Мишень

Пролог

Киллиан

24 декабря

Треверберг

— Я слышала, у вас случилась беда. — Голос Авироны был таким же бесцветным, как небо за окном.

Она стояла посреди кухни-гостиной в недавно купленной мною квартире, спокойная и отрешенная, казавшаяся пришельцем. Я не ожидал, что она приедет, и радовался, что сегодня дома один. Я не готов к неудобным вопросам и косым взглядам. И не готов подвергать ненужным подозрениям Эмилию.

— Я бы не назвал это бедой. Все под контролем.

— Мысль о контроле кажется абсурдной всегда, когда за дело принимается старший каратель Винсент, — обронила она, глядя в окно. — Вам нужна помощь?

— Ты хочешь помочь мне, Винсенту или Ордену?

— Выбери сам, что тебе больше по душе, друг мой.

Я покачал головой, но не ответил. На вопрос, какую цель бывшая Хранительница Библиотеки преследует на этот раз, ответа не было. Ее что-то тяготило, а я не мог понять, что именно.

— У меня немного времени. Думаю, ты понимаешь…

— Неделя моды. Я знаю, что ты избавился от приглашения, которое тебе выдала Оливия, — с этими словами они открыла маленькую изящную сумочку, — но мое же не выбросишь?

— Зачем тебе так нужно, чтобы я там был? — растеряно спросил я, принимая бумагу из ее рук. Синие глаза Авироны блеснули, хотя мне по-прежнему не удалось прочитать, что же она чувствует. И чувствует ли вообще что-то.

— Возможно, я хочу чувствовать себя в безопасности?

— Это возможно лишь в моем присутствии?

— Приглашение именное. Ты не сможешь его кому-нибудь подарить. Эдвард Берг неуловим. А я хотела бы…

— Его поймать, мисс Барт? — я положил бумагу на столик, и, сделав несколько шагов, остановился неподалеку, глядя на нее сверху вниз.

Наконец Авирона улыбнулась. Она протянула мне руку и потянула на себя. Я сделал еще шаг и, обняв ее, прижал к груди. Как всегда, разница в росте мешала, как всегда, мне казалось, что рядом хрупкая фарфоровая кукла подобная тем, что делает кукольник в старой части города. При этом раньше всегда от нее веяло силой, деликатной, слегка приглушенной, почти неразличимой, но все же ощутимой. А сейчас… ничего.

— Вы же не против, доктор, быть пойманным?

Она отстранилась, с кокетливым видом поправляя прическу.

— Я разгадал твой замысел. Теодора Барт решила сделать то, что не удалось самой Оливии Сандерс. Что Оливия тебе пообещала? Скидки на печать очередного альбома?

Авирона рассмеялась. Настолько звонко и искренне, что и я не смог удержаться от смеха. Как давно я не смеялся искренне и от души… Как-то повода не было.

— Надолго ты здесь? — спросила она через несколько минут, опускаясь в большое кресло, обитое темно-синей кожей. Она смотрелась в нем как ребенок на космическом корабле. Ее глаза потемнели, превратившись в две маленькие вселенные, отливающие синим и серебром, но темные и холодные в своей глубине.

— Уеду, как только мы разберемся с тем, что творится с городом.

— «Мы»?

— С Винсентом, — медленно произнес я. Выражение ее лица не изменилось, а вот глаза стали еще холоднее. — Может, расскажешь, почему ты так реагируешь на его имя? Может вам поговорить?.. — Переспать, в конце концов.

Она вновь обожгла меня взглядом.

— Нет, говорить мне с ним не о чем, — отрезала Авирона. — Он тоже будет на открытии Недели Моды?

— Оливия не могла не пригласить.

— Значит, будет, — кивнула она. — Постараюсь сделать так, чтобы мы не встретились. И ты ему обо мне не говори… ничем хорошим это не закончится.

— Позволь сказать…

— Не надо, — прервала она, складывая руки на груди и скрещивая ноги.

