Мнимая власть безумия

Глава 5

– Саш, новость! – Трушин, как всегда, вошел в кабинет без стука.

– Давай.

– Одна из горничных обнаружила в кабинке душа для персонала кровь. Глазастая девчонка, мазок на стене еле заметный, прямо несколько миллиметров и почти у самого пола. Хорошо, воду не успела включить, все смылось бы. Экспертов я вызвал, слив, кабинку и все помещение осмотрели тщательно. К сожалению, больше ничего не нашли. Со слов девушки, в этой душевой моется только женский персонал третьего этажа. Дверь в помещение закрыта на универсальный магнитный ключ, войти может кто угодно, кому он доступен.

– Где хранится?

– У старшей горничной. Второй – за спиной портье, в ячейке. Третий – у начальника охраны.

– Понятно. Кто из горничных последней брал у старшей ключ?

– Татьяна Гудкова, та самая глазастая девчонка. Работает в отеле два года после окончания колледжа. Так вот. Там же, рядом с душевой, за перегородкой – техническая комната со всякой химией, пылесосами и мешками с грязным бельем для прачечной. В ней отгорожена секция, где стоят шкафчики с личными вещами персонала. Запираются они на замки, которые можно открыть, условно говоря, шпилькой.

– Всех горничных опросил? Обе смены?

– В той, которая дежурила этой ночью, недокомплект, уволилась женщина буквально накануне. Да и проработала не больше недели. Тут нарушение явное – взяли на испытательный срок без документов. Нагрузка не маленькая, зарплата фиговая, видно, сбежала.

– Имя?

– Назвалась Натальей Петровной Николаенко. Сообщила, что паспорт украли вместе с сумкой, сама родом из Донецка, в Москве ночует в хостеле. Короче, разжалобила, сообщила, что работала в Крыму, в Феодосии, в частном отеле «Синяя волна». Здесь персонала острая нехватка, старшая взяла женщину под свою ответственность. Но сказала, что проверила – мол, позвонила в Феодосию, подтвердили, что работала такая у них с марта двадцать второго года. Ушла в связи с переездом в другой город. Отзывы положительные. Вчера Николаенко не вышла в ночную смену. Указанный ею контактный номер телефона вне зоны…

– Фотографии в страховом нет, а как выглядит женщина? На видео с камер смотрели?

– Сняли несколько изображений, спецы Захарова запустили программу распознавания лиц. Пока молчат, я только от них. Думаешь, причастна?

– Или совпадение по времени, – Казаринов пожал плечами. – На всякий нужно словесный портрет составить. Пригласи эту глазастую, и старшую горничную.

– Уже. Будут к трем.

– Мусор когда вывозили?

– Утром в пять. Прямо перед нашим прибытием!

– И?

– Отправил на полигон стажера, подумал, пусть покопается, – усмехнулся Трушин. – Результат нулевой. Отпустил парня домой мыться.

– Что еще?

– Белье в прачечную отправила Татьяна Гудкова уже после того, как осмотрели. Девка – огонь! Говорунья! Хоть бери в опера, чесслово. Все показала, даже тайное место, где горничные подарки постояльцев прячут. Ниша за вешалкой.

– Что дарят?

– Конфеты, мелкие сувениры, даже спиртное. Деньги им брать запрещено, да и вещи, в принципе, тоже. Но…

– Что было в нише? – перебил Казаринов, который вдруг насторожился.

– Две коробки шоколада, духи, ликер, коньяк, все в упаковках. И два билета на концерт какой-то попсовой группы на сегодняшний вечер.

– Ничего не пропало после ухода новенькой?

– Не спрашивал.

– Спроси свою говорунью. Пусть вспомнит, дарили беглянке что-нибудь? Кстати, почему не кладут презенты в свои личные шкафчики?

– Так нельзя же брать у гостей! Старшая горничная, Ильясова Асель Асхатовна, если найдет, доложит наверх, уволят сразу. Знаешь, как девчонки ее называют? Зулым – злыдня, значит, по-казахски. Тетка из Казахстана, в гостинице работает десять лет.

– Телефон у тебя, не слышишь? – кивнул Казаринов на засветившийся экран мобильного в нагрудном кармане рубашки Трушина.

