Моё тело — тюрьма

Глава 22. Подарки и награды

После закончившегося драматического конкурса Кира как-то совсем расслабилась: всё сложное точно было позади. Платья привезли уже только к семи вечера, и Кира легко нашла своё, его помогла надеть Татьяна Михайловна, она же поправила ей причёску. Каролина тоже показала своё платье: оно оказалось ещё пышней, чем у всех остальных, из чёрного и серебристо-серого бархата. Но зато точно скрывало все недостатки фигуры — Светлана Анатольевна платье похвалила.

— Хорошо, что ты самая высокая и что выходишь в своей проходке одна. То, что платье отличается по фасону, выглядит намеренным ходом, — одобрительно кивнула Татьяна Михайловна Кире, увидев платье для дефиле на Кире. — Очень красивое и стильное.

— Ага… — выдохнула она, посмотрев на себя в большое зеркало. Почему-то в памяти после посещения «ЛисЭс» не отложилось, что кружева были по косой и одно плечо было полностью в облегающем шифоне. Вечернее платье оказалось интересней, чем ей запомнилось.

— Девочки, — собрала их вокруг себя Светлана Михайловна, — у нас последний номер — вечернее дефиле. Не расслабляемся, у вас последний шанс показать себя. Получите удовольствие. И улыбайтесь, девочки, улыбайтесь!

И они улыбались. Ходили в новых «гребёнках» под музыку, которую Кира помнила ещё с показа, выходили по одной, демонстрировали платья и улыбались. А потом с улыбками замерли в глубине сцены в ожидании решения жюри.

И это было волнительно. Кира перестала слышать музыку, так как уши заложило от грохота сердца.

Гавриил получил список и зачитал первое имя…

На генеральном прогоне Светлана Анатольевна объясняла им порядок награждения и кто и как выходит. Все они прошлись за короной победителя, чтобы отрепетировать выход в случае выигрыша. Выход и возвращение обратно «в строй».

Поглощённая мыслями Кира поняла, что вызвали Лену — девятый номер. Девушка вынесла ей красивый бумажный пакет с каким-то подарком. Когда Лена развернулась, то на её белой ленточке Кира смогла прочитать то, что она прослушала — «Мисс Улыбка 2001».

— Участница под номером «пять…» — продолжил Гавриил.

Кира снова выдохнула, что не она. После награждения Ольги ленточкой «Мисс Вдохновение 2001», а Маши — «Мисс Очарование 2001» стало ясно, что организаторы решили подарить ленточки всем участницам. И Кира была с этим горячо согласна: классно иметь на память что-то, кроме подарка.

Прошло уже шесть награждений, и каждый раз вызывали не Киру.

— Участница под номером «три»! Калинина Кира, — объявили и её, и Кира с трудом пошевелилась и сделала нужную проходку.

— Кира награждается титулом «Вторая Вице-Мисс»!

Ей повязали ленту, и какой-то парень вынес приличную коробку, которую поставил возле строя. Кира только обрадовалась, что этот момент продумали, так как в руки ей сунули тяжеленный яркий букет из непонятно чего, толщиной с бревно. Было бы смешно как-то тащить этот подарок через всю сцену в узком платье и на двенадцатиметровой шпильке.

Кажется, в зале аплодировали, но всё было словно в тумане.

Первое место заняла пятикурсница Марина, а «Первой Вице-Мисс» стала мелкая Женя с четвёртого курса, та самая, которой сказали подложить носки в лифчик.

Вспышки фотоаппаратов и людской гул, густой запах букета непонятных цветов, который она держала. Кто-то что-то говорил, поздравлял. Ноги от тесных туфель на высоком каблуке-шпильке ныли. Кира кивала и благодарила, от улыбки у неё уже болели щёки. Белую ленту с золотой надписью «Вторая Вице-Мисс 2001» ей надевал декан факультета, которого сегодня она увидела впервые. Зрители расходились, а они продолжали стоять шеренгой на сцене и улыбаться фотокамерам.

— Давай я подержу твой букет, — она ошалелыми глазами посмотрела на того, кто это сказал, и узнала свою маму.

— Да… Конечно. Возьми, — букет был шикарным и весил килограмма два. Кира сразу почувствовала себя гораздо легче. Большую коробку с подарком, которую поставили возле неё, тоже взяла мама.

— Девчата, давайте в гримёрную! Из агентства приехали за вашими вечерними платьями, — раздался громкий голос Татьяны Михайловны, который разрушил этот тягучий момент после награждений и поздравлений.

