Мистика древних курганов

ГЛАВА II ТАИНСТВЕННЫЙ МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

В Суворовской археологической экспедиции этот курган получил ласковое название «Единичка». Особое отношение к нему было вызвано тем, что именно с него началось трехлетнее исследование курганной группы у знаменитого молдавского села Пуркары. Прославили это село замечательные вина, виноград для которых можно выращивать только на южных сторонах близлежащих склонов. Местные жители еще недавно с гордостью рассказывали, что «Негру де Пуркарь» («Черное Пуркарское») — любимое вино английской королевы, которое специально закупают к королевскому столу. Трудно судить о пристрастиях Елизаветы И, но в СССР оно пользовалось явной популярностью, а в Молдавии Пуркары были более чем знамениты, и местное вино считалось лучшим в республике. Поэтому, впервые попав в столь знаменитое место, я был даже несколько разочарован его внешней неказистостью по сравнению с общеевропейской славой. Село раскинулось на живописном берегу Днестра, и в его окрестностях находилось немало древних насыпей, среди которых «Единичка» сразу же бросалась в глаза. Этот курган был самым крупным в группе, и с его вершины в хорошую погоду можно было увидеть даже расположенный в 20 километрах отсюда Тирасполь.

Выделялся этот курган еще и тем, что в нем сразу же стали встречаться интереснейшие находки. Среди первых в насыпи были найдены скифские захоронения с разнообразным оружием и греческой керамикой, затем глубже стали появляться погребения эпохи бронзы, во многих из которых находились редкой формы сосуды и орудия труда, неизвестные ранее в Нижнем Поднестровье. Вскоре в полах огромной насыпи, которой никогда не касался плуг, был найден кромлех — мощная каменная обкладка, окружавшая ее в древности. Только на его зачистку, фиксацию и разборку ушло более двух месяцев. Одного камня было собрано более 30 кубометров! Вероятно, не случайно в западной части кромлеха находилась крупная, тщательно обработанная прямоугольная плита, поставленная на ребро. Возможно, она обозначала вход в магический каменный круг, предохранявший умерших от злых духов. Все это определило наше особое отношение к «Единичке». Копать ее было очень сложно, но крайне интересно. Какая-то особая аура витала над этим местом. Здесь была удивительно душистая и густая трава, а на склоне, возле заплывшего блиндажа времен Отечественной войны, росло абрикосовое дерево, в тени которого было особенно приятно отдохнуть от жары и рева постоянно работавшего бульдозера. Чувствовалось, что на протяжении веков это место привлекало множество людей своей умиротворенностью и особой, ненавязчивой красотой.

Несмотря на первые сюрпризы, главные находки нас ждали все же впереди, и мы с интересом готовились к ним. Когда заканчивался уже третий месяц кропотливых исследований, мы приступили к раскопкам центральной части шестиметровой насыпи. По экспедиции был отдан строжайший приказ: быть особенно внимательными. Где-то в центре находилось основное погребение неизвестного древнего человека, ради которого сотни людей носили землю для насыпи, добывали и тщательно укладывали крупные камни в ритуальный кромлех, рубили в пойме Днестра вековые дубовые деревья и жгли огромные очистительные костры.

Размеры кургана и кромлеха косвенно свидетельствовали, что здесь мы встретились с редким монументальным сооружением, возведенным во время погребального обряда для какого-то выдающегося деятеля древности. Поэтому работы велись с особой осторожностью, а все без исключения члены экспедиции приняли участие в поисках центрального захоронения. Даже экспедиционный шофер Юра Цириган поддался всеобщему энтузиазму и, покинув уютную кабину, в которой обычно отсыпался в рабочие дни, тоже вооружился лопатой и стал просматривать грунт за бульдозером. Именно ему и повезло. Профессиональный шоферский взгляд заметил небольшую косточку, едва выступавшую из земли. Через час на этом месте был зачищен костяк крупной овцы, который лежал на… деревянном перекрытии основной погребальной камеры. Когда же было зачищено два слоя дубового наката, уложенного крест-накрест над ямой, все участники экспедиции поняли, что стоят на пороге тайны: основное погребение оказалось нетронутым.

Зачистка этого погребения была поручена самым шустрым молодым раскопщикам — десятиклассникам местной средней школы Илюше Галинскому и Коле Бабилунге. За два года работы в экспедиции они отлично проявили себя и прекрасно зачистили не один десяток самых различных захоронений. Но здесь надо было работать особенно осторожно и внимательно, поэтому расчистка огромной ямы затянулась на пять дней. Когда же они завершили эту аккуратную и очень изнурительную работу, центральное погребение кургана предстало таким, каким его оставили более четырех тысяч лет назад. Действительно, мы надеялись на интересные находки, но то, что удалось обнаружить, превзошло самые смелые ожидания. Казалось, само время пощадило это захоронение, а вездесущие грабители могил, к счастью, не сумели его обнаружить. Картина была впечатляющей!

В центре большой погребальной камеры лежал скорченный на левом боку скелет мужчины 55–60 лет. В молодости он, вероятно, обладал огромной физической силой, так как его рост составлял 2 метра 15 сантиметров! Интересно, что на левой бедренной кости имелся большой костный нарост, в котором были обнаружены мелкие фрагменты кремня. Впоследствии удалось установить, что уже в зрелом возрасте он был ранен в бедро тщательно выделанной кремневой стрелой, которая, попав в кость, разлетелась на мелкие кусочки. Не все из них удалось извлечь из тела, и оставшиеся фрагменты явились причиной данного заболевания. С такой травмой человек мог передвигаться с трудом и только при помощи палки или посоха.

Но самым интересным оказался инвентарь. Находки поражали: по понятиям медно-каменного века здесь хранились бесценные сокровища! У лица мужчины находились аккуратно сложенные бронзовые орудия: долото, тесло и кинжал, а также небольшой изящный сосуд, украшенный черной росписью, и половина скелета овцы. У южной и западной стен погребальной камеры стояло восемь сосудов различных размеров: от 20 до 60 сантиметров в диаметре. Их изысканные формы, символическая роспись разноцветной охрой и геометрические украшения оттисками шнура свидетельствовали о большом вкусе и чувстве меры древних гончаров. У груди мужчины был обнаружен большой прямоугольный кусок алой охры, аккуратно заглаженный со всех сторон. В его центре с одной стороны имелось плавное овальное углубление. Нет сомнений, что именно этим куском минеральной краски натирали тело погребенного перед захоронением: все его кости были густо окрашены в такой же алый цвет — символ крови, а значит, и вечной загробной жизни.

Самый крупный сосуд-зерновик, стоявший в ногах мужчины, оказался раздавлен землей. Когда заканчивалась его разборка по фрагментам для последующей реставрации, подо дном сосуда неожиданно вновь зазеленела бронза! Здесь лежали крупная, заостренная с обеих сторон проколка, небольшое четырехгранное шило и короткий нож с наполовину сточенной рабочей частью. Но самое поразительное заключалось в том, что небольшая рукоятка этого орудия была обернута в несколько слоев льняной ткани. Видимо, своеобразный микроклимат, образовавшийся между сухой глиной дна ямы и плотно придавленным к нему сосудом, способствовал ее отличной сохранности в течение нескольких тысячелетий. Несколько позже, при лабораторном анализе, удалось установить, что и медное тесло было также обернуто куском плотной ткани. Ее лоскут оказался полностью окислен металлом, благодаря чему также сохранился до наших дней. Ткань третьего тысячелетия до нашей эры! Таких находок в курганах данного региона еще не встречалось!

Интересно, что в этот период представители сильного пола не чуждались украшений. Не оказался исключением и этот мужчина: у его черепа были найдены четыре серебряных кольца в полтора оборота. Судя по положению, они вкручивались в волосы на уровне висков. Но обычно число таких колец в подобных захоронениях не превышает двух. Здесь же их оказалось в два раза больше, да и выделялись они более значительными размерами. Скрупулезная зачистка черепа позволила установить, что на голове погребенного была богато украшенная шапочка: по черепу вдоль и поперек тянулись плотными цепочками десятки мелких костяных пронизок белого и черного цветов. Они были изготовлены из поперечных срезов мелких птичьих костей, заполированы и затем нашиты по краям на головной убор, образуя затейливый разноцветный узор. Здесь же, у черепа погребенного, лежали 11 кремневых вкладышей составного серпа и роговая мотыга для обработки почвы.

Наконец, сразу же после того, как был разобран деревянный настил ямы, в ее заполнении в одном из углов был зачищен вертикальный древесный тлен диаметром в сечении 5 сантиметров и высотой ровно 2 метра. Первоначально мы его приняли за остатки деревянной конструкции, поддерживавшей дубовое перекрытие. Но подобная находка оказалась единственной. Кроме того, она не была вкопана в дно ямы, а стояла наклонно, как бы прислоненная к углу погребения. Несмотря на то что это был дуб, дерево рассыпалось при зачистке, и, хотя на нем были видны какие-то резные узоры, спасти эту находку не удалось. Лишь после того, как был полностью зачищен костяк, стало ясно, что в углу ямы стоял резной посох, которым погребенный здесь мужчина пользовался при жизни.

Но на этом сюрпризы не закончились. К востоку от центрального захоронения находилось странное, выкопанное в глине сооружение неправильной овальной формы. По краям в нем имелись две круглые и достаточно глубокие ямы. Они оказались буквально забиты костями животных, золой и древесными угольками. В одной из них находились кости 15 овец и двух быков, а в другой — трех благородных оленей. Вероятно, не случайно кости домашних и диких животных были разделены, но почти все они были раздроблены в древности, а многие сильно обожжены. Близость этого сооружения к центру кургана и его прямая связь с захоронением свидетельствуют, что на этом месте проходил погребальный пир с жертвоприношениями животных в честь умершего.

В письменных источниках сохранилось множество примеров посмертного поклонения умершему предку или вождю. Здесь уместно вспомнить Гомера, у которого Одиссей во время погребального обряда призывает тень прорицателя Тересия, роет яму и совершает над ней возлияния, сыплет муку, а затем режет барана и овцу. То, что нечто подобное происходило на берегах Днестра, подтверждает и находящееся здесь огромное, пятиметровое в диаметре, кострище с многочисленными кальцинированными костями различных животных.

Всего же в центральном погребении вместе с украшениями было обнаружено несколько сотен различных находок. Они позволили датировать сооружение кургана последней четвертью III тысячелетия до нашей эры и отнести его к позднетрипольской археологической культуре. Этот период характеризуется окончанием медно-каменного века и наступлением новой исторической эпохи — периода ранней бронзы. Металл тогда только входил в широкое употребление и ценился у местных жителей намного выше любых драгоценностей. Поэтому находка хотя бы одного изделия из металла того времени — древнейшего в Европе! — уже большая удача для археологов. Существует предположение, что основной целью ограблений позднетрипольских курганов являлась именно добыча металла. Возможно, это и так, ведь в Пуркарах в одном только погребальном комплексе находилось сразу шесть изделий! В настоящее время он считается одним из самых богатых захоронений этой эпохи в Северо-Западном Причерноморье. Только огромная насыпь и, возможно, охрана кургана соплеменниками спасли это уникальное погребение от разграбления.

Колоссальные для того времени ценности, представленные погребальным инвентарем, а также множество домашних и диких животных, съеденных во время тризны, и, наконец, огромная работа, проделанная на строительстве курганной насыпи и кромлеха, указывают на то, что у современного села Пуркары был захоронен знатный представитель родоплеменной верхушки эпохи раннего металла. Скорее всего, он был вождем крупного племени или союза племен, которые более чем четыре тысячи лет назад жили на берегах Днестра. Имя его было широко известно в этих краях, а редкая пышность погребального обряда свидетельствует о том, что его смерть явилась значительным событием для современников. Несколько сотен из них принимало участие только в поминальной тризне, не считая самого строительства. Именно поэтому данный погребальный комплекс стоит в одном ряду с наиболее интересными находками последнего времени в регионе.

Курган у села Пуркары является редким археологическим комплексом среди синхронных сооружений Поднестровья. Рядом с ним можно поставить не более трех аналогичных памятников, которые мне посчастливилось исследовать. Одним из них является курган у маленького городка Гришриополь, на раскопки которого неожиданно пришлось потратить целый полевой сезон.

О крупном древнем кургане, который возвышался к северу от провинциального городка Григориополь, местные жители рассказывали несколько старинных легенд. Одни говорили, что он насыпан по приказу турецкого паши, устроившего во время одного из сражений на его вершине наблюдательный пункт. Другие утверждали, что курган возведен над могилой вождя гайдуков, рядом с которой его соратники закопали массу сокровищ, отобранных у местных богатеев. При этом постоянно повторяли, что в нем хранится ровно сорок мешков с золотом и будто охраняет их икона Богородицы, также украшенная золотом и драгоценными камнями. Упоминание иконы было не случайным, ведь этот городок на левом берегу Днестра основали по замыслу светлейшего князя Григория Потемкина православные армяне еще в конце XVIII века. Вероятно, с этого времени и дошли легенды о многочисленных богатствах, спрятанных где-то в курганной насыпи.

Услышанные рассказы лишний раз подтверждали давно известную истину: человеческая память обычно сохраняет лишь события нескольких последних поколений. Уже одна овальная форма насыпи с удлиненной южной полой указывала специалистам, что ее возраст не менее трех-четырех тысячелетий — именно такую форму имеют самые древние курганы Восточной Европы. И действительно, первые же обнаруженные захоронения были датированы ранним бронзовым веком — рубежом III–II тысячелетий до нашей эры.

Этот курган выделялся еще и своими размерами — высота насыпи достигала шести, а диаметр превышал 50 метров. Поэтому не случайно на нем в 30-х годах прошлого столетия был построен мощный бетонный дот, взорванный незадолго до начала Великой Отечественной войны, сразу же после подписания секретного протокола Молотова — Риббентропа. Наверняка при его строительстве были сделаны какие-то находки, но никто из местных жителей ничего об этом так и не узнал. Археологи Григориопольской новостроечной экспедиции не сомневались, что его раскопки не будут простыми. Однако никто из нас не ожидал тех трудностей, с какими пришлось столкнуться. Исследование одного этого памятника заняло почти все лето и осень 1983 года!

