Миранда

ГЕНЕРАЛИССИМУС НЕЗАВИСИМОЙ ВЕНЕСУЭЛЫ

Хотя мятеж в Валенсии был подавлен, в Коро, на далеком севере Венесуэлы, в том самом Коро, которое в 1806 году взял Миранда, власть продолжали удерживать роялисты, подкрепляемые оружием и людьми из военных баз, расположенных на острове Пуэрто — Рико.

Напрасно Миранда после взятия Валенсии предлагал Исполнительному комитету и конгрессу двинуть войска на Коро и покончить с этим опасным очагом контрреволюции. Его предложения не были приняты. Новые власти опасались укрепления авторитета генерала.

Между тем роялисты продолжали наращивать свои силы в Коро. В начале 1812 года туда прибыл новый генерал-капитан Венесуэлы, бывший губернатор Маракаибо Фернандо Миярес. Его появление вызвало новый подъем среди сторонников испанцев.

В марте произошел роялистский мятеж в городе Сикисике, расположенном неподалеку от Коро. На подмогу восставшим из Коро был направлен небольшой отряд роялистов в 230 человек под командованием капитана Доминго Монтеверде.

Монтеверде появляется в Коро в июле 1811 года. Он, как и отец Миранды, был родом с Канарских островов и, как большинство канарцев, отличался фанатичной приверженностью к испанской короне. Моряк по профессии, Монтеверде принимал участие в войнах Испании с Англией и случайно оказался в Пуэрто-Рико, когда в Венесуэле началось освободительное движение. Честолюбивый капитан воспылал страстным желанием принять участие в его подавлении. Монтеверде направили в Коро. Там он проявлял большое нетерпение, требуя решительных действий против патриотов. Когда восстали в Сикисике роялисты, Миярес, желая избавиться от назойливого Монтеверде, послал его на помощь восставшим.

17 марта 1812 года отряд Монтеверде вошел в Сикисике, где его встретили роялисты с церковными хоругвями и колокольным звоном. Пополнив свой отряд местными добровольцами и индейцами, которых настроили против патриотов церковники, Монтеверде уже по собственной инициативе двинулся дальше и 23 марта взял другой город — Карору. Защищавший этот город венесуэльский гарнизон из трехсот человек сдался без боя. Монтеверде везло, и он решил продолжать свой поход дальше, не ставя об этом в известность Мияреса.

И тут случилось нечто такое, что неожиданно открыло Монтеверде дорогу на Каракас. 26 марта, в день пасхального четверга, когда все церкви Венесуэлы были заполнены молящимися, страну постигло невиданной силы землетрясение. Буквально в течение нескольких секунд многие города превратились в руины, погибла чуть ли не десятая часть жителей, в том числе много республиканских солдат. Тысячи людей остались без крова. В стране начались эпидемии, населению угрожал голод…

Церковники-испанцы немедленно воспользовались землетрясением для враждебной кампании против республики. Они убеждали верующих, что постигшее страну несчастье — «кара небесная», ниспосланная им за то, что венесуэльцы совершили «смертный трех», свергнув власть «помазанника божьего» — испанского короля.

Смотрите, говорили рясоносцы верующим, разве революция не произошла тоже в пасхальный четверг, разве землетрясение не затронуло только те города Венесуэлы, в которых правит власть антихриста?

Действительно, землетрясение охватило только центральную часть Венесуэлы, а север, где господствовали роялисты, был почти не затронут катаклизмом. Этот аргумент в особенности действовал на верующих.

Дантовы сцены разыгрались в день землетрясения в Каракасе, где погибло свыше 10 тысяч человек и рухнули многие здания, в том числе кафедральный собор и резиденция Миранды. Оставшиеся в живых собрались на площадях, где фанатики монахи призывали их к публичному покаянию, заверяя, что Каракас ожидает участь Содома и Гоморры. Деятели Патриотического общества, власти пытались организовать помощь пострадавшим, заставить монахов прекратить контрреволюционные проповеди. Большую энергию проявил в этот день Симон Боливар. Несколько раз он выступал перед народом, разоблачая церковников как пособников испанцев. Одного ораторствующего монаха он силой заставил замолчать, заявив, что патриоты заставят себе подчиниться не только природу, но и самого господа бога.

