебил начальника полиции банкир. — Ведь это могло быть всего лишь…

— Напрасно вы считаете нас простаками, мистер Аддисон! — Теперь уже Тэрнер прервал банкира. — Конечно же, сначала и мы так подумали, как только он нам во всем признался. Но наши эксперты, изучив все факты, пришли к выводу, что Харт не врет. На всякий случай мы все же установили за ним тайное наблюдение и пока ничего подозрительного не заметили.

Спустя полчаса, докладывая старшему следователю федеральной прокуратуры результаты своей беседы с Хьюгом Аддисоном, Джон Тэрнер имел вид человека, только что совершившего кросс на длинную дистанцию по пересеченной местности. Обычно невозмутимое лицо его было взволнованно, глаза лихорадочно блестели. Говорил торопливо, сбивчиво:

— Ну и Шейлок [13] этот Хьюг Аддисон, мистер Мэйсон! Речь ведь шла о возвращении его же миллионов, а он… Ну, в общем, вымотал он мне все нутро! Не знаю, чем еще это для меня кончится, но вот чек на пять тысяч долларов, так что завтра можно начать сооружение псевдобанка. Я уже имею предварительную договоренность с местной архитектурной мастерской и художником из городского драматического театра. И если вы не возражаете, то завтра…

— Нет, я не возражаю, мистер Тэрнер. Можете завтра приступать. Скажите мне, кстати, адрес театра, в котором выступал робот Харта «Чарли». Кажется, он называется «Летучая мышь»?

— Это не театр, мистер Мэйсон, это скорее экспериментальная студия.

— Почему экспериментальная?

— Я не специалист в таких вопросах, но, наверное, потому, что в ней ставятся очень рискованные номера. И не только драматические, но и эстрадные, а иногда даже цирковые. Сейчас эта студия на ремонте.

— Все равно, дайте мне на всякий случай ее адрес.

— Давайте-ка лучше я вас сам туда отвезу.

— Только до той улицы, где она находится. Мне не хотелось бы появляться там вместе с вами.

11

Не без труда удается Ральфу Мэйсону найти владельца «Летучей мыши». Для этого приходится расспрашивать не только сторожа студии, но и местных жителей. Дома его тоже не оказывается, а жена сообщает, что Гарри Портер в баре «Бумеранг», лишь после того, как Мэйсон показывает ей свое удостоверение.

— Ох, господи! — испуганно восклицает она. — Неужели Гарри опять что-нибудь натворил?

— Успокойтесь, миссис Портер, ваш Гарри ничего не натворил. Он мне нужен для консультации.

— Какой уж из него консультант, мистер Мэйсон! С тех пор как закрылся его балаган, он не вылезает из «Бумеранга». Одного только не пойму: где деньги берет…

— Разве гастроли робота «Чарли» не делали сборов?

— Лишь в первые дни. Об этом даже газеты писали. А потом и половины зала не удавалось заполнить. Да, откровенно говоря, и нечем было завлечь. Ну, а вначале, конечно, в новинку всем было, что актер — робот. Я и сама не вытерпела — сходила посмотреть…

— Ну, и каково впечатление?

— Скучища невероятная! «Чарли» в течение целого вечера очень противным тонким голосом читал монологи из трагедий Шекспира.

— Голос «Чарли» был, значит, высоким?

— Я же говорю, почти дискант, да еще визгливый. Аж в ушах звенело.

— Ну, а держался он как?

— Держался почти как человек. Вот это-то и было удивительным…

— Спасибо вам, миссис Портер. Я попробую все-таки поискать вашего супруга в «Бумеранге».

— Передайте ему тогда, чтобы он немедленно шел домой, если не хочет ночевать на улице.

— Попробую даже привести его сам.

Гарри Портер, видимо, завсегдатай «Бумеранга». Как только Мэйсон спрашивает о нем у бармена, он тотчас же указывает на обрюзгшего бородатого мужчину за одним из столиков в углу бара. Перед ним почти порожняя бутылка виски, баллон с содовой водой, остатки какой-то закуски на тарелке.

Ральф Мэйсон медленно подходит к его столику:

— Разрешите, мистер Портер?

— Это ты, Дик? — сонно щурит на него глаза Портер. — Опять ты называешь меня мистером? Брось ты это! Зови, как прежде, Гарри и не злись, что я отказался от твоих гастролей… Это все из-за «Чарли», черт бы побрал этого робота! А ты все еще в иллюзионистах?

— Не совсем, — неопределенно отвечает Мэйсон, решив, что, может быть, и к лучшему, что Портер его с кем-то путает.

— То есть как это — не совсем? — повышает голос Портер. — Ты и сейчас у меня двоишься, а я хорошо помню твой номер: «Раздвоение личности». Большой успех имел в свое время! Как это тебе удавалось? А где костюмчик такой шил? В Вашингтоне или в Нью-Йорке?

— В Нью-Йорке? Ну, а этот «Чарли», я вижу…

— Да что вы все «Чарли» да «Чарли»! А ведь он, если хочешь знать… Э, да что теперь об этом!.. Об этом я, к сожалению, вообще… Ну, ты вот что, Дик, ты меня об этом…

— А кто тебя об этом? Давай-ка лучше расплачивайся, и я провожу тебя домой. А если у тебя нет денег…

— Как — нет денег? Да я никогда еще не имел столько денег! Эй, бармен!

На свежем воздухе Портер как будто бы немного приходит в себя, хотя шатает его, как на палубе рыбацкой шхуны в штормовую погоду.

— Ты вот что, Дик… ты меня не только до дома, но и зайди, пожалуйста, вместе со мной, а то как бы Мэри меня не поколотила…

— Не бойся, не поколотит. Я уже был у нее и обещал привести тебя. А чего это ты таким богатым стал?

— Об этом тоже не спрашивай. Это я тоже не могу… За это меня… Да иди ты к черту, Дик! Не приставай с расспросами…

— А я тебя ни о чем и не расспрашиваю, — обижается Мэйсон. — Я не из любопытных.

— И вообще — ты кто? Ты ведь и не иллюзионист вовсе… Ты жонглер! Теперь я точно вспомнил.

— А я и не говорил тебе, что я иллюзионист. Это ты сам с пьяных глаз…

— С каких пьяных глаз? Смотри не ляпни это при Мэри. Она ведь думает, что я в «Летучей мыши»! У меня там ремонт…

— А зачем тебе этот ремонт, Гарри? Хорошее еще помещение. Зря деньги только…

— Так не за свои же… Стал бы я разве за свои?… Опять ты за свое, Дик! Опять выпытываешь?… Постой, постой, а ты не из полиции ли?

— Из какой полиции, Гарри? Ты, я вижу, совсем спятил! Вот твой дом. Иди теперь один. Пусть из тебя Мэри хмель выбьет, у нее, кстати, настроение сегодня для этого вполне подходящее.