Когда с помощью бульдозеров началось снятие насыпи, в ее полах сразу же стали встречаться плотно подогнанные один к другому крупные и мелкие известняковые камни. Их пришлось расчищать вручную. Кропотливая зачистка с помощью лопат, а затем ножей и кисточек продолжалась более трех месяцев. Наконец, когда она была закончена и рабочие вздохнули с облегчением, стало ясно, что этот курган досыпался несколько раз, а самая древняя из насыпей была окружена мощной каменной конструкцией правильной круглой формы. Общий диаметр каменного круга был небольшой — всего 11 метров, но его ширина достигала трех. Снаружи каменной обкладки был вырыт широкий ров трапециевидной в профиле формы, глубиной до полутора метров. В его юго-западной части имелся разрыв. И каменный круг, и вырытый за ним ров ограничивали самый ранний курган, насыпь которого состояла из светло-желтого суглинка.

Приехавший на раскопки известный украинский археолог Николай Михайлович Шмаглий сразу же определил, что древнейшая насыпь была возведена в IV–III тысячелетиях до нашей эры, когда слой чернозема в степи еще окончательно не сформировался и древние строители вынуждены были брать на возведение курганов суглинок и даже чистую глину. Дальнейшие исследования подтвердили его правоту. Крупные фрагменты керамики энеолитической трипольской культуры, кости животных и остатки многочисленных кострищ указывали на то, что этот курган был построен в медно-каменном веке. Но кого он скрывает под своей насыпью? Ответить на этот вопрос могло лишь продолжение раскопок.

Вскоре в грунте первой насыпи появилось первое сооружение: мощная кладка из крупных каменных блоков, явно перекрывавшая древнее захоронение. Когда была зачищена и она, сразу же бросилось в глаза, что некоторые камни в древности подверглись обработке. Одна плита представляла собой обломанный фрагмент антропоморфной стелы, обобщенно изображающей человеческую фигуру. Другая же плоская плита явно напоминала… голову быка в профиль. Когда ее с большим трудом сдвинули с места и перевернули на другую сторону, то увидели, что на ней хорошо сохранился искусно выделанный изогнутый рог, направленный вперед. Он и рассеял наши последние сомнения: стало ясно, что эта плита помещена над погребением не случайно. Но самым интересным оказалось то, что на ней лежало еще несколько небольших камней, один из которых также был обработан и очень реалистично изображал голову быка фас. Эта небольшая скульптура и сейчас поражает нас искусством древнего мастера, прекрасно передавшего объект изображения, используя минимум выразительных средств. Эти редкие находки послужили первым сигналом, что впереди возможны любые сюрпризы. И они не заставили себя долго ждать. Мы стали более внимательно осматривать все зачищенные камни. И, как оказалось, не напрасно.

В южной, северной и восточной частях обкладки были найдены еще три небольших обработанных камня, стилизованно изображавших голову быка. Подобные зооморфные скульптуры получили в науке название — украний. Все они были выполнены в различной манере, но благодаря незначительной обработке получили сходство именно с этим животным. Данное мнение подтвердили археологи из Киева и Одессы, специально приехавшие на раскопки. Кроме того, в западной части обкладки был найден еще один камень прямоугольной формы с округленными углами и сильно окатанными верхними и боковыми гранями. По мнению специалистов, подобная окатанность имеет естественное происхождение, так как первоначально плита находилась возле водного источника. Однако ее специально поместили на определенное место. Нанесение этих находок на общий план кургана показало, что они были уложены в каменную обкладку напротив друг друга, строго по странам света. Вряд ли это могло произойти случайно.

После того как все каменные конструкции полностью зачистили, стало ясно: этот памятник является уникальным культовым сооружением кочевых скотоводческих племен медно-каменного века. Изображения животных, различная трактовка скульптур, их симметричное расположение в обкладке, многочисленные костры и широкий кольцевой ров — все свидетельствовало о том, что в древности здесь существовал крупный религиозный центр, связанный с поклонением быку. Справедливости ради следует отметить, что первоначально не все археологи увидели в самой крупной плите изображение животного. Они склонны были считать, что это случайное творение природы, к которому не прикасалась рука человека. Но вот доктор биологических наук Анатолий Иванович Давид из Кишинева произвел определение костей животных, обнаруженных в ровике кургана. Результаты оказались поразительными: в разных местах ровика лежали шесть черепов взрослых туров, один — молодого тура и два черепа крупных особей домашнего быка. Все черепа были без нижних челюстей, и, вероятно, закономерно, что их общее число достигало девяти, а количество туров семи — магических цифр древности!

Ученые уже давно установили, что дикий бык, или тур, являлся одним из наиболее почитаемых животных у древнего населения Евразии. Его культ был распространен повсеместно в Северо-Западном Причерноморье. Так, например, на поселении Усатово — Большой Куяльник под Одессой было обнаружено углубление в виде головы быка длиной около метра, выбитое в материковом известняке и заполненное пеплом. Над углублением стоял каменный ящик, сложенный из трех плит и перекрытый четвертой. Неподалеку найдены череп и кости тура и глиняные статуэтки быков. Здесь же в одном из энеолитических курганов находились два аналогичных каменных изображения бычьих голов сходных размеров. Еще одна подобная находка сделана у села Ново-Котовск в Приднестровье. Значит, данные примитивные скульптуры не являются игрой природы, а изготовлены человеком и составляют целую серию находок. Все они получают свое объяснение в этнографических материалах.

Общеизвестно, что образ быка особенно почитался у первобытных народов как символ достатка и плодородия, тесно связанный с солнечным культом. Но невиданных масштабов поклонение ему достигло в Древнем Египте, где многие животные были священными, но наиболее почитаемым был Апис — священный бык древнейшей столицы страны — Мемфиса. Его называли «господином истины» и считали «живым воплощением Пта» — старшего среди богов, создателя первоматерии. Считалось, что Пта сотворил зародыш света, а потому стоит во главе солнечных богов. Так что отнюдь не рядовое божество олицетворял у египтян простой бык.

Ему воздавались такие пышные почести, каких не удостои-валось какое-либо другое животное. К Апису, как к оракулу, обращались за советом, причем положительный или отрицательный ответ на вопрос определялся тем, примет ли он пищу из рук спрашивающего человека. Смерть священного быка вызывала всенародный траур, и его хоронили весьма торжественно.

Одновременно по всей стране начинали искать его преемника. Для того чтобы стать Аписом, бык должен был обладать 28 приметами: особым цветом шкуры, определенным сочетанием и цветом пятен, формой рогов и прочими редкими признаками, известными только жрецам. После того как подобного быка находили, на торжественной церемонии, которая продолжалась целую неделю, объявляли его Аписом и воздавали божественные почести.

Но хотя древние египтяне поклонялись быку как настоящему богу, с великой торжественностью и глубоким благоговением, они не позволяли, чтобы он жил дольше срока, предписанного ему ритуальными книгами. Если к указанному времени бык не умирал естественной смертью, его топили в священном источнике. При этом древние египтяне призывали на голову животного все беды, которые могут обрушиться на них самих и на их землю. По сообщению античного историка Плутарха, жить Апису позволялось не более 25 лет.

Приблизительно в то же время, когда на берегу Днестра приносили в жертву этих животных, близ Мемфиса было заложено особое кладбище для священных быков — Серапеум. Здесь, в протяженном склепе, в каменных саркофагах весом до 65 тонн хоронили их останки со времен Рамзеса Великого и вплоть до эпохи Птолемеев. Всего в Серапеуме обнаружили 64 погребения быков. У каждого из них имелась специальная стела, которая сообщала их даты рождения, «вступления в должность» Аписа и смерть. Среди них оказались и такие, которые отмечали, что некоторые священные быки жили и дольше отпущенных им 25 лет.

Подобные культы поклонения быку, хотя и не столь блестящие, существовали во многих местностях Египта. В другом известном религиозном центре — Гелиополе — бык Мневис считался воплощением солнечного бога Менту. Там также была обнаружена аналогичная усыпальница. Особый ритуал погребения существовал не только для священных быков, но и для их рядовых собратьев, которые всю свою жизнь трудились на полях. При этом их кости также тщательно собирали и торжественно погребали в одном месте.

Античных путешественников и ученых удивлял не сам культ быка в Египте, а те формы, которые он там принял. Дело в том, что и в самой Греции существовали местные формы чествования быка, причем культ этот был связан с богом Дионисом. Греки в Дионисе видели не столько хмельного покровителя виноградной лозы, сколько бога земледелия и хлеба. Считалось, что именно он был первым, кто запряг быков в плуг, который до того времени люди тянули вручную. Поэтому Диониса не только иногда называли Таврос, что означает «бык», но и часто изображали в виде этого мощного животного или хотя бы одетым в его шкуру, голова, рога и копыта которой закинуты назад. По свидетельству античного автора Варрона, в древности убийство вола в Аттике считалось преступлением и каралось смертью.

Миф гласил, что титаны разорвали Диониса, когда он был в облике быка, поэтому, разыгрывая страсти и смерть этого бога, критяне собственными зубами разрывали на куски живого быка. При этом участники опасного и кровавого ритуала верили, что убивают Диониса, едят его плоть и пьют его кровь. В подражание своему богу носили рога и фракийские вакханки. У тюрков Сибири и Средней Азии пиршества проходили без поединков с животными, но со строгим ритуалом их заклания, раздела пищи между участниками, последовательностью ее приготовления и принятия. В свою очередь, у алданских якутов жертвенную корову убивал шаман, а зулусы Южной Африки после трапезы сжигали остатки быка и пепел затем хоронили. На острове Мадагаскар на великом празднике Нового года на благо царства в жертву приносился вол. На церемонии обязательно присутствовал местный правитель, который во время жертвоприношения возносил небесам благодарственную молитву.

Еще в XVIII веке в Англии во время храмовых праздников на улице жарили целого быка, мясо которого раздавали беднякам. Культ быка-тура был широко распространен и в Древней Руси, где он служил олицетворением мужества и силы. Турами славяне называли два вида диких быков — настоящих туров и зубров, а термин «буй-тур» означал отвагу, храбрость и силу.

именно так прославлялись князья в знаменитом «Слове о полку Игореве», дошедшем к нам из XII века (перевод В. А. Жуковского, 1817–1819).

Культ быка или священной коровы до сих пор сохранился в Индии. Его отголоски дошли до наших дней в некоторых народных традициях, например в приемах ряжения колядовщиков в маски быка-тура у молдаван и украинцев, сербов и болгар, а также многих других народов современной Европы.

Интересно, что в свое время немецкий археолог Гюнтер Нобис установил, что мифический Минотавр, получеловек-полубык, был и в самом деле гибридом, но только между домашним быком и ныне вымершим туром. Он исследовал массу костей из так называемой Комнаты Быков Кносского дворца на Кипре. Согласно мифу именно в нем жил наводящий ужас на людей Минотавр, убитый легендарным Тесеем. Оказалось, что большинство обнаруженных во дворце костей принадлежали крупным особям туров, достигавших полутора метров в высоту. Другие были от более мелкого рогатого скота, а некоторые занимали промежуточное положение. Они-то и являлись гибридом между диким туром и домашним быком. Древний Крит, полагает Г. Нобис, был центром разведения и селекции быков. Их использовали для разных целей: одних для жертвоприношений, других — для сельскохозяйственных работ. Были и специальные «танцующие» быки, выступавшие во время публичных игр в Кноссе. Именно их акробаты хватали за рога и, играя со смертью, выполняли сальто и кульбиты, что отразили росписи на стенах дворца. Бели учесть хронологическую близость царского комплекса в Кноссе и Григориопольского кургана, то аналогия между ними не представляется такой уж невероятной! Ведь на берегах Днестра в ров были также уложены головы диких туров и домашних быков, гибрид которых и приобрел в древнегреческой мифологии образ Минотавра.

Поэтому нет сомнений, что сложное курганное сооружение у Григориополя было также связано с этим священным животным. На это указывают не только черепа реальных быков, специально уложенные в ровике, но и их каменные изображения. Однако загадку каменных быков удалось раскрыть спустя почти целый год, когда в Кишиневе завершилась научная обработка материалов. Ключом к разгадке послужила одна уникальная находка, которую второй раз мы «обнаружили» среди привезенных коллекций уже в… лаборатории. Да, именно в лаборатории произошло еще одно археологическое открытие, давшее ключ к пониманию всего кургана.

Как мы и ожидали, под каменным закладом, одна из плит которого изображала голову быка в профиль, оказалось захоронение. В неглубокой яме почти овальной формы лежал в скорченном положении на левом боку костяк взрослого мужчины. Керамики в этом захоронении не оказалось, но возле погребенного на дне ямы находились два кремневых орудия: вкладыш серпа прямоугольной формы с двумя рабочими лезвиями и наконечник стрелы уплощенно-пулевидной формы, вся поверхность которого была искусно обработана мелкой ретушью. Как показал лабораторный анализ, стрела несколько раз использовалась по назначению, и ее наконечник носил следы ударов в мягкие ткани человека или животного. Стало ясно, что погребенный здесь мужчина был не только мирным земледельцем и охотником, но, возможно, и воином, вынужденным защищать плоды своего труда. Все кремневые орудия лежали на большом куске ярко-малиновой охры у лицевой части черепа.

Но в этом захоронении была сделана еще одна находка. Когда уже зачистка подходила к концу, за спиной мужчины, под тростниковым тленом, на дне неожиданно появилась крупная роговая кость, частично уходящая под ребра погребенного. При ее внимательном осмотре стало ясно, что здесь находилось какое-то массивное орудие, изготовленное из кости животного. Однако его сохранность была настолько плохой, что влажная кость рассыпалась не только от прикосновения самой мягкой кисточки, но даже от дуновения ветра. Спасти изделие не представлялось возможным. Но правила научной методики запрещают выбрасывать что-либо из находок, и мы на всякий случай решили эту кость законсервировать. При этом я был совершенно уверен, что восстановить ее никогда не удастся.

