Мое имя — Вендетта!

Эпилог

— А когда вы обратно улетаете? — спросила меня Оксанка, поглаживая свой округлившийся живот.

— Послезавтра, — ответила я, щурясь от яркого солнца. Сегодня был теплый, солнечный день, и мы всей компанией выбрались на пикник.

— Только же вчера прилетели, — недовольно проворчала Оксанка.

Позади меня раздался стройный мужской смех, и я обернулась, лаская взглядом фигуру мужа.

Влад, Митяй и Антон, стояли неподалеку от нас возле мангала и что-то бурно обсуждали.

— Мужчины, а вы, вообще, за шашлыком следите или как? — крикнула им Оксанка, — Мы хотим нормальный шашлык, а не обуглившееся мясо.

Митяй, посмотрев на жену, ласково ей улыбнулся и на всю поляну провозгласил:

— Вот, что я вам говорил, точно пацан будет, она мясо ест в непередаваемом количестве.

Оксанка на это только фыркнула, но было видно, с какой любовью она смотрит на Митяя. Я была счастлива за друзей, да и сама по себе я была счастлива.

Пять месяцев назад моя жизнь в очередной раз круто изменилась. Только теперь в лучшую сторону. Мы вернулись во Францию и первым делом муж попросил прощения у Кирилла. Они долго разговаривали у него в кабинете, после чего сын стал относиться к отцу не только с уважением, но и с каким-то благоговением. Уж не знаю, чего они там так долго обсуждали, но результат меня порадовал. За эти месяцы произошло многое. У Кирилла появилась девушка и он даже познакомил нас с ней. Антон сдержал свое слово и все выходные полностью посвящал семье. А еще, передав свой магазин управляющему, я перешла работать к мужу. Удивив его однажды утром, принеся чашку кофе и закрыв дверь кабинета на замок. Думаю, наши сотрудники тоже не мало удивились, слыша стоны из кабинета директора. Катарина росла не по дням, а по часам и щебетала на французском гораздо лучше, чем на родном языке.

— Влад, а ты когда себе пару найдешь? — ухмыляясь, спросил Митяй, переворачивая шашлык.

— Не дождетесь, я — закоренелый холостяк. Зачем мне одна женщина, если вокруг столько хорошеньких куколок.

— И какая из хорошеньких куколок принесет тебе стакан воды, когда ты покроешься сединами и будешь жевать вставной челюстью? — рассмеялся Антон на это.

— Это бесполезно, брат, — вздохнул Митяй, — Я ему уже это говорил. Он не пробиваемый.

— Ты, я сморю, довольный, как удав, — сказал Антон, глядя на криминального авторитета, — С Лазарем утряс все дела?

— Лазарь прижал свой хвост и не отсвечивает, — хмыкнул на это Митяй, — После того, как я вмешал в это дело московских, он боится со мной напрямую воевать. А то тут не долго и коронованной головы лишиться.

— Сдается мне, что ты в накладе не остался, — улыбнулся в тридцать два зуба Синица.

— Конечно, не остался. Лазарь после такого перестал хамить, земли, как были мои, так и остались, а Хмурого, раскороновали, кстати. Сейчас его труп у Стрелкова, как глухарь проходит.

— Как Стрелок?

— Готовиться к увольнению, — ухмыльнулся Митяй, — Честный мент, оказался, говорит, не могу я на два фронта работать, лучше уйду. Так что станет моя Валюшка через месяц госпожой Стрелковой.

— Они приедут?

— Нет. Я ж не идиот, чтобы Яна звать, когда ты здесь.

— Зря, — спокойно отозвался Антон, — Дело прошлое, да и к Яну у меня больше претензий нет.

— Так ему и передам, — заржал Митяй.

Антон отошел от друзей и легкой походкой направился к жене. Влад задумчиво проводил взглядом друга и невзначай спросил Митяя:

— Как Викинг?

— Жив, здоров. Чего ему будет? Уехал, как и собирался, жаль, конечно, я его периодически зову обратно, но он пока не соглашается. Знаю только, что он вернулся на ринг по боям без правил.

— Не скучаешь по мне, родная? — тихо спросил Антон, усаживаясь рядом со мной и глядя на меня нежным взглядом.

— Скучаю, — протянула я, счастливо заглядывая в его глаза. Я все больше ценила вот такие моменты, когда мы с мужем оставались где-нибудь на отдыхе и он смотрел на меня, словно кроме нас никого не было вокруг.