– А… да, слушаю. Понятно, спасибо.

– Кто?

– Личность беглянки идентифицировать не удалось. Хочешь посмотреть последнюю запись? На пятьдесят второй минуте с камеры коридора позавчера.

Казаринов смотрел на женщину лет сорока самой обычной внешности. Фигура без лишнего веса, но и не худая. Плечи широковаты, но, может, спортсменка? Очки в узкой темной оправе, челка заколота на одну сторону, волосы забраны назад…

– По описанию она кто? Блондинка, брюнетка? – спросил он у Трушина.

– Рыжая. А что? Думаешь, на жену Лафара похожа? Да нет, страшна мать, а Полина – красотка. Да и фигура не та… Хотя платье свободное, великовато, что ли…

– Или кто-то косит под нее. Выясни, где была Полина Радова-Лафар двадцать второго и раньше.

– Так во Франции же! С мужем! Прилетели только вчера.

– Это с ее слов. Пробей по билетам. Может, он один прилетел, а она раньше.

– Сделаю, – Трушин развернулся к выходу. – Да! Вот еще… Оба администратора, Дарья Морозова и Тимур Тогаев, показали, что Филипп Лафар приобрел в антикварном салоне на первом этаже очень дорогой браслет. Вещица штучная, купил буквально за час до его закрытия. Сразу положил футляр с украшением в сейф отеля. Но буквально через пару часов забрал. В номере браслет не обнаружен. Может, ограбление?

– Швейцарские часы, ноут не взяли. Думаешь, шли конкретно за этой вещью?

– Почему нет? Триста тысяч – хороший куш.

– Откуда вор узнал о браслете?

– Мог в салоне подслушать, а что, бывает, ошиваются рядом…

– И не знал, что Лафар тут же сдал украшение в сейф? Шел наугад, что тот держит такую ценную вещь в номере? Сомнительно и рискованно. Что, если кто-то из портье навел? Тимур или Дарья. Кто из них провожал Лафара до хранилища после покупки? И тогда, когда уже забирал вещь?

– Выясню. Все?

– Пока да. Я к начальству. После созвонимся, наверное, подъеду в отель, – поднялся из-за стола и Казаринов.

Казаринов подумал, что странно – о такой дорогой покупке Полина не упомянула. Не знала? Скорее всего. Муж, видимо, готовил сюрприз. Ей или… женщина? У Лафара могла быть встреча с любовницей, он ждал ее, зная, что жены не будет.

Ну и отношения у четы Лафар! Прямо – высокие! Свободный брак. Но тогда почему они заселились в один номер? Если почти развелись, остались только формальности. Или он что-то не понял и у них изменились планы? Помирились? Детский сад…

Саша вернулся к столу и открыл протокол опроса Полины. Он еще раз прочел ее ответ на вопрос о причинах ее возвращения из Франции на родину.

Никаких четких объяснений: «Знаете, как бывает – чувства проходят, дочь выросла, мы для нее стали скорее, дурным примером как пара, семья фактически распалась давно. Встал вопрос о поступлении Соланж в университет, и она меня удивила, заявив, что хочет учиться в России. С Филиппом вопрос решился миром – он сторонник традиционного воспитания молодежи, поэтому и отпустил дочь».

И ни слова о том, что муж – бывший.

– Вы с мужем состоите в официальном разводе?

– Пока нет. Филипп решил вдруг эмигрировать из Франции в Россию. О причинах не спрашивайте, не знаю. Законный брак в этом случае – самый надежный способ, – прозвучало в ответ.

Ему тогда показался ее ответ неубедительным. А вопрос остался – зачем Лафару вдруг понадобилось российское гражданство?

«Возможно, ответ на этот вопрос и даст понимание, кому могло помешать это его решение стать россиянином. До такой степени, что этот кто-то пошел на преступление. Какой-то куш уплыл бы из рук… Картины? Не исключено. Нужно спросить о наследстве у матери Лафара, наверняка у нее имеется каталог коллекции, которую муж Полины собирался завещать младшей. А старшей? О ней пока ничего не известно, кроме того, что ее мать тоже русская женщина по имени Наталья. Опять же, рассказать о первом браке старшего сына может мадам Луиза Бонье-Лафар. Что же, вопрос откладывается до ее прилета», – решил Казаринов и посмотрел на часы – почти два, пора к начальству.

