Могила на взморье

Глава 32

Сентябрь 2013

Возможно, это звучит странно, возмутительно и бессердечно, но это было именно так. Этот очередной шок, это безжизненное тело у моих ног, почти не тронуло меня эмоционально. Тяжелая авария, месяцы полные мучений, смерть Сабины, предупреждение Эдит, все эти воспоминания, ненависть Маргрете, обнаружение трупа Юлиана, то, что я узнала совсем недавно и получила тому подтверждение, и не в последнюю очередь разочарование в любви — все это негативно сказалось на моих нервах и чувствах. Для человека, неподвижно лежавшего у моих ног, у меня уже не осталось никаких ощущений. Мне было все равно, жив ли он еще. Я не испытывала к нему жалости, может быть потому, что этим человеком был Харри, один из убийц.

Пьер протиснулся мимо меня и обследовал тело. Несколько секунд, я застыв на месте, наблюдала за ним. И вдруг увидела пустой шприц, лежавший рядом с Харри.

Пьер взглянул на меня.

— Он мертв.

— Так вот значит как,— ответила я холодным тоном и вдруг вспомнила остатки орехов в чае Жаклин. — Теперь вы убиваете друг друга, да? Что было в шприце? Яд?

— Я не знаю.

— Лжец! — крикнула я, повернулась и как можно быстрее побежала прочь.

Я припарковала машину примерно в двухстах метрах и ринулась туда короткой дорогой. Поспешно перелезла через стрельчатое окошко руины, пробежала через подлесок и перепрыгнула через небольшую канаву, разделявшую два пастбища. Я думала, что бежала достаточно быстро, но добравшись до автомобиля, я увидела, что Пьер бежал прямо за мной.

Я начала лихорадочно рыться в карманах брюк и куртки в поисках ключа, но не нашла его. Это дало Пьеру возможность для уговоров.

— Да подожди ты. Я правда не знаю, что случилось с Харри.

— Ты не хотел, чтобы я шла в заднюю часть руин, даже пытался остановить меня.

— Потому что там перекрыто и я хотел кое-что объяснить тебе.

Я презрительно усмехнулась.

— Да, конечно. А как же шприц? Ты постоянно такими пользуешься. Кто следующий, Пьер? Может я?

— Не говори глупостей,— напустился он на меня. — Если бы я хотел тебя убить, то уже давно мог бы это сделать, разве не так? У меня в голове не укладывается, что за разговор мы здесь ведем, и что ты вообще думаешь, что я способен на убийство.

— Ты забываешь Юлиана. И Харри.

Я наконец нашла ключ во внутреннем кармане куртки, открыла машину и села.

— Куда ты хочешь ехать? — спросил Пьер.

— Как, куда? В полицию. Я обнаружила труп и горстку убийц в придачу.

Я с силой захлопнула дверь и закрылась изнутри. Последнее даже было лишним, потому что Пьер вовсе не пытался удержать меня. Однако он поехал за мной. Его машина была припаркована всего в нескольких метрах от моей, он сразу же повернул следом за мной на шоссе.

Я увеличила скорость, ехала слишком быстро. С той же скоростью в моей голове проносились подозрения. Глядя в зеркало заднего вида, я задалась вопросом, преследовал ли Пьер меня тогда, в ту роковую, майскую ночь четыре месяца назад. Но мне так и не удалось привести в порядок мысли. Слишком много трупов: Юлиан, теперь Харри, тогда Сабина. Кто преследовал меня и сестру? И кто был за рулем второй машины, ехавшей нам навстречу? В предыдущие три недели Пьер был для меня чем-то вроде доски для потерпевшего кораблекрушение. Я чувствовала себя совершенно потерянной, неуверенной, а его симпатия и забота хоть как-то поддерживали меня.

Я снова прибавила скорость на узком шоссе, спидометр показывал сто десять километров в час, но не обращала на это никакого внимания. Я никогда не ездила быстро, скорее это было присуще Сабине. У нее были железные нервы, наверно такой и должен быть полицейский.

Мне навстречу сигналя двигался трактор и лишь на последней секунде мне удалось уйти от столкновения.

