Мировое правительство

Глава 19 Мистерия XXI века

— Почему вы настолько уверены, что террористы не смогут захватить американские коммерческие авиалайнеры, чтобы использовать их для атак на наши важнейшие объекты?

— Простите, сэр, но я повторяю, что это — абсолютно, ни при каких обстоятельствах, не осуществимо.

Директор ЦРУ Джордж Тенент, один из доверенных лиц Билла Клинтона, сохранил свой пост и в администрации только что избранного президента США Джорджа Буша-младшего. В последние месяцы ему неоднократно поступали секретные донесения о намерениях радикальных исламских экстремистов, борцов за «всемирный джихад», провести крупный теракт на территории США с угоном одновременно нескольких (в шифровках упоминалось — до восьми) авиалайнеров, чтобы направить их в цели, которые считаются символами Америки. Обычно в таких сообщениях упоминались Белый дом, Капитолий и Пентагон. Это было важно, так как, например, в популярных компьютерных играх в качестве целей воображаемых иностранных террористов чаще всего использовались знаменитые здания-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Но о них как о потенциальных мишенях в донесениях не упоминалось. В структуре силовых ведомств США предотвращение террористических атак было прямой обязанностью ФБР: ведомство в Лэнгли занималось другими задачами. Поэтому Тенент своевременно направлял всю получаемую по этой теме информацию в Бюро, но что с ней было потом, он даже не представлял: никакой обратной связи по данному вопросу из ФБР он ни разу не получил. Руководитель ЦРУ решил хотя бы в общем оценить степень данной угрозы самостоятельно, пригласив сотрудника Федерального управления гражданской авиации, отвечавшего за безопасность полетов. Его гость был строгим сухощавым темноволосым мужчиной лет пятидесяти, с военной выправкой. Он казался несколько смущенным высоким приглашением, но при этом сохранял подчеркнутое чувство собственного достоинства.

— Объясните, пожалуйста, подробнее. В данном случае мне важна каждая деталь.

— Это очень просто. Потенциальным террористам противостояло бы абсолютно все: от правил безопасности аэропортов и самих авиалайнеров до сил национальной военно-воздушной обороны, которые действуют, смею вас заверить, как часы. Такой план чисто теоретически мог бы сработать, разве что если бы сами военные, а заодно и высшее политическое руководство страны были бы в сговоре с террористами. Вынужден повторить еще раз, это совершенно невозможно.

Сделав паузу, бывший летчик, а теперь чиновник, продолжил:

— Как вы знаете, все аэропорты в стране оборудованы металлоискателями. Тщательному обыску подвергаются не только пассажиры, но и их багаж. Злоумышленники не смогут пронести на борт ни огнестрельное оружие, ни бомбу, ни слезоточивый газ. Максимум, что может у них быть, — это маленькие складные ножи и муляжи пистолетов, но этим они никого не испугают и не введут в заблуждение. На главных национальных авиалиниях, таких как, например, American Airlines, каждый второй пилот, обслуживающий рейсы, — бывший военный летчик, включая тех, кто воевал в горячих точках. Абсолютно все пилоты — крепкие мужчины, в хорошей физической форме. Да, существует инструкция, по которой, в случае если террорист на борту угрожает взрывом (хотя почти всегда такие угрозы — ложные), с ним нельзя вступать в драку: нужно только передать информацию диспетчерам и сменить курс согласно его требованиям. Это делается, чтобы избежать паники среди пассажиров в салоне, особенно женщин и детей. Но никогда в истории авиации террорист сам не пытался сесть за штурвал. Это — совершенно другая ситуация. Летчики и обслуживающий персонал понимают, что это — верная смерть и для них, и для пассажиров. Пока они живы, они не отдадут штурвал. «Боинг-757» — это вам не велосипед. Не забывайте также, что помимо двух крепких летчиков в самолете, как правило, есть и стюарды мужского пола. Если потенциальных угонщиков будет даже несколько, без огнестрельного оружия у них нет шансов. Как только кабине пилотов будет угрожать опасность, летчик в первую очередь сделает резкое движение штурвалом, что собьет нападающих с ног. В следующую секунду он нажмет кнопку сигнала экстренной ситуации на борту, который примут авиадиспетчеры и передадут военным службам. Допустим, террористам каким-то образом удастся добраться до штурвала, хотя это практически невозможно. Примерно через две минуты с ближайшего военного аэродрома взлетит пара сверхзвуковых истребителей, которые максимум через десять минут догонят угнанный авиалайнер и принудят его к посадке. Если самолет не будет отвечать на запросы и останется на опасном курсе, у летчиков-истребителей есть инструкция сбивать его, не запрашивая чьего-либо разрешения.

— Могут ли угонщики направить авиалайнеры, например, в Белый дом или Пентагон?

— Пентагон — это самое охраняемое здание в мире. Любой объект, приближающийся к нему и не подающий сигналов по системе «свой — чужой», которыми оборудованы только военные самолеты, но не гражданские, сбивается крылатыми ракетами. Это закрытая информация, но говорят, что периметр Пентагона охраняется десятками скрытых ракетных установок наземного базирования.

— А как насчет Нью-Йорка? Например, Эмпайер — стейт-билдинг?

— Нью-Йорк защищен несколько слабее, хотя и рядом с ним есть военные аэропорты. В истории было несколько случаев, когда небольшие частные самолеты сбивались с курса и врезались в небоскребы на Манхэттене. В сороковых годах в Эмпайер в тумане врезался небольшой военный бомбардировщик. Несколько людей в здании погибли, а пожар на этаже тушили сорок минут. Но невозможно представить себе, чтобы это случилось с большим коммерческим авиалайнером, даже угнанным, — по причинам, которые я объяснил. И кстати, не понимаю, какой вообще в подобной затее толк. Даже крупный самолет не может нанести серьезный ущерб таким колоссальным зданиям, как Эмпайер или высотки Всемирного торгового центра. Любой гражданский самолет имеет тонкую обшивку из легкого, хрупкого алюминия, который сразу раскрошится при столкновении с мощными стальными балками небоскреба. Вспыхнувший керосин из его баков очень летуч и весь выгорает уже через несколько минут. Даже если в самом здании потом начнется пожар, то он будет локальным и унесет жизни максимум нескольких человек. Понимаете, гражданский самолет, даже огромный, — совсем неподходящее орудие для тарана. И наконец, последнее, но не наименьшее по важности. Вы когда-нибудь видели, как выглядят Нью-Йорк и Вашингтон из кабины пилота?

— Нет, но могу легко представить себе.

— Любые объекты, даже такие огромные, как ВТЦ или Пентагон, с воздуха, со средней высоты, выглядят маленькими. Террорист, даже с лицензией пилота, но никогда не летавший над Вашингтоном и Манхэттеном, если и найдет эти объекты, то все равно лишь в одной попытке из десяти, а скорее, из ста сможет точно направить в них самолет. Ширина башен ВТЦ — чуть больше размаха крыльев «Боинга»; Пентагон — такой низкий, что авиалайнеру нужно было бы упасть на его крышу сверху. Честно говоря, как бывший пилот, готов подтвердить даже под присягой, что выполнить такие маневры летчику, не имеющему не то что сотен или тысяч часов налета, а вообще какого-либо опыта в качестве старшего пилота на крупных «Боингах», просто невозможно.

После этой беседы Джордж Тенент издал внутреннее распоряжение по ведомству о том, что любые донесения о возможном нападении на Америку авиатеррористов должны направляться напрямую их коллегам из ФБР. Он окончательно решил для себя, что данная угроза настолько нереальна, что не стоит даже тратить на изучение подобной информации свое личное время.

Новоизбранный президент США Джордж Буш-младший обвел собравшихся холодным взглядом:

— Коллеги, я ознакомился с вашим докладом о национальных угрозах США. Это бесполезный кусок бумаги, который лучше использовать по другому назначению. Я просил подготовить мне список решительных, быстрых, неотложных практических мер, которые могли бы переломить текущую ситуацию. А вы все вместе написали жалкую дипломную работу выпуска факультета политологии. К черту дипломатию! Кому нужны принципы, если они ведут к поражению? Я не римский папа, который борется за спасение душ своей паствы. Я лидер величайшей страны в мире, которая стоит перед угрозами, и мы должны действовать решительно, не дожидаясь ударов наших врагов.

Тон этой короткой, но чрезвычайно жесткой речи был подобен грому среди ясного неба. Всего несколько минут назад министры нового правительства гуляли по лесным тропинкам, пребывая в приподнятом настроении и ожидая похвалу за проделанную ими основательную работу.