Напрасно Исполнительный комитет требовал от епископа Каракаса испанца Коль-и-Прата заявить верующим, что землетрясение такое же обычное природное явление, как дождь, град, молния, не имеющее ничего общего с политическими системами и реформами, осуществленными патриотами в Венесуэле. Коль-и-Прат отказался выполнить требование правительства, более того, он объявил, что «суверенный творец природы, властвуя, управляя и руководя подчиненными ему силами, использует их для наказания порочных людей и для раскаяния грешников».

Монтеверде сразу сообразил, какую выгоду он может извлечь из постигшего страну бедствия. Не теряя времени, он оставил Карору и поспешил в соседний город — Баркисимето, республиканский гарнизон которого почти полностью погиб во время землетрясения. Овладев и этим городом с такой же легкостью, как и предыдущим, Монтеверде извлек из-под руин ружья и пушки и, увеличив число своих сторонников до тысячи человек, снова на свой страх и риск двинулся дальше. Теперь он намеревался захватить город Сан-Карлос, расположенный на подступах к Валенсии.

Успешное наступление Монтеверде вызвало дальнейшую активизацию контрреволюционных элементов в Каракасе и других городах, находившихся под контролем патриотов. Враги республики, среди которых руководящую роль играли церковники, повсеместно организовывали заговоры, под их влиянием участилось дезертирство из республиканской армии.

Пытаясь задержать контрреволюционную волну, угрожавшую захлестнуть республику, Исполнительный комитет издал 16 апреля декрет против «предателей, бунтовщиков и врагов правительства», предписывавший военно-полевым трибуналам карать их смертью. Необходимая мера, но она не воплощалась в жизнь, ибо среди самих сторонников республики царило большое смятение и неуверенность. Это проявилось, в частности, в том, что командующим вооруженными силами республики был вновь назначен маркиз дель Торо, хотя всем было известно, что этот почтенный аристократ весьма преклонного возраста ничего не разумел в военных делах.

Маркиз дель Торо провел несколько недель бездействуя, а потом отказался от своего поста. Были потеряны ценные дни, которые использовал для укрепления своих сил Монтеверде. И только когда его сторонники захватили далеко в льяносах город Калабосо, а сам он подошел вплотную к Валенсии, правительство, наконец, решилось вновь призвать на помощь Миранду. 23 апреля ему было сообщено, что он назначен главнокомандующим армией Венесуэльской республики и наделен неограниченными правами принимать любые решения с целью защитить территорию страны, которой угрожают враги «колумбийской свободы».

Назначение Миранды генералиссимусом венесуэльской армии было сделано вопреки желаниям влиятельной группы аристократов латифундистов, стремившейся к компромиссу с испанскими властями. Современник этих событий Хосе де Аустриа в своей книге «Очерк военной истории Венесуэлы в период войны за независимость» отмечает, что Миранда получил свой пост «против воли весьма значительной группы деятелей». Зато у истинных патриотов приход Миранды к власти вызвал неподдельный энтузиазм. Один из них, адвокат Санс, писал ему: «Мой генерал, мой друг, гражданин — ревнитель свободы! Победа, победа, победа! Санс может спать спокойно, когда командует Миранда. Враги внутренние и внешние, трепещите!».

Миранда энергично взялся наводить порядок в республиканской армии. Он призвал в ее ряды нескольких опытных иностранных военных. Среди них были французы, участники революции, нашедшие убежище после победы наполеоновского переворота на Антильских островах, откуда по зову Миранды они перебрались в Венесуэлу.

Комендантом военно — морской крепости Пуэрто-Кабельо, где имелся крупный арсенал, был назначен один из ближайших соратников Миранды, Симон Боливар, произведенный в полковники после подавления мятежа в Валенсии.