Пьера нигде не было видно. Может у меня был беспочвенный страх перед ним. Может и моя любовь к нему тоже была беспричинной.

Я ошибалась в Пьере? У него, по крайней мере, были угрызения совести, стоившие ему двухсот тысяч евро.

Нет, Пьер не был плохим человеком. Странно, но он по-прежнему был мне близок, я даже доверяла ему.

И одновременно я от него убегала.

Как раз в этот момент я впервые подумала: я сумасшедшая. Я не знаю, что делаю и, самое главное, почему я это делаю. Мой мозг беспрестанно работал и пытался анализировать. Но на деле, я не одну мысль не могла додумать до конца.

Красный свет светофора на окраине Визмара был виной тому, что автомобиль Пьера снова стоял прямо за мной. Когда я повернулась, наши взгляды встретились, и я вновь подумала: я люблю тебя. Черт возьми, я люблю этого сообщника убийства.

Мы одновременно вышли из машин перед комиссариатом и вместе подошли к вахтеру. Тем не менее, я полностью игнорировала Пьера.

— Я бы хотела поговорить с главным комиссаром Амманном, — попросила я.

Вахтер, одетый в форму, перенаправил меня к другому сотруднику, так как Мирослава Амманна по воскресеньям не было в бюро. Он открыл нам дверь и попросил подождать в коридоре. Видимо, он подумал, что мы с Пьером пришли вместе и по одному и тому же вопросу. Я не стала утверждать обратное, но отказывалась даже взглянуть на Пьера.

В коридоре полицейского участка стояли примерно десять стульев, на двоих из них сидела молодая пара, которых тут же позвали в бюро, как только мы заняли места.

Едва мы остались наедине, Пьер сказал тихим, слегка нервным тоном:

― Хорошо, я скажу тебе, что произошло двадцать три года назад.

31 Августа 1990 года

В саду дома Петерсенов стрекочут влюбленные сверчки. На улице ни ветерка, воздух тяжел от запаха летних духов, запаха роз и мальвы, кустов лаванды, подсолнухов и пышных кустов, увешанных спелыми помидорами. На старых садовых стулях посреди пышной зелени они сидят вместе: Маргрете и Харри, Майк, Жаклин и Пьер. Наклонившись вперед, они что-то тихо бормочут, цедят сквозь зубы, ругаются.

— Продавали наркотики? — спрашивает Маргрете, обращаясь к Харри. — Ты и Майк? Ты в своем уме? Извини, последний вопрос был лишним.

— Да ты п-посмотри, сколько денег,— оправдывается он и протягивает сестре двенадцать купюр по пятьдесят марок каждая, которые она, не веря своим глазам, пересчитывает.

— Откуда у вас столько денег? — спрашивает она Пьера и Жаклин слишком громко, на что Майк грубо одергивает ее.

— Черт, Маргрете, что если нас услышит твоя мать?

— Она сидит перед телевизором и смотрит «Место преступления». Еще раз, как вы достали столько денег?

Жаклин пожимает плечами.

— Родители Пьера перевели ему на счет кругленькую сумму на учебу в следующем году, и он даст мне кредит. Боже мой, не делай такое лицо, мы всего лишь принимаем героин. Это легкие наркотики по сравнению с другими. Или как?

Она вопросительно смотрит на остальных.

Все молчат.

— Я правильно понимаю, — говорит Маргрете. — Вы двое, — она указывает на Майка и Харри, — снабжаете этих двоих, — она указывает на Жаклин и Пьера, — героином.

— Конечно не их одних, это было бы смешно, — добавляет Майк. — У нас приблизительно сто клиентов на острове, в Визмаре и окрестностях, Жаклин и Пьер всего лишь двое из них. Наркотики мы забираем каждые две недели из Любека и на мотоцикле перевозим их через внутригерманскую границу. Ее сейчас почти не контролируют. Слушайте, может уже перейдем к нашей непосредственной проблеме? Юлиан хочет пойти в полицию и заявить на нас. Черт, мы должны помешать этому.

— Ну, — говорит Маргрете, скрестив крепкие руки на широкой груди. — Это не моя проблема, Майк.