Любой, кто впервые в жизни попадал в знаменитую президентскую резиденцию Кэмп-Дэвид, был несколько удивлен тем, насколько скромно и неброско все выглядело вокруг. Единственным ее отличием от загородных поселков среднего класса была усиленная охрана: резиденция имела статус стратегического военного объекта — с командным пунктом, контрольной полосой и силами безопасности в составе целого подразделения морской пехоты. Она была построена в тридцатых годах как загородное место отдыха парализованного президента Рузвельта, равнодушного к роскоши, и с тех пор мало изменилась. Десяток или около того деревянных одноэтажных домов, небольших, уютных, с каминами внутри; площадки для отдыха на лесистом склоне горы находились в очень уединенном месте — в ста километрах или в получасе полета на вертолете северо-западнее Вашингтона. Резиденция всегда была невероятно уютной — в этом заключалось ее главное достоинство, одним из тех мест, откуда гостям не хочется уезжать. Особенно приятно здесь было зимой, в сухой несильный мороз, когда семья и гости президента катались на лыжах, а вечером собирались у огня в теплых пушистых свитерах для интересных и часто необычно откровенных бесед. Хорошо здесь было и летом, когда по дорожкам парка можно было бегать трусцой, наслаждаясь тишиной леса, нарушаемой лишь гомоном птиц. На весь мир резиденция Кэмп-Дэвид прогремела в конце семидесятых, когда президент Джимми Картер здесь, единственный раз в истории, помирил Израиль с арабскими странами, добившись подписания мирного договора и рукопожатия их лидеров. К сожалению, этот грандиозный успех оказался кратковременным и закончился плохо для его участников: Картер не смог переизбраться на второй срок, с треском уступив на выборах Рейгану; президент Египта Садат по возвращении на родину был расстрелян «за предательство» исламским экстремистом, а Израиль потом многие годы вел на своей территории и в соседних арабских странах кровопролитные войны. Позже гостеприимный Рейган, улыбаясь и шутя, гулял по дорожкам парка резиденции с Горбачевым и Маргарет Тэтчер — вполне вероятно, что именно в те минуты окончательно решилась судьба «холодной войны». Во времена правления Бушей — и старшего, и младшего — Кэмп-Дэвид превратился в их любимое «семейное» гнездо.

Джордж Буш-младший всегда прилетал в Кэмп-Дэвид с супругой и своей любимой собакой Барни — забавным маленьким лохматым скотч-терьером черного окраса, с которым он порой не расставался даже во время важных встреч в Белом доме, держа его на коленях. В конце июня 2001-го в Вашингтоне стояла жаркая, знойная погода, поэтому свою очередную встречу-знакомство с лидерами крупных стран мира, в данном случае с премьером Японии, новый президент перенес из Белого дома в тенистую, прохладную загородную резиденцию. Президентский вертолет приземлился рядом с домиком «Аспен» во второй половине дня. Визит японца был запланирован на следующее утро, но Джордж Буш все равно был одет строго официально: в свой любимый темно-коричневый костюм с синим галстуком, как для самых важных встреч. Совещание с ключевыми руководителями его администрации планировалось на шесть вечера и было строго конфиденциальным. Оно проводилось в «лавровом» домике, оборудованном экранами связи и интерактивными картами, как командный пункт главнокомандующего армии США.

Одним из самых ценных лидерских качеств Буша-младшего была его непоколебимая, еще с бурных и загульных студенческих времен, уверенность в себе. Кажется, что в мире не было задач, которые и Америке, и ему лично были бы не по плечу; в этом он был схож с другим великим республиканским президентом — Рейганом, причем куда больше, чем его осторожный отец. Еще одной яркой чертой президента Буша-младшего была его склонность относиться к любым сложным вопросам как можно более просто, иногда даже чрезмерно. Эта черта привела к множеству ошибок, совершенных им в течение двух сроков его правления. Но, с другой стороны, способность лидера никогда не откладывать вопросы в долгий ящик импонировала непосредственным подчиненным, для которых позиция президента по тем или иным проблемам всегда была четкой и ясной. Джордж Буш-младший нередко казался наименее интеллектуальным из американских президентов за последнее столетие, а в некоторых дипломатических ситуациях даже выглядел немного туповатым, что являлось большим заблуждением: это был очень дальновидный, хитрый, изощренный политик, нередко использовавший видимость своего простодушия как маску, инструмент, в том числе помогавший ему добиваться своих масштабных целей.

Но хотя новоизбранный президент, как всегда, внешне излучал невозмутимость и уверенность в себе, его дела пока шли совсем неблестяще. Само избрание Буша было сопряжено со скандалом, беспрецедентным за всю историю президентских выборов в стране. Его рейтинги, за полгода до этого уверенно опережавшие главного конкурента от демократов Альберта Гора, в последний момент начали падать камнем вниз. За неделю до выборов ни одно социологическое агентство не отдавало ему предпочтения. Даже при том, что сам Гор считался многими откровенно слабой кандидатурой, Буш-младший нравился избирателям еще меньше. В итоге голоса выборщиков распределились почти поровну, и все решил густонаселенный штат Флорида, в котором сложилась совершенно уникальная ситуация: при миллионах проголосовавших Гор при первичном подсчете бюллетеней вроде бы выигрывал, но с ничтожным преимуществом в несколько сот голосов, составлявших сотые доли процента. Было принято решение провести тщательный повторный пересчет бюллетеней, за проведение которого теперь отвечал лично губернатор Флориды, которым, по совпадению, был Джеб Буш, родной брат Джорджа. Пересчет голосов выявил снова мизерное, но теперь уже превосходство Буша над Гором. Придраться формально было не к чему, и Джордж Буш, едва ли имевший действительный мандат доверия своей нации, стал 43-м президентом США. Его инаугурация, проходившая в ненастный январский день, с гололедом и ледяным дождем с градом, тоже была почти скандальной. Часть улиц маршрута кортежа нового президента в Вашингтоне перекрыли активисты с оскорбительными для него плакатами, которых пришлось разгонять силами полиции. Лимузин Буша следовал под нескончаемый свист, а в его бронированные окна, несмотря на все усилия охраны, время от времени из толпы летели посторонние предметы. Разумеется, в мировые телерепортажи о его инаугурации все эти нелицеприятные подробности не вошли.

Первое полугодие президентства Буша тоже не было безоблачным, скорее наоборот, ситуация становилась все более тревожной. Рейтинги поддержки президента оставались одними из самых низких в истории; неожиданно начался резкий рост цен на нефть и электроэнергию: за пару предыдущих лет они подорожали почти в три раза, и, по всем прогнозам, кривая мировых цен на энергоносители только начинала свой бурный рост. США были их крупнейшим в мире импортером, поэтому такой рост цен мог крайне негативно сказаться на экономике. Китай развивался так быстро, что из безропотной фабрики дешевых товаров с каждым днем становился все более опасным конкурентом американских корпораций уже и в среднем ценовом сегменте. Фондовый рынок Уолл-стрит, переживавший непрерывный рост в девяностые, после избрания Буша нерешительно затоптался на месте, а затем устремился вниз: с одиннадцати к девяти тысячам пунктов, и даже эта отметка казалась не дном, а, скорее, промежуточной остановкой перед еще большей просадкой. В марте Джордж Буш поручил ключевым министрам своего кабинета разработать программу решительных мер, которые должны были переломить все сложившиеся негативные тенденции. Он призвал подчиненных «мыслить более широко, нешаблонно, будучи смелыми и мужественными в своих идеях, направленных на благо американской нации».

По итогам их работы президенту на стол лег доклад «Новый американский век». Формально его авторами значилась группа уважаемых политологов, выпускников ведущих университетов. Но основные идеи принадлежали нескольким самым влиятельным людям страны, которые поставили подписи о «согласии с принципами» на данном документе. Среди них значились Джеб Буш, обеспечивший победу брата на выборах, миллиардер Стивен Форбс и другие. И все же главными подписантами были три ключевых силовых чиновника страны. Дик Чейни, бывший министр обороны и тень Буша-старшего, серый кардинал правительства начала девяностых, стал теперь вице-президентом, еще усилив свое ставшее теперь почти безграничным влияние в команде Буша-младшего. Для Дика Чейни в политике не существовало понятия нравственности и этикета, если они хоть в чем-то стояли на пути интересов государства, какими он их себе представлял. Имели значение только целесообразность и, конечно, личные интересы. Дональд Рамсфелд, умный, сухой в общении, но очень исполнительный и структурно мыслящий чиновник, бывший министром обороны в 1970-х, снова занял эту должность. Пол Вульфовиц был назначен его заместителем. Относительно молодой и невероятно креативный, он лично готовил большинство важных секретных документов в период правления Буша, а впоследствии стал председателем Всемирного банка. Четвертым в этой «теплой», сплоченной компании было лицо, которое еще недавно трудно было даже представить в высшем руководстве страны, тем более в силовом блоке: темнокожая женщина, в юности неудавшаяся классическая пианистка, ставшая потом видным политологом, ректором Стэнфордского университета, — Кондолиза Райс. В команде Буша она занимала влиятельный пост советника по национальной безопасности. В ее личном ведении находилась борьба с терроризмом; с первых шагов в своей новой должности она старалась проявить себя как «железная леди», каждое слово которой выплавлено из металла: даже матерые боевые генералы входили на аудиенцию в ее кабинет, ощущая сильный внутренний трепет.

