Моё "долго и счастливо"

Я отстранилась, покосилась на Эда — тот продолжал читать — и тихо спросила:

— А что же стало с ведьмой?

— О, ей удалось сбежать, — протянул Роберт, очередной раз хватая меня за коленку. — Но когда её поймают… Принц поклялся сжечь её лично. Она будет корчиться на костре, а он смотреть… с наслаждением, — говорил граф это тоже с наслаждением, да так, что у меня кровь стыла в жилах.

— А если, — шепнула я, — если не поймают?

Роберт усмехнулся.

— Она сама вернётся. Принц проклял её, а колдуньи не любят, когда на них висит проклятье. Его Высочество проклял её при всём дворе, сказал, что она будет мучиться так же, как страдал он… будучи её игрушкой…

Я вскочила. Сил слушать этот бред больше не было.

— Леди? — удивился Роберт. — Куда вы?

— Что-то мне нехорошо, — заплетающимся языком пробормотала я. — Мне нужно отдохнуть.

Проснувшийся Ален шипел мне на ухо клише, которые тут обычно говорят в таких ситуациях — что-то про гостеприимство и прекрасный пир, но я не обратила на него внимание. Достаточно я этого борова, графа, развлекала.

Помню, слышала, как Роберт у меня за спиной ревёт, требуя ещё вина, ему вторит чей-то игривый смех. Но что действительно врезалось в память — глаза Эдварда, когда я пробегала мимо. Нет, он не смотрел на меня — по-прежнему глядел на свиток. Но вряд ли он в нём что-то видел. Пустой был взгляд, стеклянный.

Если бы не Ален, вцепившийся мне в плечо когтями (слава богу, на мне было несколько слоёв сорочек и блио) я не знаю, что бы делала. Эд никогда не любил такие вот пирушки. Он явно с трудом терпел и эту. И охота наверняка была просто очередным средством в каких-нибудь переговорах. И в довершение всего он точно слышал болтовню пьяного Роберта.

А рядом с моим хрупким, мужественным принцем не было никого, кто бы его поддержал. Ни одного человека, ради которого он послал бы всю эту дворцовую чепуху к чёрту. Рыцарю, как бы увлечен подвигами он ни был, нужно место, куда хочется возвращаться. Рыцарю жизненно необходимо знать, что где-то (пусть и далеко) есть дама, которая скучает в башне и ждёт. Его ждёт.

Одиночество. Я обрекла Эдварда на одиночество.

Ален прав. Я действительно его бросила. Господи, как там дальше в молитве… в общем, помоги! Кто-нибудь…

***

В довершении ко всему меня поселили с какой-то мымрой. Вроде как комнаты свободной не нашлось, слишком много прелестниц явилось по эдвордову душу. Гадины.

Мы одинаково недружелюбно пялились друг на друга из разных углов. Девушка была темноволоса, красива, изящна и вся из себя такая вылитая мистрис, на меня смотрела оценивающе и любовно поглаживала висящий на поясе мешочек — якобы с рукоделием. Ага, такая отравит, потом только разводить руками останется. Мда, а нам ведь предстояло спать в одной, пусть и громадной постели. Точно отравит. Или прирежет — эта может кинжал под подушкой спрятать, вполне. Вон как зыркает.

“Успокойся, сейчас я её нейтрализую”, - шепнул Ален. Не знаю, что он сделал, но спустя пять минут брюнетка дрыхла, посапывая в подушку.

Я хмыкнула.

— А она точно не претворятся? Может, она ведьма?

Кот спрыгнул с моего плеча, с кряхтением размял лапы и целенаправленно направился к кувшину с вином.

— Не, обычная охотница за положением и богатством, — а, глотнув вина, добавил. — Ты смотри, точно отравить тебя пыталась. Сильное слабительное, — и ничто сумняшеся снова окунулся в вино.

Я обессиленно опустилась на свою сторону кровати.

— Господи…

— Не дрейфь, Катька, — булькнул кот. — Я ещё сделаю тебя королевой. Слушай, ты с тем толстяком в чёрном — помнишь, около твоего Эдварда увивался — поосторожнее, в общем. Он маг, и к тому же, альбионский посол.

— Блеск, — вздохнула я.

Кот согласно булькнул.

— Ален, — позвала я минуту спустя. — Что мне делать? Эдвард меня не замечает. Моя внешность его не впечатлила…

— Да ты спасибо скажи, что я её так чудесно изменил, — взвился кот. — Слышала — твой любимый поклялся тебя лично на костёр отправить. Качественно ему папаша, наверное, мозги промыл. Так что, Кать, наберись терпения, освойся…

Я встала.

— Ты куда? — удивился Ален, когда я подошла к двери.

— Осваиваться, — буркнула я.

Оставаться в комнате с пьяницей-котом и дрыхнущей соперницей было невыносимо. Я чувствовала себя, как загнанный в клетку зверь.

— Дверь потом не перепутай, — усмехнулся кот, снова присасываясь к вину. — Или башню.

Я промолчала. Сил не было даже воспитывать это чудо бесовского контракта.

Зима не лучшее время для прогулок. Зато морозный воздух прекрасно отрезвляет. А ещё он не свербит в носу курильницами с пряным сеном, которое тут так любят, и не воняет конским и человеческим потом — не редкость в этом мире, к сожалению.

Я забрела в сад — он был как раз у “женской” башни, я так и так к нему вышла бы. Замерла под заснеженным деревом, запрокинув голову и вдыхая полной грудью. Плевать, если меня потом свалит бронхит. Мне сейчас на всё плевать.

Не сразу, чуть погодя я различила в относительной тишине ночи (пьяные крики из донжона, бормотанье слуг, перекличка часовых, отдалённые шаги — и всё в этом духе; очень “тихая” ночь) голос флейты.

Эдвард, тоже не обращая внимания на холод, играл, взобравшись на широкие перила беседки и запахнувшись в меховой плащ. Я замерла в двух шагах от беседки, глядя на него, впитывая в себя его — он безумно красиво смотрелся на фоне серебристо-синей лунной ночи. Музыка, его силуэт, мерцающий алмазами снег, — всё казалось таким гармоничным, таким правильным, что я на мгновение забыла, почему я здесь — наверное, и о себе тоже забыла. Опомнилась только, когда музыка вдруг прекратилась, а вместо неё раздалось:

— Леди Аделина?

А. Да. Это я.

Я изобразила подобие реверансе, чудом не запутавшись в подоле и не ухнув в сугроб.

— Простите, Ваше Высочество, я не хотела вам мешать.

Эд устало смотрел на меня и молчал. Я секунду размышляла, не стоит ли и впрямь развернуться и уйти, уже даже поворачиваться начала, но передумала.

— Ваша музыка, — робко пробормотала я, — вы не… продолжите? Играть.

Эд отвёл взгляд и покачал головой.

— Простите, леди. Руки замёрзли, — и убрал флейту куда-то в плащ.

— Тогда вам лучше вернуться в общий зал. Или в ваши покои, — отозвалась я. — Там наверняка тепло.

Эд легко соскочил с перил на землю и остановился передо мной.

— Сперва я провожу вас, миледи. Здесь действительно холодно и не след вам стоять одной, ночью, на морозе.

Я вытаращилась на него. Да, леди, особенно высокого происхождения, гуляют стаями, и уж точно не по ночам, но… Тебя, блин, не спросила!

Фраза “хочу и стою, не твоё дело” путём жутких умственных усилий преобразовалась в:

— Благодарю, Ваше Высочество, но я хотела бы остаться. События этого дня великим грузом легли на сердце, и я никак не могу забыть, этих… о, — я жалобно всхлипнула, но Эд и бровью не повёл. Впрочем, я и так знала, что на него этот фарс не подействует, — поэтому мне показалась, что недолгая прогулка на открытом воздухе пойдёт мне на пользу. И молитва в уединённом, спокойном месте… — на этом моё воображение угасло, и я сконфуженно замолчала.

— Что ж, тогда — спокойной ночи, миледи, — с лёгким поклоном отозвался принц и пошёл мимо меня по дорожке, кажется, к донжону.

Я смотрела, как он уходит и неожиданно выпалила:

— Простите, Ваше Высочество.

Он обернулся, недоумённо взглянул на меня.

— Леди?

— За тот… разговор у камина. Уверена, граф Роберт не знал, не видел, что вы… — я мямлила, прекрасно понимая, что горожу бред, но мне очень хотелось показать, что я рядом, я его понимаю. Он не один.

Эдвард сделал несколько шагов мне навстречу и неожиданно произнёс:

— У вас интересный акцент, леди Аделина. Даже для северянки.

Я запнулась. А Эд, с нездоровым вниманием вглядываясь мне в лицо, добавил:

— Граф был прав, когда рассказывал вам про эту ведьму. Я лично прослежу, чтобы она мучилась хотя бы в пыточной — так же долго, как терзала меня, — и наконец-то глядя мне в глаза, ледяным голосом добавил. — Никто не смеет обращаться с принцем Фрэсны подобным образом. Никто.

Я отшатнулась, а Эдвард неожиданно улыбнулся — точно натянул соскользнувшую маску — и сказал со вздохом:

— Я напугал вас, леди? Прошу прощения. Пойдёмте, вам пора возвращаться. Вы бледны, как смерть.

Я отступила, всё-таки поскользнулась и вскрикнула, когда он схватил меня за руку, поддерживая.

— Мне говорили, принц Фрэсны благороден и великодушен даже к врагам, — выдохнула я, вырывая руку. — Как вижу, молва ошиблась. Спокойной ночи, Ваше Высочество.

Он не сделал попытки меня остановить. И не пошёл следом, как я думала.

И только сейчас я начинала понимать, что иметь дело придётся с совершенно незнакомым, возможно даже, враждебно настроенным человеком, который вполне может не захотеть в меня влюбляться.

И впервые же в голову пришло, что я могу так промаячить в поле его зрения оставшиеся месяцы, и он никогда, никогда меня не вспомнит. И добро в моём лице не победит зло в виде клеветы. И справедливость не восторжествует.

Господи, и почему же мне так не везёт со сказками?

***

Как я и думала, поездка принца в гости к графу Сассексу была прикрытием. Готовилось заключение какого-то важного договора, сразу после которого должна была состояться свадьба. И да, Ален был прав, Альбион согласился подумать о мире только после какого-то сражения (кажется, где Эд и заработал шрам), которое Фресна выиграла. И снова всё возвращалось на круги своя — альянс Алибонии и Фресны, Святой Престол со своими претензиями молчит в тряпочку, Азвония себе на уме, но и к ней скоро протянут загребущие лапы. В общем, с фрэснийской точки зрения новости звучали как песня: все склоняются перед могущественным королём-колдуном, всех мы победили, эпидемия чумы, пройдясь по Азвонии, обошла Фрэсну стороной, и Альбион собирается заплатить что-то вроде штрафа запасами зерна, так что голод откладывается.

А всего-то вытурили чёртову ведьму Катрин и та сбежала, поджав хвост. Теперь все рады и довольны. Правда, принц Эдвард мечтает ей отомстить, и Альбион тоже мечтает — за поруганную честь принцессы Джоан.

Короче, козёл отпущения в лице меня всех устраивал. И места мне в этом мире по-прежнему не было.

— Может, отправить тебя домой? — спросил Ален, восседая на коротеньком подоконнике нашей комнатки. Моя соседка свалила выгуливаться вместе с хозяйкой замка, я сослалась на больную голову и осталась в комнате. Никто не расстроился. — Я могу открыть портал прямо здесь, и всё закончится.

Я задумчиво теребила ленты блио. С одной стороны, Эдвард, стоит мне признаться, кто я на самом деле, вряд ли мне обрадуется… Да и без меня тут всем и правда хорошо. А с другой…

— А хрен им, — выругалась я. — Ну нет. Я останусь и заберу то, что моё.

Любовь Эдварда принадлежит мне. И, чёрт возьми, со мной он хотя бы выглядел счастливее.

— По-моему, твой принц тебя уже ненавидит, — взмахнув хвостом, пробормотал Ален. — От любви до ненависти, сама знаешь…

Я сжала кулаки и в упор посмотрела на кота на окне.

— А что твоё демоническое прошлое, не подсказывает никакого выхода?

Кот возвёл очи к потолку и вздохнул.

— Я сейчас человек, Катрин. Не демон.

Сначала я не поняла, что он хотел этим сказать. Потом выяснилось, что прошлое, когда он был Проклятым, постепенно уходит, забывается. “Эти воспоминания не для человеческой памяти, — объяснил Ален. — Моё тело не может их выдержать”.

— Ты хоть колдовать не разучишься? — полу в шутку, полу в серьёз поинтересовалась я.

Кот оскалился и в мгновение ока — я снова не заметила, как он это сделал — превратился во всклоченного вихрастого мальчишку.

— Не бойся, Катрин, — желчно бросил он. — Не разучусь.

— Отойди от окна, — бросила я, игнорируя его мрачный взгляд.

Ален удивлённо вскинулся.

— Или одень мою накидку. Простудишься, — закончила я, разглядывая тени у него под глазами. — И вино ты больше не пьёшь, пьяница. Спился уже.

Ален вытаращил на меня глаза.

— Ты мне нянькой решила стать, Кат…

Я накинула на него одно из покрывал и подтолкнула к кровати.

— Ты сегодня вообще спал? Или вино глушил до рассвета?

Судя по виду — как-то так оно и было.

Потрясённо глядя на меня, Ален молчал.

— Вот и спишь до вечера, — решила я. — Сейчас принесу тебе завтрак и что-нибудь согревающее.

— Знаешь, Кать… — попытался перебить меня мальчик, но я шикнула на него.

— Лежи. Без тебя сегодня обойдусь. Спать.

Мальчишка попытался трепыхнуться, когда я подошла к двери, пришлось прикрикнуть: “Спать!”. Его удивлённый взгляд долго мерещился мне в темноте лестницы, пока спускалась.

Методом научного (и не очень) тыка я нашла кухню, распугала кухарок, потребовала что-нибудь лёгкое и… ну, в общем, как для бледной меня. В процессе случайно (или не очень) на кухню заглянул монах, мягко поинтересовался, почему меня не было на утренней службе, а, узнав, что леди плохо, очень плохо, подрядился приготовить лечебный настой. Я очень надеялась, что он не заставит меня попутно вспоминать какую-нибудь молитву вроде “Mea culpa”, то есть не решит принять мою исповедь. Обошлось, и обратно в спальню я вернулась спустя где-то полчаса.

Ален дисциплинированно лежал под покрывалами, что объяснялось скорее температурой, чем нежеланием огорчать меня. Но не спал, бормотал что-то с закрытыми глазами, я даже подумала — бредит. Вскинулся удивлённо, поняв, что я вернулась. Проследил, как я устраиваю поднос на кровать, подаю ему настой, приготовленный монахом. Взял, не спуская с меня глаз.

— Поспи до вечера, — повторила я, вставая.

— Кать, — хрипло позвал мальчик. — Я колдую в любом состоянии. Успокойся, не суетись. Я смогу…

— Ты себя со стороны видел, колдун? — усмехнулась я. — Спи уже, чудо. Насчёт вина я, кстати, серьёзно.

— Я уже хочу посмотреть, как ты меня остановишь, — устало пробормотал Ален, отставляя пустую чашку.

