Моему судье

* * *

Дата: Вторник 29 июня 16.18

От кого: angelo@nirvana.it

Кому: miogiudice@nirvana.it

Тема: Я в Амстердаме

Я жив, господин судья. Не знаю, на сколько еще меня хватит, но покуда я жив. Не знаю, долго ли еще смогу бежать, сколько времени смогу ходить и оглядываться, не идет ли кто за мной. И опять же, неизвестно, сколько выдержу, зарабатывая на жизнь таким ремеслом.

Я боюсь, господин судья. Не знаю, чего я боюсь больше, этих ли бандитских рож, которые могут поджидать меня за любым углом, или что превращусь в бомжа. Уже вижу, как стою на тротуаре и собираю милостыню. Пока однажды, в один из чудных дней, когда небо ясное, когда замерзают каналы и народ катается по льду на коньках, пока в один из таких дней меня не подберут мертвым.

«Et puis la mort qui est tout au bout».[25]

Я боюсь, господин судья. Даже вас. Боюсь, что вы сможете уговорить меня вернуться. Уговорить сесть в тюрьму. Приговор окажется мягким, понятное дело. А взгляды публики во время процесса тоже окажутся мягкими? Моя мать станет приходить на каждое заседание и скромно садиться, сжимая сумочку обеими руками. А потом ее вызовут как свидетельницу, станут спрашивать о чем-то, чего она не знает. Все это тоже окажется мягким?

Поэтому я вам больше не писал. Читал ваши мейлы, но не отвечал на них. И даже теперь, когда компьютер в ждущем режиме сообщил, что пришло ваше письмо, я открыл его с намерением не отвечать. Но на сей раз придется. Потому что важно установить правду.

Я в Амстердаме, господин судья. Это и есть мое алиби. Я не мог убить Лаянку — слишком далеко.

У меня тысяча способов доказать, что сейчас я тут. Например, позвонить по телефону и говорить подольше, чтобы вы успели установить номер, с которого звонят, засечь меня… Но все это для меня слишком опасно. Потому что для меня со смертью Лаянки ничего не кончилось, скорей наоборот…

Однако могу сообщить вам кое-что, чего бы я не знал, не будь я сейчас здесь. Минут пятнадцать назад я видел, как в порту выловили утопленника. Жуткое зрелище. Мужчина, наверное, лет тридцати пяти, мой ровесник, рыжий, посиневший, раздувшийся, глаза выпучены, на лбу глубокая рана. Не знаю, кто бы это мог быть. Марике слышала, как вокруг говорили, что какой-то пьяный матрос свалился за борт. Вроде бы в Амстердамском порту такие случаи не редкость. Ах, «Dans le port d'Amsterdam![26]

О матросе я не мог бы узнать, если бы не видел своими глазами. Не думаю, что новость уже где-нибудь появилась, но вы, господин судья, поторопитесь заглянуть в сайт «De Telegraaf» (www.telegraaf.nl, это к сведению). Уверен, что через полчаса, не больше, вы увидите заголовок и фото. И убедитесь, что я говорил правду, если, конечно, исключить, что в эту минуту я в Бергамо, а кто-то по телефону рассказывает мне об утопленнике: но вы, надеюсь, согласитесь, что это немного сложно.

Я в Амстердаме, господин судья. Сейчас я пошлю вам мейл, чтобы вы не сомневались, что я не убивал Эннио Лаянку, и потом объясню, как сюда попал и как в очередной раз дошел до последней черты.