Мистика древних курганов

ГЛАВА VII СЛОВО В ЗАЩИТУ «СТЕПНЫХ ПИРАМИД»

Это случилось более 20 лет назад возле знаменитого днестровского села Пуркары. Здесь мне повезло принять участие в раскопках самых ранних курганов восточноевропейских степей. Как оказалось, из пяти насыпей четыре были возведены в медно-каменном веке и три из них были окружены круглой каменной обкладкой. Научная методика требует строгого соблюдения определенных правил: все каменные и иные конструкции древних сооружений необходимо зачищать вручную. Поэтому на трех из пяти курганов современная техника почти не работала. В течение двух месяцев камни обкладки зачищались сначала лопатами, а затем с помощью ножей и кисточек. Не следует говорить, сколько труда было затрачено на этот унылый процесс. Только после окончательного открытия каменных кругов их можно фотографировать, после чего необходимо зафиксировать глубину залегания и зачертить, отмечая при этом форму каждого крупного камня.

В результате мы расчистили идеально правильные круги, образованные лежавшими на одном уровне камнями различных размеров. Диаметр кругов достигал 20 метров, а их ширина была ровно в десять раз меньше. Скрупулезность и сложность проведенной работы значительно замедляли график исследований, и мы явно отставали от сроков ведущегося параллельно мелиоративного строительства. Поэтому, когда была полностью зачищена обкладка одного из курганов, мы решили сфотографировать и зарисовать ее в выходной день, чтобы в понедельник можно было использовать бульдозер.

Ранним утром мы приехали на место, и не выспавшиеся после бурного субботнего вечера художники уныло побрели на скрытый за земляными отвалами курган. Я же задержался у машины, собирая необходимую аппаратуру для фотосъемки. Пока я возился с пленкой, за отвалами раздался нервный смех и четко прозвучал вопрос:

— А где же кромлех?

«Что за дурацкие шуточки?» — подумалось мне, и, перезарядив фотоаппарат, я прошел на курган. Но это оказались не шутки. На кургане стояла группа археологов и непонимающе смотрела на каменную крошку вместо обкладки. За ночь кромлех самым загадочным образом исчез. Исчез в неизвестном направлении! Но ведь это же около трех тонн камня! Сколько же надо людей и техники, чтобы за одну ночь погрузить и вывезти этот груз? Но оказалось, что эти трудности совсем не пугали местных жителей: на чистой глине материка прекрасно сохранились многочисленные следы легких тракторов с прицепами. Мы тут же поехали по ним и вскоре обнаружили два трактора на одной из колхозных бригад. В их прицепах остались следы от перевозимого камня. К сожалению, день был выходной, и не протрезвевший к утру охранник ничего вразумительного сообщить не смог или не захотел. Полдня колесили мы по селу, в которое увезли камень, с трудом подавляя возмущение. Но к счастью для современных воришек, мы так и не свернули в неприметный переулок и не увидели дом, во дворе которого был свален камень из древнего кромлеха. В тот момент последствия для его хозяев могли быть самыми непредсказуемыми.

Утром следующего дня я уже был в отделе милиции райцентра Суворово, и вместе с инспектором уголовного розыска вскоре мы нашли незадачливых «строителей». Как выяснилось в ходе расследования, три сельских механизатора решили помочь своему товарищу не только в строительстве собственного дома, но и в экономии средств на стройматериалы. Они давно наблюдали за раскопками, проезжая каждый вечер мимо курганов, но дожидались, пока мы аккуратно расчистим столь нужный им камень. Действительно, зачем тратить лишние силы на его очистку и извлечение из земли?

Когда они убедились, что наши работы успешно завершены, в первую же ночь решили получить столь дефицитный в то время и, главное, бесплатный бутовый камень. Ни моральная сторона дела, ни научные цели проводимых исследований их нисколько не волновали. Не задумывались они и о возможной ответственности. Однако, увидев меня с инспектором уголовного розыска и узнав о заявлении в милицию, не на шутку испугались. Уже в понедельник к вечеру украденный «стройматериал» был благополучно возвращен на прежнее место. Но мы только с грустью смотрели на сваленный в кучу камень, который превратился в немой укор человеческой тупости и безнаказанной наглости.

Как обычно у нас бывает, разрушители столь ценного археологического памятника отделались лишь легким испугом. Стоимость нанесенного ущерба было трудно установить, а местные власти лишь грозно пообещали устроить громкий процесс над сельскими вандалами и привлечь к его освещению средства массовой информации. На этом все и завершилось.

Нам же пришлось восстанавливать уникальную каменную конструкцию по сохранившимся в земле отпечаткам наиболее крупных блоков. Когда мы уезжали, на месте уже спланированного кургана мокла под дождем в поле одинокая груда камней. Но как мне потом сообщили, через месяц она вновь исчезла. На этот раз уже навсегда…

Не менее печальная история произошла в том же районе год спустя. В окрестностях соседнего села Новые Раскайцы стоял величественный шестиметровый курган, который, как оказалось, мешал строительству оросительной системы. Точнее, не строительству, а ее вводу в эксплуатацию. По проекту все вводимые под полив площади должны быть снивелированы, чтобы могла действовать оросительная техника. По старой доброй традиции о нас вспомнили только тогда, когда уже встречали приемную комиссию. Меня срочно вызвали к начальству и доходчиво объяснили важность поставленных партией задач. Вопреки всем научным требованиям пришлось приступить к столь важным исследованиям лишь поздней осенью. Чтобы техника не простаивала, было решено копать этот крупный памятник с помощью бровок, то есть с оставлением широких полос в насыпи. Лишь после их ручной зачистки можно установить все строительные горизонты кургана.

