Мишени стрелять не могут

Глава 4 МИШЕНИ СТРЕЛЯТЬ НЕ МОГУТ

Мы только вернулись с задачи. Бойцы обложили печку своими мокрыми ботинками, обвешали всю комнату сырыми грязно-белыми маскхалатами и легли отдыхать. В нашем помещении стал господствовать запах потных вещей и немытых тел. Обычно к этому привыкаешь минут десять, потом запах просто не замечаешь. Этот раз не стал исключением. Кто-то пошел курить на улицу, кто-то грел себе кипяток на печке, кто-то уже крепко спал, как и мой замок, который, как обычно, беспощадно храпел приличными децибелами.

Я общался с ротным, объясняя, почему попали под обстрел несколько раз, где могли спалиться и как из этой ситуации выходили. Также сказал, что с ПТУРами[38] на плечах ходить очень тяжело, и группа становится слишком уязвимой. Рассуждать об этом можно после задачи бесконечно, а на самой задаче ты думаешь немного о другом. Ротный согласился, но дал понять, что это распоряжения сверху, а там никто особо не хочет вникать, что каждая ракета весит больше двадцати килограммов, а в группу их дают по две-четыре штуки, плюс салазки[39] к ним.

— Вы же спецназ! — сказал ротный, улыбнувшись во все тридцать два зуба.

— А вы? — риторическим вопросом ответил я ему. На этом и попрощались.

По пути я заглянул на узел связи к своему хорошему товарищу, начальнику связи отряда — Фениксу. Он всегда был дружелюбным и гостеприимным, угостил меня кружкой кофе, сникерсом, и очень подробно расспрашивал про прошедшую задачу. Что творилось с моей группой там, в полях, он знал поминутно, так как находился в этот момент на узле связи и слушал все своими ушами. Где-то задумались, где-то огорчились, где-то посмеялись, где-то вспомнили наших прошлых сослуживцев, и, пожелав друг другу спокойной ночи, пожали руки и разошлись.

Обычная, туристическая, бледно-зеленая «пенка»[40]не спасала от твердости деревянного пола, и приходилось много раз переворачиваться во сне с одного бока на другой, так как они затекали и становилось больно. Но мой прерывистый сон оказался недолгим, ближе к утру меня разбудил боец, который стоял на фишке, и сказал, что меня вызывает комбат.

— Да твою ж мать — выругался я, невольно открывая тяжелые сонные глаза, — Уже?! Я ведь только уснул!

К начальству негоже ходить, в чем захочешь, даже если это глубокая ночь, поэтому я надел брюки, на футболку натянул свитер и спустился в помещение, где находился комбат.

— Разрешите войти? — по-военному обратился я к начальнику и вошел, закрыв за собой дверь.

— Да, заходи, Юстас, — негромко ответил комбат, держа кружку кофе в руках.

По комбату было видно, что он тоже уже давно нормально не спал. Его узкие сонные глаза пытались что-то рассмотреть на карте. Я стоял у края стола, на котором была развернута большая топографическая рабочая карта нашего района ответственности. Если вы видели обычную штатную топографическую карту, то карта комбата была склейкой из двадцати четырех таких карт, на которой был виден наш район.

— Поступила срочная задача. И очень важная, — комбат сделал паузу, вдохнув приличную порцию никотина за одну затяжку и, посмотрев мне прямо в глаза, уточнил, — важная, и в тоже время очень сложная и опасная. Хотя нет, не опасная, а требующая максимальной решимости и инициативы! — внезапно повысил голос комбат и стал объяснять всю проблему возникшей ситуации:

— Вот в этом месте, примерно плюс-минус, стоит подбитый танк — комбат замолчал и сделал еще одну длинную затяжку, выкурив сигарету на треть.

— И что мне с ним делать? — поддержал я разговор.

— В этом танке, в нем самом, или где-то рядом с ним, лежат два трупа. Точнее, должны лежать. А может и не два, а может и не трупа. Ничего не известно. Это тела, скорее всего уже тела, наших соседей. Так вот, твоя задача — эвакуировать эти тела. Оттащить от танка и доставить сюда.

Комбат вновь сделал паузу, вдохнул очередную порцию никотина и запил его кофе. Посмотрел, будто сквозь меня и, склонившись над картой, продолжил:

— Смотри, Юстас, вот тут, прямо возле лесополосы, стоит этот танк, — комбат еще раз указал точку на карте, — но самое херовое то, что рядом находится опорный пункт роты противника, до него метров сто-сто пятьдесят, не больше. Вот в этом и сложность, и опасность, соответственно. Причем, опорный пункт очень серьезный, мы его артой две недели не можем достать, им хоть бы что. Туда улетел не один вагон артиллерийских боеприпасов, но их не достать. Пытались брать штурмом после арты — бесполезно. Поэтому на это обращаю особое внимание. Спа-литься там нельзя, вы будете очень близко, как на ладони. Что собой представляет опорный пункт роты, я думаю, ты понимаешь, не глупый вроде.

Я немного охуел. Так близко к противнику я еще не ползал, да и, наверное, никто не ползал из нашего отряда. Глядя на карту, я понимал, что это слишком близко. Близко настолько, что не спалиться будет крайне сложно.

— И это все? — робко спросил я, не отрывая глаз от карты.

— Да. Пока что все. Сейчас придет командир наших коллег, он этот танк обнаружил, он и расскажет подробнее.

Все присутствовавшие ожидали этого человека. Я стоял, общался с ротным, комбат со своими замами, обстановка была неформальной. Зам комбата, а, я напомню, что это было только раннее утро, уже еле стоял на ногах. Возможно, он просто не ложился, но при этом периодически обновлял вискарь с колой в своем стакане.

— Кому война, а кому и повод побухать безбожно, — произнес я ротному, глядя на бренное тело пьяного замком-бата.

Ротный проигнорировал мою фразу. Он мне предлагал свои варианты выполнения этой задачи. Пока решения я особого не видел, все как-то слишком неправильно складывалось, и мой мозг не хотел выдавать какие-либо идеи. Наверное, я просто не выспался. Нормального сна организм уже не чувствовал четыре ночи, поэтому и такая реакция.

В этот момент открылась дверь, и вошел тот самый командир, которого мы ждали уже минут пятнадцать. Сразу было видно, что человек только вернулся с задачи. С набедренной кобурой, в горке, в грязной пидорке на голове и с грязными руками, он стал смотреть на карту и рассказывать, что он там видел.

— Мы уже возвращались обратно, когда нам по радейке передали, что необходимо досмотреть этот район. Мы были рядом, в соседней лесополосе, быстро обошли поле и выдвинулись к указанной точке. Увидели танк, посидели, послушали, вроде возле танка никого. Выдвинулись к нему, по нам сразу отработали из АГСа, потом подключился пулемет. У них там опорник, они хорошо окопались. Мы рисковать не стали. Как только АГС услышали, сразу на тапок и обратно в лесополосу. Близко там к ним, очень близко — кратко обрисовал обстановку сонный командир соседей.

Задав еще несколько не особо важных вопросов, комбат пожал ему руку и отпустил.

— Вот такая ситуация, Юстас. Не самая радостная, но приказ есть и его надо выполнять. Мы с тобой люди военные, сам понимаешь. Знаем, что ты только вернулся, но отправить больше некого, слишком важная задача, от исхода которой очень многое будет зависеть. Ты это пока не понимаешь, но поверь, это так. Из всех присутствующих работающих командиров групп, ты один из самых опытных группников, мы на тебя надеемся. Выезд в девять утра. Иди, готовься. Перед выездом зайди еще, возможно, появится новая информация.

Я посмотрел на комбата, посмотрел на ротного и вышел в коридор. Поднимаясь на второй этаж, где располагалась моя группа, я был абсолютно апатичен. Не знаю почему, то ли понимал, что вернуться с этой задачи примерно столько же шансов, сколько и не вернуться, то ли уже просто заебался от постоянного напряжения. Такое бывает, когда между задачами нет отдыха, когда на задачу уезжаешь с грязным стволом в мокрых ботинках, так как они еще не просохли, в вонючих вещах, так как до стирки дело не дошло. А если даже ботинки не просохли, то и ты не восстановился ни физически, ни морально, и когда так происходит постоянно, у тебя начинает возникать апатия. Пропадает чувство тревоги, чувство ответственности, интерес ко всему происходящему, ты становишься зомби. Мозг переполнен напряжением, стрессом, физическими нагрузками, усталостью, обстановкой, ему нужна перезагрузка, как на компьютере, но мозг отправляют только в режим сна, и через некоторое время он снова запускается и начинает работать. Морально тяжело.

Я зашел в комнату, где отдыхала моя группа. Кто-то что-то бурчал во сне, кто-то очень громко разговаривал, мой замок скрипел во сне зубами, в охранении стоял боец с другой группы. У нас так было принято, что личному составу пришедшей группы давали поспать всю ночь после задачи. Здравые минимальные традиции тогда еще были.

Я сел на стул, налил воду в свою, уже почерневшую от кофе кружку, и поставил ее на печь. Пока закипала вода, я достал из разгрузки свои магазины, разрядил и почистил их, заново зарядил патроны в порядке, установленном в группе. Мы заряжали третий, четвертый, пятый, восьмой и девятый патроны трассерами. Так было понятно, что уже пора делать перезарядку, когда увидел сначала два, а потом три подряд летящих трассера. У меня было еще два магазина полностью забитых трассерами, для целеуказания. Бойцы это знали, так как в бою особо не докричишься. Но спящие бойцы еще не знали, что уже скоро я скажу: «Группа, подъем!», и они вновь начнут собираться на очередную задачу.

Вода как раз закипела, я засыпал пару ложек кофе из банки, стоящей на столе возле печки, положил две ложки сахара, все перемешал и отхлебнул. Крепкий вкус кофе немного меня взбодрил. Я достал из разгрузки свою карту, которая находилась в специальном формуляре, спасающем ее от влаги, и стал еще раз всматриваться в район предстоящей задачи. Ничего необычного, все как всегда — поля, между ними лесополосы, возле лесополос обычно идут полевые дороги, которые не всегда были обозначены на наших топографических картах. Изучил рельеф локации опорного пункта противника. Он был выше на десять метров, по отношению к танку. В общем, пока что было больше вопросов, чем ответов. Я молча смотрел на карту, даже не зная, зачем я это делаю. Привычка, наверное.

Проснулся очередной боец, чтобы стать в охранение:

— Не спится, командир? — спросил он, протягивая Руку.

— Уже нет, через пару часов на задачу. Вот сижу, голову ломаю, глобалю, короче. Задача ублюдская, вариантов решения пока нет. Если хочешь кофе — угощайся.

Так я и просидел за столом до подъема группы. Успел почистить автомат, перебрать всю разгрузку, попивая кофе и периодически поглядывая на карту.

— Группа, встаем! Всем доброе утро, через час выезд. Всем умыться, пожрать, посрать и собраться. Уходим на один день. Но возьмите на всякий случай жрачки на два дня, сами знаете, какие тут задачи и как тут все меняется.

Я надел маскхалат, на него разгрузку, накинул свой двухточечный ремень и пошел к комбату.

— Доброе утро, Юстас, — с хорошим настроением встретил меня комбат и пожал руку, — Не ложился, да? Ничего страшного, на том свете выспимся. А сейчас есть дела поважнее. Смотри, тут еще есть пару моментов, которые тебе надо бы знать. Вот тут стоят соседи, пройдешь вдоль железки и подойдешь к ним. Предупреди, что уходишь работать вперед, чтоб они по тебе не долбили на обратном пути. Сигналы опознавания с ними: красная ракета — запрос, две зеленые — ответ. Только зайди к ним обязательно. Потом продвинешься еще на восемьсот метров, там стоит НП других наших соседей. Вот от них и начнешь работать. Понял?

— Понял, — сухо ответил я комбату, пытаясь запомнить, кто где находится.

— На задачу с тобой идет Бриз. Опыта у него мало, пусть с тобой походит, поучится группой рулить на выходе.

— Понял. Он уже со мной ходил. Разрешите идти?

— Да, давай. Через сколько грузитесь?

— Через полчаса, — ответил я, взглянув на наручные часы, и вышел.

Бриз — наш заместитель командира роты. Его нам прислали перед командировкой. Он поменял много мест службы перед тем, как пришел к нам. Был непрофильным офицером, боевого опыта не имел, поэтому иногда его добавляли ко мне в группу, когда я уходил на задачи. Логику я в этом не видел, но «жираф большой, ему видней». Бриз был неплохо укомплектован по снаряжению, в его разгрузке было все, кроме средств защиты от ядерного удара, и из-за этого его разгрузка весила больше десяти килограммов. И это при том, что рост Бриза был ниже ста семидесяти сантиметров. Бухенвальдский крепыш, как любил называть его старшина, когда видел его в своей огромной поясной разгрузке.

Стоит отметить, что Бриз был верующим, и перед каждой задачей проводил службу у своего иконостаса, который он сделал в углу нашей комнаты, где читал молитвы и пел церковные песнопения. Бойцы до прошлой задачи к этому относились скептически: кто-то смеялся, кто-то игнорировал, кто-то возмущался. Но Бриз был спокоен и не обращал на это никакого внимания. В этот же раз, после произошедшего случая на прошлой задаче, практически вся группа стояла и молилась за спиной Бриза, повторяя за ним движения. Вот так война меняет человека изнутри, его веру и ценности.