К удивлению присутствующих, на раскопе неожиданно появился чистый носовой платок, которым бескорыстно пожертвовала ради науки одна из работавших у нас московских студенток. Этим платком мы аккуратно обложили зачищенную часть орудия, а затем укрепили ее сверху жидким раствором гипса. Когда гипс затвердел, находка была осторожно вырезана из земли вместе с небольшим монолитом глины под ним. После этого ее тщательно завернули в несколько слоев ваты и плотной бумаги. Получился весьма внушительный по размерам сверток, в несколько раз превышавший само изделие. Однако развернуть его и поинтересоваться содержимым ни в экспедиции, ни позже — уже в Кишиневе — никто не решился: слишком мало было шансов на сохранность этой хрупкой находки. В научном отчете она была описана как костяное орудие из рога животного. Еще в поле все сотрудники экспедиции сошлись во мнении, что, скорее всего, в погребении находилась крупная роговая мотыга для обработки земли, которые иногда встречаются в синхронных захоронениях. Лишь спустя полгода открылась наша ошибка…

Обычно перед выездом в поле археологи обязаны написать научный отчет о полевых исследованиях минувшего года, а обнаруженные и реставрированные находки сдать в фонды Археологического музея. Поэтому когда настал срок передавать григориопольскую коллекцию в музей, было решено окончательно установить судьбу этой хрупкой «мотыги». Несколько месяцев после окончания экспедиции она пролежала на стеллаже в археологической лаборатории. Со сложным чувством я разворачивал пакет, ожидая увидеть костяную труху вместо изделия. Но когда пакет был осторожно развернут, то я увидел множество очень мелких фрагментов кости, перемешанных с материковой глиной. Но теперь уже положение представлялось не столь безнадежным, как в экспедиции. В сухом и теплом подвале лаборатории кость хорошо просохла и, хотя по-прежнему оставалась очень хрупкой, уже не рассыпалась в руках. Но самым неожиданным оказалось то, что в ней находился… металл! Некоторые фрагменты орудия были даже окрашены им в красивый бирюзовый цвет. Значит, мы нашли древнейший металл — металл медно-каменного века! Только сейчас стало ясно, что потерять подобную находку было бы непростительно.

Ее восстановление было поручено единственному реставратору в Академии наук Сергею Курчатову. Увлекшись археологией уже в зрелые годы, он бросил весьма денежную специальность и решил профессионально заняться наукой, посвящая все свое рабочее и даже свободное время лишь книгам и реставрации. Результатом подобного образа жизни явились принципиальные холостяцкие убеждения и тяжелый непредсказуемый характер. Но одновременно Сергей стал и уникальным мастером-самоучкой, к помощи которого стали прибегать даже признанные научные авторитеты. Будучи еще лаборантом, он с блеском справлялся с самыми сложными заданиями и возвращал из небытия практически полностью разрушенные изделия.

— Попробую, — единственное, что пробурчал С. Курчатов, когда я поинтересовался возможностью восстановления этой находки. Разложив на столе все фрагменты, он долго изучал их, почесывая редкую бороденку. Потом осторожно пропитал их сильно разведенным клеем и после этого унес в подвал, где находилась реставрационная мастерская. Там он несколько дней занимался кропотливейшим трудом, снова и снова закрепляя кость. Лишь после этого стал подбирать один к одному более двух сотен мелких обломков. Почти два месяца он не появлялся у меня в кабинете, а когда наконец пришел, по его довольному лицу я сразу же понял, что работа закончена. Многозначительно улыбаясь, он передал мне внушительный сверток. Когда я его развернул, то понял, что не зря поручил эту сложную работу именно ему. На столе лежал уникальный костяной предмет четырехтысячелетней давности!

Первый же взгляд на него не оставил сомнений: искусными руками реставратора была восстановлена не мотыга, а интереснейшее костяное изделие — жезл или скипетр, который являлся символом племенной власти! Он был изготовлен из прирозеточной части рога благородного оленя и имел прямоугольно-клювовидную форму с круглым вертикальным отверстием для насадки на рукоятку. Отверстие было просверлено с двух сторон специальным кремневым инструментом. Обушковая часть скипетра оказалась обрезанной кремневым орудием и имела следы заполированности. Зато в его заостренной, «рабочей» части находилась прямоугольная медная пластинка, слегка выступающая из кости. Медный вкладыш оказался слегка затуплен. Вокруг него для закрепления и одновременно украшения было вбито в кость шесть небольших медных стержней, образующих овал. Такие же стержни вбиты и в верхней части тулова, вокруг отверстия для насадки рукояти, а также в один из боков, где они образовали ромб. Скорее всего, ими крепилась на кости кожаная «рубашка», или чехол, но боковые стержни могли закреплять и другие предметы, например конский волос, ткань или нити. По мнению этнографов, это орудие было украшено пучком окрашенных в разные цвета волос или нитей подобно аналогичным изделиям современных индейцев. Остатки охры на всей внешней поверхности позволяют считать, что сам скипетр был окрашен в ярко-коричневый цвет.

Самым удивительным оказалось то, что в кости сохранился и верхний фрагмент деревянной рукоятки. Сверху она была аккуратно обрезана и закруглена, а в выступающую из кости поверхность было вбито еще три медных стерженька, расположенных по одной линии. Длина скипетра достигала 16 сантиметров. Его изучение под микроскопом однозначно показало, что на корпусе отсутствуют какие-либо следы сработанности. Учитывая также крайне слабую изношенность медного вкладыша, можно с уверенностью утверждать, что это орудие-оружие было парадным и являлось символом высокого социального положения его владельца. Ведь традиция использования скипетров связывается исследователями с возникновением имущественного неравенства и развитием всадничества в степи в середине IV тысячелетия до нашей эры. Так кто же в таком случае оказался погребенным под зооморфными плитами перекрытия? Вряд ли он был вождем, так как его захоронение было впущено в уже готовую насыпь одновременно с сооружением каменного кромлеха. Кем же он был при жизни?

Реставрация костяного скипетра позволила однозначно ответить на этот вопрос. Использование в нем меди делало этот предмет бесценным для своего времени, ведь медь ценилась в ту эпоху не меньше драгоценных металлов. Кроме того, инкрустация кости медью впервые отмечена для энеолитических памятников Восточной Европы. Она определенно указывает на то, что этот жезл имел ритуальное значение и явно выделял его владельца среди соплеменников. Слишком дорогим являлось это парадное оружие, чтобы его положили в захоронение рядового члена племени. Да и обычное орудие никогда не стали бы украшать редчайшим для того времени металлом.

С другой стороны, ключ к разгадке находится и в самой погребальной конструкции. Вряд ли случайно именно над этим захоронением поместили крупную известняковую плиту в виде бычьей головы с направленными вперед рогами. Совсем уж маловероятным кажется, чтобы на нее случайно положили еще одну скульптуру, наиболее реалистично изображающую голову быка фас и аналогичную еще трем, обнаруженным в каменной обкладке. Сведенные воедино, эти факты позволяют сделать заключение, что в данном захоронении Григорио-польского кургана был погребен человек, непосредственно связанный с культом быка, скорее всего жрец племени или целого союза племен, кочевавших в то время в Поднестровье. Только такому человеку могли положить для загробной жизни символ власти и связи с божеством и отметить его погребение специально помещенными над ним ритуальными изображениями священного животного — олицетворения силы, мужества и Солнца.

Таким образом, можно считать, что в археологической лаборатории произошло настоящее открытие, давшее ключ к пониманию одного из наиболее интересных памятников региона. Реставрация костяного скипетра, украшенного медной инкрустацией, позволила установить высокий социальный статус неизвестного кочевника, наглядно показала высокую культуру и сложный духовный мир древнего населения восточноевропейских степей. Благодаря ответственности археологов и таланту реставратора это уникальное изделие было спасено от неминуемой гибели. Действительно, археологическая наука настолько богата на сюрпризы, что каждый год ставит перед учеными новые проблемы и щедро дополняет музейные коллекции. Этот случай еще раз показал, что археологические открытия происходят не только в период полевого сезона, непосредственно во время раскопок, но при четком соблюдении научных инструкций они возможны ив… лаборатории.

Этот тезис был блестяще подтвержден работой еще одной лаборатории, куда мы обратились в значительной степени случайно. Решив на всякий случай использовать представившийся шанс, мы получили еще одно научное открытие.

Это почти незаметное открытие буднично произошло в Одессе. После месяца напряженных работ на берегу Днестра мы решили отдохнуть на море. В те годы и в плохом сне невозможно было представить, что через несколько лет для этого понадобится брать с собой паспорта и проходить утомительный таможенный досмотр. Проезжая молдавско-украинскую границу, я с тоской вспоминаю, как, не снижая скорости, мы проносились на экспедиционной машине через первое украинское село Кучурган в предвкушении скорой встречи с «жемчужиной у моря». Сегодня здесь возведен огромный пограничный терминал — памятник политической глупости наших правителей, разделивший когда-то единые земли и ставший местом поборов со своих бывших соотечественников.

За день до этого к нам прибыл мой давний товарищ, одесский археолог Джон — Евгений Новицкий, живущий ныне в Нью-Йорке. Как обычно, он приехал на велосипеде, потратив полтора дня на дорогу. Человек увлеченный и прекрасно знающий древнюю идеологию, он всегда давал интерпретацию новым находкам и зачастую приходил к неожиданным научным выводам. Именно он несколько ранее обратил внимание на зооморфные камни в кромлехе и первым определил их как букрании. Поэтому раскопки у Григориополя вызывали у него особый интерес, и он каждый месяц навещал нашу экспедицию.

— Ты в курсе, что сейчас в Одессе Галина Федоровна? — первое, что спросил меня Джон. — Есть смысл что-нибудь ей показать. Она приехала со студентами и продолжает работать на даче. Так что возьми свои находки и привези ей.

Галина Федоровна Коробкова — доктор исторических наук из Санкт-Петербурга, хорошо известна в научном мире уникальными работами по трассологическому изучению древних орудий. Трассология — сравнительно молодая наука, родившаяся в Советском Союзе, изучает следы сработанности, оставшиеся на древних изделиях из кости и камня. Ее основатель Сергей Аристархович Семенов предположил, что детальное изучение этих следов под микроскопом позволит экспериментальным методом установить, для чего использовались те или иные орудия труда. Эта гипотеза получила свое научное подтверждение. Проведя огромное количество экспериментов, он сумел доказать, что древнейшие и, казалось бы, примитивные орудия были достаточно эффективными в работе, а на их изготовление тратилось намного меньше времени, чем считалось ранее. Его ученица Г. Ф. Коробкова творчески продолжила эти разработки и сумела разделить орудия по категориям их применения. Оказалось, например, что на кремневом ноже остаются совершенно разные следы, если его использовать для обработки дерева, мяса или кости. Исходя из этого можно точно установить, для каких целей применялось каждое конкретное изделие.

Но для подобного анализа нужны орудия из кремня, кости или камня. У нас же подобных находок было крайне мало. И все же я прихватил с собой на всякий случай несколько кремешков. Дело в том, что в трех энеолитических погребениях из Григориопольского кургана мы обнаружили несколько невыразительных кремневых изделий, каменное тесло и три непонятные обработанные палочки из кости. Нам они мало о чем говорили, и я решил показать их специалисту. Признаюсь, что сделал это лишь по настойчивой рекомендации своего одесского товарища.

Питерских гостей мы нашли на одной из отдаленных дач на окраине Одессы. Как оказалось, здесь не только отдыхали, но продолжали напряженно работать с привезенными из различных экспедиций материалами. По дачному двору озабоченно сновали студенты, всем своим видом показывая, что выполняют важные и крайне ответственные задания. Поэтому встреча была недолгой: я передал пакет с находками и сразу же распрощался, совсем не рассчитывая на какие-либо серьезные результаты. Оказалось, что я сильно заблуждался.

Спустя месяц мне вернули эти находки вместе с заключением трассологов. Я читал и не верил своим глазам. Невзрачные с виду кремешки и костяные палочки несли интереснейшую научную информацию. По заключению Г. Ф. Коробковой, в одном из погребений находились строгальный нож, долото и струг, предназначенные для работы по дереву. Для обработки дерева использовалось и тесло подклиновидной формы, изготовленное из мягкого камня. При этом его заклинивали в муфту и коленчатую оправу. Здесь же были обнаружены шесть кремневых вкладышей наборного разделочно-охотничьего ножа неправильной треугольной формы. Все они вставлялись в деревянную рукоятку по одной линии и плотно подгонялись друг к другу. При этом получалось гладкое, без зазоров лезвие. В другом погребении лежали два скребка на пластинах и «стамеска», а также кожевенный нож на отщепе. Все они предназначались для разделки и обработки шкур. Наконец, еще в одном погребении находилось двойное сверло для дерева вытянутой миндалевидной формы.

Это была маленькая сенсация! Оказалось, что в раскопанных нами подкурганных погребениях обнаружены три набора кремневых инструментов: два — для обработки дерева и один — для обработки шкур. Получалось, что в этом кургане находились захоронения плотников и кожевенника! Показательно также и то, что ни в одном из них не было смешанного набора орудий, предназначенных для обработки различных материалов и все изделия были изготовлены из местного днестровского кремня очень низкого качества. Другими словами, все орудия труда изготовлялись местными умельцами. Удивительным было и то, что все три погребения принадлежали женщинам.

К сожалению, пока мы имеем крайне мало трассологических заключений для аналогичных памятников. Но там, где они сделаны, получены аналогичные результаты. В частности, в более поздних захоронениях ямной культуры у села Бравичены в Молдавии были найдены наборы кремневых инструментов для обработки дерева: строгальный нож, скобель и боковой скребок-резчик, а в позднеямном погребении у села Вишневое на Украине также находились строгальный нож, пилка и скребок для деревообработки.

Пе менее интересными оказались и три костяные палочки, входившие в комплект «плотницы» с охотничьим наборным ножом. Все они однотипные, вытянутой прямоугольной формы со слегка округленными боковыми гранями, прямоугольноовальные в сечении. Изготовлены были из поперечно распиленных мелких рогов косули. На их внешней поверхности местами сохранились следы полихромной росписи — окраски красной и черной охрой. Изучение показало, что перед этим они были аккуратно обточены со всех сторон на абразиве, а потом заполированы. Последнее доказывает, что они представляли собой не орудия труда или украшения, а, скорее всего, служили определенным культовым целям. Возможно, с их помощью гадали или даже играли в древности.