— Потерпи, хорошая моя, — шепнул он мне на ухо, — Скоро ночь и ты будешь принадлежать только мне.

Я тихо засмеялась и обняла мужа. Антон изменился за это время, теперь я все реже видела его маску отчужденности, все больше чувствовала его любовь ко мне и было ощущение, что он не может надышаться на меня, так как почти все ночи он уводил меня в чувственный мир удовольствия. Спустя много лет, Антон победил свой страх и стал тем, кем, наверное, мог быть, если бы не было в его жизни матери — алкоголички и того парня, который позвал его в криминальный мир. Хотя, может быть я все это придумываю. Потому что, только пройдя через боль и страх, человек начинает ценить то, что рядом есть близкие люди, ценить каждое прожитое мгновение.

«Без всякого сомнения это был один из лучших боев, проведенных с тех пор, как Вячеслав Елизаров вернулся на ринг боев без правил…» — вещал диктор местного телеканала. Вик, взяв пульт управления, убавил звук и, хмыкнув, налил кофе. По небольшой комнатке, где Слава готовился к бою, распространился манящий запах только что перемолотых и сваренных кофейных зерен. С тех пор, как он вернулся в свой родной город прошло несколько месяцев. Несколько месяцев агонии, когда он порывался вернуться обратно, наплевать на собственную клятву, которую дал самому себе — если она выживет, то он уедет. Но каждый раз, когда его звал Митяй, он неизменно отказывался. Зачем? Ее там больше нет, она счастлива, и он не нужен ей. А ему осточертело решать проблемы Митяя, да и в принципе…. Он вернулся в родной город и почти сразу вернулся на ринг. Поселился в квартире, в которой давным-давно жили его родители, еще до того, как уехали в Америку на постоянное проживание. И сейчас, когда боль затихла, притупилась, он был вполне доволен своей жизнью, есть любимое дело, которое приносит неплохой доход, есть уютная двушка в центре города. И нет метаний и терзаний.

— Слав! — окликнул его партнер по рингу и по совместительству один из новоприобретенных друзей, — Ты проспорил! Она опять прислала письмо! Так что, гони сто баксов.

Вик задумчиво отхлебнул горячий кофе и, достав сто долларов, отдал другу без сожаления, на что тот вручил ему маленький конверт, который Елизаров взял в руки с некоторым трепетом. Это было уже пятое письмо, полученное по старинке — почтой. Эти письма стали приходить два месяца назад и именно они, именно благодаря им Слава держался на месте и даже боль потихоньку начала притупляться. Нет, даже не так, подумал он. Боль и наваждение ушли, он даже не понимал, как это возможно, ведь любил. Любил же? Или нет? Сейчас, открыв конверт, он углубился в чтение. С каждой строчкой в груди что-то замирало и становилось теплее, непроизвольно на губах расцветала улыбка. Кто она? Пятое письмо, где ему признавались в любви. Сначала, получив первое, он подумал, что это чья-то шутка, может быть, молодой девчонки-подростка, они толпами стояли, в надежде на автограф, около их клуба, где он выступал. Когда получил второе, понял, что не шутка, а также понял, что такие слова не мог написать подросток. Молодая девушка, да, но не подросток однозначно. Она писала, что уже давно его любит и очень рада, что он вернулся, а еще она описывала свой взгляд на этот мир и как прошла ее неделя. Слава зачитывался этими письмами. Как-то даже неожиданно для себя стал ждать этих писем. И сейчас вчитываясь в ставшие родными строчки, понял, что хочет увидеться с ней. Только вот как не знал, она оставляла свое имя не раскрытым и адрес на конверте не писала. Девушка даже не надеялась, что он обратит на нее внимание. А между тем, именно эти письма вдохнули в него новые силы.

— Елизаров, ты еще тут? — в комнату вошел администратор клуба и Славе пришлось прервать чтение, — На сегодня все, завтра выходной, иди получи деньги в кассе за бой и все, можно по домам.

Вик на это кивнул и, положив письмо в карман тренировочных штанов, вышел из комнатки.

Еще с самого начала приехав в свой город, Слава купил мазду с рук, надо было на чем-то ездить. Привычно завернув к своему дому, он поставил ее во дворе, напротив своих окон на третьем этаже. Поднявшись на свой этаж, на площадке он неожиданно столкнулся с соседкой Иринкой из 38 квартиры, молодой девчонкой, студенткой. Когда уезжал из родного города, она еще совсем мелкая была, а сейчас превратилась в красивую девушку. Немного удивился, так как девушка стояла, облокотившись на свою дверь к нему спиной.