В подготовленном силовиками докладе действительно не было новых фактов или свежих прорывных идей — в этом Буш был прав. В нем подробно говорилось об угрозе нарастания энергетической зависимости США от нефти с Ближнего Востока, о необходимости еще большего усиления американской армии даже в отсутствие достойных геополитических оппонентов, какими были когда-то Советы, о росте влияния в мире лидеров террористически опасных стран, таких как Ирак, Афганистан и Ливия. Самым примечательным в докладе были не факты и даже не отдельные высказанные предложения, а общий дух, которым он был пропитан: на каждой его странице содержались фразы об исключительности Америки, ее особой роли в мире как страны-гегемона, необходимости укрепления ее и так почти абсолютного влияния всеми средствами, вплоть до военных.

Совещание в Кэмп-Дэвиде началось с доклада госсекретаря Колина Пауэлла, похожего на отчет о полном провале. Его ведомству было поручено тайно провести переговоры с лидерами движения «Талибан», правившими в Афганистане. Это были исламские фундаменталисты, вернувшие страну в Средневековье, но, с другой стороны, почти искоренившие там такой порок, как бизнес по выращиванию мака и экспорту героина. Лидером талибов был мулла Омар — непреклонный имам, потерявший глаз в войнах с «неверными» на афганской земле. Мулла Омар считался во многом загадочной личностью: не только никогда не выезжал за границу, но и крайне редко покидал свою резиденцию напротив главной мечети города Кандагар. При этом его авторитет в исламском мире того времени был настолько велик, что, когда он согласился укрыть у себя Усаму Бен Ладена, самого разыскиваемого в мире террориста девяностых, организатора взрывов американских посольств в разных странах, экстрадированного из Судана за финансовые махинации и участие в торговле наркотиками, никто на всем Востоке даже не стал его за это упрекать. Кроме Саудовской Аравии: на своей родине ее бывший герой Усама успел встать поперек дороги нескольким влиятельным саудовским принцам, которые убедили короля заочно приговорить Усаму к долгому тюремному заключению и объявить в международный розыск. Теперь Бен Ладен большую часть времени проводил в укреплении Тора-Бора в горных пещерах на границе Афганистана и Пакистана, но иногда выезжал за границу по поддельным документам, о чем было хорошо известно западным спецслужбам, но, по загадочным причинам, его никто даже не пытался задержать. Реальные возможности Усамы к этому времени стали крайне ограниченны. Свой многомиллионный родительский капитал за прошедшие годы он уже практически растратил, его организация «Аль-Каида» даже в лучшие времена насчитывала не больше трехсот боевиков, подавляющее большинство из которых ни разу не бывали в странах Запада, не владели иностранными языками и лишь прошли базовую военную подготовку в двух небольших пакистанских горных лагерях. Усама грезил и часто говорил о нанесении мощного удара по Америке: во-первых, в отместку за ее операцию в Кувейте и последовавшее за этим постоянное присутствие армии США в Саудовской Аравии; во-вторых — за «унижения» палестинцев в Израиле. В последние годы им завладела навязчивая, маниакальная идея угона американских самолетов для поражения стратегических объектов, хотя, сидя в пещере Тора-Бора с горсткой сподвижников, он не имел ни малейшего представления о том, как такую идею можно реализовать. Говорили, что с годами Усама все больше превращался в больного параноика, устраивавшего невообразимый бедлам в любом месте, где бы он ни укрывался. Весной 2001-го между ним и муллой Омаром произошла серьезная ссора. После нее мулла сообщил свои приближенным, что ему часто приходят сны, которые всегда в его жизни сбывались. Теперь его преследуют видения о том, что Бен Ладен самим своим присутствием навлечет какой-то страшный кроваво-огненный дождь — сначала на Афганистан, а потом и на другие страны ислама. От этого человека талибам надо было избавиться. Проблема была лишь в том, что единственной страной, которой его можно выдать, была Саудовская Аравия. А Омар считал ее короля Фахда человеком, нарушавшим исконные принципы ислама, слишком тесно сотрудничая с Америкой. Выдать Бен Ладена западным спецслужбам напрямую значило навлечь на себя позор. Оставалось лишь ждать подходящего случая.

Встреча представителя Госдепа США и муллы Омара состоялась в Кандагаре в начале июня. Америка предлагала талибам щедрую финансовую помощь в обмен на их согласие построить через территорию Афганистана новый, самый крупный в мире по пропускной способности нефтепровод. В конце девяностых американские компании получили обширные концессии на добычу нефти в Казахстане и в нескольких других нефтеносных странах Центральной Азии. Эта нефть могла покрыть большую часть энергетического дефицита Америки в ближайшее десятилетие. Проблема была в том, что по имевшимся трубопроводам ее можно было только перекачивать через Россию в Европу. Если бы эти переговоры, как когда-то в семидесятых, вел искусный матерый лис Генри Киссинджер, то он бы построил тонкую многоходовую комбинацию, преподнеся предложение мулле Омару на блюдечке в таком лакомом виде, что тот бы наверняка не отказался. Но Колин Пауэлл был новичком в большой политике: его посланник начал встречу с муллой, попросив принести ему виски со льдом «в эту жару» (странно, что не эротический журнал), затем долго расхваливал мощь и величие Америки и, наконец, безапелляционно потребовал «всячески способствовать» строительству американского нефтепровода, «как того хочет сам господин Буш», добавив, что в противном случае Афганистан будет подвергнут ковровым бомбардировкам. Более хамское поведение на переговорах трудно было представить: лишь американское гражданство уберегло незадачливого дипломата от немедленной суровой казни по обычаям шариата. Колин Пауэлл отчитал и с позором уволил дипломата, провалившего столь ответственную миссию, но теперь ему самому приходилось краснеть и то и дело тупить взор во время доклада президенту.

— Талибы не хотят, чтобы Америка диктовала свои условия Афганистану. И им не нужно нашей помощи.

— К черту талибов! Мы разворошим их мерзкое осиное гнездо в любой момент, когда захотим.

— Господин президент, и еще важная информация. На днях нам пришло секретное сообщение от поверенного муллы Омара. Они готовы тайно выдать нам Бен Ладена в обмен на нашу бессрочную гарантию ненападения на Афганистан. Правда, нефтепровод они по-прежнему отказываются пустить через их территорию — видимо, не хотят потерять лицо перед соседями.

— Это нелепо. Из-за одного человека идти на такие уступки этим дикарям? Этот талиб в своем уме?

— Я согласен. Бен Ладен, по нашим сведениям, уже давно не представляет опасности. Более того, кажется, он теряет рассудок: уже десятку журналистов рассказал, что хочет угнать авиалайнеры и направить их в Белый дом. Кроме того, недавно он пережил серьезное покушение: кто-то из своих же подсыпал ему в кофе цианистый калий. Он заподозрил неладное, лишь коснувшись напитка губами, и не стал его пить, но даже из-за этого его почки оказались тяжело поражены. Вряд ли он способен теперь на многое, уже просто по состоянию своего здоровья.

— Может, пора избавиться от него?

— В таком случае мы получим нового лидера «Аль-Каиды», как знать, возможно, куда более опасного. Бен Ладен удобен еще и тем, что у нас есть прямые выходы на него. В восьмидесятых, в ходе войны в Афганистане с русскими, он был де-факто агентом ЦРУ и прекрасно знает правила игры.

— Сообщите этому мулле Омару, что мы даем ему три месяца подумать о нефтепроводе. Дональд, пожалуйста, не позднее сентября подготовьте подробный план нашей кампании в Афганистане. Если они будут упорствовать, мы пойдем туда сами и возьмем свое. Мир увидит, что наша армия со времен Войны в Заливе стала еще сильнее. После Афганистана нашей целью станет Ирак. Саддам больше не должен грозить миру и растворять своих внутренних врагов в ваннах с серной кислотой. Я чувствую, что мой исторический долг — избавить мир от этого животного. Кстати, в вашем докладе три четверти текста посвящены нефти. Убрав Саддама, мы снимем санкции с Ирака, вернув иракскую нефть на мировой рынок, который станет более сбалансированным. Ну а вы, Кондолиза, мужественная техасская девушка? Где ваши идеи?