— Не хочешь, — улыбаясь, заверила я. — К твоему сведению, у меня большой опыт общения с такими, как ты.

— Что, с колдунами? — слабо усмехнулся мальчик.

— Нет, подростками, — отозвалась я. — Принцип, как вижу, один. Спи, Ален. Я сама о себе позабочусь. Ты и правда кошмарно выглядишь. Сильно голова болит?

— Не… смей… меня жалеть… девчонка, — сонно пробормотал “великий колдун”.

Я промолчала. Только, подождав, чтобы он заснул покрепче, подошла, тронула лоб губами и поставила поближе к кровати кувшин с водой. Проснётся — наверняка будет умирать от жажды.

Снаружи раздался колокол, призывающий к очередной молитве, и я тихо выругалась. Сколько бы я ни желала отсидеться, проблемы это всё равно не решит.

Но видеть Эдварда на службе почему-то не хотелось.

Пришлось, конечно. По легенде и я, и Эд молились отнюдь не местному идолу — королю-некроманту, так что надо было вместе с послом из Альбиона и его немногочисленной свитой слушать молитву, потом в конце подпевать. Я вызубрила слова, слава богу, но всё равно чувствовала себя неуверенно — как в стане врага. Хотя почему как? Альбионский посол во мне чуть дырку взглядом не прожёг. Чего это он?

Эд галантно предложил мне руку на выходе из церкви — я всё-таки была единственной дамой на этой службе. Единственной дамой предположительно высокого происхождения. Но его взгляд чуть не заставил меня отшатнуться — тщательно замаскированная ярость, не понимаю, почему. Приличия требовали, чтобы я поклонилась, прощебетала положенные вежливые фразы, согласилась, чтобы меня проводил сиятельный принц. А мне хотелось бежать, бежать от него подальше.

…Всего лишь несколько недель назад ты шептал мне о любви и целовал мои руки. Сейчас я не узнаю тебя…

А самое забавное, что я, чёрт возьми, всё равно его любила. Даже вместе с этими странными взглядами, в которых любви или узнавания было ни на грош. Я замирала, я замечала, что под глазами у него тоже тени, как у Алена, еле сдерживала желание спросить, как он себя чувствует, и одёргивала себя, потому что смотрела слишком пристально, слишком желала обнять и почувствовать его руки на моих щеках. Снова…

Но мы молчали. Дежурные фразы вроде “леди чудесно выглядит” и “ах, как вы добры, Ваше Высочество” не в счёт.

А потом он ушёл, и меня подцепил граф Роберт — вот уж от кого я желала бы сбежать на край света. Наговорил кучу комплиментов и между делом предложил поездку верхом в лесочке у замка. Я ужаснулась и проблеяла что-то о плохом самочувствии. Граф безумно расстроился и потащил меня куда-то в “мужскую” башню (я слабо сопротивлялась, но меня не слушали) играть в карты. Чёрт возьми, я же не знала, что здесь леди в карты не играют.

До вечера граф Сассекс крутился около меня. Прилип как репей и всё болтал — давно я не встречала такого болтливого мужчину, который к тому же так меня пугал. Когда он зачем-то до меня дотрагивался, когда ухмылялся и подмигивал, у меня сердце замирало. Я даже пожалела, что рядом нет Алена. Но прогнала эту мысль — мальчишке плохо, он мучается от жара, а я жалею себя, потому что не могу справиться с каким-то средневековым боровом.

Вечером мы ужинали с принцем, альбионским послом и ещё каким-то незнакомым мужчиной, представленным мне как лорд… как там его. Я, единственная девушка в этом странном сборище, неуютно ёжилась и пила вино, заботливо подливаемое мне графом.

Беседа крутилась вокруг сплетней при фрэснийском и альбионском дворе — кого позвал, кого изгнал король, тот или другой. Роберт не раз повторил, что я должна посетить столицу, Его Величество Дерик будет счастлив меня видеть. Я пыталась отделаться пустыми вежливыми фразами, пыталась улыбаться, пыталась даже поддерживать беседу. И пила, пила. В какой-то момент жажда стала невыносимой, а перед глазами поплыло. Я подняла бокал и на вопрос: “Как же вас всё-таки зовут… леди?” неожиданно, сама того не желая, отозвалась: “Катрин”.

Бокал выпал из ослабевших рук в ту же секунду. Я вскочила — вместе Эдвардом, вид которого не оставлял сомнений: сейчас он на меня бросится. И ему тоже плевать на всё.

А остальные смотрели на нас и, кажется, усмехались.

— Та самая? — удивился посол, с интересом разглядывая меня. — Странно, почему она ещё может стоять, вы же говорили, этот настой её парализует? — это уже тому незнакомому лорду.

Меня замутило. Эти сволочи меня отравили!

Не сводя взгляда, Эд шагнул ко мне, но Роберт оказался у него на пути.

— Прошу вас, Ваше Высочество, подождите. Её нужно отвезти в столицу живой. В крайнем случае, вы знаете, у меня здесь прекрасная пыточная.

Я схватилась за спинку стула, прочитав у принца в глазах, что он уже готов эту самую пыточную использовать.

Ярко полыхнул медальон Джоан, который я не снимала никогда.

— Точно, она, — усмехнулся посол, пока сидящий рядом с ним незнакомец-лорд гипнотизировал меня странным взглядом. — У неё талисман, который она украла у нашей принцессы.

— Я не крала! — прошипела я, хватаясь за медальон.

“Палачу расскажешь”, - читалось во взгляде альбионца, когда он недоверчиво хмыкнул.

Дверь распахнулась, и вместе со стражей в залу втащили полуживого дрожащего Алена. Я ахнула, прикусив губу.

Лорд Как-его-там, до этого не сводивший с меня взгляда, поднялся и с хищной улыбкой шагнул к Алену.

— Мой милый мальчик, — с шипящим акцентом произнёс он, потрепав содрогнувшегося Алена по щеке. — Как я давно тебя искал…

Я вздрогнула, поймав взгляд мальчишки — он смотрел на лорда как на оживший кошмар.

— Вы позволите мне, Ваше Высочество? — любезно улыбаясь, лорд повернулся к Эдварду, когда я не выдержала.

— Не смей его трогать! Не смей трогать Алена!

Мальчишка изумлённо вскинулся, а альбионец хмыкнул и шагнул уже ко мне. А я не нашла ничего лучше, как, молитвенно прижав ладони к груди, воскликнуть:

— Эдвард, прошу тебя!..

Там должно было последовать продолжение, но Эд, не дав мне договорить, снова вскочил, свернув со стола посуду.

— Как ты смеешь?!

— Ты любил меня, — потеряно пробормотала я, отшатываясь. Отшвырнув висящего у него на плечах Роберта, Эд бросился ко мне. Кажется, я чувствовала его пальцы на моей шее, и дышать было очень сложно, но перед глазами помутилось ещё до этого. Но всего на мгновение. Потом оно кончилось, и я очнулась.

— Катрин, вы отвечать собираетесь?

— Что? — прохрипела я, судорожно озираясь.

Одногруппницы вместе с преподавательницей смотрели на меня — удивлённо, заинтересованно, рассержено.

— Кать, ты очень бледная, — выдохнула Таня, и я, вздрогнув, уставилась на неё.

— Где… где я?

И всё-таки потеряла сознание, уверенная, что это — просто иллюзия, шутка кого-то из колдунов. Жестокая шутка.

***

Не шутка.

— Какой красивый медальон! — восторгалась Таня, порываясь схватиться за талисман Джоан, пока мы сидели в коридоре у закрытой двери медпунтка. — По-моему, утром его на тебе не было.

— Был, — помотав головой, отозвалась я. — Ты просто не заметила. Тань, отпросись за меня у преподши, я домой пойду. Тут всё равно, — я кивнула на медпункт, — вечно закрыто. Да и мне уже лучше, просто голова кружится.

— Ты до дома-то доедешь? — нахмурилась подружка.

Я кивнула.

— Конечно. Всё, рассчитываю на тебя. Скинь потом домашнее, ага?

Спустя пять минут я, пошатываясь, выползла из универа и, ошеломлённая, остановилась, глядя на своё отражение в ближайшей витрине. Мимо стайками проходили студенты, слышались смешки, но я смотрела на себя, привычную себя, без осиной талии, длинных волос и… да, на мне был сарафан, тот, что вообще-то остался в Азвонии, когда Эд меня забирал.

А мимо проносились машины, и слишком высокие здания давили, а сколько вокруг народу…

Господи, я так с ума сойду!

Я вздрогнула, когда с перил университетской ограды мне на плечо сиганул кот.

— Привет, Катюш, — улыбаясь не хуже чеширского коллеги, пропел он голосом Алена.

Я покачнулась и попыталась потерять сознание в третий раз.

***

— Не ори на меня! Что мне было делать?! Смотреть, как этот мальчишка тебя душит?!

— Ты мог меня предупредить! — шипела я, делая вид, что разговариваю по телефону. Впрочем, в переходе метро на меня всё равно никто не обращал внимания.

— Как? Кричать: “Катька, готовься, я портал открываю”?!

— Да!

Так мы препирались до моей станции. И уже на выходе из подземного перехода Ален меня огорошил:

— Я у тебя останусь. Не хочу возвращаться.

Я поднялась по лестнице и свернула в закуток за входом. И только тогда схватила паршивца за шкирку.

— Ты откроешь мне портал и поможешь убедить Эда. А потом оставайся сколько угодно. Я тебя лично в ближайшую подворотню выброшу.

Ален мрачно пялился на меня, а потом выдал:

— А тебе не надо возвращаться, Ка-тень-ка. Твой Эдвард тоже здесь.

— Где? — выдохнула я, и проходящий мимо мужчина удивлённо посмотрел на меня. — Где он?!

— Понятия не имею, — довольно фыркнул кот.

***

— Да не знаю я, где он! — в который раз воскликнул Ален, пока я в панике оббегала район. — Где-то тут. Но я не могу точно знать, я вообще не планировал его перемещать. Он в тебя вцепился, как клещ, вот и… Катя!

Я подавила желание дёрнуть его за хвост и пристала к очередному прохожему: не видели вы тут блондина в странном костюме?

— Кать, да зачем он тебе вообще нужен? — увещевал меня кот. — Он тебя убить хотел. Найди другого, что, принцев вокруг мало?

— Да нафиг мне принц! — прошипела я. — Мне нужен Эдвард!

Кот застонал, и в это же мгновение я увидела его — Эд стоял по другую сторону от меня и удивлённо, но спокойно оглядывался. Прохожие тоже удивлённо косились на его блещущий сапфирами кот, но даже не останавливались.

— И чего ты ему скажешь? — поинтересовался Ален, пока я ждала сигнала светофора — очень долго, невыносимо долго. — Серьёзно, Кать. Он тебя не узнает, учти. Что, подлетишь к нему с криком: “Милый, я наконец-то тебя нашла!”?

Я замерла.

А правда, что я ему скажу?

Светофор наконец-то переключился, и я машинально перешла дорогу.

Серьёзно, что? Он же действительно меня не узнает.

Словно почувствовал мой взгляд, Эдвард обернулся. И, помедлив не дольше мгновения, шагнул ко мне.

Не в силах, пошевелиться, я смотрела, как он подходит. И ждала, что угодно. Мда… А его костюм и правда странно смотрелся в декорациях мегаполиса.

— Простите, госпожа, вы не подскажете, где я? — тихо спросил, наконец, принц на фрэснийском.

Я чуть не утонула в его глазах. Но всё-таки смогла выпалить:

— Вы… вы говорите на французском?

Эд непонимающе смотрел на меня. Невидимый Ален — и кто сказал, что магия в нашем мире не работает? — пофыркивал, кажется, скрывая смех.

Я попыталась скопировать взгляд Эда и мстительно выдала:

— У вас странный акцент.

Глава 7

— Правда? — старательно копируя мою интонацию и звуки — и успешно, надо сказать, копируя, откликнулся Эд.

Я старательно смотрела ему в рот — единственная возможность не смотреть в глаза, иначе я бы совсем “уплыла”.

— Леди? — голос прозвучал неуверенно, а сам Эд кинул на меня такой красноречивый взгляд, точно сомневался, насколько я вообще, хм, леди. — Прошу прощения, но вы так и не ответили, где я?

Ален захохотал — и только поэтому я отмерла. Повела плечом, вроде как поправляя сумочку. Ален взвизгнул и вцепился когтями в лямки сарафана, а заодно и задев кожу. Я скривилась и, поймав откровенно изумлённый взгляд принца, буркнула:

— В Москве.

— Правда? — с улыбкой откликнулся Эд. И, точно издеваясь, протянул. — Как это удивительно…

Я поражённо уставилась на него. Да, я ждала, что он испугается. Хотя нет, Эд бы не испугался. Но хотя бы взволновался. Ну, я не знаю, должно же человека как-то напрягать перемещение в неизвестный ему… стоп, а почему это неизвестный?

— О, — улыбнулась я, старательно разглядывая Эда с ног до головы. — А я вас, кажется, знаю.

Эд моргнул. Улыбка мгновенно увяла, он даже отступил на шаг, когда я машинально продолжила:

— Вас же Эдмунд зовут, да?

На “Эдмунде” Эд уставился на меня с таким выражением, будто я отрастила хвост, треугольные уши и принялась мяукать.

Что это с ним?

— Ну точно же! — я рванула молнию на сумочке. Фу-у-ух, журнал был там. Я его быстро вытащила, открыла на нужной странице. — Вот, глядите, это же про вас. Ой, а вы мне автограф не оставите? Ну пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

От журнала Эд отшатнулся, как от чумной крысы, а потом почему-то принялся изучать меня. Именно изучать, точно пытаясь что-то вспомнить или сопоставить.

— Нет, леди, кажется… кажется, вы обознались, — выдавил он, наконец.

Ален на плече захрюкал, давясь смехом и вызывая у меня стойкое желание швырнуть его в ближайшую урну.

— Думаете? — я с сомнением уставилась на откровенно плохой фоторобот Эда. — А по-моему, один в один. Кажется, господин Эдмунд, вы меня разыгрываете. Не хотите давать автограф, ну и ладно. Всего хорошего.

Не собиралась я с ним прощаться, конечно, не собиралась. Только хотела отойти на пару шагов, привести в чувство эту мохнатую гадину, икающую у меня на плече, и расспросить, почему мой Эд не помнит, как разыгрывал Эдмунда.

Хотя ладно, буду честна сама с собой. Я понятия не имела, что делать. Если бы за Эдом сейчас приехали Проклятые, или кого он там в мой мир брал, я бы несильно удивилась. Только не знаю, что бы делала. Да и так не знала.

В общем, меня спас на это раз отнюдь не Ален. Меня спасла гроза. Летняя, приятная такая гроза, с громом, молнией и дождём как из ведра. Чудное такое спасение.

Она, собственно, и до этого собиралась Минут пять собиралась — серое небо, чёрная туча, все дела. Но мы с Эдом были заняты, и лично я её не замечала. До того прекрасного момента, пока не ливанул дождь.

Промокла я мгновенно. Сарафан обмотался влажной тряпкой — так, что я с таким же успехом могла бы быть и голой. И, конечно, не было никакого смысла искать в сумке зонтик, всё равно бы не помог. Да и толку — тротуар мгновенно стал сплошной лужей, и мои балетки счастливо в ней утонули.

Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось сесть тут же в лужу и разрыдаться — дождь, честно, оказался последней…хм… каплей. У меня был жуткий день и вот это — мокрая, наверняка смахивающая на ворону (тоже мокрую) я совершенно меня доконало.

Сверкнуло, громыхнуло — и земля совершенно неестественно ушла у меня из-под ног.

Ален что-то пискнул, а я только молча вцепилась в мокрый меховой воротник Эда. А “что вы делаете?” смогла пролепетать уже под нависающей над лестницей крышей какого-то не то банка, не то магазина.

Эд молча снял с себя тоже промокшую накидку, обитую мехом, сейчас напоминающим крысиный, и укутал меня, закрывая прилипший в самых интересных местах сарафан.

— Спасибо, — пробормотала я.

Шумел дождь — гремел, я бы сказала. Лил сплошной стеклянной стеной, яростно пузырился по лужам, прибивая московскую пыль — а заодно и случайных прохожих, таких же неудачников, как и я.

Над домом напротив мигнула молния. И следом же громыхнуло. Я вздрогнула, и Эд, кажется, машинально, придвинулся ко мне и положил руку мне на плечо. Но очень быстро убрал.

— Меня зовут Эдвард, — тихо сказал он несколько минут спустя. — И вы правда обознались.

Я вздрогнула — мокрый Ален ужом ввинчивался под накидку.

— Э-э-э… да, наверно. Извините.

Эд глянул на меня и вдруг тихо, но с жаром произнёс:

— Леди, пожалуйста, мне очень нужна помощь. Я не знаю, где я оказался, и как. И… мне некуда идти.

Я смотрела на него. Некуда… Чёрт, я надеялась, что мы просто… ну, объяснимся, или я навяжусь к Эду в гости куда-нибудь в отель — где там Эдмунд останавливался?

Я же не могу привести его к себе домой! Мама съест меня с потрохами — Эд не девушка, за подружку не сойдёт.

Он продолжал смотреть на меня, а я кусала губу, паникуя — что сказать маме. Потому что естественно одного я его не оставлю. Но… Вот вечно от этих родителей одни проблемы!

В сумочке завибрировал телефон.

Эд отшатнулся, глядя на меня уже не с надеждой, а почти с ужасом, пока я выискивала надрывающийся смартфон, вытаскивала из футляра и пыталась попасть на нужную кнопку.

— Да, мам, — забыв перейти на русский, отозвалась я. Блин, сейчас начнётся… помнится, мы с ней ссорились перед тем, как я к Эду переместилась.

— Кать? — голос мамы звучал как-то… странно взволнованно. — Ты там совсем заучилась? Слушай, я уезжаю…

Я чуть телефон не выронила. Серьёзно? Вот прямо сейчас? Куда?

Мама тем временем, довольная и смеющаяся, распевала, что её отправляют в командировку в Болгарию на две недели — какая-то там конференция чего-то там. И это жуть как классно — Болгария, море и розы. И, в общем, папа тоже ухал, и тоже в командировку — правда, в Германию. И он не вернётся около месяца, так что, Кать, ты же разберёшься там одна? Ну, не в первый же раз? Обед, если что, должен быть холодильнике, и пиццу смотри, не заказывай…

— Всё. Солнышко, я побежала, — пропела мама напоследок. — У меня регистрация на рейс начинается. Веди себя хорошо, Катюш.

— Ага, — только и смогла выдохнуть я, когда в трубке раздались гудки.

Да, раньше такое тоже иногда бывало — и маму, и папу периодически отправляли в командировки. Работа, всё такое. Пару раз это случалось одновременно. Но сейчас, когда мне это так нужно? Что-то… что-то это как-то странно. По меньшей мере.

Эд смотрел на меня со смесью страха и жгучего любопытства, пока я убирала телефон обратно в сумку.

— Вы говорили, что вам некуда идти, — напомнила я, пытаясь непринуждённо улыбаться. — Тогда я приглашаю вас к себе в гости.

Эд с трудом оторвал взгляд от моей сумки, где скрылся телефон, и рассеяно ответил:

— Спасибо.

Гроза, как это и бывает, закончилась внезапно. Солнце припекло с новой силой, но лужи, к несчастью, мгновенно не высушило. И я шлёпала по ним совсем не радостно. А под накидкой, которую я снимать не стала — мы с Эдом и так колоритная парочка — дрожал Ален. “Как бы не заболел”, - мелькнула мысль. Надо будет высушить его… феном, что ли?

— Госпожа, — тихо позвал Эд, когда мы свернули в проулок к моему дому. — Вы не сказали, как вас зовут.

— Катрин, — рассеяно откликнулась я. И, через какое-то время поняв, что иду почему-то одна, обернулась. — Всё в порядке?

Эд стоял неподалёку, глядя на здание, возвышающееся над нами, с таким видом, словно оно его личный враг.

— Да… конечно. Катрин.

Я кивнула.

— Хорошо. Тогда идёмте?

***

Вообще, я боялась, что будет хуже. Ну, одно дело притащить “в гости” полуживую чумазую принцессу, к которой к тому же никаких чувств, кроме брезгливой жалости и глубоко спрятанной зависти не питаешь. И совсем другое — принца, который пару часов назад пытался тебя задушить (слава богу, синяки если и были, исчезли вместе с пышными формами и волосами), и которого ты вопреки всему любишь. А, и чувство вины не забыть — это я его зельем напоила, и это я в конечном счёте все испортила. Во-о-от…

Но всё оказалось не так плохо. Эд то ли что-то всё-таки помнил, то ли не очень хорошо притворялся. Но это “что-то” избавило меня от долгих и наверняка мучительных объяснений, как пользоваться ванной, включать воду — ну и так далее. Эд вообще всё воспринимал с каким-то отстранённым равнодушием. Смотрит на тот же кран, вроде и удивляется, а глаза такие, точно то ли впрямь вспоминает, то ли… не знаю. Мои объяснения он точно не слушал. Ну и отлично. Сойдясь на том, что Эд сам как-нибудь разберётся, я, пунцовая как помидоры, радостно дожидающиеся меня на кухне, пробормотала, что мне ещё кота сушить и сбежала. Ха, а до этого я ещё представляла, какой культурный шок Эд испытает, когда я попытаюсь всучить ему что-нибудь сухое и из папиного гардероба. Надеюсь, как одевать это, он вспомнит. Ну… нет, пойду-ка я и правда сушить кота.

Ален валялся в гостиной и успешно делал вид, что отдаёт концы. Или протягивает лапы. Лапы и впрямь торчали, с них всё ещё покапывало, и дрожал котяра как-то очень болезненно. И на фен не отреагировал. Никак. А ведь должно было испугать шумящее нечто мальчишку из Средневековья, до чёртиков испугать. Я решила сделать скидку на то, что когда-то мальчишка этим самым чёртом и был. Ладно.

Говорить Ален со мной отказался, только свернулся клубочком на кресле — и всё. Я побегала вокруг, попыталась всучить ему что-нибудь противовирусное. Но если кот не хочет… Я просто накрыла его пледом и решила так пока и оставить. В крайнем случае отнесу к ветеринару. И буду надеяться, что тот моего метаморфа увидит.

Эд осматривал квартиру, а именно — мою комнату, когда я его нашла. На меня в спортивном костюме — отличающемся от того, который я дала ему только цветом, посмотрел изумлённо и почему-то настороженно.

А я… Я понятия не имела, как с ним, вот таким, теперь разговаривать. И потому рот у меня не затыкался ни на секунду. На французском, а, забывшись, и на фрэснийском, я молола такую чушь, что сейчас уже и вспомнить стыдно. Не думаю, что Эд её слушал, но не перебивал. И, что меня очень настораживало — ни о чём не спрашивал. Удивлялся, да, я видела по глазам. Но не спрашивал. Всё эти отстранённость, равнодушие, рассеяность. И я — болтаю без остановки.

В общем, это был очень неприятный и очень напряжённый вечер, но кое-как я справилась с обязанностями хозяйки — попыталась Эда накормить. Правда, тот больше только делал вид, что ест, всё по сторонам смотрел. Зато да, согласился, что очень устал (когда градус напряжения достиг максимума), и я отвела его в гостиную, где мы всегда стелим гостям, если те на ночь остаются. Ален к тому моменту был перенесён в мою комнату — он дрых без задних ног и не возражал. Эд тоже не возражал и, рассеянно рассыпавшись в выражениях благодарности, пожелал мне спокойной ночи. Пришлось оставить его и волноваться, вдруг ему что-нибудь понадобится и я что-то просчитала.

Но вёл он себя странно. Я попыталась обсудить это с Аленом, но тот только хвостом дёрнул и разговора не получилось.

Впрочем, и я вела себя, мягко говоря… странно.

Но… всё-таки…

Как, выпив какое-то там зелье, человек может так измениться? Может, я никогда Эда и не знала? Может, я полюбила мечту, воздушный замок? Может…

Я ворочалась с боку на бок и думала, что я слишком люблю этот замок, пусть он и из воздуха. И когда-то Эд же полюбил меня? За что-то же… за что?

И посоветоваться не с кем.

Вот что мне теперь делать?

***

Палец скользил по моей щеке и шее — нежное, осторожное, изучающее прикосновение.

Ещё не до конца проснувшись, я уткнулась в чёрные в темноте глаза и, довольно улыбнувшись, потянулась.

— Эдвард…

Я была уверена, что мне снится — как много раз до этого — что мы вместе лежим в моей спальне во дворце — во Фрэсне или Азвонии. И не было никакого зелья, и никакие альбионские армии, колдуны и принцессы между нами не стоят. И мне хорошо и спокойно…

Хорошо и спокойно мне было ровно до тех пор, пока нежные и знакомые руки не переместились на шею и не вцепились в неё с такой силой, что я не только проснулась, но и принялась отбиваться.

— Тварь, — шипел Эд, одной рукой успешно выкручивая мне запястья, а другой давя на горло, — дрянь, ведьма… Думала, сможешь играть мной и здесь? За этим меня притащила? Не наигралась?!

Пред глазами зажглись все звёзды разом, грудь пылала, шея — я чувствовала, что ещё чуть-чуть и она переломится, легко, как тростинка. Я дёргалась так сильно, как только могла, но Эдвард, конечно, же был сильнее.

Понятие не имею, чем этот кошмар бы кончился — долгое и очень неприятное мгновение я была уверена, что Эд меня задушит. Но он вдруг резко замолчал, разжал пальцы и повалился на кровать, прожигая меня яростным взглядом.

— Ну ты, Катька, и дура, — протянул Ален, обходя кровать и включая ночник. — Надо было его сразу связать, а ты…

Я кашляла, пытаясь вдохнуть и проглотить гадкий комок, вставший в горле.

Кого… связать?

Свет резанул глаза, я зажмурилась и, наконец, протолкнула воздух в горло. А когда через минуту смогла открыть глаза, Эдвард, не мигая, смотрел на склонившегося над ним Алена, глаза которого сияли зловещим алым.

— Ален? — прохрипела я. — Ален, что ты делаешь?

Ни метаморф, ни тем более Эд, не ответили.

Дрожащей рукой я нащупала рядом с кроватью будильник. И, не колеблясь, врезала им Алену по голове.

Мальчишка упал на пол, схватившись за лоб — кажется, по нему попала. Эд откинулся на кровать, закрыв глаза и тряся головой. Но тут же снова замер, стоило Алену подняться.

— Какого чёрта, Катрин?!

— Что ты с ним делал?! — беря будильник наизготовку, прорычала я, соскакивая с кровати.

— Пытался решить твою маленькую проблему, дурёха! Стоит его освободить — он снова на тебя кинется! Я хотел сделать так, чтобы ему и мысли не пришло…

На этом месте я схватила его за шкирку, то есть за воротник, и как следует тряхнула. С десятилетним мальчишкой это ещё вполне можно проделать.

— Значит так, — прошипела я. — Ещё раз ты попытаешься заколдовать моего принца, и я сделаю так, что жить тебе здесь будет невозможно. Понял меня?

— Да кто ты такая… — начал было метаморф, но, глянув мне в глаза и что-то там увидев, заткнулся. И уже другим тоном продолжил. — Давай я просто сделаю так, чтобы он не мог больше причинить тебе вред. Идёт?

Я отпустила его.

— Идёт.

Не знаю, что делал Ален — вроде бы просто смотрел. Но всё это время Эд глядел не на него, а на меня, и этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Ничего лучше ада с вечными котлами — как минимум.

— Кать, слушай, а начерта тебе, чтобы он вспоминал? — заявил вдруг Ален, тоже поворачиваясь ко мне. — Давай я его заколдую, и он в тебя снова влюбится. А?

Я подалась вперёд и зашипела так, что даже Эд отшатнулся.

— Только посмей! Только попробуй!

— Ладно, как скажешь, — хмыкнул Ален, отворачиваясь.

А я поймала недоумённый взгляд Эда. Правда, тут же сменившийся ненавистью — теперь уже не скрытой.

Будильник выпал из рук, тоскливо зазвенев.

Я шагнула было к замершему Эду, но замерла, наткнувшись на его взгляд. Пробормотала:

— Прости. Просто я… я боюсь тебя.

— Правильно делаешь, — тут же отозвался Эдвард. — Любое заклятье можно обойти, ведьма. Не сомневайся, я придумаю, как отменить проклятье твоего раба. Но ты же этого и добиваешься? Тебе же просто интересно, — добавил он, усмехнувшись.

Я сжала кулаки — впилась ногтями в кожу до боли, до красных лунок. И выдохнула:

— Ален мне не раб. И я ничего не добиваюсь. Пожалуйста, Эдвард, прекрати это. Я тебе не враг. Я…

— Я найду способ убить тебя, ведьма, — прорычал Эд, перебив меня. — Даже здесь. И я буду наслаждаться каждым мгновением…

— Всё, с меня хватит, — перебил Ален, глянув на Эда, и тот тут же замолчал. — Кажется, принц устал. Я отведу его в спальню.

— Ален, пожалуйста… — кусая губу, пролепетала я.

— Да не трону я его, — хмыкнул мальчишка, хватая Эда за плечо и заставляя встать на ноги. — Не бойся, — и уже за дверью добавил, обращаясь к принцу. — Но я могу сделать твою жизнь весьма неприятной, Высочество, если ты ещё раз тронешь мою подругу.

“Ух ты, — подумала я, падая на кровать и хватаясь за вспухшую шею. — Я уже подруга…”.

***

— У тебя двери не запираются, — пожаловался Ален, заходя на кухню. — Это плохо. Я могу зачаровать, но…

— Ага, а я потом не зайду. Не надо, — отозвалась я, заваривая чай. — Зачем вообще запирать?

— Затем, что к утру твой принц, которого я усыпил, проснётся и начнёт бродить по дому, — Ален кинул красноречивый взгляд на торчащие в сушилке ножи.

Кружка дрогнула у меня в руке, и от греха подальше я поставила её на стол.

— Ты же сказал, он не сможет меня тронуть.

Ален пожал плечами и, усевшись на стул напротив, устало сгорбился.

— Ты его слышала. И да, Кать, он прав. Любое заклинание можно обойти. Что мы сейчас, кстати, и делаем с тем зельем забвения.