Они развернулись и чинно прошествовали за сцену, чтобы уже там отпустить свои эмоции. Начать говорить, смеяться и радоваться, что всё закончилось.

Татьяна Михайловна помогла снять Кире её платье.

— Жаль, что декорации были коричнево-красными, ты с платьем ярко-розового цвета немного в них потерялась, — сетовала хореограф, аккуратно разоблачая Киру из футляра вечернего наряда.

— До конца же всё равно не потерялась, — хмыкнула Кира. Ей казалось, что накрашенное лицо сейчас начнёт трескаться от количества косметики, наложенного на него. Глаза тоже начало пощипывать.

— Между прочим, ты была права… — тихо сказала Татьяна Михайловна.

— О, это частое явление, — пошутила Кира. — А в чём именно?

— Про места. У вас троих… В общем, по общему количеству баллов, поставленному судьями, выиграла ты, Марина заняла второе, а Евгения — третье место, но решили поставить тебя на третье место, потому что ты первокурсница и сможешь ещё поучаствовать в таком конкурсе, а девчонки — уже нет. Даже в обсуждении это было практически слово в слово, как ты тогда сказала.

Прислушавшись к себе, Кира поняла, что ничуть не огорчена такому решению жюри. Был в этом определённый резон.

— Вот и хорошо, — от короткой улыбки челюсть полыхнула болью. — Кстати, не знаете, что нам подарили?

— Тебе подарили духовой электрический шкаф, а девочкам за первые два места — по пылесосу.

— Тем более, — хмыкнула Кира, подумав, что подарки всё равно были соответственно внутренним оценкам. — Духовка прикольней, чем пылесос. Буду всякие вкусности в общаге готовить.

— Поздравляем, Кира! — на выходе из зала после того, как она переоделась и вышла с сумкой-баулом, полной вещей, стояли её соседка Таша, Катя, мама с тётей, староста Домнин Лёша и парочка одногруппников.

— Ой, спасибо! Теперь мечтаю прийти домой и завалиться спать, — засмеялась Кира. Челюсть снова дала о себе знать.

Домнин подарил ещё один букет цветов из трёх розовых роз. Таша поздравила и сказала, что поедет ночевать к сестре. Тётя Альбина сказала, что ей всё очень понравилось: и как пели, и как выступали Кира и конкурсантки, и что никогда не была на подобных концертах и конкурсах.

На автобус на Комплекс Кира поехала вместе с мамой, Катей и Митей. Народу было много, они вчетвером стояли.

— Ну, а тебе понравилось? — вспомнив, что ещё не слышала от болтливого и какого-то хмурого и не сильно улыбчивого сегодня парня ни слова, спросила Кира.

Митя вообще подошёл к ней, уже когда все разошлись.

— Когда танцевала, у тебя была в конце заминка, музыка ещё звучала, а ты уже стала кланяться. А когда приветствие говорила, то волновалась, даже голос дрожал в начале. Платье вечернее сильно ото всех отличалось, и оно какого-то непонятного цвета было и слишком прозрачное. Потом можно было лучше сыграть на драматическом конкурсе, почему-то все смеялись и не было драмы. А на первом дефиле ты плохо улыбалась. В общем, тебе дали третье место только потому, что остальные были ещё хуже.

Радужное настроение Киры испарялось с каждым сказанным словом. Было почти физическое ощущение, что ломают крылья.

— Кира! Тут нам место мальчики освободили, иди сюда! — позвала отошедшая от них её мама. Кира обернулась и ушла, чтобы сесть.

Незнакомые парни широко улыбались.

— Ты очень классно выступала! Могли бы и первое место тебе дать, — неожиданно сказал один из них.

— Эм… Спасибо, — тоже улыбнулась парням Кира и села к маме, которая передала ей букеты.

— Ты чего такая грустная? — тут же уловила её состояние мама.

