Мое тело – тюрьма

Глава 24 Новый дом

В день города Кира гуляла с Лёшей Петровым и Андреем Старковым, который приехал на каникулы, тоже договорившись с практикой в областной больнице.

— Ну, ты уже признался Аните? — спросила Кира, не особо надеясь на положительный ответ.

— Пока нет, думаю, что мне надо приехать к ней… И всё рассказать, а потом вместе приехать. Она как раз собиралась на днях возвращаться.

— М… сложный план, — хмыкнула Кира. — Что будет, когда она скажет, что давай останемся друзьями? — поинтересовалась она, чуть не прикусив язык от очередного «пророчества».

— Я соглашусь. Так я всё же буду ближе к ней, — ответил Лёша, не заметив оговорку.

— А кстати, а где мелкий Шемет? — спросил Андрей. — Я думал, что ты его приведёшь.

— Ну… В отличие от Лёхи, он не согласился остаться друзьями, — пожала плечами Кира. — Так что я гуляю только с вами.

— Он что?.. — вытаращился на неё Андрей. — Он…

— Ты всё понял. Так что не стоит развивать тему. Как у тебя с практикой?

— Нормально, мне даже пообещали зарплату, — ответил Андрей, не отрывая взгляда от лица Киры, как будто пытаясь что-то там рассмотреть. — А у тебя как с твоей практикой? Договорилась уже?

— С понедельника приступаю, — вздохнула Кира. — Но зарплату точно не обещают.

Практика по эксплуатации дорог оказалась одновременно скучной и выматывающей. Так сложилось, что нужно было в семь утра быть на базе за городом. Туда отвозил автобус. На базе Кира торчала почти до десяти, пока мастер и рабочие получали инструкции и инструменты. Потом они ехали на участок трассы и начинали работать: красить ограждения, убирать мусор с обочин и проезжей части, поправлять знаки, чистить указатели и всякое такое прочее. На участок отвозил автобус, и народ разбредался работать. Потом собирался и обедал тем, что взяли с собой, и снова работали до четырёх — пяти, пока либо не доделывали разнарядку, либо пока не заканчивалось рабочее время.

Киру спасал только плеер и несколько аудио историй, потому что две недели она так ездила на полный рабочий день в самое пекло без какого-либо укрытия.

Потом писала отчёт.

Двадцать пятого июля поехала в университет на утреннем шестичасовом рейсе на защиту, чтобы ей поставили практику, забрали зачётку и отпустили на каникулы.

У Люды, как и у них на первом курсе, должна была быть геодезическая практика, но Кира надеялась, что к концу июля Люда с этим уже разобралась и уехала на каникулы.

И вот чего Кира не ожидала, так это того, что, когда утром зайдёт в комнату, то обнаружит в своей постели, на своей подушке и своей ночнушке какую-то левую чумазую девку, от которой несло пропитым бомжом.

Рядом на стуле мятой кучей были брошены её вещи, которые явно носили.

Музыкальный центр, который Кира оставила в комнате, был небрежно подвинут, а на подоконнике валялись диски без коробок вверх этикетками.

Вся комната была засрана до изумления. Гора грязной посуды. Абсолютно всей. Мусор, фантики и крошки на столе и на полу. Разбросанные шмотки, обувь, пустые бутылки и банки из-под пива.

В Ташиной постели тоже кто-то спал, и, приглядевшись, Кира узнала Аню — подружку-неразлучницу Люды, похожую на ту, как сестра: такая же страшненькая и плоская.

Люда же спала на своей кровати, сладко похрапывая.

Кира ощутила, как её накрывает волна ярости.

— Люда! Ты что тут, мать тебя за ногу, устроила⁈ — Кира с трудом подавила желание разбудить соседку хватом за волосы, чтобы, как обосравшегося кутёнка, натюкать мордой в говно.

Люда вздрогнула, сонно открыла глаза, моргнула и удивлённо выпучилась на Киру.

— Ты⁈ — открыла рот соседка.

— Я. И я не поняла, что в моей постели делает какая-то замарашка.

— Э-это Лена, моя сеструха двоюродная… В гости приехала.

— Да что ты говоришь⁈ Твоя сеструха голая приехала? Что ей ни носить нечего, ни спать не в чем? Быстро вымелись все из комнаты.