— Ты ведешь себя как…

— Как кто, Киллиан? — она встала. — Все, что было, благополучно осталось в прошлом.

Я поднялся вслед за ней и, несмотря на сопротивление, привлек к себе. Взял за подбородок и заставил посмотреть мне в глаза.

— И это прошлое прорывается в настоящее, принося боль вам обоим.

— Он не по мне тоскует.

— Ты не можешь знать наверняка. Прекрати эти игры, Авирона.

Она вырвалась и, подобрав сумочку, замерла у выхода.

— Я как-нибудь разберусь. Приезжай завтра, пожалуйста. Не обещаю, что будет весело. Но я буду рада тебе.

— Давай поговорим, — предпринял я еще одну попытку, понимая, что она обречена на провал. Лицо Авироны стало совершенно холодным.

— Я не готова к каким бы то ни было разговорам, Киллиан, — ответила она, теребя сумочку. — У меня много работы.

Она была слишком похожа на лань, готовую в любой момент сорваться с места и убежать. И я мучительно искал слова, которые бы подействовали в этой ситуации так, как нужно, которые помогли бы ей расслабиться, донесли бы до нее мысль, что я не враг ей. Не враг даже тогда, когда не разделяю ее поступков.

— У Теодоры много работы, — возразил я. — А ты можешь выделить несколько минут, чтобы пообщаться со старым другом. И этот друг готов взять на себя вопрос с нехваткой времени.

Она смягчилась. Снова бросила сумочку, на этот раз на диван. Поправила пиджак строгого цвета «мокрый асфальт», и села, забросив ногу на ногу. Ей невероятно шел деловой стиль. Брючный костюм сидел идеально, подчеркивая фигуру и при этом однозначно говоря о том, что хозяйка настроена решительно.

— Ты очень изменился. Новый облик. Новое мышление. Стал жестче. Притягательнее… Почему ты до сих пор один?

Я поднялся с места и подошел к кофеварке. Мне нравится эта планировка. Кухня, перетекающая в гостиную. Рабочее место, стол, уголок для разговоров за чаем, кофе или чем-нибудь более крепким. Люблю пространство. И в этой квартире его было достаточно. Надо при случае поблагодарить Самуэля за прекрасно подобранные апартаменты. И за скорость, с которой была заключена сделка. Я достал кофе из шкафчика, включил машину и повернулся к собеседнице лицом, практически готовый к новому кругу разговора.

— Видимо, по той же причине, почему и ты одна.

Авирона молчала. Я приготовил кофе, разлил его по чашечкам, вновь сел рядом с ней, а она все молчала. Бледнее, чем обычно. Максимально собранная. Ее хотелось утешить, но я понимал: неуместно. Она мудрее многих из нас. Хотя в последнее время с ней творится что-то странное. Слишком вовлечена во все, что происходит в светлом мире. Слишком отдалилась от нас. Она в Темном Храме-то в последний раз была в девятнадцатом веке. Первый каратель, получивший свободу от Великого Аримана. Единственный Хранитель Библиотеки, получивший свободу. Она менялась, и та связь между нами, которая когда-то была настолько крепкой, постепенно таяла.

— Пока одна, Киллиан, — еле слышно возразила она. — Ты знаешь, кого я жду.

После ухода Авироны я сидел в кресле, ничего не делая, еще минут пятнадцать. Разговор оставил неприятный осадок, от которого хотелось избавиться, но не выходило. Ее состояние передалось мне, и теперь нужно время, чтобы вернуться в норму. Прошло много лет, много десятилетий, и в ней все росла и росла маленькая черная дыра, постепенно поглощающая ее саму. Страшно представить, к чему это приведет. Я ее не узнавал, хотя до сих пор считал, что знаю эту женщину лучше кого бы то ни было. Некогда мы были очень близки. К сожалению, и эти времена остались в далеком прошлом.

