Мишени стрелять не могут

Глава 2 А ЕСЛИ ВДРУГ, ТО ЧТО?

— Командир, тебя ротный зовет — громко кричал дневальный, стоящий на краю нашего импровизированного футбольного поля посреди степи.

— Да твою мать, только выигрывать начали — пробурчал я себе под нос и пошел к своим воротам, где лежала моя футболка. — Храбрый, иди за меня побегай, я к ротному.

Вытирая футболкой мокрое от пота лицо, я постепенно удалялся от футбольного поля в сторону наших армейских палаток, в одной из которых находился ротный.

— Филин, я прибыл. Что случилось?

— О, заходи, Юстас. В футбол гоняете? С кем? Опять с третьей ротой?

— Да, с ними. Выигрывать только начали, Васэн забил.

— Ну молодцы — в своей специфической манере ответил ротный, когда ты не понимаешь, рад он или ему все равно. — На задачу завтра уезжаете, вечером. Работать будете совместно с Французом. Но не вместе, просто рядом, недалеко друг от друга. Сейчас иди получай бээрку[24], карты и начинай принимать решение. Доклад решения у тебя завтра утром.

— Принял, пошел в штаб тогда. В шортах нельзя быстро заскочить туда?

— Юстас, штаны хотя бы надень.

— Ну тогда я пойду помоюсь и в штаб, не горит ведь?

— Нет, — улыбнувшись, ответил Филин. Время до утра. В девять часов, после развода тебя и Француза будут слушать.

— Принял. Пошел тогда.

— Как дела? — спросил я у бойца другой группы, который шел с каким-то вопросом к ротному, и протянул руку.

— Все хорошо — бодро ответил боец, пожал руку и зашел в палатку.

В нашей палатке было немноголюдно. Пару бойцов спали, двое играли в нарды, один боец шаманил что-то со своей разгрузкой.

— Командир, ты чего не играешь, без тебя опять сгорят третьей роте. — говорил боец, играющий в нарды.

Стоит отметить, что это был боец не из моей группы, но у нас так было принято, называть «командиром» не только своего прямого начальника, но и других офицеров роты, если боец этого хотел, и никто, при этом, не возмущался. Были, конечно, и принципиальные группники, которые требовали только по званию, но таких мало. В командировках, по моему мнению, все должно быть проще, но без панибратства. Но это все зависит от тебя и твоей компетентности. И бойцы, в принципе, всегда понимали, что нельзя принимать доброту за слабость, общаясь со мной. Я с легкостью и большим удовольствием мог попить кофе с любым бойцом, пообщаться на любые темы от военных до Дженнифер Лопес, но, когда я ставил задачи, все выполняли так, как это должно быть. Ну в общем, у меня с этим проблем не возникало. Были исключения, когда бойцы этого не понимали, особенно молодые, и тогда приходилось направлять на путь истинный. Но только разговорами и убеждениями, без кулаков.

— Ротный позвал, завтра на задачу. Сейчас иду решения принимать.

— А когда уезжаете? — продолжил разговор вопросом тот же боец.

— Завтра вечером. Подробностей пока не знаю. — ответил я и тут же задал встречный вопрос — А у кого есть шампунь? У меня закончился — вспомнил я, доставая свое полотенце и мыльно-рыльные.

— Я тебе дам, командир. Возьми, на кровати у меня лежит, под полотенцем.

— Спасибо большое, выручил, буду должен.

Помывшись в нашем полевом душе, и приняв вид истинного военного, я направился в штаб за боевым распоряжением.

— Здорово, мужики — поприветствовал я всех находящихся внутри офицеров, прапорщиков и солдат, и пожал всем руку.

— Здорово, Юстас. — поприветствовали меня в ответ и протянули готовую бээрку.

— Спасибо большое за оперативность, — говорил я, уже читая свое распоряжение, и так, не отрываясь от текста, я вышел из прицепа штабной машины и направился в сторону вагончика, где находилась служба ЗГТ.

— Здорово, Лысый — поприветствовал я бойца, который раньше служил у меня в группе, а сейчас числился в штате штаба. Боец поприветствовал в ответ, и я продолжил:

— А Руслан, где, я за картами пришел.

— Я здесь — раздался голос из только что открывшейся двери.

Мы немного пообщались за жизнь. Я им сказал, что у нас очень туго с электричеством в палатке, включают только утром и вечером. Они же, напротив, похвастались, что у них свет всегда есть.

— Отлично. Тогда можно я радиостанции сегодня принесу, на зарядку, если вы не против?

— Да без проблем, Юстас, приноси — и на этом попрощались и я пошел в сторону своей палатки.