— Да чего снова-то! — возмутилась Люда. — Ну взяли твою майку и юбку, чего так разоряешься-то? Подумаешь.

— Ах «подумаешь». Да с твоими тупыми куриными мозгами разве можно говорить слово «думать»? Я тебе сказала, мои вещи не трогать⁈

— А я потрогала и чё? — нагло спросила Люда. — Что ты мне сделаешь?

Паутинка дрожала и Кира поняла, что что-то упускает, но от ярости не понимает что. В любом случае, терпеть это она больше была не намерена. Как что, хмыкнув, Кира вышла из комнаты и направилась прямиком к коменданту. Та, к счастью, находилась на месте и её узнала.

— Галина Валерьяновна, здравствуйте, тут такое дело… — начала подстройку Кира. — Я приехала сдать практику, захожу, а в комнате у нас посторонние люди. В моей постели спит какая-то девка, грязная как бомжиха, она в моих вещах. Часть моих вещей вообще пропала. Соседка, Люда Скрипина, которая привела каких-то подружек своих, распивала спиртные напитки, она сломала мой магнитофон. В комнате вообще бардак… Я с этой особой не могу жить совершенно.

— Скрипина? Из девятьсот девятой? Так она вроде съезжает от тебя, в шестьсот двенадцатую, — удивилась комендант.

— Шестьсот двенадцатую? Двушку? — переспросила Кира, моментально поняв, с чем была связано наглое поведение Люды, когда ту застали на горячем.

— Ну да. Там Долдина Анна живёт с пятикурсницей, Викой, та нынче заканчивает, точней, уже закончила. Там чистенько, опрятно, свежий ремонт. И Скрипина твоя уже заявление написала на заселение с Долдиной.

— То есть, она сейчас решила нашу комнату засрать до самого небалуйся, а потом в двушку съехать? — еле сдерживая новую волну злости, уточнила Кира. — А знаете что, Галина Валерьяновна? Заселите-ка вы меня с моей соседкой в эту двушку шестьсот двенадцатую, пожалуйста. А Анька, которая сейчас в постели у нас спит, пусть к Людке переезжает. Нечего им в двушке жить.

— А и правда, — усмехнулась комендант. — Сейчас заполню бланки, и тебя с соседкой переселим пониже.

— Когда мне заселяться? — деловито спросила Кира.

— Можно прямо сейчас. Вика мне полчаса назад ключ сдала и уехала из общежития, — ответила комендант. — У нас через неделю уже заселение первокурсников, в начале августа.

— Офигеть я вовремя, — пробормотал Кира и вспомнила про практику. — Тогда я схожу практику сдам и договорюсь о том, чтоб мне с вещами помогли. А вы… Вы…

— Иди, я к вам поднимусь и скажу о том, что двушка им не достается. И чтобы Долдина освободила комнату.

— Спасибо, Галина Валерьяновна! — улыбнулась Кира, ощутив слабость. Похоже, что со злости она слила всю ману в коменданта и её лояльность.

Отчёт Кира сдала быстро и на отлично, а в общаге даже оказался Кирилл, которому продлили сессию. А ещё Стас и Сашка, у которых всё ещё была практика.

К моменту, когда Кира собрала свои вещи, причитающая Анька уже освободила комнату. Парни быстро перетащили холодильник и посудный шкафчик со всей посудой, которую комендант заставила помыть, все картины, два ковра, плед с двойной кровати, шторы, чертёжную доску, которая была в кровати, музыкальный центр, плитку и чайник.

По поводу плитки Люда даже пыталась возмутиться, как ей готовить и что «можно было потом забрать», ведь Кире «прямо сейчас не надо».

— У тебя всё равно нет посуды, ты же так ничего своего не привезла, — пожала плечами Кира. — А с учётом тенденции брать моё, ломать и портить я тебе ничего не собираюсь оставлять. К тому же, у тебя давно каникулы начались. Вали домой со своей «сеструхой».

Единственное, что Кира оставила, это шкаф, который делил комнату: тот в двушку не влезал. Тем более что в новой комнате была отгорожена прихожая с вешалками для одежды и местом под обувь. Комната реально была чистая, приятная, светлая и опрятная, с продуманным разделением. В ней были хорошие тумбочки, кровати с двойными матрасами, квадратный кухонный стол на котором было удобно готовить и есть. Широкие и крепкие книжные полки. Отличная комната.

