Моё тело — тюрьма

Глава 13. Друзья-приятели

— Калинина, можно сесть с тобой? — раздался низкий и слегка певучий мужской голос.

Кира оторвала взгляд от тарелки с капустным салатом и котлетой, купленной в столовой, и кивнула. За стол напротив неё приземлился староста их группы — Домнин Лёша. Теперь Кира могла воочию разглядеть его карие глаза, широкий мясистый нос и пухлые фигурные губы. Тёмные кудрявые волосы оказались смазаны каким-то гелем из-за чего выглядели мокрыми. Фигура у старосты была полноватая, он предпочитал носить брюки и свитера на рубашку и выглядел этаким «бабушкиным внуком», которые обычно очень нравятся взрослым и не нравятся детям. В смысле, другим парням. Возможно, поэтому у старосты в основном были подружки, а не друзья.

Кира продолжила молча есть, в то время как Лёша выложил на стол с разноса салат, суп, второе, два стакана компота и булку.

— Я сегодня получил зачётки из деканата, — сказал староста, начиная трапезу с салата. — У фебя фри пятёрки, — пережевав, повторил. — Три пятёрки. Значит, ты будешь получать повышенную стипендию.

Кира снова кивнула. Она уже знала об этом: про стипендию объяснили ещё в студсовете в декабре.

— А все, у кого хоть одна тройка, стипендию в этом семестре не получают, — вдохнул Лёша, прихлёбывая суп. И вдруг спохватился: — А ты что молчишь?

— Когда я ем, я глух и нем, — выдала свою позицию Кира и вернулась к еде.

В её семье все разговоры за столом были после еды, чтобы не говорить с набитым ртом, как делали многие «городские», при этом поглядывающие на «деревенских» свысока, что вызывало у Киры только недоумение. Беседы за столом во время праздника или застолья это одно, а когда это приём пищи — всё такие другое. Ешь и наслаждайся, не отвлекаясь, поешь — говори.

В первом семестре староста общался в основном только с городскими девочками, которых на потоке из двух групп «дорожников» и одной группы «мостовиков» было всего трое. Девочек вообще было мало, по восемь в их двух группах и три на «мостах». Так что в подружках их старосты ходили Ассоль, которая также дружила с Ташей, и Кошкина — староста первой группы, которую отчислили за неуспеваемость. Также, когда у них были пары с «мостовиками», то есть поступившими на «строительство мостов», Лёша общался с Оксаной. С этой девушкой Кира занималась в спецгруппе по физкультуре вместе с ещё несколькими девчонками из экологов, которые были, наверное, «сверх городскими», так как даже на Оксану смотрели свысока. Одна из экологинь с интересным именем — Каролина — ездила на своей машине и, похоже, была из очень богатой семьи. Остальные, видимо, как-то ей подражали. В итоге Оксана «прибилась» к Кире и они всегда вставали в пару на разных упражнениях, вместе шли потом на лекции и общались. В начале нового семестра Кира узнала, что Оксана сдала всю сессию на «отлично», хотя и в процессе учёбы чувствовалось, что эта девушка умна и внимательна.

— Я подумал над тем, что ты мне сказала тогда, после второго экзамена, думаю, что ты права, — в перерыве между супом и вторым сказал староста.

Кира как раз закончила есть и переспросила:

— Что, прости?

— Ну… — Лёша отвёл взгляд. — Ты сказала что-то вроде, что каждый учится для себя и своих амбиций. И тебе плевать, кто что получит и сколько пятёрок будет в группе, хоть все, но типа унизительно получить оценку ниже, чем люди, которые знают меньше тебя.

— А-а, — протянула Кира. — Действительно, похоже на меня.

Такого разговора она вообще не помнила. Наверное, из-за эйфории от полученной пятёрки и сбывшегося желания, не иначе. День за дверью кабинета, где проходил экзамен, вообще был как в тумане. Вроде она пожимала руки желающим, кажется, осталась что-то кому-то объяснить…

— Знаешь, Кира, — как-то жалобно сказал староста чуть ли не в первый раз назвав её по имени. — Я ведь до твоих слов был свято убеждён, что сдать экзамены — это получить тройку. «Государственная оценка», чтоб её. Но после тех слов. Я же ведь умный… В школе хорошо учился, с медалью закончил. Я даже поступил сам, нет у меня ни блата, ни знакомых в комиссиях. А здесь, когда начал учиться, как-то всё… Нет домашних заданий, никто у доски тебя не песочит, ничего не проверяют… Но я ведь ничего не прогуливал, у меня все лекции есть. И понятно вроде всё, а ведь настроился на «лишь бы сдать», и в итоге у меня тройка по «вышке» была… Ну, как раз после этого и разговор вышел.