После молитвы бойцы неохотно набросили на себя тяжеленные разгрузки, кто-то прибежал с туалетной бумагой и расстегнутыми брюками и стал второпях приводить себя в порядок. Старый, мой замок, быстро допил кофе, и смачно отрыгнув со словами: «Нууууу, теперь можно и на выезд», — направился к выходу.

Стоит добавить, что в тот момент Старый больше был похож на Егеря, чем на военного. Редкая щетина с проблесками седины, помятый вид, большое количество морщин на лице, пожелтевшие от кофе и сигарет зубы, и небольшое пузико.

— Старый, проверь, готова ли машина. И скажи водиле, что через пять минут выезжаем.

Старый кивнул, поправил свою камуфляжную пидор-ку, и пошел вниз. Я дождался, пока крайний боец выйдет из нашей комнаты, предварительно оставив порядок за всей группой, и спустился за ним.

На крыльце я столкнулся с Охотником, еще одним замом комбата. Он был слегка подшофе, курил и разговаривал с начальником связи.

— Юстас, здорово! — как-то чересчур по-братски поприветствовал он меня.

— Здравия желаю, — ответил я, улыбнувшись, и попутно пожал руку Фениксу.

— Я слышал, куда ты идешь. Там пиздец как опасно. Ты, давай, аккуратнее там, нахуй все эти героические моменты, работай по ситуации. Ну, ты понимаешь, о чем я… Там опорник роты, у них БМП столько, сколько у тебя автоматов. Увязнешь — все, пиздец, отойти будет сложно. И прикрыть тебя артой я не смогу, вы слишком близко к ним будете. Поэтому, по ситуации. Аккуратнее, — пожал мне руку Охотник и ушел внутрь.

Я был немного обескуражен этими словами. За все мои задачи, а их я отходил к тому времени уже прилично, это были единственные слова переживания в мой адрес. Это еще больше доказывало, что дело — дрянь.

— Да все будет нормально, Юстас. Все как обычно, сходил, сделал, ушел. По возвращении с меня кофе и сникерсы! — улыбнулся Феникс и протянул мне руку.

— Вот только ради этого вернусь, — подмигнул я своему сослуживцу, прощаясь с ним.

Подойдя к машине, я уже по привычке произнес: «Первый!». Далее послышалось по кузову: «Второй!», «Третий!» и так далее, пока эту перекличку не закончил Старый словами: «Все, командир, можно ехать!».

— Юстас, подойди сюда! — позвал меня комбат, прикуривая сигарету немного в стороне от машины, — Слушай, надо хоть что-то принести. Руку, ногу, кусок сгоревшего камуфляжа… Что-нибудь, но надо. Задача очень серьезная, и очень важная. Это даже не в интересах группировки, я думаю, ты понимаешь, откуда вода льется… — как-то нейтрально добавил комбат, глядя на мокрый и грязный снег, слегка пиная его ботинком.

Я сел в кабину бронированного Урала, рядом сел ротный, и грузовик тронулся. Мы молча смотрели по сторонам под громкий рев двигателя военной машины. До точки выгрузки оставалось километров пять, мы ехали по знакомой грунтовой дороге, по которой вчера возвращались с задачи. Прошло меньше суток, а мы опять едем по этой дороге, только в другую сторону. Тут внезапно сбоку появляется танк, с перебитой гусеницей и огромной воронкой под ней.

— Подорвался? — спросил я в пустоту.

— Да, похоже на то, — ответил ротный, — на противотанковую наехал. Только откуда она здесь?

— И мне интересно, мы ведь вчера ехали здесь же. Надеюсь, вчера этой мины не было. Ну, или тогда мы счастливчики, — сказал я и посмотрел на ротного.

Ротный улыбнулся, и мы замолчали, каждый думая о чем-то своем. Минут через десять мы доехали до точки выгрузки.

— Вылезаем, господа разведчики! — произнес я громко, каким-то несвойственным мне тоном.

Бойцы выпрыгивали из Урала, набрасывали на себя рюкзаки, стреляли друг у друга сигареты. Мы с ротным, немного пообщавшись с водителем, отпустили его обратно. Ротный, старшина и радист пошли в уже известную нам полуразрушенную железнодорожную станцию, а я подождал еще несколько минут, пока бойцы докурят свои никотиновые соски, посмотрел на каждого из них, задал пару албанских вопросов, ответы на которые было сложно придумать, и дал команду на выдвижение на станцию.

Станция была трехэтажная, но уже без стекол, с большими пробоинами в стене и на треть разрушенной крышей. Электричества в ней тоже не было. Плюсов было два: в ней было немного теплее, чем снаружи, и она защищала от осколков прилетающих мин. Хотя, при этом же, была отличным ориентиром для артиллерии противника.

Мы поднялись на второй этаж, где уже расположился ротный, старшина и радист ротного. Не знаю, зачем поехал с нами старшина, наверное, чтобы ротный не скучал, да и чтоб одному не грустить в ПВД отряда. Радист уже достал радиостанцию и начинал качать связь с нашим Центром. Связь, на удивление, была устойчивая и разборчивая.

— Юстас, дай команду, что через двадцать минут начинаете движение, а сам зайди сюда, обсудим пару моментов, — сказал ротный и пошел доставать что-то из своей Атаки.

— Так, группа, еще раз проверить свое шмотье. Если есть что-то лишнее, можно тут оставить, потом заберете. Ночевать будем, скорее всего, в поле, на передке. У вас еще есть время посрать, поссать, перекурить и передернуть. Вопросы есть? Через двадцать минут стартуем. Старый, выведешь группу на улицу.

Я зашел обратно к ротному, старшина уже грел воду на горелке, ротный сделал импровизированный стол из какой-то панели и двух стульев, и положил на нее свою карту.

— Юстас, давай сейчас чай попьем и выдвигаешься. Заодно по задаче поговорим.

— Чай — это святое, — сказал я и сбросил рюкзак на грязный бетонный пол.

— Ты помнишь, что тебе надо будет дойти до этой точки, поговорить с соседями и предупредить их? Потом выдвинуться до следующего НП, и через них уже идти к объекту.

— Да, помню, конечно. Мы вот тут вдоль железки выдвинемся, с этой стороны пойдем, дойдем до соседей, а там я тебе уже доложу, что и как.

— Хорошо. И смотри, близость с противником минимальная, сильно не лезь. Аккуратно, по темноте, не греми. Ты всю группу будешь брать?

— Не знаю пока. Наверное, нет. На разведку схожу с четверкой, посмотрим, что да как, где этот танк стоит, что там вообще за местность. Ты же сам знаешь, на карте все красиво, а на местности все по-другому. Да и группа у меня не очень опытная еще.

— Тоже, верно. Старшина, ну что там с чаем?

— Спокойно, без паники, сейчас все будет. Еще пару минут и несколько манипуляций, — уверенно ответил старшина, накладывая сахар в кружку, смешно выговаривая «Р».

— Да, ты сначала разведай, что к чему, а под танк всегда сползать успеем. Не ломись сильно.

— Да понял я, — ответил я ротному, — все будет нормально. Надеюсь… — добавил я уже тихим голосом, почти про себя.

Старшина из своего котелка разлил чай на три кружки и вприкуску с пайковым шоколадом мы дружно стали чаевничать. Разговор затих, опять каждый думал о своем. Старшина, между делом, остатки чая налил радисту и дал кусок шоколадки, чему радист был безумно рад.

Я допил свой крепкий сладкий чай и произнес:

— Ладно, надо выдвигаться, Филин.

— Давай, иди, собирай группу. Я вас на улице подожду.

Я набросил на себя свой относительно легкий рюкзак, где был только спальник, зимние брюки, полтора литра воды, перекус, оставшийся БК в пачках, и вышел на улицу. Был небольшой минус, сильного мороза не ощущалось, лежал снег, и было солнечно. Для задачи погода была шикарная. Ротный ковырял в стене дырку от осколка мины и ждал, когда выйдет вся группа.

Группа неспешно вышла из здания, бойцы надевали перчатки и натягивали шапки на головы.

— Много говорить не буду, на задачи уже много раз ходили. Слушаем командира и не тупим, тогда проблем будет меньше в разы. Все, командир группы, командуй, — произнес ротный, и я вышел из строя.

— Построились в походный порядок, сигналы прежние, радиостанции выключить, они нам еще ночью пригодятся, и вообще уберите их во внутренний карман, чтобы на морозе батарея не села, — проговорил я то, что уже говорил тысячу раз. Потом подошел к старшему головняка и на карте показал, как группа должна двигаться и до какого места.

— Головняк, вперед, — негромко произнес я, и группа начала движение. Я протянул ротному руку и, заняв свое место перед радистом, двинулся вместе с группой.

Снег громко хрустел под ногами, вдалеке повсюду слышались разрывы снарядов. Мы обошли пару домов и вышли к той самой железной дороге, которая вела нас к исходной точке. Головняк уверенно вышел на железку и потопал в сторону опорного пункта наших соседей.

— С железки съебались, быстро! Вниз и вправо! — громко, твердо и по-командирски дал я указание головня-ку, не дав ядру подняться на полотно.

Головной дозор без лишних слов спустился по щебню вниз и продолжил движение вдоль насыпи. На пути выдвижения нам попадались несколько воронок от разрыва снарядов, разной глубины и диаметра, при этом стоит отметить, что рельсы повреждены не были, в основном прилетало в щебень, или чуть дальше, в подлесок.

Впереди стали виднеться крыши домов, целые жилые кварталы, хотя были они жилыми на тот момент или нет, я не знаю. Первый идущий подал сигнал группе и присел, чтобы скрыть свой силуэт от находящихся впереди каких-то военных, хотя военными их можно было назвать только по наличию ушанки, бушлата и автомата за спиной. За ним присела вся группа. Я, выждав небольшую паузу, пригнулся и выдвинулся к головняку, уточнить все детали и подумать, что делать дальше.

Фото I. Где-то в ПВД на чистке оружия…

Фото 2. Лазер по пути на стрельбы…

Фото 3. Юстас с группой перед стрельбой…

Фото 4. Отряд перед погрузкой в Ил-76…

Фото 6. Неизвестное фото…

Фото 5. Неизвестное фото…

Фото 7. Парфей и Лазер на стрельбах…

Фото 8. Туман, Парфей, Болт после задачи…

Мы стояли метрах в ста от этих «военных», которые браво работали киркой и лопатами. Кто-то курил, кто-то таскал землю в плащ-палатке, кто-то наблюдал в бинокль, кто-то подносил мины к миномету. Другими словами, жизнь кипела.

— Похожи на тех самых соседей, про которых мне так рьяно говорил комбат. Давай сейчас подойдем чуть ближе, но идем пока по этой стороне, к ним переходить не будем, мало ли что у них на уме. Да и на нас не написано, что мы добрые и милые, — сказал я старшему головного дозора.

— Принял, командир, — уверенно ответил боец, и головняк начал движение, немного пригнувшись и прижимаясь к насыпи.

Я дождался радиста, встал перед ним, и группа продолжила движение. Пройдя метров сто, головняк остановился и дал мне понять, что мы дошли до нужной точки. Я взял с собой радиста, мы быстро преодолели железнодорожное полотно и пошли в сторону абсолютно незнакомых нам людей.

— Здорово, разведка! — поприветствовал нас первый встречный.

— Здорово, здорово, — ответил я мужику в грязной и немного прожженной ушанке, протянул руку и добавил: — А с чего ты взял, что мы разведка?

— Тут больше никто ходить не будет, тем более в белых маскхалатах и с разгрузками. Тут уже передок, дальше уже не наши. Вон, приглядись, огромное дерево, видишь? Вот там стоят товарищи, которые нам вовсе не товарищи и смотрят на нас так, как мы смотрим на них, с такой же ненавистью, через прицелы — быстро ответил мой собеседник, указывая ладонью в направлении вражеского расчета.

— Стой, как дальше не наши? Мне сказали, что там еще наш НП должен быть. Разве его там нет?

— Братишка, не знаю, что тебе там и кто говорил, но я тебе говорю, что мы последние. После нас только минные поля, неизвестно кем и когда поставленные и, собственно, тот, против кого мы воюем. Поэтому лучше туда не иди, мой тебе совет.

Я стоял с большим недоумением, осознавая все услышанное и пытаясь быстро принять решение. Но без карты это не получалось.

— Вованыч, ты иди, позови наших на эту сторону, пусть тут сядут, вот за этим бугром. Никто никуда не ходит. Все сидят и ждут меня, я пойду к местному командиру, пообщаюсь, — дал я указание радисту, а сам спустился в траншею и пошел искать старшего.

В траншее, которая была метров тридцать, было очень узко. Мне с моей разгрузкой разойтись с кем-либо было практически невозможно. Периодически спрашивая местонахождение командира, я дошел до землянки, которую с земли не было видно совсем. На входе толпились люди, что-то орали, кто-то пытался выйти с картой в руках.

— Где ваш командир? — обратился я к мужику в годах, который нес карту над головой, чтобы не зацепить ее и не порвать.