— Эдвард не причинит мне вреда, — тихо пробормотала я, насыпая в кружку лишнюю ложку сахара.

Ален покосился на меня.

— Ты всё ещё в это веришь? Тогда ты влюблённая дура.

Я закусила губу и, почувствовав солоноватый привкус крови, тяжело сглотнула. Ален прав. И моя шея с ним, кстати, солидарна.

Мальчишка, усталый, бледный, с синяками под глазами, задумавшись, смотрел прямо перед собой и вздрогнул, когда я протянула ему вторую кружку.

— Не хочу.

Я вздохнула и положила перед ним ещё и пачку таблеток.

— Надо. Ты кошмарно выглядишь, и, — я потянулась, тронула его лоб, — к тому же у тебя жар. Пей давай.

Ален тронул лоб в том месте, где только что была моя рука. И вдруг тихо произнёс:

— Катрин, ты, правда, ничего не понимаешь?

— Что я должна понимать? — не сводя с него взгляда, уточнила я.

Ален глянул на меня исподлобья.

— Ты одна, и никому не можешь доверять. Твой рыцарь и защитник тебя ненавидит, и ты полностью зависишь от колдуна-метаморфа, который ненавидит не только всех рыцарей вместе взятых, но и вообще всех. И для тебя нет никакой возможности закончить всё это “долго и счастливо”, - и, красноречиво глянув на меня, замолчал.

Какое-то время на кухне стояла тишина. Только часы тикали, да где-то внизу приглушённо шумели машины.

— Ей. Спасибо, что прояснил, — не выдержала я, поняв, что продолжения у речи не будет. — А теперь пей давай.

— Ка-а-ать, — потянувшись за кружкой, изумлённо выдохнул Ален. — Ты совсем дура, да?

Я с трудом сдержала смех — просто потому что иначе сорвалась бы в истерику.

— Да ты просто видишь меня насквозь. Эй, таблетки не забудь. А, и вот сиропчик ещё на всякий случай выпей. Тебе не помешает. Котяра.

— Слушай, лучше вина мне найди! — не выдержал Ален. — И глинтвейн приготовь, это единственное, что у тебя нормально получается.

— Обойдёшься, — усмехнулась я. — Ещё каждое хвостатое будет мою стряпню критиковать. И, кстати, ты теперь трезвенник.

— Что?! — привстал мальчишка.

— То, — хмыкнула я. — ты десятилетнее недоразумение, а десятилетним даже глоток спиртного нельзя. Иначе вырастут…

Ален мгновение гипнотизировал меня изумлённым взглядом и вдруг выдохнул:

— Катрин, а где твой медальон?

Я машинально схватилась за шею.

— Твою мать! — вскочив, мальчишка бросился в гостиную, где оставил Эда.

***

— Повезло, что он не маг, иначе разговаривала бы ты сейчас не со мной, — вздохнул Ален, отдавая мне медальон.

Я облегчённо вздохнула, прислоняясь к косяку рядом с гостиной.

Да что ж сегодня за… кошмар!

— Ты хоть знаешь, что эта штучка делает? — подхватывая меня под локоток и ведя в мою комнату, спросил Ален.

— Ага, — машинально отозвалась я. — Защищает. От твоих чар, например.

— Защищает! — фыркнул Ален. — Да в руках мага…

Я схватилась за медальон.

— Не бойся, если бы хотел, я бы его давно украл. Но я и без этих игрушек на магию не жалуюсь. И ещё — такие амулеты лучше всего работают, когда отданы или подарены добровольно. Так что Джоан сделала тебе поистине королевский подарок. А ты собираешься лишить её жениха, — поддел Ален, закрывая за мной дверь. — И уже второй раз.

У меня не было сил протестовать, поэтому я просто бухнулась на кровать и закрыла глаза. Спустя минуту рядом бухнулось что-то ещё и завозилось, устраиваясь поудобнее.

— Кать, можно я сегодня с тобой посплю? — неожиданно тихо попросил Ален, сворачиваясь рядом клубочком.

Я молча укрыла его одеялом и снова тронула лоб.

— А всё ты, — пожаловался мальчик. — Додумалась тоже — будильником.

— Извини, — хмыкнула я. — Ален… А тот лорд… как там его… говорил, что он тебя искал… ты его знаешь?

Ален долго молчал, я думала, может, уснул. Но мальчишка вдруг придвинулся поближе и шепнул:

— Не говори о нём больше, Катрин. Пожалуйста.

Я скорее по наитию обняла его, погладила волосы.

— Как скажешь. Спокойной ночи. Могучий колдун.

Ален фыркнул и очень скоро засопел — спокойно и ровно.

А я смотрела на него, слушала тишину и думала, что, чёрт возьми, да, я в полной…хм, в общем, вляпалась. Ну и..! Выберусь.

Куда я денусь.

В конце концов, сейчас я дома. А дома и стены помогают. Так?

***

С утра шёл дождь. Мягко шуршал в пластиковые окна, не залетал в форточку, в общем, вёл себя вежливо и с намёком, что собирается остаться надолго. Тучи тоже висели с намёком. Я полюбовалась на них да на мокрые машины за окном и открыла окно пошире.

Надо было чем-то заняться. Надо было и в универ пойти, но я позорно проспала все будильники и проигнорировала танины звонки. А встала всё равно разбитая и сонная.

Ален так и остался дрыхнуть. У Эда было тихо, а заходить я, честно говоря, боялась. Уверив себя, что он тоже спит, я прослонялась по кухне, заглянула в холодильник, поняла, что накормить маминым обеду двух…хм… гостей не выйдет, и полезла в морозилку. Обнаружила там рыбное филе и почти машинально принялась готовить его для запекания. Десять минут на это, потом на кухне покрутиться, чайник, кофе, то-сё…

Лучше мне не стало, но проснулась я уже основательней. Настолько, чтобы понимать: буду прятаться от Эда в своём же доме, и проблемы это не решит. Совсем.

Чай вскипел, и вопрос пряток встал ребром. Завтрак-то у меня был более-менее готов. В общем, так я и дёргалась, подходя к такой знакомой и родной гостиной, где меня ждал совсем не знакомый и почему-то больше не родной Эд.

Дверь я открывала, чувствуя себя как перед прыжком в воду.

— Эм-м-м… Доброе утро, — забывшись, пожелала по-русски, бочком-бочком прокрадываясь в комнату.

Если он сейчас на меня прыгнет… чёрт, но это ж Эд, а я думаю о нём, как о каком-то диком звере! Но…хм… если он на меня сейчас прыгнет, я точно умру от страха.

Эд стоял у окна, спиной ко мне. Но обернулся, когда я вошла.

Я наткнулась на его взгляд, как на стенку. И уже по-фрэснийски повторила: “Доброе утро”.

Он молча смотрел на меня, и от этого делалось просто жутко. Я начала заикаться.

— Я п-п-подумала, м-м-может… ну… э-э-э… ты… ну…

Эд поднял бровь, знакомо склонив голову на бок, и я совсем зависла:

— Ну… в-в-в общем… ну… там завтрак готов, — удалось-таки закончить мне.

Юноша громко хмыкнул.

— Спасибо. Может, ты без этих “н-н-ну” и “э-э-э” меня отравишь?

Я не выдержала, хихикнула. Эд улыбнулся следом, но тут же, слегка побледнев — или это мне в сумраке показалось? — отступил к окну.

— Я могу принести завтрак сюда, — пролепетала я, стараясь больше на него не смотреть.

— Ты правда думаешь, что я соглашусь есть что-то под твоим кровом? — тоже отводя взгляд поинтересовался Эд.

— А какая разница, где? — начала я, но, запнувшись, не выдержала. — Ты правда думаешь, что я хочу тебя отравить?

— Вы, — холодно отозвался Эдвард. — И “Ваше Высочество”. Я не собираюсь терпеть неуважение от плебейки вроде тебя.

Чего? Кого?!

— Ты, — выдавила я, проходя к креслу, где вчера лежал Ален. Эдвард машинально шагнул ближе к окну и подальше от меня. — И Эд. Хотя ладно, ты и раньше на это обижался. Пусть “Эдвард”. И ещё раз назовёшь плебейкой, прочитаю лекцию об иерархии в моём мире. Помнится, прошлый раз она тебя впечатлила.

— Прошлый раз? — невольно повторил Эд, но осёкся, сжал кулаки.

Я предпочла не обратить внимания. К тому моменту мне было уже абсолютно и полностью всё равно. Пусть хоть кидается. Дикий зверёк.

— Почему ты думаешь, что я захочу тебя отравить?

Эд огрел меня долгим взглядом. И, перестав, наконец, топтаться у окна, сел на диван. Ненависти и ярости во взгляде, однако, не убавилось.

— Ну! — поторопила я, стремительно теряя терпение.

Всё. Щас я на него кинусь.

— Как будто раньше ты этого не делала, ведьма, — показательно-высокомерным тоном откликнулся Эд.

Хм. Вообще, конечно, его правда. Но он этого не помнит. Хоть что-то хорошее в этом зелье.

— А зачем я это делала? — продолжала настаивать я.

Эд равнодушно пожал плечами. И неохотно ответил:

— Откуда мне знать. Полагаю, тебя манил трон…

— Сто лет он мне сдался.

— Что? — удивлённо выдохнул Эд.

Я потянулась к нему, не обращая внимания на то, как он вжимается в спинку дивана.

— Да я терпеть не могла твою Фрэсну, твоего папашу, который спит и видит, как меня в жертву принести, твой двор, который скалится за спиной и развлекается, сочиняя сплетни, и ваших магов, которые… которые, — я продавилась воздухом и выпалила. — Да мне твой трон даром не нужен!

Эд моргнул. Посмотрел на меня и вдруг тихо засмеялся.

— Неужели… неужели, — с трудом проговорил он, — ты тогда… ты влюбилась в меня, колдунья!

Щас я ему врежу. Держите меня семеро.

— В это?! — ткнув в него пальцем, прошипела я. — Влюбилась? Да ты в своём уме? Ага, имею нездоровое желание иметь принца под боком, готового вцепиться мне в шею. Кайф просто ловлю. Умираю, жить без этого не могу.

— И зачем я тебе тогда? — улыбаясь, поинтересовался Эдвард.

Я запнулась и уставилась на него, беззвучно открывая и закрывая рот.

Всё ещё улыбаясь, Эд медленно встал и также медленно шагнул ко мне. Наклонился.

— Ведьма, ты не производишь впечатления ни мудрой, ни искусной… хотя бы в колдовстве. А вот влюблённую дурочку весьма напоминаешь. Поверь, я на таких, как ты насмотрелся. Так вот, знай, ведьма, если ты…

— Дурочку?! — перебила я, подскакивая.

Эд улыбнулся ещё шире, а у меня перед глазами побелело.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

— Такие как ты всегда хотят больше, чем могут получить, и не способны придумать ничего лучше, чем сотворить простенький приворот, который неизбежно раскрывается, — глядя мне в глаза, сообщил Эд. — А когда раскроется, не в состоянии прекратить свою “игру”… Видит бог, ведьма, меня безмерно веселили твои попытки сначала попасться мне на глаза, затем заставить меня обратить внимание…

Попытки?! Видела я, как они тебя веселят! Шея до сих отойти не может!

— Но запомни, ведьма, — улыбка Эда дрожала, постепенно превращаясь в гримасу, — без твоей магии, без договора со слугами ада я никогда — никогда — тебя не полюблю. Такая, как ты недостойна даже…

Ещё в начале речи моя рука бессознательно шарила по подлокотнику, журнальному столику, спинке дивана… Пока не нащупала тяжёлую, украшенную кистями и бахромой подушку.

Честно, я вообще-то не сторонница силовых методов. Да и в качестве последнего аргумента выбрала бы сковородку, а не какую-то, прости господи, диванную подушку.

Но некоторые умеют вывести так, что и подушку не жалко.

— Дурочка?! — вопила я, пока поражённый Эд пытался закрыться. — Влюблённая?! Щас я тебе такую любовь… такую страсть покажу — жить не захочешь! Принц выискался, Ва-а-аше Высочество! Вот и валил бы в свою Фрэсну и там бы оставался! Нафиг ты мне здесь нужен! Видеть тебя не могу! И мне плевать, любишь ты меня или нет! Потому что я тебя не люблю! Слышишь?! Не люблю!

На этой пафосной ноте край подушки неожиданно застрял, а потом и вовсе попытался от меня убежать. Я дёрнула. Эд, поймав кисть, перехватил пленный край поудобнее. Я потянула, взвизгнув:

— А-а-а-а-отдай подушку, я тебя ещё не добила! Кому сказала: отдай!

Подушка закономерно треснула.

— Ну вот что ты наделал! — выдохнула я в наступившей вслед за этим тишине. И грустно добавила. — Никогда ты не умел правильно драться подушками.

— Я? — отозвался Эд, озираясь. И вдруг обиженно добавил. — Не умел?

— Да!

— Я?!

— Да!!

В ответ мне заехали подушкой — второй, тоже диванной. Я взвизгнула и атаковала остатками первой. Эд, конечно, тоже в долгу не остался. Так, слово за слово, подушка за подушкой…

Очнулись мы на полу — друг на друге. Эд сидел на мне верхом, сжимая мои плечи, а между нами застряла подушка — первая. Вывороченная. С кисточками.

С секунду мы смотрели друг другу в глаза. Я дёрнулась, делая неубедительную попытку отползти. Эд нажал сильнее. И, наклонившись, шепнул:

— Ты такая слабая… ведьма… Забавно.

Я смотрела ему в глаза, и по спине ползли мурашки — то ли от страха, то ли от предвкушения. Не знаю.

Пальцы пробежались по моей щеке — как ночью. Я снова дёрнулась. Эд улыбнулся.

— Слабая-слабая девчонка, — поддразнил он.

Я потянулась к нему и шепнула:

— Думаешь? Кое-что и я умею, — и, изогнувшись, пощекотала его шею.

Эд дёрнулся, хихикнув. Я фыркнула и переместила руки на его живот. Запрещённый приём.

Мы снова покатились по полу — на этот раз хохоча. И опомнились не друг на друге. К счастью. А, может, и нет?..

— Ты всегда боялся щекотки, — выдохнула я, становясь на коленки и машинально поправляя на нём рубашку.

— Точно, — весело отозвался Эд. — Откуда… Эй, я не позволил бы щекотать себя даже под заклятьем!

— Правда? — фыркнула я. — И кто бы тебя спрашивал.

— Ты мерзкая ведьма! — выпалил Эд, правда, уже без привычной ненависти. И тут же прикрыл рот. — Господи… Чем у вас тут подушки набивают?

— Гадостью какой-то, — отозвалась я, только сейчас замечая, что Эд весь в кистях и набивке. — Дай помогу…

Эд не отстранился, а когда наши глаза снова встретились, вдруг, наоборот, потянулся ко мне

— Э-э-э… Не хочу вас отвлекать, — протянул голос Алена от двери. Мы дружно обернулись, и лично мой взгляд дружелюбным точно не был. — Да вы продолжайте-продолжайте, — пошёл на попятную метаморф. — Просто там в духовке что-то горит. А так…

Я потянула носом и с криком: “Моя рыба!” бросилась на кухню.