Особенно интересно после такого разговора ехать к Винсенту. Последняя наша с ним встреча была не из приятных. Впрочем, он заслужил. Меня не так просто вывести из себя. Но устойчивый запах Анны, который притащил с собой Каратель, не просто выбил из колеи — привел в бешенство. Впрочем, я не жалею. Хотя бы таким образом, но Винсент получил свой пинок. Вопрос, конечно, привел ли он к результату? Каратель вернулся в Треверберг сегодня утром, позвонил, назначил встречу. Голос был весьма бодрый — почти доволен собой. «У меня есть план!», — заявил он мне. Если так говорит, значит, не справился с заданием, и придумал, как все повернуть в свою сторону. Редкое качество — в любом случае оставаться в выигрыше.

Да, Анна до сих пор на свободе, хотя затаилась. С другой стороны, за прошедшие сутки, растянувшиеся по ощущениям на чертову темную веху, она бы вряд ли смогла переплюнуть саму себя. Кэцуми соперник не из легких. Уверен, Незнакомке нужно время, может, еще хотя бы день, чтобы восстановить силы. Этот день нужен и нам, чтобы определиться, что дальше делать. Нападение на главу Темной Мафии выбивалось из всего, что Анна делала до того. Есть подозрение, что не все так просто. Плюс Кэцуми говорила, что под нее начали копать.

Интересно, что все-таки решил Винсент?

Северная резиденция, по крыльцо заметенная снегом, смотрелась внушительно. Я припарковал машину и, собрав все спокойствие, которое у меня было, вышел под снег.

Нам нужно определиться с планом действий.

Каждый может ошибаться.

Каждый может сходить с ума, как ему угодно. Это свободный мир.

Винсент открыл почти сразу. Он смотрел на меня настороженным взглядом, пытаясь оценить, опасен я или нет. Я улыбку выдавить не смог. Молча пожал ему руку и переступил порог. Снял пальто, повесил его на вешалку в прихожей. Прошел в гостиную. Согласился на крепкий чай, сел, следя за перемещениями хозяина особняка. Винсент молчал. Он двигался легко и свободно. От него так и веяло уверенностью в себе. Судя по всему, каратель был в прекрасном настроении, но не спешил делиться о причине оного. Еще через пару минут передо мной поставили чашку с ароматным чаем. Винсент сел напротив, пряча улыбку и сверкая глазами, в свою очередь взял чай и пригубил его, ожидая, что я нарушу молчание.

Его настроение постепенно передавалось мне. Интересно, что его так встряхнуло. Ночь в компании пары вакханок, готовая картина или все-таки конкретный план по тому делу, ради которого он тут?

— Киллиан. Я чертовски рад тебе, мой друг.

Я изогнул бровь, удержавшись от едкого комментария, всем своим видом показывая, что готов слушать дальше.

— У меня есть план, — повторил Винсент свою шедевральную фразу, занимавшую мою голову с утра. — Но сначала нужно кое-что определить.

— Я слушаю.

— Зачем нам ловить Анну?

— Если твой план заключается в том, что нам не надо ее ловить, это не план.

— Да нет, — отмахнулся он, не переставая улыбаться. Сейчас совсем похож на мальчишку. Я не выдержал и улыбнулся в ответ, возможно, холодно и отчужденно, но все же улыбнулся. Винсент расцвел. — Причина ее ареста?

— На текущий момент или изначальная?

— На текущий момент.

— Она напала на старшего карателя…

— Не зная, что это старший каратель, — прервал меня Винсент с торжествующим видом.

— Ты уверен?

Он хмыкнул.

— Не могу сказать, что мы с Кэцуми близки, но все же общаемся. А я не знал, что она и есть Железная Леди. Кто знает о ее назначении?

— Я и Авиэль. Но это не значит, что ее не могли вычислить. Если не имя, то сущность…

— … похожую на сущность Незнакомца, — закончил каратель. Он сделал еще пару глотков чая, чтобы придать вес последней фразе, и теперь смотрел на меня, посерьезнев, хотя в потемневших глазах продолжали плясать черти.