К 1 мая Миранда привел в боевую готовность свою армию и стал продвигаться к Валенсии, где намеревался дать бой Монтеверде. Но канарский моряк опередил его. Монтеверде удалось первому подойти к Валенсии, выбить из нее республиканский гарнизон и захватить город, считавшийся одним из оплотов роялистов.

Узнав о падении Валенсии, Миранда не решился бросить свои войска на штурм города. Он по предыдушему опыту знал, что это слишком рискованно.

Миранда останавливается на полпути между Валенсией и Викторией, где ждет выхода Монтеверде из города. Это была роковая ошибка и далеко не последняя из совершенных им в этой злосчастной кампании. Между тем Монтеверде, несмотря на одержанные победы; проявляет нервозность. Его воинство, находившееся все время в походе, уже почти выдохлось, он ощущает большой недостаток в оружии и в боеприпасах, у него совсем нет артиллерии. Монтеверде шлет слезные послания в Коро, умоляя о подмоге. Но Миярес, полагая, что Монтеверде ввязался в безнадежную авантюру, к тому же еще и без его разрешения, отказывает ему в какой — либо помощи.

Положение Миранды тоже было не из легких. Проявленная им нерешительность при наступлении на Валенсию не способствовала укреплению боевого духа его армии. Более того, в рядах патриотов с каждым днем все больше и больше распространялось убеждение в неизбежности поражения. Миранда устанавливает суровые наказания за пьянство, мародерство и дезертирство. Но он не в состоянии осуществить их. К тому же он лишен политической власти: тылом и внешними делами продолжал управлять Исполнительный комитет.

18 мая представители Исполнительного комитета и законодательных органов провозглашают его диктатором. Миранда издает по этому поводу 21 мая манифест, в котором торжественно обещает «верховным представителям провинций и всему населению» сражаться до полного отмщения нанесенных врагом обид и восстановления «национальной свободы» на всей территории Венесуэлы. «Я не уйду с этого важного поста, — заявлял Миранда, на которой вы меня назначили, пока не оправдаю ваше доверие и надежды».

29 мая Миранда в новом манифесте призвал все население взяться за оружие. «Час мести пробил, пусть рабы, осмелившиеся напасть на свободных людей, трепещут… Граждане! Мертвецы взывают к вам из своих гробниц отметить за их кровь, больные призывают вас показать раны, полученные в славных сражениях! Защитите женщин, детей и стариков от кинжала убийц! Мы призываем вас к оружию. Пусть знамя Венесуэлы взовьется над Валенсией, Коро и Маракайбо!»

Провозглашение Верховной хунты 19 апреля 1810 года в Каракасе. Художник Хуан Ловери

Первая прокламация Верховной хунты, сообщающая о событиях в Каракасе 19 апреля 1810 года

Симон Боливар. Портрет, сделанный в Лондоне в 1810 году художником Чарльзом Хиллем

Провозглашение независимости Венесуэлы. В центре на первом плане — Франсиско Миранда. Художник Мирен Товар-и-Товар

Морской флаг первой Венесуэльской республики.

Благородные страстные призывы, но они уже мало кого воодушевляют.

Бездействует ли диктатор? Нет! Он объявляет военное положение в республике, приказывает арестовать заподозренных в контрреволюционной деятельности испанцев, в том числе епископа Коль-и-Прата, смещает с постов недостойных доверия офицеров. Он назначает военным губернатором Каракаса стойкого патриота Хосе Феликса Рибаса, наконец, призывает вступить в армию рабов, обещая им после десятилетней службы свободу.

Эти меры, вместо того чтобы приобрести ему сторонников, только обостряют его отношения с мантуанцами, многие из которых все еще мечтают договориться с испанцами. Что же касается призыва в армию рабов, то у рабовладельцев этот шаг вызвал возмущение и негодование.