12

Рано утром на следующий день Ральф Мэйсон вызывает к себе своего помощника:

— Ну, Чарльз, удалось вам узнать что-нибудь?

— Труппа лилипутов, которой вы интересуетесь, сэр, гастролирует сейчас где-то на севере, в Северной Дакоте или в соседнем штате. Я сейчас уточняю это через Панамериканское театральное общество. У них есть подробное досье почти на всех профессиональных актеров.

— И вы думаете, что на лилипутов тоже?

— У них ведь профессиональная труппа, к тому же, говорят, талантливая.

— А если окажется, что у кого-то из актеров псевдоним, то непременно спросите и подлинную его фамилию.

— Ну, это уж само собой. А вам обязательно список всей труппы? Может быть, лучше запросить сведения только на того, кто конкретно вас интересует? Это ускорило бы получение ответа.

— Нет, Чарльз, это нежелательно. Надеюсь, вы понимаете, почему?

— Догадываюсь, сэр.

— Ну, а как обстоит дело с доктором Клифтоном? Вы вызвали его?

— Да, сэр. Он уже прибыл и ждет, когда вы его примете. Можно пригласить?

— Просите.

Антони Клифтон держится теперь гораздо увереннее. Это чувствуется и по голосу его, и по жестам. Да и одет он уже не так скромно, как в тот раз. На нем модный костюм из дорогой материи. На руке — массивные золотые часы, которых прежде не было.

— Вы не сообщили мне в прошлый раз, доктор Клифтон, что служите у Питера Дрэйка, репутация которого вам, наверное, известна. Может быть, вы объясните мне, почему не сделали это? — поздоровавшись с Антони, как со старым приятелем, очень корректным тоном спрашивает его следователь федеральной прокуратуры.

— Я не сообщил вам этого, мистер Мэйсон, только потому, что вы меня об этом не спросили, — спокойно отвечает Клифтон. — А какую, кстати, репутацию мистера Дрэйка имеете вы в виду? Я знаю, что о нем ходят слухи как о главаре местной мафии. Но в таком случае объясните мне, пожалуйста, почему он не за решеткой?

— Ну, видите ли, — мнется Ральф Мэйсон, — все это не так-то просто…

— Мне неизвестно, какие сведения о мистере Дрэйке имеются в федеральной прокуратуре, зато в нашем городе он известен как крупный бизнесмен. И я служу в конструкторском бюро одного из его заводов, производящих лотерейные автоматы и приборы игорного бизнеса.

— Помогаете, значит, конструировать рулетку по математическому «методу Монте-Карло»? — усмехается Мэйсон.

— Не совсем так. Везение при игре в рулетку, как вам известно, не такое уж «слепое». Кое-кто из игроков с помощью этого «метода Монте-Карло» обнаружил систему «слепого везения». Вот в мою задачу и входит поиск методов борьбы с такими системами. Мистер Дрэйк не только ведь производит лотерейные автоматы и приборы для казино, но и сам является владельцем нескольких казино в штате Невада.

— Это легально, а нелегально еще кое-где, — снова усмехается следователь федеральной прокуратуры. — К тому же в вашем городе он владеет несколькими увеселительными заведениями, самой большой гостиницей и двумя ресторанами. В его руках еще и городская реклама.

— Я этого не знал…

— А мне, как представителю федеральной прокуратуры, полагается знать. Продолжим, однако, наш разговор. И извините, если вам показалось, что я вас в чем-то упрекнул…

— Мне это не показалось, мистер Мэйсон, — успокаивает следователя Клифтон.

— Вот и прекрасно! А вопрос у меня к вам вот какой: скажите, вы по собственной инициативе пришли ко мне со своим подозрением? Я имею в виду ваше предположение, будто ограбление банка совершено роботом «Чарли».

— Догадка эта возникла сначала у меня после того, как я прочел повесть Малкольма Бертона. Но когда я высказал свои соображения мистеру Дрэйку, он поручил мне рассказать об этом вам.

— А зачем ему это понадобилось?

— Затем, видимо, чтобы вы не заподозрили в ограблении банка Аддисона местных гангстеров и не пошли по неверному следу.

— Ну, а если окажется, что местные гангстеры все-таки к этому причастны?

— У вас есть основания так думать?

— Пока таких оснований у меня нет. Просто хочу посоветовать вам подумать и о такой возможности.

— Но если даже и так, — помолчав немного, спокойно произносит Антони Клифтон, — я — то к этому не имею ведь никакого отношения.

— Как сказать… — загадочно улыбается Мэйсон.

— В чем нее можно будет меня обвинить?

— Да в том хотя бы, что вы пытались направить следствие по ложному следу.

— Но ведь я…

— А я вас ни в чем пока и не обвиняю. Советую только подумать об этом. И если действительно сможете чем-нибудь мне помочь, вспомните об этом разговоре.

13

Терпеливо выслушав Клифтона, Питер Дрэйк снисходительно улыбается:

— Вы, кажется, не на шутку перепугались?

— Я, между прочим, не из пугливых. Не испугался же пойти к вам на службу.

— А чего было пугаться? Чем моя репутация хуже репутации любого иного предпринимателя в нашем городе или даже штате?

Антони смущенно молчит, не решаясь ответить на вопрос Дрэйка.

— Понимаю ваше затруднение, док, — усмехается Дрэйк. — О других не говорят, что они гангстеры, это вы имеете в виду? Но ведь вы же неглупый человек и сами понимаете, что грань между современным предпринимательством, а точнее — большим бизнесом и гангстеризмом не такая уж четкая. К тому же вы знаете, наверное, нашу поговорку: «Украдешь булку — угодишь в тюрьму, украдешь железную дорогу — станешь сенатором», А я, к вашему сведению, мелкими кражами никогда не занимался. Значит, и у меня есть шанс стать сенатором.

«А может быть, это и не шутка вовсе, — думает Антони Клифтон. — Почему бы ему и на самом деле не выставить свою кандидатуру в сенат? Что у него, разве не хватит средств на избирательную кампанию?»

А Питер Дрэйк со вкусом закуривает сигарету и небрежно спрашивает:

— Кстати, Тони, знаете ли вы, каковы доходы нашего «синдиката»?

— Вы имеете в виду «Коза ностру»?

— Лучше бы вам все-таки называть наше объединение «синдикатом». Ну так вот, к вашему сведению, доходы нашего «синдиката» превышают прибыли таких могущественных корпораций, как «Дженерал моторе», «Стандард ойл», «Форд моторс», «Юнайтед Стейтс» и «Дженерал электрик» вместе взятых. Откуда такие сведения? К сожалению, мне неизвестна тайна банковского счета нашего «синдиката», и потому я вынужден пользоваться данными, оглашенными министром юстиции.

— Мне остается только снять перед вами шляпу, как говорилось в старину, — вздыхает Клифтон.

Питеру Дрэйку хоть и непонятно, восхищается или ужасается услышанным его консультант по научно-техническим вопросам, но он не находит нужным это уточнять.