— Так что со шкафом? — спросил Кирилл.

— Ещё подумаю, в сентябре, может, продам или подарю кому-то, не им же оставлять, — ответила Кира, раскладывая вещи в половину встроенного шкафа и выкладывая все свои конспекты в антресоль.

— Ты домой поедешь? — спросил Кирилл, целуя Киру.

— Ну… Если ты добудешь чистое бельё и чем-нибудь покормишь, то я могу остаться до завтра…

Кирилл добыл.

Приехав домой, Кира набрала номер родителей Таши и связалась с соседкой. У Таши был несомненный плюс в том, что она редко появлялась в общаге.

— Привет, слушай, Таша, а я вроде как переехала с тобой в двушку…

«В двушку? Зачем?» — спросила та.

— Да там Люда устроила погром, я решила, что нам вдвоём будет лучше и…

«Да не хочу я с тобой в двушке жить, меня и так всё устраивало…»

Кира бросила трубку, не дослушав.

— Ладно. Пофиг.

Она набрала ещё один межгород, на этот раз номер коменданта.

— Алло, Галина Валерьяновна? Это Кира Калинина вам звонит. По поводу комнаты и заселения в шестьсот двенадцатую. Вычеркните там из моих соседок Наталью Дмитровскую. Да, она захотела с Аней Долдиной и Людой Скрипиной остаться. А для меня найдите самую милую, добрую, спокойную, умную и красивую первокурсницу и поселите со мной. Ага, спасибо. До свидания.

— Обалдеть, какие у тебя были приключения, — покачала головой мама, когда Кира ей всё рассказала. — Но я рада, что ты избавилась от этих своих соседок. Эта твоя Таша тоже была не подарок. Я помню, как она, обувшись, по комнате бегала, а прибралась ты одна, и она считала, что там не живёт почти и не пачкает.

— И за блок я в половине случаев за неё платила Никите, — хмыкнула Кира. — А на втором курсе мыла в дежурство всегда.

— Ну, пусть поживёт с Людой и этой Аней, надеюсь, им там всем будет прекрасно житься вместе, — кивнула мама. — Уверена, что новая соседка у тебя будет хорошей.

— Да, я тоже, — ответила Кира. — К тому же я учту ошибки прошлого и сразу обозначу правила совместного проживания. Прям запишу их на плакате, чтобы точно дошло.

— Ну посмотришь ещё, что за девочку к тебе подселят, — погладила по плечу мама. — А этих девчонок, да ну их.

— Я тоже так думаю. Пофиг, пусть делают что хотят, хоть до потолка мусора нанесут, главное, меня это уже вообще не касается.

— И то верно, — согласилась мама.

— Мы с Лёхой на август едем в районный интеллектуальный лагерь вожатыми. В смысле, в лагере «Первомайский» в августе там будет интеллектуальный заезд, — поделился планами Андрей.

— «Первомайский»? Впервые о таком слышу, — удивилась Кира. — Это где вообще? Где-то за городом?

— Он недалеко от посёлка Светлый в пятидесяти километрах от нашего городка. На севере.

— А… Это там, где гравийная дорога? — спросила Кира. — У меня крёстная в деревне неподалёку от этого поселка живёт. Эти пятьдесят километров можно два часа ехать, если осенью в грязь. Проверено.

— Ну, в августе вроде сухо ещё, — пожал плечами Андрей. — Я подумал… Лёха уезжает в сентябре в Венгрию. Это наше последнее лето, ну… Неизвестно, как там у него вообще будет, сможет ли он приезжать. И, в общем, приезжай туда к нам, проведать, в игры поиграть. Вдруг там получится и как-то остаться, как на Кубке. Просто когда мы работали в городе, всякие возможности накормить и где-то остановиться точно были. А в лагере там вроде какие-то домики у вожатых будут. В крайнем случае, матрасы на пол кинем.

— Ладно, тогда приеду. Это когда будет?

— Так с четвёртого по двадцать четвёртое августа. Кстати, может, твоя Тамила захочет в лагерь? Ещё можно записаться.

