Мистер Март

Глава 8

Люк

Я довольно терпеливый человек, но боже, сейчас меня испытывали на прочность.

Если мама Троя ещё раз пожалуется на интерьер дома, я дам ей кисть и скажу приступать к чёртовой работе.

С домом было все в порядке, но даже если и было что-то не так, это не её собачье дело.

Это больше не дом Троя, это дом Мии, и то, что Эверли бродит по нему, указывая на каждую мельчайшую деталь, которую исправил бы Трой, или мог бы исправить, совсем не помогало.

Если бы я не думал, что это расстроит Мию, я уже накричал бы на Эверли.

Троя не вернуть, и никакое количество нытья и стонов не изменит данный факт.

Здесь даже речь идёт не о Трое.

Просто Эверли — ужасный человек, а Роберт ведёт себя как беспозвоночная медуза.

Мия заслуживает гораздо большего, чем это дерьмо.

Я задерживаюсь на пороге комнаты Джо, когда его так называемые дедушка с бабушкой желают ему спокойной ночи.

Эверли закатывает на меня глаза, когда проходит мимо, и я хвалю небеса, что Мия может спастись от этой ведьмы внизу, прежде чем я спущусь к ней.

Роберт все ещё сидит на краю кровати, разговаривая с Джо про поезда, которыми управлял, когда был моложе.

Джо восторженно слушает его с широко раскрытыми глазами. Он любит поезда почти так же сильно, как и грузовики и динозавры.

— Домас? — радостно спросил он. — Домас?

Роберт в недоумении обернулся на меня через плечо.

— Томас, — пояснил я. — Знаете… «Томас и его друзья».

— О, конечно же, — ответил Роберт и снова посмотрел на Джо с широкой улыбкой. — Ты поспи, а завтра я покажу тебе фотографии. Думаю, там есть один, который выглядит прямо как Томас.

Они желают друг другу спокойной ночи, и после остаёмся только мы с Джо.

Он выглядит таким милым в своей большой мальчишеской кровати.

Он уже так вырос, что это пугает.

— Твой папа любил поезда, приятель, — говорю я ему, садясь на край кровати. — Ему они нравились, даже когда он стал взрослым. — Я усмехаюсь, вспоминая былые времена.

— Поезда, — повторяет Джо.

— Поезда, грузовики, машины… Все, что быстро едет. — Я улыбаюсь.

— Папа, — говорит он.

Я наклоняюсь к фотографии, стоящей на прикроватном столике, и поворачиваю её, чтобы он мог увидеть. Это фотография Мии и Троя перед нашим последним размещением.

— Это твоя мама и твой папа. — Я указываю на их обоих.

— Мама. — Он улыбается.

Я смотрю на фотографию и тоже улыбаюсь. Они были как день и ночь, Мия и Трой.

Мия — крошечная блондинка со светлой кожей, а Трой — крупный брюнет с оливковым оттенком кожи.

Джо — их смешение — брюнет со светлой кожей. У них обоих зелёные глаза, поэтому естественно, что Джо в любом случае унаследовал их.

— Папа. — Я указываю на Троя и снова показываю на него, но казалось, что его это больше не интересовало.

— Обнимашки, — объявляет он и широко раскидывает руки, чтобы прижаться ко мне.

Иногда в такие моменты мне нужно останавливать себя. Мне настолько радостно и грустно получать от него любовь и привязанность. Я находился рядом, чтобы быть свидетелем его первых разов, я так благодарен за это, но жертву, которая привела меня сюда, я не могу принять с лёгкостью.

— Спокойной ночи, приятель. Увидимся утром, идёт?

Он кивает, зевает, отцепляя руки с моей шеи, и зарывается лицом в подушку.

Он уже настолько сонный, что ему понадобится не так много времени, чтобы окончательно заснуть.

Я сижу и смотрю, как его веки все тяжелеют и тяжелеют, пока совсем не закрываются. Его губы образуют маленькое «о», когда сон поглощает его все глубже и глубже.

Я так люблю этого маленького паренька. Больше, чем, как я думал, могу любить другого человека. Я забочусь о Мии так же сильно, но это другое.

Я в какой-то мере понимаю, что люди имеют в виду, когда говорят, что к ребёнку испытывают совсем другую любовь. Он может быть и не мой сын, но он занимает такую большую часть в моей жизни, что я все равно чувствую эту любовь.

Меня пугает рука на плече.

Я поднимаю голову и вижу улыбающуюся мне Мию.

— Маленький негодник, я даже не успела пожелать ему спокойной ночи, — шепчет она.

Я целую руку на своём плече, и Мия краснеет.

— Он так вымотался, — говорю я ей.

— Разве не как мы все, — бормочет она.

Я беру её за другую руку и притягиваю до тех пор, пока она не садится мне на колени.

— Она все ещё ведёт себя, как сука? — тихо спрашиваю я.

— Она когда-нибудь переставала? — Мия закатывает глаза. — Она допрашивает меня, почему ты здесь.

— Ты ничего не должна объяснять ей, им обоим, Мия.

— Я знаю, — шепчет она. — Она просто очень ужасная, знаешь? Она перекручивает мои слова, заставляет чувствовать себя виноватой за всё, что я не могу контролировать.

— Это последний раз, когда они останавливаются здесь, ладно, милая? Я больше не заставлю тебя проходить через это.

Она оборачивает руки вокруг моих плеч и прислоняется ко мне головой.

— Спасибо… За всё.

— Я бы сказал, что это с удовольствием, но не хочу начинать врать тебе, — говорю я, широко улыбаясь.