— Привет, Ириш, — поздоровался он и уже было двинулся к своей двери, но услышал, вместо привычного ответного «привет», всхлип.

— Ир, случилось чего? — осторожно поинтересовался он, замерев возле нее. Ира оглянулась и, признав в стоящем рядом мужчине Викинга, разрыдалась, а потом повернулась к нему лицом. У Викинга дыхание сперло от увиденного — на девушке была порвана одежда, а губа разбита и из нее шла кровь.

Подхватив сползающую по двери девушку на руки и взяв из ее рук ключи, которыми она так и не смогла воспользоваться, он открыл квартиру и зашел, захлопнув дверь.

Пронеся плачущую девушку на кухню, он усадил ее на стул и, взяв бокал, налил воды. Присев на корточки, заставил выпить. И только потом спросил со злостью в голосе:

— Кто?

Ирина перестала плакать и, несмело посмотрев на Викинга, замотала головой.

— Никто.

— Ириш, не бойся, скажи, — более мягким тоном попроси Викинг, понимая, что девушка в шоке.

— Слав, все в порядке, — выдавила из себя девушка, — Меня никто не тронул. Я успела вырваться.

— Ир, просто скажи кто, — снова попросил Викинг.

— Я скажу, а ты ему голову оторвешь, но если этого урода мне не жалко, то ты сядешь. Поэтому не скажу, не проси.

Слава несколько раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. В ее словах был резон. Это просто он, Вик, пока работал с Митяем все берега попутал, отвык от жизни без понятий.

— И что оставить все как есть? — спросил он больше у себя, чем у нее.

— Не переживай, ему тоже досталось, — ответила девушка, — Я ему всю морду в кровь исцарапала.

И показала ему руки, с обломанными ногтями на пальцах.

— Черт! Стою тут… тебя же обработать надо. У тебя аптечка в комнате? Сейчас принесу.

Ее испуганный вскрик: «Не заходи!» он услышал только после того, как переступил порог ее комнаты и замер.

Вся ее комната была обклеена постерами, где он еще молодой на ринге, было парочка свежих, из тех, что заказал директор клуба совсем недавно, для раскрутки его возвращения.

И Слава понял сразу, кто присылал ему эти письма. В душе снова что-то потеплело и он, развернувшись, так и не найдя аптечку, вернулся на кухню и достал письмо из кармана.

— Твое? — с теплотой в голосе спросил Вик, и Ирина покраснела, опустив голову вниз, так что волосы закрыли ее лицо, словно шторка.

— Мое, — ответила она и, отбросив стеснительность, чего уж теперь, смело посмотрела ему прямо в глаза, с вызовом. Не успел Викинг ничего сказать, как она затараторила:

— Даже не собираюсь извиняться! Я в тебя еще в тринадцать влюбилась и не надо мне говорить, что это детский сад и все пройдет. Я не маленькая! Мне двадцать три, между прочим и я вполне осознанно тебе все это писала, я…

Ирина замерла и замолчала, так как Слава обнял ее, прижимая к своей мощной груди.

— Ты права, — с нежностью проговорил Вик и заглянул в ее серые глаза, — Извиняться не нужно. Давай дружить, мелкая?

Черт знает, что творилось у Викинга в груди. Молодая еще, наивная. Но дружить с ней никто ж не запрещает?

Влад потянул задеревеневшие мышцы и, с облегченным вздохом, сел на диван в ординаторской. Три часа простоял возле операционного стола и жутко устал. Возраст что ли уже сказывается? В ординаторскую забежала одна из медсестер, его новая любовница, молоденькая, живая, веселая. Таких Влад любил, правда, надоедали они ему через месяц.