— Там внутри, но он спит, только приехал. Ночь сложная была. Поэтому навряд ли у тебя получится с ним поговорить. Я его зам. Ты чего хотел-то? — спросил он у меня.

— Да я хотел предупредить, что ухожу туда, вперед. Хотел взаимодействие организовать с вами, сигналы там. Мы просто, скорее всего, ночью будем возвращаться, возможно, через вас. Мне начальство сказало, что сигналы друг другу даем РОПами.

— Какие, нахуй, РОПы, ты что?! — возмущенно посмотрел на меня мой собеседник, — Как только вы запустите ракету, по вам сразу полетит все что можно.

— И какие предложения? — каким-то требовательным голосом спросил я у него.

— Да какие тут, нахер, предложения? Нехуй к нам ломиться, особенно ночью. Мы будем стрелять, по всему, что движется, нам абсолютно побоку, кто к нам идет. Через нас не иди, целее будете.

Я ничего не ответил мужику и уже собирался вылезать из окопа, как кто-то крикнул:

— Мины!!!

Все рухнули вниз, в том числе и я, и этот мужик с картой над головой. И вся траншея заполнилась людьми. Где-то в стороне раздались два разрыва, но очень близко, так как куски земли долетели к нам в окоп.

— Блядь, там же мои… — пришло ко мне осознание.

Я попытался встать в полный рост, чтобы выбраться из окопа, но на мне лежало два человека и не давали этого сделать.

— Да дайте, сука, встать! — наорал я на тех, кто придавливал меня к земле.

— Сейчас еще может прилететь, лежи, блядь!

— Да там моя группа, мне похуй! — я напрягся и поднялся на ноги, подняв вместе с собой еще какого-то типа в каске, образца ВОВ[41].

Он посмотрел на меня большими удивленными глазами, поправил каску и лег обратно, а я быстро вылез из окопа и рванул к железнодорожному полотну. Группа лежала по кругу, прикрывая головы руками и оружием. Все были прилично присыпаны землей. Я подбежал, сел на колено и спросил:

— Живы, Старый?

— Ясен хуй, — своим неповторимым акцентом произнес мой зам, сняв с себя пидорку, чтоб отряхнуть ее от земли.

— Так, внимание! Сейчас быстро встаем и бежим метров триста назад, по этой стороне железки. Вопросы есть? — сделал я длинную паузу и, не дождавшись вопросов, дал команду на отход от наших соседей, которые, как оказалось, так себе соседи.

Пробежав приличное расстояние пригнувшись, мы завернули в подлесок и там заняли круговую оборону.

— Ебать, под богом ходим, — сказал Лазер, вытаскивая землю из-за шиворота, — не зря, походу, Бриз молится там, в своем углу, каждый раз перед задачей.

— Командир, пришел радюга, сказал, чтобы перешли с той стороны полотна на эту. Мы перешли, заняли круговую. Сидели, ждали, тут как ебнуло! Именно там, где мы сидели. Мы «вспыхнули». Тут еще один снаряд, прям туда же, щебень летит, сука! Хорошо, что пидорка мягкая, а то голову бы пробило. Я прям дристнул слегка! — с улыбкой на лице и небольшим удивлением в глазах рассказывал снайпер Парфей.

Я сидел на рюкзаке, слушал бойцов и понимал, что сейчас повезло, и что сейчас отскочили. Бойцы это приняли как что-то прикольное, а я в этом видел огромное везение, представляя, что могло произойти, прилети мина с этой стороны дороги. Мне было не весело. Задача еще толком не началась, а я уже чуть не положил группу.

— Нахуй я их вообще притащил к этому окопу? Для чего? Не понимал, что может прилететь? Долбоеб? Зачем? — крутились мысли у меня в голове на фоне разговоров воодушевленных бойцов.

— Вованыч, иди сюда. Нужно информацию передать, что не все так, как мне сказали вчера, — позвал я радиста, забирая у него гарнитуру от центровой радиостанции, и стал выходить в эфир:

— Филин, Филин, я Юстас, прием! — вызывал я ротного.

— Юстас, я Филин, на приеме! — ответил уже знакомый голос радиста ротного.

— Филин, обстановка такая, запоминай. Дошел до соседей, взаимодействия не наладил, сказали их обходить. Это первое. Второе, наши соседи — крайние. За ними уже противник, НП впереди нет, на ранее обозначенную точку выйти не могу. Третье, попали под небольшой обстрел, но вроде все живы, Бог миловал. Сейчас отошли метров на триста обратно от наших соседей, с ними там небезопасно. Работать начнем отсюда, ждем темноты. Как принял, прием.

— Принял тебя, Юстас, записал. Ожидай.

— До связи! — закончил я свой доклад и отдал гарнитуру своему радисту.

— Ждем темноты, командир? — спросил меня один из разведчиков.

— Ну что за албанский вопрос? — ответил я с улыбкой на лице, — Ты же сам все слышал. Зачем заставляешь меня повторяться? Ждем ответ от Центра, а там уже будем действовать по ситуации.

— Принял, командир, — ответил боец, слегка съежившись от мороза.

— Если хотите попить чай, то делать это надо до темноты, потом нельзя будет, а то еще что-нибудь поймаем.

Бойцы стали доставать горелки, а я достал карту и еще раз осмотрел район, где находился этот танк. Задача была очень сложная и очень нелепая. Прилетало отовсюду. Только ты палишься, и в тебя уже летит артиллерия. А ей, как известно, абсолютно похер, какой ты там спецназ, какой на тебе мультикам, есть ли у тебя интегрированные наколенники и сколько у тебя пулеметов.

— Юстас, давай вместе карту посмотрим, покумекаем, что да как, — предложил Бриз.

Я не отказал, развернул карту, и мы в четыре глаза стали ее еще раз изучать. Я больше смотрел на горизонтали, нарисованные волнистыми линиями коричневого цвета, стараясь понять, как сильно нам может помочь рельеф. Но в районе подбитого танка рельеф был как подоконник — ровный, зараза. Только в самом начале, если заходить с севера, мы оказывались немного ниже, и складки местности нас прикрывали от визуального контакта с противником, но этого счастья было немного. Пройдя двести метров на юг, мы выходили на такую же высоту, как и противник, и остаться незамеченными будет сложно.

— Смотри. Вот тут лесополосой пройдем, тут небольшой пустырь перескочим и все, мы почти у танка.

— Лихо ты, Бриз, до танка дошел. А теперь давай будем думать от обратного. Вот мы стали перебегать этот открытый участок, он тут метров семьдесят. Пусть даже перебежали и сели в следующей лесополосе. Если мы спалились, то по нам начинает работать их техника, до которой метров двести-триста. Обратно успеем убежать? А если они на этой технике сунутся за нами в поле? Автоматами будем ее уничтожать? Тут надо глобалить, и глобалить долго. Моментов много, ошибиться нельзя даже полраза, иначе для многих эта командировка станет крайней. А точнее, уже последней.

Бриз замолчал. Еще какое-то время он посмотрел на карту и пошел ставить кипяток. Я этот район уже знал наизусть, но каждый раз, когда открыл карту заново, надеялся увидеть то, чего не увидел до этого. Я еще минут пять поизучал район, потом посмотрел районы своих прошлых задач. Как мы бродили днем и ночью по лесам и полям, обходя и заходя в населенные пункты, где у нас были ретрансляторы, где нас выбрасывали и откуда забирали. Было много задач, нервных, холодных и трудных. Свернул карту, убрал ее в подсумок, и пошел немного утепляться, так как стало сильно подмораживать.

Стемнело окончательно. Бойцы пили чай, в основном молча, слышен был только хруст галет. Надо было принимать какое-то решение. Мое прошлое решение уже пошло не по плану, так как оценка обстановки местности была произведена неправильно, и там, откуда мы должны были начинать движение к танку, находился противник и нисколько этого не стеснялся.

— Думай, Юстас, думай, — говорил я сам себе, немного утепляясь, в стороне от группы, — где точно сейчас находятся огневые точки противника — не знаем. Какая обстановка возле танка и вокруг танка — не знаем. Эвакуации никакой нет и, скорее всего, не будет, Подготовленных бойцов, в которых я уверен — половина, а может и меньше. Думай, Юстас. Неправильное решение станет точкой невозврата всей группы. Завязнем там и все, отойти не сможем, подкрепления нет, техники у нас нет. Да и как бойцы себя поведут, я некоторых и двух месяцев не знаю, а тут жареным пахнет уже сейчас, не выходя на задачу - рассуждал я, сидя на рюкзаке и разглядывая каждого бойца.

Да, уважаемый читатель, такое может быть, что ты половину группы знаешь только два месяца. А познакомился ты с ними на смотре перед убытием в командировку. А как же боевое слаживание разведывательной группы?

— спросишь ты? А вот так. В темноте, после небольшого артобстрела, сидишь на рюкзаке и думаешь, кого с собой взять на задачу, чтобы потом расхлебывать было меньше, если вдруг случись что.

Стемнело. Все чайно-кофейные принадлежности были убраны в карманы рюкзаков, группа сидела в круговой обороне и ждала моих указаний.

— Так, слушаем меня внимательно. Сейчас переходим железку на ту сторону, заходим в тот подлесок и сразу садимся. Никто не бродит, не бубнит, соблюдаем тишину. Радюга, Туман и Бриз идут со мной на разведку, остальные остаются в лесополосе. Старый, ты старший. Ваша задача сидеть тихо, радиостанция, Старый, всегда включена, я буду периодически выходить на связь, чтобы понимать, что вы меня слышите. Так, Старый, мы пойдем вот сюда, — я указал своему замку точку, куда мы выдвигаемся дозором, — если мы там встрянем, начнется стрельба, арта начнет прилетать, еще что-то, и нам нужна будет помощь, я вас вызову по радейке, либо, в крайнем случае, я запущу зеленый РСП. Я специально взял с собой только зеленый, чтобы не перепутать. В общем, если увидели зеленую ракету, значит, нам там приходит пиздец, и нас нужно вытаскивать. Оставляешь пару человек здесь, остальные все к нам. Кто здесь остается, докладывает ротному обстановку и действует по его указанию. Выдвигаться к этому Т-образному пересечению лесополос. Но, в любом случае, радиостанция всегда включена, Старый, обращаю на это внимание. Понял?

— Понял, командор, понял, — ответил Старый, откусывая веточку зубами и сплевывая ее на землю, и тут же добавил — а не запеленгуют?

— Не запеленгуют, Старый, не ссы. Вопросы ко мне есть?

В ответ было молчание, а значит, группа все уяснила, и можно было выдвигаться.

Все набросили рюкзаки, головняк, пригнувшись, быстро преодолел железнодорожное полотно, и вся группа последовала за ним. Нашли более-менее густой подлесок, там сели. Я сбросил рюкзак, рядом сбросили рюкзаки Бриз, Туман и радист Вованыч.

— Старый, мы выдвигаемся, частоты те же, давай проверим связь.

— Юстас, я Старый, прием, — зазвучало у меня в гарнитуре.

— Есть связь, Старый. Ставь на блокировку, чтобы в темноте потом не настраивать заново. Все, мы пошли, а вы тут тихо. В охранении всегда четыре человека, остальные могут чахнуть. И никаких фонарей, блядь. И да, подальше все друг от друга отползли, если и накроет, то не всех сразу.

Я дал команду своей четверке начать движение. Дозором мы отошли от группы метров на пятьдесят, прошли лесополосу, и вышли к краю огромного поля.

— Туман, идешь первым, за тобой Бриз, потом я, потом Радюга. Идемтихо, если кто-то что-то увидел, рука вверх и садимся. Дальше по обстоятельствам. Дистанция в поле — пять метров, если начинает сыпаться с неба, сразу упали, ствол вдоль туловища, руками голову накрыли и надеемся на лучшее. Никто не паникует, все слушают мои команды. Туман, постоянно смотришь в ночник, ночь сейчас светлая, в него будет хорошо видно. Как в ночник начнешь различать деревья и пространство между ними — садимся, пять минут слушаем, наблюдаем, потом продолжаем движение. Радист, ты постоянно в эфире с ротным. Сейчас выйди с ним на связь и скажи, что начали движение в составе раз-веддозора. Остальные сидят в лесополосе в квадрате сорок три пятьдесят семь, по улитке девять. И скажи, что будешь постоянно в эфире.

Радист стал выходить на связь с ротным, Туман осматривал местность в свой ночник 1-ПН-93-2, Бриз молился, а я за всем этим наблюдал. Когда все были готовы, мы начали движение через поле по азимуту. Отойдя от лесополосы метров семьдесят, я повернулся и понял, что вернуться в эту точку обратно будет тяжело. Начнем ломиться через ветки и получим пизды от своих же.

— Так, мужики, давайте вернемся обратно. Я посмотрю точные координаты на навигаторе, чтобы потом по нему мы пришли в эту же точку.

Мы вернулись, я достал военный навигатор, и стал смотреть координаты нашей точки старта. Но мы же люди военные, все идеально быть не может. Навигатор координаты показывает точные, мы настраивали его по нашей зоне, но изображения местности на экране отсутствовало так как эти навигаторы готовили к другой командировке, и карты в нем были загружены другого региона, а точнее другой страны. Поэтому в нем можно было посмотреть только координаты. Но меня это никак не огорчило, так как навигатор я использую только для координат, а хожу всегда по карте. Поэтому я залепил весь экран черной изолентой в три слоя, а там, где на экране были прямоугольные координаты, я залепил в один слой, чтоб не сильно светилось, но при этом было видно числа. Запомнив координаты, и осмотрев еще раз местность вокруг, мы начали движение.