Почти сразу же после начала работы в поле кургана начали появляться проржавевшие снаряды времен минувшей войны, и я приостановил раскопки до полного разминирования. Саперы тоже не торопились, поэтому в ту осень курган докопать не удалось. Пришлось договариваться в райисполкоме, что весной следующего года мы завершим исследования. В поле остались три широкие параллельные бровки, проложенные с севера на юг. Спустя несколько месяцев, в апреле следующего года, я специально выехал на место и еще раз определил объем предстоящих работ. Наш прошлогодний «долг» одиноко возвышался на размокшем весеннем поле. Именно с него нам и предстояло начать исследования в новом полевом сезоне.

Однако когда через две недели мы приехали на место, бровок уже не было. Причем снесли их за два дня до нашего приезда. На недавно спланированной черноземной поверхности, где стоял курган, мы нашли множество окрашенных охрой человеческих костей и редкие фрагменты керамики — все, что осталось от многочисленных древних захоронений, находившихся в насыпи. Но больше всего нас возмутило то, что здесь лежал фрагмент смятого бульдозером цельнолитого скифского котла на изящной ножке. Он был изготовлен из бронзы и, к сожалению, представлял собой уже жалкие остатки когда-то очень редкого и дорогого изделия. Значит, в одной из оставшихся бровок находилось неограбленное скифское захоронение. В противном случае котел обязательно бы унесли искатели сокровищ.

Пока мы осматривали место происшествия, на повозке подъехал старик и сгрузил с нее два мешка кукурузы, которую по приказу местного председателя должны были посеять на освободившейся площади. Как выяснилось, председатель прекрасно знал, что курган — археологический памятник и его должны докопать весной, но сев не ждал, и он приказал выполнить работу археологов совхозному бульдозеристу. Последний с успехом завершил «раскопки» за два дня до нашего приезда. Когда я все же решил исследовать площадь кургана до материка, явился и сам председатель с главным агрономом. В результате бурного объяснения пришлось услышать немало нелестных слов не только в свой адрес и всех «других бездельников», срывающих колхозам посевную, но также в адрес Академии наук и самой археологии. Когда же я продемонстрировал ему скифский котел, раздавленный бульдозером, то получил ответ: «Подобный хлам можно найти на любой помойке!» Обмен любезностями потерял какой-либо смысл, и, обещая завести на меня уголовное дело за непоправимый ущерб сельскому хозяйству не только района, но и всей могучей тогда еще страны, он гордо удалился.

Курган мы все же докопали и в материковой поверхности под курганной насыпью нашли еще двенадцать разновременных захоронений. Но среди них не было скифского. Скорее всего, оно находилось в самой насыпи, и профессиональные грабители не сумет обнаружить его в огромной толще земли. То, что не сделали они, совершило невежество местного чиновника, возомнившего себя удельным князьком, имеющим право делать на колхозных землях все, что ему заблагорассудится. Спустя годы именно такие номенклатурные перевертыши с пеной у рта кричали во всех республиках о сохранении национальной культуры, которую якобы десятилетиями уничтожали «русские оккупанты и манкурты». Как показали дальнейшие события, в кургане были и золотые изделия. И вновь произошли мистические события!.

После окончания раскопок этого несчастливого кургана мы переехали в другое место, оставив экспедиционного бульдозериста спланировать отвалы. Через два дня он вернулся в лагерь совершенно расстроенным и удивительно молчаливым, а к вечеру стремительно напился. Когда же утром пришел в себя, рассказал поразившую всех историю. Дело в том, что, засыпая котлован кургана, он делал в отвалах траншеи. Неожиданно в одной из них на уровне кабины он увидел, как в осыпавшейся сбоку земле появилось несколько массивных золотых блях и прямоугольных нашивок, изображающих людей и каких-то животных. Золото ярко горело под весенними лучами и находилось на расстоянии вытянутой руки. Однако видение продолжалось не более нескольких секунд. Пока он завороженно смотрел на золото и пытался остановить бульдозер, изделия, сверкнув на солнце, скрылись в осыпавшемся грунте. Несколько часов поисков с лопатой ни к чему не привели — найти эти предметы в сотнях кубометров земли оказалось невозможным. И хотя было ясно, в каком месте они находятся, золото бесследно исчезло. Как тут не вспомнить легенды о заколдованных курганных сокровищах и кладах, которые «уходят в землю» при их открытии? Нам же в итоге пришлось констатировать, что из-за двух мешков кукурузы на Днестре был потерян совершенно уникальный комплекс скифской культуры!