— Я правда этого совсем не помню, — смутилась Кира.

— В общем. Хотел тебе сказать, что пересдал ту тройку вчера, — воткнул вилку в котлету Лёша. — Правда, в деканате сказали, что в этот семестр из-за того, что документы уже были поданы в бухгалтерию, я стипендию получать не буду. Жалко, но что поделать.

— Понятно, — кивнула Кира. — Но в любом случае хорошо, что ты пересдал эту тройку сейчас.

— Пофему? — чуть не подавился котлетой староста.

— Чтобы закончить университет с «красным» дипломом, не должно быть ни одной тройки, а сколько-то четвёрок — допустимо. Это лишь первая сессия, а их ещё девять будет, — пояснила свою мысль Кира.

— Блин, Калинина, ещё только первый курс, а ты думаешь об окончании? — вытаращил глаза староста.

— Мне не нравится, когда меня называют по фамилии, — хмыкнула Кира.

— Прости, Кира, у меня просто привычка… И у тебя фамилия вроде такая… красивая, звучная, — смутился Лёша. — Неужели тебе твоя фамилия не нравится? Мне вот, кстати, нравится, когда меня называют по фамилии. Это как будто солидно звучит. Вот «Домнин» звучит же? Но меня редко по фамилии зовут. Даже в деканате. Мне нравится имя Алексей, а «Лёша», ну… меня так все зовут, даже если я Алексеем представляюсь.

Кира хмыкнула.

— Потому что ты Лёша, Лёша, — чуть улыбнулась она уголком губ. — И мне моя фамилия нравится. Но имя — больше.

— Ну видимо, — грустно вздохнул староста по поводу «Лёши», заедая печаль булочкой. — Так фто… что насчёт окончания? Ты собралась на красный диплом?

— Есть такая пословица «береги честь смолоду», — пожала плечами Кира. — Так что думать об окончании в начале учёбы — нормально. Неужели лучше плыть по течению, а потом спохватываться и начинать барахтаться? Если вдруг ты захочешь выйти на красный диплом, то пересдавать тройки за предметы, которые были пару лет назад, будет, мягко говоря, тяжеловато. И да, я хочу получить красный диплом.

— Я уточню насчёт четвёрок, — пробормотал Домнин, взял стакан с компотом и, оттопырив мизинчик, шумно отпил.

Кира чуть не фыркнула от манерности старосты, но промолчала. Воспитанный человек замечаний относительно огрехов других не делает, он их не замечает. Тем более образ Мальвины с её нотациями вызывал у неё внутреннюю дрожь отвращения.

— Я сяду с тобой? — показал Домнин на место на первой парте, на которую до этого кроме Киры никто не претендовал.

Кира с сожалением убрала сумку с лавки. Расположение в одиночестве давало свои плюсы.

— Ты не будешь меня отвлекать. И не будешь разговаривать во время лекции, — поставила она условие мнущемуся старосте. В прошлом семестре их «хиханьки и хаханьки» с Кошкиной были слышны и с её первой парты.

— Хорошо, — кивнул Домнин, занимая место. — А на переменах?

— Что на переменах? — переспросила Кира, пристраивая сумку на неудобный крючок.

— Разговаривать можно?

— Как хочешь, — пожала плечами она.

К третьей неделе с начала второго семестра сесть на первую парту отчего-то стало всё сложней, словно большинство одногруппников, переживших первую сессию, резко решились взяться за учёбу. На лекциях уже никто не стремился занять галёрки, как раньше.

Впрочем, Домнин неплохо справлялся с разруливанием и отстаиванием их с Кирой места. Сама бы она, возможно, и не пошла бы на конфликт, а так только узнавала о героической защите парты от самого Домнина или девочек из первой группы, обычно сидевших за ними.

