Многая лета

Эпилог Санкт-Петербург 9 мая 2018 года

По давней привычке Евгений Тихонович Кобылкин проснулся ровно в шесть часов утра. Машинально взглянул на экран мобильного телефона, лениво скользнув взглядом по свежим новостям. Немного полежал, потом осторожно, чтобы не разбудить жену, вылез из-под одеяла и пошёл на кухню включить кофеварку. Он любил ранние вставания, когда все спят. Можно не торопясь попить кофе и полюбоваться в окно на клочок неба в полутёмном каре двора-колодца. Зимой кусочек небес походил на чёрный бархат, который постепенно выгорал на солнце, чтобы к весне превратиться в нежно-голубой шёлк с перламутровыми переливами облаков. К восьми утра Евгений Тихонович обычно успевал приготовить семье завтрак, принять душ и отправиться на завод, где, несмотря на почтенный возраст, работал главным конструктором.

После войны их квартира в Свечном переулке была коммунальной, и лишь в начале нового века удалось полюбовно разъехаться с соседями. Хотелось сохранить фамильное гнездо, где их семья жила с двадцатых годов. По крайней мере, именно так рассказывала внукам бабушка Фаина. Жаль, что по малолетней глупости он слушал её рассказы вполуха. Нынче в квартире планировался большой ремонт, о чём Евгений Тихонович думал с удовлетворением. Совсем скоро он отправит домашних на дачу и примется за работу, чтобы из первозданного хаоса собственными руками сотворить гармонию красок и линий и, главное, капитально отреставрировать потолки, а то в маленькой комнате один угол выглядит очень подозрительно, того и гляди рухнет на голову.

Евгений Тихонович налил себе чашку кофе, добавил туда сливки и пошёл в большую комнату, где вдоль стены выстроились в ряд фотографии, приготовленные к шествию в Бессмертном полку. Сегодня девятое мая — День Победы. Особенный праздник, который с каждым годом становился дороже и горче.

— С праздником, мои дорогие! — одними губами сказал Евгений Тихонович и присел напротив, вглядываясь в родные лица, знакомые до последней чёрточки: мама Капитолина была сфотографирована с медалями на груди, а отец Тихон Николаевич в генеральской форме, уже после войны, когда служил на Севере. Дедуля Глеб одной рукой обнимал за плечи бабушку Фаину — они всегда фотографировались только вместе и прожили долгую и счастливую жизнь. Тётя Настя держала в руках миноискатель и улыбалась беспечной улыбкой покорительницы мужских сердец. Дядя Илья шутил, что от улыбки жены у него душа уходит в пятки. В чине подполковника его послали служить в Петродворец, и они с тётей Настей осели там, на тихой улочке вблизи дворцов и парков. Тётя Настя возрождала музей, от которого после ухода немцев остались одни руины, а дядя Илья преподавал в Школе милиции.

Самым грустным было смотреть на фотографию Володи, навсегда оставшегося восемнадцатилетним. В честь погибшего брата тётя Настя назвала своего первенца Владимиром — к полудню он вместе с семьёй прибудет в гости, и в квартире станет шумно, суетно и весело.

Евгений Тихонович и Владимир всегда отмечали День Победы дружно, с жёнами, невестками, детьми, внуками, правнуками. Сначала всей большой семьёй пойдут на молебен в церковь, куда отнесли спасённые в двадцатые годы иконы, а потом поедут в парк Сосновка — возложить цветы к бронзовому памятнику девушке-минёру с собакой у ног и миноискателем в руке. Наверняка, ползая по смертоносным полям, мама, тётя Настя и другие девушки не мечтали о монументах, но вот, поди же ты, чем дальше уходит от нас война, тем явственнее возвращается обратно эхо её памяти.

Евгений Тихонович присутствовал на открытии памятника, и незнакомый мужчина с цветами с уважением в голосе произнёс:

— Сапёрами девичьего батальона было обезврежено около полмиллиона мин и снарядов. Они разминировали Сталинград, Прагу, Украину и Польшу. Некоторые девушки дошли до Берлина.

Евгений Тихонович сглотнул ком в горле:

— Я знаю. Среди них были моя мама и тётя.

И тогда мужчина снял шапку и низко склонил голову:

— Вечная память.

А после Сосновки их семья вернётся на Свечной и с портретами в руках все двинутся вдоль Фонтанки к Аничковому мосту, где бьют копытами вздыбленные кони барона Клодта. И сколько видит глаз, кругом будут плыть в руках детей и внуков портреты, портреты, портреты. Это ли не высшая награда для дедов и прадедов?

И людской поток растечётся по боковым улицам и переулкам, на Невском проспекте превращаясь в могучую реку без конца и без края. Где-то посреди толпы гармонист растянет меха гармошки, и множество голосов одновременно подхватят мелодии военных песен, что пели те, кто сейчас плывёт над толпой, глядя на мир со старых чёрно-белых фотокарточек.

И не будет средь них ни красных, ни белых, ни бедных, ни богатых — все победители!