К сожалению, эти эпизоды оказались далеко не единственными в моей научной практике. О подобных примерах может вспомнить любой археолог или чиновник, занимающийся охраной памятников.

Везде в южнорусской степи можно наткнуться на следы прошлого, которые официально находятся под охраной государства. Но даже при Советской власти были известны десятки случаев, когда по приказу местных властей уничтожались бесценные памятники археологии, а виновные не понесли даже минимального наказания. И это при том, что в стране был принят и реально действовал «Закон об охране памятников». Приведу лишь некоторые факты по Молдавии. Так, в начале 70-х годов уже прошлого столетия председатель Дубоссарского райисполкома дал строгое указание председателям колхозов «убрать все бугры с полей» вдоль трассы Дубоссары — Тирасполь. По его «просвещенному мнению», бугры «портили» прекрасный днестровский ландшафт. В результате в одночасье десятки курганов были спланированы бульдозерами. Тогда же и была уничтожена пятиметровая насыпь скифского кургана, под которой посчастливилось позднее найти уникальную золотую гривну. Если люди с дипломами в карманах не имеют ни малейшего представления о древних памятниках своей родной земли, то что же говорить о большинстве населения, у которого, как говорят французы, напрочь отсутствует «культ древних камней».

Мне известны вопиющие по своей дикости факты, которые произошли только за последние годы. Так, на юге Молдавии тракторист случайно нашел в кургане золотую гривну. Недолго думая, он разрубил ее на части и стал продавать на протезы для зубов.

В Буджакской степи близ городка Тараклия был разрушен курган, и в нем обнаружены многочисленные серебряные украшения с позолотой и другие редчайшие изделия. Все они, за исключением двух серебряных фаларов — круглых конских украшений с орнаментом, — разошлись по рукам. В селе Старые Саратены тракторист, распахивая поле плантажным плугом, вывернул из земли уникальный клад эпохи бронзы. По сообщениям, в него входили более сотни бронзовых изделий: листовидные кинжалы, наконечники копий, дротиков и стрел, топоры-кельты и украшения. К его чести, он все тщательно собрал и привез в правление колхоза. Однако председатель приказал выгрузить эту поистине бесценную находку на колхозный склад, где предметы стали постепенно растаскивать. Часть бронзы использовалась на паяльники, часть переплавлялась на подшипники для тракторов, а многие предметы местные ребятишки просто поменяли у старьевщика на рыболовные крючки. Но самое возмутительное заключалось в том, что сельский учитель истории брал на уроки отдельные предметы и показывал их ученикам, а затем бросал их обратно в общую кучу. В итоге от этого клада ничего не осталось. И таких печальных примеров можно привести множество…

В квартире своего давнего друга Володи Дроздовского — коллекционера и страстного поклонника археологии из приднестровского города Днестровска — неожиданно увидел совершенно целую римскую амфору II века нашей эры. Он пояснил, что подарили знакомые, которые случайно нашли ее у себя на приусадебном участке. На мою просьбу узнать о находке подробнее и сообщить местонахождение, он ответил, что все уже выяснил, но показать, где она найдена, не может. Оказалось, что при рытье погреба обвалилась стенка ямы и на глубине более двух метров хозяева увидели более десятка совершенно целых амфор, вертикально стоявших в ряд. Недолго думая, они взяли две из них себе на память, а остальные… разбили! При этом запретили кому-либо рассказывать о находке, а вскоре забрали у Володи и свой подарок. Они даже не догадывались, что наткнулись на богатое сарматское захоронение, вход в которое и закрывали импортные сосуды для вина. Прокопай дальше, они могли бы проникнуть в катакомбу и обнаружить еще массу находок. А может быть, прокопали и обнаружили? Поэтому и молчат?..

В одной из украинских газет случайно наткнулся на небольшую заметку, в которой сообщалось: «В небольшом городишке в Хмельницкой области, который так и называется — Городок, в местном дачном поселке, расположенном на месте одного из трипольских поселений, при закладке фундамента дачного домика были обнаружены целые залежи расписной посуды. Многие сосуды были абсолютно целыми. Находке тут же нашли применение. Все было разбито вдребезги, а черепками… вымостили участок грунтовой дороги возле дачи — чтобы грязь не месить. И это при том, что стоимость самого невзрачного трипольского расписного горшочка на черном рынке археологии как минимум долларов пятьдесят». Сразу же вспомнилась аналогичная история.

Триполье — известная и богатейшая земледельческая культура медно-каменного века — выделяется не только своей прекрасной керамикой, но и другими многочисленными и замечательными находками. В 2002 году мне довелось исследовать поселение этого времени у старинного села Рашков на Среднем Днестре. В селе я неоднократно слышал рассказ о том, что при строительстве одного из домов было случайно найдено множество древних сосудов. Так случилось, что наша база оказалась по соседству с этим домом, и я встретился с его хозяином. Сравнительно молодой мужчина подтвердил услышанную информацию. Он лаконично рассказал, как несколько лет назад при строительстве фундамента под новый дом экскаватор неожиданно начал выворачивать из земли десятки совершенно целых сосудов. Когда я показал ему наши находки, он подтвердил, что точно такие же сосуды находились под его домом. Сколько их было, он затруднился ответить: «Я не считал, но приблизительно сотни две-три, может быть, больше…» На вопрос, что же он сделал с находками, услышал: «Собрали, загрузили два самосвала и вывезли на свалку в овраг».