— Идеи есть, господин президент. И все же всем присутствующим хотелось бы четко понимать, в каком направлении двигаться и до каких пределов мы можем идти.

— Пределы существуют только в нашем сознании. Я понимаю, что вы хотите от меня услышать. И я говорю — да. Да, черт возьми! Америка впервые стала править миром, заткнув за пояс Европу, после Второй мировой войны. Ничего бы не было, не случись шестьдесят лет назад нападения японцев на наши авианосцы в Перл-Харборе. Вот — исходная точка нашего триумфа. Чтобы мобилизоваться и выйти на новый уровень, нам нужен новый Перл-Харбор. Атака на Америку на глазах всего мира. Которая, разумеется, не останется неотмщенной. Отталкиваясь от нее, мы и будем формировать новый век истории.

— Вы можете изложить концепцию подробнее, чтобы все были уверены в том, о чем они думают?

— Нет. Это уже не моя работа. Я хочу, чтобы произошло что-то короткое, но такое, что в прямом эфире наблюдал бы весь мир. И я даже не хочу знать заранее, что именно. Как добрый христианин прошу лишь, чтобы количество человеческих жертв было настолько малым, насколько это возможно. Но эффект должен быть сногсшибательным. В крайнем случае могут погибнуть несколько военных: их долг — отдать жизни за страну в критической ситуации. Могут погибнуть какие-нибудь жирные коты, которых не любят избиратели: банкиры, биржевые торгаши, но не из высшей элиты. Иностранцы. Не трогайте простых американцев. Они — соль нашей нации, нашей земли. И повторяю, больше я не возвращаюсь к этой теме.

Свидания с пациентами в элитной клинике эмирата допускались лишь в особых случаях. Запрос пришел из американского посольства, на нем стояла печать личной администрации шейха Зейда, правителя эмирата. Главный врач госпиталя разрешил посещение, но не более чем на полчаса. Сотрудник посольства, прибывший в Эмираты лишь накануне, был одним из самых опытных агентов международного сектора ФБР по имени Ларри Митчелл. По правилам больницы он был одет в белый халат и чем-то действительно напоминал врача — чуть полный, круглолицый, в очках, с внимательным и даже заботливым взглядом. Прежде чем навестить пациента, имя которого значилось как Мохаммед, имевшего катарский паспорт, посланник внимательно ознакомился с больничным листом пациента, сняв с него несколько копий. Тот лечился от острой почечной недостаточности — трижды в день ему ставили капельницы со сложным коктейлем препаратов для поддержания деятельности почек. Состояние больного оценивалось как средней тяжести: ему также предписывались строгая диета и ограничение двигательной активности.

Войдя в палату-изолятор, Митчелл сразу отметил про себя бледный, болезненный вид пациента. Казалось, что ему уже было за пятьдесят, хотя на самом деле — лишь чуть больше сорока. Он сидел, опершись спиной на спинку кровати, и взгляд его больших усталых глаз почти ничего не выражал. У него была седая бородка, совсем короткая, от локтя тянулся тонкий проводок к капельнице. Увидев гостя, которого он не ждал, он не удивился, очевидно, приняв того за врача, и что-то негромко спросил по-арабски. В ответ Митчелл показал ему удостоверение агента ФБР. Глаза араба сверкнули, и он хрипло спросил по-английски, с сильным акцентом:

— Что вам надо?

— Поговорить. Просто поговорить как друзья, а может быть, даже и бывшие коллеги.

Митчелл сообщил «катарцу», что ФБР известно о планах крупной палестинской террористической организации в ближайшее время совершить в Вашингтоне и Нью-Йорке масштабный теракт, возможно, с использованием угнанных самолетов. По данным Митчелла, целями террористов могли стать башни Всемирного торгового центра и правительственные здания.

Человек усмехнулся:

— Вы заслуживаете этого. Я рад, что наши братья идут по этому верному пути. Но я не знаю, кто это может быть. У Арафата, если это он и действует без поддержки извне, вряд ли что-то получится.

— Мы знаем, что вы не знаете. И как раз в этом-то все и дело. В случае если эта страшная трагедия, несмотря на все наши усилия, все же произойдет, мы не сможем обвинить в ней Палестину. Это будет означать, что мы встали открыто и полностью на сторону Израиля в ближневосточном конфликте. Мы сразу станем главными врагами всего арабского мира, а цена нефти улетит в космос. Нам нужно, чтобы ответственность за эти теракты вместо палестинцев взял на себя кто-то другой.

— Воистину, вы — шайтаны. Предлагаете мне — мне! — играть в ваших интересах? Вы — люди без принципов и такими же считаете и всех остальных. Идите прочь.

— Напротив, согласившись, вы спасете арабский мир от пожара страшной войны, возможно — атомной, в которой могут погибнуть миллионы. Сделайте это ради ваших же братьев по вере.

Араб усмехнулся:

— А если нет, вы на меня прямо здесь наденете наручники?

— Разумеется, нет. Арабские Эмираты — суверенная, процветающая страна, и ее эмиры не хотят международных скандалов. И потом, у меня ведь даже нет юридических доказательств, что вы — не тот, за кого себя выдаете.

Митчелл открыл портфель, вынул оттуда какой-то пузырек, затем не торопясь подошел к стойке капельницы и приоткрыл ее крышку.

— Если я сейчас добавлю сюда несколько капель, завтра у вас произойдет инфаркт по естественным причинам. Вы, конечно, можете успеть вынуть из вены иглу, но я постараюсь, чтобы этого не произошло. На всякий случай у меня с собой также есть шприц для подкожных инъекций. Усама, вы очень плохи, и вашей кончине никто не удивится, а я спокойно успею сесть на самолет до этого момента. Время моего визита заканчивается, и я хочу услышать ответ прямо сейчас.

Большие глаза смотрели на американца с ненавистью, не мигая, несколько мгновений. Затем пациент отвернул голову в другую сторону и едва заметно кивнул.

— Шукран. Выздоравливайте. Теперь вас будут охранять как зеницу ока.

Выходя из палаты, Митчелл с гордостью думал о том, как лет через пятнадцать, при выходе на пенсию, он получит право рассказать внукам о медали, которой его завтра тайно наградят.

Ресторан Windows of the World, расположенный на 107-м этаже северной башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, был не только самым высоким рестораном Западного полушария, но и одним из самых модных заведений мегаполиса, «который никогда не спит». Столы здесь резервировали за месяц, цены в меню казались заоблачными, но при этом вовсе не отпугивали посетителей. Отпраздновать в «Окнах» свой юбилей или свадьбу считалось не только престижным, но также и показателем высокого вкуса. Дресс-код ресторана всегда был предельно строг: джентльмены обязаны носить смокинги или как минимум дорогие костюмы; дамы одевались в модные вечерние платья. Почти каждый вечер здесь можно было увидеть знаменитостей: заезжих голливудских звезд, богатейших банкиров с соседней Уолл-стрит, известных бейсболистов команды «Янкиз». Простые люди могли также без проблем посетить этот ресторан, но в утреннее время, когда здесь сервировали изысканные и не очень дорогие завтраки.

Двое людей завтракали в этом ресторане каждое утро, примерно в половине девятого, уже несколько лет. Пожилой джентльмен, внешне как две капли воды похожий на главных дельцов с Уолл-стрит, и в компании с ним его дочка — молодая и ухоженная девушка. Этого человека звали Ларри Сильверстайн, и на самом деле он никогда не был банкиром. С ранней молодости и уже много лет по шестнадцать часов в сутки как одержимый он занимался сделками купли-продажи и аренды первоклассной нью-йоркской офисной недвижимости. К концу девяностых он стал игроком номер один на этом рынке, а его состояние составляло несколько миллиардов долларов. О Ларри говорили, что у него есть необыкновенное «шестое чувство», хотя на самом деле его секрет заключался не столько в интуиции, сколько в обширнейших связях, особенно в высшем еврейском банковском кругу, а также в мэрии города. Почти все самое важное в этом бизнесе Ларри знал раньше, чем большинство конкурентов. Любимым его детищем было лицо великого города: две прекрасные башни Всемирного торгового центра. Их формальным собственником являлся один из муниципалитетов Нью-Йорка, но Ларри арендовал башни-близнецы и землю под ними на 99 лет с почти безграничными полномочиями (он имел право даже снести обе башни), являясь их фактическим владельцем. С завтрака в ресторане на вершине северной башни в компании дочери начинался каждый его рабочий день. В конце июля у Ларри была приватная встреча с мэром Нью-Йорка Руди Джулиани. Новость, которую он узнал, была невероятной. Разумеется, теперь надо было действовать, и как можно расторопнее.