Я откинулся в кресле, понимая, куда он клонит. То, что он говорил, было созвучно тому, что я думал. Вопрос, к каким выводам Винсент придет в итоге. Его мышление весьма абстрактно, и логические цепочки его исполнения могут свести с ума любого прирожденного логика.

— Эта последняя выходка резко отличается от всего, что она творила до того. Анна — Незнакомка, которой скучно. Она сходит с ума, сводит с ума людей, питается, достает служителей Культа Равновесия и в целом, если и приносит вред, то подконтрольный. То, что можно исправить. Конечно, она вышла за рамки, — поспешно добавил Винсент, видя, как изменилось выражение моего лица. — Но согласись, когда ты приехал за мной в Иерусалим, ты не мог предположить, что она пойдет на такое.

— Возможно.

— Я не думаю, что Кэцуми она покусала по собственной инициативе. Более того, я не думаю, что Анна хотела ее убить.

— Ты слишком явно ее защищаешь.

Он нахмурился.

— Киллиан, я лишь хочу донести до тебя мысль, что мы имеем дело не столько с Незнакомкой, которой скучно, сколько с кем-то действительно влиятельным и опасным. Ты волен поправить меня, если считаешь, что я не прав. Но…

— …но ты уверен, что ты прав, — закончил я с улыбкой. — Что ты предлагаешь?

— Поймать Незнакомку, конечно, — совершенно спокойно сказал он.

— Тебе это, я так понимаю, не удалось.

— Пока не удалось, Первый Советник, — парировал он, сверкнув глазами. — Анна хитра. Надо идти в нескольких направлениях. У нас есть несколько возможностей в этом деле. Несколько дорожек, на которые она рано или поздно выйдет.

— Слушаю.

Все же восхитительный чай. Я отставил чашку и сложил руки на груди, глядя на карателя в ожидании его предложений, хотя мне казалось, что я уже знаю, что он скажет. Но это не повод не выслушать. Винсент наконец увлечен делом, ищет варианты. Это действительно неплохо, учитывая обстоятельства. Видимо, девочка из розового сада его отпустила.

Хотелось бы верить.

Винсент, в джинсах, немного растянутом светлом джемпере, взъерошенный и при этом собранный, сейчас как никогда был самим собой. В его случае фраза «внешность обманчива» работала с особенным вкусом. Да, по его лицу, по глазам читалась его сила. Да, подобные мне видели его глубину, боль и определенную потерянность. Но в светлом мире он выглядел как сумасшедший гений, каким-то образом умудрявшийся жить в социуме. Неизменно стильный, независимый, он приковывал к себе внимание. И при этом все время оставался в стороне. Невозможно было непосвященному понять, с кем приходится иметь дело. Его сила не была очевидна. Его власть не была демонстративна. Я не завидую тем, кому приходилось столкнуться с карателем в минуты гнева. Винсент самый невыносимый из всех членов Совета Тринадцати. Но и лучше него вряд ли кто-то сможет выполнить сложные задания.

— Нам нужна Анна. Но еще больше нам нужен тот, кто ее направляет.

— Это разные истории, Винсент.

— Но ты не будешь спорить с тем, что они практически в равной степени важны?

Я улыбнулся, показывая, что спорить не буду.

— К Анне можно подобраться четырьмя способами, — сосредоточенно начал объяснять Винсент. — Один я уже задействовал — остается ждать. Есть Эдуард Мун, сынок Самуэля Муна. Это одна из жертв Анны. Этот милый мальчик пытается сделать вид, что сам инициировал расставание, и уже забыл про существование мисс Креймер, но это, скорее, бравада. Рано или поздно Анна за ним вернется. И, если присматривать за Эдиком, мы ее поймаем.

— Уже «мы», — усмехнулся я.

Винсент пропустил это мимо ушей.

