Мои друзья и знакомые

Мой друг Юра Сатырь и галицийские шабашники

Западная Украина всегда была далекой от основного направления моей жизни. Как-то у меня жизнь протекала более или менее вдали: Урал, Дальний Восток, Москва, Самотлор, Коми, опять Москва, теперь вот Иллиной. Но, правда, жизнь все-таки шла и увидеть пришлось немало, и из самых разных точек наблюдения. Конкретно с галичанами я, как выше и говорилось, сталкивался в основном in partibus infidelium, т. е, в основном у нас же в Российской Федерации. Особенно в Западной Сибири.

Вообще-то, по всей сельской местности Сибири и Дальнего Востока, как весна, так в советское время появлялись строители-шабашники из Чечни и Армении — "грачи" по местному наименованию. Так и называлось: " Грачи прилетели". По-другому — строительство хозспособом. А вот в нефтяной Западной Сибири в этом амплуа выступали в основном украинцы. Может быть, потому, что на Украине тоже есть два района нефтедобычи: старый — в Ивано-Франковской области и новый, т. е. тоже уже теперь старый — под Полтавой. По мере умирания этих районов освобождающиеся кадры знакомых с нефтью людей и организаций и подавались в Югру на подмогу к " Татрам, татарам и тракторам" по местному присловью. Были вахтовики, что прилетали на две недели ивано-франковскими рейсами. Были и мощные организации — вот к примеру наши с женой друзья в Ноябрьске жили в "Поселке Украинских Строителей" и табличка с названием улицы там на двух языках "Ул.

Дорожная" и "Вул. Шляхова". Были и маленькие артельки, что-нибудь строившие по лету тем самым "хапспособом". В любом ханты-мансийском либо ямальском городке как посмотришь за забор детсада — так там врыты резные деревянные идолы галицийской работы. Прям остров Пасхи! И в ресторанах тоже обязательно щиты с деревянной резьбой того же происхождения.

Вот мы однажды с приятелем посмотрели, как эти строители свободное-то время проводят. То есть, работают они дотемна, как всякий нормальный человек при аккордной оплате. При этом халтурят поменьше, чем наши великороссы, и в основном там, где огрех до расплаты и отъезда не обнаружится. Это, может быть, оттого, что на двадцать восемь лет поменьше под Советами жили. Но и у гуцульских шабашников может случиться свободный день. Ну, хоть перед обратным самолетом. А мы с приятелем…

Ну, никак не могу удержаться, чтобы приятеля не представить. Рост метр девяносто пять при весе килограммов сто пять, 54-го года рождения, красавец-парень, какие-то высокие даны по карате-до, айки-до и дзю-до, кандидат в мастера спорта по горному туризму; генеральский сынок, правда, что папа после отставки оставил генеральшу сынка воспитывать, а сам отвалил с новой женой в другой город; окончил ЛГУ как астроном, не то метеоролог. Вернувшись из Петергофа на родную Кубань, попал Юрочка в команду математиков-туристов-аэродинамиков под управлением покойного Володи Фридланда по кличке "Доцент" и был ее украшением.

Прозвище, или, как теперь говорят "ник", у него было — Малыш, и я в те времена, когда мы работали вместе на трубопроводах и Юрочка часто приезжал в Нижневартовск в командировку, информировал об этом личный состав лаборатории так: " Фирма не считается с затратами.

Специально для проведения обследования Н-ского месторождения из Краснодара выписан симментальский бычок Малыш! " И воспринималось положительно, без обиды. Конечно, лаборантки и мэнээски мои понимали, что все равно не женится, но уж очень парень хорош. Хотя бы и так, так и то будет что вспомнить. Он же по доброте своей и по туристскому принципу "пить все, что горит и удовлетворять все, что шевелится", почти ни одной и не отказывал., Вот, может, когда еще судьба сведет, встретимся. Помянем его покойного учителя, моего друга Володю. Вспомним и кое-что из фронтовых эпизодов. А их немало. На обследованиях и авариях вместе не меньше года провели, куча работ совместных. Выпито, ну море не море, а хороший ручеек наберется.

Такой, знаете, лесной. С кувшинками. Однажды вместе на парусной надувнушке по Азову от Керчи до Геническа прошли, чуть в шторм не утопли, что своего времени для записи ожидает.

Летом, когда жена с сыном в отпуске в Пярну или на Черном море, Юрочка попросту у меня и останавливался. Вот, однажды мы с Малышом углядели в магазине "Сибирь" белое сухое винцо и постановили, что сегодня водку не пьем, а пойдем мы с двумя бутылочками Сильванера на берег Мертвого озера и там посидим, потрепемся "за жизнь". Мертвое, оно же Комсомольское озеро от моего нижневартовского дома в трех минутах ходу. Переходишь дорогу, за ней сразу лес, в котором по зиме на лыжах, а летом и грибов можно набрать, насыпанная среди болотца тропа — и бережок с тоже отсыпанным пляжем. Мертвое оно потому, что от торфа вода стерильная, никакая живность, ни рыба тем более, не живет. А Комсомольское по причине энтузиазма. " Все, что совершается в этом суровом краю — это настоящий подвиг! " — так и на заборе написано за подписью: Л.И.Брежнев. Поскольку озеро практически в нашем микрорайоне, туда население и искупаться по быстрому наведывается, и принять на лоне природы, благо по белым ночам и фонари ни к чему. Вот и мы часов в девять вечера пришли на бережок, угнездились на пне и сидим, кайфуем.