В палатке было прохладнее, чем на улице, так как нижний край палатки был приподнят и появлялся небольшой сквозняк. И из-за этого на всех предметах, которые находились в палатке, был огромный слой пыли, так как наш отряд стоял прямо посреди поля. Взяв свою сумку с канцелярскими принадлежностями, я отправился в полевую комнату досуга, так как в ней стояло несколько столов, на которых удобно было склеивать карту и принимать решение.

Дальше началась обычная рутина командира группы специального назначения перед задачей, которая обычно происходит ночью, до подъема, а потом группа уезжает на задачу. Но в этот раз мне дали времени больше обычного, а значит я мог поспать всю ночь перед задачей, и это было прекрасно. Принятие решения на выполнение задачи — это продумывание замысла выполнения всей задачи. Но чтоб этот замысел появился, ты должен все уяснить, все понять, отработать с группой какие-то учебные вопросы, оценить обстановку и т. п. В общем, все то, чему напрямую учат в училище. Принятие решения — это показатель компетентности группника. Это относительно долгий и емкий мозговой процесс.

Я склеил карту, нанес на карту противника и начал гло-балить. Значок за значком, подпись за подписью, так постепенно я подходил к завершению. На отдельном листке тезисно накидал пункты своего будущего доклада, начал сворачивать карту и собирать ручки, линеры, карандаши и другие канцелярские принадлежности. В это время зашел Француз:

— Здорово, Француз, как сам вообще?

— Я норм. Ты уже закончил? Что там за район?

— Железка проходит через весь район, с одной стороны ты шерстишь, с другой я. Ночная задача, ничего сложного вроде.

— Принял. Ну ок, буду готовиться.

— Давай, Француз, я пошел к себе. Если что, заходи на кофе.

Я вышел из палатки, когда уже стемнело. В лагере шла активная жизнь, возле каждой палатки стояли люди, относительно громко общались, кто-то курил где-то в стороне, кто-то был на спортгородке. Я пришел в палатку, закинул карту под подушку, канцелярские принадлежности в сумку, налил воды в чайник и включил его.

— Старый, группа через пять минут стоит за палаткой, в районе бани. Форма одежда любая — поставил я задачу своему заместителю, а сам насыпал кофе в железную кружку, лег на кровать, и начал еще раз глобалить над задачей, ожидая кипяток.

— Юстас, группа построена — заглянул замок в палатку с кружкой кофе в руках.

— Принял, Старый, спасибо, через минуту буду.

Я налил себе кипятка в кружку, немного перемешал кофе, сахар и пошел к группе.

— Как сыграли, Храбрый? — спросил я у бойца, подходя к строю.

— В ничью, три-три — хмуро ответил Храбрый.

— Ну хоть не слили, и то молодцы — ответил я и осмотрел всю группу. — Итак, сюда внимание, группа. Все вопросы в самом конце. Завтра вечером выезжаем на задачу, точное время еще не доводили, но, я думаю, часов в семнадцать. Задача ночная, в пять утра у нас эвакуация. Пройти район, выявить наличие противника. Поэтому идем без рюкзаков, все необходимое в разгрузку, воды литр хватит, перекус, БК полный и все как обычно. И да, после недавнего случая теперь на задачу ходим в броне, поэтому броню с собой. От шлемов я смог откреститься, от брони не смог. Можно было бы скинуть в машине, но нас будет встречать НШ[25], поэтому идти обязательно в броне. Я понимаю, что это заеб и нам не свойственно, но в этой командировке все не свойственно. Какие вопросы ко мне есть? — ввел в курс дела я свою группу.

Вопросов не было, а значит все все поняли.

— Старый, я завтра после развода иду на доклад решения, ты проверяешь у всех БК, получаете четыре гранатомета, средства наблюдения.

— Принял, — ответил Старый, как обычно покусывая стебель травинки.

— Если вопросов нет, тогда балдеем, и не опаздываем на поверку.

На следующий день, после всех утренних мероприятий, я стоял в штабной палатке с карандашом в руке, заменяющим указку, вывешенной картой перед собой и ждал комбата. Француз сидел за столом и ждал своей очереди.

— Товарищи офицеры — дал команду НШ, как старший по должности, и все находящиеся в палатке офицеры встали.

— Товарищи офицеры — быстро ответил комбат и проследовал к своему стулу, но садиться не стал, а привычно достал сигарету из пачки, сделал сильную затяжку и с дымом в легких сказал:

— Начинай, Юстас.