В это утро его гостями за завтраком были четверо представителей крупнейших страховых компаний Америки. Сделка, которую они обсуждали, была одной из самых масштабных в истории страхового бизнеса. Ларри Сильверстайн хотел застраховать башни ВТЦ от террористических актов на сумму 3,6 миллиарда долларов. Эта сделка казалась страховщикам странной по нескольким причинам. Во-первых, рыночная стоимость зданий оценивалась на тот момент в два раза меньше, а любое имущество крайне редко страховалось на стоимость выше его оценки. Во-вторых, страховщики хотели получить первоначальный взнос по этой сделке в размере ста пятидесяти миллионов долларов. Ларри предлагал заплатить сразу пятнадцать миллионов, а все остальное перенести на октябрь текущего года, ссылаясь на свои кратковременные трудности с ликвидностью. Страховщики сильно сомневались в этой сделке и старались вызвать клиента на откровенность.

— Вы же лучше всех знаете, что в коммерческом смысле башни ВТЦ — это чемодан без ручки. С момента их постройки они так и не окупились. Это их «грязный маленький секрет», как говорят в таких случаях.

— Да, все тридцать лет часть офисов в небоскребах стояли незанятыми либо сдавались по очень низким ставкам. А в первые два года после их постройки, как раз в разгар нефтяного кризиса семидесятых, офисы башен вообще были не заняты, их тогда называли «всемирный пустой центр». Людям нравилось любоваться их величественной красотой со стороны, подниматься на обзорную площадку, ужинать вот в этом ресторане. Но работать — категорически нет. В прошлом многие люди жаловались, что в офисах ВТЦ их преследуют непонятные страхи — словно они у всех на виду, как мишень. Но, к счастью, все меняется. В последние годы доходы от башен стали устойчиво расти. Я ожидаю, что стоимость зданий ВТЦ уже в ближайшие два-три года вырастет в несколько раз.

— Да бросьте. Гораздо вероятнее, что через несколько лет их просто снесут. Вы же знаете, что их стены покрыты канцерогенным асбестом. Если дышать им в офисе каждый день, через несколько лет вероятность рака легких становится на порядок выше, чем даже у заядлого курильщика. Кроме того, оседающая с них пыль опасно загрязняет атмосферу Нижнего Манхэттена.

— Не желаете ли сигару? Если серьезно, я считаю, что вред асбеста преувеличен так же, как когда-то раздули кампанию против холодильников с фреоном. Впрочем, если это вас так уж сильно беспокоит, то давайте пропишем в контракте, что уже в следующем году я буду обязан провести капитальный ремонт зданий, заменив в стенах асбест чем-то безвредным. Я готов даже на это.

Это заявление было сенсацией. Замена асбеста в башнях ВТЦ стоила сотни миллионов долларов и была крайне трудной технически. Но в то же время это значило, что их владелец настроен очень серьезно. Общение за столом резко оживилось. Теперь страховым компаниям действительно казалось, что сделка — надежная и очень привлекательная. Они даже на волне энтузиазма разрешили оставить пункт о мизерном первоначальном взносе с уплатой остальной суммы позже.

И Ларри, и боссы страховых гигантов спускались на скоростных лифтах ВТЦ в прекрасном настроении. Но триумфатором в этой «страховой сделке века» на самом деле был лишь он.

Уже утром 12 сентября, на следующий день после трагедии, полный, объемистый пакет документов на возмещение семи миллиардов долларов (Ларри трактовал атаку двух башен как два разных страховых случая) уже лежал в офисах страховых компаний. Мало кто задумывался в суматохе тех дней, как его сотрудники успели столь оперативно подготовить все необходимые документы.

Накануне, 11 сентября, в половине девятого утра, в первый раз за многие месяцы Ларри и его дочь не пришли завтракать в ресторан наверху северной башни. Ларри внезапно почувствовал недомогание и с утра отправился к врачу, а его дочь уехала на раннюю деловую встречу в другой части города. Слепая судьба «чудом» спасла семью владельца ВТЦ от неминуемой гибели.

Подготовленный план событий поражал своим размахом и смелостью. Ничего подобного не происходило за всю предыдущую историю человечества. Президент страны не знал о содержании плана, его деталях и даже точной дате, но таков и был замысел операции изначально.

Целями атак были избраны высотные башни ВТЦ в Нью-Йорке (как известный на весь мир символ американского величия и процветания), а также здания Пентагона и конгресса США в Вашингтоне. Атаки должны были символизировать нападение на главные движущие силы Америки: экономическую, военную и политическую. Белый дом был исключен из списка мишеней, несмотря на то что он всегда фигурировал как цель в мечтах Бен Ладена. Хотя сам президент в день «X» должен был отсутствовать в Вашингтоне, его реакция на такую атаку могла быть резко отрицательной.

Самолеты, которые планировалось угнать и осуществить с их помощью атаку выбранных зданий, принадлежали двум самым популярным авиакомпаниям США на внутренних направлениях — American Airlines и United Airlines. Первые два рейса — № 11 и № 175 — вылетали рано утром из аэропорта Логан в Бостоне на другой конец США, в Лос-Анджелес. Третий самолет, которому предстоял таран Пентагона, вылетал из аэропорта в Вашингтоне, четвертый — из Нью-Йорка.

Разумеется, обычные гражданские самолеты для такой операции не подходили никаким образом. В случае с башнями ВТЦ гражданские лайнеры не могли вызвать даже очень серьезного пожара, не говоря уже об обрушении хотя бы части их этажей. Несмотря на наличие на гражданских рейсах систем автопилотов, управление ими на расстоянии было сложной задачей, а точное попадание таких самолетов в здания едва ли вообще возможно (разумеется, никто не предлагал реальным пилотам стать смертниками). Но на вооружении Пентагона еще со времен «холодной войны» имелись военные самолеты — глубоко модифицированные гражданские модели «Боингов»-757 и 767 — они управлялись дистанционно с помощью мощного радиосигнала. Их планировали использовать для имитации терактов на Кубе или в любой другой небольшой стране, для войны с которой мог потребоваться официальный повод в виде якобы сбитого американского гражданского рейса на их территории. По плану настоящие самолеты должны были сойти со своих воздушных маршрутов и приземлиться в одном из военных аэропортов около Вашингтона. Несмотря на всю детализацию плана, судьба пассажиров этих рейсов заранее не была определена, так как существовали различные варианты. Одновременно военные радиоуправляемые «Боинги» тех же моделей, раскрашенные в цвета авиалиний, должны были взлететь и атаковать намеченные цели. Для того чтобы последствия атак были более ярко выраженными, оба беспилотных самолета для тарана башен ВТЦ несли в себе значительный объем взрывчатки.

Дата атаки — 11 сентября (9/11) — была созвучна с телефоном экстренного вызова 911, известным каждому жителю страны с раннего детства. Эта дата была идеальна и по другим причинам: будний день, а также — утро выборов нового мэра Нью-Йорка. Многие горожане с восьми до полдесятого утра были не на работе, а на избирательных участках; все бригады телевизионных компаний также развернулись на Манхэттене с самого утра, освещая ход выборов. Перенаправить их камеры и внимание на горящие высотки ВТЦ заняло бы лишь мгновение.

Огромные усилия были приложены для того, чтобы минимизировать количество человеческих жертв. Продажа билетов на все четыре авиарейса проводилась лишь в течение нескольких часов, после чего была прервана по техническим причинам. В итоге места на всех четырех рейсах (которые обычно каждый день в среднем заполнялись на две трети от вместимости самолетов) на это утро были выкуплены лишь на четверть. На деле пассажиров в салонах было еще меньше, так как часть билетов забронировали на фиктивные имена людей, на рейсы, конечно, не явившихся.