Мы все ещё разговариваем шёпотом, хотя Джо полностью уснул. Даже если состав с одним из его любимых поездов проедется через его комнату, это его не разбудит. Сейчас его ничего не сможет разбудить.

— Тогда спасибо, что страдаешь из-за меня. — Она слегка смеётся, и я чувствую движение во всем моем теле.

Я буду страдать вечность, если она попросит меня, но не скажу ей этого. В последний раз я открыл рот, когда она находилась в моих объятиях. Я сказал то, что, я клянусь, собирался держать при себе.

— Нам лучше спуститься, прежде чем ищейка вынюхает нас. Последнее, что она должна видеть, это как ты сидишь у меня на коленях.

Мия замерла, и по её телу прошлась дрожь.

— О, боже, ты можешь это представить? — Она вздрогнула. — Она никогда не перестанет об этом вспоминать.

Я целую её в макушку.

— Два дня, дорогая, лишь два дня, и они уедут отсюда.

Я просыпаюсь посреди ночи с обжигающей болью в спине.

Я больше и минуты не могу оставаться на этом чертовом диване.

Я сажусь и прислоняюсь к подлокотнику.

Мне так неудобно, что я не уверен, что снова смогу заснуть, даже если попытаюсь несмотря на то, что я вымотан.

Слушать, как кто-то придирается к тебе и женщине, которую ты любишь, чертовски истощает. Мне никогда не приходилось вступаться за кого-то так, как я вступался за Мию в этот прошедший вечер.

Я знаю, Эверли первым делом вернётся к этому вопросу утром, поэтому мне нужно отдохнуть. Мой запас терпения истощился, если не полностью иссяк.

Я знаю, у меня сейчас не так много вариантов.

Я не могу пойти в гостевую комнату, где спал в начале, потому что туда вломились объект номер один и объект номер два.

Это оставляет мне только два выхода.

Комната Мии или мой дом.

Я знаю, когда речь заходит об этом, здесь только один вариант.

Я никогда не оставлю Мию и Джо вот так посреди ночи даже без записки или обещания вернуться рано утром.

Я встаю на ноги и разминаю плечи.

Все болит сейчас даже больше, чем болело после того, как я неделю копал ямы.

Я тащусь вверх по лестнице, ориентируясь по перилам, вместо того чтобы включить свет.

Я вижу мягкий свет, идущий из-под двери Мии. Она спит с маленьким ночником, который поставила у двери. Я никогда не спрашивал почему, но полагаю, из-за того, что она потеряла Троя. Может, свет заставляет её чувствовать себя менее одинокой.

Я тихо поворачиваю ручку и толкаю дверь, пытаясь не создавать никакого звука, который может разбудить Джо в его комнате внизу по коридору.

Я могу разглядеть Мию, она свернулась на одной стороне большой кровати, стоящей посреди комнаты.

Это огорчает меня. Она до сих пор спит на одной стороне, даже по прошествии двух лет, но думаю, что привычка — вторая натура.

— Мия, — шепчу я в тусклую комнату.

Ответа не следует.

Я подхожу ближе к кровати. Между нежным пробуждением и испугом до смерти существовала тонкая грань, и, честно говоря, я был не уверен, какой стороны буду придерживаться.

— Мия, — шепчу я немного громче.

— М-м-м? — бормочет она, все ещё находясь в глубоком сне.

— Мия, это Люк.

— Люк. — Она мягко выдыхает, удовлетворённая ответом.

Я не могу сдержать улыбки.

— Мия, я посплю здесь немного, хорошо? У меня болит спина.

Она перекатывается и поднимает для меня одеяло.

Я не уверен, что она полностью проснулась, но не собираюсь спускаться вниз и проходить через несколько часов мучений, поэтому перекатываюсь на кровать и забираюсь под одеяло рядом с ней.

Я кладу голову на подушку лицом к ней.

Она выглядит такой спокойной, когда спит, её лицо не омрачено ни стрессом, ни беспокойством.

— Спокойной ночи, милая, — шепчу я.

Она сонно моргает, пододвигаясь ближе ко мне.

Ее рука скрывается под одеялом, а подушечки пальцев проходятся по моему голому животу, заставляя задрожать.

Мне нужно было надеть футболку. Лежать рядом с Мией наполовину голым было не самой моей лучшей идеей. Конечно, мы целовались несколько раз, но это был совсем другой шаг.

Мия двигается ближе, и инстинктивно я поднимаю руки, чтобы она смогла лечь мне на грудь.

Возможно она сейчас и не понимает, что делает, но это лучший момент, который я проживал, за долгое время.

Мия наклоняет голову назад, чтобы посмотреть на меня, пока её пальцы продолжают своё путешествие по моей коже.

— У тебя кубики, — говорит она мне, её голос хриплый ото сна.

Я усмехаюсь.

— Да. Думаю, они есть.

— Их так много… — зевает она.

Я наклоняюсь и целую её в лоб.

— Спи, Мия.

Она вздыхает и ёрзает, пока не находит удобную позу. Мия кладёт голову на моё плечо, оборачивает руку вокруг моего пояса, а ногу вокруг моей ноги.

Ее кожа ощущается слишком хорошо. Если я был человеком получше, я бы убрался отсюда прямо сейчас, но я не человек получше. На самом деле, я слабый, когда дело касается этой женщины.

Поэтому вместо того, чтобы быть благородным, я закрываю глаза и засыпаю, чувствуя себя самым удовлетворенным человеком впервые за долгое время.