Я, не менее привычно, чем комбат доставал сигарету, начал докладывать свое решение, разбирая каждый этап отдельно. Вопросов от комбата практически не поступало. Но этого и следовало ожидать, так как задача была короткая и не сложная. Комбат утвердил мое решение и поставил свою подпись под словом «УТВЕРЖДАЮ» в левом верхнем углу карты. Я сел за стол, а на мое место вышел Француз и начал свой доклад. Я его особо не слушал, так как сворачивал карту и клеил титульный лист. Француз ответил тоже быстро, практически без вопросов от комбата и сел рядом.

— Подведем итоги. Выезд в половину шестого, а по-военному в семнадцать тридцать. Грузимся в парке. Не забываем про броню. За вами может приехать Первый, поэтому лучше не рискуйте. Работать будете недалеко друг от друга. Быть постоянно на связи между собой. В бой сами не вступаем. Ваша задача выявить наличие противника в данном районе. Прошлись, увидели, сняли координаты и нахер оттуда. Вопросы есть? — относительно звонко спросил комбат.

— Вопросов нет — почти синхронно ответили мы с Французом.

— Товарищи офицеры — произнес комбат, и не дождавшись, пока все встанут, вышел из палатки.

— Товарищи офицеры — произнес НШ, и мы начали собираться.

В семнадцать часов двадцать минут группа уже была в парке, минуты через три пришла группа Француза. Мы погрузились в одну машину двумя группами и поехали в точку вывода групп.

Выводил группы штабной капитан. По приезду на точку бойцы вылезли из машины и сразу заняли круговую оборону. Мы с Французом пожали руки водителю и офицеру, и группы, построившись в колонну по одному, начали движение. Француз предложил, чтоб его группа шла первая, я одобрил.

Шли тихо, но быстро, так как солнце заходило за деревья и уже начинало темнеть. Дойдя до конца леса, наши пути с Французом расходились. Это была точка «один». Он должен был досматривать местность справа по ходу движения от железной дороги, я слева. Самой железной дороги не было, но насыпь была, которая служила нам ориентиром.

— Давай, будем на связи и аккуратнее там, — пожелали мы друг другу удачи, пожали руки и разошлись по своим направлениям.

Между нами было примерно два километра. Продолжать движение с точки «два» мы могли только после доклада Центру.

— Вованыч, связь с Центром нужна, выходи на них. Скажи, что мы на точке «два» и ждем разрешения на продолжение движения. — поставил я задачу радисту и дал команду группе занять круговую оборону, — и чтоб никто не бродил, все сидят на жопе или лежат. Было относительно тепло, но, когда ты полностью мокрый, а мы были полностью мокрые, потому что идти в броне так себе затея. А когда ты идешь быстро, через лес, и летом, то будешь потеть очень обильно. Поэтому даже от легкого дуновения ветерка становилось немного зябко.

— Фрегат, Фрегат, я Юстас прием, — выходил в эфир Вованыч, пытаясь вызвать Центр.

— На связи Фрегат для Юстаса, — услышал я сквозь гарнитуру и эфирный шум голос отрядного связиста.

— Мы на точке «два», ожидаем команду на продолжение движения, прием, — бодро ответил радист, глядя мне в глаза.

— Ожидай, Юстас. Будь на связи, — ответил Центр и замолчал.

Я сел на рюкзак, каждая четверка сидела в своем секторе, а так как на той задаче нас было двенадцать человек, то весь круг делили на три части.

Я осмотрелся вокруг. Была тишина, только изредка пели птички. Природа вокруг была не такая, как в обычном лесу, жизни в ней меньше.

— На связи Юстас, — говорил мой радист, прижимая гарнитуру к губам.

Дальше я слова уже не разбирал, но по киваниям головы и глазам Вованыча, мне было понятно, что радист запоминает информацию, которую ему передает командование.

— Принял тебя, Фрегат, до связи, — чуть громче обычного ответил Вованыч, снял гарнитуру с головы и произнес:

— Выход разрешили, но сказали обязательно быть на связи постоянно, и как дойдем до точки «три», снова выйти в эфир.

— Принял. Группа встаем, одеваемся и слушаем меня. Вероятность нахождения противника пятьдесят на пятьдесят. Поэтому никто козюли не ест, все смотрят по сторонам, слушают. Не пиздят, а слушают, на это обращаю внимания. Очень много открытого пространства, будем пытаться использовать для маскировки любые кустарники, растения и складки местности. Вопросы есть? Походный порядок прежний, головняк вперед, — поставил я задачу группе, быстро пробежался по бойцам, посмотрел, что стоят по четверкам и дал добро на начало движения.