Из похожих соображений было выбрано и время атак. Было бы логично провести их позднее, не около девяти, а в десять или даже в одиннадцать часов утра. Разница во времени с центром США составляла два часа, с Западным побережьем — три: далеко не все жители этих поясов вставали в шесть утра, многие могли элементарно проспать трансляцию, которую должны были запомнить на всю жизнь. Но каждая дополнительная минута стоила десятки, а может быть, и сотни жизней. Первый таран небоскреба должен был произойти в 8.45 утра. Рабочий день в компаниях башни начинался в девять. Большинство сотрудников должны были остановиться от изумления на подходах к работе, а те немногие ранние «жаворонки», что уже были в офисах, к моменту взрывов башен через час после атак самолетов имели более чем достаточно времени для спокойной, организованной эвакуации. Самолеты должны были врезаться в самые верхние этажи башен, чтобы как можно меньше людей оказались полностью или частично отрезанными местом столкновения от аварийных лестниц зданий. Во многом, хотя и далеко не во всем, эти расчеты оправдались. В разгар рабочего дня в высотках ВТЦ обычно находилось 50 тысяч человек, но в это утро из-за выборов, а также раннего времени первой атаки, в них было не более 15 тысяч человек.

Для обезвреживания сил противовоздушной обороны, истребители которых без каких-либо вариантов уничтожили бы любые подозрительные, сбившиеся с курса, не отвечающие на позывные гражданские авиалайнеры в течение максимум десяти минут, еще на подлете к центрам Нью-Йорка и Вашингтона, на утро 11 сентября были назначены национальные военно-воздушные учения NO КАП под кодовым названием «Бдительный гражданин», посвященные отработке действий ВВС в случае угона террористами авиалайнеров. Для того чтобы в ходе учений случайно не пострадали реальные гражданские самолеты, все вылеты перехватчиков могли осуществляться только по личному разрешению вице-президента Дика Чейни, контролировавшего ход учений. Фактически все это утро Дик Чейни был командующим американскими ВВС. Когда произошла первая атака, у диспетчеров заняло более двадцати минут, чтобы связаться с ним, далее они получили разрешение на вылет, но на медленной, дозвуковой скорости и без права поражения каких-либо самолетов ракетами. Предотвратить теракты истребители в таких условиях не могли даже теоретически.

Неожиданно самой сложной и в итоге невыполнимой частью плана (которая изначально казалась чисто технической) был подбор подходящих персоналий на роль «исполнителей» терактов: они все должны были быть арабского происхождения, радикальных исламских взглядов и при этом — с американскими визами. Как минимум четверо должны были также иметь лицензии профессиональных пилотов по стандартам ВАА. В картотеках ФБР таких людей нашлось несколько десятков, включая требуемых четырех «пилотов», но проблема была в том, что лишь несколько из них находились на территории США (остальные успели благополучно вернуться на родину, в страны Востока). Из этих нескольких пилотом, да и то крайне неопытным, был лишь некий Мохаммед Атта, до этого долго живший в Германии, владевший английским, но, правда, бывший по жизни редким раздолбаем, меньше всего похожим на типаж исламского фундаменталиста: каждый вечер шатался по барам, порой напиваясь виски до беспамятства, был завсегдатаем стриптиз-клубов, имел приводы в полицию. Но лучших кандидатов не было, и именно он со своим приятелем был назначен «главой шайки» террористов-угонщиков. Всего террористов по сценарию должно было быть девятнадцать, в среднем по пять на самолет: было бы невозможно заставить поверить даже самого наивного обывателя, что команда меньшей численности без огнестрельного оружия может успешно захватить и контролировать крупный американский авиалайнер с двумя пилотами и как минимум шестью стюардами или стюардессами, не говоря о пассажирах. Атту с приятелем за пару недель до 9/11 завербовали агенты ФБР, посулив им хорошие деньги за выполнение некого «задания», по которому они сначала должны были прилететь рано утром с Западного побережья в Бостон, получить пакет с инструкциями и тут же вылететь обратно тем самым рейсом AAI 1 в Лос-Анджелес. Атта с другом по привычке прилично надрались накануне в баре и чуть не проспали нужный рейс. Их сонные лица на досмотре при посадке — единственная видеозапись присутствия арабских «террористов» на всех четырех рейсах (не считая анекдотически «найденного» целехонького паспорта Атты на пепелище ВТЦ). Больше никого из девятнадцати указанных в отчетах расследования человек, скорее всего, не было даже в качестве «подсадных уток»; а девять из 19 «погибших» угонщиков уже в следующие две недели обнаружились живыми и невредимыми в странах Востока — от Марокко до Саудовской Аравии, что, впрочем, не повлияло на «официальную версию» событий, изложенную правительственной комиссией.

Единственной вещественной уликой, подтверждающей участие арабских террористов в событиях 11 сентября, стал «чемодан с вещами Мохаммеда Атты», который «по ошибке» не загрузили на борт рейса АА11 (что, по статистике аэропорта, на прямых рейсах происходит с одним чемоданом из тысячи). Внутри был голливудский набор вещей террориста: инструкция по работе со взрывчаткой, план аэропорта и трогательное письмо невесте, в котором он объясняет ей, что идет на верную смерть как истинный мученик ислама. Зачем он собирался провезти это письмо в багаже на борту самолета, который должен был сгореть дотла, вместо того чтобы отправить по почте или отдать ей запечатанным в руки (они виделись накануне), осталось абсолютно неясным.

Самым трудоемким этапом подготовки был выбор способа эффектного обрушения зданий ВТЦ, чтобы произвести неизгладимое впечатление на зрителей во всем мире. Небольшой пожар на их верхних этажах, который пожарные быстро бы ликвидировали, не мог произвести должного эффекта. Снос этих исполинских махин с мощнейшим внутренним «позвоночником» — тугоплавким центральным остовом из армированной стали и железобетона — был сложнейшей инженерной задачей. Здания были невероятно прочными: их проектировали так, чтобы они выдерживали инерцию самых мощных ураганов, множественные столкновения с самолетами, а также непрерывные интенсивные пожары на всех ста семи этажах одновременно продолжительностью до двух суток. Когда их вводили в эксплуатацию, то внизу, в фундаменте обеих башен ВТЦ, даже сформировали специальные полости для небольших ядерных зарядов гражданского назначения: в то время это был единственно возможный способ их сноса в случае необходимости. К счастью, с тех пор технологии шагнули вперед и прибегать к радиоактивному загрязнению Нью-Йорка 11 сентября не пришлось.

Эксперты компании Controlled Demolition, мирового лидера сноса зданий и промышленных объектов, нанятые для этого проекта под грифом Top Secret, предложили использовать сверхмощный армейский взрывчатый состав «Термит». Порошкообразная смесь оксидов алюминия и никеля с нитратом бария при детонации создавала мощнейшие взрывы с очень высокой температурой горения. В отличие от нестойкого, летучего и горящего с низкой температурой авиационного керосина, «Термит» буквально сжирал любую самую стойкую сталь за мгновения, образуя потоки, по внешнему виду, цвету и консистенции похожие на вулканическую лаву. Для того чтобы осуществить снос башен-близнецов, требовалось незаметно разложить упаковки данной смеси на каждом этаже: в центре — в лифтовых шахтах, а также у каждой боковой стальной балки. Каждая упаковка смеси снабжалась радиоуправляемым детонатором. В выходные, 8 и 9 сентября, все офисы ВТЦ были закрыты на 36 часов на ремонтно-технические работы. Мэрия Нью-Йорка согласовала отключение сигнализации и видеонаблюдения внутри зданий в ходе этих работ, чтобы избежать ошибочных вызовов тревоги. Чтобы обрушение всего исполинского небоскреба было мгновенным, с наименьшей площадью разброса обломков (то есть чтобы здания сложились как бы внутрь самих себя, избежав лишних жертв в окрестных кварталах), было особенно важно подорвать все заряды утром 11-го одновременно или хотя бы в пределах одной минуты.

К контролируемому сносу также подготовили и еще одно строение комплекса — «здание № 7», широкий 45-этажный небоскреб, казавшийся невысоким крепышом на фоне «близнецов». На первый, да и на любой взгляд разрушение этого здания казалось совсем нелогичным. В него не врезались самолеты, пожаром были охвачены лишь несколько его этажей, а крышу повредили отдельные обломки башен, но не более того. Это здание было снесено по личной просьбе владельца комплекса ВТЦ Ларри Сильверстайна, который наотрез отказывался оплачивать его последующий неизбежный снос из-за больших повреждений из собственного кармана. Военные совсем не возражали против этой идеи, но по другой причине: два этажа здания № 7 были полностью отданы под архив финансовой документации Пентагона. Несколькими месяцами ранее Рамсфелда официально уведомили о запланированной конгрессом «глубокой ревизии» финансовой деятельности ведомства. Конгрессмены хотели проверить подтверждение военных расходов США за последние несколько лет. Действительно, иногда одна хорошая идея позволяет решить сразу несколько разных проблем. Вопрос о том, по какой таинственной причине разрушилось седьмое здание, практически не был затронут в итоговом отчете комиссии, но зато вызвал множество вопросов у очевидцев трагедии.