— Но она может стать твоей, если твой брат попадет в тюрьму. Разве ты не хочешь в школу домоводства? Без зарплаты Харри, твоя мать не сможет оплатить тебе образование в Берлине.

— Идиот, — шипит Маргрете, рассерженно поглядывая на брата.

— Кто-то должен образумить Юлиана, — говорит Жаклин. — Поговорить с ним, убедить. Наверняка это будет не сложно.

— Меня он точно не послушает, — говорит Маргрете. — Я только сегодня с ним поссорилась.

О чем, она умолчала, в конце концов, не нужно никому было знать об ее унижении. Юлиан улыбаясь отказался от предложения, взять в путешествие ее, вместо Леи.

— Лея может повлиять на него гораздо больше всех нас. Она должна поговорить с ним, — предлагает Пьер.

Майк качает головой.

— После смерти родителей она совсем дошла, ничем не интересуется, постоянно сидит дома. С Юлианом у них тоже испортились отношения. Нет, не вижу, как она может нам помочь.

— Эй, разве это так ужасно, что он напишет на нас з-заявление? — спрашивает Харри. — Мы же можем с-спрятать наркотики и все отрицать.

— Такую чушь мог придумать только ты, — проворчала Маргрете. — Они в первую очередь протестируют Жаклин и Пьера на наркотики, одно за другим и не успеешь оглянуться, как будешь пойман. Тебя и Майка упекут за решетку, Пьер может забыть о медицине, а Жаклин так отдубасит отец, что сломает ей все кости. И тем не менее мой дорогой брат считает, что все не так уж и плохо.

Какое-то время они продолжают спорить. Солнце уже начало клониться за горизонт, свежий ветерок принес прохладу и разогнал облака. Кто-то предлагает всем вместе поговорить с Юлианом, но никто особо не верит, что это что-то даст. Юлиан всегда был идеалистом, искренним и придерживающимся принципов. То, чем занимаются Харри и Майк, для него ужасное преступление, хуже того, предательство их дружбы. Возможно, он даже думает, что сделает Жаклин и Пьеру одолжение, рассказав, что они употребляют наркотики, потому что тогда у них бы было больше шансов бросить. Минуты проходят в бесплодной дискуссии, пока Пьер краем глаза не замечает движение. Из открытого окна кухни медленно высовывается маленькая голова. Пьер, Майк, Харри, Маргрете, Жаклин — один за другим они поворачиваются к Эдит, облокотившуюся на оконную раму.

Она говорит:

— Я займусь этим.

И тут же переходит от слов к делу. Они видели издалека как Юлиан шел ко «дворцу», и в ту же минуту туда направляется Эдит. Сначала, чтобы поговорить с ним. Но по дороге через пастбища, в медленно надвигающихся сумерках, она меняет решение. Что, если ей не удастся убедить его? Если он убежит от нее? Это единственная возможность застать его одного. Завтра будет уже поздно, Юлиан пойдет в полицию.

Дойдя до «дворца», она берет из стены кирпич. Эдит делает это ради сына, только ради него, ради Харри, которого она любит, который без нее совершенно не приспособлен к жизни. У бедного мальчика ничего не получается, он постоянно терпит неудачу. А тюрьма оставит на нем отпечаток на долгие годы и десятилетия.

Нет!

Изо всех сил своего маленького, худого тела, она размахивается и ударяет Юлиана по голове. Кирпич разламывается на части, а Юлиан падает на землю.

На протяжении минуты Эдит стоит неподвижно. В ее голове мелькают тысячи картинок: маленький Юлиан у нее на коленях, Юлиан, уплетающий ее пирог, посыпанный сахарным песком, Юлиан, протягивающий ей букет полевых цветов, Юлиан, поющий ей песню...

Эдит наклоняется, проверяет пульс, которого уже нет, и убирает с красивого лица Юлиана завиток светлых волос.

— Эдит?