— А что касается вашего разговора с представителем федеральной прокуратуры, — продолжает он, — то это типичная для наших следственных органов тактика запугивания. В том, что ограбление банка совершил робот «Чарли», надеюсь, у вас лично по-прежнему нет никаких сомнений?

— По-прежнему, сэр.

— Вот и отлично. Занимайтесь пока своим делом, помогите нашим конструкторам усовершенствовать лотерейные автоматы, и особенно рулетку.

— Я уже занимаюсь этим.

— Есть у вас еще какие-нибудь вопросы?

— Вы читали сегодняшнюю местную газету?

— Что именно имеете вы в виду?

— Отдел происшествий, в котором сообщается, что владелец студии «Летучая мышь» попал под машину и скончался, не приходя в сознание.

— Ах, этот пропойца Гарри Портер! — пренебрежительно кривит губы Дрэйк. — Удивительно не то, что он попал под грузовик, а что не попал под какую-нибудь машину гораздо раньше.

— Именно это-то как раз и удивительно.

— Что именно?

— Что Гарри Портер попал под грузовик именно вчера, после того, как о нем стал наводить справки следователь федеральной прокуратуры Ральф Мэйсон.

— Ну, это, Тони, чистейшая случайность. Гарри Портер старый пьяница и в последние дни страдал жесточайшим запоем. Говорят, он даже жену свою не узнавал, за что и получал от своей Мэри такую нахлобучку, что неизвестно еще, от чего в конце концов отдал бы концы: от ее увесистых кулаков или от колес автомобиля.

Довольный шуткой, Дрэйк оглушительно хохочет, откинувшись на спинку вращающегося кресла.

Вернувшись в свой кабинет, Антони Клифтон долго размышлял об этом разговоре со своим боссом. Он и прежде слышал кое-что об организованной преступности в Соединенных Штатах, но не очень этому верил. А теперь, когда Клифтон познакомился с кое-какими документами в библиотеке Питера Дрэйка, он многому перестал удивляться.

— Не у всякого института такая библиотека, — самодовольно говорил Дрэйк, когда показывал Антони шкафы с книгами по всем вопросам литературы, искусства, науки, философии и политики. — Держу из-за этого целый штат библиотекарей и библиографов.

— А зачем вам она, да еще в таких масштабах? — удивился Клпфтон.

— Как — зачем? Мало ли какая справка понадобится. Это вам не времена Аль Капоне, когда все можно было решить лишь с помощью кулака и кольта. Ну, а потом — такая библиотека тоже ведь капитал. В ней много уникальных книг, на приобретение которых, кстати, я не потратил ни одного цента. В основном это «подарки» местных библиофилов. Сам я покупаю лишь официальную литературу. Такую, например, как «Отчет специальной комиссии сената по расследованию организованной преступности». Комиссию эту в свое время возглавлял небезызвестный сенатор Кефовер. Советую почитать. Это, правда, дела довольно давние, а наше дело за это время ушло вперед, но все равно факты в этом отчете любопытные, типичные и для нынешнего времени. Да тут у меня вообще много интересного. Даже кое-что по вопросам физики и математики с дарственными надписями издателей этой литературы.

Свободное время, которого у Антони было пока достаточно, он проводил в этой библиотеке. Его не особенно привлекали книги журналистов — он не очень им верил. Криминологи с профессорскими титулами тоже не внушали ему большого доверия. Но в достоверности отчета сенатской комиссии, возглавляемой Кефовером, он не мог сомневаться и не без любопытства стал его перелистывать.

Конечно, он не был настолько наивен, чтобы совсем уж ничего не знать о коррозии гангстеризма, разъедающей его страну, но со многим познакомился впервые.

Для него было новостью, что гангстеры для осуществления своих крупных операций на скачках, бегах и прочем бизнесе подобного рода постоянно пользовались услугами таких компаний, как «Континентал пресс сервис» и «Уэстерн юнион». Оказывается, мало того, что телеграфная компания «Уэстерн юнион» всячески помогала в передаче информации преступного «синдиката», она в ряде штатов отказывалась содействовать органам юстиции, пытавшимся бороться с мафией. Бандиты, организовавшие во всеамериканском масштабе азартные игры, пользовались первоочередными услугами и телефонных компаний во всех штатах, которые получали за это определенный процент от гангстерского бизнеса.

А на сто одиннадцатой и сто двенадцатой страницах отчета Кефовера Антони не без интереса познакомился с допросом некоего Гизи, участника двух мировых войн, известного в крупнейшем городе штата Огайо Кливленде специалиста по бухгалтерскому делу. Выясняя источники его довольно крупного состояния, один из членов комиссии спросил:

«Вы можете с уверенностью сказать, что никогда не принимали участия в игорном деле?»

Гизи на это ответил:

«Единственная крупная афера, в которой я когда-либо участвовал, это две мировые войны, а теперь нас втравливают в третью».

Но когда неопровержимыми фактами ему доказали, что значительная часть его состояния была приобретена в результате участия в игорном бизнесе, на вопрос «Во имя чего встали вы на этот путь?» он заорал: «Во имя Всемогущего Доллара! Того самого, которому и вы служите!..»

«А я кому же служу? — невольно задал себе вопрос Клифтон. — Дрэйку или тоже Всемогущему Доллару?»…,

В это время в библиотеку вошел Питер Дрэйк,

— Ну как, Тони, интересно?

— Да, чертовски! Сенатор Кефовер, видно, очень смелый человек…

— Это вы так думаете? — усмехнулся Дрэйк. — А на самом-то деле не такой уж он смельчак. Когда была создана его комиссия, представители нашего «синдиката» довели до его сведения, что ими создан фонд в сто миллионов долларов для подкупов и распространения клеветнических сведений при выборах должностных лиц федеральных органов, а также в федеральный конгресс и на пост президента. А сенатор Кефовер, как известно, имел желание стать президентом или, на худой конец, вице-президентом от демократической партии. И что вы думаете, он принял все зависящие от него меры, чтобы уличать главным образом лиц второстепенных, если не третьестепенных и взял под свою защиту всех крупных боссов нашего «синдиката».

— Как, однако, мог он так рисковать? Ведь в составе его комиссии…

— А что она, из одних святых разве состояла? — рассмеялся Питер. — Республиканский сенатор Тауби, например, хоть и распинался на ее заседаниях о необходимости неукоснительной борьбы с организованной преступностью, был в период «сухого закона» избран губернатором штата Нью-Гэмпшир на деньги контрабандистов виски. А двадцать лет спустя добился переизбрания в федеральный совет с помощью капиталов крупнейшего нью-джерсийского гангстера Вилли Моретти. А старшим юрисконсультом комиссии Кефовера, к вашему сведению, был некто Хэлли, подобранный для этой работы ближайшим соратником Фрэнка Костелло — «премьер-министра» нашего гангстерского государства.