Группа начала движение, немного отпустив головняк, метров на пятьдесят. Я, как обычно, шел второй в своей четверке. Передо мной шел пулеметчик, за мной шел радист, у которого периодически кто-то говорил в эфире. Шли очень быстро, так как было открытое пространство, и мы были без рюкзаков. Хоть мы и использовали обратный скат поля, чтоб нас не видели с противоположной стороны, но наблюдатели не дремлют, и где и когда они нас спалят, только Богу было известно. Мы уже почти дошли до каких-то кустарников, в которых можно было сесть, чтоб нас не было видно, как сзади резко и очень неожиданно заговорил радист:

— Группа, стой! Впереди засада! — произнес радист, дублируя слова Центра, и продолжая слушать голос в гарнитуре.

— Группа ложись, — произнес я в радиостанцию, а сам присел на колено, дожидаясь, когда все уйдут вниз. Затем мы с радистом тоже легли, так как я не понимал, что происходит, какая засада, и какие дальнейшие мои действия.

— По нам никто не стреляет, и откуда они узнали про засаду? Может это Француз предупредил, — пронеслось у меня в голове. Но мои мысли опять прервал голос радиста:

— Принял тебя, Фрегат, отходить на точку «два» и доклад. До связи, — радист отодвинул микрофон ото рта и продолжил, — сказали возвращаться на точку «два», так как впереди обнаружена засада.

— Откуда они про нее узнали? — удивленно спросил я.

— Сказали, что с беспилотника видно скопление людей по нашему маршруту — ответил Вованыч.

— Ааа, так вот зачем мы ждали разрешения! они запускали беспилотник и ждали, пока он долетит в наш квадрат. Прогресс, бля — ответил я радисту и дал команду по радиостанции, что возвращаемся назад и тыльник идет первым.

Группа встала, развернулась и пошла назад. Когда вернулись на точку «два», солнце уже зашло за деревья, и начинало темнеть. Радист вышел в эфир, доложил, что мы на точке, и нам снова сказали ждать. Мы сели в круговую, начали обсуждать данную ситуацию, которая в моей практике была впервые. Обсудили и тот момент, что мы прошли уже шесть километров, а задачу еще толком не начали. Два километра от машины, два километра до того момента, как нас остановили, и два обратно. Итого шесть километров, в броне, вспотевшие, и опять сидим на точке «два». В этот момент радист прижал гарнитуру к уху и опять отвлеченно от всех начал внимательно слушать то, что ему передает Центр.

— Принял тебя, Фрегат. Отбой задаче. Возвращаемся в точку «один» и ждем. Юстас принял, до связи, — размеренно и на опыте говорил радист в гарнитуру.

— Отбой задаче? Удивительно. Такой замечательной задачи у меня еще не было. Разрешаю всем попить воды, раз отбой.

Все начали пить воду, кто-то начал есть сникерсы, кто-то давил повидло из пайка себе в рот. Через пять минут группа, с хорошим настроением и в относительно быстром темпе выдвигалась в точку «один», где нас должна была забрать машина. Идти на эвакуацию — это прекрасно. Конечно, бывают моменты, когда именно во время движения к точке эвакуации группы встревали, но это единичные случаи. А так, слово «Эвакуация» греет душу. Значит задача окончена, а, значит, какой никакой отдых.

Через минут двадцать пять мы были на точке, где еще два часа назад мы выгружались. Настроение у бойцов было веселое. Мы доедали все свои припасы, допивали воду, и ждали машину. Прошло минут тридцать, но машины не было, как не было и Француза.

— А почему он не возвращается? — спросил я в толпу, глядя на разговаривающих бойцов, — Или продолжает задачу, так как за железкой противника не обнаружено?

— А зачем тогда мы пошли, если можно отправить беспилотник и посмотреть? Боятся, что над населенным пунктом могут сбить? Да и гражданских от военных не сильно в него разберешь. — глобалил я над сложившейся ситуацией. — С другой стороны, уже похрен, так как мы едем в отряд, а значит задача окончена и нечего над ней думать.

— Вованыч, выходи на Центр, говори, что мы на месте, — сказал я радисту, и он, не дожидаясь окончания моей фразы, начал выходить на Фрегата.

И тут я заметил, как глаза у радиста забегали от той информации, которую он получает в своей гарнитуре.

— Принял тебя, Фрегат, ожидай 2 минуты, — сказал радист и повернулся полностью ко мне.

— В общем, пиздец, как всегда. Сказали, что машины не будет, сказали нам возвращаться на точку «два» и ждать команду на начала выдвижения, задача в силе, необходимо продолжить ее выполнение. Если что-то непонятно, можешь спросить у них, они ждут.