Шли относительно быстро. Сухая растительность в поле, неубранная с лета, неплохо маскировала нас, при этом не сильно шумела вовремя нашего движения. Я специально остановился, дал уйти дозору вперед, и послушал, на каком расстоянии уже не слышно треск поломанных растений. Это было метров тридцать-сорок, а очертания людей были еще немного видны, если сильно приглядеться. То есть, увидят нас раньше, чем услышат. Этим надо пользоваться. Я догнал дозор, встал перед радистом и решил проверить связь с группой.

— Старый, я Юстас, прием.

— На связи Старый, слышу тебя хорошо.

— Принял, Старый, продолжаем движение.

Прошли мы еще метров двести-триста, и тут мне жестко приспичило срать. Приспичило так, что терпеть было тяжело.

— Бриз, круговую заняли. Только отойдите от меня метров на тридцать и слушайте по сторонам. Я быстро постараюсь.

Дозор занял круговую оборону, поделив на троих круг, а я сбросил с себя разгрузку, на нее положил ствол, достал из разгрузки влажные салфетки и стал делать свое грязное дело. В тот момент я думал о том, как хорошо, что в первый эшелон положил салфетки, о том, какое красивое звездное небо, и о том, что уже в полутора километрах находится противник, а я просто сижу и сру в поле в окружении двух бойцов и офицера. И смех, и грех.

Я экипировался, проверил, что ничего не оставил на земле, набросил на себя ремень автомата и дал сигнал на продолжение движения. От лесополосы, где осталась группа, мы прошли около километра, может чуть меньше. И тут где-то у нас за спиной раздается мощный взрыв. Мы присели, повернулись назад и увидели остатки вспышки на месте разрыва снаряда.

— Да ну нахуй — слетело у меня с губ.

Я быстро поднял компас, и отмерил азимут. Снаряд прилетел прямо в то место, откуда мы уходили, то есть прямо туда, где сидела группа.

— Старый, я Юстас, прием! — но Старый не отвечал, — Старый, сука, прием! — относительно громко вдавливал я слова в радиостанцию. Но радиостанция молчала.

Я забрал у радиста гарнитуру и стал выходить на связь с ротным, как в этот момент прилетает еще один снаряд, примерно в то же место.

— Пизда! — пронеслось у меня в голове.

— Филин, я Юстас, прием!

— На приеме Филин! — практически мгновенно ответил мне его радист.

— Филин, дай старшего Филина, срочно!

— На связи Филин для Юстаса! — услышал я голос ротного.

— Филин, сейчас примерно по позиции группы прилетело два снаряда, и это не минометы. Старый на связь не выходит, я отошел уже на километр. Мне возвращаться?

— Ожидай, Юстас, — сказал Филин, видимо взяв паузу для обдумывания ситуации и, секунд через десять, продолжил:

— Если бы по ним прилетело, то кто-нибудь, по-любому, вышел бы на связь с тобой. Я думаю, Старый вырубил радиостанцию с испугу, и сейчас они просто затаились. К ним сейчас ломиться не надо, а то мало ли что. Я сам к ним схожу чуть позже, проверю, а ты продолжай выполнять задачу.

— Принял, — на автомате ответил я, а сам просто сидел на жопе в поле.

Дозор молчал, была гробовая тишина, и только я периодически пытался выйти на связь со Старым, но тот молчал.

— Командир, по-моему, чуть дальше улетело, за полотно, — предположил Туман, — а Старый вырубил радиостанцию — сто процентов, он еще на прошлой задаче очковал, что нас запеленгуют, и нам прилетит сверху.

Я не знал, что делать. Мысли были смешанные. Я гнал от себя мысль, что всех накрыло разом, я ведь им сказал отползти друг от друга. А если они этого не сделали? Но, если кого-то ранило, он должен был заорать, народ стал бы суетиться, по-любому вышли бы на меня, чтобы спросить куда эвакуировать, и так далее.

Ожидание было очень томное. Почему я не решился в тот момент вернуться к группе, я не знаю. Наверное, это было неправильное решение, не по-командирски и не по-человечески. Но мы не вернулись. Я очень надеялся в тот момент, что, Старый просто выключил радиостанцию, и когда я приду, дам ему за это пизды.

С непонятным чувством груза на душе мы продолжили движение. Я периодически поворачивался назад в надежде увидеть хотя бы фонари, которые сам запретил использовать. Через какое-то время Туман сел и поднял руку на уровне головы. Мы опустились на колено, я подошел к Туману.

— Лесополоса, командир. Я ее хорошо просматриваю, пока ничего не наблюдаю.

— Хорошо, пять минут наблюдай и продолжаем движение. Видишь Т-образное пересечение лесополос?

— Да, вижу. Оно прямо по нашему курсу.

— Добро. Наблюдай и ожидай команду.

Дозор сел вкруговую и прислушивался ко всему, что возможно. Я смотрел назад, в сторону лесополосы, где располагалась группа, но видел только черную полосу деревьев на фоне неба.

Я взглянул на часы, прошло восемь минут.

— Туман, вперед.

Встал Туман, за ним все остальные, и мы, уже немного пригнувшись, начали движение к нашей назначенной точке.

Довольно быстро мы дошли до лесополосы, Туман еще пару раз сажал группу, всматриваясь в местность, и, со словами: «Все чисто», мы вставали и продолжали идти. Подойдя к лесополосе, углубились в нее немного, чтобы нас не было видно, и сели. Я достал карту, кто-то дал свитер, я им накрылся и, лежа под свитером, включил фонарик, тоже заклеенный изолентой, стал смотреть на карту. Этот район я уже знал наизусть и мог нарисовать его, наверное, по памяти, но все равно смотрел на карту, так как цена ошибки была очень велика. Поняв, что мы вышли в нужную точку, и что двигаться нам надо строго на юг, вдоль лесополосы, я выключил фонарь, встал, отдал свитер и убрал карту.

Посидев еще минут пять, мы стали пробираться через лесополосу, чтобы начать движение в южном направлении. Двигались, как мне показалось, очень громко. Бриз своей огромной разгрузкой ломал много веток, издавая приличный шум.

Мы оказались в северо-восточном углу поля. Южную сторону поля видно не было, так как рельеф поднимался прямо на середине поля, что, собственно, было изображено на карте. То есть самое интересное должно начаться как раз там, на подъеме, где будет видно их и нас. Мы начали движение вдоль лесополосы. Белые брюки маскхалата и темный верх от зимней куртки очень хорошо маскировали нас на фоне зимней лесополосы, можно сказать — идеально. Через метров пятьдесят Туман резко, ломая ветки под собой, вспыхивает[42] в лесополосу и мы, с определенной задержкой, вслед за ним. Я ничего не понял, но не время было выяснять обстоятельства, мы просто лежали. Я изготовился на всякий случай для стрельбы и открыл подсумок с гранатой, чуть вытащив ее наверх. Прошло около минуты, никаких звуков, стрельбы и тому подобного мы не услышали. Я очень тихо подполз к Туману:

— Что было?

— Справа в лесу увидел огонек, как от сигареты, я и рванул. Но сейчас пытаюсь разглядеть, не видно нихера.

— Сигарета? А кто тут, блядь, может быть? Свои? Почему тогда не предупредили? А если противник, почему не стрелял? Проебал фишку? Так, вроде, опорник на той стороне поля, вряд ли они бы здесь НП поставили. Чужая ДРГ[43]? Тогда не должны курить, слишком палевно, — гло-балил я, вглядываясь в сторону увиденной сигареты.

Я уже сел на колено и хотел дать команду Туману на продолжение движения, как вдруг, по нашей лесополосе, метров двести впереди отработал АГС. Не очень мощно, но очень неприятно. Мы снова залегли. Через некоторое время в поле стали прилетать снаряды, с небольшим упреждением в нашу сторону, скорее всего от восемьдесят второго миномета. Далеко, вроде и не страшно, но, понимая, что это, скорее всего, по нам — неприятно.

— Бриз, отход обратно, за тобой радист, потом мы с Туманом. Идем обратно в поле, откуда пришли.

Дозор встал и, пригнувшись, быстро побежал обратно. Снова преодолели лесополосу, которая шла с запада на восток, и сели:

— Либо спалили, либо спалились, и они на звук отработали. Значит, охраняют. Сейчас мы их взбодрили, до утра они уже хер лягут, значит, следующей ночью пойдем еще раз, но уже с учетом того, что знаем. Все, возвращаемся.

Я взял обратный азимут, показал на какую звезду можно ориентироваться Туману, чтоб он держал курс, и сказал радисту, чтобы он вышел на связь и передал ротному, что мы возвращаемся с определенной информацией.

В тот момент, когда мы «вспыхнули» в лесополосе, и глобалили, что да как, я и забыл, что по группе прилетели снаряды, а сейчас, когда мы начали движение обратно, я подгонял свой дозор, чтобы как можно быстрее понять, что там произошло.

Подходя к лесополосе, где осталась группа, я достал навигатор и прям по нему вышел в ту же точку, откуда начинали, с ошибкой в 3 метра. Мы преодолели лесополосу, прошли пятьдесят метров вправо, но группу не обнаружили. Зато обнаружили воронку от разрыва снаряда в насыпи щебня, на которой находилось железнодорожное полотно.

— Туман, иди влево, прогуляйся. Посмотри, может я ошибся в координатах, и мы не там вышли. Бриз, ты вправо сходи, посмотри там группу.

Мы остались с радистом вдвоем, я попробовал вызвать Старого, но попытки были тщетны. Через некоторое время пришел Бриз и сказал, что он ничего не увидел, в лесополосе пусто. Секунд через сорок в темноте послышалось знакомое «Чи-Чи», и мы выдвинулись туда.

— Группа метров сто отсюда, — доложил Туман.

— Все целые? — спросил я Тумана и, не дождавшись ответа, рванул вдоль лесополосы.

— Здорово, командир, ну как сходили? Это по вам там работали? — спросил меня Парфей, выйдя из-за дерева.

— Да у нас все нормально, как вы? Вас не задело? Это по вам прилетело? Где, сука, Старый?! — нервно спросил я у своего снайпера.

— По нам, не по нам, хуй его знает. Но первый снаряд прилетел за полотно, примерно туда, где мы чай пили. Старый сказал уйти дальше, метров на сто, и поглубже сесть в лесополосу. Только сюда пришли и легли, как второй снаряд прилетел, уже на нашу сторону, осколки не долетели, но щебень долетал, хорошо, все были в спальниках. Старый там, где-то лежит в толпе.

Ночь стала намного темнее, чем когда мы уходили, я видел не дальше пяти метров.

— Старый, ты где? Почему на связь не выходишь, а? — с наездом я задавал вопросы в темноту, надеясь получить ответ.

— Я тут, — ответил Старый, сидя в спальнике.

Я подошел к нему и сел на колено:

— Старый, что за хуйня? Я же сказал, что связь всегда включенная, какого хуя ты молчишь? Почему, когда у вас тут ебнуло, ты не выходил на связь? А если бы там с нами какая хуйня случилась, я бы вас как вызывал?

— Я не выключал, смотри, работает… — он достает радиостанцию из спальника, нажимает тангеиту. Связь есть… Наверное не добивала, — добавил он.

— Пиздишь ты, Старый, это мозг у тебя не добивал, — ответил я замку и пошел искать свой рюкзак.

— Так, господа разведчики, через пять минут рюкзаки на себя и возвращаемся на станцию. И живее, блядь, вылезаем из спальников! Хули как тюлени на пляже?

Группа стала собирать рюкзаки, я пару раз толкнул землю, так как становилось немного прохладно, набросил рюкзак и через три минуты дал команду на выдвижение группы к железнодорожной станции.

Возвращались таким же маршрутом, через железку. Ночь стала явно темнее, головняка я уже не видел, но слышал, так как снег стал скрипучее. Пройдя уже знакомый жилой массив, состоящий из пяти-шести домиков дачного типа, мы вышли прямо к южной стороне нашего места эвакуации, если это можно было так назвать. На входе стояли наши соседи. Самое удивительное, что никаких паролей и прочих радостей пропускного контроля не было, мы просто прошли и поднялись на второй этаж. Будь у противника ДРГ понаглее и посмелее, она могла бы здесь навести шороха. Но не та война, чтоб так нагло действовать.

Услышав, что бойцы зацепились языками с так называемым охранением, я быстро их одернул:

— Поднимаемся все наверх и ждем моих указаний, никто внизу не остается.

Кто-то из бойцов забурчал в темноте, так и не успев закурить сигарету, и минуты через полторы Старый доложил, что вся группа в сборе.

— Балдейте пока что, я сейчас к ротному на доклад, потом вернусь с более точной информацией.

— Здорово, Юстас, — поприветствовал меня ротный, как только я перешагнул порог его помещения.