— А я все-таки считаю сенатора Кефовера смелым человеком, — продолжал упорствовать в своем мнении Клифтон. — Не побоялся же он констатировать факты тесного содружества между гангстерами и «большим бизнесом».

— Что толку? — хихикнул Питер Дрэйк. — Ни один предприниматель так и не был вызван в сенат в качестве свидетеля. Храбрые люди не сенаторы, док, а вершители правосудия. Но понимаете, о чем я?

— Не понимаю, мистер Дрэйк, — признался Антони.

— Когда в схватке со своими конкурентами погиб знаменитый гангстер Антони д’Андреа, в почетном карауле у его гроба стояли двадцать один судья и девять прокуроров. А гроб несли прокурор штата по особым делам и городской нотариус. Траурное шествие растянулось почти на две мили. В нем участвовало восемь тысяч человек. Вот в каком почете у американского общества лидеры нашего «синдиката». Это, правда, было в первой половине нашего века, но могущество наше с тех пор не померкло, и у нас, Тони, вы скорее сделаете карьеру, чем в вашем научном мире.

Всего этого Клифтон, конечно, не знал, но у него не было ни малейших сомнений в том, что Дрэйк говорил правду. Вне всяких сомнений, Питер искренне гордился «подвигами» своих предшественников и, наверное, мечтал со временем так же прославиться.

Теперь, правда, в «гангстерском государстве» многое изменилось. Их боссы уже не враждуют так между собой, как прежде. Сейчас нельзя убивать в пылу раздражения или ревности. Ни один гангстер вообще не может убить кого-нибудь по собственной инициативе. Каждое убийство предписывается сверху и должно служить на пользу гангстерской организации. Нарушивший это правило ликвидируется. «Синдикат» требует, чтобы убийство являлось вопросом бизнеса и согласовывалось между лидерами. Только главный босс гангстерского клана может убить любого из членов своей преступной семьи.

Изменилось в гангстерской организации и многое другое, остались неизменными лишь связи ее с органами власти и правосудия. Еще со времен Аль Каноне около трети всех доходов «синдиката» по-прежнему уходит на подкуп государственных чиновников и полицейского аппарата. В год это составляет примерно четырнадцать миллиардов долларов.

14

Так как художникам, архитекторам и декораторам хорошо заплатили, они принялись за дело немедленно. На сооружение фасада здания банка, описанного в повести Малкольма Бертона, им потребовалось всего два дня, А укрепили они его на специально арендованном для этого здании в течение одной ночи. Сделать это в ночное время рекомендовал строителям Клиффорд Харт.

— «Чарли», видимо, бродит по двум главным улицам нашего города все светлое время суток, — объяснил он свою рекомендацию Ральфу Мэйсону. — В его запоминающем устройстве сложился, конечно, образ второго банка, описание которого он почерпнул из книги Малкольма Бертона, и он будет теперь неустанно искать его.

— А ему не покажется странным, что так долго не удается обнаружить такой банк? — спросил Харта следователь федеральной прокуратуры.

— Он ведь все-таки робот, мистер Мэйсон, — снисходительно объяснил Харт. — Проще говоря, автомат. Очень совершенный, с огромным объемом информации и большими степенями свободы, но все-таки не человек. И даже ввел в него различные сенсорные записи. Иными словами — имитацию некоторых человеческих чувств, но не таких, однако, как «подозрительность» или «мнительность».

— А более сложного робота вы не в состоянии были сконструировать? — не очень деликатно спросил кибернетика присутствовавший при этой бесе е начальник полиции.

— Прежде чем задавать такие вопросы, почтенный метр криминалистики, — не скрывая своей иронии, ответил Тэрнеру Клиффорд Харт, — нужно иметь хотя бы приблизительное представление о возможностях современной кибернетики. В неживой природе увеличение сложности, к вашему сведению, приводит к понижению устойчивости механического устройства. Тогда как в живой природе все сложное очень устойчиво. Любой живой организм в целом гораздо устойчивее каждого своего элемента в отдельности. Все это я говорю вам для того, чтобы вы не ожидали от моего робота того. На что он не способен.

Решив, что Харт обиделся на бестактность начальника полиции, Ральф Мэйсон попробовал смягчить кибернетика похвалой.

— Вы извините нас, мистер Харт, за не очень компетентные вопросы и не обижайтесь, пожалуйста…

— А почему вы решили, что я обиделся? — удивленно пожал плечами Харт. — Как я могу, обижаться на вас, а особенно на начальника полиции, если он…

— И он, и я хотим лишь одного, — поспешил прервать раздражительного кибернетика Мэйсон, — поскорее обезвредить вашего робота.

— И попытаться вернут украденные им доллары их владельцам, — добавил начальник полиции.

— Ну, это, наверное, не очень реально, мистер Тэрнер, — усомнился Мэйсон. — Не так ли, мистер Харт?

— Как вам сказать, — неопределенно отозвался кибернетик. — Попытаться, пожалуй, можно.

— Но каким же образом, мистер Харт?

— Внутреннее устройство здания, на фасад которого этой ночью наложат макет банка, подлежащего «ограблению», имеет некоторое сходство с тем помещением, которое Бертон описал в своей книге. Только нужно будет точно так же установить в нем сейфы, как и в повести Бертона. Хорошо бы к тому же наполнить их…

Харт замялся на какое-то мгновение, а начальник полиции не без злорадства завершил его мысль:

— Долларами, да? Чтобы потом ваш «Чарли» сжег их, как и доллары мистера Аддисона?

— Ну, во-первых, — возразил ему Харт на этот раз без раздражения, — мы еще не знаем, сжег ли он их. А во-вторых, но обязательно ведь класть в сейфы настоящие доллары.

— Это другое дело! — радостно воскликнул Джон Тэрнер. — Мы как раз недавно накрыли банду фальшивомонетчиков. Надеюсь, ваш «Чарли» не отличит поддельные доллары от на-, стоящих?

— Да, конечно, он примет их, как говорится, за чистую монету, — закивал кибернетик. — Вот мы и посмотрим тогда, что же он станет с ними делать, изъяв из сейфа.

— А это идея! — снова воскликнул начальник полиции. — Как вы считаете, мистер Мэйсон?

— Считаю, что ее следует осуществить.

— Нужно только, чтобы на эту ночь со всех этажей здания, которое мы загримируем под псевдобанк, выселили жильцов, — заявляет кибернетик, записывая что-то в свой блокнот.

— А с какой целью, мистер Харт? — поинтересовался следователь федеральной прокуратуры.

— Ну, мало ли что… От режущего, вернее, от выжигающего аппарата, которым «Чарли» будет вырезать замок сейфа, может возникнуть пожар. К тому же не исключено, что ему придется прибегнуть к помощи взрывчатки.

— Какой взрывчатки? — испуганно воскликнул Тэрнер.

