Мистер Фермер. Между Адом и Раем!

Глава 39

Пламя костров, исходящее от горящего эльфийского города превратило темную ночь в ярко-красный закат, а лес гигантов — в обугленное тлеющее пепелище. Земля под нашими ногами оплавилась от жара, дорожные камни потрескались. Куда ни посмотри — повсюду угли, повсюду огонь, и языки пламени жадно облизывают всё до чего только могут дотянуться. Мое войско шло спасать столицу долгожителей, которую все от семян до странствующих торговцев описывали как город божественной красоты. Мы шли к городу, но казалось, что спускались прямо в ад.

Стена, выложенная из белого камня, высотой более двадцати метров, покрылась гарью и частично обрушилась. По словам Цветов причиной тому стали корни Божественного древа, что плотно переплелись со всеми тысячелетними постройками эльфов. Из-за заклинания Лесного пожара корни выгорели, стена просела и ослабла по всей своей длине, облегчив нам задачу по ее штурму. Ни слугам, ни созданиям моим не нужны лестницы, им совершенно все равно сколько защитников и кто конкретно стоит против них. Все они давно мертвы и готовы умереть еще раз, стоит лишь мне того пожелать.

Впереди у разрушенных врат, ведущих в город, виднелся сожженный подвесной мост, перед ним — речушка. Неглубокая, но достаточно широкая чтобы доставить неудобства живым. Также перед этой речушкой кто-то заботливо еще задолго до войны вырубил все деревья, разбил сады, что сейчас стали поляной пепла и углей. Иными словами, как бы эльфы ни любили природу, но безопасность — есть безопасность. Переняв технологии людей, они так же обезопасили себя и подходы к своим стенам. Как по мне вполне разумное решение. Благодаря ему бойцы мои, что пойдут на штурм, окажутся в чистом поле, на ладони у стрелков моего врага. Осталось только понять, насколько силен потенциал Войны в дальнем бою и что он сможет противопоставить нам в ближнем.

— Личи, их много, — зная о чём я думаю, говорит Зуриэль, — каждые пятьдесят метров стоит лич, с ними культисты, тоже обладатели темной магии. Есть еще нежить. Если оценивать по меркам авантюристов, то в основном низшего ранга, только обращенная, но так же чувствую и средний класс, наверняка личная гвардия Войны.

Вглядываясь в полуразрушенные стены, на фоне адского пламени не вижу ни одного живого или мертвого силуэта. Лишь дымка поднимается над выгоревшим полем, да древесные колосы-крепости, пылают за стенами. Простым взглядом на мир тут не отделаешься. Закрыв глаза, распуская нити маны, стараюсь почувствовать и перенять окружающую мир энергию. Аорра многому меня научила, Зуриэль так же знала что мне нужно и помогла, показала то, что видела сама. Энергия тьмы и света заволокла мои веки, окутала зрачки, и я открыл глаза. Зрение, словно рентген, показало полчища нежити, прятавшейся за развалинами стен. Силуэты их были подобны черным точкам с красными огоньками внутри, чем был больше красный огонек — тем сильнее считался враг. Используя силу обнаружения, я нашел и его — Войну. Как и я сейчас, он стоял за разрушенными вратами, смотрел в нашу сторону, и подняв руку подзывал нас к себе. Вся нежить в округе, все эти красные точки их темных душ, выглядели как песчинки, искорки на фоне одного большого пылающего огня под именем Война.

Пользуясь моментом, предоставленной мне силой, заглянул на своды трех деревьев-крепостей. Два из трех последних гигантов пылали факелом, на ветвях их суетились огоньки-точки зеленого, синего, желтого и розовых цветов. Души их были светлые и яркие, приятные глазу. И все, даже самые яркие, размером были с три, максимум четыре цветные песчинки, что на фоне того же Войны ничем не выделялось. У эльфов против него нет и не было и шанса.

— Чудовище, да? — Подойдя к Зуриэль, говорит Аорра.

— Кто, что, не вижу… — Приложив руку ко лбу, вглядываясь в пламя, говорит Люси.