Миранда медлит с началом военных действий, он не уверен в своих силах, он пытается выиграть время в надежде на то, что ему удастся получить помощь из-за границы. С этой целью он направляет в Лондон своего секретаря Молини, в Вашингтон посылает Гуаля, он обращается к государственным деятелям Англии и Соединенных Штатов, к губернаторам английских владений в Карибском море с просьбой о помощи, он просит оружие, добровольцев, займы…

Тщетные надежды! Англия вновь предлагает ему только свое посредничество для переговоров с Испанией, а Соединенные Штаты делают вид, что все, что происходит в Южной Америке, их не касается.

Переговоры с иностранными державами, посылка за рубеж личных представителей, встречи с иностранцами, с которыми Миранда говорил на непонятных для его окружения иностранных языках, — все это использовалось враждебными элементами для развязывания против него клеветнической кампании. В армии ползли слухи о том, что Миранда договаривается с англичанами о передаче им Венесуэлы…

В начале июня авангард патриотов приходит в соприкосновение с силами Монтеверде около селения Гуайка. Следует сражение, победу одерживают патриоты, но вместо того, чтоб продолжать наступление, они отходят на свои прежние позиции.

Миранда сосредоточивает свои силы у Виктории, неподалеку от своих главных баз снабжения — Каракаса и Ла-Гуайры. Здесь он намерен дать генеральное сражение врагу. Если он победит, то до самого Коро уже никто не сможет остановить его.

Монтеверде бросается на приступ Виктории, но несет потери и отступает Миранда не решается его преследовать. Он продолжает ожидать врага на укрепленных позициях, надеясь, что при новой попытке взять штурмом Викторию Монтеверде найдет себе здесь могилу.

Но когда победа казалась столь близкой, все рухнуло. Неудачи лавиной обрушились на голову генералиссимуса и погребли всякую надежду на разгром врага.

Началось все с того, что 4 июня к югу от Каракаса восстали рабы. Они захватили помещичьи усадьбы и стали продвигаться к столице. Ходили слухи, что их подбили на восстание агенты роялистов. Как бы там ни было, но это выступление рабов вызвало настоящую панику среди плантаторов — латифундистов.

Вот плоды независимости, вот результаты деятельности этого якобинца Миранды, говорили они. Сам Миранда был обеспокоен этим восстанием — ведь если бы восставшие взяли Каракас, его армия очутилась бы в безвыходном положении. Он спрашивал себя: неужели ему, диктатору независимой Венесуэлы, борцу за ее свободу, придется посылать свои войска на усмирение этого бунта? Что подумают тогда о нем его европейские друзья — Бентам, Уильберфорс и другие сторонники отмены рабства и работорговли, мнением которых он так дорожит?

Монтеверде, узнав о восстании рабов, возобновляет штурм Виктории. Семь часов длится жестокий бой. Миранда сражается в первых рядах своих бойцов. Сражение кончается победой патриотов. Монтеверде позорно бежит с поля боя.

Но что это? Вместо того чтобы отдать приказ своей армии преследовать и добить врага, Миранда вновь остается на прежних позициях. Диктатор считает, что на этих позициях он непобедим, а преследование Монтеверде чревато неожиданностями. Все равно Монтеверде от него но уйдет…

Вожак роялистов тем временем отступил к поместью Сан-Матео, родовой собственности Боливаров. Он в панике. У него осталось только 500 боеспособных солдат, не хватает оружия, патронов. Он уже готов бежать в Валенсию, но от этого его отговаривает священник Рохас Кейпо, перебежавший из армии патриотов стан врага.

— Еще не все потеряно, — говорит Рохас Кейпо своему расстроенному начальнику, — нас еще могут выручить наши друзья в Пуэрто-Кабельо, и тогда…

Предатель Рохас Кейпо оказался прав. На следующий же день после сражения у Виктории в Пуэрто-Кабельо, в этой важнейшей республиканской цитадели, произошли весьма печальные для дела венесуэльской независимости события. В крепости Сан-Фелипе, доминирующей над Пуэрто-Кабельо, содержались под стражей несколько сот испанских офицеров и колониальных чиновников. Они давно уже готовились к мятежу. Им удалось подкупить заместителя коменданта крепости и некоторых других начальников охраны. 30 июня утром, воспользовавшись тем, что комендант Боливар уехал в город и оставил во главе охраны своего заместителя, заключенные восстали и, быстро овладев крепостью, подвергли жестокому обстрелу город.