За время нашего выхода, ротный со старшиной, радистом и одним моим бойцом, который не мог с нами идти на задачу из-за своего неудовлетворительного морального состояния, немного навели порядок в своей временной канцелярии. В проемы окон наложили всякий мусор, парты и прочее, оставив только щель для наблюдения за местностью, сообразили стол, лавку, кровать, которую представляла собой дверь, лежащая на стульях, а также угол радиста, над которым было отверстие в стене, куда они ловко вытащили антенну. В общем, придали немного уюта этой серой бетонной коробке с многочисленными пробоинами в стенах.

— Уютно тут у вас… И холодно, — ответил я, протягивая руку всем находящимся в комнате.

— Давай, рассказывай, что там. Меня тут пиздец как прессуют, каждые полчаса твой статус запрашивают, требуют чего-то постоянно. Я им еще не докладывал, что ты возвращаешься, немного времени потянем. Быстро ты вернулся. Чего так? Решил ну его нахуй? Ну рассказывай… И угощайся, — ротный пододвинул большую кружку с чаем и галеты с повидлом.

— Если кратко, то четверкой там делать нечего, информации очень мало по объекту, хоть бы снимки какие-нибудь были, что ли… На другой стороне в лесополосе Туман увидел огонь от сигареты, «вспыхнули», нашумели, стали нам набрасывать в лесополосу из АГСа, но далеко от нас, потом еще в поле стало прилетать. Я решил уйти. Готов попробовать еще раз этой ночью, но поглобалить надо серьезнее, идти по максимуму налегке… В общем, я подумаю, как это организовать, но побольше бы информации, и особенно та сигарета не дает мне покоя… Кто там был? Свои или чужие? — говорил я, указывая карандашом на карту и отпивая из кружки горячий сладкий чай.

— Мне никто не говорил, что там кто-то из наших соседей должен ползать, а для чужих далековато.

— То-то и оно. Не стал лезть на рожон. Я понимаю, что сейчас тебя там отхуесосят в эфире, но ты скажи, что все пошло не по плану, что обстановка изменилась, и что готовы этой ночью выдвинуться заново.

— Ладно, буду докладывать, ты иди пока к группе, позову, если что.

Я вернулся к группе, отстегнул коврик, достал теплые вещи из рюкзака, утеплился, сел на каремат, и стал смотреть через огромную дыру в стене, на звездное небо. Из-за стены было слышно, как радист вышел на связь с Центром, потом к гарнитуре подошел ротный и стал передавать информацию.

Дело шло к рассвету, где-то на востоке небо уже светлело сквозь ночную мглу. В группе все спали, за исключением меня, Бриза, и бойца, который стоял в охранении на входе на наш этаж.

— Юстас, зайди ко мне, — произнес Филин откуда-то из темноты.

— Ну что сказали? Что я пидарас? Или что мы оба пидарасы?

— Пидарас — это было самое мягкое слово из эфира. Отхуесосили знатно. Командующий сказал, что ему похуй, пиздуйте обратно, под танк.

— Хм, какой мудрый человек. Под танк, к противнику на сто метров, в светлое время суток. Идеальный план проебать всю группу. Ему-то, скорее всего похуй, группой больше, группой меньше, но мне как бы не похуй. Не знаю, что там произошло, и почему этот танк так важен для них, но ради него они идут по головам, и это пугает. Ладно, какой итог?

— Надо идти.

— В рассвет? Нет, я не пойду, можешь так и передать. Хотят, пусть увольняют, мне по хую, но по светлому я не пойду. Ты меня извини, но я такой, тут я залуплюсь на все сто, и командующий мне не указ, потому что он там нихуя не видит и не знает обстановку здесь. А ради двух трупов сделать еще с десяток двухсотых — это не со мной. Я готов прямо тут написать рапорт на увольнение, могу ему в эфир это сказать, мне насрать. Пусть, блядь, сначала снимки даст, хоть посмотреть, что там вокруг, а потом уже спрашивает. Нахуй эти беспилотники летают просто так, пусть хоть полезное дело замутят, — очень яростно, но стараясь сдерживаться, ответил я ротному.

Я понимал, что он тоже заложник этой ситуации, но — се ля ви, как говорится. Своих людей надо отстаивать, а не кидать бездумно во всякую жопу. Ротный — это всегда дежурная жопа, особенно если он поехал с группой. Филин знал мой нрав, знал, что я очень быстро закипаю от долбо-ебизма и абсурдных задач, поэтому не очень-то и удивился.

— Ладно, давай так. Я сейчас передам, скажу, что ты ушел, а как рассветет, мы передадим, что ты возвращаешься, так как в светлое время суток задача невыполнима.

Я позвал Тумана, Бриза и радиста, и сказал им расположиться в соседней комнате от ротного, ввел их в курс дела и сказал, что, если что, то мы вернулись четверкой, уже с рассветом.

— Нам сказали идти повторно, но мы не успеем по времени, и нужно другое решение на случай, если спалимся. Но начальство только орет матом, называя меня долбоебом, больше ничего слушать не хотят. Радиоигра — это очень плохо, но положить группу сейчас в поле — еще хуже. Поэтому выбираем из двух зол меньшее.

— Да пошел бы он в очко! — произнес Туман возмущенным голосом.

— Так, хорош. О командирах либо хорошо, либо… Ну, ты понял. Поэтому просто приняли информацию, и ждите указаний. Спите прямо здесь, отдельно от группы. Я чувствую, мы еще получим пиздюлей за эту задачу.

Вся моя четверка легла спать в каком-то чулане, а я пошел к ротному глобалить над задачей. И при том, что заканчивались мои вторые сутки без сна, спать я не хотел. Но решение по задаче с ротным что-то не складывалось, все было не то, много было «а если», которые я пытался избежать по максимуму.

Наступило утро. Ротный стал докладывать в Центр, что Юстас возвращается, не успел по времени. Через некоторое время Филина вызвали еще раз в эфир, и по его лицу я понимал, что там разнос. Я очень ждал, что член командующего появится в гарнитуре и начнет тыкать ротного в ухо, но этого, к счастью, не произошло.

— Принял, — ответил ротный и отдал гарнитуру радисту.

— Запиши в свой блокнот этот сеанс связи, поставь время и распишись, — сказал ротный радисту, глядя ему в затылок.

— Юстас, сказали, если завтра ночью ты не дойдешь до танка и не выполнишь задачу, тебя уволят с позором.

— Ну слава Богу, что сейчас не уволили, еще сутки побуду старлеем. Хотя, дерзким старлеем уволиться не стремно, зато хуй у них не сосал, как тут принято. Ладно, поживем — увидим.

— А теперь хорошая информация, я еду к командующему с комбатом, и вроде как пообещали дать аэрофотоснимки этого района.

— Аллилуйя! — заорал я, поднимая руки вверх, — Разум восторжествовал! Надо попросить, чтобы Бриз помолился за это, реально помогает, походу.

Мы выпили кружку кофе, я проводил ротного до железной дороги, где его уже ждала машина, привязал коня[44]под соседним деревом и поднялся наверх. В этот момент я понял, что очень сильно хочу спать, что накопленная усталость сейчас из меня просто брызжет, и меня рубит на ходу. Я достал спальник, взял коврик и пошел искать удобное место для сна. Зайдя за угол, я увидел какую-то дверь, открыл ее и улыбнулся:

— То, что доктор прописал.

Там стояли два стула, один из них на трех ногах, и на них лежала деревянная дверь. Еще плюс этой комнаты был в том, что там не было окон, было темно и теплее, чем везде. Я бросил на свою будущую кровать каремат, разложил спальник, снял ботинки, поставил их под стул, достал из кармана влажные салфетки, чтобы протереть ноги, но желание спать было настолько сильным, что я передумал, бросил салфетки в ботинок и залез в спальник. Время было в районе девяти утра.

— Так, выходить будем в районе часа ночи. Вечером продумаю задачу и расскажу группе весь замысел по эвакуации тел убитых.

На этих словах я и уснул. Отрубился, наверное, за полсекунды.

Открыв глаза, я долго не мог понять, где я, и почему так тихо и так темно. Сначала я подумал, что лежу в спальнике с головой, но, когда я понял, что я спальником только укрыт, а голова находится наружу, я вскочил. Долго соображал, где ботинки. Фонаря с собой не оказалось, поэтому все делал в полной темноте. Обуваясь, я вспомнил, что рядом с ботинками я еще оставлял радиостанцию, на которой есть фонарь. Я включил его, убрал спальник в компресси-онник, свернул коврик и открыл дверь своей новоиспеченной спальни, со словами:

— А почему так тихо? Где все?

Мое удивление смешалось с легким переживанием, так как в комнате, где находилась моя группа, когда я ложился спать, никого не было. Комната была пустая, в разбитых окнах виднелись яркие звезды и гулял холодный сквозняк.

— Не понял, нахуй, где все?

Я пошел к ротному, но в его помещении осталась только чайная подготовка, один каремат и чехол от радиостанции.

— Бля, они что, про меня забыли? Ну, правильно, я же никому не сказал, где я буду спать, вот и забыли. Да как, блядь, командира можно забыть? — шальные мысли бегали у меня в голове.

Мой рюкзак остался там, где я его положил. Я быстро убрал в него спальник, закрепил коврик, надел сверху чехол, достал фонарик и, надев рюкзак, пошел вниз.

На лестнице было тихо. Никого. Охранения на двери тоже не было.

— Что за дерьмо?! Где все?!

Я выглянул на улицу. Никого. Пульс ебашил, волнение внутри меня только усиливалось. И тут за спиной, где-то в темноте первого этажа, открывается дверь и выходит незнакомый мне мужик.

— Холодно, ссать так охота… Пропустишь, уважаемый?

Я отошел от дверного проема, и этот товарищ пошел ссать к тому же дереву, что и я утром. Я развернулся и пошел по первому этажу. За каждой дверью кто-то сидел, но не моя группа и не ротный. Открывая очередную дверь, я услышал знакомый голос:

— О, командир проснулся. Выспался? — бодро и радостно спросил меня боец.

— А вы что тут делаете? Почему меня не разбудили?

Я уже подумал, что вы уехали.

— Да по нам «Град» отработал. Не то, чтобы прямо по нам, но пару снарядов в здание прилетело. Ротный приказал съебать всем вниз, мы и рванули. Когда сюда прибежали, Старый вспомнил, что ты наверху остался. Но обстрел, вроде, закончился, будить тебя не стали, ты так сладко спал там у себя в опочивальне.

— А когда обстрел был? Я вообще ничего не слышал.

— Часа два-три назад. Да это понятно, ты уже двое суток на ногах, тебя хер чем разбудишь.

— А ротный где?

— Он со старшиной в соседней комнате.

Я забросил рюкзак в комнату к группе и пошел к ротному.

— Ебать ты спишь, Юстас. Нам тут в крышу снаряд прилетел, ты даже не проснулся. Выспался? — спросил старшина, широко улыбаясь.

— Да вроде того. Хотя еще бы поспал. А который час? — спросил я у всех присутствующих, и сам одернул руку с часами.

— Уже половина одиннадцатого, надо на задачу выдвигаться. Вот, возьми аэрофотоснимки.

Я взял листы бумаги, ротный включил свой фонарик, и я стал рассматривать снимки, сделанные беспилотником. На них был виден танк, точнее его очертания, вокруг много всякого мусора, каких-то деталей, черные объекты на белом снегу. Также на снимке очень хорошо были видны окопы и техника опорного пункта противника. Опорник и танк разделяли сто метров местности, асфальтированная дорога и редкая лесополоса вдоль этой дороги.

— Пиздец как близко — произнес я сам себе, начиная придумывать план действий.

Ротный тоже подкинул пару идей, в совокупности получился очень интересный замысел.

— Так, группа, поднимаемся на второй этаж и заходим в то помещение, где я спал. Там поставлю задачу каждому на сегодняшний выход. Всем перессать и через пять минут все там, — сказал я, открыв дверь, где спала моя группа и, набросив рюкзак на одно плечо, пошел на второй этаж.

— Все, Юстас, — доложил Старый, и я, разложив на двери, на которой проспал весь день, различную мелочь из рюкзака, стал выкладывать замысел всей группе и каждому бойцу в частости:

— Итак, север у нас в направлении стрелки, остальные стороны света соответственно, — указал я на стрелку, нарисованную маркером на лежащей двери, — наша группа имеет задачу эвакуировать тела или останки тел в районе подбитого танка, который находится здесь, — я обозначил место на карте своим складным ножом и продолжил:

— Мы высаживаемся вот здесь, — я положил камень на расстоянии от ножа, — и сразу занимаем оборону вдоль лесополосы как можно шире. Делаем все тихо, но быстро. Никто не пиздит от момента посадки в машину до моего разрешения. Все молча, а иначе кто-то из нас сегодня может не вернуться. Обращаю внимание на вашу самодисциплину и вашу ответственность. Выполнение задачи лежит на каждом из нас, не надо подводить товарищей. Далее двигаемся на юг вдоль лесополосы, с теневой стороны, в походном порядке, который определю позже, — указал я на своем макете местности, двигая маркером, как указателем, вдоль длинного куска изоленты.