Этим находкам есть пока лишь одна аналогия: похожие изделия находились в кургане у села Иноземцево на Кавказе. Здесь в одном из самых богатых погребений этого же времени, наряду с кремневыми изделиями, были обнаружены девять обработанных роговых палочек несколько иной формы. Они крайне удивили археологов, которые впервые столкнулись с подобными находками и также не сумели объяснить их назначение. А те находки, использование которых непонятно, традиционно относятся учеными к культовым. До сих пор эти два кургана — в Поднестровье и на Кавказе — остаются единственными памятниками, содержавшими почти идентичные категории уникального погребального инвентаря.

Конечно, археология не всесильна и с ее помощью можно получить лишь меньшую часть той информации, которую потенциально содержит любой древний памятник. Но если к анализу полученных материалов привлекать специалистов точных наук и смежных исторических дисциплин, то черно-белая картина исторической реконструкции постепенно начинает окрашиваться всеми цветами радуги, и в результате мы получаем полноценные данные о своих далеких предшественниках. В конце XX века в археологии наступила эпоха комплексных исследований. Вот и в данном случае результаты одного лишь дополнительного анализа, казалось бы, невзрачных и случайных находок позволили не только поднять крайне важный вопрос о возможной ремесленной специализации, но и предположить выделение у скотоводческих племен ремесла еще в медно-каменную эпоху. А это крайне важная историческая проблема, которую смогла поднять только наша наука. Только она ее окончательно и сможет решить.

После исследований энеолитических погребений ремесленников и жреца раскопки кургана у Григориополя подошли к завершению. С особым чувством мы приступали к изучению его центра, пытаясь угадать, кто же покоится под самой древней насыпью. На этот вопрос удалось ответить уже через несколько дней после полной зачистки, а затем и разборки всех каменных конструкций. Еще не зная о существовании уникального скипетра, законсервированного в пакете, мы открыли истинное значение сооруженного здесь кургана. Произошло это после того, когда центр древней курганной насыпи предстал перед нами почти в первозданном виде.

Основного погребения в самом центре кургана мы не нашли. Как оказалось, оно находилось в нескольких метрах к юго-западу от установленного нами центра. Но когда черноземное пятно от основной погребальной камеры появилось на желтом фоне материка, нас ждало разочарование: в сухом грунте заполнения сразу же стали встречаться человеческие кости. Они были окрашены ярко-красной охрой, и явно принадлежали тому человеку, с которым было связано создание самой ранней курганной насыпи. После того как центральное погребение было зачищено, оказалось, что археологам достались лишь беспорядочно разбросанные на дне и в заполнении кости взрослого мужчины 40–45 лет. Увы! Ни одной находки здесь обнаружено не было. Это захоронение было начисто ограблено еще в глубокой древности! То, что другие, более поздние погребения, впущенные в эту же насыпь несколько выше, но прямо над основной ямой, оказались непотревоженными, показывало, что ограбление произошло в ту же историческую эпоху, когда сооружался древнейший курган.

Но стоило лишь бульдозеру продолжить зачистку материка, как к юго-западу от основного погребения, на желтой поверхности глины сразу же зачернели шесть круглых пятен диаметром 40–50 сантиметров. Они явно образовывали треугольник. В центре пяти из них были отчетливо видны срезы хорошо сохранившихся вековых дубовых бревен. Погребениями эти ямы быть не могли, и все вместе они составляли странное, треугольное в плане сооружение. Одно из бревен попало в центральный профиль кургана, который специально оставляется и изучается археологами для определения строительных горизонтов насыпи. Это и помогло полностью реконструировать загадочный строительный комплекс.

На зачищенной стенке кургана было хорошо видно, что дубовый столб был вкопан в землю с уровня древней степи, еще до сооружения самой насыпи. При этом верхняя часть выкопанной ямы расширялась, и столб был закреплен в ней мелкими и средними камнями ракушечника. После этого столб был засыпан грунтом древнейшей насыпи, но его вершина выступала над поверхностью. Здесь также он был укреплен довольно значительной каменной закладкой. Но самое интересное заключалось в том, что с уровня первого кургана столб оказался полностью сожженным.

При этом обожженными оказались и камни обкладки, возле которых удалось зафиксировать следы многочисленных кострищ. Перед нами раскрывалась интереснейшая картина сооружения, а потом и уничтожения этого своеобразного памятника древности.

Окончательное изучение ям с уровня материка показало, что некоторые из них были попарно соединены небольшими ровиками, а в самой крупной из них столб отсутствовал. В ней были найдены кальцинированные кости животных — фрагменты черепов и рогов двух домашних козлов, многочисленные древесные угольки, зола и следы обжига дна и стенок. В отличие от остальных ям ее заполнение состояло из чистого чернозема и оказалось очень плотным, как бы специально утрамбованным.

Когда раскопки кургана продолжились за пределами каменной обкладки, под бульдозером вдруг провалилась земля. Мощная машина тяжело осела на бок и забуксовала. Под ее левой гусеницей неожиданно открылся глубокий колодец, постепенно расширяющийся книзу. Мы впервые столкнулись с такой формой погребального сооружения, и после того как многотонную технику не без труда вытащили из колодца, приступили к его обследованию. Два археолога простукивали лопатами стенки в надежде найти его истинные размеры, но безуспешно. Колодец странно расширялся во все стороны. Наконец, лопаты наткнулись на крупную плиту, и стало ясно, что в этом кургане произошло редчайшее явление.

Оказалось, что через какое-то время после сооружения древнейшей насыпи за пределами ее каменной обкладки было совершено еще одно центральное захоронение. Его вырыли с уровня древней степи, перекрыли несколькими крупными известняковыми плитами и только после этого возвели над ним курган. При этом общий объем насыпи увеличился в несколько раз. Эта более поздняя досыпка и поглотила самый ранний курган вместе со всеми каменными и деревянными сооружениями. Позднее было установлено, что в каменном перекрытии этого захоронения находилось несколько плит, одна из которых выделялась особенно крупными размерами. Спустя сотни, а возможно, и тысячи лет под давлением грунта именно она раскололась на две части, одна из которых рухнула в погребальную камеру. При этом она «вырвала» из твердого грунта треугольный блок земли. К этому периоду насыпь кургана была уже настолько спрессована, что совершенно не отразилось на ее поверхности. Внутри же кургана образовалась пустота, которую мы первоначально приняли за колодец очередного захоронения.

Данное ямное погребение также оказалось примечательным. В нем находился костяк крупного мужчины с довольно богатым инвентарем: двумя височными серебряными кольцами, каменным растиральником и орудиями из кремня. Но самым интересным оказалось то, что в его перекрытии наряду с необработанными плитами лежали две антропоморфные стелы, примитивно изображавшие человека. Одна из них представляла собой тщательно обработанный в верхней части блок известняка прямоугольный формы, а другая — треугольную плиту высотой более трех метров с небольшим выступом, изображающим голову. Именно она раскололась и нижней частью рухнула в погребальную камеру. Судя по обработке, обе стелы были предназначены для вертикальной установки и, без сомнения, находились первоначально на более раннем энеолитическом кургане.

Завершились раскопки, проделана большая работа по осмыслению этих неоднозначных и редких находок. И вот постепенно проясняется историческая картина. Как на фотобумаге, опущенной в проявитель, так и в результате кропотливого научного анализа отчетливо реконструировалось это уникальное сооружение на Днестре. Раскопки позволили установить все этапы проведенного здесь несколько тысяч лет назад строительства.

Одновременно с сооружением центрального погребения с уровня древней степи было вырыто шесть ям, в пяти из которых были установлены стволы столетних дубов. Перед началом строительства и обряда погребения произошло ритуальное убийство двух домашних козлов, один из которых отличался особенно крупными размерами. Туши животных были разрублены, а затем сожжены в самой крупной яме и засыпаны слоем чернозема, который затем плотно утрамбовали, поливая водой. После этого столбы в оставшихся ямах были прочно укреплены камнями, а основное захоронение перекрыли деревянным накатом. Лишь затем вокруг центральной ямы был вырыт широкий ров, земля из которого использовалась для возведения курганной насыпи. В свою очередь, насыпь была укреплена мощной каменной обкладкой, в которую специально уложили букрании — небольшие изображения голов быка, вырезанных из известняка. Дубовые столбы выступали над вершиной кургана. На них, скорее всего, были вырезаны изображения почитаемых божеств. Здесь же стояла крупная каменная плита в виде головы тура в профиль. Рядом с ней находились вкопанные до половины условные изображения человека, так называемые антропоморфные стелы.

В целом весь этот комплекс представлял собой своеобразный храм, в котором местное население поклонялось своим божествам, и в первую очередь священному быку. Наличие в ровике кургана специально уложенных черепов туров и домашних быков, а также остатки на его поверхности многочисленных кострищ показывают, что храм существовал длительное время. Он являлся одним из наиболее крупных и почитаемых среди населения данного региона. Когда умер жрец, его похоронили здесь же в насыпи, перекрыв могилу самым крупным каменным изображением священного животного.

Появление в данном районе чужеземцев привело к гибели этого удивительного сооружения. Воинственные кочевые племена эпохи ранней бронзы подвергли разрушению древнее капище: сожгли деревянные изображения божеств, а каменные изваяния использовали в качестве строительного материала в погребениях сородичей. Но полностью уничтожить весь комплекс не удалось. Так как курган занимал доминирующее положение в окружающем ландшафте, иноземцы приспособили его для своих целей, совершая новые погребения и несколько раз досыпая курганную насыпь. При этом ее размеры значительно увеличились, а каменная обкладка эпохи энеолита оказалась законсервированной в земляной толще более поздних досыпок. Именно в таком виде этот уникальный памятник и сохранился до наших дней.

Так получилось, что данный курган и обнаруженные в нем материалы удалось оперативно опубликовать в научной монографии. Отзывы не заставили себя долго ждать. Уже через несколько лет появилась книга, где этот комплекс был объявлен местом посадки НЛО наряду с другими подобными «космодромами». Конечно, с подобной фантастической интерпретацией трудно согласиться, зная об истинных причинах появления каменных конструкций. Но оказалось, что этот храм на вершине кургана — не единственный. Вскоре подобные конструкции были открыты еще в трех пунктах региона. Кроме этого выяснилось, что они использовались не только для поклонения скотоводческим богам, но служили и для других целей, о которых, надо признаться, мы и не подозревали. Убедился я в этом после одной знаменательной для себя встречи.

Это знакомство произошло в стенах МГУ, на защите одной из докторских диссертаций. В перерыве между заседаниями ко мне подошла обаятельная женщина и, вопреки этикету, представилась первая:

— Тамилла Михайловна Потемкина. Я хотела бы поговорить с вами по поводу Григориопольского кургана. Думаю, что это был не только храм или святилище, но еще и древняя обсерватория, устроенная на кургане. Хотелось бы узнать ваше мнение по этому вопросу.

Мы вышли в коридор и, устроившись у окна на пятом этаже гуманитарного корпуса, стали обсуждать строительные конструкции этого необычного памятника. Оказалось, что моя собеседница изучила данный комплекс не хуже меня, а помнит различные детали гораздо лучше. Так я познакомился с Т. М. Потемкиной — известным московским археологом, которая в последние годы успешно занимается таким научным направлением, как астроархеология. Конечно, я был знаком с некоторыми ее статьями, но считал, что астроархеология мало касается моих научных интересов. После первой же нашей беседы стало ясно, что новый подход к хорошо известным материалам позволяет открыть еще один аспект некоторых редких памятников, в том числе и древнего храма у Григориополя. Не зря мы потратили почти все лето на расчистку и подробное описание всех его конструкций. Мало того, полевую фиксацию можно было сделать и более подробно, учитывая точность астрономических наблюдений. Представленные Т. М. Потемкиной аргументы настолько убедительны, что, не учитывая их, можно упустить не только очень важный аспект в реконструкции древней идеологии, но и важные научные достижения наших предков.

Нет сомнений, что дубовые столбы, вкопанные на вершине древнейшей насыпи, были заметными ориентирами, отмечавшими местонахождение святилища и первых погребений. Но оказалось, что одновременно они являлись и конкретными солнечными и лунными азимутами, связанными с определенной календарной системой. В этом отношении показательно, что две последующие досыпки курганной насыпи, совершенные над семью энеолитическими захоронениями, не выходили за пределы рва. Внутри этого магического круга и находились все погребения медно-каменного века. Объяснить это можно не только культурной и этнической близостью населения, использовавшего эту насыпь, но и сходством древних мировоззренческих представлений, основанных на единстве модели мира.

Ее можно увидеть в нескольких проекциях. Горизонтальная модель представлена круглой курганной площадкой, ограниченной каменной обкладкой и рвом и четко выделенной центральной осевой линией с тремя расположенными на ней объектами: основным захоронением, ритуальным комплексом и проходом во рву. С Верхним (небесным, светлым) миром в представлении древних племен, вероятнее всего, было связано святилище со столбовыми конструкциями и жертвенной ямой, расположенное к северо-востоку от центра подкурганной площадки. Связь конструкций святилища с Верхним миром могла быть основана, в понимании строителей комплекса, на появлении диска восходящего солнца на горизонте напротив просвета «коридора» из бревен или отдельно стоящих мощных столбов. В свою очередь, проход во рву, ориентированный в сторону исчезновения солнечного диска, мог восприниматься как направление в темный Нижний мир.

В мифах большинства первобытных народов Луна связывается с ночной, темной половиной мира. Связь западного направления с хтоническим миром, миром мертвых, маркирует и юго-западная ориентировка погребенного в центральной яме: совсем не случайно его череп находился у западной торцевой стенки, напротив середины прохода во рву. Здесь же находились и все остальные кости этого погребенного.