— Они что, прикалываются что ли? Туда-обратно ходим, как идиоты, как ишаки, бля.

— Фрегат, я Юстас старший, прием, — вышел я в эфир.

— Юстас, я Фрегат. Продолжить выполнение задачи по своему решению. На точке «два» доклад, как принял, прием.

В тот момент я был пиздец какой злой. Это самое отвратительное, что может случиться с группой, когда ты идешь на эвакуацию, а тебе говорят, что надо еще поебашить.

— Принял тебя, Фрегат. До связи.

В тот момент я был уверен, что мы сделаем все тоже самое, только в ночное время, и в указанное время выйдем на точку эвакуации с другой стороны района. Поэтому я не думал о том, что у нас нет с собой воды и еды, меня это не тревожило. Ох, как я ошибался.

— Сюда внимание, товарищи. Эвакуация отменяется, возвращаемся на точку «два». Вопросов мне албанских задавать не надо, я сам нихуя не знаю. Просто молча идем на точку и ждем разрешения на продолжение движения. Всем подготовить ночники. Через пять минут выходим. Перессать, перекурить и начинаем движение.

Уже практически стемнело, но двигаться быстро еще можно было, да и тем более местность была уже знакомая. Где был на тот момент Француз, я не знал, да и не особо хотелось. Не выходит, значит с ним все хорошо, пусть выполняет свою задачу.

Мы прошли еще два километра. Итого уже десятку, но опять находились на точке «два». Это было пиздец как обидно и странно. Хотя чему удивляться, мы же в армии. И хоть мы служили в войсках специального назначения, но у нас все равно было вышестоящее командование, в интересах которого мы выполняли задачу, а оно не всегда думало, что и как там внизу происходит. И вот мы сидим на точке, ждем команду на продолжение движения. С этого момента уже становилось холодно, и хоть это и было лето, но ночью, когда ты сырой под бронежилетом, тебя начинает колотить. Ну и если что-то пошло не плану, то надо все это дело усилить, чтоб не расслаблялись.

— На связи Юстас для Фрегата, — ответил радист, который тоже уже замерз.

— Принял тебя Фрегат, на связи, — как — то уж совсем без энтузиазма ответил радист и снял гарнитуру.

Я понял, дело — дрянь.

— Говори, Вованыч, что в этот раз? Опять идти к машинам?

— Хуже, — ответил радист и группа напряглась. — Ночуем здесь. Начало движения в шесть утра. В пять пятьдесят пять доклад о готовности группы к выполнению задачи.

— Спать тут? Так у нас ни ковриков, ни сухих вещей, мы мокрые как твари, как спать-то? — возмущался я непонятно на кого.

Сделав двухминутную паузу, я встал и сказал:

— Сюда внимание. Спим вместе, одной бандой, чтоб исключить хождение. Выставляем два секрета. Стоим по часу, подъем в пять тридцать. Я стою полночи, потом замок. Все делаем тихо. Бесшумно поспали и пошли на задачу. Вопросы есть?

— А где спать будем? — спросил один боец.

— А мы вообще будем спать в таком состоянии? Да прямо здесь, вот под этим деревом. Советую покучнее ложиться, так как ночью начнете дрожать от холода.

— Принято, — ответил мой замок и начал распределять охранение.

Самое хреновое в той ситуации было то, что у нас не было с собой воды, вообще. У нас не было ковриков, и спать нам пришлось на земле. Мы были очень потные, а значит скоро нам станет очень холодно, и, самое главное, у нас не было тента, и начинал накрапывать дождь. Вот это было самое херовое. Ту ночь я запомнил, она была ужасная. Сначала я снял броню, и лег на нее, обняв тело руками. Меня так хватило минут на тридцать, и я замерз. Проснулся, толкнул землю, поприседал, вроде немного согрелся и опять лег спать. Проснулся второй раз, когда происходила смена бойцов. То есть, после своей смены я проснулся уже два раза оттого, что мерзну. Некоторые бойцы спали прямо в броне. Я решил взять с них пример и накинуть на себя мокрую от пота броню. В ней и правда было теплее. Я тоже просыпался, но чтоб просто перевернуться с боку на бок. Полностью я проснулся в пять пятнадцать, когда уже было светло, и выходило солнце, но у меня была неконтролируемая дрожь. Меня трясло как мебель во время землетрясения, колотило со страшной силой, я не мог побороть ее. Очень холодно. Я отошел в сторону и начал интенсивно отжиматься, потом качать пресс, насколько это было возможно в бронежилете, поприседал, сделал разножку, и только тогда мне стало теплее.