Правда, соседи добавили, что хозяин с малолетними детьми предварительно разбивал керамику, надеясь обнаружить спрятанные там сокровища. Значит, понимал, что это древние сосуды, и даже надеялся найти в них ценности. Однако он даже не подумал сохранить хотя бы один из них на память или сообщить о находке в местную школу, где, кстати, имеется небольшой музей. Он просто выбросил их за ненадобностью. Как оценить это поведение? В пустых глазах нашего временного соседа не было никаких эмоций — совершенно равнодушно он рассказывал о находке, не особенно уточняя детали и нисколько не задумываясь о том, на что же случайно наткнулся. Уж эти вопросы его совершенно не волновали! Хотелось бы знать, что может зажечь хоть какую-то искорку в его оловянных глазах? «Где ты учился и кто тебя воспитывал?» — только и сумел ему сказать на прощание. Подобное равнодушие не столько возмущает, сколько уже пугает — таких людей, к сожалению, становится все больше.

А ведь эта находка могла бы стать подлинным научным открытием. Возможно, здесь была какая-то керамическая мастерская, а может быть, здесь находился один из могильников трипольской культуры, которые безуспешно ищут археологи вот уже более ста лет? Догадка выглядит вполне допустимой, если учесть, что сосуды находились на глубине нескольких метров — их нашли при рытье подвала. Хозяину достаточно было лишь сообщить куда-нибудь о своей находке, и, возможно, произошла бы громкая научная сенсация. Но ему это оказалось совсем не нужным… Правильно говорят: «Бойся равнодушных!» Я бы еще добавил: «И тупых!»

Думаю, что эта русская поговорка касается не учеников, постигающих азы алфавита, а армию чиновников, которые как огня боятся кардинальных и зачастую простейших решений. Они до сих пор не осознали, что, помимо прочих, мы обладаем колоссальными ценностями, которые достались нам случайно, в силу географического положения и особенностей исторического процесса. Это многочисленные археологические памятники, которые, как ни странно, имеют и свое материальное выражение. Воспитанные на ценностях социалистического общества, мы длительное время не подозревали, что даже земля, на которой растут леса, выращивают урожай, строят города и дороги, земля, на которой возведены и старятся курганы, также имеет цену, причем очень высокую. Неуклюже перестраивая экономику и пытаясь возродить духовную жизнь, мы все же пришли к выводу, по которому живет весь мир: земля — это деньги, а в природе не существует бесплатных вещей. В каждую из них вложен труд, поэтому согласно законам экономики даже самый грубый лепной горшок или невыразительное кремневое изделие, отличить которое от обыкновенного камня может лишь специалист, имеют свою определенную цену.

Что же тогда говорить об остатках материальной культуры различных народов, открытых в результате работы археологов? Ценность любой археологической находки или произведения искусства в силу своей исторической и художественной значимости неизмеримо выше большинства современных, поэтому с годами она лишь возрастает. Как ее определить — сказать сложно. Для этого существует целая система экспертных комиссий, аукционов и «черных рынков». Но мы все еще не можем точно подсчитать, какие материальные ценности открывают ученые и какие огромные суммы законсервированы в музейных запасниках.

Перед археологами и музейными работниками уже давно стоит задача хотя бы приблизительной материальной оценки различных археологических источников. Во многих странах, например в Италии, имеются целые министерства по охране культурных ценностей. У нас же до сих пор не налажен их учет. Сами не знаем, что имеем. Что имеем, не помним… А ведь, проанализировав опыт музеев других стран и изучив каталоги крупных аукционов, можно было установить хотя бы примерную стоимость той или иной археологической коллекции. Может быть, после этого мы будем более осторожно подходить к оценке земли и возможности ее продажи, если в ней имеется тот или иной древний памятник.

По недавно озвученным данным, в настоящее время в музеях России хранится порядка 470 миллионов единиц хранения. Из них значительную часть, если не большинство, составляют археологические раритеты, в том числе и курганные древности. Если каждый из них оценить хотя бы в один рубль, то уже получится огромная сумма. Если же дать их оценку аукционными ставками, то окажется, что в фондах наших музеев законсервированы миллиарды не только рублей, но и твердой валюты. И это не преувеличение. Приведу лишь один пример. В конце 60-х годов XX века мой научный руководитель, талантливый археолог Валерий Сергеевич Титов, в качестве консультанта сопровождал выставку «Археология СССР» в странах Западной Европы. По его словам, только за один расписной сосуд медно-каменного века в Италии предлагали десятки тысяч долларов. А такие находки у нас не единичны.