Напрасно пытался Боливар с горсткой преданных республике бойцов вновь овладеть крепостью. Восставшим не стоило большого труда отбить его атаки. Береговой форт, который находился в руках патриотов, сдался неприятелю. Городские власти перешли на сторону восставших. Отчаявшись, молодой полковник посылает гонца к Миранде с просьбой немедленно прислать подкрепления.

Пока в Пуэрто-Кабельо идет жестокий бой, от исхода которого зависит судьба республики, в Виктории, в ставке главнокомандующего и диктатора Венесуэлы, за большим столом собрался весь командный состав армии и почти все видные патриотические деятели. Они празднуют сегодня первую годовщину провозглашения независимости. В 5 часов вечера адъютант сообщил Миранде о прибытии важного донесения. Диктатор встал из — за стола и удалился в свой кабинет, за ним последовали члены Исполнительного комитета.

Присутствовавший на банкете Педро Гуаль, который собирался в Соединенные Штаты и должен был получить в этот день от Миранды рекомендательные письма к Адамсу и Джефферсону, вошел в кабинет.

Гуаль нашел отцов республики, собравшихся вокруг Миранды, в странном оцепенении, точно на них неожиданно свалилось огромное несчастье.

«Полон самых тяжелых предчувствий, — вспоминает Гуаль, — я подошел к генералиссимусу и спросил его, какие он получил новости, но он молчал, и только после того, как я в третий раз повторил мой вопрос, он вынул из кармана бумагу и, протянув ее мне, сказал по-французски: «Читайте, Венесуэла ранена в сердце!» Это было донесение из Пуэрто-Кабельо от Симона Боливара следующего содержания: «Офицер, недостойный называть себя венесуэльцем, захватил вместе с пленными крепость Сан-Фелипе и подвергает сейчас город жестокой бомбардировке. Прошу Ваше Превосходительство немедленно атаковать неприятеля с тыла, иначе мы потеряем этот плацдарм, а пока что я постараюсь держаться здесь, сколько смогу».

«Я никогда не забуду, — писал много лет спустя после этих событий Гуаль, — какую патетическую картину представляли собой в эту критическую минуту почтенные патриархи американской эмансипации, глубоко потрясенные случившимся несчастьем и предчувствием других бед, которые должны были вскоре обрушиться на бедную Венесуэлу!»

Когда первое оцепенение прошло, генерал Миранда нарушил молчание: «Вы видите, господа, как случается в жизни. Всего лишь несколько часов тому назад мы были в безопасности, а теперь все ненадежно и тревожно. Вчера Монтеверде не имел ни пороха, ни свинца, ни мушкетов, сегодня он располагает 40 тысячами фунтов пороха, свинцом и тремя тысячами мушкетов! Боливар сообщает, что роялисты атакуют, но к этому времени, наверно, они уже завладели городом».

Нет, Боливар продолжал с горсткой патриотов сражаться всю ночь, но Миранда, даже если бы он двинул на помощь ему свои войска, все равно не смог бы вернуть крепости. Мятежники завладели арсеналом и могли выдержать длительную осаду. Кроме того, оставь Миранда свои позиции у Виктории, за ним следом устремился бы Монтеверде, патриоты были бы взяты роялистами в тиски и, по всей вероятности, разгромлены.

Комментируя эти события, Дельпеш, французский офицер на службе патриотов, писал в Лондон Молини, секретарю Миранды: «Потеря крепости Пуэрто-Кабельо повлекла за собой все последующие бедствия, довела до высшей точки отчаяние, беспорядок и суматоху в рядах республиканцев и в то же самое время удесятерила отвагу и ресурсы врага, который до этого находился без боеприпасов и готов был начать через два дня отступление; не успела, однако, эта важная крепость с ее огромными запасами попасть в руки врага, как туда хлынули вражеские корабли с солдатами, эмигрантами и противниками независимой Венесуэлы».