— Группа, подъем. Встаем, греемся все, — сурово разбудил я группу чуть раньше запланированного, понимая, что состояние будет примерно у всех одинаковое.

Бойцы проснулись быстро, потому что просыпаться в броне на мокрой земле и дома в теплой кровати — это разные вещи, соблазнов нет совсем, одна романтика, мать ее. Все дружно начали толкать землю. От того, что всю ночь накрапывал мелкий дождь, мы все были сырые, было много росы, земля была влажная, как и наши ноги. Мы даже специально переместились на соседнюю лужайку, чтоб сесть под солнце, но, пока дошли туда по траве, ноги стали еще мокрее.

— Вованыч, выходи на Центр, говори, что готовы.

Радист вышел на Фрегата. Нам, как уже повелось, сказали ожидать, и без десяти минут шесть нам дали добро на выдвижение. И вот именно с этого времени для моей группы начался пиздец, качественный, романтический пиз-дец.

Вчерашнее поле, по которому мы шли, превратилось в грязевую прослойку. Мы не могли идти быстро, так как было очень скользко, на подошву налипала грязь огромными кусками. Если вчера мы умудрились идти примерно пять километров в час, то сегодня наша скорость была около километра в час. Кто — то из бойцов поскользнулся и упал на бок. Но было не смешно, так как такая манера ходьбы выводит из себя, особенно когда ты на задаче.

Я не знаю, как бойцы, но я терпел из последних сил, чтоб не заорать. Чувствуешь себя ребенком, которого поставили на коньки: шажочки маленькие, руками ловишь равновесие. И, при всем при этом, когда вышло солнце, началось адовое испарение влаги. Становилось как в бане. Этот пятикилометровый марш выбил группу из сил.

Мы дошли до леса, где я сделал привал. Каждый боец, кроме тех, кто стоял в охранении, палкой пытался очистить подошву от грязи и глины, чтоб дальше идти было более-менее комфортно. И вот именно в тот момент я вспомнил, что у нас нет воды, так как пить хотелось очень сильно. Из-за высокой влажности мы потели больше обычного, солнце светило над головой и жарило как в пустыне, хотелось пить.

Не знаю, испытывали ли вы такое чувство жажды, как мы в тот момент. Наверное, дорогой читатель, да. Но испытывать такую жажду и понимать, что вода вокруг есть (можно купить в магазине, дойти до дома или до друзей, или просто попить из ручья) — это одно. А когда ты идешь хер пойми где, воды на карте нет вообще, и ты не можешь свернуть или вернуться — это другое. Там у тебя нет выбора, ты просто терпишь. А терпеть ты будешь ровно столько, на сколько ты силен морально. Чем крепче твой стержень внутри тебя, тем на больше тебя хватит. Так, в принципе, у нас и произошло.

Примерно к полудню мы вышли на точку «три». Мы шли туда шесть часов, шесть нудных и тяжелых часов. Вид некоторых бойцов говорил мне о том, что все, группа уже воевать не может, были первые признаки обезвоживания. Понимая, что ситуация выходит из-под моего контроля, я взял у радиста радиостанцию и сам вышел в эфир:

— Фрегат, я Юстас старший, прием.

— На приеме, — практически мгновенно ответил мне Центр.

— Мы на точке «три». Жду дальнейших указаний, — говорил я, в надежде услышать квадрат с точкой эвакуации.

— Необходимо организовать наблюдение за населенным пунктом. Через четыре часа следующий доклад с результатами наблюдения.

— Фрегат, у меня нет воды совсем, начинается обезвоживание у бойцов. Боюсь, что четыре часа мы не продержимся на такой жаре. Прием.

Наступило молчание, а это значит, что на том конце начали глобалить над моей не самой приятной ситуацией. А для меня эта ситуация подходила к отметке «критическая».

— Юстас, я Фрегат, прием.

— На приеме, — ответил я, ожидая желаемого результата.

— В квадрате двадцать четыре ноль один есть водохранилище. Можно оттуда набрать воды. Наблюдение не отменилось, прием.

— Принял тебя, — грустно ответил я, понимая о каком водохранилище он говорит.

Я его давно на карте приметил, но что-то мне подсказывало, что воды там не будет. Но, так как выбора не оставалось, я организовал два наблюдательных поста, и отправил троих бойцов с флягами и бутылками к этому водохранилищу. А до водохранилища было больше километра, то есть, если там не будет воды, то бойцы по такой жаре просто так сходят, устанут, и тоже будут на грани обезвоживания. Но выбора не было. Командование не сильно вникало в нужды моей группы. Бойцы ушли, я распределил посты, и мы начали наблюдать за населенным пунктом, в котором была обычная мирная жизнь.