— Да… Митя сказал, что ничего особенного в моём выступлении не было. Везде накосячила. То не так сделала, это не этак, — Кира вздохнула. — Он прав, я когда выходила на представление, волновалась, даже уголок губ стал дёргаться и руки дрожали…

— Глупости! — возмутилась мама. — Волнение — это естественно, ты же не робот какой-то! Да и я сидела совсем близко с сцене и внимательно смотрела. Ничего там не было такого. Ты через секунду взяла себя в руки и очень хорошо и красиво рассказала свой стих. Все аж ахнули. Я так заслушалась, что сфотографировать тебя забыла. А этот Митя… Знаешь, когда парень сам из себя ничего не представляет, он начинает и девушку принижать, чтобы та не загордилась слишком. Та же политика партии. Некоторые люди настолько в себе не уверены, что имеют привычку гнобить всех вокруг, чтобы на чьём-то фоне быть лучше. И очень часто у мужчин с такими привычками забитые и искусственно закомплексованные жёны. Так что даже не думай принимать его слова близко к сердцу! К тебе на сцену девчонки твои вышли сфотографироваться, а он — нет и потом долго думал, чем бы тебя таким «обрадовать».

— Ладно, не буду принимать близко к сердцу, — улыбнулась Кира. На душе стало легче.

— Не понимаю, что он вообще рядом с тобой делает… Митя… Тихий ужас, — пробормотала мама.

— Я тоже этого не понимаю. Считает, что я его девушка.

— Ага, я заметила, — хмыкнула мама. — Устала?

— Да. Не уверена, что когда приедем, я смогу встать с места, — призналась Кира. — Завтра у меня ещё зачёт по английскому языку в десять утра.

— Тогда я схожу с тобой на зачёт, а потом после обеда поеду домой, — решила мама.

От Мити удалось отделаться, сказавшись очень уставшей.

— Утро кра-сит яс-ным све-том стены древ-не-го Крем-ля! Про-сыпа-ет-ся с рас-све-том вся совет-ская зем-ля! — бодро пропела утром мама.

Кира улыбнулась в подушку: эту песню она слышала очень много раз, и она невольно вызывала желание вскочить и начать что-то делать.

— Ве-ли-кая! Мо-гу-чая! Ни-кем не по-бе-димая! — продолжились распевки вместо будильника. — Стра-на моя! Мос-ква моя! Ты — са-мая люби-ма-я!

Про «самую любимую» Кира пела уже вместе с матерью.

Позавтракав, они отправились в корпус «В», где должен был быть зачёт по английскому языку.

Когда их распределяли по языковым классам, Кира попала в «среднюю» группу. Как оказалось, «попала конкретно». В средней группе была самая требовательная, капризная и злая преподавательница. Сначала Кира не обратила внимания на эти слухи, но потом лично в этом убедилась. С английским языком у Киры складывались весьма натянутые отношения. Они начались в пятом классе, когда ей очень хотелось знать иностранный язык. Из гимназии, в которой они проучились первые четыре года, они все классом перешли в среднюю школу. Их классным руководителем стала «англичанка». На иностранном их разделили на две группы, но Кира попала именно к классной. К сожалению, учительница её почему-то невзлюбила, и это сказывалось на оценках. Чтобы вытянуть четверть на четвёрку, Кире приходилось посвящать английскому языку львиную долю времени для уроков.

Даже когда-то с Владом, у которого была та же программа и учительница по английскому, они во время свиданий разговаривали на английском, составляли и учили тексты про города, знаменитых деятелей культуры и искусства, повторяя их на прогулке. Кира хорошо запоминала «на слух».

К ней придирались, говорили, что у неё плохое произношение, ставили за тесты тройки, несмотря на то, что за точно такое же количество ошибок в тесте другим выставляли пятёрки с минусом или четвёрки. Классная руководительница добилась того, что за шесть лет учёбы Кира невзлюбила английский язык всеми фибрами души, несмотря на то, что ей очень нравилось учиться, и вбила в голову, что у неё совершенно нет никаких способностей к языкам.

К тому же именно из-за четвёрок по английскому Кира так и не получила в школе медаль.

Преподавательница средней группы английского была словно клон её классной: похожая всесезонная вязаная кофта, короткая стрижка неопределённо-серых волос, толстые очки и изогнутые в недовольной мине губы. Студенты прозвали Наталью Владимировну «Мухой».

Не сказать, что Кира делала параллели из-за похожести обеих учительниц, конкретно к ней придирались ровно столько же, как и ко всем остальным. И единственное, за что хвалили, — это за чистое, беглое и плавное произношение. И это было весьма иронично. Трудность была в том, что они переводили в основном технические тексты. Про машины, двигатели, автобаны, и для этого требовался специальный технический англо-русский словарь, который и на кафедре английского был в дефиците, и было их ровно три штуки, у преподавателей каждой из групп. У Киры словарь был только самый обычный. И часто получалось, что перевод технических слов простым словарём выходил нелепым. Например, вместо какого-нибудь «автомобильного поршня» получался «якорь». А Наталья Владимировна не спешила давать им технические переводы слов, а просто делала едкие замечания и передразнивала.