В сильно проредившейся первой группе после сессии выделилась отдельная фракция из четверых девчонок и двоих парней, которые сессию закончили на «хорошо» и «отлично» и к тому же все жили в общежитии. Условно главными там были Катя и Марина, как раз те, которые сдали всё на пятёрки и перевелись на бесплатное обучение.

Эта «могучая кучка» по версии Домнина тоже всегда старалась сесть поближе, и занять вторые парты в среднем и крайнем рядах, которые в некоторых лекториях часто были сдвоенные. Так получалось, что за Кирой почти всегда сидела Марина, а рядом с той — её пухленькая соседка по комнате, Наташа, которая чуть что устраивала скандалы с базарными криками. Так что к «кучке» точно никто не лез, не желая связываться с этим маленьким и почти кругленьким «цербером». Впрочем, несмотря на серьёзную полноту, у Наташи было очень худенькое и изящное, почти кукольное симпатичное лицо с выразительными глазами и бровями, которому придавало необычайный шарм маленькая родинка в уголке губ с ярко выраженным «луком Амура». Когда Кира смогла видеть, она иногда засматривалась на Наташу и хотела её нарисовать.

За Кирой и Домниным закрепилась первая парта среднего ряда на всех лекциях, где не было «мостовиков», и первая парта ряда у дверей, когда «мостовики» присутствовали: в этом случае на «их» первой парте сидела Оксана с мальчиком-приятелем из своей группы.

Приятельство со старостой принесло Кире некоторое влияние на учебный процесс. Например, получилось перетасовать расписание и через старосту, при поддержке «могучей кучки», так как старостой первой группы стала Марина, договориться с некоторыми преподавателями о переносе практик, которые обычно никто не пропускал, на восемь утра. Ну и подвинуть в «окна» некоторые лекции, которые были для их двух групп.

— Я думал, что к девяти сорока удобней ездить, чтобы поспать подольше, а по итогу получилось, что к восьми я встаю всего на час раньше, чем к паре в девять сорок, и в автобусе всегда есть место, так как основная масса едет ко второй паре, — сообщил Домнин.

— А освобождаемся уже в половину второго, — кивнула Кира, — и уехать городским тоже проще, так как после трёх…

— Да… с трёх до пяти в автобус не попасть, а если попасть, то сорок минут почти не дышишь, — хмыкнул староста. — А тут я даже пару раз сидя ехал. Ещё и на выезде после пяти пробки начинаются. А теперь столько свободного времени получается. И вроде нормально высыпаешься.

«Кира, мы отмечаем прошедшее 23-е февраля и будущее 8 марта в парке им. Горького, 3 марта, в субботу, в 12:00. У входа встретимся. Комсорг», — прочитала Кира записку, оставленную ей на вахте «папочкой».

Клуб практической психологии проводил занятия по вторникам, а в субботы были встречи «семьи». И было очень приятно, что Комсорг не поленился приехать на Комплекс и оставить для неё записку, хотя и не учился в их ВУЗе. Комсорг уже вообще не учился, а где-то работал.

На «семейных встречах» прорабатывалось «на практике» то, что они проходили в клубе, и, вспомнив, как на последнем тренинге им «ломали комплексы», Кира поёжилась, предвкушая интересное времяпровождение

— Привет, Кирочка! — улыбаясь, встретил её возле парка Комсорг и ещё несколько «деток» их «семьи». — Ты вовремя. Сейчас остальные должны подойти, и пойдём веселиться.

— Мне уже страшно, — хмыкнула Кира. — Я уже знаю ваше «веселье» со взрывом мозга себе и всем окружающим.

Их «семья», кажется, была самой активной и безбашенной в клубе. Даже Грим так считал, а высшему разуму как-то видней. Возможно, это было потому, что самой младшей в их «семье» была семнадцатилетняя Кира, а самому старшему, «папочке» Комсоргу, было двадцать два. А ещё туда входили Дэн и Вик, которые играли в КВН не просто в студенческой, а в городской лиге, и очень весёлые и озорные девчонки — Марьян и Олишна.

После рождественской вечеринки и первых двух занятий в клубе некоторые отсеялись и стало понятно, что постоянно будет ходить около двадцати шести человек. Их «семья» тоже сократилась до дюжины человек. Зато остались самые лучшие и интересные, как говорила Марьян.

— Кирочка, ты взяла фотик? — поинтересовалась Олишна.