Оба собеседника были явно на взводе, а один из них, кажется, даже слегка нетрезв.

— Я буду там завтра. Да, я буду в моем кабинете в Пентагоне в восемь утра, как всегда. Я отменил свою командировку в Сан-Франциско. В момент, когда будут гибнуть мои коллеги, я должен быть рядом. Никогда не был и не хочу войти в историю подлым трусом. Это — мое окончательное решение, Дик. Возможно, мы разговариваем сейчас в последний раз.

— Дон, не валяй дурака. К черту глупый детский героизм. Мы работаем вместе двадцать лет на благо этой страны. Это было бы слишком легким выходом для любого из нас, старина.

— Благо страны? А может, к черту такое благо? Может, к черту весь этот план? А что, если завтра все пойдет не так и погибнут не сотни, а тысячи, Дик, тысячи ни в чем не повинных людей? Куда врежется этот чертов самолет? Это ведь непредсказуемо. Давай отменим хотя бы эту часть.

— Уже невозможно. Третий самолет взлетает завтра по расписанию.

— Так пусть он взлетит и полетает над Вашингтоном, потом незаметно сядет где-нибудь рядом. Нам ведь нужна только картинка. Я могу все организовать сам, без самолета, с минимальным ущербом. Клянусь тебе. Отдам все нужные команды сразу после нашего разговора.

— Это огромный риск для всей операции. Все может пойти насмарку.

— Дик, позволь мне. На коленях тебя умоляю. Ради нашей дружбы, ради всего святого. Мы ведь никогда не подводили друг друга. Когда-то очень давно я был твоим боссом, потом ты стал моим, но мы ведь всегда и во всем с тобой были по одну сторону баррикад.

В трубке на том конце провода повисло долгое тяжелое молчание, прерываемое легким хрипом.

— Черт с тобой.

— Спасибо.

Первый самолет со взрывчаткой, замаскированный под угнанный ранее этим утром авиалайнер «Американских авиалиний», появился в безоблачном утреннем небе Нью-Йорка и врезался в северную башню ВТЦ в самом ее верху, в районе с 93-го по 99-й этаж (чуть ниже ресторана Windows of the World), так неожиданно, что самого этого происшествия почти никто не заметил, и лишь один случайный турист из Европы нечетко снял его на свою видеокамеру. Так как «Боинг» почти никто даже не рассмотрел, сначала говорили о сбившемся с курса спортивном самолете. Вокруг зоны поражения вспыхнул сильный пожар из-за разлитого авиационного керосина. Удар самолета пришелся в самый центр здания, разрушив одновременно все аварийные лестницы. Ни один человек, оказавшийся в зоне удара или на одном из нескольких этажей над ней, не спасся. Вызвали пожарных, люди на нижних этажах северной башни начали организованную, хотя и слишком медленную эвакуацию. Одновременно в южной башне было объявлено, что ситуация в ней безопасна, ей ничто не угрожает и всем можно вернуться на свои рабочие места. Это дурацкое объявление в итоге убило больше людей, чем все четыре самолета, вместе взятые. В первый, но не в последний раз в это утро что-то пошло не по сценарию.

Телекомпании Америки, освещавшие выборы мэра, перенаправив камеры, начали транслировать картинку пожара северной башни ВТЦ на весь мир. Через несколько минут поступило объявление о двух, а затем и третьем угнанном самолете. В 9.03, через 16 минут после первого тарана, в южную башню врезался второй «угнанный» самолет. Его «попадание» было намного менее точным, чем первое. «Боинг» врезался не в центр, а в самый угол небоскреба, разлетевшись на мелкие части и причинив зданию намного меньший ущерб. Но зато эту атаку теперь транслировали в прямом эфире сотни камер, со всех возможных точек и углов. Второй «Боинг» врезался ниже — в районе 80-го этажа; гораздо больше этажей находилось над точкой столкновения, но в этот раз, к счастью, были разрушены не все лестницы, и некоторым людям с верхних этажей удалось спуститься и спастись. Но уже к 9.20 утра пожары на верхних этажах обеих башен отрезали всякий путь к спасению застрявших на них людей. Сотни человек прыгали вниз, предпочитая разбиться, чем сгореть заживо. Некоторые, падая, убивали пожарных, стройными рядами спешивших на помощь в здания.

В 9.59 со страшным грохотом рушится южная башня. Волна взрывов начинается на самом ее верху и продолжается до нижних этажей. Заряды на этажах детонируют, унося жизни множества еще не успевших эвакуироваться из нее людей. Почему первой упала именно южная башня, в которую самолет врезался позже и, главное, причинив ей несравнимо меньшие повреждения; была ли детонация зарядов взрывчатки трагической, самопроизвольной или кто-то ошибочно, раньше времени, «нажал на красную кнопку», угробив в прямом смысле полторы тысячи невинных людей, навсегда осталось загадкой не только для наблюдателей, но даже, по всей вероятности, и для самих участников заговора в это страшное утро. Совершенно очевидно лишь то, что судьба несчастной южной башни пошла явно не «по сценарию».

Северная башня разрушается в 10.30, к этому времени большинство находившихся в ней людей, не считая горстки несчастных, безнадежно отрезанных на нескольких верхних этажах, успевают благополучно спуститься и спастись. Но зато в ней погибает около двухсот пожарных: после полной эвакуации людей им дали приказ подниматься по лестницам и почти сразу, наоборот, срочно покинуть башню. К несчастью, в эту самую секунду произошел сильный сбой радиосвязи, и второй приказ смогли услышать и спастись далеко не все.

Общее количество погибших в двух башнях ВТЦ составило около двух тысяч шестисот человек.

Самолет рейса № 77 «Американских авиалиний», как и предписывалось сценарием, пролетев полчаса на запад, вернулся в Вашингтон и сел в военном аэропорту, откуда взлетел его «двойник», нагруженный взрывчаткой, направившись в сторону Пентагона.

О приближении неопознанного авиалайнера военные авиадиспетчеры сообщили Дику Чейни буквально в ту же минуту, но получили приказ ничего не предпринимать. Через несколько минут, когда стало известно, что второй авиалайнер протаранил ВТЦ, запрос диспетчеров был сделан повторно, но ответ временного командующего ВВС снова был отрицательным — свидетелями этого были несколько очевидцев, рассказавших прессе о данном эпизоде позднее. «Боинг-757», маркированный как лайнер American Airlines, пролетел низко над оживленным шоссе, откуда его наблюдали несколько водителей, его большой нос и фюзеляж были хорошо видны постояльцам отеля «Мариотт», окна которого выходят в сторону Пентагона. Но затем странный, очень низко летящий громадный самолет снова набрал высоту и сделал сложный маневр, уйдя резко вправо, затем быстро развернулся, что было бы невыполнимо без радиоуправления для такого лайнера на низкой высоте. На какое-то время «Боинг» исчез из виду, затем раздался громкий взрыв с ослепительной вспышкой где-то с обратной стороны здания Пентагона. Немногие успели заметить второй самолет-истребитель, выпустивший управляемую ракету с поистине ювелирной точностью: идеально попав в то единственное крыло огромного здания, где шел ремонт и почти не было людей. Из 18 тысяч находившихся в Пентагоне в момент атаки сотрудников погибло чуть более ста — в основном бухгалтеры, и лишь один представитель высшего командования армии, случайно зашедший в это крыло в момент атаки. Помощь раненым оказывали отряды добровольцев, оказавшиеся у пролома в стене уже через несколько минут, и одним из тех, кто активно выносил раненых, был сам министр обороны Дональд Рамсфелд. В суматохе никто не заметил, что вблизи точки поражения через полчаса после взрыва валялось несколько маленьких обломков фюзеляжа гражданского самолета, которых не было сразу после трагедии. Но крупных обломков — огромных крыльев и двигателей из высокопрочных сплавов металлов, которые по законам физики не могли бы испариться даже от самого мощного удара и пожара, — на месте крушения лайнера не было.