Ее имя вырывается у меня громко, как крик, который словно эхо продолжает звучать во мне: Эдит, Эдит, Эдит... Потом мне вдруг показалось, что я услышала свое собственное имя и увидела перед собой Эдит, такой, какой она была раньше. В моем воспоминании она стоит у забора, машет, чтобы я подошла к ней, дает мне какие-то вкусности и спрашивает о родителях, моих занятиях на пианино, оценках. Запах пирога струится из кухонного окна, смешиваясь с запахом моря. Я слышу смех Эдит, слегка хриплый и очень сердечный, чувствую тяжесть ее шершавой, домохозяйской руки. Ее серые глаза нежно смотрят на меня и на мальчика рядом со мной, Юлиана. На прощание она еще раз смеется, прежде чем этот фальшивый смех замолкнет навсегда.

Кто бы мог тогда подумать, что в этой женщине есть нечто плохое, что ей хватило одного повода, чтобы броситься вперед как гадюка и убить?

Все уже никогда не будет так, как прежде. Воспоминания о детстве у меня всегда были связаны с Эдит. Эдит — смеющаяся, пекущая пироги, готовящая обед, всегда в хорошем настроении. К этим хорошим воспоминаниям пару недель назад добавились нынешние чувства : сочувствие, немного печаль об ушедших днях, беспомощность... Теперь, к смеси этих чувств прибавилось совсем иное ощущение — жуткая ненависть к женщине, которая в один ностальгический, летний вечер намеренно лишила жизни молодого человека.

Как разделить эти чувства? Невозможно. Они смешались навечно.

Было заметно, что и Пьер чувствует то же самое, с той лишь разницей, что с этими противоречивыми чувствами он жил уже более двадцати лет.

— Я избавился от наркозависимости во время учебы, собственными силами. Но то, что сделала с нами Эдит, разрушало нас так же, как наркотики. Недавно она просила меня покончить с ее страданиями. Для Эдит из нашего детства, я бы без промедления сделал это. Но эта женщина умерла в конце августа девяностого года. Отказывая ей в пощаде легкой смерти, я таким образом мщу ей.

Я закрыла лицо руками, всхлипнула и заплакала жгучими слезами. Подняв голову через некоторое время, я сказала:

— Я хочу услышать всю историю.

Пьер грустно кивнул, набрал в легкие воздуха и начал рассказывать.

***

Друзья нетерпеливо ждали в кухне Петерсенов. Когда Эдит вернулась, была уже глубокая ночь. Она как обычно не стала ходить вокруг да около. Конечно, они не сразу поверили ей, а подумали, что это была всего лишь плохая шутка. И только когда распорядилась как вести себя дальше, они поняли, что она действительно убила Юлиана. Она исходила из того, что все поддержат ее и будут выполнять ее приказы, словно это было нечто само собой разумеющееся. То, что ей это удалось, можно было объяснить в первую очередь ее стратегией ошеломления. До того как кто-то из них вообще смог понять в чем дело, Маргрете и Харри уже получили первые указания и словно одурманенные исполнили их. С того момента, как двое из их компании начали учувствовать во всем этом, остальным было трудно выйти из группы.

А что им оставалось делать? Заявить в полицию на Эдит? Забрать у Харри и Маргрете мать? Предать женщину, которая всегда хорошо к ним относилась? Не в последнюю очередь им всем было что терять. Если бы убийство раскрылось, то выяснилось бы также, что стало его причиной. Торговля наркотиками и их употребление всплыли бы наружу, со всеми негативными последствиями. Никто из них не смог бы убить Юлиана. Но теперь он был мертв, и уже ничего нельзя было изменить. Было гораздо легче поддастся, чем сопротивляться. Еще со стародавних времен гравитационные силы трусости действуют на людей гораздо сильнее, чем гравитационные силы мужества.

Майк и Жаклин направились вместе с Эдит во «дворец», где хотели закопать Юлиана. Придя туда, они увидели, что на трупе уже сидело несколько чаек, которые клевали его, кое-где даже вырвав небольшие кусочки мяса. У Жаклин случился истерический припадок, и она не смогла участвовать в их «работе».