— Я спрошу у неё, — кивнула Кира. — Но она как-то не очень с лагерями. У неё же дома компьютер и всякие на нём игрушки, которые необходимо пройти. Она и от всяких площадок отказывается обычно.

Как Кира и предположила: сестра куда-то ехать на почти весь август отказалась наотрез: ей принесли диск с новой игрушкой.

Андрей пришёл вечером к ним домой, забежал после своей практики.

— Ты как-то бледно выглядишь, — заметила Кира. — Что-то случилось?

— Ага… Я вот всё думаю… Мы же никто ничего не знал и никто не сказал.

— Ты о чём? — стало не по себе.

— Оказывается, Лёха Петров неделю назад попал в аварию. И я узнал об этом только на практике, когда его к нам привезли.

— То есть к вам… это в… В больницу? И… Что с ним?

— У него перелом скулы и ушибы. Ещё рука повреждена, но вроде только трещина на запястье или растяжение. А у Аниты…

— Ой, точно, он же с ней хотел ехать… — сжалось сердце Киры. — С ней что?

— Анита единственная в той аварии, что отделалась только синяками. Она была пристёгнута. Водитель и пассажир на переднем сидении погибли. Лёха сидел сзади посередине, он сказал, что аварию вообще не помнит. Только что разговаривал с Анитой и Светой и потом раз и сидит на дороге. Его выкинуло из лобового стекла.

— Так… Не поняла, они на какой-то машине ехали? С кем-то? Как они в машине оказались?

— Да, они с таксистами типа поехали. Лёха сказал, что он уговорил девчонок. И даже разницу за билет на автобусе вроде бы покрыл или что-то такое. Он их уговорил поехать на машине, и они в аварию попали…

— Я не поняла, а что за Света с ними была? — спросила Кира.

— Света — это сводная сестра Аниты, или как это называется? В общем, у них разные отцы, но одна мама.

— Тогда единоутробная.

— Ага. В общем, Света у Аниты гостила. Лёха сказал, что они втроём погуляли, а потом решили ехать домой. Света в десятом классе вроде учится. Она сломала таз как-то очень плохо и переломала обе ноги. Возможно, она даже ходить не сможет. Пока это неизвестно. Она всё ещё не в городе, её в той больнице оставили, которая рядом была с местом аварии.

— О… — Кира села. — Офигеть новости.

— Ага… — вздохнул Андрей, потерев лоб. — А я ещё всё хотел к нему зайти, думал, куда он подевался… Но я его адреса точного не знаю, только дом. Он обычно сам заходил… И я, главное, про эту аварию слышал. Но… Не думал, что там был Лёха. И Анита… И Света. Я её тоже хорошо знал. Она же нашим «ребёнком» в лагере была. Такая умненькая девочка, но на Аниту вообще не похожая внешне.

— Ты знал, где Лёха живёт, и не смог его найти? — удивилась Кира. Она сходила за телефонной книгой и перелистнула на «домашние телефоны». — Петровых здесь двенадцать человек. Где его дом находится?

— Почти напротив третьей школы.

— Это улица Пролетарская. Таких здесь двое. Просто звонишь на оба номера и спрашиваешь про Лёшу.

— Хочешь позвонить? — спросил Андрей.

— Хотя бы чтобы знать его домашний телефон, — кивнула Кира. — К тому же совсем не факт, что его родителям позвонили и сообщили.

— Ну не знаю…

— Я позвоню и уточню, — кивнула Кира, — пожалуй… Первым наберу этот номер.

«Попала» она с первого раза. Трубку сняла мама, которая знала про аварию: ей сообщили. А вот о переводе в их больницу в курсе не была.

— Запомни или запиши его домашний телефон, — после разговора с мамой сказала Кира Андрею. — И что с лагерем, кстати? Он через неделю сможет работать?

— Ну… Его перевезли, значит, состояние стабильное, — задумался Андрей. — Полагаю, через неделю ему могут предложить стационар или приходить на процедуры… А в любом лагере должен быть свой медик. Так что если просто уколы, то даже я смогу их делать. Да и работать в интеллектуальном лагере — это не кирпичи грузить. Будет поменьше напрягаться. Да и Лёха не из тех, на ком дети сильно виснут.