Все цеплялись за тень как могли, так как под солнцем находиться было невыносимо. Мы сняли броню как только пришли на точку, но и без нее было очень жарко и душно.

— Бля, они там с Французом не встретятся? — подумал я, и начал выходить на Француза по радиостанции.

— Француз, я Юстас, прием.

— На приеме Француз — ответил разведчик — радист соседней группы.

— Позови старшего, прием.

Через какое — то время в эфире раздался голос Француза, в разговоре с которым я понял, что ситуация у него не лучше моей, и что он тоже хочет отправить на это водохранилище людей. В этот момент из-за деревьев показались мои бойцы, злые, и с пустыми бутылками.

— Француз, мои вернулись ни с чем. Воды там нет, можешь не отправлять. Дело — говно. Давай, держитесь там, будем на связи, прием.

— До связи — очень грустно ответил Француз в тот момент, когда подошла тройка моих бойцов.

— Оно высушено. Пустое. Пиздец, просто так сходили, жара нереальная, пить еще больше охота — дал я выговориться бойцам.

Один из них просто лег на землю, двое сели, вытирая пот кепкой. Время шло уже на минуты. Бойцы были небо-еготовы, они просто находились в том месте, и не больше. Я снова вышел в эфир:

— Фрегат, Фрегат, я Юстас, прием.

— На приеме Фрегат — ответил мне мой начальник штаба.

— Фрегат, воды нет, из-за отсутствия воды группа не-боеготова, прошу дать разрешение на эвакуацию.

Тогда эти слова произносить для меня было очень стыдно, я требовал эвакуацию, из-за того, что группа была не готова дальше выполнять задачу. Но крайний раз мы пили восемнадцать часов назад, и я не виноват, что эта задача превратилась в абсурд. Но ситуация уже произошла и надо было искать выходы из нее.

— Наблюдение вести до пятнадцати тридцати и начать движение в точку эвакуации в квадрат двадцать восемь два нуля.

Я посмотрел на карту. До точки эвакуации птичьего полета было пять километров, а по земле все семь. Я понимал, что не дойду.

— Командир, Шпаку поплохело, скрючило всего, трясет немного, — пришел ко мне замок, который тоже выглядел уже на троечку.

Я подошел к Шпаку и увидел его обезвоженное тело. У него свело все мышцы на теле, пальцы рук скрутились как веревки, скулы на лице тоже напряжены.

— Пизда блядь, — раздраженно произнес я и побежал к радиостанции.

— Фрегат, я Юстас. Не готов выдвинуться в указанный квадрат, у меня один триста, сильное обезвоживание, сам идти навряд ли сможет, и половина группы уже на подходе к этому состоянию. Разреши выдвинуться в квадрат — сделал я паузу, взглянул на карту и нашел ближайшую точку, где нас может забрать машина, — двадцать три девяносто восемь. До туда еще попробую дойти, хотя группа на грани.

— Добро, Юстас, выдвигайтесь, отправляю машину за вами.

— Старый, сходи на посты, скажи, чтобы сюда шли, все, собираемся на эвакуацию.

Через пять минут экипированная группа стояла возле меня. Шпака держали двое под руки. Вид у группы был очень неприятный, как военнопленные. Пересохшие губы, солевые потоки на лице, кепке, форме, апатичный взгляд, Шпак, повисший на руках бойцов - это было просто пиздец. А двигаться нам надо было около двух с половиной километров, по полю, под солнцем. Я понимал, что самое худшее еще впереди.

Я поставил замка первого, чтоб вел группу, так как вроде он был еще при силах, крайнего поставил самого сильного бойца, Шпака поставил за собой, и мы начали движение. Нам нужно было просто дойти. Хотя в любой момент мог появиться противник, но в тот момент группа к такому уже была не готова, поэтому мы просто надеялись на удачу и шли, кто как мог. Я периодически выходил в сторону и осматривал группу, хотя сам уже начинал терпеть и превозмогать. Мы должны были дойти до небольшой лесополосы и продолжать идти прямо, а лесополоса уходила правее. Пока я осматривал группу, и помогал со Шпаком, замок проебал этот поворот и, смело и уверенно, пошел вдоль лесополосы, то есть совсем не туда, куда надо. Я побежал вперед, так как передавать команду уже не было сил, да и надежды, что она дойдет до адресата. Я обогнал все ядро, догнал головняк, приказал бойцу сесть на жопу и собрать вокруг себя всех прибывших, а сам побежал дальше до Старого. Когда я его догнал, он даже не повернулся. Я его обошел и понял, что Старый тоже иссяк, он просто шел, не зная куда.