С ним, вероятно, и ассоциировался Средний мир, так как основное погребение могло быть, ритуальным. Другими словами, оно представляло собой главный жертвенник, поскольку человеческая жертва повсеместно и во все времена считалась наиболее значимой и приносилась в особых случаях — во время войны, эпидемии, закладки ритуальных сооружений и т. д. По мнению Т. М. Потемкиной, центральное захоронение, скорее всего, содержит человеческое жертвоприношение, связанное с закладкой святилища, а также погребальной и календарной обрядностью. Другими словами, оно не является ограбленным, так как было совершено не по стандартному образцу. Косвенным подтверждением этого, по ее мнению, могут быть его одновременное сооружение со святилищем, отсутствие какого-либо погребального инвентаря и отличная сохранность остальных энеолитических захоронений с разнообразными находками. Согласно древнейшей мифологии, именно в Среднем мире сталкиваются разные миры и потому отсюда можно вести наблюдения: «видеть» Верхний и Нижний миры, контактировать с ними и их обитателями. Для этого совершались многочисленные ритуалы, связанные преимущественно с жертвоприношениями, в том числе и человеческими.

Показательно также, что погребение жреца находилось строго к югу от центра кургана и южного угла основного захоронения. При этом жрец лежал в скорченном положении на правом боку, лицевой частью в сторону святилища, точнее, жертвенной ямы. Расположение этого социально значимого погребального комплекса весьма показательно с точки зрения космогонических представлений древних народов. Ведь в различных традициях, восходящих к общеарийскому периоду, юг и южная сторона имели особое сакральное значение. Эта сторона всегда считалась жертвенной и ассоциировалась с низом и страной мертвых.

Вертикальная трехчастная модель Вселенной несет практически ту же смысловую нагрузку, что и горизонтальная. Символом Верхнего мира в вертикальной проекции наиболее вероятно считать столбы-маркеры, фиксирующие значимое для скотоводческого населения солнечное направление. Они означали место появления божества Верхнего мира — Солнца, первыми принимали на себя его лучи и отмечали дальнейший путь на небосводе. Сама направленность столбов вверх, к небу, к месту обитания божеств светлого мира создавала представления о возможных путях контакта людей с ними.

Столбы-меты могли означать также мировое или космическое дерево, к разным частям которого были приурочены определенные миры. С Верхним миром и его обитателями, если судить по этнографическим данным, были связаны вершины столбов святилища, выступавшие над поверхностью насыпи и тем самым как бы «приближенные» к небу, а также огонь, разводимый на поверхности вокруг них. Ведь мифы многих народов мира, прежде всего индоевропейских и индоиранских, свидетельствуют об отождествлении огня с солнцем. Основания столбов, вкопанные в глубокие ямы и закрепленные в них камнями, ассоциировались с Нижним миром, а средняя часть, возвышающаяся над землей и связывающая две остальные части, — со Средним миром. По представлениям древних участников обрядов, столбы-ориентиры на святилище, как и мировое дерево, соединяли Небо и Землю, были мостом между мирами, посредниками между верующими и различными божествами.

В качестве связующего звена между Верхним и Нижним мирами можно рассматривать и жертвенную яму, в которой совсем не случайно оказались черепа двух домашних козлов. Дело в том, что в большинстве мифологических традиций и древних культовых представлений в образе козла слиты в одно целое два абсолютно противоположных символа. С одной стороны, это животное приурочено к земному (Среднему) миру, являясь символом плодородия, растительности и порождающей ее земли. У многих древних народов наблюдается связь козла с Верхним миром — с божествами огня, света, солнца и грозы. С другой стороны, это животное выступает как хтоническое существо, связанное с жертвоприношением подземным силам в целях последующего возрождения. Оно должно было не только умиротворить злых духов подземного мира, но и служить умершему пищей, чтобы помочь ему вновь возродиться. Такое сочетание указывает на особую символику козла: светлого — небесного — земного и темного — хтонического. Этот образ демонстрирует слияние противоположных начал: верх — низ, жизнь — смерть.

Закономерно также, что этот курган оказался не только самым ранним, но и самым крупным в группе. Его крайнее западное положение в курганной цепочке, вытянутой по одной линии юго-запад — северо-восток, позволяет считать, что это святилище с конструкцией для визирования солнечных и лунных восходов и заходов было своего рода центром, откуда в дальнейшем и разворачивалось пространство всего курганного поля на протяжении последующих тысячелетий. Представляется, что ориентировка осевых линий преобладающей части энеолитических захоронений в направлении северо-восток — юго-запад и восток — запад объясняется их связью с положением восходящего солнца на горизонте в весеннее (конец апреля) и осеннее (сентябрь) время. Эти периоды года играли важную роль в жизни скотоводческих племен, так как имели непосредственное отношение к сезонному кочеванию: выгону скота на весенние пастбища и отгону стад на зимники осенью.

Важным подтверждением сделанных наблюдений служит и то, что на центральной осевой линии внутреннего пространства кургана оказались три наиболее значимых сооружения: основное погребение, одна из линий из трех столбов и проход во рву. При этом весьма показательно, что направление оси всех отмеченных объектов точно совпадает с ориентацией центральной оси — 74°, с противоположным значением — 254°. По расчетам астрономов, для широты расположения памятника это направление соответствует азимуту восхода солнца 19 апреля, спустя месяц после весеннего равноденствия, а направление 254° — заходу солнца 20 февраля. Расположение основной части столбов в конструкции святилища параллельно центральной осевой линии вряд ли случайно. Наиболее вероятно, это свидетельствует об особой значимости для строителей азимута 74° или даты 19 апреля в IV–III тысячелетиях до нашей эры. Видимо, вскоре после этой весенней даты или сразу же после нее степные скотоводы выгоняли на пастбища отощавший за зиму скот. Таким образом, оказалось, что этот комплекс имел в свое время и важное астрономическое значение, непосредственно связанное с хозяйственной жизнью.

Анализ памятника интересен не только своими яркими данными о мировоззрении местного населения и трехчастной модели мира, где каждый человек может занять свою нишу в соответствии со своим местом на Земле. Он позволил специалистам поднять вопрос об исторических условиях и механизме появления первых святилищ со столбовыми и каменными конструкциями у скотоводческих и охотничьих племен на огромной территории степей и лесостепей Евразии — от Дуная до Западной Сибири включительно. Ведь в период энеолита этот курган находился в контактной зоне земледельческого и скотоводческого населения. Именно в это время на Балканах и в Центральной Европе получают широкое распространение святилища с круговой планировкой и столбовыми конструкциями, имеющими астрономическое назначение. Естественно, что степные скотоводы не могли не воспринять основные идеи архитектуры и функционирования раннеземледельческих культовых центров, столь важных для сплочения нового общества и регулирования хозяйственных, идеологических и социальных основ жизни. Получается, что архитектура первых курганов служила также и практическим целям объединения кочевых коллективов.

Конструкция из вертикально стоящих дубовых столбов, продуманное расположение первых захоронений, широкое использование огня и многочисленные жертвоприношения позволяют считать, что у Григориополя находилось святилище, которое одновременно являлось и своеобразной обсерваторией пастушеских племен медно-каменного века. Оно было сооружено на вершине древнейшей насыпи кургана и, судя по обнаруженным погребениям, функционировало в середине IV тысячелетия до нашей эры. Открытие в нем нескольких антропоморфных стел, которые перекрывали более поздние захоронения кургана, позволило по-новому взглянуть еще на одну проблему — проблему древнейших изваяний Европы.

Вначале это небольшое возвышение возле огромного кургана никто не рассмотрел. Однако, когда через три месяца раскопки «Змеиной Могилы» — кургана на западной окраине села Оланешты — уже завершались, мы более внимательно осмотрели прилегающую территорию. Только что закончилась уборка пшеницы, и большое колхозное поле на короткое время стало доступным для более детальной археологической разведки. Действительно, в 70 метрах к западу от кургана имелось небольшое возвышение правильной круглой формы и диаметром около 40 метров. Но оно практически не выделялось на ровной поверхности поля, и его можно было обнаружить только лежа на земле.

— А все же не мешало бы проверить это место. Вполне возможно, что здесь почти распаханная насыпь и древние погребения, — высказал общее предположение московский инженер Виктор Стукалов. Три года назад он приехал в Молдавию посмотреть на работу археологов и так увлекся раскопками, что с тех пор каждый свой отпуск вместе с супругой проводил в экспедиции. У нас он стал незаменимым чертежником, топографом и удачливым разведчиком древностей. Его интуиции можно было доверять, да и меня смущало это подозрительное возвышение. После короткого совещания мы решили его все же проверить.

Получив добро на раскопки, Витя быстро провел разметку и нивелировку возвышенности. Оказалось, что ее высота от современной поверхности поля составляла всего лишь… тридцать сантиметров! И все-таки мы приступили к исследованиям. Через минуту вдоль туго натянутого белого шнура медленно пошел бульдозер. Опытный бульдозерист Базен Цымбалюк очень точно и равномерно снимал пятисантиметровый слой почвы. За его спиной был не один раскопанный курган, и в качестве работы можно было не сомневаться. Уже на втором заходе нож бульдозера уткнулся в каменную плиту, и машина была сразу же остановлена. В ход пошли лопаты и кисточки. Пока шла расчистка, Базен начал рыть вторую, параллельную траншею. Но мощная машина вскоре и там наткнулась на крупный камень. Такая же история повторилась и в следующем секторе кургана, где уже были найдены сразу три плотно подогнанных одна к другой известняковых плиты. Больше сомнений не оставалось: мы начали исследовать практически полностью распаханный курган и в течение десяти минут обнаружили три каменные конструкции. Каждая из них перекрывала захоронение. Еще год-два распашки этого поля, и они были бы наверняка уничтожены. Но каменные закладки оказались не такими простыми, как показалось вначале…

Когда первый этап расчистки подошел к концу, сразу же обратил на себя внимание трапециевидный надрез на боку одной из плит. Первое же предположение, что это след от плуга, не подтвердилось, так как вскоре мы установили, что он был сделан в древности. В ход вновь пошли кисточки и ножи, и через два часа мы убедились, что перед нами, без сомнения, примитивная антропоморфная стела — монументальная скульптура древних кочевых племен! Вырубленная из толстой известняковой плиты, с тщательно обработанным и четко выделенным головным выступом прямоугольной формы и заостренной нижней частью, она являла собой классический пример древнейшего монументального искусства Юго-Восточной Европы.

Изготовленная несколько тысяч лет назад, она и сейчас впечатляла суровой и грубой простотой изображения человеческой фигуры.

Пока мы рассматривали столь редкую находку, закончилась расчистка второй плиты. К восторгу работавших на кургане школьников, она также оказалась антропоморфной стелой! Эта стела частично провалилась в погребальную камеру и имела несколько иную — овальную — форму. Она постепенно сужалась к высокому головному выступу и плавно закруглялась в нижней части. Обработана плита была более тщательно, чем первая. Кроме того, середина стелы были выделена со всех сторон глубоким и неровным горизонтальным надрезом, указывавшим, до какого уровня ее необходимо вкопать. Отличаясь по форме от первой находки, она также являлась обобщенным изображением человеческой фигуры.

Не успели мы закончить фотографирование и зарисовку этих плит, как нас позвали в соседний сектор кургана, где школьники почти расчистили каменную закладку. И она не оставила нас без сюрприза. Здесь крайняя южная плита также оказалась стелой! Имея почти правильную прямоугольную форму со слегка закругленными гранями и хорошо обозначенный головной выступ, она резко отличалась от соседних необработанных плит известняка. Удивлению нашему не было предела. Поразительно, но за несколько часов, в один день, в одном кургане было обнаружено сразу три древнейших каменных изваяния! Подобные находки попадаются археологам далеко не каждый год, а здесь удивительное изобилие! Почему же они оказались в этом маленьком кургане?

День клонился к вечеру, и раскопки самих захоронений мы отложили на завтра, надеясь на новые сюрпризы. И хотя наступало воскресенье, все члены экспедиции изъявили желание ехать на курган. К вечеру воскресного дня все три погребения были полностью зачищены, но результаты раскопок нас обескуражили.

В первом захоронении был обнаружен лежавший на левом боку костяк ребенка 5–7 лет. Возле его рук находился скелет крупного зайца. Больше находок здесь не было. Два других погребения вообще оказались совершенно пустыми: камни перекрывали неглубокие ямы правильной прямоугольной формы со слегка округленными углами, в которых никогда ничего не было. На дне ям не нашли даже тлена от растительной подстилки, которую обычно укладывали в захоронения. Отсутствие каких-либо находок затрудняло датировку этих комплексов, хотя погребальный обряд и находка стел в перекрытиях показывали, что они были совершены не позднее III тысячелетия до нашей эры. Что это? Культовые сооружения? Просто случайность?

Мы сразу же столкнулись с рядом проблем. Каким образом сразу три скульптуры попали в насыпь небольшого степного кургана? К какому времени они относятся? Изготовлены ли они специально для перекрытия погребений или же предназначены для иных целей? Ведь все обнаруженные здесь стелы были обработаны для вертикальной установки в землю, а использованы в качестве горизонтальных перекрытий. И вообще, что же представляют собой эти примитивные изваяния?

Мнения ученых по этим вопросам разделились. Одни считают, что антропоморфные стелы или каменные изображения человека специально выполнялись для погребального обряда. Действительно, большинство подобных находок обнаружено в перекрытиях захоронений ямной культуры. Считается, что под ними были захоронены вожди или старейшины этих племен. Но тогда почему в данном случае одна из стел перекрывала погребение ребенка, а две другие — пустые ямы? Да и погребальный обряд здесь несколько отличен от ямного. Видимо, ближе к истине другое предположение, согласно которому антропоморфные стелы изготавливались населением доямного времени и устанавливались на курганах или в близлежащих святилищах, разрушенных впоследствии другими или более поздними скотоводческими племенами.

Все три оланештские стелы имеют на тулове надрезы или углубления, доказывающие, что они предназначались для вертикальной установки в землю, скорее всего, на вершинах курганов или в специальных святилищах. Эти метки на камне указывали, до какой глубины изваяния вкапывались в землю. Следовательно, над захоронениями они были уложены уже вторично: не знаем, случайно или специально одну из стел поместили над ребенком. В этом же кургане было найдено еще два пустых захоронения почти таких же размеров, над которыми лежали подобные изваяния. Все ямы располагались цепочкой к северу от центра и без учета круговой планировки, характерной для впускных древних погребений.