– Проходи, Леночка, – Кира Владимировна посторонилась, пропуская Елену Борскую в квартиру.

Та, не разуваясь, сразу направилась на кухню.

Ничего не изменилось, подруга по-прежнему не признавала чужих тапок и лучшим местом для задушевных бесед и откровений считала закуток в просторном помещении, бывшем некогда сборным пунктом жителей коммуналки.

По факту в этом купеческом особняке, построенном в семнадцатом веке, в советское время было две квартиры, каждая занимала целый этаж. Тогда родителям мужа Киры Владимировны Амелии и Борису Радовым принадлежали две смежные комнаты из семи. Николай вспоминал, как катался на трехколесном велосипеде по коридорам, а мать даже не пыталась его остановить. Хотя шуму он производил много, с упоением давя на резиновый клаксон и во все горло распевая песни. Позже, когда Николай уже стал студентом, этаж был поделен на три квартиры. При разделе матери и сыну Радовым (отца к тому времени уже в живых не было) остались их две большие комнаты и сорокаметровая коммунальная кухня, из которой они выгородили еще одну небольшую спальню, ванную комнату и кладовую. Конечно, кухонное помещение значительно уменьшилось в размерах, но зато рядом с кладовой получился уютный уголок: возле узкого высокого окна удобно разместился овальный стол со стульями.

И сейчас подруга Киры Владимировны решительно направлялась именно туда.

– Рассказывай, Кира! – приказала Елена, настежь распахивая одну створку окна.

Кира Владимировна молча поставила на стол пепельницу – Елена Борская курила постоянно, почти не делая перерывов.

– Ночью в московском отеле был убит муж Полины Филипп Лафар. Произошло это в то время, когда она и твоя Юля сидели в баре. Пока они общались…

– Интересно… Общались, говоришь? С чего бы это? Насколько я знаю, Полина не интересовалась моей дочерью с выпускного. Или я что-то пропустила? – перебила ее Елена.

– Я тоже так думала. Но, видимо, Поля, прилетев вчера в Москву, позвонила ей и попросила о встрече. Мне она сказала, что просидели они в баре до пяти утра. А потом Юля уехала, а Поля, поднявшись в номер, обнаружила тело Филиппа. Расследование ведет Юлин муж.

– Казаринов? – небрежно заметила Елена. – Район Измайлово? Понятно, его территория. Учти, Кира. Мой зять звезд с неба не хватает. Так себе следователь, быстрого раскрытия преступления не жди.

– Главное, чтобы Полину подозреваемой не назначил.

– С чего бы это? Если она с Юлькой была, та всегда подтвердит. Да и на кой Полине убивать мужа, притащив в Россию? Она могла его отравить и в Париже.

– А почему ты решила, что его отравили? Его зарезали… тьфу, как-то я выразилась нехорошо. Словно о…

– Свинье? Любишь ты зятя, подруга, – ухмыльнулась Елена, а Кира Владимировна лишь кивнула, соглашаясь. – Что еще Полина рассказала? Почему вернулась? Ты же говорила, она уехала улаживать дела с разводом.

– Как оказалось, причина совсем другая. Честно говоря, весьма шаткое объяснение Полины меня насторожило. Якобы Филипп решил завещать коллекцию полотен, которая досталась ему от родного дяди, только Соланж. То есть оставить старшую дочь от первого брака ни с чем. Столь щедрый подарок он готов сделать только при условии, что Полина приостановит бракоразводный процесс. Он, видишь ли, вознамерился стать гражданином России!

– Ну, это понятное желание…

– Чего уж тут понятного, Лена! Филипп даже приезжать в гости отказывался, называя нас варварами. И вдруг возлюбил страну, о которой всегда говорил с презрением? Быть не может!

– Хорошо. Озвучь свою версию.

– Уверена, хотел сбежать от кредиторов. Он – игрок!