***

— А ты уверена, что это едят? — поинтересовался Ален, сунув нос в сковородку.

— Сейчас на тебе проверим, — пригрозила я. — Аккуратно, обожжёшься.

Ален по-кошачьи потянул носом, но послушно отполз к столу и там угнездился. И в который раз пожаловался:

— Есть хочу.

Обжигаясь, я поддела крышку.

— Сейчас… И вообще, это не я проспала завтрак.

Мальчишка надулся и принялся рассматривать кухню. А потом и вовсе расчихался.

Я покосилась на него и поставила чайник. Заварю снова с малиной.

— Болезненный ты, — вздохнула, доставая из шкафа в прихожей плед.

— И никакой я не… ай, отстань, мне и так жарко, — попытался возмутиться мальчишка, когда я принялась укрывать его пледом. — Катька, ну хватит… Ка-а-ать, ну не будь садисткой!

Эдвард зашёл на кухню как раз в разгар нашей потасовки за плед, в который Ален ну никак не хотел быть завёрнутым.

Принц, успешно делая вид, что всё отлично и просто замечательно, оглядел кухню, прошёл к свободному стулу напротив Алена. Мы проводили его изумлёнными взглядами, потом я, опомнившись, рывком укутала мальчишку в плед и завязала концы для верности. Ален тут же стал напоминать спелёнатого младенца — с такой же недовольной физиономией.

И забурчал, стоило отойти к плите:

— Садистка… И готовит ужасно.

Эд усмехнулся.

— А ты зря смеёшься, — повернулся к нему метаморф. — Отравить не отравит, но однажды она чуть не спалила нашу кухню и даже…

— Сейчас кто-то получит по лбу, — мрачно пообещала я, ставя на стол блюдо с рыбой. — И уйдёт голодный.

— Ты не можешь так со мной поступить! — театрально взвыл мальчишка.

— Ещё как могу, — пытаясь не смотреть на Эда, отозвалась я.

На удивление, обед прошёл мирно. Если не считать бурчание Алена, то и вовсе в приятной атмосфере. Даже Эдвард вёл себя спокойно, хотя я постоянно ждала, что он сорвётся, и речь про “ведьму” заведётся по новой.

А после обеда, когда я — с трудом — впихнула в Алена таблетки, сироп и отправила спать, Эд неожиданно остался помочь мне с уборкой.

— И готовишь ты хорошо, — стоя слишком близко ко мне, сказал он, подавая последнюю тарелку.

Я усмехнулась.

— Конечно. Я только не умею ловить рыбу и разделывать, и даже жарить на костре. В отличие от тебя, — а, поймав ещё один недоумённый взгляд, не выдержала. — Ты правда ничего не помнишь? Не помнишь даже, как приехал сюда за Джоан?

Эд долго молчал — я расставила тарелки и повернулась к нему, когда он, наконец, ответил:

— Я думал, ты сделала это специально. Чтобы я не помнил.

— Зачем? — опешила я.

Эд пожал плечами.

— Не знаю. Чтобы не мог сбежать.

— Сбежать? — поперхнулась я. — Знаешь, Эд…вард. Мне удобнее, чтобы ты всё помнил. И вообще, удобнее, чтобы ты оставался во Фрэсне. Честно, я не представляю, что с тобой делать, когда мои родители вернутся. Папа — ладно, но мама у меня нервная, не поймёт…

— У тебя есть родители? — изумился Эд, ловя мой взгляд.

— Представь себе, — фыркнула я. — И ещё… Эдвард, я не колдунья. Вообще. Никак. В моём мире нет колдунов. Совершенно. Так что я при всём желании не смогу тебя заколдовать. Я даже рецепт приворотного зелья не знаю, потому что ты когда-то отказался мне его сказать.

Эд промолчал. Но по глазам хорошо читалось — ни на грош не поверил.

Ну и чёрт с ним.

Я глянула в окно.

— Дождь кончился. Не хочешь прогуляться? Тебе надо подобрать что-нибудь из одежды, одна я не справлюсь.

Принц кивнул, задумчиво глядя на окно.

— Хорошо, тогда уложу этого непутёвого колдуна и пойдём. Я сейчас!

И сбежала, оставив Эда на кухне. Плохо, да. Но сил моих больше не было с ним оставаться.

***

— С ума сошла? — покосился на меня Ален, покорно глотая чай с малиной. — Держи его в комнате и лучше — запри… Если уж так хочешь. Кать, может, я его обратно отправлю?

— Успеешь, — тихо ответила я. — Ален, здесь мне никто не мешает… и если у меня есть шанс, то только здесь.

— Нет у тебя шанса, — вздохнул мальчик. — Глупая Катя, ты ещё не поняла? Он тебя ненавидит, всё, что бы ты ни сделала — он не поймёт. Поверь. Он наверняка уверен, что ты тоже метаморф. А знаешь, как относятся к метаморфам? Нас считают лживыми, ублюдочными созданиями, детьми тьмы и дьявола. Поэтому он никогда…

— Спи, лживое создание, — не выдержала я. И, укрыв его одеялом, выпрямилась. — Я дома, Ален. Здесь со мной точно ничего не случится. И я должна хотя бы попытаться.

— Дурочка, — раздалось, когда дверь закрылась. Я прислонилась к ней и закрыла глаза.

Дурочка. Ну и плевать.

Я не сдамся. Один раз спасовала — хватит.

Эдвард меня вспомнит.

***

Мне пришлось одеть шарф. Я отыскала самый лёгкий, воздушно-розовый. Но после дождя припекало, а точнее — жарило. И я варилась вместе с шарфом и ловила недоумённые взгляды. Да. Но синяки смотрелись просто страшно, поэтому игра стоила свеч. Но мне всё время хотелось его снять — что я два раза чуть не сделала в торговом центре, где было не только жарко, но и душно, несмотря на все кондиционеры.

А вот Эдвард, в отличие от шарфа, проблем не доставлял вообще. Он отлично приспосабливался — лучше Джоан, и уж конечно не позволял мне заметить его страх. Я только ловила беспокойные взгляды — на улице (людно, кошмар, громадные дома), в магазине (ярко, шумно и чего эти странные девушки пристали?). Принц недоумённо рассматривал прохожих. Группа полураздетых девиц и парней в татушках и наколках вызвала бурю эмоций — правда, тщательно от меня скрытую.

А со мной Эд даже пытался говорить. Когда не удивлялся и не пугался. Прогресс.

На улице он первым делом предложил мне руку. Как принц благородной даме. Посмотрел удивлённо, когда я также традиционно не подала ему свою.

— Эдвард, здесь это необязательно, — пробормотала я, думая, объяснять, что за руку держатся влюблённые парочки или не стоит?

Не стала. Зря, наверное — когда мы вышли из последнего магазина, мимо прошла одна такая парочка. За руку. Эд проводил их задумчивым взглядом и спустя мгновение я почувствовала, как его рука нашла мою.

У меня не хватило сил отодвинуться.

А ещё — забавно — его фрэснийский на улице превращался во французский. Как-то очень резко, словно рычажок поворачивали.

— Ты так чисто говоришь, — не выдержала я после магазина, где Эд прочитал мне целую лекцию о том, как должны одеваться состоятельные молодые мужчины в этом сезоне. — И о моде очень…хм… много знаешь.

— Мода? — переспросил Эд. И тут же выдал на французском определение моды. И принялся углубляться в её историю, когда, похоже, осознал, что делает. Запнулся. — Да… не знаю… как будто… как будто страницы всплывают в памяти, — он закусил губу и я тут же прикипела к ней взглядом. Поцеловать его хотелось нестерпимо. — Я помню, как учил это… очень быстро… наизусть… мало времени, — он схватился за голову. — Зачем ты заставляла меня это делать?

— Заставляла? — опешила я. — Нет!

Эд скользнул по мне взглядом и отвернулся. Рука, сжимающая мои пальцы, дрогнула.

— Я помню, книг было так много, я думал, что никогда… но, наверное, у меня получилось, раз ты мной довольна.

— Эдвард, о чём ты? — не выдержала я. — Какие книги? Да тот же французский ты должен был учить годами. Я второй год с ним сижу, и он ещё долго не будет у меня так хорошо получаться, как у тебя. И когда ты учил меня фрэснийскому, я понимала только тебя, и…

— Я учил тебя фрэснийскому? — переспросил Эд.

Я вздохнула.

— Ты не помнишь. Конечно. Ладно, неважно. Но столько информации вообще невозможно запомнить! А ты тогда так хорошо Эдмунда изображал. Даже я поверила. И все эти дорогие машины, телохранители, телефоны, костюмы… откуда?

— Я не понимаю, о чём ты, — покачал головой Эд. И тут же с интересом спросил. — А почему ты не знала язык моей страны? Ты же жила у нас какое-то время до встречи со мной. Мне говорили…

— Тебе лгали, — буркнула я. — Ты спас меня и помог. И потом ещё много раз помогал, — я покосилась на него и опустила голову. — Но ты не помнишь. И, наверное, никогда не вспомнишь…

— Не грусти, — тихо попросил вдруг Эд, проводя пальцем по моей щеке. — Тебе не идёт грусть, Катрин.

Я ошарашенно уставилась на него. Но он только улыбнулся.

Ален спал, когда мы вернулись. Я тронула его лоб — температуры вроде не было. Уже хорошо.

Эд улыбнулся, когда я заглянула в гостиную.

Я замерла в дверях.

— Я хотел извиниться, — тихо сказал он, подходя и осторожно касаясь моей шеи. — Я не должен был… делать тебе больно.

Так я в гостиной этим вечером и осталась.

На этот раз мирно, без подушек, мы сидели в креслах и разговаривали. В основном, Эд снова беспорядочно что-то вспоминал, и оказывалось, что большую часть он просто заучил, а смысла не понимает. Я объясняла.

Потом каким-то образом я оказалась на диване — и он тоже. И его глаза смотрели сладко и серьёзно.

А мне так хотелось поверить, что эта сказка снова моя.

— Зачем ты изменяла внешность? — спросил Эд тихо, осторожно касаясь моих волос.

Я покосилась на него и вместо ответа спросила:

— Ты узнал меня… здесь, на улице, в смысле. Это же ты первый ко мне подошёл, когда я тебя искала. Как ты меня узнал?

Эд опустил руку.

— Я видел тебя, когда ты убегала из дворца, Катрин. Во Фрэсне.

— И запомнил? — пытаясь скрыть дрожь от неприятного воспоминания, выдохнула я.

— Кто бы забыл девушку, пытавшуюся забрать родовое кольцо матери? — усмехнулся Эд. И, посмотрев на меня, серьёзно попросил. — Не делай так больше.

— Ты сам мне его… прости, — осеклась я, привстав.

— Не уходи, — выдохнул Эд, опуская меня обратно на диван. — Останься со мной. Катрин.

Наши взгляды сплелись — как и пальцы на моём колене.

— Если хочешь, — шепнул Эд практически мне в губы. — Я подарю его тебе. Снова. Катрин. Моя королева. Но, — его губы улыбнулись, и что-то глубоко внутри меня задрожало натянутой струной, — это должен быть обмен. Иначе не будет счастья.

Его губы ласкали мои. Пока только дыханием, но думать я уже не могла.

— Ты хочешь… чтобы я что-то… подарила… взамен? — пробормотала я.

— Да, моя королева.

— Всё, что угодно, — не вполне понимая, что говорю, ответила я, и наши губы наконец-то встретились.

Но нежным поцелуй не был. И родным тоже. Он был… заученным?

— Спасибо, — улыбнулся Эдвард, отодвигаясь.

А я вскинулась — в тот момент, когда его руки снова легли мне на шею и подцепили цепочку медальона Джоан, о котором я совершенно забыла.

— Эдвард?

— Я же говорил, — холодно отозвался принц, одевая медальон. — Глупая ведьма.

Перед глазами потемнело, и я потеряла сознание раньше, чем смогла понять, что происходит.

***

Склизкий, грязный пол. Прелая солома. Мышь, недовольно пискнувшая, когда я попыталась сесть и случайно отпихнула её ногой.

Каменные заплесневелые стены и решётка под потолком.

Ну и в довершение — цепь от стены к моей ноге. С широким железным кольцом — но недостаточно широким, чтобы прошла стопа.

А, ну и совсем в довершение — на мне тоненький сарафан. А тут, похоже, зима. В решётчатое окошко залетают снежинки, и воет ветер.

Я скорчилась в углу, пытаясь абстрагироваться от вони и мышиного писка. А, и насекомых. Скоро я их тоже почувствую. И хорошо, если только их.

Интересно, это фрэснийская тюрьма или ещё какая?

Обхватив колени руками, я сжалась, пытаясь сохранить тепло.

Ни Алена, ни медальона-амулета не было.

Спасать меня некому. И при таком раскладе я очень скоро окочурюсь здесь от холода.

Закусив губу, я тихо застонала.

Глупая. Глупая Катрин.

Глава 8

— А вот хрен вам… А вот и не замёрзну, — бормотала я дрожащими губами. Изо рта вырывалось облачко пара, но я уже не могла им согреться. — А вот и не замёрзну… Подавитесь… А вот и… И…

“Если я засну, я умру”, - билась мысль. Какое-то время назад только она меня и бодрила. Сейчас же я с ужасом думала, что скоро мне станет всё равно.

— Не умру, — бормотали губы, а облачко пара всё вырывалось, хотя внутри давно заледенело. — Не умру…

Я пробовала ходить — говорят, помогает согреться. Какое там! Пол ледяной. Я пробовала колотить кулаком в дверь. Сбила руки до крови, зато немного согрелась.

А совсем недавно я на полном серьёзе обдумывала, может ли Эдвард так развлекаться — закрыть меня в темнице, чтобы замёрзла до смерти. Эд, которого я знала, не мог сделать так даже со злейшим врагом.

Но кто сказал, что я вообще Эдварда знала?

— Не… замёрзну… не… замёрзну… за…мёр…зну…

В голове шумело и даже бегающие совсем рядом мыши — вот твари, и не холодно же им! — уже не смущали.

Ног и рук я давно не чувствовала.

— Если я… засну, — попробовала начать я… и провалилась в сон.

Всё. У всего есть передел. У меня, вот, тоже.

Я боролась.

Я проиграла.

Ну, блин… и… вот.

Напоследок мне снилась какая-то дрянь.

Сначала, по законам жанра, было тепло. Даже жарко. У-у-у, даже очень жарко, я просто вся горела, и никто не подал бедной девушке воды, сволочи!

Сволочей было двое — оба в дорогущих костюмах, сложных, капустных. Оба уже далеко не молоды. И обоих я не знала.

Что, спрашивается, в моём сне делают незнакомые мужчины, обоим из которых за сорок? Я бы не отказалась от золотоволосого зеленоглазого красавца, желательно раздетого. И за отдельную плату — пусть будет Эдвардом. Я ему тогда покажу ролевое удушение в рамках постели… Что, раз девственница, то ничего не умею, да? Ха, а Интернет на что?

Мда, но вместо этого мне достались какие-то мужики. Ну хоть на костюмы их полюбоваться… Хотя от россыпи камней и вышивок глаза слезятся. Безвкусица. Эд никогда так не одевался…

А ещё эти незнакомцы оказались весьма невежливыми. Они тыкали в меня пальцами — сначала. Потом они меня дёргали и вертели. И при этом разговаривали. Сначала тихо, потом, глядя уже только друг на друга, — на повышенных тонах.