Уже тогда было ясно, что столь высокая концентрация кенотафов и антропоморфных стел в небольшом степном курганчике вряд ли является случайной, но до открытия Григориопольского кургана мы не могли дать объяснение этому археологическому феномену. Лишь после реконструкции древнейшего храма стало очевидно, что где-то здесь был сооружен небольшой ритуальный комплекс медно-каменного века, который находился или на вершине небольшой насыпи, или вблизи нее.

Но почему же в таком случае все стелы были использованы вторично? Ведь они были изготовлены теми же племенами, которые оставили самые ранние захоронения кургана, да и возвели сам курган. Здесь может быть несколько объяснений. Во-первых, их могли использовать в качестве строительного материала другие группы энеолитического населения, не создававшие этих каменных скульптур. Во-вторых, из этнографии мы знаем, что древние изваяния могли заменять сами же их создатели, когда отслужившее свой век «божество» получало качественно иное — утилитарное — назначение. Но в любом случае концентрация стел в кургане может свидетельствовать только о том, что здесь находилось когда-то древнее святилище, посвященное скотоводческому божеству в облике человека. В отличие от более поздних изваяний на них отсутствуют какие-либо резные изображения, их выделяет лаконичность формы и самая примитивная обработка, заметить которую зачастую может лишь специалист.

Какими бы ни были основные выводы о происхождении и культурной принадлежности стел, открытие древнейших культовых сооружений энеолита дало нам удивительные образцы древнейшего монументального искусства. С упрочением родственных связей, усилением роли старейшин и жрецов возрастало значение верований, связанных с культом предков и культом Мирового дерева. Это в свою очередь привело к принципиальным изменениям в устоявшемся образе жизни, что и отметили примитивные человеческие фигуры, появившиеся когда-то в бескрайней и пустынной степи. Изменив в одночасье унылый и однообразный пейзаж, они бесхитростно раскрывают потомкам сложный и загадочный духовный мир древнего скотовода на пути к новой исторической эпохе.

Но оказалось, что каменные монументы, святилища, да и сами курганы имели своих предшественников, которые также свободно пересекали огромные степные пространства. Именно они сыграли важную роль в древнейшей истории не только Северного Причерноморья, но и всего Балканского полуострова. Этот странный и ранее неизвестный народ не возводил курганных насыпей и, казалось бы, совсем не стремился оставить свой след в истории. Лишь огромные масштабы полевых исследований, развернувшихся в последние десятилетия, и ее величество удача вывели его из забвения, заставили вначале робко и лаконично, но затем во весь голос заговорить о себе и своей культуре.

В степях зеленых Буджака,

Где Прут, заветная река,

Обходит русские владенья,

При бедном устье ручейка

Стоит безвестное селенье.

Иногда кажется, что какая-то неведомая сила играет людьми, профессионально занимающимися археологией. Иначе как объяснить, что специалист, изучающий определенную культуру, очень редко находит те памятники, которые конкретно его интересуют. Скифолог нередко открывает погребения эпохи бронзы, а знаток древнекаменного века, в авральном порядке брошенный на раскопки курганов, сразу же открывает уникальные захоронения именно скифской культуры. Я обратил внимание, что зачастую в курганной археологии везет дилетантам, впервые копающим эти степные памятники. Как правило, они хорошие специалисты в своих научных областях, и только сложившаяся ситуация заставляет их заниматься иной областью археологии. Но нередко именно им принадлежат наиболее интересные и важные открытия последних десятилетий.

Вот и на этот раз данная традиция вновь повторилась уже с новыми исполнителями. В 1992 году мне повезло с открытием уникального киммерийского погребения, которое не разрушили грабители. Случай редчайший в археологической практике и желанная находка для специалистов, изучающих эту культуру. Я же подобные памятники совсем не искал и раскопал этот курган только по необходимости. В то же время меня всегда интересовали самые ранние подкурганные комплексы, оставленные еще племенами медно-каменного века. Они, как и киммерийские, крайне редко встречаются при научных исследованиях и, как правило, бывают ограбленными. За всю свою практику мне лишь считаное число раз удавалось найти подобные одиночные захоронения, которые отличались крайним аскетизмом. Но стоило лишь переехать из Кишинева в Тирасполь, как мои бывшие сотрудники в том же году обнаружили уникальный комплекс эпохи раннего металла. Ну как объяснить эту закономерность?..

Василий Петрович Хахеу, в то время просто Вася, специализировался на изучении одного из фракийских племен — гетов. Основные памятники этой культуры — поселения и грунтовые могильники. Естественно, что ему не приходилось самостоятельно копать степные курганы. Однако в 1992 году из отдела новостроек Академии наук Молдовы ушло более половины сотрудников, а в плане исследований стоял договор о работах в зоне строительства порта на самой южной точке уже независимой страны. В результате у села Джурджулешть на Нижнем Пруте, вблизи его впадения в Дунай, и развернулись раскопки под руководством молодого ученого. Теоретически без их завершения не мог начаться процесс превращения Молдовы в морскую державу.

Попавший в зону строительства курган ничем не выделялся из аналогичных памятников. Хотя он был средних размеров и периодически распахивался, его насыпь все еще заметно выделялась в окружающем ландшафте. Предстояли очередные рутинные раскопки, основной целью которых было выполнение хоздоговора — подготовки площадки под строительство портового терминала. Никто в то время не обратил внимания на два примечательных факта. Во-первых, В. И. Хахеу был уроженцем села Джурджулешть. Во-вторых, он выполнял последний хоздоговор, оставшийся от советских времен. Этот договор автоматически перешел в новую эпоху и как бы подводил черту в спасательных исследованиях на долгие годы вперед.

Первые же находки были обычными — рядовые погребения ранней и поздней бронзы. Безусловным успехом стало открытие остатков повозки в позднеямном захоронении — четыре массивных колеса, изготовленные из цельного среза дерева, лежали на уступе крупной ямы. Но эта находка не являлась сенсацией, так как подобные повозки уже встречались в данном регионе. Сенсация грянула несколько дней спустя, когда стали появляться странные захоронения в различных ямах, расположенных по одной линии на уровне материка.

Первое из них было совершено в катакомбе и содержало ребенка с редким и очень богатым инвентарем. Наличие у него на руках витых браслетов сразу же убедило автора раскопок, что это катакомбное захоронение II тысячелетия до нашей эры. В пользу этого свидетельствовали как форма погребальной камеры, так и обилие изделий из меди. Но уже второе детское захоронение с аналогичным инвентарем оказалось в подбое. В третьем же погребении в обычной яме лежал взрослый человек, и его также сопровождало большое количество металла. Когда же появилась круглая яма этого же периода, стало ясно, что здесь найдено то, что еще никогда не встречалось в данном регионе степей…

Оказалось, что Василий Петрович неожиданно обнаружил уникальный и практически нетронутый могильник эпохи раннего металла! Обнаружил во время плановых археологических исследований. До этого все подобные комплексы находили случайные люди во время различных строительных работ.

К археологам они поступали лишь частично в виде отдельных удивительных находок, но без каких-либо сведений о конструкциях, где они находились, или иной научной информации.

Этот же памятник по количеству и богатству захоронений оказался действительно уникальным. Впервые за все годы исследований в низовьях Прута и Дуная был открыт столь выразительный и столь ранний могильник медно-каменной эпохи. На удивление он прекрасно и почти полностью сохранился. Удалось установить, что изначально могильник был бескурганным и находился на небольшой естественной возвышенности. Об этом четко свидетельствовал прослеженный в бровке слой погребальной почвы, который успел образоваться над погребениями. Теперь понятно, почему подобные памятники находили столь редко: ведь грунтовые могильники практически ничем не выделяются на поверхности и обнаружить их можно только случайно или, в крайнем случае, при фантастическом везении во время раскопок. Но оказалось, что подобное невероятное везение возможно не только в теории. Ведь именно оно и случилось с Васей Хахеу в первом же самостоятельно раскопанном кургане!

Этот небольшой могильник представляет собой единый семейный комплекс, и можно предположить, что он полностью исследован. Он состоял из пяти захоронений: мужчины 20–25 лет, молодой женщины и трех детей в возрасте от трех месяцев до двух-трех лет. Все погребенные лежали в одной позе — скорченно на спине, головой на восток, лицом вверх.

Интересно, что никто из них не был окрашен красной охрой, хотя на дне часто встречались скопления этой краски. Ямы были засыпаны чистой глиной еще во время погребального обряда. В верхней части заполнения встречались следы от ритуальной тризны — древесные угольки и кальцинированные косточки животных. В то же время все погребальные сооружения были различны по форме: здесь встречались круглые ямы, различной формы катакомбы, обычные ямы и ямы с подбоями.

Основным в могильнике, безусловно, было мужское захоронение. Погребальная камера имела в верхней части уникальную круглую форму и сложное ритуальное заполнение, состоящее из различных прослоек глины, суглинка и чернозема. В нем часто встречались древесные угольки, кальцинированные косточки и остатки дерева от перекрытия. Не случайно здесь же находились и пять черепов крупных быков-туров — священных для той эпохи животных. Все черепа были с шейными позвонками, лежавшими в анатомическом порядке. Это свидетельствует о том, что во время обряда соплеменники положили в данное захоронение целые головы принесенных в жертву быков. Большой интерес представляет и состав погребального инвентаря.

Рядом с мужчиной лежали орудия труда, символы власти и оружие: медный «жезл», костяное навершие с золотыми обоймами на деревянной рукоятке и два костяных копья или дротика. Это единственное захоронение, где было обнаружено золото и сравнительно мало украшений: два золотых височных кольца, два ожерелья из бисера, три костяные пластины и подвеска из раковины цилиндрической формы. Орудия труда более многочисленны и представлены крупной ножевидной пластиной и 28 вкладышами из кремня, лощилом из бараньей лопатки, костяной мотыгой и другими изделиями.

В отличие от первого в женском погребении, расположенном на южной периферии могильника, не было ни одного орудия труда. Зато весь инвентарь был представлен исключительно украшениями: пятью медными браслетами, костяной гривной, подвеской из раковины Хеликс и шестью ожерельями из более чем тысячи медных бус.

Не менее интересными оказались и детские захоронения. На двух детях было надето четырнадцать (!) медных браслетов и восемь (!) ожерелий, состоящих из раковин, медных и мраморных бус. Украшения дополняли четыре костяные гривны и десять подвесок из зубов оленя. Еще одиннадцать кремневых ножевидных пластин, кремневый нож, медное шило и каменное тесло лежали рядом. Количеством и разнообразием погребального инвентаря они явно отличались от взрослых.

Третье детское погребение оказалось ограбленным в древности. Отсутствие следов перекопа в насыпи над ним показало, что его ограбление произошло ещё до сооружения кургана. Только фактом разрушения можно объяснить отсутствие в нем медных браслетов, ножевидных пластин и костяных гривен. Но и здесь археологов порадовало немалое количество медных бусин от ожерелий, медное шило и каменное тесло, потерянные грабителями. В этом же погребении были обнаружены единственный в могильнике сосуд и девять уникальных палочек-пластин, изготовленных из раковин. Только случайностью можно объяснить тот факт, что остальные захоронения могильника найти грабителям не удалось.

В целом обнаруженный погребальный инвентарь не имеет себе равных среди синхронных памятников региона. Он отличается не только редкой многочисленностью и разнообразием, но и устойчивым набором основных находок. К ним относятся медные шила, спиральные браслеты и бусы-ожерелья, кремневые ножевидные пластины, подвески из раковин Унио и Кардиум. Несколько реже встречаются костяные гривны, каменные тесла, кремневые вкладыши и нуклеусы. Золотые украшения представлены височными подвесками и цилиндрическими обоймами от деревянной рукоятки скипетра. Обнаруженная керамика импортного производства и свидетельствует о связях с соседними земледельческими племенами.

Хорошая сохранность большинства погребальных комплексов позволяет сделать некоторые предварительные выводы. Так, ожерелья из медных бус, пружинные медные браслеты, костяные гривны и подвески из раковин Хеликс находились как в женском, так и в детских погребениях. При этом число находок, за исключением ожерелий, значительно больше в детских захоронениях. В катакомбах, где были погребены дети, находились также мраморные бусы, медные височные кольца, ожерелья из зубов оленя, раковины перловица, палочки и бисер из раковин. Эти находки не были отмечены во взрослых захоронениях. Скорее всего, состав находок является отражением половозрастной дифференциации детей. Можно предположить, что наличие в двух погребениях по медному шилу и каменному теслу свидетельствует, что в них находились мальчики, а в одном — без указанных находок — девочка.

Но этот курган продолжал преподносить новые сюрпризы. Оказалось, что, кроме захоронений, он включал еще и культовый комплекс, состоявший из ямы с костями животных, кострища и ритуальных ровиков! Они появились одновременно с могильником еще до возведения курганной насыпи. Древнейшее сооружение находилось в центре кургана и состояло из трех трапециевидных в разрезе ровиков, образующих прямоугольник по линиям север, запад и восток. В золистом суглинке их заполнения также встречались угольки и кальцинированные кости животных. К восточному ровику примыкала круглая яма глубиной более двух метров. Показательно, что она находилась между детскими и мужским погребениями. Ее заполнение в верхней части состояло из суглинка с древесными угольками и кальцинированными костями животных, в котором, как и в мужском захоронении, находились пять черепов домашних быков с шейными позвонками. С глубины около метра от верхнего края яма была заполнена до дна чистой материковой глиной. Здесь же отмечено кострище, вокруг которого была утрамбована небольшая площадка. На ней оказался единственный зуб лошади.

Это сооружение первоначально располагалось на естественной возвышенности и, безусловно, было хорошо заметно на поверхности. Закономерно, что, находясь на доминирующей в ландшафте точке, оно оказалось перекрытым впоследствии более поздним курганом. Его-то и раскопал, не подозревая об удаче, Вася Хахеу. Лишь позже стало ясно, что эта экспедиция подвела своеобразную черту под эпохой новостроек в Молдавии. Сам того не подозревая, Вася символически закрыл очередную страницу в истории археологии собственной страны и прославил свое родное «безвестное селенье». Наверное, за это изменчивая Фортуна в конце XX века и «поцеловала» молодого и привлекательного археолога.