— Вторая возможность — Мина. Моя бывшая соседка. Текущая жертва. Анна на свой лад пытается сделать ее счастливой, подпитываясь ее вечными страхами. В общем и целом, они могли бы быть вместе долго и счастливо, если бы не ряд «но».

— Если бы это не была Анна.

— И это в том числе. Еще чай будешь?

Я кивнул, и Винсент поднялся с места, чтобы согреть уже подостывший чайник. Стандартная схема, старая, но исправно работающая до сих пор: нужен Незнакомец — ищи его жертв. И каратель хорошо знает жертв этой Незнакомки. Успел подружиться Эдуардом, достаточно узнать Мину и втереться к ней в доверие до того, как она попала под влияние новой хозяйки. Винсент хорошо понимает, что оба сейчас под ударом. Если Креймер почувствует опасность, она от шуток и веселья перейдет к делу, и начнет убивать. И тогда город может не выдержать, начнется цепная реакция, которую подчинить своей воле станет практически невозможно. Рядом с тем, кому все сходит с рук, теряют контроль и остальные. Один неугомонный Незнакомец еще куда ни шло, но сотни темных существ, у которых сорвало крышу — уже серьезная опасность. Нам и так приходится периодически приструнивать вампиров и темных эльфов. К счастью, пока не высших. Молодняк-середнячок.

— Если эти два канала закроются, у нас есть еще один, — с заговорщицким видом проговорил Винсент, подавая мне чай.

— Да? И какой же?

— Ты. Именно поэтому я говорю «мы».

— Я?! — я отставил чашку и посмотрел на карателя. Он был совершенно серьезен. Даже без издевки в глазах. Ни намека на шутку.

— Анна… она влюблена в тебя.

— Это не влюбленность.

Он поморщился, но ничего не сказал по поводу того, что я его прервал.

— Ее к тебе тянет. И безбашенности там хватит, чтобы прийти к тебе. Но ты бы мог прийти к ней сам. Честно говоря, Киллиан, я думаю, она в опасности. Если вспомнить о той силе, о которой я говорил, ее могут убрать.

— Винсент, ты ничего не перепутал? — спросил я. — Речь обо мне, а не о тебе. Я не планирую связываться с Незнакомкой.

— Ну что ты. Это крайний случай… если не получится найти ее через Мину и Эдика.

У него был совершенно невинный вид. Невинный и доброжелательный. Черт.

— Давай подытожим?

Он усмехнулся и откинулся в кресле, положив руки на подлокотники и не скрывая довольной улыбки человека, который точно знает, что нужно делать.

— Нам надо найти Анну. Нам надо защитить ее в случае чего. В конечном счете, к развоплощению она не приговорена.

— Пока что.

— Это неважно. И найти ее ты мне поможешь, ведь так?

— У меня нет выбора.

— Отлично. И… — он посерьезнел. — У меня есть к тебе просьба личного характера?

— Привести тебе вакханку? Думаю, в этом городе ты справишься самостоятельно.

Винсент помолчал мгновение, осмысливая услышанное. Видимо, мой пассаж сбил его с мысли.

— Нет. Черт. Эмили прилетает на Неделю Моды. Я не могу поехать за ней в Прагу. Ты сможешь ее забрать?

— А Амир что?

— Он как чумы боится Треверберга, — поморщился Каратель. — Вся надежда только на тебя.

Я улыбнулся.

— Хорошо.

— Спасибо.

Я вышел из резиденции с четким ощущением, что все прошедшее есть один большой спектакль. Только Винсент теперь выступает в качестве режиссера, и он прекрасно понимает, за какие ниточки дергать, чтобы получить то, что ему нужно. С другой стороны, его последняя просьба удивила. Мы так и не поговорили с Эмили после того, как я был вынужден уехать, вызванный Кэцуми.

Автомобиль послушно вывез меня на дорогу. Удалившись на безопасное расстояние, я взял телефон и набрал номер дочери Винсента. Эм ответила почти сразу.