— А то как же… Разве можно это не задокументировать? — улыбнулась Кира, разглядывая парней и девчонок «семьи» и в который раз наслаждаясь видом счастливых и красивых лиц, на которых она могла всё разглядеть.

— У меня болит живот от смеха, — пожаловалась Марьян. — Вы извращенцы, вы в курсе?

Кира согласно кивнула, хихикая и мысленно представляя вытянутые лица работников экспресс фотопечати, которые всегда просматривают чужие фотографии.

Был уже глубокий вечер, когда они решили всё-таки расходиться по домам. Её до остановки у университета проводили Марьян, Лёшка и Олишна с Комсоргом, и теперь они стояли и вместе ждали сорок первый автобус, который вечерами в выходные ходил раз в тридцать минут в лучшем случае. Но Кире было приятно, что ребята не бросили, а продолжили стоять с ней, несмотря на хороший минус.

— Как вы пели на этих ступеньках, я даже заслушалась, — показала на университет Олишна. — И как на вас все остальные смотрели, это было что-то.

— Лучше вспомни, как Кира заставила Дэна и Вика раздеться до трусов и сфоткаться на том ледяном троне в парке Горького, — погрозил ей пальцем Комсорг. — Вот кто в нашей семье самый страшный извращенец, шифрующийся под милую и скромную девочку.

— А что я-то? — притворно возмутилась Кира. — Вы же сами хотели «какой-то мега-крутой кадр и шок для окружающих»! Что может быть лучше двух парней в семейниках и майках на ледяном троне в минус двадцать? Зато вся эта огромная очередь их и пропустила, и глаза вытаращила, и кадры должны быть что надо.

— А я не могу забыть лица людей, которые смотрели, как обмотанный туалетной бумагой Комсорг ходил и вопил «я мумия!», — добавил Лёшка, и все засмеялись.

Подъехал автобус, и, быстро обнявшись на прощанье с «семьёй», Кира забежала внутрь транспорта.

— С тебя домашнее задание по нестандарту, — в двери крикнул Комсорг. — Потом во вторник на тренинге расскажешь, что придумаешь сделать.

— Ага! Пока-пока! — Кира уселась рядом с какой-то девочкой, потому что сидеть одной в почти пустом огромном ледяном автобусе было бы совсем невмоготу, ещё и ехать почти сорок минут.

— Эм… Извини, но, может, прижмёмся друг к другу ближе? А то очень уж холодно, — предложила она соседке, и та вытаращилась на неё, как на сумасшедшую, и даже отодвинулась, а Киру разобрал смех.

Всё-таки «ломка комплексов» — это что-то с чем-то. Ведь даже будучи в компании, они оставляли человека один на один с его заданием, изображая незнакомых и не заинтересованных людей. Разве что когда хором пели на ступеньках университета, были все вместе. Впрочем, поддержка всё равно чувствовалась. Кира, например, нисколько не комплексовала и не волновалась, раздавая конфеты незнакомым людям на своей «индивидуалке», хотя остальные в семье почему-то посчитали, что ей будет трудно это сделать. Но люди, как загипнотизированные забирали конфеты, ничего ни пояснять, ни объяснять даже не потребовалось. Большинство даже как-то светлели лицами, сразу разворачивали и ели. Кира заподозрила, что вмешался Грим, но он всё отрицал. Сказал только, что у неё был правильный импульс, а что это значило, Кира так и не поняла.

— Ты, конечно, красивая, — интимным шёпотом сообщила Кира действительно привлекательной девушке рядом. — Но приставать я к тебе не буду, так что можешь расслабиться и просто греться об меня.

Соседка, прижатая к окну, замерла и не издала ни звука. Кира хмыкнула и чуть прикрыла глаза.

Всё-таки группе «ломать комплексы» гораздо проще. Даже вдвоём проще — Кира, например, нисколько не комплексовала танцевать с Виком возле киоска, где продавали всякие кассеты с музыкой и, соответственно, играли её для привлечения внимания.

Так что им выдали и совсем персональные задания: сделать какие-то «странные» вещи в одиночку без поддержки «семьи». И, кажется, Кира уже начала, даже не напрягаясь и не задумываясь. «Избавительнокомплексный» день действительно менял её, заставляя относиться ко всему проще и свободней.

Грим послал ей образ проставленной галочки в пункте «домашнее задание по нестандарту».