— Война, да, истинное чудовище, а ведь ты когда-то его смогла победить. Что ты сделала с ним, Аорра? — Спрашивает у дроу Зуриэль.

— Я? Да собственно и ничего, — скрестила под пышной грудью руки Аорра, — Войну обманул Раздор, он использовал меня, держал в рукаве как козырную карту и не хотел чтобы один из братьев преуспел раньше его. Потому подставил и кинул Войну в самый ответственный момент. В том сражении в песках Война не дождался подкрепления, мы окружили, затем разбили его Войско и… Как тогда мне казалось, даже убили его, но сукин сын выжил. Как не спрашивайте, не знаю.

— Должно быть какая-то черная неизвестная мне магия, — говорит Зуриэль, — либо же Раздор всё же вмешался и заставил тебя думать что Война мёртв.

Аорра цокнула языком, показав белые зубки, и злобно сверкнула фиолетовыми глазами.

— Возможно, и так. Сегодня я исправлю эту ошибку, — стукнув длинным каблуком об черную, как стекло, землю, Аорра призывает свою эротичную броню. Большая грудь приподнимается еще больше. Сталь обтекает ее, берет в свой защитный кокон и твердеет по всему телу, элегантно обволакивая каждый женский изгиб. Эротично, однако…

Из внезапно возникшего пред нами огненного круга, чем-то напоминающего яйцо, вышагнула объятая огнем Заря. Телепортировавшись к нам в полном боевом обмундировании, она впервые показала мне свой самый главный и опасный, обжигающий неподготовленный глаз огненный наряд.

Золото и пламя слились с металлом. С узорами цветов, петляющими линиями вдоль рельефной металлической пластины, прикрывающей торс, к груди шла золотая полоса. Становясь то тоньше, то шире, выше груди она рисовала треугольник, в котором из алмазов была выложена буква «М». Наплечники ее пылали огнем, так же, пылая жаром, искажая пространство за собой, веялся на ветру длинный красный плащ, а с ним перо, торчащее из золотого шлема с кровавым изумрудом на переносице. В одной руке Зари хлыст, другую она держала на поясе, возле кинжала:

— Император, вы уже решили, кто поведёт войска на штурм?

— Решил, — коротко отвечаю я.

Вслед за Зарей показывается Ветерок. Белые кружевные ткани переплетены зелеными нитями. Рисуя на одежде целый сад из растений, цветов, и… Стоящей в центре всего этого буквы «М», Ветерок отдельно подчеркнула на плече своем древо. Не то что я видел сейчас перед собой, то было не Божественное древо, а всего на всего простой дуб. Дуб, стоящий возле моей избушки в Запретном саду. Сегодня вооружение Ветерка претерпело изменения. В руке левой она держала странной формы очень знакомый моему глазу расписанный узорами длинный лук. В правой — две стрелы. Длинные, пропитанные силой, тьмой, с запахом крови и токсичной режущей глаз аурой. Появление в руке Ветерка этих снарядов заставило Аорру выпучить глаза, охнув, сжать кулаки.

— Я слышала об этих стрелах, думала они безвозвратно утрачены. Цветок Божественного Древа…

— Цветок Божественного Древа уже давно утратила свою власть, — говорит за сестру Заря, — Император, — повернулась ко мне Заря, — это древняя реликвия…

— Вспомнил, лук Санд Лефсет Морела, — говорю я, вблизи разглядывая это произведение искусств, — древко из нефритового рога Короля оленей, а тетива из паутины Адамантового Паука Духоеда, невероятно… — Дриады, императрица и даже Зуриэль удивились. И вправду, для них с дня когда я узнал об этом оружии прошло более тысячи лет. А для меня словно как вчера. Все удивлены, и лишь Аорра странно давит лыбу, с присущей ей гордостью косясь на других девиц.

— Я знала что вы вспомните свое оружие, реинкарнация героя, убившего Бога дракона, Бог император Матвеем, — пафосно встряхнув рукой черные волосы говорит Аорра, и Цветы вместе с Люси, Облачком, стоявшим рядом Легионом, Четырёхруким разом произнесли протяжное, удивлённое «О-о-о-о…». Даже Зуриэль, знавшая, кто я такой на самом деле, поверила в то, что мы до её создания успели захерачить какого-то бога.