Но самое неприятное — я не знала языка, на котором они говорили. Ну вот совсем. Вообще.

Кошмар, меня даже предсмертный бред не уважает. Выдаёт какую-то тарабарщину.

— Ребят? — простонала я, привлекая внимание. — А может, вы того… на фрэснийский перейдёте? Или ещё лучше — на русский.

“Ребята” дружно уставились на меня. Потом, кажется, что-то переспросили.

— Не компри па, — откликнулась я по-французски и, зевнув, закрыла глаза.

И очень удивилась, когда очнулась.

— Блин, я даже умереть нормально не могу, — прохрипела я, содрогаясь от холода.

Тюрьма была той же, мыши — вроде теми же. Усталость и слабость — совершенно такие же. А вот сарафанчик как-то изрядно поистрепался, особенно в районе подола.

Я судорожно задёргалась, пытаясь осмотреть себя. Но в итоге голова закружилась, и я упала. И, кажется, опять заснула — или потеряла сознание?

Второе пробуждение оказалось куда менее приятным — меня дёрнули за волосы, принуждая встать.

Я взвизгнула и рухнула на колени — ног по-прежнему не чувствовала.

Меня снова дёрнули.

— Мужик, ну ты это — поаккуратнее! — прохрипела я.

В ответ мне съездили по губам. Рот мгновенно наполнился кровью, что резко отбило всякую охоту говорить.

В камеру, распугав мышей, зашли — гуськом — стражники (у этих была характерная ало-чёрная форма, тоже мне незнакомая), а следом — уже знакомые мне незнакомцы в аляповатых одеждах. Эти степенно переговаривались — по-прежнему на странном языке. В основном между собой, но разок вроде бы спросили что-то у меня. Естественно, я не поняла и промолчала. Тогда тот же изверг, дёргавший меня за волосы (или уже другой?), одним точным (очень точным, гад) ударом свалил меня на пол.

Я не дурочка, я понимала, что если мы ещё вот так “пообщаемся”, меня скоро потащат в пыточную. Я наблюдала подобное в фильмах и пару раз видела такие трупы, которые король-колдун потом оживлял. Они были весьма… неаппетитны.

Так что когда после очередного непонятного вопроса я сжалась, а садист-стражник, в который раз дёрнув мои несчастные волосы, размахнулся, я уже почти желала, чтобы они все убрались и дали мне спокойно помереть от холода.

Уж лучше от холода, чем…

Но тут дверь снова распахнулась, и в камеру зашли сначала Проклятые, а следом — Эдвард. Выглядел он усталым, бледным, с синяками под глазами, — в общем, не ахти, но точно лучше меня, так что всё, что я почувствовала — дикую усталость и отчаяние. Ну хоть вой.

Ясно. Это наверняка благодаря ему я оказалась в этой тюрьме, и теперь он будет исполнять обещание устроить мне счастливую жизнь. Не знаю, но почему-то сейчас, глядя на него, я в этом не сомневалась.

Знакомые “незнакомцы” бросились к нему и заголосили на своём тарабарском. А фрэснийский принц-наследник удивлённо осматривался, пока не нашёл взглядом меня.

Ну давай, включай свою пластинку про “ведьму”. Тащи меня в пыточную, убивай остатки любви, как бы патетично это ни звучало. Вперёд. Я же для тебя дрянь, мерзавка, которая с тобой играла. И сколько бы раз я ни кричала, что тебя обманули, ты мне никогда не поверишь. И я понимаю. Я понимаю. И я бы может и нашла силы обвинить себя в том, во что ты превратился. Но не сейчас, глядя тебе в глаза. Сейчас я сама выкрикну тебе все эти “мерзавец” и “негодяй”. Потому что ты теперь… ты теперь… ты…

Я отвернулась и закашлялась, а когда пришла в себя, Эдвард общался с “незнакомцами”. На их языке. И длилось это долго — я чуть не заснула. Или не замёрзла. Но, помню, когда вздрогнула от очередного вопроса — громкого, явно обращённого ко мне, а стражник, так меня и держащий, снова попытался ударом привести в чувство… И помню, очень удивилась, когда Эдвард, прервав беседу с одним из “незнакомцев”, бросился ко мне. Я сжалась — сейчас ещё и он добавит, рядом ахнули, а когда я обернулась — тот солдафон, который меня бил, держался за скулу, а Эд холодно его отчитывал — судя по тону.

Больше меня не трогали, и вообще и “незнакомцы”, и их стража довольно скоро убрались из камеры — надеюсь, к чёрту.

Зато остались Проклятые. И Эдвард.

Что, нам свидетели не нужны, да? Пусть никто не знает, правильно. Пусть для остальных ты останешься таким же галантным рыцарем на белом коне, каким был для меня. А я — что? Я же всё равно скоро умру. Ты же обещал лично зажечь для меня костёр. А мы же оба знаем, что ты всегда исполняешь обещания.

Дура я была, что не поверила Алену. Кончено всё. Да я и вообще не шибко умная, похоже. Бороться пыталась.

За это и страдаю.

Ну! Чего ждёшь? Давай же. Вперёд.

Но когда Эдвард шагнул ко мне, я отшатнулась. А потом и вовсе отползла — пока не упёрлась спиной в стену. Думала, сил не хватит даже на это. Ха. Жить мне хотелось, ой как хотелось.

Принц замер, глядя на меня. Сложный у него был взгляд, я не могла его понять. Но точно, наверняка же снова ненависть. Ты же теперь ненавидишь меня, да, Эд, мой Эд? Всё, нет теперь Котёнка. Только ведьма Катрин.

Ведьма, ха!

— Тебе придётся приказать Проклятым, чтобы отнесли меня в пыточную, — просипела я, не в силах больше терпеть ни тишину, ни его взгляд.

Его глаза расширились, и он шагнул ко мне. Ха, я надеялась, что моя камера меньше, и пока он будет идти, я снова “уплыву”. Если бы.

Эдвард опустился рядом со мной на колени. Медленно поднял руку. У меня перехватило дыхание. Сейчас…

Его пальцы дрогнули, коснувшись моей разбитой губы. А потом снова пробежались по моей щеке.

Мерзавец.

Собрав все силы в кулак, я размахнулась. И ещё успела увидеть, как он с удивлением схватился за щёку, а кто-то из Проклятых бросился ко мне.

И наконец-то потеряла сознание.

Ура.

***

Тихо, уютно потрескивал огонь.

Я приоткрыла глаза и тут же зажмурилась — света оказалось слишком много. Хотя вообще-то комната была погружена в сумрак — горел только огонь камина да свеча на маленьком столике у кресла. Но это я смогла увидеть и осознать только когда справилась с ноющей мигренью и режущей болью в глазах.

Комната была маленькой и вся скрыта в густых тенях. Я могла лишь угадывать очертания — сундук, что-то вроде стола, кресло, в котором кто-то сидел — или просто падала слишком густая тень. Больше рассмотреть сквозь щель занавесок балдахина я не смогла. Когда же попыталась её расширить, руки от слабости тряслись так, что я чуть не свернула занавески.

Эдвард повернул голову ко мне, отвлекаясь от свитка, который держал в руках. Секунду мы смотрели друг на друга, потом — кажется, одновременно — я отшатнулась, судорожно шаря рукой по кровати — а он, отложив свиток, шагнул ко мне.

— Как ты себя чувствуешь?

Я молча смотрела на него. Сумрак странно играл с ним, делая черты острее, кожу бледнее, а взгляд тусклее. И тени под глазами стали непроницаемо-чёрными. Раньше у меня бы защемило сердце. Теперь я схватилась за покрывало, стараясь отвлечься от ноющей боли в груди и голове.

Принц повторил вопрос — устало и холодно. И наклонился ко мне.

Я отшатнулась, забиваясь в угол. Если он ещё приблизится, я за себя не отвечаю.

Эдвард, хмурясь, вздохнул. И потянулся ко мне.

Я не знаю, как это получилось — как-то само — но мои руки оказались у него на горле. Он вздрогнул, я запаниковала, вскинулась, скорее цепляясь за него, чем стараясь задушить. В итоге Эдвард оказался на кровати подо мной а я — верхом и с руками на его шее.

Если бы всё тело (а особенно грудь с головой) так не болели, я была бы уверена, что мне всё снится.

Эдвард лежал подо мной, не шевелясь и в упор глядя на меня.

— Я только спросил, как ты себя чувствуешь, — спокойно произнёс он — так, словно мои руки у него на шее принца совершенно не волновали.

Я вздрогнула и, обводя взглядом его, полог, комнату за ним, просипела:

— Что, решил сам поиграть напоследок?

Эдвард молчал.

— Не думала, что ты так жесток, — выдохнула, сжимая пальцы. — Раньше ты не мог отдать приказ о казни, не борясь с совестью всю ночь. А сейчас, — я снова обвела комнату взглядом, — даже на такие пытки способен? Действительно, зачем сразу на костёр, когда можно ещё помучить? Поизощрённей? Да, Эдвард?

Его руки сжали мои запястья и спустя мгновение толкнули меня на подушки.

Я закашлялась, и Эдвард, исчезнув куда-то на минуту, вернулся, сел рядом, держа кубок с чем-то горячим и ароматным.

— Пей.

— Приворотное зелье? — “догадалась” я.

Зелёные глаза потемнели.

— Если ты сейчас же не послушаешься, я заставлю тебя выпить силой, — мрачно произнёс Эдвард. И, отведя взгляд, добавил. — Это лекарство.

— Ненавижу тебя, — выдохнула я, вырывая у него кубок.

Ай, чёрт! Горячее!

Я кашляла, чувствуя привкус мяты на губах, а руки Эдварда поддерживали кубок, осторожно, чуть касаясь моей руки.

С трудом, я допила горячий настой и тут же почувствовала лёгкое головокружение.

— Что ты… туда… добавил? — шепнула, падая на подушки.

Эдвард молчал, глядя на меня. Его зелёные глаза держали, пока я проваливалась в сон.

Ненавижу…

Проснулась я утром — тусклый серый свет проникал сквозь мутные окна. Камин погас, кажется, давно — в комнате значительно похолодало. Я потянулась, закутываясь в покрывало. То не поддалось, и я удивлённо перекатилась на другой бок, приподнимаясь.

Эдвард, полулёжа, сидел на краю кровати, прислонившись головой к спинке и закрыв глаза. С минуту я наблюдала за ним, пытаясь справиться с бешено стучащим сердцем. Потом осторожно вылезла из-под покрывала совсем, села, отстранённо отмечая, что мой сарафан исчез, сменившись на длинную сорочку. Поставила ноги на пол. Осторожно встала. А на первом шаге слабость меня догнала. Голова резко закружилась, ноги подкосились и, тихо ахнув, я упала перед кроватью, цепляясь за покрывало и многочисленные шкуры, наброшенные сверху.

— Далеко собралась? — хрипло произнёс Эдвард, оказываясь рядом.

— От тебя подальше, — выдохнула я, тяжело сглотнув.

Он беззвучно усмехнулся и, подхватив меня на руки, осторожно положил обратно на кровать. И также тихо проинформировал:

— За дверью стоят Проклятые. Ты никуда не уйдёшь.

— Спасибо, что предупредил, — отозвалась я.

Он сел рядом и аккуратно накрыл меня одеялом, укутав сверху ещё в пару шкур. Сразу стало теплее и уютнее. Но совсем не безопаснее.

— Зачем ты это делаешь? — закрывая глаза, просипела я. — Зачем?

Эдвард молчал — долго, я думала, ответа не дождусь. Но он сказал — тихо, почти шёпотом, подоткнув покрывало сбоку.

— Я не знаю.

И тут же встал.

Я смотрела, как он собирает свитки и не могла не заметить, что тени под его глазами болезненно черны, что скулы слишком остры, а кожа слишком бледна.

Ты не забываешь есть, мой принц? Ты спишь спокойно?

Я закрыла глаза и отвернулась.

Не моё дело.

Почти весь день я была одна. Только где-то после обеда пришёл местный…хм… врач, померил мой пульс, сказал что-то на незнакомом языке явившейся вместе с ним служанке и та убежала — чтобы вернуться через полчаса с обедом для меня и кипятком для врача. За это время меня пытались расспрашивать, рассматривали и уж не знаю к каким выводам пришли.

После я долго спала. Под вечер меня разбудил явившийся снова врач — на этот раз вместе с Эдвардом. Меня снова покрутили-порассматривали, посчитали пульс. Мне снова сделали какую-то горячую гадость, которую пришлось выпить. Потом, поговорив с Эдвардом, врач ушёл, оставив пару маленьких коробочек — с измельчёнными травами, я видела.

— Выпьешь на хвалитню, — сказал Эд, отодвигая со стола коробочки и бросая на их место кипу свитков и перо с чернильницей. — Я прикажу, чтобы тебе их заварили.

— Как мило с твоей стороны, — буркнула я.

Принц покосился на меня, но промолчал.

— И не говори мне, что это был ваш врач, — пробубнила я, укладываясь поудобнее. — Он даже руки не помыл, прежде чем меня трогать.

— Это королевский врач, — откликнулся Эдвард. И, глянув на меня, зачем-то сказал. — Он же осматривал тебя в темнице. И, — принц запнулся, рука задержалась на очередном свитке. Задумчиво погладила, — он сказал, что ты девственница.

Господи. Они ещё и это проверяли!

— Ха, — справившись с собой, фыркнула я. — Действительно. Удивительно, правда?

Эдвард продолжал смотреть на меня, и я не выдержала.

— Эдвард Дебуа! Если ты считаешь, что мы с тобой раньше… То, в общем, ты сильно ошибаешься! Я со всякими подонками не…

Эдвард молча отвернулся. Подвинул кресло, сел, взял один из свитков, наклонился к свече.

— А! — осенило меня. — Тебе же говорили, что я шлюха! Правда? Да?

Свиток дрогнул в сжавшихся пальцах.

— Обманули вас, Ваше Высо-о-очество! — протянула я, хихикнув. — Обманули! — и захохотала — громко, истерично, бормоча. — А твой отец… ха-ха… он лучше всех знает, что я не… не..! — и выпалила оказавшемуся рядом Эдварду в лицо. — Он же меня в жертву принести хотел!

— Неправда! — выпалил принц, хватая меня за руку. — Это ты его чуть не убила, а потом сбежала! Я боялся, что он умрёт!

— Да ладно! — захлёбываясь смехом, выдохнула я. — Убила? Твоего отца? Колдуна? Я? Ха-ха-ха! Он, что, как бунт разыграл, так ещё и сам чуть не окочурился? Всё ради тебя? Ой, не могу! Артист! Ха-ха!

— Хватит! — прошипел Эдвард, встряхивая меня. — Успокойся!

— Зачем? — хихикала я. — Это же, чёрт возьми, так весело!

В следующую секунду мне залепили пощёчину.

— Успокойся, — повторил Эдвард уже тише.

Я уставилась на него, держась за щёку.

— Позовёшь Проклятых? Ну, тех, что за дверью?

— Зачем? — не понял принц.