В начале учебного года, ещё в сентябре, Муха сказала, что для того, чтобы получить у неё зачёт, нужно сдать двадцать тысяч знаков выученных технических текстов. Сказала и больше об этом ни разу не напомнила, пока не наступила зимняя сессия и не потребовались зачёты и допуски к экзаменам.

Кира тогда была единственной, кто этот зачёт получил тем же днём: остальным объявили о долгах. Но, видимо, Муха была печально известна на кафедре и в деканате, так что многим студентам без зачёта по английскому разрешили сдавать экзамены, с условием, что свои знаки они сдадут и долги закроют. Условия зачёта в этом семестре были всё те же двадцать тысяч. Только у некоторых должников они выросли до сорока — с учётом ещё и прошлого семестра.

В этом полугодии в группе, научные горьким опытом, все сдавали свои тысячи. Впрочем, кто-то всё равно ленился и пытался сдать текст сразу в пять-шесть тысяч, но и Муха так просто не принимала: выделяла на человека по пять минут и не засчитывала знаки, если было допущено три ошибки. Пять — если у неё было хорошее настроение. А такое случилось лишь раз, когда в преддверии восьмого марта Кира подарила ей одного из своих дракончиков из теста с маленьким букетиком в лапках. Она тогда сделала небольшую партию игрушек, буквально на два замеса, и раздарила однокурсницам из обеих групп и преподавательницам.

Перед зачётом у Киры «накопилось» девятнадцать тысяч знаков, и оставалось сдать последний намертво выученный текст.

— Ё-моё! — воскликнула мама, когда они вошли в кабинет английского языка.

Вокруг Мухи столпилось человек шестьдесят. Со всех потоков, кто у неё учился. И все пытались сдать тексты.

— Кира! — заметила её преподавательница. — А я вчера была на вашем факультетском конкурсе. Мне очень понравилось ваше выступление.

— Д-да? — Кира удивлённо улыбнулась. Это было весьма неожиданно и приятно.

— Давайте сюда зачётку. Так и быть, тысячу знаков я вам прощаю, к тому же уверена, вы их выучили, а не как эти оболтусы… — Муха кивнула на толпу парней.

Кира быстро достала зачётку и проследила, как преподавательница круглым убористым почерком заполняет графу и расписывается.

— Спасибо, Наталья Владимировна!

Группа студентов завистливо вздохнула как единый организм из-за чего это вышло довольно громко. Мама сделала кадр на фотоаппарате и они двинулись под ручку обратно к общагам за мамиными вещами.

— Офигеть щедрость, — хихикала Кира, ощущая себя так, словно выиграла миллион в лотерею. — Мне простили аж целую тысячу знаков! Ого… Только ради этого стоило участвовать в конкурсе.

По дороге до общаг она взахлёб рассказывала маме о всяких перлах, что выдавала Муха при проверках текстов.

— Кстати, надо хоть твой подарок посмотреть, а то мы даже не распаковывали ничего. Подорвались на зачёт. Всё таки хорошо что ты всё быстрей решила, чем планировала, — сказала мама, когда она вошли в комнату.

Кира согласилась.

В большой коробке и правда оказалось что-то вроде мини-духовки, только электрической, размерами пятьдесят на сорок пять и высотой в сорок сантиметров. Кира достала инструкцию и внимательно прочла.

— Ну… получается, что в ней можно мясо запекать и булочки делать… Единственное, что ставить особо некуда…

— Поставим на холодильник? — предложила мама.

Они так и сделали.

— Не знаю, выдержит ли розетка, — с некоторым сомнением протянула Кира. — Она еле-еле вытягивает одну плитку и одновременно чайник уже не поставить, иначе всё сгорит и оплавится. Видишь чёрное пятно на стене? Это как-то Таша решила чай попить, когда я что-то варила на плитке.

— Ну, попробуешь, — подала плечами мама, — Не понравится, так как-нибудь папа к тебе приедет и домой увезёшь.

— Ну ладно. Слушай, вчера я была совсем разбита и хотелось просто лечь пластом, а сегодня уже ничего так… расходилась, да и у тебя уже впечатления должны были улечься. — сказала Кира и выразительно посмотрела на маму: — Так что рассказывай, как всё это смотрелось из зала?