Но что же это был за народ, который оставил столь выразительные и столь богатые для своего времени памятники? История его изучения создает впечатление, что эти люди мистическим образом «прятали» их в земле, сделав все, чтобы не остаться в памяти потомков. Открытие джурджулештского могильника — лишь счастливое исключение в однообразном ряду потерь и разрушений. Через несколько лет мне также пришлось столкнуться с одним из них. Но в данном случае Фортуна уже не сделала исключений!

Этому кургану повезло гораздо меньше, чем джурджулештскому. Тысячелетиями он возвышался на плато левого берега Днестра, в районе древней переправы у современного городка Слободзея. В середине прошлого века его насыпь частично разрушили, чтобы она не мешала работе полевой техники. Многолетние распашки превратили когда-то высокий и крупный курган в растащенную по полю возвышенность, которая лишь отдаленно напоминала древний памятник. Но окончательно его судьба решилась, когда не имеющие опыта местные историки взялись раскопать насыпь с помощью допотопного скрепера. Когда я узнал о «раскопках», было уже поздно: памятник был полностью снесен, а результатом «научной деятельности» стали тоненький любительский отчет, корявые полевые чертежи и… потрясающие находки! К сожалению, часть из них была повреждена техникой и неумелой консервацией. Ну почему самым ранним курганам Европы так фатально не везет!

Через некоторое время мне удалось ознакомиться с полученными результатами. Оказалось, что в полуразрушенном кургане все еще находилось более 40 различных захоронений, включая и древнейшие — медно-каменного века. Судя по приведенному плану, основное захоронение-28 находилось в центре естественной черноземной возвышенности. Однако установить его связь с насыпью, а также с двумя выявленными ровиками уже не представлялось возможным. В результате так и не удалось выяснить, был ли над ним возведен курган, или же он появился здесь позже. Но центральное захоронение сразу же обращало на себя внимание.

Его погребальная камера имела вытянутую прямоугольную форму с сильно закругленными углами и была ориентирована по линии запад — восток. Над ним находилось продольное деревянное перекрытие, уложенное на слой коры. Вдоль длинных стен на дне были выкопаны два широких ровика. Но погребение оказалось ограбленным в древности, и человеческие кости вместе с черепом были сброшенными в его северо-восточной части. Учитывая, что в центре ямы лежали фрагменты ног погребенного, можно утверждать, что он был ориентирован головой на восток, как все наиболее ранние захоронения региона. В отличие от других костей череп был интенсивно окрашен охрой.

Об энеолитическом возрасте этого комплекса свидетельствует сохранившийся инвентарь: медное четырехгранное шило, небольшое медное орудие с загнутым верхним концом, фрагмент кремневой ножевидной пластины, каменный растиральник, три крупные костяные бусины, пять кремневых изделий и ожерелье из почти семисот единиц бисера, изготовленного из костей птицы. Интересно, что два кремневых изделия представляли собой небольшие наконечники стрел для охоты на птиц. Все находки обнаружены на дне и частично в заполнении погребальной камеры. Последние, скорее всего, были потеряны грабителями.

Сейчас трудно сказать, какие вещи еще были положены в это погребение. Его ограбление в древности косвенно свидетельствует о том, что здесь были ценности, представлявшие несомненный интерес для современников. О том, что в яме находилось немало металла, свидетельствует и окрашенность некоторых ребер и лучевых костей в характерный зеленоватый цвет, оставляемый медью. Не исключено, что здесь также находились бронзовые браслеты и украшения, унесенные древними любителями наживы. В пользу этого указывают находки медной бусины и медной пронизки, входивших, скорее всего, в состав ожерелья из металла. По количеству и богатству инвентаря данный комплекс не может соперничать с джурджулештским могильником. Но характерный состав сохранившихся находок, безусловно, свидетельствует о том, что эти памятники были оставлены одним народом еще в докурганную эпоху. Кем же?

Судя по стратиграфическим данным и выразительному инвентарю, у курганных строителей были свои предшественники. Именно они первыми стали проникать в глубь степей, оставляя редкие, но чрезвычайно богатые для своего времени грунтовые могильники. Это важное историческое открытие нового народа или крупного племенного объединения произошло исключительно благодаря археологии. После десятилетий полевых исследований крупицами собирались и систематизировались источники этого времени. Первые случайные находки только ставили вопросы, но когда их накопилось достаточное количество, историческая картина стала постепенно проясняться.

По первому открытому комплексу на Украине эти памятники получили наименование Новоданиловских. Безусловно, они представляют иную культурную традицию, чем основные курганные захоронения. Их особенностью является сочетание степного и земледельческого погребального инвентаря, что позволяет с уверенностью говорить о контактах подвижных обитателей степей с носителями некоторых земледельческих культур. Практически во всех погребениях этого времени встречаются длинные ножевидные пластины из кремня. Они изготовлены с особым мастерством и являются показательными образцами древнего ремесленного искусства.

О том, что они представляли особую ценность в медно-каменном веке, свидетельствуют находки «кладов» из кремневых орудий. Клады обычно ассоциируются у нас с изделиями из драгоценных металлов, золотыми или серебряными монетами, драгоценными камнями или, на худой конец, с любыми украшениями. Но оказывается, что клады могут состоять и из простых кремневых орудий. Тот факт, что их собирали и прятали в критических ситуациях, свидетельствует о том, что эти вещи были для их владельцев не менее ценными, чем благородные металлы. И таких кладов известно немало.

Их обзор на территории Северного Причерноморья позволил видному российскому археологу А. А. Формозову выделить регион Донецких степей со знаменитыми месторождениями кремня и мастерскими по его обработке в качестве исходной точки их распространения. Отметив десятки кладов кремневых орудий, он подчеркнул, что большинство из них содержали заготовки ножевидных пластин, которые являлись основным материалом для обмена. Действительно, только один клад не содержал пластин. Скорее всего, он был оставлен мастером, который специализировался на производстве наконечников копий или дротиков. Во всех остальных сохранившихся полностью кладах ножевидные пластины составляли большинство. Кроме пластин типичными находками в них были наконечники копий или дротиков треугольной формы, клиновидные топорики-тесла, нуклеусы и скребки.

В свою очередь, связь этих прекрасно изготовленных изделий с Новоданиловскими погребениями привела известного украинского археолога Д. Я. Телегина к интересному заключению: данные энеолитические захоронения были оставлены мобильными коллективами, которые в определенной своей части состояли из мастеров кремнеобработки и учеников металлургов. По его мнению, они работали на донецком сырье и предназначали свои изделия для обмена на предметы из меди. Подобное предположение нашло поддержку и у других исследователей. В частности, исключительно важным представляется заключение специалистов в области древней металлургии, что в техническом опыте Новоданиловских ремесленников решающую роль играли знания, полученные от варненских мастеров. По их мнению, они могли появиться лишь в результате прямого общения с балканскими ювелирами, которые выступали в данном случае в качестве учителей.

Варна в данном контексте звучит не случайно. Дело в том, что во второй половине XX века научный мир был потрясен выдающимся открытием грунтового могильника медно-каменного века у этого курортного города в Болгарии. Как всегда, оно произошло случайно, но болгарские коллеги оперативно отреагировали на находку этого выдающегося памятника археологии и спасли его для европейской цивилизации. В могильнике было найдено неправдоподобно много изделий из меди и золота, что полностью перевернуло все научные представления об эпохе раннего металла. Оказалось, что в некоторых земледельческих обществах были сконцентрированы огромные по тем временам богатства, а развитие металлургии в этом районе находилось на такой высоте, о которой никто из исследователей не мог даже предполагать. Среди прочих находок в захоронениях Варны часто встречались и ножевидные пластины, по форме неотличимые от степных изделий.

Если выяснится, что хотя бы часть из них имеет донецкое происхождение, то выдвинутая Д. Я. Телегиным гипотеза получит свое безусловное подтверждение. Но точку в этом вопросе можно будет поставить лишь после изучения состава и технологии производства варненского кремня. С другой стороны, концентрация кладов отмечена лишь в бассейнах Днепра и Дона, и они пока неизвестны на прилегающих с запада территориях. Однако даже если пластины из западных регионов изготовлены из кремня других месторождений, это еще не опровергает гипотезы Д. Я. Телегина. Запасы сырья могли закончиться во время длительных перекочевок, но навыки кремнеобработки у мастеров оставались. Поэтому не обязательно Новоданиловские мастера должны были работать на донецком сырье, с таким же успехом они могли обрабатывать и качественно другой кремень.

В пользу этого свидетельствует, в частности, находка двух характерных пластин из Новоданиловского погребения у городка Аксай в Нижнем Подонье. Одна из них была изготовлена из местного кубанского кремня, а другая — из обсидиана. Типологически они совершенно не отличаются от аналогичных находок. Необходимо было преодолеть значительные расстояния, чтобы добраться до вулканического стекла Осетии или получить его посредством обмена. Распространение на огромной территории одинаковых кремневых изделий вряд ли случайно и вполне могло быть связано с миграциями одних и тех же племен. Морфологическая близость, если не идентичность большинства ножевидных пластин, топориков-тесел и наконечников копий или дротиков позволяет считать, что они были изготовлены мастерами с одинаковыми профессиональными навыками. Вполне возможно, что их производителями являлись Новоданиловские ремесленники — мастера кремнеобработки.

Видимо, не случайно также, что пружинные медные браслеты, орудия из металла, подвески из раковин Унио и зубов оленя, ожерелья из медных пронизок и другие категории изделий входили в состав двух знаменитых кладов, обнаруженных у сел Карбуна в Молдавии и Хэбэшешть в Румынии. Они были спрятаны на поселениях земледельцев этой же эпохи, но находят прямые аналогии в древнейших захоронениях степи. Совпадение составов кладов с основными категориями Новоданиловского погребального инвентаря позволяет считать их генетическую связь более чем вероятной.

В настоящее время древнейшую историю этого региона можно представить следующим образом. Около середины IV тысячелетия до нашей эры начинается продвижение этих племен через Буджакскую и Сиретскую степи на левый берег Дуная и далее на запад. Его историческим результатом явилось вытеснение местного земледельческого населения из Бессарабии, которое, по наблюдениям археологов, заблаговременно оставило свои родные места, не вступая в вооруженные столкновения. Подобный вывод позволил сделать тот факт, что на этой территории не было обнаружено ни одного укрепленного поселения земледельцев, в то время как в Румынии они известны. Первопричиной данного процесса явилось, скорее всего, то, что указанное население проживало непосредственно на пути продвижения восточных скотоводческих племен на юг.

Первоначально степные племена проникали в Буджакскую степь и Подунавье спорадически и отдельными небольшими группами. Однако уже они, видимо, создали реальную угрозу для оседлых жителей региона, которые вынуждены были постепенно мигрировать за Прут и Дунай, добровольно оставляя свои поселки. Учитывая относительную длительность данного процесса, основной причиной подвижности первых скотоводов следует признать поиски новых пастбищ для скота и взаимовыгодный обмен с местным населением, а не гипотетическое стремление завладеть богатыми медью месторождениями Юго-Восточной Европы.

Это продвижение нашло свое отражение в отдельных погребальных комплексах на юге Украины, в Молдавии, Румынии и даже Венгрии. Скорее всего, оно изменило сложившуюся здесь политическую ситуацию. Видимо, не случайно территория между Днестром и Сиретом оказалась без земледельческих поселений периода их расцвета. По предположению румынских специалистов, причиной этого стало доминирование здесь пришельцев с востока. Интересно, что в эту же эпоху в Румынии произошли изменения в топографии поселений. Они стали располагаться преимущественно на мысах, естественно укрепленных останцах, надпойменных террасах и на возвышенных участках высокой поймы. В результате оказалось, что подавляющее большинство энеолитических поселений Карпато-Прутского региона занимают возвышенности и только менее четверти из них находятся в низинах.

Одновременно возрастает число укрепленных поселений. Если в предшествующий период рвы были зафиксированы лишь на двух памятниках, то спустя незначительное время оборонительные сооружения появились уже на восьми. Вместе с тем строительство укреплений требовало времени, и эти поселения не содержат следов внезапной гибели. Данные факты могут свидетельствовать против теории единовременного и разрушительного нашествия скотоводов. Новая топография поселений, скорее, явилась результатом не всегда мирных отношений, сложившихся в итоге между коренным населением и пришельцами.

Естественно, что подобные процессы отразили общее изменение культурно-исторической ситуации и стимулировались давлением извне. Считается, что на Балканах оно документируется с начала IV тысячелетия до нашей эры и может быть связано со следами уничтожения верхних культурных горизонтов на некоторых поселениях Болгарии, значительная часть населения которых погибла. Появление на исторической арене первых скотоводческих племен нашло свое отражение в Новоданиловских захоронениях к западу от Днестра и Прута.

Но здесь нельзя не отметить несоответствие между крайне немногочисленной группой этих памятников и отмечаемыми масштабными изменениями в земледельческих культурах. Маловероятно, чтобы отдельные племена скотоводов и ремесленников, основной целью которых был обмен, могли столь существенно повлиять на внутриполитическую стабильность в столь обширном регионе. Скорее всего, в данном случае речь идет о продолжительной и серьезной угрозе, которую могли создать только многочисленные и воинственные пришельцы. Но связываемые с ними памятники чрезвычайно редки как к западу, так и к востоку от Днестра и хронологически близки между собой. Возникновение серьезного демографического напряжения в южнорусских степях пока не подтверждается археологически.

В настоящее время отмеченному феномену можно дать только единственное объяснение. В силу своей специфики — бескурганному обряду — большинство указанных комплексов еще ждут своего открытия. Вполне возможно ожидать открытие не одиночных погребений или небольших семейных могильников, совершенных в естественных возвышенностях, а крупных грунтовых некрополей, расположенных в степи или в низинах и содержащих десятки, если не сотни Новоданиловских погребений. Не исключено, что иная топография до сих пор не привела к их открытию и затрудняет их поиски. Но исследование Александровского бескурганного могильника на Украине, включившего в себя около 30 аналогичных захоронений, делает этот прогноз не лишенным оснований.