— Вам, начальник полиции, следовало бы более внимательно прочесть повесть Малкольма Бертона, — бросил на Джона Тэрнера неодобрительный взгляд Клиффорд Харт.

«Начальник полиции, конечно, не очень тактичен, — подумал о Тэрнере Ральф Мэйсон, — но зачем же Харту так нервничать?…»

Вслух он произнес:

— Мистер Тэрнер не обратил, наверное, внимания на то, что в повести сказано: «Том не был уверен, что ему так же легко удастся вскрыть сейф и во втором банке, и потому он прихватил с собой взрывчатку». Я это понимаю как намерение главного героя повести в случае неудачи взлома сейфа взорвать его. Ведь главная его цель — уничтожение денег, от которых все зло в мире. А так как он фанатик, ему для достижения своей маниакальной цели не жаль и собственной жизни. Вы это имеете в виду, мистер Харт?

— Да, это. И потому прошу начальника полиции выселить из дома, в который вторгнется «Чарли», всех жильцов, ибо, как я понимаю, именно мистер Тэрнер отвечает за их безопасность.

15

Ночь очень темная, но фасад «банка» с двумя массивными дверьми хорошо освещен. На его светлом фоне отчетливо виден полицейский, равномерным шагом прохаживающийся от одной двери к другой. Начальник полиции, следователь федеральной прокуратуры и доктор физико-математических наук сидят в неосвещенной комнате дома напротив и нетерпеливо всматриваются в тускло мерцающий экран полицейской телевизионной установки. Передающие камеры ее с высокочувствительными электронно-лучевыми трубками установлены в здании «банка».

Днем в помещении псевдобанка состоялась инсценировка напряженной деятельности «банковских служащих», поставленная режиссером местного театра. Роли сотрудников и посетителей банка исполняли актеры того же театра. Все это было заблаговременно отрепетировано, и премьера «спектакля» прошла довольно успешно. Во всяком случае, некоторые прохожие, удивленные неожиданным возникновением нового банка на месте нотариальной конторы, из любопытства заходили внутрь помещения и, по-видимому, ничего подозрительного не заметили. Удивлялись только еще больше:

— Вот это оперативность! Не то что у нашего старого банкира Аддисона. Не мудрено, что его ограбил какой-то робот.

— А скорее всего гангстеры Питера Дрэйка, — уточнил желчный тип, придирчиво присматривавшийся к «сотрудникам банка». — Не сомневаюсь, что и этот банк, выросший, как гриб после теплого ночного дождя, какая-то новая их афера.

Разговоры эти, подслушанные микрофонами с высокой чувствительностью, были записаны на магнитную ленту. Прослушав их, Ральф Мэйсон удовлетворенно заявил:

— Будем считать, что дневной «спектакль» нам удался.

— Если, конечно, не считать ехидных замечаний какого-то типа, — усмехнулся Клиффорд Харт. — Они могут свидетельствовать и о том, что у него возникли какие-то подозрения.

— Но этот «тип», мистер Харт, — напомнил кибернетику Мэйсон, — все-таки живой человек, а вы сами же сообщили нам недавно, что такие чувства, как «подозрительность» и «мнительность», а тем более «ехидство» недоступны вашему пусть весьма совершенному роботу.

— Да, он должен реагировать лишь на реально выраженную опасность, — подтвердил Харт.

— И вы полагаете, — спросил его Антони Клифтон, — что «Чарли» побывал уже в нашем псевдобанке?

— Надо полагать.

— Почему же тогда никто из актеров, изображающих сотрудников банка, не опознал его? А ведь среди них были и детективы мистера Тэрнера, однако и они его не заметили.

— Не забывайте, мистер Клифтон, что я готовил из своего «Чарли» актера, — с явными нотками обиды возразил доктору физико-математических наук Харт. — Он у меня постиг искусство перевоплощения, и его практически невозможно отличить от живых граждан нашего города. И, уж во всяком случае, не прославленным детективам местной полиции сделать это…

«Опять он изливает свою желчь на Тэрнера! — с досадой подумал Мэйсон. — Не хватает только, чтобы они поссорились».

Но начальник полиции оказался человеком выдержанным и пропустил нелестное замечание Харта о его подчиненных мимо ушей.

— Так вы полагаете, — продолжал Мэйсон, обращаясь к кибернетику, — что ваш «Чарли» должен был еще днем спрятаться в одном из служебных помещений псевдобанка?

— По повести Малкольма Бертона все должно произойти именно так, — уверенно ответил Харт. — Мы, по возможности, создали там примерно такую же обстановку. То есть загромоздили одну из комнат ящиками и шкафами. Банк, описанный Бертоном, в тот день получил какое-то новое канцелярское оборудование, которое служащие банка не успели расставить по кабинетам и кассовым залам.

— А детективы мистера Тэрнера разве не вели скрытного наблюдения за этой комнатой? — спросил Антони.

— Чего вы от них хотите, мистер Клифтон? — ехидно усмехнулся Харт, выразительно пожимая плечами.

— Нашему уважаемому кибернетику покажется, наверное, невероятным, — повернувшись к Харту, очень спокойно произнес Джон Тэрнер, — но мои люди заметили довольно подозрительного человека с небольшим чемоданчиком в руках. Он сначала заглянул в эту комнату, а потом, проходя мимо нее во второй раз, скрылся за ее дверью.

— Так почему же вы нам об этом сразу не сказали? — удивился Ральф Мэйсон.

— У меня нет полной уверенности, что он все еще там, мистер Мэйсон. А для того чтобы уточнить это, я должен разрешить моим людям зайти в ту комнату. Боюсь, как бы это не спугнуло «Чарли», если только там именно он.

— Это, конечно же, он! — радостно воскликнул Клиффорд Харт. — Все, значит, происходит в строгом соответствии с моими расчетами. А ваши подчиненные, мистер Тэрнер, оказались более сообразительными, чем я предполагал. Прошу в связи с этим принять мои извинения за иронические замечания по их адресу.

— Полиция не нуждается ни в вашей похвале, ни в ваших извинениях, мистер Харт, — высокомерно проговорил Джон Тэрнер, демонстративно повернувшись к кибернетику спиной. — Вы с вашим «Чарли» доставили нам столько хлопот и неприятностей, что о таких пустяках, как ирония по нашему адресу, и говорить не стоит.

— Ну, зачем же ссориться, джентльмены! — умиротворяюще простер руки Ральф Мэйсон. — Очень неподходящее для этого время…

— А мы и не собираемся ссориться, — успокоил его начальник полиции. — Это наши обычные взаимоотношения с мистером Хартом. И не из-за «Чарли» только. Он и до этого во время каких-то своих- экспериментов чуть не взорвал дом, в котором проживают, кроме него, еще около ста человек. Представляете, какое количество жалоб в связи с этим к нам поступило?