Немного помолчав, чтобы дать бойцам впитать информацию, я продолжил:

— От машины до танка примерно полтора километра. Где-то посередине — наивысшая точка, откуда будет видно и нас, и их. Не доходя до высшей точки, я оставляю два человека, тебя и тебя, — указал на своих разведчиков, — вы соединительное звено. Если Лазер с Толстым начнут отходить, вы занимаете их позицию и ждете группу, в готовности заменить людей на носилках. Как только доходим до середины лесополосы, Лазер и Толстый, вы останавливаетесь там. Ваша задача — в случае пиздеца прикрыть отход группы и уйти в противоположную сторону поля. Пункт сбора у машины. Вы будете самые тяжелые. У вас у обоих пулеметы заряженные «двухсоткой», и по четыре ленты «сотке» в разгрузке. На отход должно хватить. Поливать, не жалеть. Также у вас по два гранатомета двадцать шестых. Это на случай, если техника появится в поле, вы услышите, я думаю. Уничтожить, может, и не уничтожите, но, ехать дальше или нет, они задумаются. Плюс, у каждого из вас по две красные ракетницы на случай, если прое-бете машину и начнете отходить дальше. В общем, вы наша надежда и наш маневр. Затупите, зассыте, не сделаете нужного — убежать нам станет в разы сложнее. Вам отходить на северо — запад, как можно дальше. Отошли, засели, если связи не будет, и не знаете куда идти, тогда ракета вверх и в следующую лесополосу на север, так как в вашу лесополосу скорее всего начнет прилетать. Там уже, в следующей лесополосе, буду вас искать. Но желательно выйти на машину. Я думаю, что движок будет далеко слышно. Вопросы есть? — бойцы промолчали, но по их лицам я понял, что они настроены очень серьезно и свою задачу уяснили.

— Дальше, проходим от них двести метров, садятся еще два человека, ты и ты, — назвал я бойцов по именам. Ваша задача — ждать группу и поменять людей на носилках. Отходить будем очень быстро. Руки и ноги будут затекать, поэтому должна быть постоянная смена людей. Лазер, Толстый, если мы до вас добежали, и стрельбы сзади нет, тогда вы остаетесь на месте и наблюдаете. Засекаете две минуты и отходите без команды. Лазер, ты старший, — сделал я паузу и осмотрел бойцов в свете фонариков. Все были предельно внимательны.

— Дальше в лесополосе будет небольшой прогал, его преодолеваем вшестером: я, Бриз, Туман, Парфей, Сеня и Болт. Все, после этого максимальная сосредоточенность. Как только пробежим прогал, падаем в лесополосу и ждем две минуты. Если начинается какая-то возня, быть в готовности стартануть обратно. Кто остался в лесополосе до прогала, наблюдайте за нами, в эфир лишний раз выходить не будем. Выйдем, если нужна будет помощь, либо информация для вас. Во всех остальных случаях соблюдаем режим тишины. Добежали до лесополосы, упали, слушаем. Если не спалились, Болт, остаешься там, наблюдаешь по сторонам, ждешь моих указаний. Если надо будет, я либо приползу, либо уже голосом что-то скажу, — Болт кивнул в ответ головой.

— Отходим от Болта метров пятьдесят и начинаем смотреть направо, там где-то должен стоять танк, на удалении метров пятидесяти от лесополосы, по которой мы поползем. Как только увидели танк, Парфей и Сеня, ползете к нему. Предварительно, вам нужно приготовить веревку, чтобы хватило от лесополосы до танка, так как труп может быть заминирован. Если находите то, что нам нужно, аккуратно привязываете веревку к нему и отползаете обратно, в лесополосу. На счет «три» дергаем. Если взрыва нет — тянем. Если происходит взрыв, то «на тапок» и бежим как можно быстрее. С этого момента по нам, скорее всего, начнут стрелять. Поэтому, чем быстрее добежим до наших братишек через прогал, тем больше шансов, что по нам не попадут. Пока думайте, где возьмете такую длинную веревку, — Парфей нервно улыбнулся, а Сеня стал крутить головой.

— Я вам потом еще по фотоснимку отдельно задачу поставлю. Бриз, ты остаешься у того места, где будет привязан фал. Туман, ты проползаешь вперед, насколько это возможно, и наблюдаешь. Ты — наши глаза и уши, пока мы будем в районе танка. Не проеби вспышку, — я указал точку на макете и посмотрел на Тумана. Он был серьезен и внимателен, как и вся группа.

— Теперь главное. Вот здесь, за дорогой, — я провел линию маркером, — находится опорный пункт роты противника. БМП у них столько, сколько у нас автоматов. От нас до них сто метров. Все тир у нас на стрельбище помнят? Вот это сто метров. До противника ровно столько же. Опалиться нам нельзя, последствия будут самые печальные. Поэтому еще раз, обращаю внимание на ваше бесшумное передвижение и отсутствие любых разговоров. Говорить могу только я. Против техники, в данном случае, мы бессильны. Их закрывает редкая лесополоса, которая идет вдоль дороги. Поэтому наши РПГ там бесполезны. Их же пулеметы, наоборот, будут кромсать и нас и поле, — я снова сделал паузу и посмотрел на группу.

— Для тех, кто идет со мной к танку. Я бы советовал по максимуму освободить разгрузку, или вообще не брать. Я брать не буду, так как, в нашем случае, важна скорость съеба оттуда и маневренность. Соревноваться с техникой в меткости — так себе затея. Поэтому я иду без разгрузки. Ствол за спиной, пара магазинов в боковых карманах, за пазухой граната. Я пойду так. Сейчас решать вам, как вы пойдете, налегке или груженные, всю ситуацию я вам обрисовал. Задача — пятьдесят на пятьдесят, врать не буду. Если где-то спалимся, будем уже смотреть по факту. Вы, в основном, все опытные, не первая командировка уже, поэтому должны понимать, чем все это пахнет. Но если каждый выполнит свою задачу на отлично, никто не затупит и не зассыт, то все у нас будет хорошо. Считайте, что мы выполняем диверсию прямо под носом у противника. Мы как мишени — нам стрелять не надо, а по нам могут. Туман, с собой берешь тент, чтобы нести груз, если он там еще лежит. Вопросы есть, товарищи разведчики? — сделал я очередную паузу и заглянул каждому в глаза, — Вопросов нет. Парфей, Сеня, Старый на месте, остальные — вперед, готовиться, выход в час ночи.

Указанные лица остались в комнате, к ним присоединился ротный:

— На макете все выглядит ровно и красиво.

— Не сглазь, Филин, ну его нахуй. Так, Парфей и Сеня, вот крупный снимок местности, где стоит танк. Вам необходимо осмотреть его со всех сторон и заглянуть внутрь. Любая из этих черных точек на снимке может быть тем, что мы ищем. Парфей, ты ползешь с этой стороны, Сеня, ты ползешь с дальней, ближе к противнику. Осмотреть надо все. Если есть тело, то работаем по плану, который я озвучил ранее, если нет, то спокойно уползаем в лесополосу и отходим обратно.

— Старый, ты остаешься возле машины, с тобой радист. Он мне там с радиостанцией не нужен. Вот тут, смотри, с другой стороны лесополосы, не теневой, вроде как должна быть полевая дорога. Если я говорю тебе голосом или запускаю ракету, значит мчишь на машине прямо до прогала, а там уже по ситуации, я сам не знаю, что там может произойти. А так, ждешь нас, предварительно развернув машину в сторону отхода. Понял? Только давай, не как вчера, хорошо? — сказал я и хлопнул его по плечу.

Я пошел к ротному, выпить чая и перекусить, так как не жрал уже почти сутки.

— Командир, мы старый шланг гидранта разрежем, там метров сто будет. Его и возьмем, — предложил Сеня.

— Отлично, пойдет, — ответил я своему снайперу.

— Да все нормально будет, ночью будет небольшой туман, поэтому все пройдет заебись, — поддержал старшина.

— Очень хотелось бы, чтобы так и было, и все прошло по плану.

Время прошло быстро, и у меня на часах запикал будильник. Это означало, что уже без десяти час, а, значит, пора одеваться. Хотя одевать было толком нечего. Я набросил на грудь автомат, убрал по магазину в боковые карманы, засунул туда РСП[45], за пазуху положил гранату и вышел на улицу. Ночь была звездная, морозная, стояла полночная тишина. Это был редкий момент, когда ничего не взрывалось и не бабахало, было подозрительно тихо.

Группа построилась, я стал проверять людей. Вся моя шестерка, за исключением Бриза, вышла, как и я, без разгрузок. Бриз не вытащил ни единой вещи из своей здоровенной РПСки[46], только сказал, что помолился за нас, и что все будет хорошо. Не хватало только радиста:

— А где радюга? — спросил я в толпу.

— Он гнездо антенны вырвал, со старшиной там сейчас колдуют.

— Началось, блядь. Но я, почему-то, не удивлен. В любом случае, радист остается с замком у машины, у него будет время починить радиостанцию.

В этот момент вышел мой радист, и со словами: «Вроде работает», — встал в строй.

— Так, группа, сюда внимание. С этого момента тишина полная, никаких сигарет, воды и прочего, никаких, блядь, сникерсов, конфет и шоколадок. Понятно? Грузимся в машину.

Группа неспешно залезала в кузов бронеурала. Тихо прикрыв тяжелую холодную дверью, водитель спросил:

— Едем, командир?

— Едем, — ответил я и повернулся к ротному, — радист с замком остается, мы радиостанции все выключили. Смотри в небо, если взлетит ракета, значит мы встряли. Как выйду обратно с поля — сообщу.

Ротный молча пожал руку, крепче обычного, улыбнулся и отошел немного в сторону. Я залез в кабину Урала, где уже сидел Бриз, оставил ногу на подножке кабины и, держа открытой дверь, произнес:

— Ну, с Богом! Поехали.

Водитель включил первую передачу, Бриз три раза перекрестился, произнес негромко какие-то слова, и наша машина поехала по ночному снежному полю с выключенными фарами. Ночь была довольно яркая, звездная, холодная, и в тоже время присутствовало ощущение какой-то прозрачности, как будто это было не в настоящее время.

Мы медленно двигались вдоль лесополосы, периодически заваливаясь то в одну, то в другую сторону, переезжая многочисленные колеи и воронки от разрывов снарядов.

— Вот тут прогальчик. Главное — не тормози и не газуй, спокойно поворачивай, там полевая дорога должна быть, — пытался я сказать, как можно тише, водителю, периодически осматривая местность через лобовое стекло и свою открытую дверь.

Машина повернула. Во время поворота я увидел небольшой костер в лесополосе, который был чем-то завешан со стороны противника. Приближаясь к этому месту, нам навстречу вышел пожилой мужик и поднял руку, указывая, чтобы мы остановились.

— Это, блядь, еще кто? — возмущенно произнес я и переложил автомат в левую руку, — Притормози, узнаем, что к чему.

— Здорово, хлопцы, а вы куда? — произнес пожилой дядька, поправляя ушанку на голове.

— Приветствую. Да по делам едем. Надо пару дорог проверить и обратно рванем. Тоже, наверное, через вас. А вы костер не боитесь разводить тут на передке?

— А чего бояться, они знают, что мы тут, мы знаем, что они там.

— После вас есть кто-то еще? Никого по пути не встретим?

— Через нас никто не проходил. Может, если, с другой стороны, кто-то прошел, не знаю, — доложил мужик и, поправив автомат на плече, продолжил:

— Вы только смотрите в поле не заверните, там эти проклятые уже сидят, окопались там по самые помидоры. Говорят, у них окопы из бетонных плит, их ничем не возьмешь, и техники там на роту. Поэтому навряд ли к ним кто-то туда пойдет, если только не самоубийцы.

— Понятно. Ладно, поедем мы. Спасибо тебе, через пару часов будем возвращаться, не застрели, — сказал я, широко улыбнувшись.

— Бывайте, хлопцы. Аккуратнее там, — произнес добрый мужик и отошел от машины.

Мы двинули дальше, проехали мимо костра, там сидел еще кто-то к нам спиной. Наше ночное появление его вообще никак не смутило. Урал монотонно рычал, двигаясь по полевой дороге вдоль лесополосы и, примерно через километр, увидев нужное и уже знакомое Т-образное пересечение лесополос, я дал команду:

— Тормози, приехали. Двигатель пока не глуши. Как все выпрыгнут, развернешься и тогда глуши.

— К машине, тихо и быстро, — сказал я как можно тише, и бойцы посыпались из кузова, занимая позиции вдоль лесополосы.

Водитель относительно беззвучно закрыл двери кузова, быстро развернулся в обратном направлении, и заглушил двигатель. Я показал ему палец у рта. Наступила гробовая тишина. Мы просто слушали, минуты две-три. В такие моменты ты настолько сосредоточен и сконцентрирован, что складывается ощущение, что все твои чувства в данный момент работают на двести процентов. Я стоял, облокотившись на машину, и тоже, как все, слушал эту страшную тишину. Настолько страшную и неприятную, что ты не хочешь ей верить, настолько тихо вокруг. Я подошел к Туману, который наблюдал местность в ночник, немного выйдя из лесополосы на ту сторону, показал рядом лежащему, чтоб все подтягивались ко мне. Сигналы как по цепочке стали идти вдоль лесополосы, и народ медленно стал подходить к направляющему.