И все же этот народ не сумел бесследно исчезнуть в туманных пластах истории. Его влияние, сила и мощная динамика оказали реальное влияние на исторический процесс в степях Восточной Европы. Но он до сих пор представляет собой загадку, успешно скрывая свои основные памятники. А земля не торопится расставаться со своими тайнами и древнейшими сокровищами. Поэтому кто знает, какие открытия ожидают нас или новое поколение археологов в ближайшем или отдаленном будущем? Сколько могильников типа Варны или Джурджулешть хранит причерноморская степь? И хранит ли еще хоть что-либо ценное? Хранит! То, что человек разрушил или изучил за последние 200 лет, всего лишь часть огромного археологического наследия, которое еще ждет своего часа и своих избранников. Но в том, что эти открытия предстоят, я нисколько не сомневаюсь!

Еще не было в ту эпоху курганов. Слишком мало людей уходило первоначально в глубинные степные просторы. Видимо, они не особо нуждались в каких-либо рукотворных ориентирах. Но эти люди первыми проторили дорогу на запад, став связующим звеном между различными народами и жизненными укладами. Поэтому закономерно, что именно на их могильниках впоследствии стали появляться курганы! Таким образом, они стали предвестниками появления древнейших архитектурных сооружений в степи. Одновременно они принесли с собой и мастерство обработки металла, и осознание особой ценности одного из них. Начиная с этой эпохи золото входит в обиход различных народов. Оно остается крайне редким, его особенно ценят и хранят. Поэтому любая находка из золота этого периода является знаменательным событием в жизни археолога. Особенно если это древнейшее золото эпохи курганного строительства!

«На этом месте похоронен известный турецкий полководец. Он руководил огромной армией и погиб в одном из боев в этом районе. Еще мой дед рассказывал, что его прадед видел, как турки согнали массу войск и пленных и они насыпали курган.

Землю носили в шапках и корзинах. Очень много людей здесь работало…» — степенно рассказывал Стефан Иосифович Софроний — один из старейших жителей села Бурсучены в центре Молдавии, когда мы впервые приехали в это село. Курган оказался на трассе уже строящейся автомобильной дороги, и Энеолитическая археологическая экспедиция Академии наук республики срочно выехала на его раскопки. Старик Софроний был первым, с кем мы познакомились на месте. Нам повезло — он знал в этом районе все: где находятся древние поселения, курганы, старинные заброшенные кладбища. И действительно, везде, где он указывал, мы отмечали на археологической карте новые, ранее неизвестные памятники. Только в одном ошибался дед Стефан: к этому кургану турки не имели никакого отношения. Как показали первые же находки, курган был насыпан за несколько тысяч лет до появления в Молдове турецких завоевателей.

Этот наименее исследованный в Центральной Молдавии район оказался поистине археологической кладовой. Только на небольшом участке вдоль строящейся дороги сотрудниками экспедиции в первый же день были обнаружены два поселения первых веков нашей эры, средневековый могильник и два кургана эпохи бронзы. За два месяца раскопок к нам приходили десятки людей и рассказывали о случайных находках древних вещей и захоронений, а один раз даже принесли великолепно сохранившийся двуручный средневековый меч. Да и этот курган у села Бурсучены оказался буквально заполнен древними погребениями. Стоило лишь с помощью бульдозера снять небольшой слой насыпи, как в очередной раз появлялось перегнившее дерево, обмазанное белой глиной, — верный признак очередного захоронения.

Открытые погребения свидетельствовали, что курган был насыпан не позже III тысячелетия до нашей эры, в период проникновения в эти районы первых скотоводческих племен. Казалось, что вопрос культурной принадлежности памятника решен: конечно же, насыпь была возведена в эпоху ранней бронзы степными племенами так называемой ямной культуры. Ведь почти все древнейшие курганы, исследованные в различных районах Северного Причерноморья, были возведены над основными ямными захоронениями. Однако в Бурсученах археологов ждал очередной сюрприз…

На этот раз его преподнесли местные жители. Через месяц после начала раскопок ко мне подошли две благообразные старушки и обратились с неожиданной просьбой: разрешить им перезахоронить на кладбище все найденные человеческие кости. Спустя годы выяснилось, что в селе существовала запрещенная в то время, поэтому строго законспирированная секта, в которую входило подавляющее большинство жителей. Ее руководителем оказалась достаточно молодая и модная по тем временам женщина — заведующая единственным в округе магазином. Понятно, что в силу специфики своей работы она была в курсе всех происходящих в районе событий.

Естественно, что приезд в глухое село группы молодых бородатых мужчин вызвал не только интерес, но и настороженность. Как я понял позднее, все наши действия находились под пристальным вниманием десятков глаз. Дело в том, что работавшие до нас строители случайно разрушили средневековый могильник и вдоль дорожного полотна осталось множество разбросанных человеческих костей. Рабочих это нисколько не смущало, но в старинном и религиозном молдавском селе такое циничное отношение к останкам вызвало глухое недовольство. Когда же мы приступили к раскопкам, местные жители обратили внимание не только на наши бороды и потертые джинсы, но и на тот факт, что мы аккуратно расчищали человеческие кости и не выбрасывали их. Вот почему старики решили обратиться со столь редкой, но очень понятной просьбой. Их не остановили объяснения, что погребенные здесь люди никогда не были христианами, а некоторые кости мы забираем для антропологического изучения.

В итоге пришлось не только разрешить перезахоронение, но и письменно подтвердить наше согласие. Учитывая отношение властей к религии в период застоя, мне очень не хотелось оставлять документальные следы «контактов с подпольем». Недоверие было с обеих сторон, все боялись провокаций, но бабушки проявили неожиданную настойчивость в этом вопросе, заставив меня все же достать ручку. Написав несколько строк неизвестному священнику, я откровенно признался, что мне не поздоровится, если записка попадет в чужие руки. Но, увидев, куда ее запрятали богомольные старушки, сразу же успокоился, так как понял, что они скорее умрут, чем позволят ее найти.

Спустя несколько дней мы стали свидетелями редкой процессии из стариков и женщин. Они медленно, с нестройным пением направлялись к нашему кургану. Подойдя к отдельной яме за пределами насыпи, в которую мы собирали кости из изученных захоронений, они начали складывать их в чистые холщовые мешки. При этом раздались громкие причитания и не очень искренний плач. Мне почему-то показалось, что именно так «плакали» профессиональные плакальщицы в Древнем Египте во время похоронных процессий. Минут через двадцать ритуал был завершен и одинокая повозка в сопровождении по-прежнему громко «плачущих» женщин направилась в сторону кладбища. Надо признаться, что после этой истории наш рейтинг в селе резко вырос. Почти каждый день к нам стали наведываться гости со щедрым угощением или же следовало приглашение на «посиделки» к соседям. В итоге гостеприимство местных жителей стало создавать угрозу не только нашему здоровью, но и плановому завершению исследований. Тем не менее раскопки продолжались.

Когда опытные экспедиционные бульдозеристы Орест Статий и Виктор Малер с большой осторожностью зачистили центр кургана, неожиданно вместо одного ямного пятна от основного погребения появилось сразу три. Самое крупное из них, квадратной формы, находилось в центре, а два других, меньших размеров, были расположены по сторонам. Как оказалось, неожиданности только начинались.

Первую из них преподнесло крайнее маленькое захоронение. Рядом с хорошо сохранившимся скелетом ребенка лежали красноглиняная миска и миниатюрный изящный сосудик с двумя ручками-ушками. Их формы и состав глины не оставляли сомнений: сосуды относятся к позднему этапу земледельческой трипольской культуры, то есть к III тысячелетию до новой эры. Это погребение оказалось первым подобным подкурганным захоронением в данном районе Молдовы. Естественно, что аналогичный инвентарь следовало ожидать и в оставшихся двух центральных погребениях. Однако сюрпризы продолжались.

В самой большой погребальной камере были обнаружены сразу четыре костяка: молодой женщины и трех детей, а рядом с этим захоронением — одиночное погребение ребенка. Все скелеты лежали в одинаковой позе — скорченно на правом боку. Рядом с ними находились пять целых сосудов своеобразной формы. Из них выделялись два одинаковых кубка с округлым туловом и прямым, отогнутым наружу венчиком. Определить культурную принадлежность этой керамики оказалось гораздо сложнее: аналогичные формы сосудов на территории Днестровско-Дунайского междуречья пока неизвестны. Однако находки на этом не закончились.

Во время зачистки коллективного погребения на черепе женщины были найдены два медных височных кольца в 5,5 оборота и уникальная по форме и тщательности отделки костяная булавка в виде вопросительного знака. С одной стороны ее украшал пуансонный орнамент, а окончание было заострено и сильно заполировано. Она лежала у груди женщины и, вероятно, использовалась как застежка для одежды. У рук одного ребенка находился кремневый вкладыш серпа, а череп другого был покрыт десятками мелких украшений, нарезанных из птичьих костей и искусно заполированных каменным орудием. Находок было так много, а времени до конца дня оставалось так мало, что буквально все сотрудники занимались расчисткой. Вокруг нас молчаливо стояло в ожидании окончания работ почти все взрослое население села. Они держали в руках сумки с едой, вином и подарками для нас. Дело в том, что в этот воскресный день в Бурсученах был праздник — поминовение усопших, и все были уверены в том, что мы делаем богоугодное дело, за которое следует отблагодарить.

Мне пришлось расчищать скелет самого маленького ребенка, скорее всего девочки, в окружении десятков любопытных глаз. Видимо, на ней была надета небольшая шапочка, расшитая подобием бисера, и я осторожно собирал эти мелкие костяные украшения. Кости погребенных отлично сохранились, и их решили собрать для отправки на антропологический анализ в Москву. Когда был снят череп этой двухлетней девочки, я машинально провел несколько раз кисточкой по коричневому тлену от растительной подстилки, на котором он лежал несколько минут назад. Вдруг среди темно-коричневого тлена тускло блеснуло желтое кольцо. Я моментально прикрыл его ладонью и посмотрел наверх. За мной внимательно наблюдал только мудрый дед Софроний, который тут же понимающе кивнул. Дело в том, что, если ты хочешь что-либо найти на раскопках, ни в коем случае нельзя показывать золото местным жителям. Как горько нас научила жизнь, излишнее хвастовство всегда приводило к тому, что на другой день мы находили изуродованные раскопы и древние захоронения. Страсть к быстрому обогащению, к сожалению, дожила до наших дней, и никакие запреты и объяснения не могут остановить современных кладоискателей, мечтающих о древнем золоте.

Осторожно вынув колечко, я незаметно спрятал его в спичечный коробок, уже по весу поняв, что оно действительно из золота. Когда я вылез из ямы, ко мне сразу подошел дед Стефан. Увидев золото, он быстро спустился на мое место и начал перебирать руками землю в поисках второго кольца. Однако в яме его не оказалось. Тогда он начал проверять отвалы из погребения, но также безрезультатно. Самые тщательные поиски ни к чему не привели, и мы убедились, что золотое колечко было здесь единственным. Но все равно этот последний день раскопок оказался исключительно удачным. Когда я наконец объявил, что работы в селе закончены, местные жители тут же с энтузиазмом расстелили прямо на земле рушники, расставили на них съестное и кувшины с вином. Провожали нас с истинным молдавским гостеприимством. До сих пор помню, как с песнями мы возвращались на крыше кабины бульдозера в село в окружении немногочисленных, но самых стойких «поклонников археологии». Была глубокая ночь последнего дня работы экспедиции.

Уже на базе мы более внимательно рассмотрели этот невзрачный с виду виток золотой проволоки в полтора оборота. Он весил 0,85 грамма, и, как мы установили позже, золото было 750-й пробы. Этой находке оказалось более четырех тысяч лет, и она является одним из наиболее древних драгоценных украшений, найденных когда-либо в курганах Молдовы.

Однако главное значение раскопок у села Бурсучены оказалось не в открытии древнейшего золота. Гораздо больший научный интерес представило открытие основных энеолитических захоронений. Оказалось, что до массового проникновения в этот район кочевых пастушеских племен здесь уже существовало местное население с совершенно иной культурой, но использовавшее такой же курганный обряд погребения. Было в очередной раз подтверждено, что курганы в Восточной Европе появились не в эпоху ранней бронзы вместе с ямными племенами, а гораздо раньше.

Предварительная антропологическая экспертиза установила, что в центре курганной насыпи были одновременно погребены люди, связанные между собой родственными узами. Скорее всего, здесь были похоронены мать и пятеро ее детей. Что послужило причиной их смерти или гибели, навсегда останется загадкой. Мы можем только сказать, что эта семья принадлежала к одной из пока еще слабо изученных скотоводческо-земледельческих культур медно-каменного века. Именно с подобными памятниками и связано самое раннее курганное строительство в Восточной Европе. Одним из них и является курган у села Бурсучены. Он дал ценнейшие археологические материалы, которые позволят по-новому рассмотреть некоторые узловые вопросы эпохи энеолита — ранней бронзы — одной из наиболее загадочных страниц в древнейшей истории континента.

…В конце раскопок дед Софроний показал нам еще один небольшой курганчик: распаханная расплывшаяся насыпь все еще отчетливо возвышалась в покрытой осенним туманом долине реки Чугур. Он уже не рассказывал о турках и турецких военачальниках, ведь можно было опять ошибиться. Никто пока не может сказать, что хранит спрессованная веками одинокая насыпь этого кургана. Только интуиция осторожно подсказывает, что под ней скрываются аналогичные раскопанным захоронения и замечательные вещи медно-каменной эпохи… Прошли годы, нет уже когда-то единой страны, нет и денег на широкие научные исследования. Раскопок в этом районе теперь не предвидится, но мы все же надеемся когда-нибудь приехать в это старинное и гостеприимное село, чтобы хотя бы увидеть, сохранился ли этот памятник. Возможно, он еще цел, и с его помощью удастся ответить на многие актуальные научные вопросы. А пока каждый полевой сезон мы надеемся на новые раскопки, новые находки и открытия. Ждет нас и этот неказистый, с каждым годом все уменьшающийся в размерах курганчик. Дождется ли нас? Уже вряд ли…