— Ну, во-первых, в том доме проживает не около ста, а всего семьдесят восемь человек, — уточнил Харт. — А во-вторых…

— Может быть, не будем выяснять сейчас ваши взаимоотношения, джентльмены? — снова вмешался в спор Ральф Мэйсон. — Давайте лучше уточним, что могло быть в чемоданчике «Чарли». Мистер Харт полагает, что взрывчатка…

— Да, может быть, и взрывчатка, — резко повернулся к нему кибернетик. — Но это на крайний случай. А скорее всего там аппарат для вскрытия сейфа. К тому же чемоданчик этот потребуется потом «Чарли» для долларов, к счастью, на сей раз фальшивых.

— Я тоже считаю, что это именно так, — согласился Тэрнер. — Как видите, иногда мы бываем единодушны с мистером Хартом, — добавил он, улыбнувшись ученому.

— Но вы все-таки выселите из этого дома всех его жильцов, мистер Тэрнер, — обращается к начальнику полиции Ральф Мэйсон.

— Хотя я совершенно уверен, что это излишняя предосторожность, мои подчиненные займутся этим к концу дня. И ох какой нелегкой будет эта операция!

И вот теперь Ральф Мэйсон, Джон Тэрнер, Антони Клифтон и Клиффорд Харт сидят перед экраном телевизора и затаив дыхание всматриваются в смутное очертание внутреннего помещения псевдобанка. Им хорошо виден его главный сейф.

Время между тем идет, а на экране все еще не заметно никакого движения.

— Уж полночь, джентльмены, — шепотом, будто его может кто-то подслушать, произносит Ральф Мэйсон, взглянув на часы. — Может быть, ничего и не произойдет в эту ночь?…

— Да, может быть и так, — тоже очень тихим голосом соглашается с ним Клиффорд Харт. — Я не могу вам это гарантировать. Но если «Чарли» не попытается вскрыть сейф сейчас, он уже не сделает этого никогда.

— Во-первых, почему мы шепчемся? — неожиданно громко спрашивает Джон Тэрнер. — Нас ведь никто не подслушивает. Уж это, в отличие от мистера Харта, я вам гарантирую. Во-вторых, почему же ваш «Чарли», мистер Харт, должен вскрыть сейф только в эту ночь?

— Если, как вы говорите, ваши люди видели его входящим в ту самую комнату, в которую сгружено канцелярское оборудование, то какого же черта будет он торчать там до следующей ночи! — повышает голос кибернетик.

— А вы не допускаете, что у него кончилось питание? — спрашивает Харта Тэрнер.

— Допускаю. И именно поэтому делаю вывод, что он никогда уже не вскроет сейфа с фальшивыми долларами в этом фальшивом банке.

— Но почему, мистер Харт? — задает вопрос Клифтон.

— Да по той простой причине, уважаемый доктор физико-математических наук, что в той комнате, в которой он спрятался, нет электрической розетки. Надеюсь, однако, что с аккумуляторами у «Чарли» все в порядке. Не помню случая, чтобы он забыл их подзарядить задолго до того, как они начинали садиться…

— Внимание, джентльмены! — громко произносит Тэрнер.

Все невольно наклоняются в сторону телевизора.

На экране появляется какая-то тень. Она медленно движется в сторону сейфа. А когда оказывается на фоне освещенной луной дверцы сейфа, удается различить очертания чьей-то головы в полицейской фуражке.

— Неужели это кто-нибудь из ваших подчиненных, мистер Тэрнер? — испуганно восклицает Мэйсон. — Ведь он спугнет «Чарли»…

— Нет, мистер Мэйсон, едва ли это кто-нибудь из полицейских, — успокаивает представителя федеральной прокуратуры Харт. — Скорее всего это мой «Чарли» надел полицейскую фуражку. На него это похоже, он ведь актер…

Всмотревшись повнимательнее в экран, Харт восклицает:

— Ну да, конечно же, это «Чарли»! Видите, он достает что-то из своего чемоданчика… Это безусловно аппарат для резки стали. А вот и искры!.. Молодец «Чарли»!

— Вы так радуетесь его работе, мистер Харт, что можно подумать, будто он принесет эти доллары вам, — говорит начальник полиции кибернетику, беря этой шуткой частичный реванш за насмешки Харта над полицией.

— Я не нуждаюсь в фальшивых долларах, мистер Тэрнер. По моим потребностям мне хватает и настоящих…

— Что-то уж слишком долго возится с дверцей сейфа ваш «Чарли», — замечает Ральф Мэйсон, чтобы отвлечь Харта от очередной схватки с начальником полиции.

— А это не такое простое дело, мистер Мэйсон, — отвечает за Харта Тэрнер. — Сейф ведь настоящий, в нем только доллары фальшивые.

Но похоже, что у «Чарли» действительно возникают какие-то затруднения. Голова его исчезает со светлого экрана дверцы сейфа. Видимо, он наклоняется к своему чемоданчику, чтобы достать из него еще какие-то инструменты. Что-то долго не видно его силуэта, пора бы уж найти то, что ему нужно…

И вдруг помещение «банка» озаряется ослепительной вспышкой взрыва. И сразу же все меркнет. Наверное, выбывают из строя передающие камеры, установленные внутри псевдобанка.

— Ну, вот и все! — восклицает начальник полиции. — «Финита ля комедиа», как говорят итальянцы. Да, я так и знал, что именно этим все кончится. Вы сконструировали, мистер кибернетик, не личность, обладающую свободой воли, а электронного неврастеника, страдающего комплексом неполноценности. Плакали теперь доллары мистера Аддисона. И не какие-нибудь фальшивые, а самые настоящие.

На следующий день технические эксперты и криминалисты, изучая остатки электронного оборудования и пластмассового корпуса «Чарли», констатируют «самоубийство» робота, о чем и составляют акт, скрепленный подписями и печатью городского полицейского управления.

16

— Ну, как ваши успехи, Чарльз? — спрашивает своего помощника Ральф Мэйсон.

— Кое-что удалось узнать, сэр, но…

— В чем дело, Чарльз? Почему не договариваете?

— Имеет ли смысл продолжать расследование после всего происшедшего?

— А что, собственно, произошло? — искренне удивляется Мэйсон. — Разве после «самоубийства» робота «Чарли» все стало ясно?

— Не очень, конечно… Но главный виновник…

— А я пока не знаю, кто тут главный виновник, — слегка повышает голос представитель федеральной прокуратуры. — Так что выкладывайте все, что вам удалось разузнать.

Чарльз Ивэнс достает сигарету и вопросительно смотрит на своего патрона.

— Можете закурить, — кивает ему Мэйсон.

Чарльз щелкает зажигалкой и, жадно затянувшись, спрашивает:

— С чего начинать, сэр: с театральной труппы лилипутов или с нью-йоркского издательства?

— Начните с издательства. Вам ведь удалось побывать у его директора.

— Да, сэр. Но это было не так-то просто…

— Попасть к директору?