О том, что власть все же понимает, какие потенциальные резервы содержат музейные собрания, свидетельствует печальный отечественный опыт. Чтобы заработать валюту на социалистическое строительство, большевики в 20—30-х годах прошлого столетия провели распродажу части музейных и частных собраний. При этом была придумана некая «музейная теория»: мол, в отличие от буржуазных, пролетарские музеи нужны не для собирания ценностей, а для просветительской и школьной работы. Поэтому «массам» достаточно продемонстрировать десяток картин Рембрандта, а остальные можно реализовать. Где теперь купленные тогда тракторы, станки и машины? А проданные за бесценок шедевры до сих пор украшают различные музеи и частные собрания мира. Не приходится говорить и о том, что их цена за это время только возросла. История с возвращением шедевров Фаберже — лишнее тому подтверждение.

Мнение о том, что археология наряду с другими гуманитарными дисциплинами является убыточной — миф! По мнению экспертов ЮНЕСКО, только криминальный «черный рынок» зарабатывает за счет нелегальной продажи археологических ценностей более трех миллиардов долларов в год! Ограбление мест археологических раскопок и незаконная торговля культурными ценностями превратились в процветающий бизнес мирового масштаба. При этом главными жертвами торговцев археологическим антиквариатом становятся развивающиеся страны, у которых зачастую не хватает, средств, а иногда и желания, чтобы обеспечить действенный контроль. Гибнут не только бесценные памятники культуры: руками грабителей стираются целые страницы древнейшей истории наших народов. Еще два десятилетия назад мы практически не знали этой проблемы. Но как птица феникс неожиданно вновь возродилась грязная профессия «грабитель могил». Повсеместное ограбление древних памятников всегда отмечалось в переломные моменты истории. Поэтому неудивительно, что сегодня грабежи охватили целые регионы «развивающейся» России, а современная охрана памятников скатилась к ситуации начала прошлого века.

В отличие от чиновников современные грабители очень быстро поняли, что многие древности, и в первую очередь курганные, имеют огромную стоимость, и незамедлительно приступили к делу. Не в пример ученым, они быстро находят деньги, быстро копают и выгодно продают наиболее ценные вещи, выбрасывая все остальное. Грабежи памятников археологии однозначно указывают, что полученные в результате раскопок материалы многократно превышают по стоимости средства, затраченные на их исследования. Особенно наглядны в этом отношении курганы. Одно лишь открытие скифского золота на Украине и в России в значительной степени компенсировало понесенные при раскопках затраты. Зарубежный и первый отечественный опыт показывают, что если археологические исследования напрямую увязать с туризмом и выставочной деятельностью, то они могут приносить стабильный доход государству уже в обозримом будущем.

С другой стороны, археологические коллекции не должны пылиться в запасниках и фондах музеев, вдали от людских глаз, — их задача служить воспитанию и образованию всех слоев населения. Любой школьник, увидев многообразие древних культур России, поймет, что рассуждения о коренных и некоренных народах — плод больной пропаганды не очень грамотных националистов. На науке и культуре нельзя экономить, как пытаются это делать наши реформаторы. Ведь и при Советской власти культура постоянно финансировалась по остаточному принципу, и в итоге мы пожинаем обильные плоды бездуховности и исторического цинизма. Эту истину давно постигли во многих странах, где зачастую лучшие здания в любом мало-мальски крупном городе отданы под музеи и театры, а в столицах возведены суперсовременные музейные и научные комплексы. По сравнению с Северной Америкой, Австралией или Скандинавией Россия является настоящим археологическим эльдорадо. Но кроме профессионалов, об этом мало кто знает.

Что и говорить, сейчас мы переживаем далеко не лучший период своей истории. Преступный развал великой страны и неуклюжее «реформирование» экономики привели к тому, что мы имеем. Лозунги о предстоящем процветании, которое сразу же наступит после разделения, развеялись после первого же десятилетия провозглашенных «незалежностей». Распад единого экономического организма, столетиями формировавшегося в рамках Российской империи, а затем и Советского Союза, привел к развалу когда-то единого культурного и научного пространства. Результаты налицо. Но все же это не повод опускать руки.

Именно сегодня необходимо закладывать основу для более динамичного развития в будущем. Из собственной истории мы знаем, что сразу же после снятия блокады Ленинграда были открыты залы Эрмитажа и начали восстанавливать дворцы Петергофа и Павловска, в эти же годы работали археологические экспедиции в Средней Азии и издавались фундаментальные труды по истории. Что, в разрушенной страшной войной стране не было более важных задач или было больше денег, чем сегодня? Или их некуда было девать? Конечно, по сравнению с обороной деньги на эти цели уходили не очень большие, но определяющая роль науки и культуры ни у кого сомнений не вызывала. Ведь именно обращение к героическому прошлому России в период испытаний сплотило людей на защиту своей родины.

А как измерить влияние исторического наследства на духовное развитие народа и особенно новых поколений? Общепризнанно, что невозможно жить без национальной культуры и идеологии, без собственной, желательно объективной истории, без исторических корней, уходящих в глубины тысячелетий к другим культурам. Каждый народ за столетия своего развития пережил взлеты и падения, победы и поражения. Но вряд ли можно считать нормальной ситуацию, когда отечественная история начинает мазаться всего лишь одной краской — и в большинстве случаев черной! Духовное нездоровье начинается в такие периоды, когда исчезает уважение к собственному прошлому и оно предается забвению, когда хронически не хватает средств на науку и культуру, когда профессиональный рабочий или водитель автобуса получают в несколько раз больше академического или университетского профессора. В результате такой политики пышным цветом расцветают националистические и шовинистические идеи. Поэтому необходимо делать хоть какие-то выводы из истории и стараться не повторять уже совершенные ошибки. Но для этого историю нужно по крайней мере знать.