А в нескольких шагах от нас компания гуцулов. Т. е., может быть это как раз горожане с равнины, но это уже не нашего ума различия. Для нас с Юрой это — гуцулы. С висячими усами. Расстелили они по траве верблюжовое одеяло, чтобы сидеть, и клееночку в виде скатерти-самобранки. Все нормально, несмотря на Крайний Север: помидоры, сало, цибуля кружками напластована, хлебушек порезан и баночки с магазинной икрой баклажановой. Стопочки наполняются, что-то они промеж себя обсуждают, в общем, приятно посмотреть. И вдруг, мы даже за разговором и не уловили когда, двое из собеседников начинают драться. То есть, не то, чтобы действительно драться, а по Щедрину: " один стражается, а другой претерпевает стражение". Свалил один другого на землю и начинает его ногами в нее вбивать. Хорошо еще, босые оба. А при этом, как еще благочестивый вор Ходже Насретдину говорил, " боль намного слабее, ибо босой человек бьет пяткой, а пятка по силе удара значительно уступает носку". Юрочка мой, мастер восточных единоборств, начинает привставать, чтобы убийство это прекратить, "справедливость без границ" внедрить. И из хохлов один помоложе тоже с одеяла встает — разнимать. В это время самый старший, картинный вислоусый гуцул его останавливает. Дескать: " Не пiдлiзай, они з одного мiста — сами разберуться! " Ну это — моя версия спеллинга.

Как это на самом деле по украински пишется — теряюсь в догадках.

Молодой хохол назад садится, а я Юрочке: " Ты все понял? Не вмешивайся, мой юный друг. Они з одного мiста — мы из другого. Разберутся без нас".

Тем временем жертва ожила, отползла в сторонку — и к озеру, кровь смывать. Смыл, вытерся пиджаком — и опять за клееночку с закуской.

Смотрю — а они уже снова на грудь принимают и, что характерно, жертва с убивцем опять чокаются. Большой воспитательный эффект имела эта сценка для Малыша. После этого надолго как только у него боевой настрой, так я ему напоминал " з одного мiста". И он, как правило, остывал.

Жизнь продолжала идти. Мы вместе с Юрой съездили однажды именно что в Карпаты, в Черновцы на некую Украинскую конференцию по химической кибернетике, при том что «химической» кибернетики так же не может быть, как и «украинской». Дело было осенью 85-го, Ускорение уже шло довольно бойко по всей стране под руку с Трезвостью и вот-вот должно было превратиться в Перестройку. Но в Черновцах пока об этом не знали и на перекрестке стояло четыре магазинчика спокойно торговавшие веселящими напитками. Мы это одобрили.

Я тогда впервые увидел краешек той прекрасной альпийской зоны, с которой потом познакомился в Швейцарии, Франции и Италии. По осени везде лежали огромные груды тыкв. Прелестные цвета карпатского лесного увядания. В магазинах ореховая настойка в бутылочках в виде сельской каплицы. Ни слышно ни привычного рева тяжелых моторов, ни еще более привычного мата сельских тружеников. Люди вежливые, в шляпах ходят. Что-то, думаю, тут неправильно. В нашей стране так быть не должно. У Малыша в Черновцах родственники. Зашли мы к ним — такой там камин с кафельными барельефными плитками под барокко!

Мы и обалдели. Хозяева все нас уверяли, что-де им цыгане за эту плитку какие-то неслыханные по советскому времени деньги предлагают.

Жизнь шла и дальше. Я вернулся в Москву, Советский Союз рассыпался, я стал работать столичным представителем большой сибирской нефтедобывающей компании. Довольно много времени пришлось проводить в Центре Международной Торговли на Краснопресненской набережной. Однажды я в городе встретился с приехавшим из Краснодара в командировку Юрочкой. Оба были рады и я потащил его обедать в один из ресторанов Хаммер-центра. Выпив пару кружек хорошего пльзенского пива под «вепрево колено» Малыш такой образ жизни одобрил и вскоре я узнал, что он увел из нашего научно-проектного института в бизнес, работает "новым русским" при Мозырском нефтеперерабатывающем заводе в Белоруссии. Еще несколько раз в жизни встречались на перепутьях российской жизни, он женился наконец-то и растил позднего любимого ребенка.

А потом вдруг на меня свалилось сообщение, что Юра умер в Краснодаре от сердечного приступа. Да, мало уже осталось на свете людей из того смешного и героического времени «Покорения Западной Сибири»! Всплакнешь, а сделать уже ничего не можешь.