— Нет, получить необходимые мне сведения. Как представитель прокуратуры я не имел пока оснований предъявлять им какие-либо претензии. Поэтому пришлось действовать как частному лицу. Я отрекомендовался литературным критиком и заявил, что творение Малкольма Бертона очень слабое и что мне непонятно, как такое уважаемое в литературном мире издательство, как «Сфинкс», могло опубликовать подобный опус. А мне в ответ довольно грубо: «Можете выступить со своим мнением в печати, а нам не морочьте голову». И еще кое-что в таком же роде. «Мы, говорят, перед вами не собираемся отчитываться».

— Ближе к делу, Чарльз.

— Извините, сэр, но все это имеет прямое отношение к делу., Получив отказ у директора и главного редактора издательства, я попытался связаться с теми, кто готовил сборник Бертона к печати… Короче говоря, в «Сфинксе» никто не захотел говорить со мной откровенно, и это меня насторожило. Не оставалось никаких сомнений, что дело тут нечисто…

— Опять вы, Чарльз…

— Простите, сэр, но у меня никак не получается короче.

— Тогда вам следовало бы работать не в прокуратуре, а в адвокатуре. Ну, ну, Чарльз, не огорчайтесь. Я шучу. Вы еще научитесь быть кратким. Продолжайте, я не буду вас больше перебивать.

— Сообразив, что в «Сфинксе» таким путем ничего не добьешься, я стал искать иных путей. И вдруг вспомнил, что в издательстве этом работает моя знакомая. Она, правда, всего лишь секретарша отдела рекламы, но ей стало известно, что весь тираж сборника Малкольма Бертона был закуплен каким-то лицом, пожелавшим остаться неизвестным.

— Я так и знал! — восклицает Ральф Мэйсон.

— А я, признаться, ничего пока не понимаю, кроме того, что с изданием этого сборника дело нечисто. Мне также сообщили, что феноменальная бездарность Малкольма Бертона всем известна и что печатать его не рисковало ни одно нью-йоркское издательство. Как решился на это «Сфинкс», для всех сотрудников издательства загадка.

— Вот мы с вами и попытаемся ее разгадать. Вам известен адрес Малкольма Бертона?

— Да, сэр. Вот тут и адрес, и все дополнительные сведения о нем.

Торопливо пробежав глазами протянутый Ивэнсом листок, Ральф Мэйсон распоряжается:

— Закажите мне место на ближайший самолет, вылетающий в Нью-Йорк, и выкладывайте, что вам удалось узнать о театральной труппе лилипутов.

— Ваша интуиция вас не подвела, сэр.

— А конкретнее, Чарльз?

— В этой труппе, как вы и предполагали, действительно был брат кибернетика Харта, Вильям Харт. Он играл главные роли почти во всех шекспировских трагедиях. Я поинтересовался, как же он при его карликовом росте и с его высоким голосом мог играть роли Отелло, короля Лира, Фальстафа, Юлия Цезаря. А дело, оказывается, было в том, что спектакли лилипутов воспринимались как пародии на трагедии Шекспира. И там, где нужно было содрогаться от ужаса, публика хохотала до слез. А Вильям Харт был талантлив, и ему нелегко было переносить все это… В общем, в начале этого года он распрощался с театральными подмостками и уехал, по одним данным, в Канаду, а по другим — к себе на родину, в штат Миннесота.

— Спасибо, Чарльз, мне больше ничего не требуется. Как только я уеду в Нью-Йорк, можете весь день отдыхать.

17

Дверь Ральфу Мэйсону открывает сам Малкольм Бертон — высокий, худощавый, сутуловатый мужчина лет тридцати, в модном костюме. Ничем не примечательное лицо его удивляет Мэйсона лишь необычайно густыми бакенбардами при весьма скудной растительности на голове.

Когда Мэйсон представляется Бертону, он радостно восклицает:

— Чем я обязан визиту такого прославленного критика, как вы, мистер Мэйсон?

— Вы меня с кем-то путаете, мистер Бертон, — охлаждает его пыл представитель федеральной прокуратуры. — А что, разве есть критик с такой же фамилией, как у меня?

— О, да, и притом очень маститый. Он автор таких широко известных книг…

— Очень приятно, что у меня такой знаменитый однофамилец, — улыбаясь, прерывает Бертона Мэйсон. — Я же всего лишь старший следователь федеральной прокуратуры.

— Следователь прокуратуры? — растерянно переспрашивает Малкольм. — Но ведь я не совершал…

— Вы, наверное, имеете в виду убийство или грабеж? — снова прерывает его Мэйсон. — Да, вы, видимо, никого не убили и не ограбили. Во всяком случае, у меня нет таких сведений. Вы всего лишь вступили в преступную сделку с одним из гангстерских боссов или его доверенным лицом, в результате которой был ограблен банк.

— Господи! — почти истерически восклицает Бертон, и лицо его покрывается мелкими капельками пота. — Какой банк?

— Банк, похожий на тот, что вы описали в вашей повести «Пусть они огнем горят, эти проклятые доллары!».

— Но ведь такой банк ограбил мой литературный герой, и я за него не несу…

— На сей раз, мистер Бертон, по вашему рецепту ограблен совершенно реальный банк совершенно реальными гангстерами.

— Ах вот оно что! — вырывается вздох облегчения из груди Бертона. — В таком случае, вам должно быть известно, что в Нью-Йорке совершаются убийства и грабежи почти после каждой передачи детективного представления по телевидению. И не профессиональными гангстерами, а подростками, заимствующими методы убийств и ограблений из телепередач. Что-то я не помню, однако, чтобы за это привлекали к ответственности авторов сценариев или телестудию, наглядно преподавшую юным телезрителям методику убийств и грабежей.

— Вы правы, мистер Бертон, за это, к сожалению, у нас пока действительно не судят, — соглашается Мэйсон. — Но с вами-то все как раз наоборот.

— Не понимаю вас, мистер Мэйсон… В каком смысле «все наоборот»?

— А в том, что в данном случае не преступление замышлялось по сюжету литературного произведения, а литературное произведение писалось по сюжету задуманного преступления. Ну и, конечно же, за написание такого сочинения на заданную тему вам было обещано опубликование сборника лучших ваших произведений в таком издательстве, как «Сфинкс». Поэтому-то повесть «Пусть они огнем горят, эти проклятые доллары!», написанная по заказу, и оказалась значительно слабее всех других ваших произведений, включенных в этот сборник. А о том, как был реализован предложенный вам сюжет, вы можете узнать из этих вот газет.

Ральф Мэйсон достает из своего портфеля пачку провинциальных газет и бросает их на стол Бертона. Но, видимо, на автора чисто психологически подействовало отделение Мэйсоном этой злосчастной заказной повести от других его произведений. Он собирает разлетевшиеся по столу газеты и, не читая, возвращает их следователю федеральной прокуратуры:

— Я верю вам, мистер Мэйсон, без всяких доказательств. Поверьте же и вы мне. Я долго не мог нигде напечататься, так как в издательском мире у меня не было ни покровителей, ни даже просто знакомых. И вдруг почти как в сказке является ко мне чудаковатый меценат и предлагает… Словом, я без особых колебаний согласился на все его условия.