Я его развернул, не объясняя ничего. Когда мы подошли к группе, то в глаза мне смотрели только два бойца, которые были еще в адеквате, остальные просто стояли, а кто-то и стоять не мог, и просто сел. Шпак уже лежал, тяжело дыша. Ситуация для командира — уебищная. Мы отдохнули пять минут.

— Терпим, товарищи. Я знаю, что тяжело, что кому — то очень тяжело, но мы все примерно в одинаковых условиях, а поэтому все терпим. Осталось совсем немного. Вот за той лесополосой нас ждет машина. Крайний рывок. Вы оба, идете крайние, и смотрите, чтоб никто не отставал, я иду первым. Передвигаемся быстро, так как, чем медленнее мы идем, тем дольше нам до эвакуации, и тем тяжелее нам будет. Вперед.

Я встал первым, убедился, что все остальные тоже поднялись, и мы продолжили движение. Походного порядка уже не было. Было стадо, которое возвращалось с задачи. Никто никуда уже не смотрел, не наблюдал, никаких сигналов и жестов, только лишь бы дойти. Это была патовая ситуация, которую не желаю никому. Неадекватная от обезвоживания группа — это пик плохой ситуации. Романтика, хули.

Я шел очень быстро, насколько позволяли мои силы. Группа сильно растянулась, но моя цель была дойти в точку и убедиться, что именно там стоит машина. Я подошел к лесополосе и, не выбирая особо прохода, просто ломанулся через нее. И о да, как же я был рад, когда за ней в метрах пятидесяти стояла машина.

— Подготовь воды, дружище, принеси всю, что есть — обратился я к водителю, а сам, скинув разгрузку и закинув ствол за спину, ломанулся обратно.

Второй боец только подходил к лесополосе.

— Сядь здесь, будешь ориентиром, — быстро сказал я, понимая, что пересохший язык уже не позволяет произносить все звуки полноценно.

Боец рухнул на жопу, а я пошел обратно к группе. Крайними шли два бойца, которых я назначил, значит все остальные должны быть на месте. Я быстро пробежался глазами, посчитал до десяти и успокоился. Забрал пулемет у пулеметчика, который уже был на грани обморока, и забрал у Шпака разгрузку и ствол, так как его уже несли на руках, сам он идти не мог. Замок просто прошел мимо меня, и, скорее всего, он меня уже не видел, он просто шел. Я опять повторно прошел сквозь лесополосу, на свою разгрузку скинул все, что у меня было в руках, и жадно сделал глоток воды из пятилитровой баклажки, которую принес водитель.

— Вы сколько не пили? — спросил он, охуевая от нашего вида.

— Давай потом — ответил я, и понес воду Шпаку.

Я первый раз в жизни видел, чтобы люди так жадно пили воду. На самом деле, выглядит это очень ужасно. Как люди цепляются за глоток воздуха, так тут люди ценили воду. Шпак задышал получше, но у него уже свело все тело, и он не мог встать. Мы выпили всю воду, что нам дал водитель, и начали грузиться. Бойцы забывали на земле все свои вещи. Я быстро закинул все, что осталось возле машины, посчитал бойцов, закрыл кузов, запрыгнул в кабину, и мы поехали. На наше счастье, за нами приехала наша машина, которая нас выгружала, так как там были наши рюкзаки, чтобы потом переодеться после задачи. Там была вода, еда, горелки, одежда, была жизнь в этих рюкзаках.

Шпака отпоили регидроном, двумя сникерсами и большой кружкой крепкого сладкого чая. Бойцы сожрали две банки сгущенки, съели сникерсы, и, в принципе, через часа полтора у них порозовели лица, и они уже более-менее походили на разведывательную группу специального назначения.

Я сидел на рюкзаке, пил адаптовит из пайка и смотрел за происходящем. Бойцы смеялись, разговаривали, кушали, как будто ни в чем не бывало. Шпак, как и еще несколько бойцов, спали в теньке, а я сидел и был рад, что все закончилось. Что все закончилось хорошо.

Вот так, дорогой читатель, отсутствие воды около восемнадцать часов в летнее время из группы делает стадо, причем неуправляемое. Для меня та задача была той самой плохой ситуацией, к которой ты никогда не готов. Вот что есть такое спецназ, когда ты на грани здоровья выполняешь задачу. А почему так получилось, и кто в этом виноват — решать тебе.

Романтика, хули…