— Привет, — несколько напряженно поздоровалась она.

— Почему я не знаю, что ты двадцать шестого утром прилетаешь из Парижа?

— Ой… Я забыла тебе сказать. Папа пригласил на…

— Неважно. Винсент попросил встретить тебя. И привезти на открытие Недели моды.

— Хорошо, — совсем стушевалась она. — Киллиан. Ты скоро приедешь?

— Да.

— Я тебя очень жду.

Анна

24 декабря

Треверберг

Анна с задумчивым видом стояла с ножницами у одного из розовых кустов, который избавляла от высохших листьев. На ее лице не отражалось ничего, кроме спокойного средоточия. Она любила розы. С детства любила розы. В доме ее родителей в Риме был большой розовый сад, разбила который ее мать, старший каратель Веста. Еще будучи человеком и потом, после обращения, Анна училась ухаживать за розами. Ей нравилось выводить новые сорта. Ей нравился тягучий аромат цветов, обволакивающий, магический. В нем было что-то настолько светлое и легкое, что она буквально жила в саду тогда.

Тогда…

1815 год, черной пропастью разделивший ее жизнь на «до» и «после». Анна слегка дрожащей рукой провела по лбу, выгоняя из памяти неотступно преследовавшие ее воспоминания. Иногда удавалось забыться в чьих-нибудь объятиях или во время охоты. Боль отступала, оставляя место лишь глухой ненависти и огромному, поглощающему все желанию отомстить. Сейчас она одна. Ее домик в Треверберге, розы. Покой и одиночество. Одиночество, не приносящее желанного успокоения. Одиночество, которое так заботливо, так филигранно выдает картины из прошлого.

Она не поехала к этой девочке Мине, ожидаемо потерявшей голову и ловившей каждое мгновение наедине с той, от кого теперь зависит ее жизнь. Жертва-трофей. Ну не смешно ли? Как глупо выглядела Морана, явившаяся выяснять с ней отношения. Право, только ради того, чтобы увидеть Незнакомку в таком состоянии, стоило отобрать у нее еду. Они не вампиры, законы о неприкосновенности пищи на Незнакомцев не распространяются. На них не распространяются никакие законы. Она бы и сама разозлилась, если бы кто-то посмел утащить ее смертного. Но никто не смел.

Скучно.

Анна улыбнулась черной розе, с чьим кустом сейчас возилась. Редкое растение. Очень уж привередливое. Но ей была в радость такая забота. И цветы отвечали благодарностью, распускаясь и благоухая. В какие-то минуты Незнакомка чувствовала, что сейчас в обоих мирах у нее есть только розы. Почти двести лет одиночества. Двести лет поиска, страха. Двести лет, когда приходилось выживать. Вытачивание образа, определение целей, жизнь Анны Креймер. И вечная память о том, что было до Треверберга, до того, как ей помогли встать на ноги.

1815 год.

Она помнит то мгновение, когда умер отец. Когда был убит отец. Она буквально видит, как кинжал Карателя Винсента, кинжал из храмового серебра, древней и тонкой работы, врезается в тело Пифона, мгновенно выпивая из него жизнь. Удивительное свойство металла: царапины, нанесенные им, не заживают, даже на теле карателя или Незнакомца останется шрам. Тонкая белая полоса как вечное напоминание. Храмовое серебро несет смерть любому темному существу. Обращенному — в особенности. У нее не было информации, почему так, но она слишком хорошо знала, что это именно так. Кинжал из Храмового Серебра убил ее отца. Сильнейшего из всех Незнакомцев, если не считать Дуату.