— Привет, — призывно глядя на него, протянула она и Влад, без лишних разговоров, притянул девушку к себе и усадил на колени. Да, неплохо бы заняться сексом и размять затекшие мышцы. Так сказать, совместить приятное с полезным. Влад и сам не помнил, когда успел стать таким циником. Вроде бы, наоборот должно было быть, ведь судьба подкидывала такие яркие примеры, как у Митяя с Оксанкой, например. Вот она, любовь в чистом виде, страсть и прочее. Но Влад не считал, что такие чувства — это дар. Уж скорее наоборот, проклятие. Особенно это видно, если посмотреть на отношения Антона с Ленкой. Там и стокгольмский синдром, и полная зависимость друг от друга, словно наркотическая. У каждого свое счастье. У него же оно состояло в том, чтоб ни к кому не привязываться, не прикипать душой. А ведь он чуть не сделал эту ошибку полгода назад, закрутив роман с Надеждой Ярынцевой, новым анестезиологом, что перевели из другой клиники. Красивая, чувственная и в то же время серьезная. Их роман длился полгода, что для него было просто нонсенс, обычно новая пассия больше чем на пару месяцев не задерживалась. Но поняв, что начинает привыкать, поняв, что его устраивает просыпаться с ней в одной постели утром, он банально испугался. И порвал с ней все отношения, ничего не объясняя. Влад понимал, что поступил подло, как подонок. Но, однако, в последние полгода он молчал и встречался с ней только на операциях. Он почти сразу бросился с головой в новые отношения, а потом еще в одни. Будто старался вытравить образ Нади из своей памяти.

Поцеловав любовницу, он чуть толкнул ее со своих колен, чтобы встала и шлепнув девушку по попке, соблазнительно улыбнулся.

— Не сейчас, милая.

Девушка легко восприняла его отказ и пожав плечиком, пошла к двери на выход. С Надей они столкнулись нос к носу. Ярынцева пропустила медсестру и спокойно зашла в ординаторскую.

— Ты что-то хотела? — устало поинтересовался Влад, прикрывая глаза, чтобы не смотреть на нее. Он старался поменьше смотреть на Надю, иначе начинал жалеть о своем поступке. Однако, за все полгода, она ни разу не упрекнула его и не пыталась поговорить по душам. Поэтому он напрягся, когда услышал на свой вопрос ответ.

— Долго ты еще будешь изображать из себя мудака?

Резко открыв глаза, он уставился на молодую женщину, пытаясь понять, что же сейчас чувствует? Ее хотелось и обнять, и зацеловать до смерти, и в то же время поставить на место за агрессивный тон.

— Не понимаю, о чем ты, — спокойным, даже ледяным тоном ответил он.

— Влад, мы же любим друг друга. Что ты творишь?

— Ты ошибаешься, — отчеканил он холодным голосом, — Не путай хороший секс с чем-то большим.

— Хорошо, Влад, — со злостью в голосе ответила на это Надежда, — Только смотри, потом не пожалей.

И ушла, громко хлопнув дверью.

А через неделю Влад получил приглашение на свадьбу Надежды Ярынцевой и какого-то хлыща, про которого даже не слышал. Свадьба была назначена через месяц.

Сначала он разнес свой кабинет в хлам. Потом убеждал себя, что ему все равно. Еще через день он запил на два дня, взяв отгулы на работе. А через неделю, услышав, как молодые девчонки — аспирантки, которые находились на практике у Ярынцевой, шушукаются и обсуждают предстоящую свадьбу Надежды, все для себя решил. И поехал к ней домой.

Едва она успела открыть дверь, как он набросился на нее с поцелуями, яростными, собственническими и как не пыталась она вырваться из сильной хватки Речникова, ей это не удалось. А Влад, в миг превратившись из интеллигентного человека, в агрессивного собственника, целовал ее, срывал с нее одежду и почти что рычал в перерывах между поцелуями:

— Замуж собралась?! Ты моя! И замуж выйдешь только за меня!

Он изголодался по ее телу, по ее запаху, по хриплым стонам, поэтому разрядки достиг очень быстро.

— Ты дурак, Речников! — вскрикнула Надя. — Я не предохранялась!

— Вот и отлично! — рыкнул он в ответ, — Значит, точно никуда от меня не денешься!

Уже позже, лежа в кровати и отдыхая от очередных ласк, Надя думала, что все-таки авантюра, на которую ее подбила Оксана Панфилова, молодой хирург, сработала. Именно Оксана, смотря на то, как эти двое изводят друг друга, придумала Наде кавалера и уговорила ее послать Владу приглашение на свадьбу и распространить слух по больнице. Знала бы Надя, что Речников опомнится только тогда, давно бы завалила бы его этими приглашениями. Но Владу об этом знать совершенно не обязательно, подумала молодая женщина, когда Влад снова поцеловал ее и хрипло пробормотал:

— Моя… Люблю тебя…