Вопрос о том, а что же врезалось в Пентагон на самом деле, не мог не возникнуть даже у ребенка. Ширина дыры в стене составляла 5–7 метров: в шесть раз меньше размаха крыльев 757-го. Перед обрушившейся стеной была нетронутая, почти девственно-зеленая лужайка. Специалисты по аэродинамике отмечали, что гражданский «Боинг» на большой скорости на нулевой высоте (в момент столкновения со стеной) физически никак не мог бы лететь горизонтально: из-за сильного сопротивления воздуха он либо уткнулся бы носом в землю, либо, наоборот, почти во весь рост бы «встал на дыбы». Ни одна из сотни видеокамер, установленных вдоль всего периметра здания Пентагона, по странной причине не запечатлела момент столкновения. И все же самым странным из всех этих казусов было почти полное отсутствие обломков огромного авиалайнера. Совершенно неправдоподобная картина атаки на Пентагон была той ценой, которую заплатили организаторы терактов за спасенные жизни сотен, а может быть, и тысяч американских военных, находившихся в здании.

Президент США Джордж Буш узнал о происшедших терактах в начале десятого, в тот момент, когда он читал в классной комнате второклассникам детскую книжку «Моя домашняя козочка». Флорида была его любимым штатом, не считая родного Техаса: Буш нередко бывал в ней — тем более сейчас, когда местным губернатором был его брат. Незамысловатый сюжет сказки заключался в том, что добрая козочка взбесилась, стала крушить предметы в доме, но ее хозяйка, маленькая девочка, выпросила, чтобы ее простили. Когда к Бушу подошел его помощник, прошептав ему информацию о двойном таране башен ВТЦ, президент не смог скрыть изумления на лице, но затем еще семь минут в этой абсолютно критической для страны ситуации ничего не предпринимал, просто продолжил читать детям сказку, находясь в глубочайшей задумчивости. Позже он объяснял, что не хотел, чтобы дети испугались. Но скорее он пытался осмыслить происшедшее, решая, нужно ли наказать взбесившуюся козочку или похвалить ее за эффект и размах содеянного.

В полдесятого, когда стало известно также и об атаке Пентагона, была объявлена эвакуация Белого дома. Президент, покинув, наконец, классную комнату, без четверти десять заперся в передвижном «командном пункте», чтобы провести телефонный разговор с Диком Чейни. Его содержание никогда не было и не будет обнародовано. Вероятнее всего, президент дал указание срочно прекратить все оставшиеся действия плана, хотя это лишь гипотеза. Через десять минут после их разговора, в 10.03, четвертый «угнанный» террористами самолет, уже развернувшийся и направлявшийся в Вашингтон к зданию конгресса, по официальной версии, неожиданно потерпел крушение из-за того, что пассажиры лайнера героически пытались бороться с террористами, едва не убили их, и те, понимая, что миссия провалена, направили самолет в землю посреди чистого поля. На самом деле авиалайнер был сбит ракетой сопровождавшего его истребителя. Об этом говорят множество свидетелей, а также картина крушения: «четвертый» рейс № 93 разлетелся на мелкие обломки на протяжении восьми километров, как обычно бывает, когда самолет сбивают ракетой на большой высоте. Было решено, что трех атак, до предела шокировавших мир, и так более чем достаточно.

Когда происходит национальная трагедия подобного масштаба, власти заинтересованы в поиске ее истинных причин, а также максимально тщательном расследовании всех сопутствующих ей, даже мелких и особенно осязаемых вещественных деталей. В случае с расследованием терактов 9/11 все происходило точно наоборот. «Граунд Зеро», место падения небоскребов ВТЦ, в первые дни было оцеплено рядами полиции, к обломкам зданий не подпускали даже профессиональных экспертов. Но не для того, чтобы правительство провело их собственную экспертизу: в течение недели, в обстановке величайшей срочности, все, до последней крошки, обломки бывших башен-близнецов и самолетов, врезавшихся в них, были погружены на большие корабли, чтобы «отправить в Азию на металлолом». В Азии никто этот металлолом так и не увидел: вероятнее всего, обломки ВТЦ были надежно похоронены по пути, где-то на дне океана. Но скрыть все, как это обычно бывает, не удалось: пепел сгоревших башен, осевший на оконных рамах соседних зданий, в нескольких случаях был собран добровольцами и отправлен в независимые лаборатории. Каждый анализ показал высокую концентрацию в пепле оксида алюминия и бария — основных компонентов армейской взрывчатки «Термит». Разумеется, в официальном отчете комиссии об этом не было ни слова. Также не вошли туда и свидетельские показания тех чудом выживших пожарных, которые слышали и даже видели взрывы этажей перед самым обрушением башен.

Кассета с аудиозаписью допроса авиадиспетчеров, обслуживавших угнанные рейсы, который провел по своей инициативе директор по безопасности Федерального агентства авиации сразу после терактов, была при свидетелях вырвана у него из рук агентом ФБР и разбита им же о землю на мелкие части. Со всех причастных сотрудников аэропортов и диспетчеров была взята подписка о неразглашении какой-либо информации под угрозой уголовного наказания. Двое известных журналистов, единственные в Америке, уже через несколько дней после событий усомнившиеся в официальной версии событий и опубликовавшие об этом статью, на следующий день были с позором уволены и больше никогда не работали в медиаизданиях. Все фото- и видеоматериалы с камер наблюдения в аэропортах, откуда вылетали угнанные самолеты, на зданиях вокруг ВТЦ и Пентагона были принудительно изъяты: никакие из них позже так и не были опубликованы, за редкими исключениями, которые только усиливали подозрения: на единственной видеозаписи атаки Пентагона с камеры въезда на парковку можно разглядеть что-то размытое, белое и тонкое, похожее на ракету, но не имеющее ничего общего с огромным самолетом.

После злодейских терактов, потрясших Америку и весь мир до основания, руководители страны искупили свою вину за то, что допустили их, сполна. Их выводы из происшедшего, а также действия по горячим следам оказались невероятно быстрыми, четкими и решительными.

Еще не успело до конца разрушиться здание № 7 на все еще горящих руинах ВТЦ днем 11 сентября, когда президенту и силовым министрам было ясно уже абсолютно все, до самых мелких деталей. Самолеты угнали арабские террористы, имена и фото которых показывали телеканалы. Во главе заговора века стоял Усама Бен Ладен: его имя Джордж Буш произнес на пресс-конференции уже вечером того же дня, а затем со все большим акцентом повторял каждый день в последующих выступлениях. За терактами также стоял и весь насквозь преступный талибский режим: бог знает, какие еще, может быть, даже более масштабные, немыслимые злодеяния против человечества задумали эти страшные люди на ослах с автоматами Калашникова в руках.

— Мы не будем делать различий между террористами и всеми теми, кто их укрывает.

Это фраза, сказанная президентом с такой сталью в голосе, что у простых американцев пошли по спине мурашки от восторга, чувства защищенности и предстоящей сладкой мести вместо недавней растерянности и шока, стала самой знаменитой в те дни. Ее очевидный подтекст заключался в том, что США теперь вправе самим решать, кого считать террористами, в каких местах их искать и в какие страны вторгаться. Ситуация с мировым терроризмом была слишком напряженной, чтобы размениваться на мелкие формальности вроде одобрения ООН. На войне как на войне.

Рейтинг одобрения деятельности Джорджа Буша-младшего в Америке взлетел с жалких 30 % весной до космических 84 % осенью 2001 года. За всю историю США такой высокий текущий рейтинг имел только Франклин Рузвельт — сразу после Перл-Харбора.

В октябре 2001-го был принят «Патриотический акт» — закон, немыслимый еще пару месяцев назад. Он разрешал спецслужбам (в Америке, главной ценностью в которой считались личная свобода и неприкосновенность) легально прослушивать телефоны, записывать разговоры и читать электронную переписку граждан страны. При допросах потенциальных террористов разрешалось применение пыток, что активно использовалось армией в ходе последующих военных кампаний.

В конце октября, не откладывая дело в долгий ящик, армия США вторглась в Афганистан и в считаные дни свергла режим талибов. Было бы логично после этого покинуть его территорию, но войска США остались в Афганистане, одной из главных стратегических точек всего евразийского континента, на многие последующие годы. Производство и экспорт героина в Афганистане за эти годы, по статистике ООН, по сравнению со временем правления талибов выросли в десять раз.

В 2004 году в рамках той же концепции борьбы со всемирным терроризмом США вторглись в Ирак — страну со вторым в мире объемом доказанных запасов качественной, низкосернистой нефти. В ходе войны в Ираке, а также за несколько последующих лет его восстановления доходы крупнейших американских нефтяных, нефтесервисных, оружейных и строительных компаний, практически каждая из которых была тем или иным образом связана с правительством и администрацией Джорджа Буша, составили около трех триллионов долларов.

Иными словами, миллиард долларов за каждого погибшего в страшных терактах 11 сентября.

Химического, бактериологического и атомного оружия, поиск и уничтожение которого в Ираке явились поводом для военного вторжения в него, в итоге там так и не было обнаружено.