Теперь под контролем патриотов оставался небольшой треугольник между Викторией, Каракасом и Ла-Гуайрой. Вся остальная территория страны уже находилась во власти роялистов. Правда, Миранда располагал еще армией в 4–5 тысяч человек, но она таяла, точно снежный ком под лучами весеннего солнца. Через две недели после потери Пуэрто-Кабельо дезертировало из армии около двух тысяч солдат. Считая, что все проиграно, многие чиновники, военные и частные лица спешили установить связь с Монтеверде и предложить ему свои услуги.

Что же предполагал предпринять в этих условиях Миранда? Положение казалось ему, как и многим патриотам, безнадежным. Некоторые полученные им сообщения вселяют в него надежду на возможность мирного урегулирования конфликта с Испанией, что позволило бы патриотам выиграть время, накопить силы для продолжения борьбы за независимость в будущем. Миранду известили, что Испания приняла предложение Англии о посредничестве и что Лондон направляет с этой целью в Южную Америку делегацию, в которую входит его друг адмирал Кочрен. Из Кадиса пришло известие о том, что кортесы приняли первую в истории Испании конституцию, провозгласившую демократические свободы как для жителей Испании, так и для ее заморских владений, причем те и другие уравнивались в правах. Оценивая эти сообщения, Миранда приходит к выводу, что в создавшихся условиях целесообразно заключить перемирие с Монтеверде. Свои мысли Миранда высказывает членам Исполнительного комитета и другим ответственным руководителям независимой Венесуэлы, которые собрались в его ставке 12 июля 1812 года. Судя по воспоминаниям свидетелей этой встречи, все ее участники согласились с доводами диктатора и уполномочили его немедленно начать с Монтеверде мирные переговоры. Правильным ли было это решение? Историки до сих пор спорят об этом, как спорили об этом современники Миранды. Перемирие должно было позволить патриотам выиграть время и укрепить свои позиции. Миранду упрекали в том, что он вступил в переговоры с Монтеверде, когда армия патриотов по крайней мере численно превосходила силы противника. Но именно это преимущество и позволяло Миранде надеяться выторговать у противника благоприятные для патриотов условия перемирия. Что касается превосходства армии патриотов над силами Монтеверде, то оно было весьма относительным, ибо армия Миранды таяла на глазах, не говоря уже о том, что после потери Пуэрто-Кабельо она лишилась всех запасов оружия и амуниции. Все это было так, но, вступая с Монтеверде в переговоры о перемирии, Миранда и другие деятели республики не учли, что они имеют дело с коварным и мстительным врагом, мечтавшим о лаврах завоевателя. Кроме того, они не учли реакции на этот шаг тех патриотов, которые хотели продолжать борьбу за свободу и независимость во что бы то ни стало и для которых перемирие, а тем более капитуляция, даже на почетных условиях, выглядели предательством.

Но не будем забегать вперед. 17 июля в Валенсии начались переговоры представителей враждующих сторон. Монтеверде и слышать не хотел о перемирии, он требовал капитуляции. Между тем весть о переговорах с Монтеверде вызвала в рядах патриотов панику. Усилилось дезертирство, многие открыто переходили в стан врага. Шансы на сопротивление роялистам таяли с каждым часом. Миранда и его советники согласны капитулировать, но на следующих условиях: освобождение пленных и всеобщая амнистия; остров Маргариты остается под контролем патриотов; всем желающим покинуть Венесуэлу выдается разрешение на беспрепятственный выезд; войска враждующих сторон остаются 30 дней на своих позициях, с тем чтобы позволить патриотам снестись со всеми районами и заручиться их согласием на условия сдачи.