— И так, господин, кому вы даруете честь повести ваши тысячи в бой? — Порываясь, пытаясь бежать впереди ревнивых дам, говорит Легион. Лишь цокнув, Облачко тут же ставит его на место, заставляет склонить голову и вновь отступить за её «хрупкую» спину. Все взирают на меня, будучи уверенными в моем гении, в нашей победе, ждут приказа, и он есть у меня.

— Перед штурмом мы сравняем стену с землей, — глядя на оружие, некогда повергшее бога, говорю я, — пусть маги становятся в боевое построение, начинают творить свои самые мощные, самые разрушительные, самые жестокие и запрещенные заклинания. Всё, от поля что разделяет нас, до реки и за реку, мы сравняем с землей, выжжем по новой, перепашем, и когда настанет момент идти вперед, восстановим. Мы пойдем на штурм, на приступ которого ждет Война. Но только тогда, когда от этой стены не останется и камня. Я понятно объясняюсь?

Мой ответ вновь вызвал немые мины на лицах приспешников, один лишь Четырёхрукий скалясь едва слышно гоготал. Озвученная команда ему понравилась.

— Чего встали, жалко ровнять с землей город, охваченный пламенем, захваченного демонами? Так об этом раньше думать нужно было. А сейчас созданий, не владеющих дальнобойной магией, поднять в небо. Пусть день и ночь патрулируют, наблюдают за окрестностями с небес. Я выстрою нам форт, подниму вышки и спрячу нас всех от внезапных атак за рвом. Пусть живые отдыхают, готовятся, а слуги выйдут за ров и стерегут их покой ночью. Мы пойдем на штурм, возьмем свое, но только тогда, когда я буду видеть перед собой не стену, а насыпь по которой сможет пройтись и ребенок. Всё понятно? Тогда исполнять!

Всё пришло в движение. Едва я разметился и подобрал самое прохладное место для лагеря, как первая атакующая линия магов и созданий уже выстроилась. Усиленные магами поддержки, Цветами, Зуриэль, Облачком, маги создавали огромных размеров ядра, поднимали в воздух здоровенные булыжники, создавали вихри, заполненные мелким камнем и мусором, а после один за одним отправляли их на врага. Каждый такой вот шар заставлял землю вздрогнуть, создавал хлопок, треск, гул, взрывался так, как взрывается самая настоящая бомба, поднимая вверх пыль и дымовые облака. Ночь стояла на дворе, и смены её с днем мы не смогли заметить. Небо заволокло дымом, гарью, и тучи сгущались, становились плотнее, скупясь даже попытаться потушить пылающий алым заревом город. Мы били по стене, мазали, попадали по рву, полю, перекидывали огромные магические снаряды за стену, врата, и даже попадали в рухнувшие обугленные древесные дома. Не только стена, но и весь город ровнялся с землей, и за этим, с Ветвей Божественного древа, с земли по эту и ту сторону, следили все и каждый. Война поторопился убивать жителей. Своими зверствами, коими отличаются демоны, он хотел придать мне ускорения, обозлить, заставить не мозгом, а сердцем принимать решения, допускать ошибки. Убивая живых он усилил себя, это факт, однако, если бы в его голове хватило мозгов, а в сердце его нашлось место состраданию, то вместо живых трупов он мог бы поставить на стены живых пленных эльфов и их детей. Прикрываясь ими, он лишил бы нас возможности отвечать на его огонь, обстреливать фортификации и нежить. Я не смог бы отдать такого приказа, потому был очень рад, что враг оказался слишком жесток.

Четыре дня и четыре ночи мы по камешку разбирали последнее защитное сооружение, отделявшее нас от победы. Все эти четыре дня Астаопа, которую я по-прежнему навещал, просила о возможности так же размяться и пострелять. И на последний, в знак дружбы, а так же ее покорности в постели, дал свое добро. В кандалах, под присмотром моей личной гвардии и подпиткой со стороны Зуриэль, Астаопа вышла, удовлетворенно размяла плечи. Вдохнув гари и прослезившись как человек, она закашлялась, замахав руками, уставилась на меня. «Я тут не причем, все демоны, все они проклятые!»- Пальцем указав на почти что полностью рухнувшую стену, предлагаю Астаопе размяться.