– Смешно, Кира. В наше время найти человека на любом континенте не проблема. Даже если предположить, что задолжал он неподъемную для него сумму, прятаться не вариант. Платить все равно придется. Деньгами или жизнью… А возможно, ты права, поняли, что с него нечего взять, убили.

– А вдруг теперь его долги перейдут к Полине?! Развод не состоялся же! – замирая от ужаса, предположила Кира Владимировна. – Что делать, Лена?

– Не суетиться заранее, это уж точно. Соланж знает о смерти отца?

– Нет. Она еще… спит. И это – вторая проблема.

– Ах да, ты же сказала, что проблем две. И что? Ну, спит ребенок. Мои тоже до полудня не встают. Полночи в телефонах – конечно, не высыпаются.

– Соланж пришла пьяная утром. Просто невменяемая, – тихо произнесла Кира Владимировна. – Ты не знаешь, она с Матвеем была ночью?

– Нет. Мотя с Никой вернулись в одиннадцать. У нас договоренность. Я за них перед родителями отвечаю, оно мне надо – выслушивать от Юльки… прости, я все о своем. Я была уверена, что Матвей проводил Соланж до дома. Выходит, нет! Ах, паршивец! Погоди, позвоню…

– Может быть, она гуляла с Вероникой? – предположила Кира Владимировна, однако предчувствуя беду.

– Нет, Нику привел, как всегда, Сема. Ответственный товарищ, сдает с рук на руки… ну, бери трубу… Мотя, проснулись? Позавтракали… Ладно… Скажи бабушке, дружочек, Соланж вчера была с тобой? Да, что ты говоришь… а ты поверил, включил эго и бросил девчонку одну? Хороший мальчик… – с сарказмом произнесла Елена. – Да, случилось! Дома поговорим! – рявкнула в трубку она, отложила телефон и виновато посмотрела на Киру Владимировну.

– Что?!

– Поссорились. Твоя внучка не захотела в клуб, отказала при друзьях, в общем, этот недоумок развернулся и ушел с ними. Это было в восемь вечера.

– Что она ему сказала?

– Что он ей надоел. Зря, конечно, при ребятах… я не оправдываю Матвея, нет. Но Соланж ему нравится, правда. По-моему, он даже влюблен. Парню двадцать два, а по сути – это его первые серьезные отношения.

– Не оправдывай его!

– Я и не оправдываю!

– Вот и не…

Кира Владимировна замолчала. Вот так они и поссорились с Еленой Борской в день свадьбы Юли. Накануне Полина уехала в аэропорт, взяв с нее обещание, что ни подруга, ни ее мать об ее отъезде не узнают до утра. И Кира Владимировна молчала. Утром, позвонив Елене, она попыталась объясниться и оправдать поступок Полины, но разговор получился почти слово в слово как сейчас. Елена бросила трубку со словами: «Ладно, не до тебя мне, Шемякина, радуйся!» То, что подруга назвала ее девичью фамилию, говорило о том, что обиделась та серьезно. Кира Владимировна даже не хотела идти на банкет, но испугалась, что тогда уж точно они с Леной рассорятся окончательно. Она ушла из ресторана раньше всех, но тому была другая причина, не их ссора. Утром Кира позвонила Борской, но та вызов сбросила. А потом желание сохранить мир у Киры Владимировны пропало. Тем более что на свадьбе Юли она познакомилась со своим будущим мужем…

– Кира, остынь. Виноват Матвей. Точка. Сейчас самое главное, расспросить Соланж, не случилось ли с ней чего похуже, чем просто пьянка.

– Ты о чем? – испугалась Кира Владимировна.

– Да ни о чем, Кира! Включи мозги! Где девочка ночь провела? С кем? Может быть, нужно к врачу ее отвезти? На освидетельствование? Эй, Кира… да что ж ты хилая такая, господи! Что, сердце? Где пилюли держишь? Или «скорую»?

Кира Владимировна отрицательно покачала головой и сама достала из кармана домашнего платья таблетки.

«Будете принимать утром и вечером. Не прерываясь ни на один день. Так что держите коробочку при себе. Даже, простите, когда идете в туалет», – выписывая, напутствовал ее хирург кардиоклиники.