Жизнь показала, что любой национализм густо замешан на чувстве собственной неполноценности и невежестве. Поэтому я не понимаю людей, с гордостью называющих себя националистами, будь то русские, татары, украинцы или любые другие. Если ты не уважаешь и презрительно относишься к чужой культуре, кичишься собственным происхождением (в чем, кстати, нет никакой твоей заслуги!), ты действительно являешься националистом и просто неграмотным человеком, обойденным в свое время полноценным образованием. Если же ты видишь свою страну в составе огромной и красочной мозаики мировых цивилизаций, гордишься ее вкладом в человеческую культуру и историю — ты патриот, а твое чувство собственного достоинства не зависит от унижения других народов. Поэтому не случайно в последнее десятилетие столько сил и средств было потрачено, чтобы очернить и извратить содержание патриотизма и сместить его акценты в сторону национализма. Родина и национальность не должны противостоять друг другу, так как очень часто они не совпадают в пространстве.

Пока мы не воспитаем уважительного отношения к памятникам своей страны, пока каждый гражданин не будет иметь хотя бы общего представления об их ценности и значении, вряд ли следует ожидать нравственного выздоровления народа и процветания государства. Если же все будет продолжаться по-прежнему, то уже в обозримом будущем мы рискуем вообще остаться без исторического наследия. Образование, наука и культура — вот три кита, которые вытянут Россию из кризиса. Почему наши чиновники никак не освоят этих простых истин?

Начиная с римского патриция Мецената, своим именем, собственно, и давшего название этому явлению, меценатство являлось прерогативой исключительно богатых, скорее даже очень богатых людей. Судя по обилию дорогих иномарок на улицах наших городов, потенциальных меценатов у нас — пруд пруди. Вот только жертвовать на науку и искусство никто особо не спешит. Раньше новоявленное сословие капиталистов подсознательно в быту и поведении хотело быть таким же й даже лучше предыдущего правящего сословия — дворянства. Поэтому и старалось «переплюнуть» аристократию как в быту, так и в благородных поступках. Нынешним же олигархам и «новым русским» брать пример не с кого — предыдущих номенклатурных хозяев жизни образцом благородства и аристократичности не назовешь. Да и сегодняшние «денежные мешки» в основном из тех самых партийных и комсомольских боссов и происходят. Они вряд ли способны поделиться своими доходами ради приумножения культурного и исторического достояния своей страны. Скорее наоборот. Достаточно вспомнить, как «совершенно случайно» уничтожаются археологические или архитектурные памятники, если они мешают возведению какого-нибудь элитного дома или казино.

Можно лишь поражаться широте взглядов и разносторонности наших предшественников — «отцов» провинциальных губернских городов и некоторых русских капиталистов. В суматохе ежедневных хозяйственных забот они могли посмотреть в будущее и не нуждались в лекциях о значении культуры или науки. Они действительно любили свою малую родину и стремились сделать ее более привлекательной. Немало я повидал музеев, рожденных инициативой крупных промышленников, чиновников или меценатов прошлого века. Они навсегда вписали себя в историю родных городов. Ведь имена Павла Михайловича Третьякова, Алексея Александровича Бахрушина или Саввы Ивановича Мамонтова вошли в русскую историю не в качестве богатых и успешных предпринимателей, а в первую очередь как бескорыстных меценатов и патриотов своей страны.

Куда же они пропали в конце XX столетия? Почему современные временщики у власти не задумываются, что человеческая жизнь быстротечна, а все украденное в могилу не заберешь? Воруют, суетятся, покупают супердорогие виллы и строят безвкусные «замки», в которых никогда не живут, принимают законы, чтобы украденное не пришлось возвращать, и совсем не думают о том, какую оставят о себе память. Прав был Дмитрий Сергеевич Лихачев, когда писал: «Если мы верим, что не оставим по себе памяти, тогда и делать можно что угодно, живя мгновением. А нам необходимо ощущать себя в истории, понимать свое значение в современной жизни… Хранить память о других — это оставлять добрую память о себе. Если человек равнодушен к памятникам истории своей страны, значит, он равнодушен к своей стране». К сожалению, эти слова особенно актуальны сегодня.

Нужный «Закон о меценатстве» не изменит кардинально ситуацию. В его основе должны быть заложены экономические рычаги, позволяющие потенциальному благотворителю экономить на налогообложении. Это вполне здравая, но далеко не бескорыстная идея. Поэтому спонсорство и меценатство — качественно различные понятия. Ведь меценатство — это состояние души, когда благотворительность приносит человеку искреннюю радость и моральное удовлетворение, не нуждающееся в какой-либо рекламе. В России есть «физические лица», которые подобно Дж. Соросу уже заработали больше, чем смогут потратить. Но где же они?