— Ну ка-а-ак же! — усмехнулась я. — С ними же бить меня интересней! Что, нет? Будешь один? Ну, дерзай!

Эдвард отпустил меня и отвернулся.

— Я не знаю, ведьма ты или нет, но твой язык точно нужно укоротить!

— Займёшься этим? — машинально поинтересовалась я. И, после паузы, громко удивилась. — А что, я уже не ведьма?

Принц покосился на меня и встал.

— Для ведьмы ты слишком глупа.

— Серьёзно? Так я ещё и дура? — восхитилась я. — А ты, милый, кто?

— Помолчи, Катрин! — не выдержал Эдвард, садясь в кресло.

— А не то? — хмыкнула я. — Не то что? Отдашь меня Проклятым? Сам побьёшь?

— Я никогда не трогал женщин, — не глядя на меня, огрызнулся Эд.

— Правда? — изумилась я. — Моей шее это скажи! Да и то — зачем самому-то? Поди, королевский палач не откажется? Или да, зачем плебейке вроде меня королевский? Можно обычного позвать, прав…

— Умолкни!! — рыкнул Эдвард, ударив кулаком по столу. Тот вздрогнул — вместе со свитками и свечой. Тени испуганно запрыгали по стенам, а я подавилась словами.

И с полным намерением игнорировать этого мерзавца отвернулась к стене.

Молчать долго не получилось. Спать я не хотела, хоть и умирала от слабости. А лежать просто так наскучило быстро.

— Где Ален?

— Кто? — не отрываясь от свитка, спросил Эдвард.

— Мальчишка-колдун, — пояснила я. — Тот, что был со мной.

— Не знаю.

— То есть? — привстала на локтях я. — Как ты можешь не знать, где он?

Эдвард бросил на меня быстрый взгляд и, кажется, машинально потрогал ворот.

— Я только пожелал оказаться во Фрэсне. Вместе с вами. Я оказался. Вас там не было. Я был уверен, что ты изменила портал.

— Угу, — фыркнула я. — В тюрьму… Э-э-э… То есть это не Фрэсна?

Принц покачал головой, берясь за перо.

— Альбион.

— Вот чёрт!

— Не богохульствуй.

— Ты запихнул меня в Альбион! — пробормотала я. — Почему я до сих пор жива?

— Потому что король никак не может решить, за какую цену тебя нам продать, — помолчав, отозвался Эдвард.

Я хихикнула.

— Пусть у герцога де Сиета проконсультируется, — фыркнула я. — У того большой опыт продажи меня и заламывания цен.

— Героцг Руи? — задумчиво протянул Эдвард, снова косясь на меня. — Твой покровитель?

— Кто? — ахнула я. — Покровитель? Еле сбежала в прошлый раз! Он потребовал у тебя отказаться от титула азвонского наследника, только так он мог дать нам уехать.

— И ты вынудила меня отказаться, — констатировал принц, выписывая что-то на свитке.

Я села, прислонившись к подушкам.

— Ты сам-то в это веришь?

Эдвард коротко глянул на меня и продолжил писать. Молча.

Я наблюдала за ним, изучая, как спадают на лоб золотистые прядки, как сверкают в свете свечи глаза. Как прорезают лоб морщинки.

Почему-то это успокаивало.

Снаружи завывал ветер и изредка бил колокол. В основном время отчитывал.

Я клевала носом, пытаясь привести мысли в порядок.

Куда делся Ален — непонятно. Но он хотя бы колдун, выберется.

А я, значит, в Альбионе. Блеск! Учитывая, как на меня должен быть зол отец Джоан (где она сама-то, кстати?), если меня не продадут, то особо цинично казнят. Не хочу даже думать, как.

Посокрушаться, что ли, на тему “что ж мне так не везёт”? А смысл?

Я предпочла задремать — и пропустила, когда колокол отбил хвалитню.

— Катрин.

— Отвали.

Мне под нос сунули что-то ароматное. И, схватив за плечи, снова усадили на кровать.

— Пей, — сказал Эдвард, прижимая к моим губам кубок.

Особого выбора у меня не было — да и к тому же, вдруг эта штука работает? Здоровая я лучше, чем я же больная?

Хотя толку-то? Сбежать всё равно не смогу…

Я выпила, меня отпустили — улеглась, с головой укрываясь одеялом. А спустя какое-то, кажется, долгое, время перины рядом легонько просели, а последняя свеча погасла.

— И всё-таки зачем ты это делаешь? — прошептала я, поворачиваясь.

Принц не стал задёргивать занавески, а огонь в камине ещё горел, так что я прекрасно видела Эда. Усталый. Измученный.

Не моё дело. Не моё!

И опять:

— Я не знаю, — тихое.

Я смотрела на него с минуту, пытаясь убедить себя, что я ничего не чувствую. Вот совсем ничего. Равнодушная я.

— Ладно.

— Не знаю, — зачем-то повторил Эдвард. И очень тихо шепнул. — Но я могу заснуть только рядом с тобой.

— Судя по твоему виду, у тебя и со мной не очень-то получается, — машинально съязвила я.

Эдвард грустно улыбнулся и повернулся ко мне.

— Мне спокойно только рядом с тобой, — добавил он, потянувшись ко мне.

Я отодвинулась.

Его рука замерла, а по губам пробежала печальная усмешка.

— Я не знаю, что со мной, — поделился Эдвард.

— Приворотное зелье? — тут же подсказала я.

Принц в ответ тихо рассмеялся.

— Ни одно приворотное зелье так не действует. Оно вызывает страсть, жгучую, невозможную. Желание близости. Ты бы никогда не осталась девственницей, если бы и впрямь напоила меня приворотным зельем, — тихо добавил Эдвард, странно глядя на меня.

— Здравая мысль, — фыркнула я. — Жаль, раньше в голову не пришла.

— Зачем ты перенесла меня в свой мир? — спросил принц, помолчав.

— Я тебя не переносила, — отозвалась я. — Это Ален открыл портал в тот момент, когда ты пытался меня задушить. А я потом с ног сбилась, пока тебя искала. Это повезло ещё, что в тот же город забросило — не знаю, что бы я делала, окажись ты, например, где-нибудь на Бали. Или в Африке.

Эдвард задумчиво наклонил голову и снова, забывшись, потянулся ко мне.

Я оттолкнула его руку. Эд удивлённо на неё уставился и спрятал за спину.

— Я думал, ты хочешь…

— Я помню, что ты думал. Ты очень ясно это озвучил, когда душил меня во второй раз, — откликнулась я.

— Я принц Фрэсны и не должен подчиняться ведьме…

— Чудно. При чём тут я?

Эдвард поймал мой взгляд.

— Почему мне больно видеть, как ты страдаешь? — выдохнул он. — Почему мне плохо без тебя?

— Не знаю, — отводя взгляд, откликнулась я. — Наверное, какое-нибудь жуткое колдунство.

— Ты не колдунья, — улыбнулся Эд. — Я почему-то это знаю… Почему я мог тебя ненавидеть раньше, когда у тебя была другая внешность? Почему сейчас мне так больно смотреть на тебя?.. Почему я не могу без тебя?

Я со вздохом подтянула одеяла к подбородку.

— Спите, принц. Вы устали.

И честно боролась с собой где-то с полчаса. Потом не выдержала, приподнялась и укрыла Эда своим одеялом. Он не отреагировал, поэтому, ещё подумав, я потянула его к себе, сказав в ответ на удивлённый взгляд:

— Если уж спишь рядом, ложись удобнее.

За что тут же и поплатилась, потому что Эдвард, явно в полусне, потянулся ко мне сам и обнял, уткнувшись носом мне в волосы. И довольно засопел.

Я думала вырваться. Целую минуту думала. Но, во-первых, мне тоже хотелось спать. А во-вторых, мне, чёрт возьми, было уютно.

Так что я просто закрыла глаза.

Подумать, почему после всего мне тоже без него больно, я смогу и завтра.

И мне и правда хорошо спалось в его объятьях. А, впрочем, как и всегда. Пока какой-то… нехороший человек не поднял нас посреди ночи.

Арбалетный болт вонзился в сантиметре от моего виска, прошив подушку — и тут же руки, обнимавшие меня полночи, с силой толкнули в дальний и самый тёмный угол кровати. Я в панике забарахталась под одеялом, рядом ударил ещё один болт, а потом зазвенела сталь — слава богу, далеко от меня и кровати вообще.

Холодея, я кое-как выкарабкалась из одеяльного плена — заодно оценив арбалетные болты. Эдвард тем временем гонял по комнате какого-то хмыря в темно-зелёном (или он гонял Эда, фиг поймёшь). Мальчики страстно, с любовью к искусству рубились на мечах — свечи, стулья, свитки так и летали по комнате. Я плюнула на любопытство и укрылась одеялом с головой — когда рядом приземлился огрызок свечи. На меня пока внимания не обращали — хмырь в зелёном пытался добраться до открытого окна, Эд его не пускал, а запертую дверь тем временем на всю катушку рубили — очень надеюсь, что наши.

Я ещё успела заприметить рядом подходящую деревяшку, бывшую раньше, кажется, ножкой кресла. Если что кому-нибудь я ею врежу. А вот добраться до неё не успела — зелёный в метре от окна рухнул с клинком Эда в горле, а дверь, наконец, поддалась, и в проём сноровисто полезли Проклятые.

Эд раздавал приказы, машинально вытирая клинок о плащ зелёного, тени-Проклятые сновали туда-сюда, а я заметила рядом с подходящей деревяшкой ещё более подходящий кинжальчик. И, пока на меня внимания не обращали, спрятала под подушку. Во-о-от, если кто ещё на меня покусится, сильно пожалеет.

Кутерьма улеглась где-то через час. Тело унесли, новые стулья-кресла принесли, свитки собрали, дверь занавесили, и Эд устроился рядом, вертя в пальцах один из арбалетных болтов.

— Зачем он хотел тебя убить? — спросил принц, судя по взгляду — у болта.

Я моргнула, кутаясь в одеяло.

— Меня? Может, тебя?

Эдвард указал болтом на красноречивую дыру в подушке.

— Ну, может, промахнулся, — протянула я, передёргиваясь.

— Если бы целился в меня — так бы не промахнулся, — усмехнулся Эдвард.

Я закусила губу.

— Ну… меня и раньше пытались убить альбионцы. Кажется, два раза…

— Альбионцы? — вскинул брови Эд. — Вряд ли. Пока ты нужна их королю, никто не станет тебя убивать. А ты им нужна… К тому же, это точно был фрэсниец. Я видел его раньше при дворе. Катрин, у тебя есть враги или…м-м-м… бывшие покровители при моём дворе?

— После того, как ты объявил меня своей невесты, врагов у меня было выше крыши, — фыркнула я. — Сейчас — кому я нужна?

Эдвард долго, задумчиво глядел на меня.

— Верно, — сказал, наконец. — Жаль, что я его убил. Могли бы допросить… Я увеличу твою охрану, Катрин, раз уж альбионцы с этим не справляются.

— Зачем тебе это? — не выдержала я. — Всё, я поняла, что ты добрый. Из тюрьмы ты меня вытащил. Ну и отпусти на все четыре стороны. Смотреть на меня тебе ведь больно?

Принц, опасно прищурившись, тихо произнес:

— Не отпущу. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.

— Чтобы потом ты наслушался очередных гадостей про меня, поверил, и решил помучить, а я бы была под рукой?

— Катрин, — устало протянул Эдвард. — Довольно. Желание принца — закон. И оно не обсуждается.

— Ты не мой принц.

Он стиснул зубы и, выдержав паузу, вдруг приказал:

— Катрин, верни кинжал.

— Какой кинжал? — изумилась я, подминая под себя подушку, где спрятала клинок.

— Мой кинжал, — терпеливо объяснил Эдвард. — Тот, что у тебя под подушкой. Возвращай.

Я молча смотрела на него. Фиг тебе. Не дождёшься!

— Верни сама, — повторил Эд. — Я не хочу делать тебе больно, Катрин.

— С чего бы? — хмыкнула я. — А вдруг захочешь? Пусть будет у меня. На всякий случай.

— Катрин, я обещаю, что не трону тебя…

— Да пошёл ты со своими обещаниями! — взвилась я. И почти в ту же секунду оказалась на краю кровати с заломленными за спину руками.

Убрав кинжал, Эдвард встал, не глядя, как я выпутываясь из-под одеяла. Поднял упавшие на пол шкуры, бросил мне.

— Спи, Катрин. Утром я приведу к тебе врача. Пусть осмотрит. Кажется, у тебя снова жар.

— Мерзавец, — прошипела я, швыряя в него подушкой. — Пользуешься моей беспомощностью!

Эдвард подобрал и подушку.

— Ты пользовалась моей, когда я “гостил” у тебя.

— Идиот!

— Оскорбление наследного принца карается смертной казнью.

— Да иди ты…!

Но Эдвард исчез за дверью — до того, как я успела решить, куда его послать. Осталось бить подушки, представляя вместо них симпатичного зеленоглазого негодяя, в которого каким-то невероятно чудным образом превратился мой принц.

Следующий день прошёл примерно как и предыдущий. То есть я его почти целиком проспала. Меня кормили, лечили, поили снотворным — и я проваливалась в сон, как в омут. Пару раз приходил местный врач. Пару раз я знаками пыталась объяснить ему, что руки перед едой и пациентом желательно мыть (если бы вы видели местных блох, в огромном количестве скачущих по людям, — вы бы тоже рискнули на подобное объяснение). Ничего у меня, конечно, не вышло. А когда попробовала поскандалить, к врачу (детина с руками, как у мясника) на помощь явились Проклятые. А я уверилась, что королевский врач в свободное от работы время подрабатывает королевским палачом. Руки сплошь покрылись синяками после тесного с ним общения. А к вечеру и вовсе почернели — особенно на запястьях. Эдвард, явившийся, как обычно, со свитками, увидел и резко стал похож на быка во время корриды — ну, когда он ещё землю копытом роет.

Были вызваны Проклятые, Эд что-то им “промычал”, потом вся эта компания убралась из моей спальни — надолго. Снова явилась уже ближе к хвалитне, разбудила меня и заставила знакомиться с напуганным до чёртиков благообразным старичком, который — о счастье, знал фрэснийский. И мыл руки, да. Я ему поулыбалась, понаблюдала, как он делает мне повязки, показала горло, дала послушать грудь. Мне оставили лекарства, объяснили, когда что пить, прикладывать и так далее. Пообещали прийти ещё.

Дальше старичку-врачу улыбался уже Эдвард, отдавая внушительно позванивающий мешочек — за работу и беспокойство. Он же пообещал, что господина…э-э-э, не расслышала как-его-там, проводят до дома. Проклятые. Господин долго отказывался, но его не слушали.

— Ты его из постели поднял? — поинтересовалась я, когда мы с Эдом остались в комнате одни.

Эдвард с тоской глянул на разбросанные по столу свитки, махнул рукой и принялся стягивать кот.

— Ввалился вместе с Проклятыми посреди ночи и заставил честного врача тащиться сюда? — настаивала я.

Закрыв глаза, Эд бухнулся рядом на кровать и выдохнул:

— Я ему заплатил.

— И испугал до чёртиков, — подытожила я. — Весь в папочку. Тот тоже обожает своих мертвецов везде понатыкать, а потом смотрит и наслаждается, как всем вокруг плохо.