Анны не было там — но она помнит все. Память жестоко и услужливо оберегает ключевые моменты, храня их как картинки, полотна из дальних уголков храма ее разума. Вот Веста бледнеет, теряет равновесие, медленно опускается на пол. Анна бросается к ней, чтобы утешить. Последующие дни карательница проводит в постели, бледная и отчужденная, она погружена в воспоминания, пытается вытащить и сохранить самые светлые, самые счастливые мгновения. Анна впервые остается совершенно одна. И в этот момент мир раскалывается надвое. И сознанию маленькой, недавно обращенной девочки, так сложно принять простой факт: ее отца больше нет. Они и без того редко виделись, но его спокойная, немного мрачная сила окутывала ее с рождения. Она чувствовала огромное единение с ним. Он был Незнакомцем. Коронованным королем Незнакомцев. Первый и последний король — вся система рухнула с его уходом. Что, собственно, и добивался Орден. Изъять ключевой элемент системы, чтобы она перестала функционировать. Тонкий расчет, который себя оправдал. Как всегда.

Очередной сухой листочек отправился в мешок. Анна хотела смахнуть с ресниц слезу, но запоздало поняла: глаза сухи. Слезы — роскошь, которой ее обделила судьба. Но сосредоточиться на этой мысли не позволил очередной виток воспоминаний.

Ордену было мало отобрать у нее отца. Они пришли и за матерью. Анна старалась не возвращаться мысленно к тому дню, когда на их пороге появился один из старших карателей. Знаменитая Елена, безраздельно властвовавшая в Новом Свете. Елена с огненными волосами, горящая желанием отомстить. Ледяная и неприступная. Она позволила им попрощаться. Позволила обменяться парой фраз перед вечной разлукой. Как благородно! Как жаль, что тогда Анна не могла ничего сделать, чтобы помешать аресту. Не смогла помочь матери — а та и не стремилась скрыться. Почему она не сбежала, только почувствовав смерть Пифона? Знала же, чем это закончится, и не сделала ничего!.. Каратель. Орден. Понятия о чести. Законы. Сколько условностей, которые привели лишь к одному — Весту осудили. Приговорили к смерти. И за что? За любовь! За дочь… За нарушение каких-то идиотских, никому не нужных правил. За то, что она была живой и искренней, за то, что она жила!

Анна уронила ножницы, но, придя в себя, подобрала их, с некоторым удивлением глядя на розовый куст.

Ее переполняла боль, смешанная со злостью. Тогда, в 1815 году она была беспомощной девочкой, которая не в состоянии за себя постоять. О которую можно было вытереть ноги. Она не спасла мать. Она не пошла с карателем Винсентом, посмевшим прийти за ней и предложить отправиться в Орден. Какая ирония… убийца ее отца делал вид, что ему не плевать на ее судьбу. Винсенту пришлось убраться восвояси. Зато Анна обрела друга и наставницу.

Дуата появилась в ее доме неожиданно. Она просто пришла. «Возможно, я могла бы стать твоей матерью», — обычные, ни к чему не обязывающие слова. Тогда они поразили девочку в самое сердце. Позже Анна узнала, что имела в виду Дуата, и удивилась, почему согласилась пойти за ней. В Незнакомке было слишком много дикой, первобытной силы, с трудом управляемой. От нее буквально веяло мощью и свободой. Те ощущения, которых так не хватало! Те ощущения, которые были так желанны. Дуата вырастила ее. Научила всему, что знала сама. Помогла с самоопределением. А потом оставила. Она никогда не уходила надолго, но сейчас Анна не видела ее уже несколько десятков лет, хотя знала, Дуата придет. Их связывали странные отношения. Рядом с ней Анна чувствовала себя так же, как ее смертные рядом с нею. Абсолютный лидер и средоточие силы. Существо, в котором можно спрятаться.