К сожалению, интерес к науке и культуре, желание оказать посильную помощь образованию, мягко говоря, не очень характерны для доморощенных олигархов и современного политического «бомонда». По моему глубокому убеждению, именно равнодушие к своим корням и прошлому своего народа самой короткой дорогой ведет к деградации любого, даже самого благополучного общества. Отсутствие государственной идеологии, презрение к собственной истории и национальному достоянию лишают нас какой-либо исторической перспективы. И все разговоры о том, что уже «виден свет в конце туннеля», действительно соответствуют истине. Только этот свет от мчащегося нам навстречу локомотива истории и технического прогресса, который окончательно сметет страну на обочину цивилизации.

Не стоит государству уповать на отечественных толстосумов и пытаться переложить на них свои обязанности. Не хотят они решать эти проблемы. Покупка очередного самолета или зарубежного футбольного клуба приносит им гораздо больше морального удовлетворения, чем финансирование какой-нибудь научной программы или строительство музея, пусть даже своего имени. Они самодостаточны в своей ограниченности и не нуждаются в хорошей памяти о себе.

В то же время определенный перелом наступает. Может, это заблуждение, но мне кажется, что в СНГ уже появилась плеяда руководителей высшего ранга, которые отдают себе отчет в этих вопросах. Посещение В. В. Путиным археологических раскопок в старинных русских городах произошло впервые после аналогичных визитов российских императоров.

Но многие нужные решения тормозятся на исполнительском уровне. «Реформаторы» не только хотят резко сократить расходы государства в области научного и культурного строительства, но и вообще не прочь переложить их на другие плечи, наивно уповая на спонсоров и меценатов. Но они должны понимать, что государство существует для человека, а не человек для государства. Преступно перекладывать на народ заботы о театрах и музеях, бросать университеты, институты и лицеи на самофинансирование, планируя при этом резко сократить их количество. Большинство из них просто не выживет в рыночной стихии. В этом случае возникает закономерный вопрос: на что будет тратиться государственный бюджет, если он не пойдет на социальные нужды, на поддержание науки, технического прогресса, искусства и образования?

Хорошо, если у нас когда-нибудь появятся настоящие меценаты — образованные люди, болеющие за свою страну и желающие оставить свой след в ее истории. Но они должны лишь поддерживать и помогать соответствующим государственным структурам в их работе в этом направлении. Вопросами сохранения культурного наследия в первую очередь должно заниматься государство, которое не будет перекладывать свои заботы на редких спонсоров и пока еще не родившихся меценатов.

После окончания раскопок не раз ловил себя на мысли, что прекрасный природный ландшафт теряет частицу своей души и очарования, когда на месте курганной насыпи остается ровное и унылое поле. Обветренные и омытые бесчисленными дождями, просевшие под тяжестью столетий, курганы устояли перед временем, но оказались бессильными перед потомками своих строителей. Они стали неотъемлемой частью культуры, сменявших друг друга народов. За прошедшие столетия они превратились в составную часть пейзажа России и соседних стран. Ровесники древнейших мировых цивилизаций, курганы являются реальным и осязаемым звеном в духовной связи поколений, они способны остановить человека и заставить его хотя бы на миг представить свою жизнь в пространстве и вечности.

В Европе не так много мест, где еще сохранилось столь значительное число самых различных археологических памятников, включая и тысячи курганов. Длительное время они возвышались в первозданном виде, но в последние два столетия стали подвергаться постепенному и неуклонному уничтожению. Ежегодные распашки приводят к нивелировке рукотворных насыпей, а различное строительство еще несколько лет назад заставляло археологов исследовать все попадающие в его зону исторические объекты. В первую очередь раскопкам подвергались курганы. При этом не учитывалось, что они являются неотъемлемой, а нередко и единственной частью сохранившегося исторического ландшафта. В настоящее время повсеместно происходят процессы, ведущие в итоге к полному уничтожению окружающей нас не только экологической, но и исторической среды. Этот процесс нарастает не только в старинных городах и других населенных пунктах, но и далеко за их пределами.

Мне приходилось видеть в Болгарии и Румынии огромные курганные насыпи, которых ни разу не касался плуг. Их специально оставляют посреди полей как необходимую часть исторического ландшафта. В Скандинавских странах и в Германии после раскопок немногочисленных сохранившихся курганов их восстанавливают вновь. Причем нередко эту работу совместно с учеными проводит и местное население, которое не представляет, чтобы эти археологические памятники бесследно исчезли из их жизни. Наиболее ценные памятники в Англии и Швейцарии после раскопок специально консервируют и на их месте сооружают современные павильоны, предохраняющие эти объекты от разрушения. Как правило, они становятся центрами туризма и приносят местным властям немалый доход. Подобных туристических центров немало сегодня и в других странах. Вслед за Западной Европой они стали появляться и на Востоке.