— Ой… Я так переживала, — прижала руки к груди мама. — Там вообще всё было непонятно, что там судьи решают. Никаких оценок. Только получается объявили как и вам. И за девочек некоторых так болели, так кричали, что тоже было непонятно хорошо они выступают или не очень. Но вообще всё было замечательно, только ведущий какой-то… не знаю, странный какой-то и на драматическом конкурсе как-то… будто он там звезда первой величины. Мне даже показалось, что он ту девочку в светлом платье до слёз довёл, которая ещё после тебя выходила.

— А… Машу? — задумалась Кира, вспомнив, что «номер четыре» — тоже первокурсница из экологов, которой она пообещала фотки, и правда выглядела расстроенной. Маше досталась роль Клеопатры в совершенно незнакомой Кире трагедии «Антоний и Клеопатра». Кто эти герои она знала, но чисто по истории, на этом всё, а ведь в школе она прочла книгу с лучшими трагедиями Шекспира, так как на интеллектуальных играх любили задавать вопросы про английского драматурга и его творчество. То ли данной пьесы в той книге не было, то ли та совсем не отложилась в памяти. Но, по идее, Маше роль чисто по внешности очень подходила — у неё была смуглая кожа, чёрные чуть вьющиеся волосы, тёмно-карие глаза, тонкий нос с маленькой горбинкой и красивые чёрные выразительные брови. Сделать стрелки и подводку была бы вылитой египетской царицей. Но Маша как-то не обыграла свою внешность и, видимо, вдобавок Гавриил сбил её с текста.

— Да… как будто выкобенивался… — продолжила мама. — Не знаю даже как объяснить. И с другими девочками тоже. Можно сказать только ты была главной в вашей паре и вела. А ещё у тебя каждую реплику было хорошо слышно, правильно говорила в зал. У других некоторые слова слышно не было и это мне на пятом ряду, а задние ряды вообще половины не слышали, так как всё время выкрикивали, что громче-громче. Так что мне вообще очень понравилось как ты играла. Это было здорово. И одновременно смешно и классно.

— Мне повезло, что досталась именно эта роль, — кивнула Кира. — Но я что-то такое и ожидала, наверное. Это же был, как его называет Домнин «Гаврюша-КВНщик». Я кажется писала тебе о нём.

— А… О… Поняла, — кивнула мама. — Так вот он какой… Н-да.

— Да, он и правда «звезда факультета» и, видимо, соответствовал, — хмыкнула Кира, кивнув сама себе: предчувствия её не обманули.

— А так всё было очень живенько, вы выступали, потом песни пели, танцевали, снова вы. Всё красиво. Танцевали все интересно. Но в основном все в парах, ты одна на сцене, но такую красоту делала, что я еле опомнилась, чтобы сфотографировать. Кадр или два сделала.

— Кстати, у тебя сколько кадров на плёнке осталось? — встрепенулась Кира.

— Так… три штуки, — ответила мама. — Или нет, два уже, я же один кадр с вашей этой Мухой сделала.

— Давай тогда их «добьём» и поедем в город. Там возле главного корпуса есть фотоателье, печатают кадры не очень, подальше в «Кодаке» лучше делают по качеству. Но зато проявляют плёнку всего за час. Даже за сорок минут бывало. Отдадим на проявку, и сходим или съездим до автовокзала за твоим билетом домой и вещи в камере хранения оставим. Потом, если что вернёмся посмотрим плёнку и закажем фотки. Ну или я потом закажу.

— Я же тоже хочу фотографии, — вздохнула мама. — Похвастать и вообще в семейный альбом.

— Тогда купим билет на попозже рейс. В четыре двадцать неплохая «Сетра» едет, большая и вместительная. И быстро, всего за три с половиной часа доезжает. Посмотришь плёнку и может успеем несколько кадров напечатать, если несколько, они быстро делают. Можно пожертвовать качеством. И ты их с собой заберёшь, а я потом ещё закажу, чтобы девочкам показать. Ну или в письме пару фотографий отправлю, если не успеем и подвернётся хороший рейс. Я обычно только после трёх успеваю, так что хорошо помню только те, что попозже. Но ни за что нельзя ехать на трёхчасовом рейсе: он через объезд едет и заезжает ещё туда и сюда, собирает народ с ближайших деревень, и по итогу приезжает почти вместе с «Сетрой».

— Ага, понятно, — кивнула мама, — тогда собираемся и поедем.

На том они и порешили.