Гуаль вспоминает о беседе с Мирандой в эти дни, которая показывает, как оценивал тогда диктатор сложившуюся обстановку. На вопрос Гуаля, как он может доверять испанцам, Миранда ответил: «Испанцы сами находятся в состоянии революции, они заинтересованы в соблюдении условий капитуляции. А мы тем временем обратим наши взоры на Новую Гранаду, где нас поддержит мой друг Нариньо. Там мы сможем раздобыть офицеров, амуницию, мобилизовать необходимые силы и с ними пойти на Каракас, не рискуя потерять все. А тем временем в Венесуэле забудутся последствия землетрясения и прекратятся насилия испанцев».

Переговоры с Монтеверде ведутся с 17 по 25 июля. Роялистский вожак согласился амнистировать всех участников патриотического движения и разрешить им выезд из страны. Он обещал распространить на Венесуэлу решения испанских кортесов и не подвергать негров и мулатов дискриминации, но отверг пункт, оставляющий остров Маргариты в распоряжении патриотов. К тому же победитель потребовал, чтобы армия патриотов немедленно сложила оружие и пустила его войска в Викторию и Каракас. Представители Миранды, потеряв всякую надежду одержать победу над испанцами, приняли эти условия, и соглашение о капитуляции было подписано ими.

Известие о подписании капитуляции вызвало возмущение среди патриотов выступавших за продолжение военных действий против Монтеверде. Молодые офицеры решили сместить Миранду и продолжать борьбу. Диктатор приказал арестовать их, а сам передал командование армии бригадному генералу Пинеде, после чего направился в Ла-Гуайр. Как выяснилось впоследствии, Пинеда отказался принять этот пост, республиканская армия осталась, таким образом, без головы, что внесло в ее ряды полную сумятицу.

30 июля Миранда прибыл в Ла-Гуайру. Он приказал погрузить свой драгоценный архив вместе с дневниками на английский корабль «Сапфир», тот самый, который привез в Венесуэлу из Англии Боливара, и теперь вновь находился в этом порту. Все указывало на то, что в тот же день он сам собирался покинуть Венесуэлу на этом же корабле. Но об этом мы можем только гадать, ибо Миранде уже не суждено было оставить Ла-Гуайру свободным человеком.

В Ла-Гуайре Миранда остановился в доме коменданта порта Мануэля де лас Касаса. В том же доме остановились бежавшие из Каракаса несколько офицеров, в их числе Симон Боливар, а также гражданский губернатор порта Мигель Пенья. Они осыпали Миранду градом упреков, обвиняя его чуть ли не в предательстве.

Миранда оправдывался, а потом попрощался и ушел в одну из комнат спать, решив отложить свой отъезд на утро.

Пока Миранда спал, офицеры продолжали возбужденно обсуждать его поведение. Один из присутствующих рассказал, что, кроме бумаг, Миранда переправил на «Сапфир» 22 тысячи песо и несколько сотен унций золота. Это еще больше ожесточило против диктатора присутствующих. Значит, Миранда не только пытался всех их бросить на произвол Монтеверде и сам удрать, но и присвоил правительственную казну. Если Миранда верил заверениям Монтеверде о том, что против патриотов не будет предпринято репрессий, то тогда почему он сам бежит? Не является ли долгом командующего армией и главы правительства разделить участь его соратников? И вообще, не совершил ли он предательства, подписав капитуляцию в условиях, когда армия патриотов превышала почти вдвое силы Монтеверде? Не действовал ли Миранда по указанию англичан, союзников Испании? В особенности изощрялись в обвинениях против Миранды Касас и Пенья. Их собеседники не подозревали, что оба эти деятеля уже находились в сговоре с Монтеверде и думали только о том, как бы выслужиться перед новым хозяином.

К утру офицеры решили арестовать Миранду. Касас удвоил в городе караулы, после чего один из офицеров ворвался в спальню и разбудил Миранду:

— Выходите, генерал, вас ждут!

Миранда быстро оделся и вышел в соседнюю комнату, где его ждали заговорщики.

— Вы нас предали, мы вас арестуем! — бросил ему Симон Боливар.

— Вы способны только на бесчинства! — ответил Миранда.