В Румынии я несколько раз посещал археологический комплекс в селе Никулицел, где ведутся исследования одной из наиболее ранних в Восточной Европе христианских гробниц. Ее перекрыли специальным зданием, внутри которого вот уже не один год продолжаются раскопки. Одновременно этот комплекс является и известным маршрутом, куда возят своих и зарубежных туристов. В марте 1974 года в уезде Линьтун в Китае местные крестьяне случайно обнаружили уникальную гробницу Цинь Ши Хуанди — первого императора, объединившего страну. В ней оказалось более 8 тысяч глиняных воинов, вылепленных в натуральный рост. Китайские власти превратили гробницу в национальный музей, который получил мировую известность. В огромном архитектурном комплексе, перекрывшем этот выдающийся памятник, до сих пор продолжаются археологические исследования и реставрационные работы.

В Италии известен случай, когда было решено перенести в другое место строительство крупной электростанции только потому, что на строительной площадке был найден маленький этрусский могильник. До этого же никакие протесты местного населения во внимание не принимались. Во Франции специально изменяют трассы скоростных автомагистралей, если в зону строительства попадает важный археологический объект, требующий многолетних исследований. Наконец, в Греции или Египте невозможно представить, чтобы велись земляные работы без согласования с археологическими службами. Мало того, в Греции без заключения археологов нельзя даже достроить второй или третий этаж в собственном доме. По мнению властей, новое строительство может изменить сложившийся исторический пейзаж.

Возможно ли такое отношение к историческим памятникам в России? В настоящее время это маловероятно, хотя и необходимо. Для этого надо приложить немало усилий для изменения нашего менталитета к собственному прошлому. Ведь дух его разрушения родился не при советской власти. Так, известный писатель и переводчик, член Российской академии наук И. М. Муравьев-Апостол еще в 1820 году писал о греческой колонии Ольвия: «Все изрыто здесь! Все ископано! Увы! Нет покоя и праху бедных ольвиополитанцев от потомства угнетавших некогда их варваров. Вместо того чтобы, следуя методе, систематически делать ископания, здесь мужик с заступом идет куда ему заблагорассудится добывать денежек и горшков. Разроют ли где могилу и найдут ли основание здания; тут берут камень на строение, мрамор на известь… Нельзя в этой картине без ужаса видеть, что то, чего не успело и все разрушающее время, то довершается теперь рукою невежества!»

В 1825 году А. С. Грибоедов, побывав на руинах Феодосии, с горечью отметил варварское отношение к памятникам древности в Крыму: «…ни одного здания не уцелело, ни одного участка древнего города не взрытого, не перекопанного. — Что ж? Сами указываем будущим народам, которые после нас придут… как им поступать с бренными остатками нашего бытия».

На открытии первого заседания Московского археологического общества один из его основателей граф А. С. Уваров, в частности, заявил, что к 1864 году русская археология «не сложилась еще в стройную, правильную науку… не от недостатка материалов, а от какого-то векового равнодушия к отечественным древностям. Не только мы, — подчеркивал он, — но и наши предки не умели ценить важности родных памятников, они не понимали, что каждый раз вырывали страницу из народной летописи. Такое равнодушие и доселе часто проявляется в русской жизни и вредит, к несчастью, не одной археологии».

Последние раскопки в недавно сгоревшем Манеже в Москве отразили более глубокие корни этого, мягко говоря, своеобразного отношения наших предков к своим предшественникам. Здесь была обнаружена деревянная мостовая Тверской дороги. Выяснилось, что ее проложили в XVII веке через более древний погост прямо по костям. Сваи для дороги шли по кладбищу, и, что поразительно, мостовая, как кольями, была укреплена берцовыми и бедренными костями москвичей. Эта страшная деталь не только характеризует нравы времен Смуты, но и лишний раз показывает наше традиционное отношение к своим же предкам. Вот от таких традиций и необходимо избавляться в первую очередь!

Крупный русский археолог Н. И. Веселовский как-то заметил, что «в России можно найти древности почти всех времен, почти всех народов — от примитивных орудий каменного века до изделий неподражаемого по изяществу и технике художественного творчества классического мира, от древней клинописи Ассирийского царства до писанцев, уцелевших на утесах сибирских гор…». Нам наконец надо обратить самое пристальное внимание на сохранение уникального исторического ландшафта южных регионов страны и Сибири. Его своеобразие в значительной степени определяется большими и малыми курганными насыпями, которые до сих пор хранят сотни тысяч изделий древнего ремесла и искусства. Не приходится уже говорить об их исторической ценности.

Именно поэтому в настоящее время необходимо пересмотреть свое отношение к этим архитектурным сооружениям древности. Недостаточно лишь декларировать, что все курганы находятся под государственной охраной. Наиболее крупные из них, никогда не подвергавшиеся из-за своих размеров распашке, необходимо оставлять нетронутыми. Возле них желательно установить не только охранную зону, но и мемориальный знак с краткой исторической информацией и условиями охраны. Тем самым мы, хотя бы частично, сохраним своеобразие собственной страны. В противном случае мы рискуем получить однообразный урбанистический ландшафт, лишенный каких-либо исторических ориентиров.

Убежден, что последующие поколения более разумно разберутся с этими памятниками. Преступно уничтожать бесплатно доставшиеся нам памятники археологии и культуры. Не стоит также торопиться и со сплошным исследованием всех курганов, даже если они и попадают в зоны современного строительства. Пусть сердца прошедших поколений продолжают биться в наших степях!