— Действуй, пока не передумал, — освободив, влив в ту немного маны, ощущаю, как богиню повело, скривившись, она едва на землю не упала, — ты чего?

— Регенерация, — отвечает Астаопа, заставив меня и Облачко напрячься, — мы ведь боги, вечно молодые, а за последние недели в твоей колесной тюрьме я успела немного постареть. Кстати, это ведь не все… Какой дрянью ты меня травил?

Блять, как же быстро она отдупляется, гасит все магические эффекты. Напрягшись, начинаю думать, а не вырубить ли мне её по быстрому.

— Усилители восприятия, — на скорую руку выдал я, — знаешь ведь, продукты, созданные из моей маны, не имеют для меня вкуса. Пришлось схитрить, сжульничать, так сказать. Тебя и твой ум так же одурманило моими заклинаниями. Потому еда и выпивка казались вкуснее обычного.

— Ого… — В тридцать два расплылась в улыбке Астаопа, — ты не перестаешь меня удивлять, а… В постели, ну это, ты понял, да?

— Да, и там тоже, хотя знаешь, я очень старался, — на мой ответ богиня расхохоталась, кажется, он её полностью устроил.

— Ах, потрясающее чувство, мана струится во мне, разносит по телу остатки твоего заклятья, и… нет, это раздражает, — выставив руку в сторону, Астаопа за десяток секунд создает шар, что лишь на половину меньше того, коим во врага кидались мои маги. Огромный ком из камней, обломков дерева, выстрелом из пушки со взрывной волной, устремляется в сторону города по навесной траектории. Как только снаряд Астаопы стал опускаться, его ядро взорвалось, мусорной шрапнелью осыпав поселение по ту сторону стены.

Ослабнув, богиня зевнула. Поглядев на результат своей работы, недовольно покачала головой.

— Ещё разок? — Понимая, что в принципе сейчас она полезна, спрашиваю я.

— Не, пасс. Лучше вели, чтоб мне еды с алкашкой принесли, и опять той дрянью накачали. Чет трезвость, война эта, магия, меня совсем не вставляют. — Отмахнувшись, Астаопа сама без каких-либо уговоров, требований, бредет в сторону своей тюрьмы, повозки, — эх бля, ебут качественно, поят, кормят на убой, еще б плойку пятую, спутниковое с интернетом, и вообще был бы кайф… — Удаляясь, бубнит себе под нос божество. Астаопа сама себе открывает дверь, сама подзывает охрану, протягивает руки для браслетов и спокойно уходит обратно. Ей вообще пофиг на то что происходит в мире.

К началу пятого дня приказ мой был выполнен. От стены осталось одно лишь воспоминание. Из бреши длиной в пол километра, с руин башен и ворот, сравнявшихся по высоте с насыпью, называемой стеной, то и дело выглядывали любопытные головы рыкунов, культистов, всех тех, кто имел глаза, мог думать и видеть. Поле пред нами было перерыто, разбито, перепахано, поднято корневищем вверх, опалено и вновь разбито. По оврагам, между нами, не то что войско, даже умелые скалолазы со снаряжением, прошли бы но с трудом.

Глядя на еще дымящуюся землю, не чувствуя ловушек, как самой жизни в ней, велю Облачко строить слуг, а Зуриэль готовить моих летунов. Войско созданий приходит в движение, за ним, и живые просыпаются, начинают шевелиться, строиться в ряды, колонны и шеренги.

— Зуриэль, сколько наши разведчики насчитали врагов? — Спрашиваю я.

— По разным меркам и подсчётам, где-то около семидесяти тысяч, — отвечает ангел.

За дни отдыха мы хорошо пополнили число слуг. Наша общая численность уже перевалила за двадцать тысяч, хотя и этого оказалось недостаточно. При штурме в соотношении один к трём с половиной, можно рассчитывать разве что на качество своих солдат, их экипировки, либо же чудо. Жаль, но мы не дети чтобы верить в чудеса.