— Внимание. Работаем по ранее продуманному плану. Каждый знает, что делать и когда делать. Старый, радист, — вы у машины, смотрите в поле и работаете по ситуации. Основной пункт сбора — наше местоположение, запасной — наша станция. Идете на восток, упираетесь в железку, поворачиваете налево и идете до станции, там уже не заблудитесь. Только смотрите, через наших вчерашних соседей не ломитесь, они немного с приветом и будут стрелять. Но там уже по ситуации. Максимальная тишина, максимальная концентрация. С Богом. Туман, вперед.

Туман уже нашел проход в лесополосе, которая шла с востока на запад. Вся группа бесшумно преодолела этот маленький кусочек леса, и мы встали вдоль лесополосы, которая идет на юг, к нашему танку, построившись в необходимый походный порядок, который я доводил ранее. Робко начали движение. Шли ни быстро, ни медленно, но аккуратно, практически без звука, осматривая местность по сторонам. Через какое-то время головняк сел, и я понял, что это позиция двух первых бойцов. Я ткнул в них пальцем и показал, что они должны занять оборону здесь. Они утвердительно кивнули и изготовились в лесополосе. Группа двинулась дальше. Дойдя до середины поля, Туман сел, подняв руку, все бойцы повторили то же самое, изготовившись к бою. Я повернулся назад и рукой указал на Лазера, обозначая, что это его место и ему с Толстым надо оставаться здесь. Лазер поднял большой палец вверх, ушел немного в лесополосу и залег. Рядом припарковался Толстый. Я показал Лазеру, что им нужно будет выйти на самую высокую точку поля, в ответ увидел всем знакомый сигнал «ОК» и я дал сигнал на продолжение движения группы. Мы вышли на перегиб поля, и только там мне открылась картина, которую я только представлял по карте. Наша лесополоса уходила на юг, все поле было в воронках различного диаметра, противоположная параллельная лесополоса уходила немного наискосок вправо, вдали виднелась лесополоса, которая скрывала автомобильную дорогу и расположение противника.

«Так, сюда дошли. Это уже хорошо, это четверть задачи. Поле большое, особо по нему не набегаешься…» — произнес я про себя, пытаясь в темноте найти очертания танка.

Я махнул рукой, и мы двинулись дальше. Пока мы шли вдоль лесополосы, я был рад луне, так как тень, которая образовывалась от лесополосы, очень тщательно нас скрывала. Я обернулся назад и только со второй попытки увидел своих пулеметчиков, освещение ночного поля было идеально. Так я думал, пока мы не вышли к прогалу. Сказать, что прогал был большой — ничего не сказать. Он был метров двести, но когда над тобой как лампочка горит луна, когда освещение как днем, когда до противника остается меньше пятисот метров, то этот прогал становится опасным и неоправданным аттракционом. Я указал группе сесть в лесополосу. У меня было две идеи, одна быстрая, одна медленная, бежать или ползти. Первая идея перевесила чашу весов, то есть все оставалось так, как я планировал там, на лежащей двери. Я указал бойцам, что это их позиция, и показал, что они лежат до тех пор, пока не увидят нас, бегущих обратно. Они легли, я всем еще раз показал палец у рта, и оставшемуся дозору показал выдвинуться на самый край лесополосы. В этот момент Сеня наступает на лед, и происходит нереальный треск, который должен был бы услышать даже ротный. Это показалось так громко, что мой пульс прибавил еще пару десятков ударов в минуту. Мы сели на жопу и ждали реакцию, но ее не было. Я показал Сене палец у виска, и он понимающе опустил глаза. Но бежать все равно было страшно. Очень ярко, очень далеко и очень долго. Пульс долбил по артериям качественно. На это надо было решиться. Я чего-то ждал. И тут, прям над головой Сени, где-то очень далеко, начинают взлетать ракеты от «Града». Я понял, что это наш шанс:

— Слушаем внимательно, как только до нас доносятся звуки этого «Града», сразу стартуем, без команды. Ждем, — очень тихо сориентировал я бойцов, прикрывая рот рукой, чтоб мой голос далеко не расходился.

Мы все ждали этого звука, как выстрела пистолета на старте. Это был очень волнительный момент, так как ты понимаешь, что это сигнал в неизвестность и в неизведанность, и что там сейчас произойдет, ты узнаешь уже после.

Стали доноситься звуки запуска реактивных ракет, и мы рванули, как не в себя. Было такое ощущение, что ты не дышишь и не касаешься земли. Ты не видишь ничего вокруг, только финишную ленту в виде продолжения лесополосы. Но быстро преодолеть не получилось. Очень сильно отставал от нас Бриз в своей огромной разгрузке, и, более того, он еще и упал, споткнувшись о край воронки, и два бойца бросились помогать ему подняться. Это было вечно. Адреналин в таких пропорциях в моей крови еще не присутствовал. Бриз поднялся на ноги, и мы рванули дальше. Первым добежал Туман, упал где-то сбоку и сразу стал смотреть в ночник. Рядом с ним рухнули все остальные и смотрели как добегает Бриз. В тот момент, я уверен, каждый в душе пытался его ускорить. Бриз добежал и рухнул без сил, пытаясь жадно хватать воздух ртом. В этот момент отсутствие разгрузки сыграло свою положительную роль. Все пытались отдышаться, стараясь не производить никаких звуков. Туман наблюдал. Я подполз к нему и спросил на ухо:

— Что видишь?

— Противника не вижу, танк вижу, — ответил Туман, убрав ночник от своего левого глаза.

Я показал Болту, что он остается здесь, а сам взглянул на противоположную сторону прогала. Разведчиков видно не было, хотя видимость была как днем. Я показал Туману, что продолжаем движение.

Первым полз Туман, периодически поглядывая в ночник, слегка приподнимаясь на руках. Вторым полз Бриз, третьим Сеня, четвертым Парфей, и крайним полз я. Когда мы проползли метров пятьдесят, Туман вытянул руку вправо и пару раз согнул ее в локте. Он показывал, что мы доползли до танка. Дальше все было без команд и сигналов, как будто мы эту задачу тренировали каждый день на протяжении месяца. Я немного отполз в поле, так как за ползущими впереди мне не было видно обстановки. Парфей с Сеней что-то там ковырялись, ползали, но все было максимально тихо. Нам очень помогла в тот момент относительно низкая луна и относительно длинная тень от лесополосы. Нижняя часть танка была в темноте, и это очень хорошо маскировало моих бойцов.

Парфей и Сеня поползли от лесополосы в сторону танка. Видеть я их уже не мог, я слышал только тихие и плавные звуки от их перемещения. Я лежал головой в сторону противника и не знал, о чем думать. В тот момент я очень хотел, чтобы мы не спалились. Напряжение колоссальное. Ты находишься под носом у противника, и они об этом не знают. Тут я услышал громкий смех со стороны противника. Я медленно подполз к Туману, полз ничком, не издавая ни звука. Это был второй положительный момент отсутствия разгрузки. Я прополз мимо Бриза, который изготовился в сторону противника, не обращая на меня никакого внимания, дополз до Тумана, который мне показал пальцами, что видит двух человек, один из них курит. Я немного полежал рядом, сигаретный запах дошел до нас, о чем мне показал Туман, указывая на нос. Потом он показал, что никого не видит, они ушли куда-то вглубь своих позиций. Я пополз обратно, тем же маршрутом, мимо Бриза. Я опять немного углубился в поле, и пытался услышать своих разведчиков, ползающих под танком, но ничего слышно не было. Через какое-то время ко мне стал кто-то ползти. Это был Парфей. Он подполз ко мне максимально близко и, прикрыв рот рукой, очень тихо, произнес мне на ухо:

— Командир, ничего нет, это все обломки танка.

— Ты везде посмотрел?

— Я не ползал только к дальней точке. Она далековато, стремно туда ползти.

Только я хотел ответить Парфею, что надо доползти до крайней точки, как со стороны противника завелась машина, включились фары, и кто-то на той стороне стал довольно громко разговаривать.

— Да ну нахуй… — произнес я уже не шепотом, вжимаясь в землю как можно ниже. Парфей последовал моему примеру, Бриз немного отполз в лесополосу, Туман сравнялся с землей, так как он был метров тридцать-сорок от дороги. Наступала точка невозврата. Я снял переводчик огня автомата с предохранителя, достал из кармана запасной магазин и просто ждал. Все лежали, как кочки на земле, неподвижно и не дыша. Машина двинулась прямо в нашу сторону. Свет фар подло прыгал по полю, а я крепко сжал автомат за пистолетную рукоятку, наклонил лицо в сторону земли и ждал. Такие моменты запоминаются на всю жизнь. Это был тот самый пиздец, о котором все обычно говорят. Мыслей не было, просто тикали секунды, машина медленно выезжала на дорогу, задрав фары в небо.

«Если сейчас остановятся на дороге и начнут выходить люди, я ебашу две короткие очереди, кричу: «Отход!», и добиваю магазин, а там уже как получится…», — подумал я, подняв лицо, когда фары смотрели поверх наших голов, — «Неужели, сука, прямо здесь, возле этого гребанного танка на грязном снегу? Прямо у них перед носом? Не, длинная очередь, отход к лесополосе, жду всех, а там уже хуй его знает. Но здесь умирать не особо охота…», — мысли в голове менялись одна за другой, и это не заканчивалось.

Машина выехала на асфальт, фары светили прям у нас над головой, лесополоса перед дорогой особо не спасала. Я не дышал, как, наверное, и весь мой дозор. Я ждал, и эти две-три секунды длились час. Я напряг все тело, в готовности вскочить на колено. Снег, наверное, в тот момент, подо мной таял, в этих трех секундах был момент наивысшей точки напряжения. Машина выехала на асфальт, плавно повернула налево и поехала по дороге, быстро переключая передачи.

Я выдохнул. Опустил лицо прямо на снег и радовался этому моменту.

— Парфей, ползи до крайней точки, забирай Сеню и сюда. Даже если ничего не найдем, похуй, возвращаемся. Парфей пополз обратно, а я еще пару раз набрал полную грудь воздуха, укусил снег, на котором лежал и просто ждал бойцов.

Через какое-то время (оценивать пройденное время в тот момент было очень сложно, оно тянулось неимоверно долго) я услышал хруст снега, параллельно меняющий друг друга. И, увидев двух своих снайперов, понял, что можем двигаться к лесополосе.

Туман остался наблюдать, Бриз подполз к нам, и когда мы вчетвером доползли до посадки и собрались в своеобразный круг, я очень тихо спросил:

— Ну, что там?

— С южной стороны танка ничего, командир, — доложил Сеня.

Я перевел взгляд на Парфея, хотя Сеня, по-моему, хотел еще что-то сказать, но я решил ускорить процесс.

— Тоже ничего, это все разбитые детали танка.

— Хуево. Меня там заебут потом, ну да ладно, — произнес я сквозь зубы.

— Командир, — перебил меня Сеня, — в танке тоже ничего, я заглянул, как раз, когда машина завелась, я думал, что спалился. Рухнул прямо под танк. Из-под танка идет резкий трупный запах, но посмотреть, что под танком, нельзя, у него днище отвалилось, ну короче плита металлическая там. Возможно, она кого-то придавила и это сейчас воняет. Но никаких частей тела, ткани или крови нет.

— Понятно… Значит все, съебываем отсюда, аккуратно, но быстро. Туман уже подошел к нам, и мы начали отход. Первым пошел Бриз, Туман был крайним, он смотрел, чтобы за нами не началась погоня.

Мы дошли до начала прогала, того самого, где лежали и ждали, пока добежит Бриз. Я обратил внимание на куст, в котором мы валялись, он был весь в колючках, но на адреналине мы этого не почувствовали.

— Ну, что там? — тихо спросил Болт.

— Нихуя нет, съебываем отсюда.

Болт осмотрел всех и снова свой взгляд остановил на мне.

— Так. По моей команде стартуем. Независимо, будут по нам стрелять или нет, продолжать бежать, до самой лесополосы. Всем все понятно?

Бойцы молча кивнули, кто-то перевел автомат за спину, кто-то взял в руку.

— На счет «три». Раз, — начал я отсчет и тут опять вдалеке полетели «Грады», только уже с нашей стороны, и я понял, что мы можем опять прикрыться ревом улетающих ракет.

— Внимание, — прекратил я отсчет и только хотел сказать про «Град», как Бриз рванул в поле.

— Твою ж, блядь, мать! Куда ты, сука, побежал?! — выругался я на Бриза, — Вперед! — отдал я команду и, не дождавшись звука ракет, мы в двенадцать ног стали молотить по ночному снежному полю.

Мы бежали так громко, что каждую секунду я ждал кипиша сзади, но этого не происходило. На полпути мы с легкостью обогнали Бриза, который выглядел очень груженым по сравнению с нами. Его в тот момент можно было сравнить с маленьким пони, пытающимся догнать взрослых лошадей. И, в конце концов, он снова упал. То ли оступился, то ли споткнулся, но рухнул знатно. А мы уже почти добежали до лесополосы. В этот момент уже вовсю доносился звук работающей реактивной системы залпового огня, поэтому отборный мат бойцов, который был направлен в адрес Бриза, был уже плохо уловим. Два бойца подбежали к нему, схватили его за плечевые лямки разгрузки, с силой подняли от земли и так и тащили его до самой лесополосы, куда его со злостью толкнули. Бриз опять упал без сил, пытаясь отдышаться. На мат он не обратил никакого внимания.