— Катрин, — угрожающе тихо произнёс Эдвард, не открывая глаз. — Оставь моего отца в покое. Или придётся действительно укоротить твой длинный и бестолковый язык.

Я привстала на локтях и выплюнула:

— Как же ты меня… доста-а-ал! Так бы подушкой во сне и придушила.

Эдвард приоткрыл один глаз, мрачно глянул на меня.

— Давай.

— Чего? — опешила я.

— Души, — устало отозвался Эд. И очень тихо добавил. — Кто бы знал, как мне самому это всё надоело. Надоел. Этот гадюшник. Я не понимаю, почему раньше не сбежал на Изумрудные острова? Ведь был же шанс! Все лгут, при дворе одни змеи — и я знал это раньше. Помнил. Я помирился с отцом и думал, мы с ним похожи, что его всё это тоже достало, что он просто хочет вытащить страну из той ямы, куда её отправили наши предки. Но то, что он говорит, потом тоже оказывается ложью. Я не знаю, кому верить! И можно ли вообще кому-то верить. Даже мои собственные воспоминания мне лгут… И ещё везде этот холод. Постоянно. Сколько бы я не зарывался во всё это, — он резко кивнул на свитки, — они всегда рядом: холод и пустота. Я бегу от них, как раньше бежал от отца — бегу от них, бегу от невесты, потому что рядом с ней мне ещё хуже. И, — он повернулся ко мне, — тут появляешься ты. Ты тоже мне лжёшь, как и все. И ты ничуть не лучше, я это вижу, знаю. Ты не можешь быть лучше. Но рядом с тобой мне легче. Отец уверяет, это заклинание. И он мне лжёт, потому что ни одно заклинание не способно на это. Потому что рядом с тобой мне тепло, спокойно и уютно, потому что о тебе хочется заботиться, как о маленьком, пушистом, глупом… — он запнулся, глядя на меня с выражением, близким к панике.

— Эдвард, — тихо позвала я. — Я тебя боюсь, — и добавила в ответ на изумлённый взгляд. — Твоё отношение меняется слишком близко. Несколько дней назад ты пытался меня задушить. Действительно пытался.

Он кивнул.

— Я ненавидел тебя. А особенно ту лесную фею, которую спас граф Сассекс. Она была как все. Пустышка. Холодная, глупая пустышка. Ты… я не понимаю, что в тебе другое, но я не хочу причинять тебе боль. Знаешь, я смотрел на тебя в темнице и… это было в сотню раз больнее, чем пытки Инквизиции. Я не понимаю, почему. Не понимаю, что со мной.

— Когда ты так говоришь, это звучит почти как признание в любви, — ехидно сообщила я.

— Я не могу влюбиться в недалёкую, эгоистичную, беспомощную плебейку, — отозвался принц, но голос его звучал не слишком уверенно. — Я просто… я просто хочу, чтобы ты была рядом.

Я придвинулась к нему, приподнимаясь.

— Глупый, одинокий принц. Ты сделал мне больно, — шепнула я, глядя ему в глаза. — Ты сделал мне очень больно, Эдвард. Ты понимаешь? Я вряд ли смогу это забыть.

Он нахмурился.

— Если ты думаешь, что я прошу у тебя прощения, то ты…

— О, помолчи, — шепнула я, наклоняясь к его губам.

Он вздрогнул, но открылся мне — почти сразу, и ответил тоже. А после, когда я отодвинулась, протянул руку, осторожно касаясь пальцами моего лица.

— Ты настоящая, — шепнул, точно думал вслух. — Единственное, что важно в этом мире… Я никогда тебя не отпущу.

Я отстранилась.

— Идиот.

— Катрин…

— Я помню, чем карается оскорбление принца, — заявила я, укрываясь с головой и отворачиваясь. — Не отпустишь? Тебя никогда не волновало, что я думаю по этому поводу. Довольно только твоего желания. Ну конечно, ты же принц.

— Катрин, — усмехнулись позади. — Ты в меня влюблена. Я это понял ещё когда…

Я, не глядя, швырнула в него подушкой.

— Заткнись. И спи уже. Ваше Высочество.

— Спокойной ночи, Катрин, — тихо, когда я почти уснула, пошептал он.

— Спокойной ночи, принц, — отозвалась я.

За спиной вздохнули.

Вот-вот, лежи и мучься. Я дура, но и ты идиот не меньше.

***

Эдвард явился во внеурочное время — в полдень. И при параде, насколько я могла судить — столько драгоценностей он раньше на себя цеплял только для выхода в свет. Хм.

— Как она себя чувствует?

Я с тоской посмотрела на полог. Мог бы и меня спросить.

Вежливый благообразный старичок-врач, вздрагивая от напряжения, принялся витиевато рассказывать, как мне плохо. Эдвард его быстро прервал.

— Сделайте так, чтобы она смогла ехать. И не упала в обморок во время приёма.

Да я вообще в обморок обычно не…

— Ехать? — засуетился старичок. — Но госпоже ещё нельзя вставать. Ваше Высочество…

— Сделайте.

И, без объяснений, принц скрылся за дверью.

Старичок, бормоча что-то не по-фрэснийский, принялся мешать какие-то порошки. А в комнату тем временем проскользнули служанки. Целый ворох. Я обалдело наблюдала, как они заносят одежду, раскладывает украшения, шпильки, заколочки. Потом терпеливо ждала, пока меня причешут и соорудят что-то сложное, но наощупь красивое — вроде сеточки из косичек с мелкими жемчужными бусинами.

Врач как раз сварганил тоник, заставил выпить — мне резко похорошело. Убойная там смесь была — мяты и чего-то ещё… полыни, что ли? И ладно, потому что после меня упаковывали в платье, точнее, блио, но это было… тяжело. Я думала ворох этой “капусты” никогда не кончится…

Во дворе ждала карета. Я решила, Эдвард поедет со мной, но он скакал верхом — вместе с Проклятыми. Демоны не очень-то внушительно смотрелись при дневном свете — тем более солнце сегодня светило на всю катушку. Но всё равно кортеж из нас получился колоритный.

Я смотрела в щёлочку, как проплывают мимо сначала деревья, потом, очевидно, как в город въехали, — низенькие каменные дома, и пыталась понять, что всё это значит. Какой приём имел в виду Эд, и почему меня одели как герцогиню?

Лекарство старичка-врача тонизировало хорошо, но жаль, недолго. Поплохело мне уже на выходе из кареты — а руку помощи никто предложить не догадался. Эдвард вообще на меня не смотрел. Я брела себе, пошатываясь, позади него — в окружении Проклятых. Раза два запуталась в подоле. Три — споткнулась. А, когда принц замешкался, и вовсе на него налетела.

Эдвард схватил меня за руку, больно сжав. Прошипел:

— Катрин, ты что творишь?

— Не видишь — умираю, — задыхаясь, отозвалась я.

Не знаю, что он увидел — я вот ничерта не видела, кроме тумана и каких-то ярких пятен, но дальше он потащил меня уже за руку и только спустя какое-то время передал Проклятому.

Следующий час я пыталась растянуться на полу, а в процессе — недоумевала, что происходит.

Кажется, сначала взвизгнули трубы. Меня толкнули в спину, заставляя поклониться. Я с трудом присела — на реверанс по-азвонски, как учили, меня бы уже не хватило. А потом и вовсе упала на ближайшего Проклятого, а тот, стенка, сделал вид, что так и надо — только быстренько перехватил поудобнее, чтобы висела вертикально.

Сквозь туман или вату доносилась местная тарабарщина — альбионский, очевидно. А ближе к концу — когда я умирала вроде бы уже по-настоящему, в поле зрения оказался какой-то хмырь в короне, ни капельки Джоан не напоминающий. Улыбнулся, потрепал меня за щёчку, глядя куда-то в сторону.

Почти сразу после этого снова взвыли трубы, и меня уронили на пол.

— Катрин? — раздался тихий шёпот на ухо.

Пытаясь встать, я с трудом скосила глаза на Эдварда и всё-таки потеряла сознание.

***

— Её отравили, да? Это яд?!

— Ваше Высочество, я же говорил, что госпоже нельзя вставать…

— Вы утверждаете, что ей так плохо из-за обычной лихорадки?!

А-а-а, у меня лихорадка! Я умру!

Я глубоко вздохнула — и надолго с наслаждением закашлялась.

— Они её пытали, да? — глядя на меня с выражением, близким к панике, бормотал Эдвард. — Они её пытали, а мне солгали, что не тронули. И вы мне лжёте, да? — он схватил беднягу врача за грудки. — Кто вам приказал?!

В ответ раздался приглушённый, но очень испуганный сип.

— Эдвард, успокойся! — не выдержав, прохрипела я.

Отшатнувшись от старичка, Эд приложился спиной к креслу и упал в него, закрыв лицо руками.

Я выглянула из одеяльного свитка.

— Что с ним?

Врач что-то залопотал на альбионском, собирая дрожащей рукой пузырьки.

Подавив новый приступ кашля, я тронула эскулапа за рукав.

— А у меня правда лихорадка? Я умру?

Врач уставился на меня во все глаза, потом сбивчиво принялся объяснять чего-то про желчь с флегмой, когда Эдвард вдруг захохотал — громко и совершенно истерично.

Мы замерли, глядя на него. Бедный старичок, кажется, вообще впал в ступор — интересно, чем его Эд раньше так напугал? Или Проклятые постарались?

— У него истерика, — со знанием дела сообщила я, тряся старичка за рукав. — Накапайте ему успокоительного.

Роняя склянки, врач засуетился — я забрала у него кубок с лекарством, когда он чуть не уронил его на пол.

— Идите, господин, дальше я сама.

Глянув на меня, потом на хохочущего Эдварда, “господин” мудро решил убраться. Надеюсь, Проклятые его за дверью не задержали.

Я кое-как встала с кровати.

— Эдвард, пей.

Принц захлебнулся смехом, уставившись на кубок. Перевёл взгляд на меня.

— Давай, Эдвард, — протянула я. — Мне никто не приказывал и я тебе не лгу. Что, вообще, за паранойя такая? — и сунула ему кубок под нос.

Эд смерил меня долгим взглядом и, выбив кубок из рук — я вскрикнула — резко обнял. Или, точнее, вцепился в мои плечи, крепко, повиснув всем телом.

Э-э-э…

А посудой-то зачем швыряться?

— Эдвард, — протянула я, когда он, наконец, отстранился. — Что…

— Тебе легче? — напряжённо поинтересовался он.

Мне?!

— Ну… Не-е-ет, — мстительно протянула я, делая попытку упасть ему на руки. В итоге свалилась на пол. И прохрипела вслед идущему к двери Эду. — Отпусти бедного врача домой, с него хватит!

Дверь стукнула, а до кровати мне пришлось добираться самостоятельно.

Вот вам и вся галантность.

***

Зато потом я спала. Много. И меня никто не трогал — не считая служанок, всё-таки явившихся узнать, не нужно ли чего госпоже. Госпожа, до этого безуспешно сражавшаяся со шнуровками, пожелала выпихнуться, наконец, из платья и избавиться от бусин-жемчужин, жутко мешающих лежать. Так что меня наскоро распаковали, избавив от блио, недокорсета, заколок и украшений, да оставили в покое.

И я спала. Долго, до самой ночи, даже явившийся как обычно Эдвард меня не разбудил. Проснулась я лишь где-то за полночь, когда этот нервный фрэснийский принц-наследник принялся с душераздирающими стонами кататься по постели. А сам, кстати, просыпаться никак не желал, хотя я его трясла и даже пару раз (не без удовольствия) ударила по щекам. И, когда я уже примеривалась долбануть его для верности стоящим у кровати кувшином с водой, соизволил открыть глаза.

— Эдвард, что с тобой происходит? — настаивала я спустя какое-то время, лёжа рядом на животе и вглядываясь в его лицо.

Сам Эд полусидел, прислонившись спиной к подушкам и, обняв себя руками, мелко вздрагивал. И молчал, гад.

— Эдвард, — я потянулась к нему. Больно взгляд мне не понравился — остановившийся, пустой.

Эд оттолкнул мою руку.

— Оставь меня в покое!

Я минуту смотрела на него, хватая ртом воздух. Потом выпалила:

— Ха, это, что, я к тебе в кровать припёрлась?!

Зелёные громадные глаза уставились на меня, и я не выдержала. Потянулась, обнимая, сжимая руки, когда он попытался меня оттолкнуть. Шепнула:

— Эдвард, скажи, в чём дело?

— Ни в чём, — зло бросил он, вырываясь (но слабенько, даже больная я справилась). — Я же сказал, оставь меня в покое!

И замер, когда я осторожно поцеловала за ухом.

— Тише. Успокойся. Чш-ш-ш…

Ещё спустя полчаса, когда это золотоволосое чудо пришло в себя, я попыталась настоять на вызове врача. Эд оказался резко против и даже в очередной раз напомнил мне, что он принц и “помолчи, девчонка”.

— Может, тебя заколдовали, а? — протянула я, устраиваясь поудобнее рядом с ним на кровати. — Не, ты не думай, не я, я не умею. Но… серьёзно — вдруг?

Эд устало вздохнул, глядя куда-то в одну ему видимую точку на пологе.

— Это маловероятно. Я сын колдуна, кто может меня заколдовать… так? — и совсем тихо добавил. — На мне столько защитных амулетов, что хватило бы для маленького отряда, атакующего метаморфа.

— Что, и медальон, который у меня забрал? — хмыкнула я. — Или Джоан вернул?

Эд оторвался от полога и красноречиво посмотрел на меня.

— Ладно, — пошла на попятную я. — А вот… знаешь, меня всегда удивляло… Ты никогда не думал, что твой отец может тебя… ну… проклясть?

— Я же просил оставить отца в покое, — поморщился Эд. Но всё равно ответил. — Не может. Спи, Катрин. Твоя болтовня надоедает.

А мне надоедают твои стоны по ночам и вообще я к тебе в постель не напрашивалась!

— Ты ему так веришь, — протянула я. — Отцу. Почему?

Эд снова уставился на полог.

— Потому что он мой отец. И он никогда не причинит мне вред.

— Да ладно! — фыркнула я. — Это не он, случайно, за тобой десять лет вместе с мертвецами гонялся?

— Нет, это досужие сплетни, — со вздохом отозвался принц.

Чего?!

Я приподнялась на локтях, глядя на него.

— Ага. Помню я эти сплетни. Три штуки, полуразложившиеся кони, всадники в плащах и вопящая бандерша, в чей дом терпимости они вломились. Эдвард, ты издеваешься?

Зелёные глаза расширились.

— Откуда… откуда ты знаешь? — выдохнул принц.

Я фыркнула.

— Мы там с тобой познакомились.

— Мы познакомились при азвонском дворе! — выпалил Эд. — Тебя представил герцог Руи…

— Мы познакомились в борделе, где ты работал, — мстительно перебила я. — Ты меня спас…э-э-э… спас, а потом за тобой приехали эти мёртвые королевские посланцы, до смерти всех перепугав.

Эдвард смотрел на меня во все глаза.

— Но мне говорили… — начал он и осёкся. А минуту спустя спросил тоскливо у полога. — Кто из вас лжёт?