Тем временем Маргрете позвонила в дверь к родителям Юлиана под предлогом того, что ее матери понадобились кое-какие продукты. Госпожа Моргенрот слегка удивилась такому позднему визиту, но с готовностью поспешила на кухню. Пока она собирала продукты, Харри и Пьер проникли в комнату Юлиана и поспешно собрали кое-какую его одежду и документ, затолкав все это в рюкзак.

Когда они вернулись к Петерсенам, Эдит поручила своему сыну выйти на лодке в море и утопить там утяжеленный камнями рюкзак. Но случилось так, что недотепа Харри по неосторожности выпал из лодки вместе с рюкзаком. Сильное течение так быстро уносило лодку, что Харри предпочел плыть к берегу. Примерно в полночь Эдит заставила всех поклясться, что они никогда не будут говорить об этой ночи, даже друг с другом. Никто из них не нарушил данное обещание.

Но тот, кто бежит от прошлого, всегда проигрывает забег.

В коридор вышел полицейский.

— Госпожа Малер? Заходите, пожалуйста.

Я встала и посмотрела на Пьера, чья судьба теперь находилась в моих руках.

Что из того, что я выяснила, могла рассказать? Труп Юлиана нашли, убийца найдена, и если закрыть глаза на то, что сделал Пьер, то его репутация, конечно, была подмочена, но, тем не менее, он смог более менее аккуратно выпутаться из этой истории. Он был вовлечен в убийство в широком понимании этого слова, но уже после того, как оно было совершено. Весь ужас этого преступления шокировал его так же, как и остальных.

Положение дел вполне можно было рассматривать и так.

Или совсем по другому.

И вот я сидела перед полицейским, которому сообщила об обнаружении тела Харри, и мое внешнее спокойствие полностью не соответствовало крайне возбужденному внутреннему состоянию. За то время, которое понадобилось полицейскому, чтобы отправить патрульную машину к «дворцу», я должна была решить, сколько информации выдать. Между вообще никакой и всей информацией не было компромиссов. Я не могла обвинить Эдит, без того, чтобы изобличить Пьера и остальных. А это в свою очередь отразилось бы и на моей жизни.

Я любила Пьера не меньше, чем днем ранее. Осознание этого должно было напугать меня, но этого не произошло. Моя и его любовь — это были факты. Разве он недостаточно извинился за свое участие в том, что произошло двадцать три года назад? Две тысячи евро для отца Юлиана, который провел последние десять лет своей жизни в действительно хорошем приюте. Мне пришла в голову мысль, что то, что он тогда пережил, настолько сильно отразилось на нем, что вызвало эту чрезмерную готовность помогать. Опекунство над двумя детьми из стран Третьего Мира, его самоотверженная деятельность для Врачей Без Границ, достойное погребение старого господина Мельхиора, нашего почтальона, которому он исполнил последнее желание.

Вдруг мне показалось, что я повсюду видела следы, оставшиеся после убийства Юлиана и дошедшие до сегодняшнего дня. Разве алкогольная зависимость Майка не была своего рода попыткой к бегству? А напряженность Жаклин, ее «помешательство» на чистоте, употребление множества таблеток и различные фобии разве не были последствиями потрясшего ее до глубины души преступления? Предположительно она шантажировала Майка своим знанием о случившемся, когда нищей вернулась из Голливуда. Тем самым ей удалось поправить свою финансовую ситуацию, но вот против силы подсознания и совести, Жаклин ничего поделать не могла. Проблемы со здоровьем у Эдит начались вскоре после убийства Юлиана, язва желудка, рак, ревматизм...

Последствия преступления, о котором они все молчали, но которое как нескончаемый крик эхом отзывалось внутри каждого из них? И, в конце концов, прямо-таки чрезмерное почитание Харри руин — кладбища Юлиана — и его профессия могильщика. Казалось Маргрете лучше всех «переварила» это преступление. По крайней мере, на первый взгляд. Но кто знает, может она каждый день, листая свои бесконечные журналы, мысленно путешествовала вместе с Юлианом по миру и увяла от того, что эта надежда никогда не осуществится.

Разве они были не достаточно наказаны? Хотела ли я нести ответственность за то, что старую, нуждающуюся в уходе женщину, вытащат из комнаты, где она готовилась умереть и переложат в тюремный госпиталь?