Его обезоружили и под конвоем направили в тюремный замок. Сразу же после этого Пенья поспешил в Каракас доложить Монтеверде о поимке Миранды, а Касас отдал приказ закрыть порт и никого не выпускать из Ла-Гуайры до прихода испанских частей. Единственный корабль, которому удалось покинуть порт, был «Сапфир», на борту которого находился архив Миранды.

В тот же день Ла-Гуайра была занята отрядами одного из подручных Монтеверде, свирепого и кровожадного Сервериса. Он первым делом приказал заковать Миранду в кандалы и содержать под строгой охраной. Боливар и другие офшоры, которые, сами того не подозревая были использованы предателями Касасом и Пеньей для поимки Миранды, вынуждены были скрыться.

Так погибла первая Венесуэльская республика, таков был шекспировский финал ее творцов и создателей. Казалось, что история в последнем акте этой драмы выплеснула на сцену все низменные человеческие страсти: измену и страх, месть и коварство. Она смешала в один змеиный клубок друзей и врагов, всех их запятнав недостойными или неоправданными поступками. Но наиболее жестоко она отнеслась к Миранде, выдав его на суд и расправу испанцам, которые теперь могли всласть надругаться над ним, излить на него всю свою ненависть и желчь, накопившуюся за все эти десятилетия.

Но, может быть, история совершила тем самым акт милосердия? Может быть, отдав Миранду в руки его врагов, она захотела тем самым очистить его от промахов, ошибок, слабостей, которые в известной степени способствовали гибели его собственного детища — первой Венесуэльской республики?

В аресте Миранды, как уже было сказано, активное участие принимал Симон Боливар. Этот блистательный отпрыск одной из богатейших мантуанских фамилий, поклонник и ученик Миранды, стараниями которого каракасец возвращается из Англии на родину, не мог простить своему кумиру капитуляцию перед врагом, хотя сам он был непосредственно ответственным за потерю крепости Пуэрто-Кабельо. А ведь именно захват этой крепости мятежниками вынудил Миранду сложить оружие.

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая жизнь Боливара, если бы он не принял участия в аресте Миранды. Дело в том, что именно благодаря участию в этом несправедливом акте Боливар не только избежал репрессий со стороны испанцев, но получил от самого Монтеверде паспорт на выезд из Венесуэлы.

Мы процитируем здесь следующее место из отчета Монтеверде Регентскому совету, в котором он рассказывает свою версию последнего акта венесуэльской драмы: «Прибыв в Каракас, я немедленно издал строжайший приказ арестовать мятежных вожаков, находившихся в Ла-Гуайре. К счастью, еще до того, как мне удалось прибыть в этот порт, а я стремился это сделать с максимальной быстротой, Касас по совету Пеньи и при помощи Боливара бросил Миранду в тюрьму и арестовал всех его сообщников, находившихся в порту. Осуществляя операцию, Касас рисковал своей жизнью, которой он лишился бы, если бы его постигла неудача. Касас выполнил свою задачу самым лучшим образом… Я не могу не отметить полезные услуги Касаса, а также Боливара и Пеньи, за что я их оставил на свободе, а Боливару выдал заграничный паспорт, ибо его влияние и связи здесь могут быть опасными в нынешних условиях».

Через несколько дней после ареста Миранды Боливар тайно вернулся в Каракас и через знакомого купца, тоже канарца, Итурбиде попросил у Монтеверде заграничный паспорт. Монтеверде, вручая паспорт Боливару, сказал, что он это делает в благодарность за «оказанную королю услугу в поимке Миранды». На это Боливар ответил, что он арестовал Миранду за предательство родине, а не из верноподданнических чувств к испанскому монарху. Присутствующий при этом Итурбиде поспешил замять начавшийся спор, угрожавший закончиться весьма печально для Боливара. Монтеверде выдал паспорт молодому креолу, надеясь тем самым скомпрометировать его в глазах патриотов.

Коварный капитан не подозревал, что, отпустив Боливара, он совершил роковую ошибку, в результате которой не только он сам лишится плодов своих завоеваний, но и испанская монархия потеряет всю свою колониальную империю…