— Ну наверное… — согласилась Кира. — Ты знаешь, успел ли Лёха признаться в чувствах и всё такое?

— Не знаю, он только говорил, что очень виноват, что такое с сестрой Аниты случилось, со Светой. И что… может, она его вообще не простит никогда.

— А что вообще случилось, ты знаешь?

— Вроде бы в них пьяный водитель въехал, лобовое столкновение, так говорили в больнице, — вздохнул Андрей. — Удивительно, что только двое погибших из пяти человек. Аните очень повезло, что она была пристёгнута.

— А её не привезли? Или она уже давно приехала? — спросила Кира.

— Я понял, что она там осталась, в той больнице, со Светой, — ответил Андрей. — И мама их туда уехала.

— Понятно…

— Ты пойдёшь к нему в больницу?

— Нет, не пойду, если ехать в ваш лагерь в августе, мне надо время освободить. У нас папа дом купил, как оказалось. Недалеко от нашей школы бывшей такую… вроде как избушку-развалюшку. Там нужно всякие сараи-чердаки разбирать, полно всякого барахла. Папа хочет всё перестраивать вроде как. Так что пусть Лёха лечится. Мы увидимся, когда он на поправку пойдёт… А ты, если желание есть, тоже можешь пойти с нами, посмотреть, что там за дом. Я, если честно, вообще не помню, какие у нашей школы дома были. Немного отвлечёшься.

— Ну да, в голове всякое крутится, — кивнул Андрей.

— Хорошо мне, — хмыкнула Кира. — Я уже давно ни о чём не думаю.

— В смысле? Вообще? А это как? — удивился Андрей.

— Сложно объяснить, как не думать, тому, кто постоянно крутит всякие мысли в голове, — пожала плечами Кира. — Это такая медитация.

— А ты уверена, что не думаешь? Может, это ты думаешь, что не думаешь, а на самом деле думаешь? — спросила Андрей. — А медитация это… в смысле, не знал, что ты медитируешь.

— На самом деле я всё время в медитации просто, — усмехнулась Кира. — Практиковать начала лет с четырнадцати где-то.

— Поэтому ты всегда такая спокойная? Ну, в смысле, возле тебя всегда как-то… всегда спокойно.

— Островок спокойствия в бушующем море жизни, — засмеялась Кира.

— Ну да… — согласился Андрей. — Что-то такое и есть.

Лёха объявился возле дома через два дня после их разговора с Андреем.

— Да, меня отпустили на стационар, чего мне лежать? — ответил Лёха на вопрос Андрея.

— На самом деле он хотел поизображать из себя Карлсона, но, так как зрителей с вареньем не было, он заскучал и сбежал из отделения, — хмыкнула Кира.

— А? — открыл рот Андрей.

— Мне сказали приходить на осмотр и какие лекарства принимать, — ответил Лёха, который держал правую руку на перевязи. — Я стою на ногах, руку не напрягаю, её загипсовали, я чувствую себя значительно лучше, чего там лежать… и да… там скучно. Лето… Андрей сказал, что вы теперь сюда приходите…

— Ты что, знала, что он сбежит? — удивился Андрей.

Кира неопределённо пожала плечами.

— Скорее, предполагала. Как твоя скула?

— Там поставили пластинку какую-то, — ответил Лёха. — Но вроде ничего. Когда очнулся, щека была похожа на флюс, а потом опухоль спала и словно старый синяк… Но уже десять дней прошло, так что поджило. Из аварии ничего вообще не помню. Словно кусочка памяти нет. Просто сижу в машине, а в следующий миг уже на обочине и кровь рот заливает.

— А линзы как? — спросила Кира. — Тебе их вынули или не догадались? Все глаза красные.

— Не, не вынули… Я несколько дней с ними был в больнице. Ну я немного под капельницами был, правда. Потом снял. Я как раз новые купил, когда ездил…

— Ты хотя бы к офтальмологу попросись, пока в больницу ходишь, капли тебе прописали бы, явно же что-то вирусное в глазах. Только линзы переводить. Нельзя больным в них ходить…

— Ладно… — Лёха потёр глаз левой рукой. — Может, и правда схожу, спрошу, чего в глаза накапать. Ну… показывайте, что тут за дом и чего вы делаете, я хотя бы просто посмотрю.