— И что получали за это?

— Полную стоимость всего тиража моего сборника.

— Примерно тысяч десять?

— Пятнадцать тысяч.

— А на вашей повести заработано более миллиона долларов.

— Ну разве же это не грабеж, мистер Мэйсон?

— Это подлинный грабеж, мистер Бертон! — подтверждает следователь федеральной прокуратуры. — А теперь мы составим протокол вашего признания, и я обещаю оставить вас в покое.

— Даже если дело тех гангстеров пойдет в суд?

— Боюсь, что оно не пойдет в суд, — вздыхает Мэйсон. — Они слишком богаты, чтобы из-за такого пустяка, как похищение миллиона долларов, попасть на скамью подсудимых.

18

По лицу Питера Дрэйка без труда можно заключить, что он чем-то недоволен.

— Я вот зачем вызвал вас, док, — говорит он Клифтону. — Этот следователь из федеральной прокуратуры зачем-то хочет встретиться со мной, а у меня нет ни малейшего желания видеть его физиономию. Поезжайте-ка к нему вы вместо меня.

— Но ведь может оказаться…

— Ничего особенного не окажется, Тони. Я догадываюсь, о чем будет разговор. Он парень головастый и успел кое-что разнюхать. Встречался с бывшим директором «Летучей мыши», напал на след брата Клиффорда Харта, разыскал бездарного детективщика, которому я поручил написать «Пусть они огнем горят, эти проклятые доллары!»… И все потому, что мои ребята оказались не очень расторопными — не успели убрать кого следует в свое время.

— Я не очень вас понимаю, сэр…

— А я — то считал вас, док, толковым парнем! — морщится Питер Дрэйк. — Что же тут непонятного? Не сообразили вы разве, что роботом «Чарли» работал у Клиффорда Харта его брат, актер из труппы лилипутов. При его карликовом росте он без особого труда вмещался в кибернетические доспехи робота.

— Допустим, что все это…

— И допускать нечего, именно так все и было! Не робот «Чарли», а брат Клиффорда Харта Вильям Харт играл в «Летучей мыши» Гамлета и Отелло. Он и банк ограбил.

— А как же данные экспертов-криминалистов местной полиции? Их аппаратура не засвидетельствовала ведь присутствия живого существа в помещении банка в ночь его ограбления?

— Это вы спросите у самого Тэрнера. Он вам расскажет, как удалось ему получить эти данные. Недаром же я плачу ему в три раза больше, чем местные муниципальные власти.

— А самоубийство робота «Чарли», значит, всего лишь инсценировка?

— Слава богу, что хоть это-то вы сообразили, — улыбается Питер Дрэйк. — А теперь — к Ральфу Мэйсону!

— Но я плохой дипломат, сэр…

— К черту дипломатию, Тони! Постарайтесь только, чтобы разговор был без свидетелей, и соглашайтесь на любую сумму, какую он предложит.

— А вы предполагаете, что он…

— Я не предполагаю, Тони. Я это точно знаю.

— А сам Питер Дрэйк не нашел, значит, нужным прийти ко мне? — спрашивает Клифтона Мэйсон.

— У него неотложные дела, мистер Мэйсон…

— Я ведь приглашал его не на чашку кофе.

— Он в курсе дела, мистер Мэйсон. В том смысле, что догадывается, о чем мог быть разговор.

— И уполномочил вас вместо себя? Это на него похоже. Наполеон когда-то говорил, что судьбу сражения решают большие батальоны или что-то в этом роде. А теперь все решают большие доллары. У меня есть все факты или почти все, чтобы посадить вашего босса на скамью подсудимых, нет только уверенности, как отнесется к этому прокурор.

— Вы думаете, что он не решится начать процесс против Дрэйка?

— Почти не сомневаюсь в этом.

— А вы?

— А что я? Для них я мелкая сошка. Они меня, дорогой док, без труда сотрут в порошок не только в переносном, но и в буквальном смысле.

— Зачем же вы тогда так добросовестно вели это расследование?

— Ну, во-первых, это мне было поручено. Никто, правда, не предполагал, что так все обернется. И сам Дрэйк, конечно, не сомневался, что все спишется на робота, потому и не вступал ни в какие контакты с прокурором. Зачем ему было делиться с ним своей добычей?

— А теперь придется поделиться с вами?

— Ничего иного, к сожалению, мне не остается, — вздыхает Ральф Мэйсон.

— Вы, наверное, хотели сказать, что Дрэйку ничего иного не остается?

— Я сказал, мистер Клифтон, именно то, что хотел. Мне придется взять свою долю, если я хочу уцелеть. И опять-таки слово «уцелеть» произношу в буквальном смысле. Как ни парадоксально, но если я не потребую у Дрэйка своей доли из награбленного, он будет считать меня своим врагом, который, минуя прокурора, может сообщить все ему известное куда-нибудь повыше. И тогда ему придется потратить гораздо больше долларов. Вот ведь какая тут механика, а точнее — арифметика, мистер Клифтон.

— Все ясно, мистер Мэйсон. Ну, и сколько же должен вам заплатить Питер Дрэйк?

— Еще со времен таких знаменитых гангстеров, как Лучиано и Аль Каноне, был заведен порядок, по которому около трети всех преступных доходов тратилось на подкуп органов власти и правосудия. Если бы я больше уважал себя, то должен бы потребовать от Питера Дрэйка не менее тридцати процентов. Но я себя не очень уважаю, мистер Клифтон. Вы мне симпатичны, и только потому я признаюсь вам в этом. А но уважаю я себя за то, что до сих пор продолжаю служить в наших продажных органах юстиции. Мне кажется, что и вы не очень себя уважаете, поступив на службу к Питеру Дрэйку.

— Вы правы, мистер Мэйсон. Я никогда еще не презирал себя так, как сейчас…

— Будем надеяться, однако, что вы еще вырветесь из лап Дрэйка. А я человек конченый и потому позволю вашему боссу подкупить меня всего лишь за десять процентов той суммы, которую он похитил у банкира Аддисона. То есть за сто тысяч долларов.

Возвращаясь от Мэйсона, Клифтон всю дорогу ломал голову над вопросом: зачем было Питеру Дрэйку так уж маскировать свое участие в ограблении банка, если он мог купить за свои доллары не только федерального следователя, но и федерального прокурора? Конечно, ему не хотелось делиться с ними частью своей добычи, но, видимо, не это главное. Помнится, он намекнул как-то на возможность выставления своей кандидатуры в муниципалитет или даже сенат.

Да, пожалуй, это вернее всего. А доллары Хьюга Аддисона пригодятся ему на проведение его избирательной кампании. Не тратить же на нее основные свои капиталы, так выгодно вложенные в городские предприятия!