Анна отложила ножницы. Она сама уже давно не та девочка. И она не тратила время зря. Винсент уже покорен. Он подпустил ее так близко, как просто невозможно подпустить. Она знает вкус его крови. Она знает, чего он стоит. Так иронично. Близость с убийцей отца. Впрочем, это было приятно. И почти нескучно. И, хотя Винсент, как все мужчины, оказался страшно предсказуемым, Анна чувствовала, что вполне довольна собой, им и проведенными вместе часами. Хотя то, что было после, понравилось ей даже больше. Жаль, придется пока залечь на дно, но она прекрасно повеселилась. Перед мысленным взором до сих пор стояло изумленное лицо Кэцуми. Японочке повезло, не было цели ее убивать.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Слишком ушла в себя. Анна взглянула в зеркало, удостоверившись, что хищный оскал уступил место болезненной гримасе, пошла к двери. И какого черта она отпустила слугу? На пороге стоял… человек-посыльный. Он дрожал на ветру и выглядел самым несчастным существом в двух мирах. Анна открыла дверь.

— Мисс К-к-к-к-креймер? — произнес он.

— Чем обязана? — спросила она, для достоверности закашлявшись.

— Вам пакет. — Он протянул желтоватый конверт формата А4. — Распишитесь здесь, пожалуйста.

Она, не глядя, поставила подпись на извещении и, кивнув, закрыла дверь, вглядываясь в почерк, которым был написан ее адрес. Незнакомый. Не пахнет ничем. Что это могло бы быть?

Анна прошла в кабинет, неотрывно глядя на бумагу. Взяла нож для конвертов. Вскрыла, чувствуя странное волнение. Вытряхнула документы на стол и села в кресло, озадаченно глядя на то, что получилось. Здесь было несколько бумаг, подтверждающих факт передачи некой недвижимости в ее собственность. Были фотографии, которые она отложила, и письмо. Вернее, записка.

Что? Незнакомка взяла фотографии. Дыхание перехватило: она не могла не узнать старенький родительский дом в Риме. Царский подарок от того, кто хорошо ее знает. Впрочем, Анна понимала, кто такой Р., хотя не понимала, с чего вдруг он решил ее поддержать. В качестве извинения за то, что она разобралась с Кэцуми и привлекла тем самым к себе лишнее внимание господ представителей Закона? Какая ерунда, ей скучно, а это маленькое приключение позволило провести несколько прекрасных часов.

Домик в Риме. Там даже розовый сад сохранился! Ее розовый сад. Царский подарок. Анна отложила документы, предварительно собрав их в аккуратную стопочку. Нужно будет отдать юристу, пусть проверит, не розыгрыш ли это, и, если нет, выяснить, что от нее нужно, чтобы вступить в права. Интересно, почувствует ли она что-то, вновь войдя в этот дом?

К черту.

Скучно.

Она встала из-за стола, сбросила теплый халат, в котором ходила весь день. Скучно. Розы — ее жизнь. Но какие розы, когда такая скука? Надо встретиться с Роланом, сказать ему «спасибо» за дом. Надо навестить высокомерного красавчика Киллиана. Может, он сменит гнев на милость и поймет, что с ней может быть очень весело? На крайний случай попытается вспомнить, что он закон. А она согласна сдаться на милость такого существа, как Киллиан, лишь бы побыть с ним несколько лишних часов.

Незнакомка взяла телефон, чтобы проверить сообщения. Многочисленные пожелания выздороветь. Отвечать было лень. Впрочем, один адресат ее заинтересовал. Конечно же. Эдуард Мун. Нежные, трогательные строчки, пронизанные заботой. Он перестал быть навязчивым, но не позволял о себе забыть. Анна улыбнулась. Кажется, решение, как развлечься, пришло само собой. Спасибо, мальчик, что написал. Хотя вряд ли он смог бы предположить, что его ждет.

К черту простуду. Пусть Креймер валяется дома с температурой, Незнакомка Анна сидеть запертой в четырех стенах не сможет. Да и незачем, когда все, кто может нанести ей хоть какой-то вред, заняты мелкими делами. Сейчас она чувствовала себя в безопасности.

Анна крутилась перед зеркалом, выбирая наряд. Она яркая. Сильная. Красивая. Желанная. Нет силой, способной сокрушить ее. И почему она должна отсиживаться дома? Ей скучно. Пришло время поиграть!