Я дал команду на дальнейшее выдвижение, несмотря на то, что у самого немного подзабились ноги и руки от такой пробежки. Группа выдвинулась дальше, собирая всех разведчиков по пути. Пройдя вдоль лесополосы и преодолев еще одну лесополосу, нас встретил улыбающийся Старый и такой же воодушевленный радюга.

— Группа, грузимся. Шофер, пока не заводи, я сейчас качаю связь, и тогда поехали. Вопросы есть?

Группа стала грузиться в машину. Я забрал гарнитуру у радиста и стал выходить в эфир:

— Филин, я Юстас, прием, — в ответ было молчание.

— Филин, я Юстас, прием — уже громче вызывал я ротного.

— На приеме Филин, — донеслось из наушника.

— Филин, мы отработали, мы отработали, коробочка пуста, коробочка пуста, прием.

— Не понял, повт… — ротный пропал из эфира, точнее нашему сеансу мешали какие-то помехи.

— Филин, повторяю, я отработал, — не успел я договорить, как опять непонятные шумы появлялись в эфире.

— Глушат, пидарасы, или вставляют помехи, — сказал я радисту, проверяя соединение антенны и гарнитуры.

— Юстас, повтори, Юст… — ротный появился и снова пропал, не успев договорить до конца.

— Я домой! — произнеся громко, короткой лаконично.

— Радюга, если вдруг связь появится, скажи, что мы возвращаемся, минут через десять-пятнадцать будем. Водила, заводи, поехали.

Я запрыгнул в кабину, Бриза не было.

— Жди меня, — сказал я водителю и полез в кузов.

— Бриз тут?

— Да, все на месте, командир, — ответил Старый и я прикрыл бронированную дверь.

Наш Урал довольно резво тронулся с места.

— Если можешь, езжай быстрее. Возле тех типов можешь не останавливаться. Едем на станцию.

Странно, но возле НП, на котором несколько часов назад горел костер, к нам никто не вышел. Либо они спали, либо не посчитали нужным. Нам же лучше. Водитель бодро, без фар, в свете луны, довез нас до полуразрушенной станции.

— К машине, — с небольшим облегчением на душе и весьма уставшим видом произнес я, подойдя к кузову, — Сеня и Парфей, со мной к ротному.

Мы втроем и присоединившийся к нам Бриз, зашли к ротному. Там, как и положено, нас ждала горячая кружка чая и какие-то печеньки.

— Что со связью, Юстас? Нихера не слышно тебя.

— Да глушат, наверное, пидарасы.

— Нашли что-нибудь? — спросил Филин, понимая, что ответ, скорее всего, будет отрицательным.

— Так, давай обо всем по порядку, — предложил я ротному и достал аэрофотоснимок района, где находился танк.

— До прогала дошли, как и планировали, прогал преодолевали под звук взлетающих ракет «Града». Нашли танк. Туда ползали Сеня и Парфей.

Бойцы с толком и расстановкой рассказали, где какая часть от танка, указывая на черные размытые точки на снимке. Рассказали все в подробностях, в какую сторону направлено орудие танка, где и какие пробоины в его корпусе, что перед танком и за ним. Я поблагодарил парней и отправил к группе, а сам еще минут пять рассказывал Филину про выезжающую машину и про падающего Бриза.

— Ты понимаешь, что им этого мало? — спросил меня Филин.

— Понимаю, но свою задачу, ебанутую, стремную задачу, я выполнил, мне похуй.

— Вообще ничего не было? Может вы плохо искали?

— Мы искали так, как надо было искать. Сеня и Пар-фей просмотрели каждую черную точку на снимке, Сеня залез даже в танк, поэтому нет там тел, только если под танком, но туда не подлезть, он тебе все рассказал.

— Да слышал я. Ладно, буду докладывать. Причем, докладываю напрямую командующему, он как-то залез в наш эфир. Задача — пиздец какой важности.

— Докладывай. Если хочешь, я могу сам доложить.

— Не надо, — ответил ротный и с не самым веселым видом пошел в угол, где сидел его радист, и стояла центровая радиостанция.

Он стал выходить в эфир, сказал, что я возвращаюсь, ну и обрисовал всю ситуацию в целом. Ротный больше слушал, чем говорил. По его играющим скулам я понимал, что на том конце связи очень недовольны таким результатом.

— Принял, до связи, — сказал ротный и подошел ко мне.

— Он сказал брать лопату и идти копать, ему нужно хоть что-то… Передал тебе дословно, — сказал ротный, нервно улыбнувшись.

Его улыбка была явно не к месту. Я предполагал, что будет так, но именно долбоебизм в приказах меня больше всего выводил из себя:

— С лопатой? Серьезно? Я что, блядь, на землекопа похож? А может мне лопату у товарищей за дорогой попросить? Они там совсем ебанулись головой, что ли? Филин, я не пойду туда второй раз. Я тебе сейчас серьезно, как командиру, как товарищу, как мужику говорю — я туда больше не пойду. Там никого нет, копать я не буду. Точка. Я там, блядь, попрощался со всеми сто раз, как в тире там лежишь, а он говорит — с лопатой. Ну, если только могилу себе выкопать. Я не пойду, и группа моя не пойдет, мне насрать, пусть увольняют, ругают, наказывают, сейчас надо головой думать, а не бездумно выполнять ебанутые приказы. Хочешь, я доложу, мне похер.

Филин ничего мне не ответил, пошел опять к радиостанции. В итоге все закончилось тем, что я сам лично выходил на связь и с кем-то там разговаривал.

— Юстас, доложи о выполнении задачи! — сказал мне голос в гарнитуре.

— Вот, блядь, албанец, — сказал я ротному, нажал тангеиту и стал заново, поэтапно, со всеми подробностями рассказывать о ходе выполнения задачи.

— Юстас, я приказываю выдвинуться еще раз к танку, и попытаться откопать.

— Я не буду выполнять приказ, так как это невозможно. Противник находится на расстоянии ста метров, любой демаскирующий звук выдаст мою группу и вернуться оттуда уже будет маловероятно.

— То есть, ты отказываешься выполнить мой приказ?! Ты понимаешь, что за этим последует?! Тебя уволят с позором, я лично этого добьюсь за невыполнение задачи! Ты это понимаешь?! — очень громко, с большим количеством мата, и так по-командирски, ругался голос в гарнитуре.

— Я понимаю. Но я задачу выполнил.

— Ты не выполнил задачу! — снова заорал зловещий голос в гарнитуре, — Ты не эвакуировал тела.

— Нельзя эвакуировать то, чего нет, — спокойно, в качественной похуистической манере ответил я своему очень озлобленному начальнику.

На этом, дорогой читатель, радиообмен любезностями прекратился. Я уже сидел и думал, чем буду заниматься на гражданке, представлял, как меня будут трахать все подряд от комбата и выше, и тем больше меня охватывала апатия ко всему этому. Ротный грамотно отмалчивался на эту тему, Старшина утверждал, что хуй они уволят меня. Мы просто сидели пару часов так, общаясь обо всем и ни о чем. Около восьми утра ротному позвонил не очень добрый комбат, и сказал, чтобы мы возвращались на базу.

Я понимал, что залупился по-крупному и, возможно, это сыграет важную роль в моей карьере, но в тот момент мне было абсолютно по барабану. Я уже осознал, что эта задача была самая опасная и самая напряженная изо всех, что я выполнял ранее. Я осознавал, что такой исход этой задачи — самый лучший. Мы все вернулись целые. Мы ползали прямо перед носом целой роты противника, понимая, что любая оплошность может стоить нам жизни. Я ехал в кузове вместе с бойцами, которые чахли. В этот момент я гордился группой, я понимал, что такая задача под силу не многим, а мы смогли. И какое бы продолжение не имела эта история, я гордился собой и гордился группой, в первую очередь. Могут, когда хотят, заразы.

Я так и не сомкнул глаз, сидел и думал о своем. Машина остановилась, я услышал знакомый скрип ржавых ворот, а значит, мы приехали на базу, и эта задача закончилась. Для нас хорошо, а для кого-то плохо.

Бойцы привычно выпрыгнули из кузова, сразу стреляя сигареты у сослуживцев, я же, набросив рюкзак на одно плечо, пошел в расположение группы, попутно с кем-то поздоровавшись, не помню даже с кем.

— Командир, тебя комбат зовет, — доложил боец из соседней группы.

— Хорошо, спасибо, — ответил я и, немного разложив вещи из рюкзака и достав спальник для просушки, пошел вниз к комбату.

— Заходи, Юстас, — очень недружелюбно поприветствовал меня комбат, протянув руку.

Я сразу ощутил его взгляд с недоверием и презрением. Комбат склонился над картой, и я понял, что сейчас он будет опрашивать меня по задаче.

— Ну, давай, Юстас, рассказывай, что ты там делал, как делал, и почему не принес то, зачем ходил.

К карте подошли все, кто был в помещении. Я понимал, что меня сейчас будут выводить на чистую воду и проверять, был я под танком или нет, поэтому сразу стал рассказывать все в подробностях и со всеми тонкостями, начиная от времени, и заканчивая походным порядком, падением Бриза и кто его вытаскивал. Но все командиры решили сделать упор именно на опрос про танк. У меня на снимке он был большим черным мутным пятном, на котором не особо понятно, что это вообще танк, не то, что каких-то его деталей. Не знаю, откуда, но возможно у них были снимки с более высоким разрешением, но они знали правильные ответы и ждали, что я где-то проколюсь. Но и Сеня с Парфеем у меня там не просто так ползали. Они мне рассказали, все в мельчайших подробностях, поэтому я не мог ошибиться. Меня спрашивали, в какую сторону смотрит орудие танка, где у него пробоины, какая гусеница у него развалилась, открыты ли были люки, опросили каждую черную точку на снимке, из которых был фальшборт, трак и прочее. В общем, допрашивали меня долго. Но этих доказательств им было недостаточно, они были уверены, что я очканул и не дошел до танка.

— Что-то мне подсказывает, что ты смалодушничал, Юстас. А я был о тебе другого мнения.

— Я был у танка, — злостно ответил я, понимая, что доказательств у меня нет.

— Да что ты врешь, не было тебя там, сознайся и все, — напирал на меня один из замов комбата.

— Иди, Юстас, мы тебя еще позовем. Ты просто иди и подумай, может тебе есть еще, что сказать. Ты просто не представляешь, какие мне люди звонили по тебе, а точнее, по твоей задаче. Об этой задаче знают очень высокие люди, у меня пока нет поводов верить тебе, а мне им надо что-то докладывать. Как я им докажу, что ты там был, и что там правда нет трупов? — сказал комбат уже в более спокойной форме, сделав огромную затяжку сигареты.

Я развернулся и вышел. Злость просто накрыла меня. Я хотел орать и разнести все там к чертям собачьим. Это самое обидное, когда ты рисковал своей жопой, рисковал всей своей группой, а тебе, блядь, просто не верят. Ты чувствуешь себя таким уебищем, об которого вытерли ноги.

Я подошел к печке, поставил на нее кружку с водой и стал нервно доставать все из рюкзака.

— Что такой злой, командир? — подошел с кружкой воды Сеня.

— Да не верят, пидарасы, что мы были у танка. Говорят, я очканул, и мы отсиделись в лесополосе. А доказать я никак не могу наше нахождение там, мы же ничего не принесли оттуда.

— Командир, а гидрант? Мы же его там оставили, привязанным к дереву! Его на снимке точно будет видно, он метров семьдесят длинной, и следы наши от ползания должны остаться! На старом снимке же все чисто и ровно было?

— Сеня, сука, красава! Где ты раньше был? — радостно крикнул я и рванул к комбату с голым торсом.

— Разрешите! — уже на полпути к столу спросил я разрешения войти, доставая из кармана снимок танка.

Комбат только успел повернуться, а я уже вовсю докладывал по фото.

— Вот фотоснимок, который мне дали перед задачей. Сейчас, если туда отправить беспилотник, на фото появится длинный фал разрезанного гидранта. Он будет тянуться от лесополосы до танка, мы его готовили на случай сдергивания тела с места. Вот вам доказательство того, что мы были у танка, гидрант туда никто не принесет просто так.

Все опешили и замолчали. Комбат поставил стакан с виски на карту и, глядя на меня, спросил:

— Ты в этом уверен?

— На триста процентов. Гидрант там, а вокруг него следы нашего перемещения.

Комбат, немного подумав, достал свой кнопочный телефон и набрал какой-то номер.

— Юстас был у танка, можете отправить беспилотник, там будет доказательство. Я ручаюсь.

Еще какое-то время комбат, улыбаясь, слушал голос в трубке, потом сбросил телефонный разговор, повернулся ко мне и произнес:

— Спасибо за работу, не подвел. Командующий обещал наградить тебя и твоих бойцов за выполнение задачи, — весело и размеренно произнес комбат, протягивая мне руку. Можешь идти отдыхать.

Я пожал руку и вышел. Веселый, с очень хорошим настроением. И дело было не в орденах и медалях за эту задачу, а в том, что разумность и адекватность восторжествовала. Что я остался при своем мнении, и что доказал свою правоту. Для меня это было самое приятное. Ведь все вы знаете, что «лучше быть, чем казаться».

С уважением, Юстас.